Закрой глаза

      – Объем работы пропорционален заказам. Заказов много. На первые недели работы много.       Долархайд избегал слов со звуком «с», речь его была скудной, с короткими рублеными фразами, он не смотрел на собеседника, он смотрел в резюме – пусть и не видел ни букв, ни белой бумаги.       – Работать в одиночку. Перерыв на обед… час в любое время в интервале… с десяти до десяти.       Женщина молча кивала, она смотрела на него в упор, глаза у нее были темными, волосы каштановыми, с челкой и каре до подбородка. В носу – кольцо пирсинга, на левой руке – уходящая от кисти вверх под рукав черно-белая абстрактная татуировка, напоминающая пчелиные соты. Долархайд не мог на это смотреть, пусть и было любопытно.       Она не была страшной – она была красивой. Странной – будто с постера рок-группы, вовсе не подходящей по виду к спартанской обстановке квадратного кабинета руководителя производственным отделом студии «Гейтуэй Филм Лабораториз», – но красивой.       Он уже задал дюжину каверзных вопросов, про пленку, про артефакты аналогового звука, про то, как бы она решала определенные задачи, как бы поступила, если невозможно восстановить поврежденные данные… Она отвечала развернуто, иронично, она улыбалась, ее улыбка сталкивалась с его угрюмой безэмоциональной физиономией, но не гасла, лишь замирала на прежнем уровне широты.       От ее голоса где-то в животе и груди было приятно. Это не было возбуждением, это была будто вибрация, словно она касалась звуком его нутра, как бывает в триллерах и фильмах ужасов, где особенный эффект достигается внезапными, пронзительными звуками.       От нее не было ощущения фильма ужасов – пусть и ему было неуютно.       Ему всегда неуютно с людьми. Женщины, мужчины, старики, дети… Поэтому он с ними и не разговаривает.       На работе он чаще отдает указания жестами, все ходят по струнке и боятся сказать лишнего, пусть и Фрэнсис Долархайд ни разу ни на кого не повысил голос и не проявил агрессию.       Иногда ему казалось, что это потому что они читают его мысли.       – Идеально, – отозвалась женщина, а затем пояснила: – Работать в одиночку – идеально. А то, что сперва работать по одиннадцать часов из-за количества заказов – поначалу всегда так, можно разгрести.       Она не лукавила, она, действительно, вовсе не была огорчена.       – Почему?       Вопрос вырвался сам. Бубнящая односложная реплика его персонажа, запертого на съемочной площадке до тех пор, пока они не отснимут эту сцену.       – Не люблю людей. Они преимущественно тупые и отвлекают от работы, – она усмехнулась. – Это, конечно же, сильное заявление, из-за которого у меня каждый раз уменьшается шанс получить работу… Но я привыкла говорить, как есть, сразу и в лоб. Я умею работать одна, если нет подходящей компетентной команды, а когда требуется команда, я умею ее организовывать. Переработки не практикую, успеваю в сроки, а когда не успеваю – предупреждаю и аргументирую.       Если бы она была зверем, она была бы большой кошкой, которая сейчас сидит на стуле напротив и машет мощным хвостом. Хвост ударяется о пол и взмывает вверх… А на руках у нее когти, которыми она может вцепиться в лицо.       Нет, все же, это фильм ужасов.       – Почему вы ушли… с прошлой работы?       Что ей делать в студии видеомонтажа, если до этого ее карьера включала более крупные компании и масштабные проекты? Что ей делать в Сент-Луисе, почти в тысяче километров от Балтимора – где она, судя по резюме, родилась, училась, жила и работала?       – Я навела там порядок, мне стало скучно.       – Здесь тоже будет… скучно.       Да что же это такое! Он будто бы даже не пытается стараться выговаривать, он просто говорит. Долархайд все еще редко поднимал взгляд от стола, хвостатая кошка оставалась в его воображении, как отпечаток, как оттиск литографии.       Он ищет повод отказать. На нее наверняка начнут реагировать, наверняка устроят оленьи бои, от женщин в коллективе – одни неприятности…       – Я умею делать так, чтобы не было скучно ни мне, ни остальным. Я услышала вас, мистер Долархайд, я поняла, что собой представляет работа.       – Хорошо. Спасибо. Мы вам перезвоним.       Он поднялся со стула первым, Штерн по-прежнему смотрела на него, она улыбалась уголками губ. Ее походка была танцующей, она была высокой, но мальчишеского телосложения, с узкими бедрами и маленькой грудью. Она была без макияжа, ресницы темные и длинные. Долархайд отворил дверь и пропустил ее вперед, он все еще видел мощный хвост хищной кошки из-под ее мешковатой толстовки, когда она шагала по коридору чуть впереди.       Она не собиралась никому понравиться. Она пришла в обычной одежде, не в костюме, она не прикрепляла фото, чтобы внешность не сыграла роли в принятии решения.       – Всего доброго, мистер Долархайд, – сказала она, обернувшись.       Фрэнсис Долархайд кивнул и ушел обратно в кабинет.