Орден Упырей

У родины Доминика не было имени как такового, все иностранцы называли его королевство «землёй Ордена». Несмотря на два существующих правителя в лице короля и Главы паладиновой общины, реальной политической властью обладал именно последний. Королевская фигура считалась скорее талисманом, необязательным приложением, украшающим настоящего властителя этих земель. Причиной такого разделения являлись не только множественные политические промахи монархов, но и расположение центров власти: замок короля находился на морском побережье, удалённом от любой земельной границы, тогда как Орден паладинов был основан практически в самом сердце королевства. От самого Ордена до любой границы, исключая морскую, было примерно шесть дней пути. Доминик управился за два. Оказалось, что без остановок на ночлег и приём пищи можно двигаться практически бесконечно. Особенно если не ощущать усталости и вообще иметь больше сходства с големом, нежели с живым существом. Эти дни прошли незаметно: Доминик двигался, когда солнце не ослепляло; отсиживался в глубине лесов и расщелинах скал, когда свет жёг глаза. В пути не произошло ничего примечательного, не считая встречи с бандитами-оборванцами в одну из ночей. Те так испугались Доминика, что побросали свои пожитки и разбежались кто куда. Два центра власти не приносили королевству каких-либо неудобств, поскольку практически не пересекались. Король в своём замке следил за внешней политикой и общим настроением в стране, вводя и убирая законы. Орден же был больше рассчитан на магическую защиту людей и урегулирование отношений с инорасниками, магами и существами с других планов реальности. Ещё в обязанности Главы входил контроль за деятельностью монарха. Иногда, правда, случались казусы из-за дележа власти, но на памяти Доминика такое происходило лишь единожды. Тогда прошлый король решил, что Орден набирает адептов для переворота или чего-то в этом духе и отправил всю свою армию на штурм крепости паладинов. Орденские только покрутили пальцами у виска — ещё чего, с людьми сражаться! Один необученный рыцарь вполне стоил двадцати королевских воинов, и, прими орденцы бой, тот бы окончился кровавым побоищем. Маги просто скрыли своё убежище и так прошлись по мозгам бойцов, что те развернулись и пошли по домам. Эта эскапада со стороны короля стоила ему нескольких километров приграничных земель: когда соседи поняли, что все силы собраны в центре королевства, то не смогли удержаться от соблазна и немного сдвинули границы. Подобное происшествие послужило хорошим уроком, и больше король не пытался как-то притеснить ни сам Орден, ни его обитателей. Земли, официально принадлежащие Ордену, не были обширны. Фактически они представляли собой несколько фермерских угодий, зачарованный лес и пару окрестных деревень. Также во владениях было три кладбища: для магов, для рыцарей и для инорасников. Центром являлся сам Орден, огороженный невысокими, скорее фиктивными стенами. Внутри располагался замок, несколько казарм, около сорока домов, одинокая башня магов и их же лаборатория, небольшая резервация инорасников. Последние на своём клочке земли изгалялись как могли: расширяли его магически, заселяли всякими монстрами, подстраивали условия под себя и всё в этом духе. Знакомый пейзаж подействовал на Доминика не так, как он рассчитывал: вместо удовлетворяющего спокойствия паладин вдруг ощутил, как в его груди разливается холод. Нервно потерев ладони, мужчина усмехнулся. И чего он переживал-то? Он был уверен, что в самом Ордене его встретят как подобает, но вот насчёт приближённых к нему домов возникали смутные сомнения. Послушав свою интуицию, Доминик решил пробраться в обитель незамеченным. Это было легко, поскольку паладины давно изрыли земли Ордена всевозможными подземными ходами, точно кроты. Сделано это было прежде всего во имя спокойствия мирных жителей: редко кто удерживался от крика или обморока, когда рыцари возвращались в родные земли в собственной и чужой крови, да и просто в непотребном виде. Даже среди тоннелей