Underneath the bridge, tarp has sprung a leak
And the animals I've trapped have all become my pets
And I'm living off of grass, and the drippings from my ceiling
It's OK to eat fish 'cause they don't have any feelings
— П-пожал…. л-луйста… — Че? — хриплый голос Славы режет ему горло. Он понимает, что у него настолько сухой рот, что он готов душу дьяволу продать, чтобы сделать хоть глоток воды. Он морщится и пытается смочить язык слюной. — Слава, — всхлип, — забери меня, пожалуйста. Я умоляю, забери меня, Слава. Слава, забери меня… Бустеренко вдруг понимает, что он же спал. Ему это снится? Он проморгнулся и в темноте нащупал рукой лампу на прикроватной тумбочке. Щелчок. Мягкий, теплый свет рассыпался по кровати. Он отодвинул телефон от уха и нахмурился, прочитав имя того, кто не нашел ничего лучше, как звонить ему в 3 ночи. — Громова, ты че бухая? — он шмыгнул носом и потер глаза ладонью. — Все таки нанюхались, да, ботаны ссаные? Всхлип. Так, стоп. — Сонь, ты реально что-то приняла? — Слава распахнул глаза и ощутил, как волной проходится волнение по рукам. Тут же невольно спина выпрямилась и он опустил стопы на ледяной паркет. Мурашки прошлись по коже. — Н-нет, я… Я… Я… Он прикрыл глаза, сделав глубокий вдох. Опустил голову в ладонь, оперевшись локтем в коленку. До его полусонного мозга дошло три вещи. Первое: Соня бы в жизни не позвонила ему не то, что поздно, да даже днем просто так. Сейчас три ночи. Второе: Громова бы в жизни не приняла что-то, чтобы потерять самообладание, а если бы все-таки и решилась, то какую-то субординацию оставила бы при себе. Ну и третье… — Почему ты плачешь? Че случилось, блять? Ему казалось, Соня Громова не умеет плакать. Она не плакала даже когда он ее сбил на машине. Ее сбила машина, а она настолько умела контролировать себя, что не пикнула, а послала его куда подальше. И тут звонок в три часа ночи. Соня Громова плачет и просит ее забрать. В какой момент система сломалась? 8 часами раннее. Даня был сам не свой. Соня поняла это еще в тот момент, когда забралась в машину и он обнял ее, как по привычке. Но было в этом что-то странное: он использовал новый парфюм, который не посоветовался купить с ней, хотя они всегда вместе ходили за духами, и еще руки прижимали ее к себе чересчур крепко. — Привет, — она взглянула на Машу на водительском сидении и ее подружку, Лизу, по соседству. Они помахали ей руками. — Приветики, Громова, — Машка чмокнула губами, проверив состояние помады в зеркале заднего вида, и машина двинулась вперед, — как делишки? — Ничего интересного, у тебя? — без капли интереса спросила Громова, стягивая с головы шапку. В салоне автомобиля было очень тепло. — Как это ничего интересного? — Лиза с улыбкой всем телом повернулась к Дане и Соне. — Смирнов, ты нас обманываешь что ли? Соня непонимающе взглянула на хитрую улыбку друга и нахмурилась. — Ты же у нас теперь личная училка Бустера, — Маша разъяснила все с ухмылкой, — или Даня нам лапшу на уши вешает? Громова с негодованием посмотрела на парня и закатила глаза. — Есть такое, — она пожала плечами и отвернулась к окну, — ничего интересного, кроме исключительной отсталости и тупых шуток. — Да ну? — Лиза с удивлением хлопнула длинными ресницами. — У меня есть подруги, которые тусуются в их компашке. Они говорили, что Славик просто нереальная, харизматичная соска. Они с Машей захихикали. У Соне появилось желание блевануть прямо между их сидений. Еще сильнее добило то, что на губах Дани висела веселая ухмылка. — Не знаю, — она прикрыла глаза, — дело вкуса. Он не в моем уж точно. — А кто в твоем вкусе? — Смирнов поправил волосы и с любопытством посмотрел на подругу. Она распахнула глаза и прищурилась. — Эм, — она с раздражением сложила руки на груди, — те, у кого в голове есть мозги, кроме причиндала в штанах. Или как он там говорит? Кроме пенсила в штанах, да. Все они дружно посмеялись над фразой Громовой, но сама она попыталась остудить внутри чувство агрессии. Почему-то вся эта компания, включая ее