Орден Упырей

Второе пробуждение не слишком отличалось от первого. Всё тело Доминика наполняла боль, голова гудела от обилия звуков, а сознание то и дело норовило уплыть. Он медленно открыл глаза. Золотого сияния стало в разы меньше: некогда разбросанные по всему помещению сокровища теперь были аккуратно расставлены вдоль стен. Кто-то даже не поленился растасовать бесчисленные монеты по огромным деревянным сундукам. В результате подобных перестановок в сокровищнице освободилась довольно большая площадь пустого пространства ровно по центру комнаты. В этой выемке Доминик и лежал. — Вы очнулись? — прозвучал женский голос. — Осторожнее, вам не стоит делать резких движений. Странной девочки с колдовскими глазами рядом уже не было. Вместо неё около паладина на коленях сидела молодая женщина в длинном платье с изодранным подолом. — Ничего не говорите, — предупредила она, — по крайней мере пару минут. Доминик согласно моргнул. Говорить ему и не хотелось: глотку жгло, точно в неё залили расплавленный металл. Золото, очевидно. Вместо вопросов, так и рвавшихся с языка, паладин принялся рассматривать незнакомку. Никакой агрессии от неё не чувствовалось, но все инстинкты были в напряжении из-за последних событий. От девочки ведь тоже не веяло опасностью, а вон как вышло. Сидящая рядом женщина точно была медиком — от неё пахло горькой травой и спиртом. Во внешности лекарки не было ничего примечательного: тусклые светлые волосы, серо-голубые глаза, маленький рот и несколько веснушек на острых скулах. На голову она повязала платок непонятной расцветки, а руки увешала мягкими кожаными браслетами, больше похожими на очень старые артефакты. Зарисовки подобных побрякушек Доминик встречал когда-то в одном из наиболее замусоленных томов библиотеки Ордена. — Вот так, — сказала девушка. — Теперь выпейте это, пожалуйста. Прошу. Выпить что-либо самостоятельно у Доминика не вышло бы в любом случае, поскольку тело будто отнималось. Он не чувствовал ничего ниже плеч. Однако попытку блондинки хоть как-то поддержать диалог Доминик всё равно оценил. Она помогла ему приподняться и поднесла к губам пахнущий клубникой флакон. Предложенное зелье на вкус мало чем походило на ягоды, скорее оно напоминало суп из грязных портянок, мухоморов и древесной коры. Постепенно его тело приходило в норму, боль начала отступать. Спустя ещё некоторое время Доминик не только мог управлять пальцами на руках, но и говорить. — Где я нахожусь? — спросил он. — В Замке-на-Костях, — увидев непонимание на лице мужчины, блондинка замялась. — То есть, это не совсем замок, скорее мэнор. Или просто довольно большой дом. Поместье. Название замку дала Аделонда, моя… в общем, мы живём здесь вместе. — И где этот замок находится? — Недалеко от города Гвинг. Ещё ближе Санти, это небольшая деревня практически на границе королевства. Её обычно не наносят на карты. Доминик едва подавил стон отчаяния. Гвинг! Этот город мало-мальски знал каждый картёжник или любитель побросать кости: здесь нередко проводились различные турниры для почитателей азартных игр. Но главное — Гвинг находился чертовски далеко от паладинского Ордена; фактически город был на самой границе королевства. Девушка по-своему расценила выражение его лица, а потому принялась наносить мазь на руки паладина. Как Доминик успел заметить, в тех местах, откуда вытекла та чёрная вуаль, образовались неприглядные синяки и кровоподтёки. — Доминик, — представился паладин. — Моё имя — Сабрина. Приятно познакомиться. Некоторое время они провели в тишине. Доминик мог слышать тихое дыхание девушки и то, как мягко шуршит ткань её платья. Его мысли были совсем не радужными. Доминик теперь знал, где он находится, но всё равно совершенно ничего не понимал. Как он тут оказался? Что произошло в прошлое его бодрствование? Кто та девчонка и кем приходится ей эта Сабрина? И как ему вернуться в Орден? — Вот и готово, — сказала лекарка. — Мазь скоро впитается, и от синяков не останется и следа. Вам помочь подняться? Как бы ни хотелось Доминику отказаться, но помощь ему действительно требовалась. Он постарался особенно не налегать на хрупкую девицу, но это у него не слишком хорошо получилось. К удивлению паладина, Сабрина оказалась крепче, чем выглядела. — Вот так, осторожнее, — она придержала Доминика за талию, — спешить