Из страшной русской сказки

      В черноте безлунной ночи несколько обломанных голыми руками деревяг горели в небольшом костерке, собранном прямо на песке. Белоус, сидя на старой бочке, шевелил костер палкой. Команда, наконец, успокоилась после того, как карта Марко вспыхнула. Татч, Эйс и Изо отправились в центр острова под присмотром уравновешенной миролюбивости Висты, что даже не взял оружия. Остальные разбрелись заниматься делом до полуночи, когда на Моби Дике пробили отбой.              Источник всех великих дел — хороший отдых.              Белоус остался на берегу, дышать над пенным морем таким же пенным воздухом, когда мелкая крошка соленой воды, разбившейся о берег в высоты полметровой волны, широким гребнем вычесывающей песок, поднималась над изрезанной линией океана.              Черная в темени ночи волна разбегалась по берегу. Белоус поглядел в глубину — туда, где под пеной берег обрывался в глубокой яме, позволившей подвести корабль так близко к острову, что спуск не составил труда. Оттуда, из этой чернильной морской тьмы показалось: копье, упираясь о которое, из моря вышел человек. Морская воды стекла с его доспеха, и он сделал несколько длинных шагов к берегу, переодолевая тяжелую волну. Белоус поднял на воина взгляд и, когда он ступил на берег твердо, поднялся, переложив нагинату в правую руку.              — Ваш птенец — хороший парень, — прогудел голос человека из моря. Белоус хохотнул. С гордостью. — Но разнимать их — не из простых дело. В море искупал. Обоих.              Медленные смешки над тяжестью воспитания молодых и шальных раздались над морем.              — Но хоть одумались? — спросил через ухмылку Белоус.              — Одумались, — подтвердил Черномор. Они поглядели друг на друга, потом оба повернулись к горизонту. Взрослым людям смотреть друг на друга не нужно, чтобы понимать. Слов достаточно. — Не одумались бы — мы бы их снова в воду. Дурь-то выполоскать.              — Иногда сами просятся.              Черномор медленно в знак ответа покачнул головой из стороны в сторону. Когда они причаливали, Белоус в нем разглядел себе равного. Воин предупредил, что корабли здесь обычно не жалуют и что он стоит на защите той женщины, на которую Марко решил вести охоту. Что охота эта ни к чему не приведет.              А присмотреть за детьми — это дело святое. Свои, чужие.              — Теперь за тобой дело, седой.              — Помню, старина.              В тот же вечер, когда Моби дик причалил к берегам острова, они условились об обмене услугами. Черномор присмотрит за их кошачьей дракой и разнимет без жертв, если заиграются. Белоус пообещал кое-что не такое воспитательное. Кое-что, что прямо зависит от того, что там теперь с нею и с Марко, о чем они говорят, не натворит ли Татч глупостей и возьмут ли Изо и Харута в руки свою паранойю, что обычно их защищала, а сейчас могла навредить этой ни в чем не виноватой девочке. Хотя Марко иногда тоже требовалось мозги-то вправлять, обычно ему было достаточно одного раза. Так что, если Марко знает, что делает, то и остальных должен усмирить. Тем более Виста понимал, куда идет, даже оружия не взял.              Белоус задумался, подкрутил ус, уперся об алебарду.              — Что будет с островом?              — Уйдет под воду.                     — Дьявольские фрукты?              — Да.              — Трех типов?              — Если упрощать, йой.              — И что, что угодно могут делать? Быть чем угодно?              — Да.              — Вы — пираты.              — Ага.              — А есть дозор.              — Да.              — И мир разделен на два полушария.              — Полушария — хорошо сказано.              — И мы на экваторе.              — В непосредственной близости.              — И погодка здесь, как в средней полосе, что в твоем Тамбове.              — Не ебу, что это.              — Не экваториальная погода, в общем.              — Погода формируется магнитным полем острова, больше на это ничего не влияет.              — Ебануться.              Марко рассмеялся. Они сидели друг напротив друга за широким дубовым столом. Яга, сложив перед собой руки, допытывалась до всего, что Марко ей только что час пересказывал. С пристрастием. Как будто то, что он говорит, не имеет смысла.              — Хочешь, нарисую?              — Хочу.              Она поднялась, подала ему блокнот и перо. Марко поднял брови.              — А писать-то чем, йой?              — Кровью, — не моргнув глазом, сказала она. Подняла на Марко пытливый взгляд. — Да шучу. Перо самописное. Просто пиши. Чернила пойдут сами.              