собственного лучшего друга, сейчас ее до невозможности бесила. То ли от того, что они все были в какой-то своей теме, а она нет, или может быть из-за того, что до этого этот тупой Бустер устроил какой-то нонсенс. — Кстати, говоря об этом, — Лиза игриво взглянула на подружку, — я слышала, что там у него все не то, что в порядке. Там все просто зашибись. У Сони глаза чуть на лоб не вылезли, когда она поняла, что какая-то девушка, которая даже со Славой лично не знакома, сейчас обсуждает его гениталии. Вау, просто вау. — И откуда ты это услышала, если не секрет? Не замечала, чтобы по радио вместе с новостями озвучивали, сколько сантиметров член у Бустера, — Громова саркастично улыбнулась, но вся троица от таких откровенных слов поплыла на пол от смеха. Ей же самой смешно не было. — Так это все знают из приближенных к его компании, — Лиза поудобнее устроилась на сидении и достала телефон, — что он недавно расстался со своей девушкой и теперь отрывается по полной. Он уже половину элитных проституток Москвы отымел, если не всех. Тошнота и чувство разочарования подступили к горлу. Соня была о нем лучшего мнения. — Вот, смотри, — в доказательство девушка протянула Громовой телефон. На экране был пост из инстаграма какого-то новостного паблика с общей фотографии Славы и, очевидно, его бывшей спутницы. Это была высокая брюнетка, очень красивая и статная. Между ними был огромный смайлик разбитого на две части сердца и надпись: «Блогеры Слава Бустер и Катя объявили о своем расставании» Соня, почему-то, сразу словила в голове странную мысль, что она и эта Катя были полными противоположностями. К чему ей вдруг об этом подумалось? — Ясно, — она хмынула и вернула телефон его хозяйке, — слабак этот Бустер оказался. — Почему? — Маша внимательно следила за дорогой, сворачивая в какой-то переулок, но продолжала поддерживать общий диалог. — Забываться в чужих объятиях, чтобы не чувствовать боль — поступки слабаков, — на эти слова Лизка захлопала в ладоши. Машина остановилась. — Ну ты и философ, Сонь, — она восторженно улыбнулась. Громова с безысходностью посмотрела на друга, но тот лишь пожал плечами. Да, для этой девушки простая истина — уже высшая степень философский рассуждений. — А, может, он этого и хотел? Поэтому после расставания и решил вести тот образ жизни, который не мог иметь в отношениях, — Маша взглянула на Соню через зеркало заднего вида. Вторая поджала губы. — Я тебя умоляю… — прошептала она и проследила за тем, как открывается дверь со стороны Дани и в машину забирается Никита, их общий знакомый. Глубоко внутри она с опасением пропустила через себя эти слова. Если это, правда, было так, то ей очень жаль Бустеренко. — Привет, девчонки! — он улыбнулся своей голливудской улыбкой и коротко посмотрел на каждую. — Салам, братан, ты как? — и он пожал руку Смирнову. Они все немного времени поговорили о планах на грядущую вечеринку и Соня поняла, что ей максимально дискомфортно сидеть прижатой к Дане. — Там места нету? — прошептала она ему на ухо. — Подвинься, Дань, ты меня сейчас раздавишь. Но друг лишь пожал плечами. — Нету, Сонь, сорри. Потерпи немного. Он закинул руку ей на плечо и прижался еще ближе, чтобы, видимо, устроиться поудобнее. От этого у девушки по спине поползли мурашки отвращения. Как известно, после определенных обстоятельств у нее было особое отношение к прикосновениям и телесному контакту. К тому же, ей было просто неприятно, что рука Дани лежала на ее голом плече. Она пожалела, что надела кофту с оголенными плечами. — Ты нахрена им растрепал все про Бустера? — гневно прошептала она ему. Он с улыбкой посмотрел ей в глаза. Соне снова стало до тошноты противно от того, что он так близко, но она попыталась успокоить себя мыслью, что он же ее лучший друг, такой близкий человек. — Ну, мы говорили про тебя и я рассказал им, что моя Сонечка — репетитор такого богача. А что, нельзя было? Громова нахмурилась. Слова «моя Сонечка», который он так часто использовал, вдруг показались какими-то