Maktub

      Кроули бесстрашно смотрит в глаза Сатаны, когда тот беспрекословно заявляет, что войне непременно быть. Гневный громогласный голос не оставляет сомнений в его намерениях:       − Я отдал тебе дань уважения, Серафим! Пришёл лишь с советниками, когда мог привести целую армию! И как ты отплатил мне за мою терпеливость? Думаешь, Ад стерпит такую пощёчину? Я уничтожу тебя, и всех остальных ничтожных ангельских прихвостней Шепфа! Теперь меня никто не остановит!       − Ты не посмеешь, Самаэль, – директор академии выглядит спокойным и расслабленным, словно ему не расправой угрожают, а ведут светскую беседу.       Отец заходится смехом, таким зловещим и жутким, что по телу неосознанно пробегает дрожь.       − Не посмею?! А кто мне запретит?! Ты, или, может, эта блядская сука, которая только что должна была лишиться головы?!       Он кивает советникам, поспешно открывает портал, и они вмиг удаляются.       Двор академии замирает в пугающей тишине. Кажется, все присутствующие боятся пошевелиться, не находя в себе смелости сделать вдох.       В толпе ангелов я нахожу любимое лицо. Дино выглядит непривычно потерянным и очень бледным. Цвет его кожи едва отличается от кипенно-белой рубашки, в которую он одет. Мы на секунду встречаемся взглядом, и я вижу смертельный ужас, застывший в глазах моего ангела. Я понимаю, что дело вовсе не в кровавом зрелище от только что свершившейся казни, а в том, что вместо головы Адмирона, могла полететь моя, если бы…        Нужно запретить себе думать об этом, взять себя в руки. Это просто очередная дерьмовая ситуация, которую нужно пережить, просто очередная проверка на стойкость. В голове как мантра звучит заученный устав: «Никто не должен видеть твоих чувств». Я медленно делаю глубокий вдох, пытаясь освободить голову от каких-либо мыслей. Подумаю потом, не сейчас, не при всех.       В реальность меня возвращает тихий всхлип. Только сейчас я заметил, что всё это время Мими стояла рядом со мной. Она держалась, как могла, но хрупкие нервы не выдержали. Я осторожно касаюсь её плеча и привлекаю к себе. Нежно глажу по волосам и успокаиваю, как в детстве, тихо приговаривая, что всё закончилось, что она сильная девочка и должна это пережить.       Она затихает, когда моя рубашка уже насквозь промокла от её слез. Вытирает покрасневшие глаза, и тихо шепчет:       − Спасибо… Я просто не привыкла видеть подобное… Жутко смотреть, как лишают жизни того, кого ты знал полжизни…       Я едва киваю, соглашаясь, и мы ещё раз обнимаемся. Это совершенно необходимые нам обоим объятия. В этой изящной демонице я безмолвно нахожу такую нужную мне сейчас поддержку, о которой никогда не посмею ни сказать, ни просить. Но её тепло успокаивает и становится немного легче.       − Ну, всё, демонёнок. Иди, приводи себя в порядок, и не смей больше разводить сырость.       Я вытираю оставшиеся следы слёз на её щеках, и она хоть и грустно, но улыбается. Словно из-под земли возле нас появляется Уокер. Мими теряется при её виде, словно ей стыдно за то, что она рядом со мной. Непризнанная же одаривает нас таким ревностным взглядом, что я не могу удержаться от ухмылки.       − Вики, я не заметила, как ты подошла. Люцифер… он просто… − Мими пытается оправдать моё столь близкое присутствие, но она по-собственнически хватает её за руку, и устремляется побыстрее увести, бросая на ходу:       − Это неважно. Пойдём, тебе нужно прийти в себя…       По пути ещё пару раз оглядывается на меня, метая глазами молнии, и всё крепче сжимая руку Мими.       Что бы между ними ни было, если Мими из-за неё проронит хотя бы слезинку, клянусь, я сверну ей голову с намерением убить, в отличие от моего отца.       Наставники велят всем разойтись по комнатам. Уже давно стемнело, хоть этого, кажется, никто и не заметил. На фоне происходящего это такая мелочь.       