вам некуда. — И куда вы меня поведёте? — Всего лишь в другой угол комнаты. — Таскаете заложников у себя на горбу? — мрачно усмехнулся мужчина. — Для этого есть прислуга. — Все мы заложники чего-либо в этой жизни, разве не так? В пункте назначения оказался расстелен старый шерстяной плед, на котором стояло несколько горшков, чашек и высокий кувшин с вином. Рядом лежали завёрнутые в салфетку столовые приборы и стопка тарелок. Последние определённо были сделаны из фарфора и стекла, но без содрогания на них Доминик смотреть не мог. Свежи воспоминания, как говорится... Сабрина помогла мужчине устроиться, прислонив его спиной к стене. — Я вынуждена вас покинуть, — сказала лекарка, — у меня есть ещё несколько пациентов, требующих моего внимания. Аделонда просила вас не пытаться выйти из комнаты: на дверях чары, а окон тут, как сами видите, нет. Мне жаль, что вас так ограничивают… по правде говоря, вы ещё некоторое время не сможете нормально передвигаться, но после я попробую её всё же переубедить в ограничениях... Не перенапрягайтесь, пожалуйста. Поправив тугие бинты на груди паладина, девушка кивнула сама себе и встала. Из комнаты она вышла, попросту пройдя сквозь глухую стену. Уже через несколько секунд Доминик не мог припомнить, какая именно из стен имела брешь. Все эти ребусы и загадки не вызывали у него ничего, кроме глухого раздражения. Доминик не понимал, для чего его держали в заточении. К чему ему стоило готовиться? У него была самая драгоценная на свете камера, но от этого она не переставала быть его персональной тюрьмой. К тому времени, как вернулась Сабрина, он не прикоснулся ни к одной из посудин и даже не подумал попробовать уснуть. Увидев Доминика в том же положении, в котором его и оставляла, лекарка нахмурилась. — Вы ничего не съели? — спросила она. — Я не голоден. — Да. Я понимаю. Её тон практически вывел Доминика из себя: голос Сабрины звучал так, будто она действительно «понимает» что-то, недоступное ему самому. А увидев выражение лица девушки, паладин и вовсе взорвался: — Да какого чёрта тут происходит?! Вы можете мне, в конце концов, объяснить, почему я сижу тут, заваленный всеми этими цацками по пояс, практически обездвиженный? Что вообще творится вокруг? Какая-то девчонка пыталась убить меня тарелками! Тарелками! Во время речи Доминика девушка сделала несколько предусмотрительных шагов назад. Паладин это заметил только тогда, когда захотел схватить лекарку за подол платья и притянуть поближе к себе, чтобы она точно не смогла уйти от необходимости отвечать. Сабрина завела руки за спину и сцепила их в замок. Её лицо стало непрозрачной маской прохладной вежливости и фарфорового дружелюбия. — К сожалению, я ничего не могу вам сказать, — размеренно произнесла она, — по крайней мере, сейчас. Аделонда отсутствует в Замке, она была вынуждена покинуть его по делам, а я не могу решать что-либо без её одобрения. Откровенно говоря, мне кажется, что я зря сообщила вам наше местоположение, но слова обратно не вернёшь. — Так что, моё положение теперь зависит от присутствия или отсутствия этой Аделонды? — В общем, да. Ешьте, пейте. И не пытайтесь найти выход. Как я уже говорила, двери зачарованы. Едва она покинула комнату, Доминик вновь забыл расположение выхода. Глухой стон раздражения всё же сорвался с его губ. И чем он должен был заниматься в этой сокровищнице в полном одиночестве? Да он же с ума сойдёт! Не сошёл, как оказалось. За несколько дней, проведённых в окружении несметных богатств, Доминик понял, что счёт секунд — одна из самых раздражающих вещей на свете. Второй причиной неудовольствия оказалось золото. Паладин не мог точно сказать, как долго он просидел в окружении ровных рядов кубков и сундуков, поскольку он постоянно сбивался при попытке отсчитать время. В итоге Доминик решил полагаться на свои внутренние часы. Те, конечно, безбожно врали, но даже такая мера времени выигрывала в сравнении с ежесекундным отсчётом. Согласно внутреннему чутью, в изоляции Доминик просидел около трёх или четырёх дней. За всё это время он ни разу не испытал желания поспать, да и приносимая Сабриной еда не вызывала у него никакого энтузиазма. Списывать подобное поведение на нервы у Доминика не получалось; после недолгих размышлений паладин пришёл к выводу, что его прокляли. Вторым вариантом было