Марко на бумаге расчертил быстро карту мира. Повернул к ней. Она долго ее разглядывала, сдвинув брови: ну видно по ее лицу, что она видала карты и знает, как их читать. Просто не верит ничему, что там написано.              — И где мы, говоришь?              — Где-то здесь, йой, — сказал Марко и поставил небольшую точку в Новом мире. — Мир огромен, этот остров очень мал, чтобы отображаться на картах такого масштаба.              — Ладно. Хорошо, — сказала она. Хорошо ей не было: она нервно облизывала губы и заламывала себе пальцы и плохо понимала, почему Марко говорит дикие для нее вещи с видом, будто объясняет таблицу умножения ровеснику. — А государства? Люди?              — Они живут на островах. Острова управляются местными династиями, они находятся под покровительством Мирового правительства. Но не все. На тех, что не находятся, полный мрак, если только кто-то другой там не наводит порядки.              — Фейл стейты, короче.              — Что это значит?              — Провальные государства. По-английски.              Марко поднял изогнутую бровь. По какому? Не расслышал. Но суть была примерно близкая. А что до того, чтобы ее расспросить о всевозможных вещах, это позднее. Желательно сразу в присутствии Отца, чтобы не пересказывать. Но это может подождать. И даже лучше пусть подождет, пока Марко не найдет к ней такой подход, чтобы недоверия в голосе было поменьше.              — Ну да, — согласился он в итоге.              — А что ты говорил про великую эру пиратов?              — Двадцать лет назад один очень знаменитый пират, который обрел в жизни все и прошел весь мир, завещал свои сокровища тому, кто их найдет, когда был казнен. Люди рванули в море под черным флагом.              — И до сих пор не нашли?              — Нет. Это не так просто.              — Много в мире островов?              — Дохера и больше. Показать проще, чем рассказывать, йой.              К ее плечу сама собой подлетела лопатка с тонким металлическим листом продолговатой формы и пихнула в плечо. Она тогда поднялась управляться с печью, в которую с пятнадцать минут назад поставила в черных формах расплывчатое тесто.              Теперь, когда открыла крышку печи, по кухне расплылся аромат свежего хлеба. Марко даже качнулся заглянуть ей через плечо.              По ходу разговора он свое мнение на ее счет скорректировал. Сначала он думал, что ему придется объяснять все человеческое устройство, если уж она затворница и не видела ни света, ни газет. Но оказалось, она не была необразованной или глупой. Она просто была как с неба свалившейся. Но в целом уясняла быстро и было такое ощущение, что внутренне не верила в то, что Марко ей рассказывает, хотя понимала, что никакого другого выбора у нее нет.              — А про фрукты, Марко, — начала она, распрямляясь перед печью. Марко приглашающе поднял голову, готовый ее выслушать. — Что скажешь про мой? Я помню, я правда съела какую-то дрянь.              Марко усмехнулся.              — Тут все непросто. Три типа, про которые я говорил, это не про тебя. И не про меня. Ты принимаешь несколько форм. И что-то еще в тебе заключено, какая-то сущность. Так вот, вероятно, что у тебя мифический зоан. То есть ты обращаешься в существо из мифов.              — Из мифов — это громко сказано.              — А откуда?              — Из сказок. Сказочный зоан, выходит, — она крутанулась на пятке посреди кухни, потеряв полотенце, тогда оно само прыгнуло ей в руки. Волосы распустила, чтобы высохли, и от того, как стремительно она крутилась отточенными движениями домохозяйки на опыте, они все не могли улечься ей на спину.              — Не слышал я таких сказок, — сказал Марко. — Поэтому долго понять не мог, что ты нахер такое.              — Я тоже не могла понять, что ты нахер такое, если тебя это утешит. Как Леший говорит, — она откашлялась, собралась, чтобы голосом, близким к старческому, выдать: — Вы боитесь того, чего не знаете, и защищаетесь от него прежде, чем во всем разобраться. Или что-то в этом роде.              Она нагнулась, заглянув в печь. Там разметенные по углам угли печи, истопившейся сама собой к их приходу, румянили чудные булочки в резных формочках. Яга прихватила лопатку, ловко вытащила их на шесток. Марко наблюдал за ней.              — Ты всех в печи зажарить пытаешься, йой? — спросил он, чтобы не сидеть молча. Можно вечно смотреть, конечно, как люди работают, но статус гостя все-таки не давал насладиться.              Она распрямилась, указала на Марко лопатой. Да, определенно, всем, что имело вид древкового оружия, она крутила абсолютно как ее вылезший из моря дядя. Марко, когда вошел в избу, еще сначала удивился, что на стене висит огромный для ее роста меч, но может она и им орудует? Или просто хранит в доме оружие одного из своих братьев?              — Страшно?              — Если бы Эйс не был фруктовиком, ты бы его убила. Тогда мы бы не разбирались.              Она усмехнулась. Оголила костлявые пальцы. Вытащила ими булочки из формочек на блюдо. Поставила перед Марко на стол. Встряхнула рукой, что она снова стала человеческой. Она владела собой так, будто стала со своей дьявольской сущностью целым. Марко с фениксом очень долго учился обращаться. Владела формой безупречно. Но, видать, иногда теряла контроль над содержанием. Потому что содержания этого было многовато для нее одной. Фрукт ее делал бесчисленное множество вещей. Может, поэтому ей сложно дается удерживаться перед его безумием?              — Не думаю, — сказала она. — Эйс — хороший парень. — Марко покачал головой.              — Йой, ты его в печь запихала. Напоминаю.              Она с беззаботным видом смазывала булочки маслом птичьим пером.              — Он хороший человек, ему бы просто не навредило это пламя. Оно не вредило домовому, который там жил. Правда, он все равно смылся, похоже, и шепчет Эйсу на ухо. Теперь, вероятно, и тебе не навредит, если тебя в этот чудной камень завернуть.              — В кайросек?              — Ага.              — Не хотел бы проверять. — Марко, опустив небритый подбородок на ладонь, мерил ее взглядом. Она стояла посреди кухни, уперев руки в боки. Странная девица. Блюдо с шаньгами само лезло под локоть. Марко хмыкнул. Взял горячую булочку. Ароматно, не поспоришь. — Знаешь, что с твоим фруктом и с тобой самое интересное? — спросил он, пока она пальцем велела формочкам прыгнуть в таз. Они по очереди поднялись в воздух. Она обернулась.              — Что?              — Что его раньше не видели. Ты его первый пользователь. Это большая редкость.              — Ты меня пугаешь.              — Почему, йой?              — Вы, пираты, охотники до редкостей. Кстати, что нужно сделать, чтобы получить чужой фрукт?              Марко хмыкнул.              — Тебе не понравится, но скажу сразу, у нас на тебя таких планов нет. После смерти пользователя фрукт появляется в случайном месте. Вот и все. Неуправляемая херня.              Она встала, уперев руки в боки, меря Марко с булочкой — уже второй, он не заметил, как съел первую, — взглядом. Позади нее формы для выпечки и горшочки висели в воздухе с определенной воинственностью и все же веселили Марко теперь. Теперь, когда Яга, которая кошмарила команду тем, что могла убить наказом пальца, стояла и угрожала ему небольшой горкой утвари, которая прыгала по ее указаниям.              Марко улыбнулся.              Она поглядела на него, а потом отвернулась оркестрировать мойку посуды.              Марко принялся за третью. Вкусно. Только не успел потянуться за ней, как пол под ногами накренился, как Моби дик на волне. Марко, привыкший к мысли, что они на суше и штормить не должно, уперся рукой в подлокотник скамьи, но вот Яга только переступила.              Тогда Избушка провалилась вниз, как будто согнулась на ногах. С верхней полки серванта покатились горшочки, и Яга остановила их в воздухе, махнув рукой.              — Гидравлика подводит, дорогая? — спросила она, как будто опять разговаривала с избушкой. Марко уже ничему не удивлялся.              — Что происходит? — спрашивает он, поднимаясь из-за скамьи. Она переглядывается с ним.              — Твоих рук дело?              — Нет, йой.              — Кто-то повернул избушку к себе передом, а к лесу задом. Она так бесится, когда это чужаки. — Яга оголила руку. Марко выдохнул устало.              — Йой, только не спеши с гневом, ладно. Оставь дело мне, ты не владеешь собой.              Яга мерила его взглядом слишком долго, и Марко просто шагнул вперед нее в сени, открыв двери спиной. Вытер руки о полотенце, которое все летало за ней хвостиком. Одновременно с этим двери в сени распахнулись, и в дверном проеме перед Марко возникла улыбающаяся мордашка Татча.              — О, глядите-ка, никак первый комдив, — усмехнулся он и поглядел на Ягу, что вышла следом за Марко. За ней все еще летала утварь, наполовину в мыльной пене. Увидев Татча, она скривилась. Подняла руку, но прежде чем успела наколдовать что-то Татчу в лицо, Марко остановил ее за запястье и опустил вниз.              — Опять ты. Ни живой, ни мертвый, — сказала она напряженно. Рука дернулась, чтобы колдовать, но она удержалась, бросив взгляд на Марко и его предостерегающе-удерживающие жесты. А колдовать она хотела.              Что там она видит в лице Татча? Водяной про это рассказывал. На взгляд Марко тревожно это было, пиздец, потому что какого хера Татч должен был умереть. Только Татча это не волновало. Он улыбнулся Яге.              — Привет. Лови, — сказал он и, не давая ей времени сообразить, легко бросил по параболе неровный кусок камня. Яга поймала его машинально, по размеру он был едва больше персиковой косточки, но свойствами обладал яркими. Посуда позади нее резко обвалилась вся на пол, ее руки обрели человеческий вид и в глазах пропало то, чем она была так напугана. Татч улыбнулся. — Говорил, сработает. Кайросек это. Смешанный, — объяснил он сразу Марко.              — Сработало? — в дверях показался Эйс. — Как пахнет вкусно, — протянул он. Татч покачал головой.              — Да, свежим хлебом на хорошеньком кислом тесте. В хорошей печи. Недурно.              Марко еще на улице различил Висту, стоящего без оружия, и Изо, как раз держащего в руке пистолет. Марко покачал головой, чтобы убрал нахер. Но Яга, когда дьявольщину фрукта унял кайросек, стояла, рассматривая Татча.              — А нет, живой. Вроде, — сказала она негромко. — Кайросек, говоришь?              Татч утвердительно покачал головой.              Яга спрятала руки в карманы, крепко сжав камень в кулаке. Кажется, смешанный минерал снял с нее такой груз, что она позабыла, что говорить в таких случаях.              — Главное, что вы оба в порядке, — сказал тогда Эйс. — Напугал ты нас, Марко, — он пихнул его в плечо, и Марко усмехнулся. Растрепал Эйсу волосы.              — Напугал, йой?              — Твоя вивр-карта горела факелом до самого грот-рея, — сказал Виста, подтянувшийся сюда.              — Горела? Но не сгорала?              — Да, именно так.              — Не удивлен, йой. Тут такое было, — улыбнулся Марко. — Лучше соберемся все, тогда расскажу. История будет длинная.              — Отец сказал, что у тебя все под контролем. Но ему будет интересно послушать про фрукт и про его очаровательного пользователя, — Виста перевел взгляд на Ягу. Она как опомнилась. Не сразу нашлась, что сказать.              — Мальчики, а там шаньги горячие, — сказала она. Татч усмехнулся.              — Рецептик дашь?              — А можно? — оживился Эйс.              — По правде говоря я со вчера без ужина, — отозвался Виста.              — Охуенные, йой, — покачал головой Марко. Яга отступила, давая пиратам проход на заваленный посудой проход к кухне. Марко остался стоять с ней в сенях. Она вытащила кайросек из кармана.              — Как стоять по лодыжку в воде, — сказала она. Опустила минерал в карман. Посуда тут же разлетелась по местам. Потом она снова взяла его в руки.              — Да, эти кайросеки непригодны для ковки. Но дьявольщину унимают будь здоров, — сказал он. — Но тебе нужно учиться унимать ее самой. — Почувствовал, что она перевела на него взгляд, раздраженный поучительствующим тоном.              — Если бы я не училась, ты был бы мертв. Ты еще не видел, так сказать, меня в мои худшие времена.              — Это точно, — не стал спорить он.              — А кроме того, — снова начала она, — я не знаю, как дальше.              Марко усмехнулся. На кухне возня наконец прекратилась и трое из прибывших расселись за столом. Но вот Изо только-только поднялся, и Яга перевела на него взгляд, отслеживая, как он складывает пистолеты в кобуру. Марко тоже приглядывал. Чтобы не сорвались друг на друга.              — Не знаешь как дальше — спроси умных людей, — сказал он. Яга стояла, сложив руки на груди.              — Это кого, вас что ли? — спросила она.              — Конкретно Марко. Он тут один с мифическим Зоаном. Сколько, уже лет тридцать.              — Двадцать шесть, йой, — поправил Марко. Изо покачал головой. Прямоте его цены не было. Яга стояла, удивленная, что Изо не повелся на ее провокацию к перепалке. Стоял, сложив руки в рукава кимоно.              — Спрошу, — сказала она негромко. Марко хмыкнул. Потом заглянул в кухню, поглядел на Изо.              — Понял, не дурак, — сказал он и шагнул ко всем остальным. Яга проследила за ним, потом перевела взгляд на Марко. Они остались стоять вдвоем в проходе между выходом на улицу и жилой частью дома.              — Можешь сказать, что ты над Татчем такое видишь?              Она усмехнулась как-то беспомощно. Марко понимал почему — ей нужно сказать что-то очевидное, но неприятное. Да и в целом количество людей под крышей ее дома вводили ее в состояние какого-то беспокойства и непривычки. И все же Марко заключил: изоляцию она не выбирала. По-хорошему, надо просто забирать ее нахер из этого места. Отец слова против не скажет.              — Умрет он скоро. Вот и все.              — Как скоро?              — Не знаю. Что я тебе, гадалка что ли?