Я направляюсь в свою комнату. К Дино сейчас нельзя, слишком рискованно, попробую пробраться к нему ночью.       По пути за мной увязывается Ости. Да у неё талант оказываться рядом совершенно не вовремя! Я сразу же пресекаю любые её попытки начать разговор, снова ловлю её обиженный взгляд:       – Теперь даже поговорить с тобой нельзя? Вокруг такое происходит… – её глаза блестят от подступающих слёз.       – Нам не о чем говорить. И будь добра, оставь уже меня в покое! – строго отрезаю, и прибавляю шагу.       Запираю изнутри дверь, желая укрыться от всего внешнего мира. В попытках хоть как-то успокоить расшатанные нервы, осушаю бутылку глифта. Не помогает…       Винчесто убили на моих глазах, и я желал его смерти. Он был моим наставником, одним из лучших, всегда строгий, требовательный, но всегда добр ко мне. Он учил меня важности правильно расставлять приоритеты, выбирать то, что главнее всего. И я выбрал, только, моим приоритетом оказалась не его жизнь.       Смотря на дно в бутылке, кляну себя за то, что не пополнил запасы глифта. Или я так много пью в последнее время? Пустая бутылка разлетается в углу на осколки от удара.       Хочется смыть из себя этот день, этот минувший и ещё предстоящий кошмар. Звук падающей воды позволяет немного успокоиться. Я долго стою под душем, опершись руками в стену перед собой. Контролировать эмоции, чтобы не разнести к чертям всё вокруг очень непросто, но я не могу сейчас наводить переполох.       Стоя с закрытыми глазами, чувствую внезапное прикосновение. Меня мгновенно окутывает любимый запах грозы.       Мой ангел, он обнимает меня со спины, поворачивает к себе, и впивается в губы отчаянным, требовательным поцелуем. До боли стискивая меня в объятиях, целует так самозабвенно, что я не успеваю отвечать. Прижимает к себе, настойчиво исследует руками моё тело, словно желая запомнить каждый сантиметр. Отстраняясь от любимых губ для того, чтобы сделать вдох, я едва нахожу в себе силы что-либо сказать:       − Дино, ты…− но он прерывает меня коротким поцелуем, призывая замолчать.       − Пока это ещё возможно, дай мне насладиться тобой…− его голос дрожит от желания, и я беспрекословно повинуюсь.       Что может быть лучше, чем чувствовать на себе прикосновение любимых рук, вдыхать пьянящий запах родной энергии, отдаваясь ему всецело, без остатка.       Его горячие губы снова накрывают мои. Как же мне нравится его властность надо мной. Моё тело становится мягким, податливым, чувствительным к каждому его прикосновению.       Пока мы жарко целуемся, кровь стремительно приливает к паху. Нам достаточно несколько минут, чтобы возбудиться до предела. Почему наши тела так реагируют друг на друга? Он же ещё даже не коснулся, а у меня уже колом стоит.       Дино зашел ко мне не раздетым, и теперь стянуть мокрую одежду с его прекрасного тела становится той ещё проблемой. Но мы быстро справляемся, стараясь при этом не прерывать поцелуя. Одновременно тянемся друг к другу, рвано выдыхаем и начинаем необходимые обоим движения рукой. Задыхаясь от нахлынувшей страсти, оставляем беспорядочные поцелуи на губах, щеках, скулах, шее, везде, куда только можно уткнуться губами.       Мой ангел проводит руками вдоль моей поясницы, поглаживает ягодицы, и подводит палец к тугому кольцу мышц, от чего у меня вмиг перехватывает дыхание.       Разворачивает спиной к себе, целует плечи. Заставляя раскрыть крылья, припадает губами к нежной коже у основания. Ища хоть какую-то опору, я упираюсь руками в стену перед собой. Горячие поцелуи спускаются всё ниже, и я чувствую прикосновение влажного языка ко входу. Сердце колотится где-то в горле, сделать вдох получается не с первого раза. Дино раздвигает мои ягодицы руками, и целует там, проникает умелым языком вовнутрь, даря невероятное наслаждение. Я не могу сдержать рвущиеся стоны удовольствия, моля о большем. Блядь, ангел, если ты продолжишь так охуенно работать языком, я позорно кончу, пока ты даже не успел в меня войти.       