наличие уже набившего оскомину магического фона, глушащего все заклинания и действовавшего на находящихся в нём. Когда же Доминик попробовал поговорить об этом с Сабриной, то понимания не встретил: — Вам не стоит беспокоиться, — сказала она, слегка склонив голову. — Этот… фон. Он не повлияет на вас, Доминик. Его здесь нет. Однако паладин был уверен: что-то отличается от привычного для него уклада. Он не ел, не пил, не спал и не хотел в туалет. Света для него было слишком много, однако он так и не понял, что является его источником в полностью изолированной сокровищнице без единой свечи. Звуки эти опять же… Кроме фонового шума хорошего базара Доминик время от времени различал голоса. Каждый раз они были разными: звонкие или скрипучие, мужские и женские, высокие и низкие. Шептали они также на разных языках, но ни одного из них Доминик не знал. Попытка выйти на контакт с этими фантомами ни к чему не привела, и Доминик прекратил вслушиваться в их бормотание. В постоянном бодрствовании определённо были минусы. Времени оказалось невероятно много, если ты не тратишь его на еду, общение, сон и туалет. Физические упражнения не приносили долгожданного успокоения, так что Доминик решил ограничить себя простой разминкой и не истязать собственное тело понапрасну. Он твёрдо решил сбежать, а переутомление могло помешать этой затее. От безделья паладин перерыл все безделушки, которые были аккуратно расставлены у стен. Возможно, думал он, где-то в этом костяном «замке» находились другие пленники или даже рабы, которые только и занимались тем, что расставляли всё ровными рядами. Эта мысль удержала Доминика от намерения как следует разворошить все бесценные богатства — неизвестно было, как на подобное отреагирует гипотетический рабовладелец. Но от одного Доминик всё же не смог удержаться: он вытащил из кучи золота монетку и согнул её пополам, представляя, будто давит своих неопознанных врагов. Металл сплющился, точно свежая глина, что принесло каплю мира в душу Доминика. Разбирая бесконечные кубки, кафтаны и блюда, мужчина всё пытался вспомнить, как именно он оказался в этом драконьем царстве. Голова у него нещадно болела при каждой попытке восстановить события, но упорство и безделье всё же возымели эффект. Доминик начал вспоминать. Поначалу картины, что мелькали у него перед глазами, всё никак не хотели выстраиваться в ровную хронологическую линию. Из-за этого получение задания у Главы Ордена смешивалось с раскрытыми пастями немёртвых, а ворожея смеялась, вторя унылому завыванию лекаря. Чтобы навести порядок в собственной голове, требовалось время, и его у Доминика было предостаточно. Это задание должно было быть лёгким. Настолько, насколько вообще могут быть простыми миссии по зачистке мест силы, которые обычно кишат всякими маголюбивыми тварями. Но в этот раз нужно было убить не дикую тварь из тёмного леса, а группу некромантов. Основная опасность задания заключалась в недостатке информации: некросы редко собирались отрядами, поступиться своими принципами они могли только ради проведения какого-то энергозатратного обряда. И это могло быть как простое упокоение ближайших кладбищ, так и наведение на местное население чумы и прочих интересных болячек. И всё бы ничего, Орден достаточно лояльно относился к некромантам, если те отмечались у его Главы. Всего-то делов: прийти, рассказать, что хочешь сделать, получить доверительную грамоту, сделать нужное и уйти. Канцеляризм? Возможно. Но именно на подобных правилах строились безопасность и регулирование в Ордене. Вот только... Занявшие место силы некросы были «дикими». Возможно, они даже не подозревали о том, что они должны где-то там отмечаться, что-то просить или пытаться не нарушить законы земель Ордена. Возможно. И возможно, что их бы даже не заметилию Однако из соседних деревень стали пропадать дети. Глава долго не думал: сочетания «диких» некросов, места силы и пропавших детей ему хватило. И даже если пришлые маги не хотели ничего предосудительного, Орден не мог рисковать вверенными ему жизнями. Поэтому и была сформирована команда на зачистку пещер, где обосновались маги. Доминик задумчиво осмотрел кубок для вина. Против обыкновения, тот не был сделан из золота, скорее материал напоминал сталь. Некогда богато украшенная ножка изобиловала вмятинами, в которых