несуразными. — Да, нельзя было. Ты же знаешь, что я не люблю делиться с малознакомыми людьми тем, что происходит в моей жизни, — она отвернулась к окну и прижалась к двери еще ближе, но дышать стало тяжело, а Даня, как пиявка, все также жался к ней, — и вообще, почему это ты меня обсуждаешь со своими однокурсниками, а? Я что книжка какая-то? Хотя, эти цыпочки и книги… Смирнов вдруг растерялся и неловко облизнул губы. — Да так, говорили о наших лучших друзьях, — он выдавил из себя улыбку, — мы же лучшие друзья, — Соня не поняла интонацию друга и нахмурилась. — Ты сейчас мне вопрос задаешь? Парень продолжил смотреть ей в глаза. — Конечно, мы лучшие друзья, Дань, что с тобой? Он вновь промолчал и слегка улыбнулся. Соня отвела взгляд к своим прижатым друг к дружке коленям и задумчиво потерла пальцами ткань джинс. — Маш, ты можешь остановиться где-нибудь? Мне нужно в уборную, — громко попросила она, стараясь перекричать музыку. Девушка кивнула. — Мы как раз на заправку сейчас заедем, — она опустила солнечные очки на глаза и широко улыбнулась, — вкусняшек и сушняк тоже захватим. Нам еще час ехать, товарищи. Соню от этих слов чуть не вывернуло. Она точно помрет здесь, между дверью и Даней. Наконец, машина остановилась и Громова тут же вылетела из нее. У нее удалось, наконец-то, вдохнуть полностью грудью холодный воздух и остудить горячие щеки. Пока Маша ходила с Никитой и Даней на кассу, Соня и Лиза обсуждали прогноз погоды. Да, как креативно. Обещалось, что сегодня ночью пойдет первый снег, но яркое солнце ничего подобного не предвещало. По возвращению, Громова негодующе взглянула на кучу вредной еды, типа чипсов и конфет, которые она точно не будет. По итогу, из всей горы этих пакетов ей светила только водичка и жвачка. Никита и Даня уже забрались в машину. Маша тоже сидела за рулем, а она с Лизой до сих пор стояли на улице. Соня взглянула на друга и сжала руки в кулаки. — Лиз, а ты можешь, пожалуйста, сесть сзади? Меня укачивает страшно. Я до дома не выдержу. Девушка тут же закивала и улыбнулась. — Да, конечно, без б. У Сони как камень с души упал. Она улыбнулась в ответ и села вперед. Маша на это даже не обратила внимание, а вот взгляд Дани сверлил ей затылок довольно долго. Громова решила ничего не говорить, — с чего ей вообще оправдываться? — а просто насладиться банальной возможностью дышать и мысленно посочувствовать наверняка задыхающейся Лизе. Когда Даня заговорился с Никитой через некоторое время, она обернулась назад и нахмурилась. Сглотнула. Отвернулась обратно и уставилась пустым взглядом на дорогу. Лиза мирно спала. Места была настолько достаточно, что она смогла залезть на сидение с ногами. При этом, ни Даня, ни Никита в пространстве скованы не были.****
Казалось, даже стены трясутся от громкости битов. Соня нахмурилась и встряхнула головой. Ее радовало, что хотя бы музыка была нормальной, а не безвкусной второсортной дрянью. Пальцы быстро бегали по клавиатуре. В полной темноте комнаты единственный свет экрана ноутбука резал глаза, но ей не хотелось включать свет. Так было комфортно и по ощущениям безопасно. Она не спустилась на первый этаж большого дома с самого момента, как они приехали. Она просто засела за ноутбуком в комнате и лишь изредка подходила к окну, чтобы наблюдать за тем, как во двор заезжают машины. Даня писал ей, но она отнекивалась тем, что у нее очень болит голова и она спустится попозже. В итоге, разгар вечеринки уже наступил, а она все еще сидела за домашкой по Python* и думала о том, как же ей хочется оказаться дома. Не было и капли желания находиться здесь, а тем более идти на вечеринку вниз. Зачем она вообще сюда приехала? Она вспомнила, что сделала это ради Дани. Ей хотелось провести с ним больше времени, но после странной дороги к дому даже было радостно от того, что друг был занят внизу. И тут, как по зову сердца, так сказать, дверь распахнулась и включился свет. — Сонь, ну че ты тут тухнешь, а? — явно подвыпивший Смирной уставился на нее. — Давай спускайся, сейчас