Умопомрачительные ласки продолжаются, расслабляя меня полностью, и он толкается в меня пальцем. Медленно и аккуратно, чтобы не причинить боль.       Но мне на неё плевать. Я до одури хочу его, хочу чувствовать его в себе, хочу быть с ним единым целым. Он обнимает меня, прижимая к себе, прикусывает загривок, целует в шею. Добавляет еще один палец, и я стараюсь насадиться максимально глубоко.       Поворачиваю голову вбок, и любимые губы вмиг находят мои. Страстный поцелуй, и медленные движения внутри создают некий диссонанс. Я подмахиваю бёдрами активнее, но Дино тихо шепчет мне в губы:       − Не спеши…       На миг отстраняется, оставляя чувство пустоты внутри, и снова обжигает теплом своего тела, разворачивает к себе, и тихо произнеся:       − Пойдем в комнату, − направляет меня к выходу с ванной.       Находясь полностью в его власти, я не помню, как мы дошли, как старательно он разрабатывал меня. Помню прикосновение горячей головки ко входу, щедро вылитая смазка, и первый толчок. Сжатые пальцами простыни, и утонувший в подушках стон. Ласковые руки, обхватившие меня, любимые губы, нежно целующие в затылок. И медленные, размеренные движения. Если бы можно было застонать в полный голос, меня слышала бы вся академия. С каждым новым толчком он проникал в меня всё глубже, лаская при этом рукой мой член, а когда задел комок нервов внутри, я был в секунде от потери сознания.       Бесконечные, нежные поцелуи в плечи, шею, спину, в основания крыльев, возбуждённый шепот на ухо:       − Хочу видеть тебя.       Придерживая крылья, Дино разворачивает меня, и укладывает на спину. Нависая сверху, припадает к губам. Направляющее движение, и он снова наполняет меня изнутри. Я обхватываю его ногами, желая, чтобы он был ещё ближе, ещё глубже. Движения становятся жёстче, он ускоряет темп, вбиваясь в меня до основания. Какая же это эйфория, чувствовать его в себе, понимая, что я − его самое заветное желание.       Отрываясь от губ и, пододвигая меня за бедра к себе, Дино срывается на быстрые, резкие толчки, всё активнее стимулируя мне простату. Не в силах терпеть эту сладостную пытку, я тянусь к своему члену, но он опережает меня, и проводит рукой вдоль с таким нажимом, что у меня темнеет в глазах. Как он находит в себе силы двигаться так быстро, и одновременно так охуительно ласкать меня, я не знаю. Это продолжается так долго, и в то же время, так ничтожно мало. Хочется остановить время, впечатать его в себя, навек застыв в блаженном удовольствии.       Он наклоняется к моим губам, выдыхает:       − Я люблю тебя… − и, не давая ответить, утягивает в поцелуй.       Сбитые, рваные толчки, мои руки до синяков стискивающие его бедра, протяжный стон друг другу в губы, и сладострастное ощущение, почти лишающее нас сознания. Дино изливается в меня, уткнувшись в моё плечо, и издавая приглушённый рык. Мне кажется, что долгожданный оргазм проходит через мозг, пронзает острой стрелой всё тело, заставляя содрогнуться в сладких конвульсиях. Мой гортанный стон больше похож на звериный рёв.       Только с ним может быть так хорошо, до потери рассудка.       Мы стискиваем друг друга в объятиях, не в силах оторваться от любимого тела, и долго-долго целуемся.       Дино укладывает голову мне на плечо, и медленно обводит пальцами узоры татуировок:       – Мы столько времени ходим по тонкому льду, но мне никогда ещё не было так страшно… Я не боюсь умереть за тебя, но боюсь стать причиной твоей погибели…       – Ты моё спасение, а не погибель, мой свет, – я прижимаю его к себе крепче, оставляю нежный поцелуй на лбу, ловлю его руку на своей груди, и переплетаю пальцы.       