давным-давно находились вплавленные самоцветы. Вздохнув, паладин пошёл к сундукам с драгоценными камнями — может, у него получится подобрать выпавшие украшения. На задание команда была подобрана, что надо. Профессионалы своего дела, имеющие практически безграничный опыт за плечами. Был всего один минус, который портил всю картину: все эти профессионалы оказались жуткими индивидуалистами, не желающими и не умеющими работать в коллективе. Вечные дрязги на тему «кто главный» и «чьи приказы в приоритете» серьёзно осложняли работу, а споры о более привилегированном положении в Ордене совсем не помогали прийти к согласию. Под началом паладина оказалось одна ворожея и шесть человек: три рыцаря, лекарь, связной и ученик чародея. Итого три силовика, два мага и один балласт, который Доминик на протяжении всей миссии не знал куда приткнуть. Обрадованный поначалу паладин уже через несколько часов едва не рычал от злости: лекарь оказался заядлым пьяницей; связиста поражала болезненно раздутым себялюбием; ученик вечно путался под ногами и боялся собственной тени; ворожея то и дело подначивала людей на новые споры. Даже рыцари разочаровали Доминика: как оказалось, бойцы не успели пройти полный курс подготовки, и доучивать их паладину пришлось в полевых условиях. И всей этой весёлой компанией они направились уничтожать хорошо слаженную группу магов-некромантов, которые работали сообща явно не один год. Красота, не иначе. Воспоминания практически обрывались на том моменте, когда они пришли к месту назначения — громадному зеву пещеры. Дальше, как Доминик ни пытался, он не мог восстановить хронологию, из-за чего ему приходилось довольствоваться обрывками видений: орды мертвецов, вспышки проклятий, писк ученика и смех ворожеи, которую, кажется, звали Джеральда. И в конце — боль, распространяющаяся от спины к груди, острая и резкая. Все выемки в кубке оказались заполнены, и Доминик отставил его в сторону. Вопросов было слишком много: как он попал в эту сокровищницу? Кто такая эта прекрасная Аделонда? Что с ним хотят сделать? Бойня тарелками и неясная природа его магии не слишком беспокоили Доминика. Мало ли какими бывают энергетические выбросы в моменты нервного напряжения, на это даже можно было списать потерю контроля над телом. Но когда его, чёрт бы их всех побрал, выпустят?! Он пытался, честное слово пытался запомнить, откуда выходит Сабрина с очередным подносом еды. Но каждый раз его внимание утекало, точно дождевая вода в каналы, и паладину оставалось только хмуриться в бессилии. Даже прощупывание стен ничего не дало: Доминик был уверен в том, что в одной из них точно есть дверь, но никак не мог её обнаружить, хотя излазил каменную кладку вдоль и поперёк. Магия, не иначе. Один раз он, правда, увидел, откуда входила Сабрина. Тем не менее ему это не особенно помогло, потому что Доминик сразу же забыл, какая это была стена. Восточная? Или западная? Хорошо, что их было всего четыре, но плохо, что он не знал, где именно находится восток. И ещё все эти звуки в его голове… Доминик точно знал: то, что он слышит — реально. Он не чувствовал ни капли сумасшествия в своём сознании, а уж проверке собственного рассудка маги Ордена его хорошо научили. Но что же это тогда могло быть? У Доминика было несколько вариантов, каждый из которых не терпел никакой критики. Прежде всего, могло случиться так, что из-за магического фона сокровищницы у него обострился слух. За это говорило то, что у всякого шума была направленность: кроме звона монет практически все остальные звуки шли откуда-то сверху. Но вся изученная теория магии говорила своё веское против! Доминик отлично знал, что слуховой аппарат человека практически невозможно изменить без внешних перемен, но его уши определённо оставались его ушами, даже не заострившись. С другой стороны, паладин не мог точно изучить свои уши изнутри, а там кто знает, что навертели. Второй теорией было подключение Доминика к какой-нибудь магической волне информации, настроенной на белый шум. Такую практику проводили в Ордене, если требовалось сохранить рассудок проклятого или, наоборот, пошатнуть ум здорового человека. Связисты с лёгкостью проделывали подобные операции, манипуляции потоками энергии не вызывали у них каких-либо трудностей. Но Доминик точно знал, что только Орден обучает