же. И я не поверю твои отговоркам с головой. Громова, прищурившись, наблюдала за тем, как парень подходит к своей сумке на краю дивана и одним движением снимает с себя футболку. Ей показалось, что она задохнулась в эту секунду своими слюнями, и резко отвернулась. Ах да, еще одна из уродских новостей: в таком огромном доме, конечно же, не нашлось лишней спальни именно для нее, поэтому они должны были остаться вместе. Благо, в кроме кровати здесь еще был и диван, так что Дане не пришлось спать на полу. Да, именно Дане. Соня бы спихнула его лично, но кровать решила забрать себе сразу. Хоть какие-то плюсы в этой поездке должны же были быть? — Ты знаешь, что нужно предупреждать прежде, чем раздеваться передо мной, Смирнов? Моя психика не выдержит, если я увижу тебя голышом. Парень за спиной громко цокнул. — Как будто я перед тобой раздеваюсь догола, Громова, — послышалось шуршание, — к тому же, ты меня что не видела без футболки? — Видела, конечно, но не так же резко, — проворчала под нос она. Через секунду Даня уже в рубашке оперся копчиком на стол, за которым она сидела, и сложил руки на груди. — Как дела? — спросил он и очаровательно улыбнулся. Она пожала плечами и откинулась на спинку стула. — Странный какой-то день, — ответила она многозначно и отвела взгляд к окну. Ей стало щекотно в животе и захотелось рассказать о том, что произошло на занятии с Бустером. Даня бы ей помог понять. — Бустер сегодня пялился на меня, — Смирнов замер и вдруг с каким-то презрением изогнул бровь, — ну, может, и я на него. А может мы друг на друга, но это было уж… — Соня, я не могу поверить, — парень вскочил с места и накрыл глаза ладонями, — я не могу поверить, что ты… ты… с каким-то Бустером… — Что я? — холодный тон Громовой как будто остудил его жаркую вспышку. — Что я, Даня? Ты за кого меня принимаешь? Она поднялась и сверкнула льдом в глазах. — Что ты себе позволяешь? Как ты вообще ведешь себя сегодня? Соня сделала шаг навстречу ему, а он отступил с красными щеками. В голову пришло сравнение с девчонкой. Стало горько. — Не переступай черту, — она ткнула пальцем ему в грудь, — даже у тебя она есть, не забывай. Громова отвернулась и снова села за стол. Некоторое время они тихо сидели, после чего Даня вздохнул и мягко прикоснулся к ее плечу. — Ну, подъем, — он вопросительно посмотрел на Соню сверх вниз, — я жду. Мы идем тусить! С тяжелым вздохом девушка поднялась и одернула вниз края платья, которое надела заранее, зная, что друг, конечно же, вытянет ее. Оно не было примечательным: обычное черное платьице чуть выше колена. Но Смирнов присвистнул и подмигнул ей. — Вау, что за богиня? — он взял ее за руку и прокрутил на месте, как в танце. — Великолепно выглядишь, подруга. Соня тихо посмеялась и они вышли из комнаты вместе. «Так и не сказал ничего,» — подумала она. На первом этаже горела только цветная световая лента, отчего создавалось полное ощущение, что они в клубе. То тут, то там «пожирала» друг друга очередная парочка на ночь. Остальные танцевали или пытались это делать, будучи пьяными в хлам. По дороге им встретилась какая-то компания друзей Дани, отчего тот моментально переключился с Сони на них и она незаметно удалилась в сторону, когда поняла, что была там совершенно лишней. На диване сидел Никита. Громова аккуратно присела рядом и помахала ему рукой. Он обворожительно улыбнулся. — О, Соня, вечер добрый, — он даже слегка отодвинулся, чтобы ей было удобно, — как твоя голова? — Уже лучше, спасибо, — она с благодарностью кивнула, попытавшись вспомнить хоть что-то о Никите, кроме того, что он одногруппник Дани, но в голову ничего не пришло. Она его совсем не знала. — Почему ты тут один? — спросила она, пытаясь проявить к нему интерес. Он усмехнулся и пожал плечами. — Не люблю шумные вечеринки. На это Соня с непониманием спросила: — А зачем тогда пришел? Парень хитро улыбнулся и сверкнул глазами: — А ты? Голова точно больше не болит? И отпил немного из своего стакана. Соня прищурилась и осознала, что он