Так хочется пообещать ему, что всё будет хорошо, что я защищу его от любых бед, что нас не коснётся война. Но мы оба знаем, что это будет лишь сладкая ложь.       Когда он уходит, мы как всегда даём друг другу обещание быть сильными, и беречь себя. Я долго смотрю в окно на удаляющийся силуэт моего ангела, и мысленно молюсь, чтобы с ним всё было хорошо. Этой ночью так и не удаётся уснуть.       Днём отец снова прибывает в академию. Врываясь на занятие к непризнанным, приказывает им к вечеру определиться со стороной. Он требует, чтобы все демоны вернулись в Ад, и продолжили учёбу там. Все чернокрылые радуясь, что сам Сатана вступился за них, собираются домой. Никто не допускает мысли, что они лишь пешки в его большой игре. Ему нужно показать свою вседозволенность, воспользоваться возможностью покомандовать, покичиться своей властью.       Пока вокруг поднимается очередной переполох, не желая наблюдать за всем этим, я открываю портал и оказываюсь в любимом месте на Земле. Среди заснеженных гор всегда тихо и спокойно, можно вольно вдохнуть полной грудью. Кажется, время невластное над этой вечной мерзлотой, зимний пейзаж неизменно величественно прекрасен.       Хочется не думать о происходящем, хотя бы до тех пор, пока всё не начнётся.       Скрип снега позади заставляет оглянуться. Мой ангел. Я чёртов эгоист, сбежал, оставив его там.       – Мне нужно было побыть одному.       – Мне уйти? – он спокоен, как эти снежные горы вокруг.       Я шагаю ближе к нему и притягиваю к себе, испугавшись, что он правда сейчас уйдёт.       – Нет, нет, ты что? Не уходи…– я утыкаюсь в его волосы, вдыхая родной запах.       Дино крепко обнимает меня, и еле слышно говорит:       – Я не хочу тебя отпускать.       – А я не хочу тебя оставлять, – мой голос тихий и надломленный.       Я беру его лицо в ладони, и, глядя в любимые лазуриты глаз, словно клятву произношу:       – Чтобы ни случилось дальше, запомни, я никогда не буду против тебя, даже если буду против всего мира. Чтобы мне не пришлось сделать, никогда не сомневайся в моей любви к тебе.       Он не успевает ничего ответить, как я ловлю губами его губы. Целую жарко, развязно, собственнически, чтобы он помнил, что так целовать могу только я. Мы цепляемся друг за друга настолько сильно, что разорвать объятия становится адской пыткой.       Не знаю, как я нахожу в себе силы оторваться от его губ и разомкнуть кольцо рук. Делаю шаг назад и, открывая портал, говорю напоследок:       – Береги себя, мой свет.       Когда меня выбрасывает в наш мир, хочется думать, что стекающие капли по щекам – это растаявший снег.       У ворот академии собралась толпа демонов, готовых лететь в Ад. Все в приподнятом настроении, они наконец-то чувствуют своё превосходство. Среди этого сборища я нахожу глазами радостную Мими, и похоже, причину её радости – вся облаченная в чёрную лаковую кожу, рядом стоит Уокер. Они держатся за руки, и улыбаются друг другу.       Внезапно ворота закрываются, появляется Серафим Кроули и стражи архангелы. Директор заявляет, что Сатана нагло превысил полномочия, и никто не покинет стен его академии. Да ладно? Все недавно пережитые мной эмоции внезапно выливаются в неконтролируемую ярость. Чувствую, как глаза загораются красным, резко расправляю крылья, сбивая стоящих рядом демонов, и подлетаю к Кроули:       – Ты, правда, думаешь, что сможешь удержать нас? Ни один демон не останется тут, среди напыщенных ангельских рож! Наш дом в Аду и мы уходим! – я взлетаю, стремясь перелететь через ворота, демоны один за другим расправляют крылья, следуя за мной.        Мне остаётся пара взмахов, но вылететь за защитный купол академии мне не дают. Архангелы, взлетевшие за мной, сбрасывают меня с неба и, накидывая на крылья золотые нити, тащат к низу. Эта боль, сводящая с ума, словно в кожу впивается раскаленное железо, приводит меня в ещё большее бешенство. Падая, я сбиваю архангелов, которые удерживали меня, и начинаю остервенело их избивать, метаю огненные вспышки в каждого, кто пытается меня остановить. И если бы меня не оттащили при помощи тех же золотых нитей, я бы забил их до смерти.       