связных, а также что за ними ведётся строгий контроль и учёт. Несмотря на престижность связной магии, адепт никогда не мог больше покидать Орден, за исключением заданий. А всё же сбежавших магов с лёгкостью отлавливали: связные не были умельцами в скрытности и мимикрии, а об их физических данных в Ордене мог пошутить даже парализованный калека. Если его всё-таки подключили к белому шуму, то что похитителям от него требуется? Сабрина даже не пыталась как-то разговорить паладина, не было и намёка на показную вежливость или интерес к нему. Девушка просто меняла еду и воду, а также следила за тем, чтобы Доминик случайно не убился о какой-нибудь кубок. «Значит, это не шум, а улучшение», — решил мужчина. Более острый слух пока только доставлял неудобства, да и в перспективе он был бесполезен для паладина. Что ему делать с этой кошачьей примочкой? Подслушивать чужие разговоры в сортирах? Это даже не смешно. Но один плюс в обострившемся слухе всё же был: Доминик мог заранее услышать, что к его тюрьме кто-то идёт. Каждый раз он отслеживал Сабрину, стоило ей только приблизиться к сокровищнице, и принимался считать шаги девушки. Выходило, что к гипотетическому выходу вёл довольно длинный коридор, оканчивающийся невысокой винтовой лестницей. Вновь услышав приближающиеся шаги, Доминик замер и принялся отсчитывать ступени. С закрытыми глазами мужчина даже мог повернуться в сторону звука, поскольку скрывающее заклинание действовало только на зрение. Развернувшись лицом к скрытой магии стене, паладин обратил всё внимание в слух. Что-то было не так. Несмотря на свой мягкий и даже несколько воздушный вид, Сабрина ступала монументально, будто пытаясь впечатать собственные стопы в пол. В этот раз шаги отличались: были быстрее и легче, чем у лекарки. На несколько секунд звуки стихли, затем заскрипела зачарованная дверь. Доминик открыл глаза. Перед ним была та самая восьмилетняя девчонка, что усыпила его во время первого пробуждения. На голове у ребёнка вился настоящий взрыв чёрных кудряшек, кожа имела здоровый южный загар, а губы совсем по-взрослому недовольно кривились. Взгляд у девочки тоже был отнюдь не детский; так на Доминика могла смотреть его сварливая бабуля, если бы она у него была. Девочка придирчиво разглядывала паладина, остановившись в дверях. Со всё возрастающим волнением Доминик осознал, что он видит выход, а ребёнок даже не собирается закрывать зачарованную дверь. Не особенно раздумывая о последствиях, Доминик побежал. Оттолкнуть ребёнка было очень, попросту преступно легко. Девочка будто даже сама немного отошла с его пути, не пытаясь его остановить. Окрылённый, Доминик стремительно пересёк тёмный коридор, взлетел по лестнице... и тотчас ослеп от обилия света. На мгновение ему показалось, что кто-то пронзил его глаза раскалённой кочергой. Жжение было таким сильным, что паладин упал на колени и взвыл, пытаясь закрыть лицо руками. Из-за боли он практически не заметил, как детская рука схватила его за волосы. Черноволосая девочка волоком дотащила Доминика до лестницы и скинула с неё, вероятно, будучи не в силах переместить его по-другому. Всё же Доминик был серьёзно больше её детского тела. Падение с лестницы не нанесло ему и царапины. — Вставай, — сказала девочка. — Ну же. Поднимайся! Но Доминик мог только скулить. Он получал множество ранений, его даже обливали кислотой и не раз проклинали, но боль, подобную той, что он испытывал, невозможно было просто терпеть. Раздосадованная, девочка схватила паладина за руку и легко потащила за собой в сторону сокровищницы. Это действие не вызвало у неё каких-либо трудностей. С тем же усилием она могла бы тащить за собой плюшевую игрушку. Закинув Доминика в сокровищницу, девочка насильно оторвала его руки от лица. Ослепшие глаза не давали её рассмотреть, но девочка удовлетворилась их состоянием и отошла от мужчины. — Сабрина тебя вылечит, — сказала она, — не волнуйся, ожог не сильный. Потом мы поговорим. Надеюсь, ты больше не будешь убегать. — Кто ты?! — прошипел мужчина. Он практически утратил зрение: сквозь пальцы Доминик мог видеть только размытые очертания фигуры ребёнка. Того самого ребёнка, которому он недавно оторвал руку! Обе руки у девочки были на месте. — Меня зовут Аделонда, — сказала девочка, — но ты можешь называть меня «мастер» или «учитель».