понял, что голова не болела у нее ни секунды. Они оба были заложниками здесь. Она улыбнулась. Впервые широко и искренне. — Да ты неплох, — она указала на него пальцем и получила в ответ тихий смех. — Ты тоже, — он подвинулся ближе, — я, честно, вообще не понял, как ты очутилась там в машине с Машей. Легкое похлопывание по плечу. Громова обернулась с той же улыбкой и замерла, увидев грозное, серьезное лицо Дани. Улыбка сразу же исчезла. — Громова, пойдем потанцуем, — он кивнул в сторону и не дал ей ответить: взял ее под локоть и отвел в сторону, где все танцевали. Она успела лишь прощально помахать Никите. — Даня, че за фигня? Друг лишь встряхнул головой, чтобы блондинистая челка не лезла в глаза, и сделал несколько больших глотков пива из банки. Он взял ее за талию и притянул к себе. Соня с ужасом ощутила, как у нее сводит ноги от страха, и руки бешено трясутся. Смирнов показался ей самым отвратительным человеком в мире в эту секунду. — Раздражает, что со мной ты даже не хочешь провести пару минут, а к Никите ты сразу побежала. — Ты охренел, Смирнов? Ты о чем вообще? Она оттолкнула его и сглотнула, пытаясь спрятать выдающие ее испуг руки назад. Коленки начали подгибаться. К горлу подступила тошнота. — Я отвернулся на секунду и ты тут же убежала. В машине тоже отсела. Я тебе противен что ли, а? У Сони было столько обиды за сегодняшний день, столько гнева и зла, что она ощутила себя огромным шаром, который вот-вот взорвется. Но она не могла позволить себе взорваться сейчас, только не сейчас. Она поджала губы и внимательно посмотрела в пьяные глаза друга. В голове и в груди была полная пустота. Она развернулась и молча ушла. Даня, конечно же, за ней не пошел. И слава богу. Про духи, жаль, не спросила. Ноги привели ее в комнату. На диване все так же стояла сумка Смирнова. Снова к горлу подступил ком, и она поняла, что не может оставаться здесь ни на секунду. Она быстренько собрала все вещи в свой рюкзак и вышла из комнаты, уверенно направившись к выходу из дома. Никто даже не заметил, как она вышла. На улице парочку людей, курящих на пороге, посмотрели на нее, но забыли, как только она скрылась за воротами. Она не сразу поняла, что всхлипывает. С шоком она провела пальцами по щекам и ощутила, что они мокрые. На морозе слезы как будто бы застывали, но еще сильнее кололо руки. Мороз? Соня подняла голову к темному небу и поняла, что звезд не видно. Небо застелено мглою. Она прищурилась, но из-за слез изображение размывалось. И тут что-то холодное приземлилось на нос. Снег. Пошел первый снег, как и обещали. За спиной приглушенно шумела музыка. Снежинки тихо опускались на землю. Как маленькие кристаллы, осыпающиеся из черной глубины мешка, не знаешь, сколько еще алмазов осталось. Так и Соня не знала, сколько снега выпадет. Сколько ей еще нужно будет оставаться сильной. Она опустила голову и позволила себе громко промычать. Она очень устала. Она хочет, чтобы Федя был рядом. Чтобы хоть кто-то мог ее забрать, мог защитить и сказать, что ей не нужно бороться, защищаться и оставать скалой. Она просто устала. Кому позвонить? Как уйти отсюда? Такси сюда не едет. Федя хрен знает где. Наверное, где-нибудь в военной части Волгограда. Естественно, брат за ней сейчас не приедет. А больше… Больше нет никого, кто к ней приедет. От этого стало еще тяжелее, но Соня больше не дала себе возможность зарыдать. Она открыла список контактом и очень долго листала то до конца, то поднималась наверх. Палец остановился на одном из имен.****