Меня, всё ещё бьющегося в агонии, тащат в башню. Одиночная камера должна усмирить мой пыл, как говорит Кроули. Покинуть академию демонами так и не удалось.       Заточенным в башне я оказываюсь не один. Здесь же держат Ребекку Уокер по требованию моего отца. Ангелам нужно было взять в плен демона, чтобы иметь рычаги давления на Ад.       Как-то часто в последнее время я оказываюсь в тюрьме. Остается только ждать, чем обернется мой бунт, и что предпримет отец, узнав о случившемся. Я знаю, что на меня ему плевать, но, сделав меня заложником, Кроули задел его честь. А такого Сатана не прощает. Так что скоро нас ждет Армагеддон.       Ближе к утру, как и следовало ожидать, прибывает армия архидемонов. Судя по доносящимся звукам, понимаю, что идёт битва: крик голосов, лязг мечей, вспышки от взрывов. Когда стены начинают содрогаться, становится ясно, что проломили оборону башни. Пока только не известно кто, ангелы или демоны? Одни пришли за мной, вторые защищают Ребекку.       Собравшись с силами, стараюсь настроиться, и сканирую пространство. Чувствуется сильная ангельская энергия с ослепляющим свечением, и всё становится понятно. Демоны проиграли.       Слышу, как архангелы во главе с Кроули выводят из башни Уокер старшую. Про меня же целенаправленно забыли, словно меня здесь и нет.       От ощущения собственного бессилия снова накатывает приступ злости. Что есть мочи, я крушу чёртову камеру, но никто не реагирует на это.       В темнице меня снова мучают видения. Проклятие. Хотелось бы принять их за ночной кошмар, но, видимо начало неизбежного уже очень скоро, и мне дают об этом знать.       Почему-то я уверен, что одной только битвой демонов против ангелов всё не закончится. Интересно, непризнанная видит то же, что и я? В голове роятся сотни мыслей. Я пытаюсь понять момент, с которого всё пошло не так. И в памяти всплывает прибытие Уокер в академию. В первый же день её появления в нашем мире мы увидели чаек в небе − предвестников беды. Потом нападение субантр, убийства непризнанной и Сэми, казнь Винчесто. Словно, кто-то подготавливал почву, спланировал события, которые расточат ангелов и демонов, что в итоге приведёт к неминуемой войне.       Что, если эта Уокер и есть та самая мессия, проводник кого-то свыше? У неё так и не открылась сила, она абсолютно бесполезна в нашем мире, но с ней, тем не менее, продолжают все носиться, защищать и оберегать. Чем она всех так очаровывает? Единственное её умение − широко раздвигать перед каждым ноги, но этого отнюдь недостаточно.       Да, чёрт подери, если я уже столько времени думаю об Уокер, видимо мой мозг дал нехилый сбой. Может, у меня просто едет крыша от нахождения здесь?       Нужно подумать о чем-то хорошем. Закрываю глаза и вижу его лицо. Я помню наизусть каждую любимую черту: бездонные лазурные глаза, обрамлённые длинными светлыми ресницами, правильный ровный нос, точеные скулы, идеальные губы, словно специально созданные для поцелуев, еле заметные ямочки на щеках, когда он улыбается. Мой ангел, мой свет, мой мир. Сможем ли мы пережить всё то, что нам уготовано судьбой?       Ко мне никто не приходит. Мне не приносят ни еды, ни воды. Это не столь важные потребности, но жажда уже дает о себе знать. После золотых нитей регенерация длится долго, а старались они на славу. Оставшиеся следы на коже всё ещё отдают жгучей болью. Сил становится всё меньше. Я пытаюсь поспать, но холодный каменный пол не самое удобное место для сна.       