существовали своего рода «отщепенцы»: ход, который облюбовал Доминик, был слишком путанным для общего пользования и имел неудобную для большинства рыцарей точку выхода. Заплутать в нём было так же легко, как разозлить ворожею — а те отличались крайне дурным нравом. Тем не менее Доминик и Энди, его давний друг, ещё в детстве выучили схему этого хода назубок. Они могли с лёгкостью пройти по тёмным тоннелям даже с закрытыми глазами. Доминик быстро разгрёб кучу листьев на земле. Ходом, видимо, недавно пользовались, поскольку стоящие рядом деревья оказались изрядно ощипаны. Паладин нахмурился: сколько раз он говорил Энди, чтобы тот не обрывал листья поблизости хода! Но нет, тому всегда было слишком лень идти чуть дальше для вероломства. Или, что более вероятно, его друг просто спешил на очередное свидание, раз уж тайком выбирался из Ордена. Под землёй всегда неприятно пахло плесенью и какими-то грибами, но в этот раз вонь была настолько сильной, что Доминик закашлялся. Высунувшись на свежий воздух на секунду, мужчина набрал в лёгкие изрядную порцию свежести. Он не очень любил задерживать дыхание из-за неприятных ощущений: потом в голове будто карлики стучали молотками. К сожалению, иногда другого выхода просто не оставалось. Улучшенное зрение позволяло без проблем различать стены хода даже без света. Уставшие от солнца глаза неприятно кольнуло, и Доминик помассировал веки. Паладин двинулся вперёд, стараясь не тратить драгоценного времени: он не знал, сколько он сможет пробыть без воздуха; к тому же солнце село совсем недавно, и каждая минута ночи была ценнее всего хлама из сокровищницы Аделонды. Светало в это время года, как назло, очень рано, практически не оставляя времени для темноты. Тайные ходы всегда вызывали у Доминика ностальгию. Всего каких-то семь лет назад он так же, как и Энди недавно, выбирался из казарм, чтобы провести хоть немного времени с Сарой. Позднее смешливая девчонка стала его женой, и Доминик принял не только её, но и её первого ребёнка — Лизу, бывшую тогда самой очаровательной из детей. Макса Сара родила ему спустя два года после их официального брака, и сына он любил не меньше, чем дочь. Он вполне мог бы заскочить к ним, всего на секунду. Ему нужно только сказать, что он жив и всё в порядке, чтобы дети не волновались. Он ведь обещал, что быстро вернётся из похода — он так и думал, ведь задание и правда казалось пустячным. Семьи всех паладинов жили внутри стен Ордена. Этим преследовались сразу две цели: воина привязывали к определённой местности и непосредственно к самому Ордену; члены семьи паладинов находились под защитой магов. Благодаря этому не возникало и мысли о предательстве или шантаже: Орден заботился о безопасности семей своих послушников. Хижина Доминика находилась практически под самой стеной с восточной стороны. Сара часто шутила, что солнца они практически не видят и скрываются в тени, но она любила свой дом не меньше мужа. Она также обожала поспать с утра, и стены Ордена защищали её не только от неприятелей мужа, но и от назойливых рассветных лучей. Но сначала было необходимо донести всё, что Доминик узнал, до магов и Главы Ордена. Это было приоритетной задачей, выполнить которую нужно было как можно скорее. А потом уже... Ход заканчивался около громадного портрета какого-то на диво уродливого мага. Доминик иногда даже думал, что тот состоял в родстве с гоблинами или болотниками — так много было у волшебника бородавок и огромных чёрных родинок на лице. Посаженные слишком близко глаза вызывали ощущение, будто маг или слеп как крот или чрезмерно близорук, что точно могло мешать ему колдовать и прославиться благодаря волшбе. Возможно, именно поэтому никто не знал, кто именно изображён на полотне. Обычно неподъёмный портрет показался Домнику лёгким, как тонкая картонка. Паладин устало вздохнул. Он всё никак не мог привыкнуть к возросшей силе и частенько крошил у себя в руках дверные ручки или подлокотники кресел. Перья для письма мужчине приходилось держать так легко, что он боялся вздохнуть лишний