И тут звонок в три часа ночи. Соня Громова плачет и просит ее забрать. В какой момент система сломалась? — Скинь мне локацию, — Слава поднялся, поняв, что сон совсем прошел, — я приеду. Я заберу тебя. Не реви только блять, ладно? Он услышал мычание в трубку и со вздохом отключился. Следующий час прошел как в тумане: он со скоростью света оделся и выехал в лютую метель куда-то в жопу мира. В такую погоду дорога была особо опасной, из-за чего приходилось полностью концентрироваться на ней. От этого мысли про то, что возможно вынудило Громову позвонить именно ему, тяжело было сохранять, так что он не тревожил себя ими. Но тревога и волнение у него все равно вибрировали в груди. Сегодня Бустеру показалось, что он впервые взглянул Соне в глаза. Вот прям взглянул. Увидел их холод, лед, стойкость. Полное самообладание и контроль. Даже то, что ему удалось взглянуть глубже — это только потому, что она разрешила себе показать ему больше. Он увидел в них силу. Он увидел в них женщину. Она как будто не была девушкой, студенткой, дочкой. Она была женщиной. От этого он чувствовал себя скованно: был ли он уже достаточно мужчиной в свои 24? Слава вдруг вообще задумался, что даже не спросил, сколько Громовой лет. По навигатору оставалось ехать 300 метров. Он уже видел, как под фонарем перед воротами стоит маленький сугроб. Это заставило его иронично усмехнуться и сильно прикусить губу. Он был слишком медленным. Она уже замерзла и ее буквально занесло снегом. Он виноват. Ей холодно. Его гелик остановился прямо перед ней. Не глуша мотор, он вылез из машины и тут же подошел к Соне. Руки почему-то тряслись. Она стояла в коротком, милом платьице, на которое было наброшено легкое пальто. Что какого цвета — непонятно. Только белый снег. Только глаза видно, яркие-яркие, и губы мертвенно-синие. Бустеренко остановился перед ней и на секунду взглянул на дом за ее спиной: оттуда раздавалась музыка и из окон виднелся разноцветный свет. Снова глаза к ее лицу. — Вечеринка не удалась, да? — он захотел придушить себя за эти глупые слова. Громова моргнула впервые и слеза упала вниз по щеке. Губы еле как растянулись в подобие улыбки. — Да, — к концу слова ее голос совсем затих. Слава еще раз сильно закусил губу и отвернулся, чтобы заматериться под нос. Что-то внутри бешено горело: желание расчленить того, кто довел ее до этого. Он даже дом решил этот поджечь, чтобы все ублюдки поплатились. Но он на секунду прикрыл глаза и одним резким движением прижал девушку к себе. Такая холодная. От нее пахло зимой. Соня вздрогнула. Тепло тела Славы было приятным. Ее ледяная щека коснулась его груди и она услышала сквозь кофту, как размеренно, спокойно бьется его сердце. Коленки замерли, но лишь на секунду. Отвращения и паники не возникло. — Давай, — он отошел и осмотрел ее с ног до головы, — запрыгивай в карету. Мы сваливаем с этого бала. Парень открыл ей дверь со стороны пассажирского сидения и закатил глаза, когда увидел, как она тщательно отряхивает свое пальто. Тогда он резко стянул с нее рюкзак вместе с пальто и закинул на заднее сидение. Она печально проследила за этим, продрогнув, когда оказалась в одном лишь платье. — Снег же расстает и… — Похуй. Садись. Он подождал, пока она сядет, и закрыл за ней дверь. Сам уселся в теплую машину и стряхнул с волос снег. Поправил повязку и протер запотевшие очки прежде, чем они выдвинулись в путь. В полной тишине они проехали до первой же заправки. Соня молча проследила за тем, как Слава вышел и ушел. Через минут 10 он вернулся с горячим кофе и хот догами. — На, отогревайся, — он всучил ей теплый стакан. Аромат кофе распространился по всему салону. Пока он выезжал с хот догом во рту, Громова разрешила себе устроиться поудобнее и вытянуть ноги. До этого она сидела, как первоклашка на первом уроке за партой. Ноги отозвались приятной болью. — Ты мне, — он сглотнул хот дог, — не расскажешь ничего? — Бустер нерешительно посмотрел на девушку. Он замерла на секунду, после чего опустила глаза и отрицательно покачала головой. — Окей, — он простодушно кивнул и вновь обратил свой взгляд к дороге. Через пару минут снова послышался его голос. — Сонь, а тебе сколько? — Чего сколько? — прохрипела она. — Ну лет тебе сколько. — 19, а что? — Да так, ничего. Слава скрыл свое удивление. Так вот как же ей это удавалось? Быть такой взрослой снежной королевой в какие-то там 19 лет? Соня никак не прокомментировала вопрос и молча отпила кофе. Сладкий. Наверное даже слишком. Щеки согрелись. Он не забыл.