Когда всё же начинаю проваливаться в сон, меня возвращает в реальность оглушающий удар. Через мгновение понимаю, что стена моей камеры разрушена. Недолго думая, вылетаю в образовавшую вместо окна дыру и вижу начавшуюся войну во всей красе. Отец привел свою армию перед рассветом.       Демоны крушат всё вокруг, повсюду полыхают вспышки красного демонического огня и белого ангельского света. Кто-то бьется на мечах, кто-то − используя силу.       Тихий двор академии, уже ставший местом казни, превратился в поле смертельной битвы. Приходится отбиваться от нападающих ангелов, они настолько отчаянные, что не боятся противостоять мне. Среди всей этой какофонии я не вижу Дино. Хочу надеяться, что его здесь нет, что его куда-то отправил Фенцио, что он где угодно, только не на поле боя.       Отец заметил моё появление, но посмотрел, как на мешающий камень под ногами. Он, будучи во второй ипостаси, величественно наблюдал за битвой как дирижер оркестра, посылая огненные вспышки туда, где наступали архангелы, и демонам было сложно отбиться. К нему никто не смел ринуться, это была бы верная смерть.       Даже не смотря на моё небоеспособное в данный момент состояние, мне долго удается держаться, не имея при себе оружия, используя только собственную силу и выносливость.       Однако, в какой-то момент мне на крылья набрасывают золотые нити, что приносит дикую боль. Архангелы, не церемонясь, наносят удары один за другим. Нити затягиваясь, врезаются в крылья, сковывая мои движения. Стараясь не обращать внимания на боль, я продолжаю отбиваться и наносить ответные удары. Вот только противников много, и сил у них побольше. Они налетели на меня, как коршуны, не оставив мне шанса на победу. От оглушающего удара по голове перед глазами темнеет, и я отключаюсь на пару секунд. Этого становится достаточно.       Рядом тотчас оказывается Кроули, значит, напали на меня по его приказу. Он ставит меня на колени, приказывая не сопротивляться, одной рукой тянет за волосы, поднимая голову, второй подносит лезвие меча к моему горлу, и обращается к отцу:       − Останови битву, Самаэль! Иначе я убью Люцифера, Шепфа дал на это добро.       Сатана приземляется прямо передо мной и, глядя Кроули в глаза, насмешливо говорит:       − Это угроза?       − Она самая. Я убью твоего сына, если ты сейчас же не уведешь свою армию! − он прижимает наточенное лезвие к моему горлу сильнее.       Я смотрю на отца, ожидая его дальнейших действий. Где-то на подкорке сознания таится мысль, что он заступится за меня, что убьет Кроули прежде, чем тот причинит мне вред. Но я понимаю, что это лишь наивные детские мечты в тот момент, когда он медленно расправляет и складывает крылья и абсолютно равнодушным тоном, даже не глядя на меня, произносит:       − Убивай.       Сердце на миг останавливается. По коже мурашками пробегает жуткий страх смерти. Неужели это действительно со мной происходит?       Кроули, видимо, не ожидая такой реакции моего отца, дергается, от чего острое лезвие царапает мне горло.       − Ты уверен, Самаэль?       Да, он уверен, я вижу это в его глазах. В глазах, которые ни разу не посмотрели на меня, как на сына; в глазах, в которых я полжизни мечтал увидеть хоть отголосок отцовской любви, но так и не нашел там ничего, кроме ненависти и презрения.       − Я сказал: «Убивай». Есть вещи поважнее, чем это отродье.       Ну, уж нет. Умирать униженным, стоя перед тобой на коленях, по твоему приказу, не входило в мои планы, отец. Пока Кроули находится в секундном замешательстве, я резко вскакиваю, лезвие меча вспаривает мою глотку, кровь вовсю хлыщет изо рта. Я бросаюсь на отца с единственным желанием − убить, но он отбрасывает меня мощным взмахом крыла и нападает на Серафима.       Пытаясь открыть глаза, обнаруживаю себя, лежащего на земле в луже собственной крови. Я даже не пытаюсь подняться, снова закрывая глаза. Не умер, значит оклемаюсь. Чувствую любимый запах грозы и нежное прикосновение рук к плечу, слышу тихое обращение дрожащим голосом:       − Люцифер! − Дино падает рядом со мной на колени, и пытается поднять с земли мою голову.       