раз. Кстати о дыхании. Доминик с некоторым беспокойством обнаружил, что задержка воздуха не принесла ему каких-либо неудобств. Осторожно выдохнув, мужчина ещё несколько мгновений прислушивался к себе, но не почувствовал ни малейшего желания вдохнуть. Для собственного спокойствия он всё же вновь заставил лёгкие работать. Коридоры Ордена оказались настолько пустынны, насколько только могли быть. Молодые рыцари попрятались по казармам, маги с наступлением темноты скрывались в кельях, и встретить кого-либо после захода солнца было сложно. В коридорах даже факелы горели один через два. Прислушавшись к потрескивающей тишине, Доминик потрусил в сторону башни паладинов. Глава обитал на самом нижнем этаже, совсем рядом с медпунктом, работницы которого никогда не спали; кабинет Главы, напротив, располагался выше в башне, и ходили туда часто. Так что, несмотря на пустоту коридоров, встретить кого-нибудь Доминик мог за любым поворотом. В принципе, он даже не был против этой встречи. Сколько он был в костяном замке, три или четыре недели? Ещё неизвестно, как долго он провёл без сознания и что вообще произошло на том задании, которое он совсем не помнит… Доминик просто истосковался по родным стенам, по знакомым лицам и приветливому общению. Он действительно скучал по своей семье, по паладинам, другу и лекарям, что так часто вытаскивали его из Серых Пустошей после самых разных передряг. Кстати, его младшая сестра тоже была лекаркой, как и Сабрина, но отношения с родной вроде бы кровью не заладились. Доминик никого не винил в этом, разве что обстоятельства: в глубоком детстве не испытываешь особенной приязни к своим братьям и сёстрам, всё внимание сосредоточено на родителях. Когда они погибли, Доминик не беспокоился о судьбе Юноны. Юни, как называла её мать. А сама Юни была слишком маленькой, чтобы хоть что-то запомнить. Потом их развели. Сирот отправляли на учёбу «во благо Ордена», это было ещё одним основополагающим правилом. И Юни, и сам Доминик с младенчества обладали достаточно сильно выраженным магическим даром, обычно неприсущим людям, что и решило их судьбу. Его начали обучать как паладина, а Юнону забрали на воспитание Сёстры, лекарки Ордена. Впоследствии они редко встречались. Юни, как и её брат, унаследовала от отца интерес к инорасникам, так тчо в итоге выбрала своей специализацией излечение их болезней. К паладинам её практически не подпускали, и Доминик чаще всего попадал в заботливые руки Мииры, признанного спеца по проклятиям, отравлениям и прочей гадости. В отличие от Юни, Миира проявляла большой интерес к жизни Доминика чуть ли не с его юношества. Он хорошо помнил, как попал к ней в первый раз: тогда ему разворочало половину таза, а отложенное проклятие не давало действовать обычной лечебной магии. Ох и долго же тогда ругалась лекарка, распутывая жизненные нити и вязкие щупальца заклинания! Теперь-то Доминик вспоминал это с лёгкой улыбкой, а в свои неполные семнадцать он мог только молиться, чтобы Сестра оказалась достаточно доброй и добила его по-быстрому. Не добила. Вылечила и даже рассказала, чем могла закончиться его первая встреча с личем, если бы её не было в Ордене, — а она частенько покидала его. Кошмары о гниении собственного тела ещё долго преследовали Доминика после её спокойных слов, сказанных с лёгкой улыбкой. Дальнейшие их отношения строились по одному сценарию: он получал ранение, она латала его тело и энергоструктуры. Во время лечения и магических операций она говорила обо всём на свете. Благодаря этим монологам Доминик мог терпеть даже самую сильную боль: голос Мииры завораживал, затмевал разум, и любой мог переживать сильнейшее неудобство с улыбкой. Эта её поистине мистическая способность рождала множество слухов в Ордене о том, является ли Миира человеком. Да, если и был кто-либо в Ордене, кому Доминик мог бы безоговорочно доверять, то это Миира. К тому же её комнаты находились достаточно далеко от обычных хоженых троп обитателей замка, и паладин смог бы оставаться незамеченным... на всякий случай. Не то чтобы