Закрой глаза

      Она сказала, что Петер ошибается – и что понять логику убийцы можно, даже самого отбитого и нелогичного. Она сказала, что Лектер слился со своим зверем – а Дракон говорит, что Лектер тоже какой-то дракон, такой же древний и сильный, но из другого, не вражественного, клана.       Она сказала, что все, что с нами происходит, имеет значение, что правила нормы придумали те, кто не понимает и никогда не поймет; что тех невежд Дракон обошел стороной – и никогда на них не взглянет, даже как на еду…       Произведение искусства, которое он делает во славу Дракона – всего лишь одна деталь его большого величия. Она сказала, что Дракон это он и есть – но Фрэнсис Долархайд ей, естественно, не поверил.       Он не может быть Драконом, он жалкий и вовсе не так силен. Дракон тут же начал смеяться – как может смеяться Дракон, когда Долархайд вдруг возомнит о себе больше, чем он является.       Он боялся Дракона. Он солгал, что они друзья, он солгал, что Дракон к нему добр… Дракон не был добр – а все упреки, один болезненнее другого, Дракон говорил, не потому что желал Фрэнсису Долархайду добра.       Она просто на тебя так влияет. Ты становишься слабым.       В глубине души он хотел оставаться таким, каким он был с Алекс. Он не рисковал ее называть так, когда Дракон был рядом – а Дракон теперь постоянно следовал за ним по пятам, дышал в затылок, от него плечи и руки покрывались гусиной кожей.       Он изматывал себя тренировками, он потел и пыхтел, он кричал то ли от боли, то ли от досады, то ли от страха – когда не мог поднять штангу в жиме лежа.       Слишком тяжело? Тогда она тебе точно не достанется.       Дракон все знал, Дракон все понял. Они связаны Драконом – и Дракон всегда будет стоять между ними. Она говорила о Драконе, как о лучшем друге… Дракон любит ее, Дракон желает ее – и бережет ее.       Фрэнсиса Долархайда он не бережет.       Неуклюжая каракатица, поросенок. Спрячь свой член, не смеши!       Он больше не верил в то, что сможет сделать фильм про Дракона, он не подходит на главную роль. Что бы он ни делал, он не подходит…       Это была злость и обида и ревность, это была страсть и страх и похоть и отчаяние.       – Я покажу ей фильм! – орал он.       Горло уже саднило, тело болело, он не замечал расцарапанных кровоточащих полос на щеках, шее, плечах, он в исступлении махал руками перед репродукцией Великого Красного Дракона и Женщины, облаченной в Солнце, он уже не стирал слезы, струящиеся по щекам – потому что Дракону наплевать, ревет он или зловеще хохочет.       На мгновение ему показалось, что он хохочет как Дракон – но это лишь показалось.       – Она моя!       Она моя.       – Я сделаю все, только отдай мне ее!       Что ты сделаешь? Зубастик, физически неполноценный перверт, плод инцеста, жалкий подражатель!       – Неправда!       Кому какое дело, что правда, а что нет – потому что все верят «Таттл Крайм»!       – Она не верит! Она не верит! Она сказала, что понять можно кого угодно – если захотеть! Она поняла тебя! Тебя – кто говорит загадками, кто вечно пытается меня задеть!       Она просто пожалеет тебя.       – Нет!       Да.       – Ненавижу тебя!       Он уже визжал, он уже стоял на коленях и колотил кулаками дощатый пол, разбивая костяшки в кровь, его трясло от слабости и от холода – потому что он зачем-то открыл все окна на чердаке настежь. Он не помнил, зачем…       Только благодаря мне ты жив.       Дракон был прав. Без Дракона Фрэнсис Долархайд бы не выжил.       Если бы не я, ты бы сдох, как жалкая гусеница. Ты не превратишься в бабочку, возможно, я переоценил твои возможности…       – Нет! Я могу…       Его крик уже сходил на шепот, на невнятное бормотание. Ему казалось, что он отвечает, выговаривая слова – но он не выговаривал не только букву «с», но и остальные буквы. Как в кошмаре – когда его просят ответить, а он не может выдавить ни звука.       – Она поймет, – всхлипывал он. – Она поймет.       Ну покажи.       На радостное облегчение не осталось сил. Он ждал, что Дракон в обыкновенной манере зло усмехнется, добавит, что потом ему, Фрэнсису, не надо удивляться, потому что все окажется так, как Дракон говорил…       Но Дракон так не сказал. Дракон ушел, вопли в огромном доме на окраине Сент-Луиса стихли.