Я открываю глаза и вижу полные слёз лазуриты напротив. Хочу притянуть его к себе, утонуть в его объятиях, но вместо этого безэмоционально произношу:       − Что ты творишь, ангел? Уходи немедленно отсюда!       − Ты жив. Слава Шепфа, ты жив…       − От меня не так просто избавиться, как видишь. Уходи отсюда, Дино, ну же!       Он коротко кивает, поднимается на ноги и взлетает ввысь.       Земля начинает дрожать, всюду громыхает, в небе, окрасившемся в алый цвет, рассекают ослепляющие молнии. Природа точно сошла с ума, недовольная тем, что хлипкое Равновесие так нещадно рушится.       Я замечаю вспышку огня в небе, этот пожар приближается всё ближе, пока не обрисовывается знакомый пейзаж, что неоднократно являлся мне в видениях. Маленький летающий островок и горящее дерево посреди него. Словно завороженный, я наблюдаю за ним, пока он не останавливается на расстоянии вытянутой руки от меня. Влекомый какой-то неведомой мне силой, взлетаю и шагаю на остров, понимая, что я здесь не один. Напротив вижу потерянную Уокер, которая удивлённо смотрит на меня, словно пытаясь найти ответы в моих глазах.       Нас притягивает к стволу дерева одновременно, словно приклеивая спинами намертво. Я пытаюсь вырваться, кричать, но что-то намного сильнее удерживает меня. Рядом с нами замечаю ещё кого-то, белые крылья, ангел. Кажется, парень без сознания. Перевожу взгляд на непризнанную, которая еле слышно шепчет:       − Бонт…это я виновата, прости меня…       Я хватаю её за руку, и, пытаясь встряхнуть, спрашиваю:       − Кто это? Откуда ты его знаешь?       Но ответить мне она не успевает. Островок покачивается от внезапного приземления на него. Я пытаюсь проморгаться, чтобы убедиться в том, что мне не показалось. Держа Кубок Крови в руках, к нам ступает Фенцио. Он, недобро улыбаясь, подходит ко мне. Меня распирает злость и ярость, рычу сквозь зубы, глядя ему в глаза:       − Какого чёрта ты творишь, сукин сын?! Отпусти нас немедленно, пока я не убил тебя!       Фенцио приближается ко мне ещё ближе и шипит в лицо:       − Угомонись! Сатана отдал тебя на растерзание, публично отрекся от тебя. Не думаю, что ты был удивлён…       Я свирепо пытаюсь вырваться, но меня ещё крепче впечатывает в дерево.       − Заткнись! Ты лишился ума, сраный маразматик!       Он выглядит уверенным и спокойным, словно ждал происходящего очень долго.       − К счастью, не лишился. В отличие от твоего отца. Я не собираюсь пресмыкаться перед обезумевшим Сатаной, Серафимом, что ещё вчера была непризнанной и остальными тупоголовыми лизоблюдами Шепфа. Есть более могущественное и мудрое божество, которое наконец-то очистит от гнили наш мир. Он направлял меня всё это время, мы долго и терпеливо ждали, и теперь час настал.       Уокер сыплет ему в ответ проклятиями, дергается, вырывается, на что Фенцио отвешивает ей пощёчину:       − Успокойся! Такая же буйная, как и мать.       Он рассказывает нам свою историю. Как, будучи в звании Престола, и имея большие перспективы, он влюбился в непризнанную. Ребекка Уокер бесстыдно растоптала его чувства, но это было полбеды, его судили за нарушение закона Неприкосновения, позорно лишили звания, отправили доживать свой век преподавателем в академию.       