он действительно думал, что у него могут быть какие-то проблемы. Задумавшись, он едва не столкнулся нос к носу с пятью молоденькими рыцарями, которые, крадучись, пробирались по коридору. Чувствуя, как леденеют пальцы, Доминик вжался в угол, понимая, что его точно сейчас обнаружат. Почему он поступал вразрез со своим желанием встретиться с этими мальчишками? Доминик не знал. Его интуиция твердила, что этого необходимо избежать любым способом; ей он доверял не меньше, чем Миире. — Я говорю вам, комната девушек дальше! — прошипел один из юнцов. — Да ну тебя, мы часами тут уже ходим кругами! — не менее раздражённо откликнулся второй. — Да рядом она, чёрт бы тебя побрал, рядом! Пошли уже! По мере того как молодые парни приближались, Доминик всё сильнее вжимался спиной в каменную кладку. Угловые факелы не были зажжены, и у паладина оставалась надежда, что его просто не заметят. Как бы ему не хотелось поднимать лишний шум со своим появлением! Ведомая его желанием, темнота сошлась у Доминика перед глазами. На секунду паладин оцепенел: он будто упал в чёрную воду. Изображение переругивающихся рыцарей качалось на её поверхности то приближаясь, то удаляясь. Реальность выцвела до блёклого серого цвета и всё норовила уплыть от Доминика. Ему казалось, что в одежду вцепились тысячи маленьких ручонок, тянущих его назад. Картинка рябила и волновалась, как отражение в мутной луже. Пустой коридор Ордена с каждой секундой становился всё менее реальным, обретая лишь карикатурные очертания. Хотелось остаться в этой тьме, исчерченной множеством серых окон самых различных форм, но Доминик сопротивлялся этом желанию. На мгновение скинув со своих мыслей морок, он рванулся вперёд, и мелкие ручонки отцепились от его одежды, выпуская мужчину обратно в реальность. На ногах он устоял лишь чудом. Опасливо покосившись на дрожащую тень в углу, Доминик отошёл от неё практически под самый факел. Времени на размышления не было, и, не желая больше искушать судьбу, он решил побыстрее добраться до комнат Мииры — к ней всё-таки было ближе. Преодолев два лестничных пролёта и один невероятно длинный коридор, Доминик в нерешительности замер перед знакомой дверью. Что ему стоит сказать? Как не напугать резким появлением? Стоит ли вообще заходить к ней или лучше всё-таки прийти к Главе? Все его сомнения оказались перечёркнуты, когда дверь распахнулась. Миира, собравшаяся было выйти, от удивления сделала глубокий вдох. Из-за закрывающей лицо вуали Доминик не видел губ женщины, но он был уверен, что они приоткрыты и готовы сложиться в то неприятное выражение, которое бывает у людей во время истошного визга. Он ворвался в комнату Сестры и захлопнул за собой дверь так быстро, что Миира не успела и моргнуть. Уже готовый к выходу из лёгких крик застрял в них, когда паладин прижал женщину к стене и зажал ей рот ладонью. — Это я, тихо, тихо, — сказал Доминик, — я адекватен, просто не кричи, хорошо? Глаза Мииры выражали что угодно кроме согласия, но мужчина всё же рискнул отпустить лекарку. Женщина, поправив вуаль на лице, грозно нахмурила брови. — Дом, это действительно ты? — спросила она. Доминик поморщился. Сокращение собственного имени он не любил, но Миира была единственным человеком, который позволял себе его так называть, несмотря на все увещевания. Она ещё раз поправила вуаль и проверила, целы ли застёжки. Доминик помнил её и без этого вечного атрибута, но в какой-то момент Миира просто стала закрывать лицо. На людях она отшучивалась про подкрадывающийся возраст и прискорбные морщины, но Доминику во время очередного лечения удалось узнать настоящую причину подобного маскарада. Как Миира сказала, её кто-то проклял, и на её лице то и дело появлялись отвратительные на вид язвы. — Ты мог бы быть и поаккуратнее, — проворчала она. — Я заварю чай. Доминик не посмел отказываться, хотя и не чувствовал жажды. Чаепитие было одним из их совместных маленьких ритуалов, которые они неукоснительно соблюдали. — Отлично, — сказал Доминик, — у меня как раз есть одна длинная история для тебя.