Он был сломлен и разбит. В нем таилась жажда мести, хоть он и запрещал себе думать о подобном. И тогда с ним связался тот, кто стал мифом, легендой, тот, кого все боялись и одновременно боготворили. Мальбонте. Он сумел найти способ прийти в этот мир. Будучи разделенным на части, нашёл способ стать целостным. Бонт, стоящий рядом с нами, был его светлой частью, вторая же темная, была в заточении. Для её освобождения нужно было своеобразное жертвоприношение, и в заключении некий ритуал. Фенцио гордо рассказывает о том, что это он убил Уокер, потом принес в жертву непризнанную, затем Сэми, следом приложил руку к казни Винчесто:       − Я выполнил все его задания. Нужно было пролить кровь всех рас: человека, непризнанной, рождённого ангела и рождённого демона. Теперь остался последний штрих…       Уокер, бьющаяся в истерике, кричит:       − При чём здесь мы? Ему не хватило поднесенных жертв?       Он снова смеется, довольный своим рассказом:       − Нет, хватило. В завершении Кубок Крови должен наполниться вашей кровью. Вы ключ к открытию тайной двери − дочь Серафима и сын Сатаны, дети ангела и демона.       Запястье пронзает острой болью от полоснувшего по нём ритуального клинка. Фенцио подставляет Кубок и моя кровь медленно стекает в него. То же самое он проделывает и с Уокер. Стоящий рядом с нами ангел так и не пришел в себя, но когда ему в лицо выплескивается наша кровь, он издает душераздирающий вопль и начинает биться в агонии.       Фенцио победно хохочет. Молния, вспыхнувшая в небе, бьет прямо в дерево, к которому мы припечатаны. Остров раскалывается на части, и мы камнем летим вниз.       Тупая боль по всему телу от падения. Гул в ушах. Мы приземлились на поле боя. Бессмертные продолжали бороться. С ненавистью в глазах, с дрожащими от переутомления крыльями, они продолжали остервенело бросаться друг на друга, не обращая внимания на десятки мёртвых тел под ногами. Обе стороны готовы были идти по трупам к своей победе.       Я поднялся на ноги, пытаясь удержать равновесие. Уокер, пошатываясь, встала рядом со мной. Она оглядывается и истошно вопит:       − Мама!       Обернувшись, вижу, как отец держит Ребекку за горло. Она повисла в его руках, как тряпичная кукла, не находя в себе больше сил сопротивляться.       Уокер, как безумная, срывается с места и стрелой летит к ним. По пути вырывает застрявший в земле чей-то меч. Приземляется перед Сатаной и приказным тоном произносит:       − Отпусти её!       Отец заходится диким хохотом. Его забавляет наглая выходка непризнанной.       − Ещё одна птичка залетела в клетку. Что ж, придется расправиться с вами обеими, − он прижимает Ребекку к себе одной рукой, а вторую выставляет вперёд, желая воздействовать на её дочь. Я знаю, что он может задушить, просто используя силу, не касаясь руками.       Но Уокер внезапно прижимает руки к земле, и по ней проходит странная вибрация, оставляя трещины. Земля у отца под ногами вдруг превращается в зыбучие пески. Он начинает проваливаться под весом собственного тела, разжимая руку, которой удерживал Ребекку. Непризнанная подхватывает задыхающуюся мать, отталкивает её подальше и, со всей силы замахивается мечом.       Распахнутые в удивлении глаза Сатаны. Резкий и точный удар... И его отрубленная голова, через мгновение упавшая рядом с рухнувшим наземь телом.       Я не могу понять, что стряслось. Как она это сделала?.. Кажется, что случившееся − всего лишь игра моего воображения, этого просто не могло произойти.       Пришедшая в сознание Ребекка, кричит, срывая голос:       − Война окончена! Сатана мёртв! Бессмысленные смерти ни к чему, сложите оружие!       Все замерли на месте, прекратив бой. Никто не мог поверить в реальность подобного исхода. Уокер, видимо, сама не до конца осознавая, что она только что сделала, роняет меч и оседает на землю.       Тишина. Такая явная и неуместная, что можно услышать стук собственного бьющегося сердца.       На фоне тотального безмолвия слышится звук взмахов крыльев, и все поднимают головы к верху. Перед нами величественно приземляется самый страшный кошмар и то же время надежда на спасение − Мальбонте. От силы его удара по земле проходят трещины. Он хищно улыбается, смотря на нас, и грубым голосом произносит:       − Всё только начинается.