Орден Упырей

Согласно учению Ордена, вампиры имели два облика: повседневный и тот, что они использовали для охоты. И если второй был практически полностью списан с упырей, то «традиционный» вид вампов взял своё начало у Носферату. Женщина и близнецы казались до ужаса похожими друг на друга, будто являлись близкими родственниками, хотя Аделонда впоследствии опровергла это предположение. У Носферату были вытянутые лица и деформированный череп, на который Создатель словно просто накинул сморщенное покрывало-кожу. Глубоко посаженные глаза из-за необычного окраса имели эффект слабого сияния, а выдвинутые вперёд челюсти создавали хищный образ. Уши Носферату оказались лишь слегка заострены и практически не были видны из-за всклоченных тёмных волос. Самое яркое впечатление производило не их внешность, а то, что её было нереально запомнить: лица вампиров расплывались в памяти, едва Доминик отводил от них взгляд. Пальцы Носферату имели по четыре фаланги и венчались мягкими когтями, свободно гнущимися в любую сторону. Такие коготки были нужны скорее для устрашения, нежели для охоты, а вот неровные ряды острых крошечных клыков вполне могли стать опасным оружием. Тело вампиров не подверглось какой-либо сильной деформации и осталось вполне человеческим, а одежда была самой простой: штаны, рубашки и пояса ручной работы. На троих — ни одного ботинка. Если сравнивать Шинджи с теми Носферату, которых Доминику удалось увидеть, то девочка выглядела настоящей принцессой в бедняцких одеждах. У малышки даже кожа сохранила молочный оттенок, не перейдя той границы, после которой можно было бы назвать её серой. — Её неспособность питаться обнаружилась быстро, — шепнула тень Доминику. — Я почти сразу ввела её в сон. Маа больше не стояла в угрожающей позе, а умостила своё паучье тело рядом с вампирами. Она смотрелась нелепо, и Доминику всё казалось, что человеческая часть арахны вот-вот должна отделиться от животной. Этого не происходило. Странное существо продолжало существовать в своём первозданном виде. — Я знаю, что ты меня слышишь, бывший человек, — выдохнули тени. — Ты же теперь Лезомба, ты близок к моим детям. А раз меня слышат они, то что мешает тебе? Дрожащая тень в руках Доминика наконец успокоилась, и мужчина с облегчением расслабил руки. Энергия, позволяющая управлять тьмой, концентрировалась в запястьях и кончиках пальцев, но для точечного управления этой материей приходилось задействовать едва ли не всё тело: даже самая небольшая тень имела силу водопадной капли, рушащейся на водную гладь. Сопротивляться этой мощи и направлять её в нужное русло было затруднительно. И вот теперь тень успокоилась, послушно застыв в приданном ей виде. Она не пыталась развернуться, искривиться или слиться с комками темноты в выступах пещерных стен, не билась в венах Аделонды не пробовала пронзить руки маленькой вампирши острыми концами. Утомилась. Доминик поднял глаза на лицо Маа. Как и с телом паучихи, нельзя было сказать, что её голова полностью копировала человеческую, хотя выглядела очень схоже. Прежде всего, конечно, выделялись большие раскосые глаза, каждый не меньше средней женской ладони. Чёрная склера, если к ней приглядеться, оказалась ровным куском стекла, чему Доминик совершенно не удивился. На рынке рабов и не так калечили товар. То, что Доминик поначалу принял за белые зрачки, оказалось всего лишь бликами на стекляшке. Бровей как таковых не было или же они были жёстко выщипаны. Вместо привычной человеческой формы арахна имела по две каплевидных отметины на надбровных дугах, как раз около переносицы. Из-за этого две залысины по бокам, уходящие практически на середину черепа, особенно выделялись и сильно удлиняли и без того вытянутое лицо. Тонкий прямой нос имел под собой ярко выраженную носогубную складку. Губы казались маленькими и невыразительными, несмотря на тёмный вишнёвый оттенок. Острый подбородок, совсем кукольный, придавал голове арахны форму перевёрнутого яйца. Но больше всего Доминика поразили скулы Маа: они были до того острыми и выступающими, что кожа на лице арахны натягивалась, как на барабане. При определённом освещении тени ложились настолько глубоко, что запавшие глаза и эти невозможные скулы создавали маску черепа на лице паучихи. — Ты смотришь? — спросили тени. — Да. Ты смотришь. Здесь были жвалы, маленький Лезомба. Прекрасные жвалы, полные яда. Мне вырвали их на рынке рабов. Если тщательно присмотреться к странному лицу Маа, то при слабом освещении становились заметны два круглых шрама-рытвины. Жвалы арахне вырывали с корнем, так, что остались прогалины величиной с добрый стакан. Аделонда слегка пошевелилась, и застывшая было тень тоже пришла в движение. Пусть никто не видел сопротивления куска реальности, но Доминик вновь ощутил силу водопада в своих руках. — Там же мне вскрыли брюхо, — задумчиво продолжала тень. — Вынули яйца и вырезали всё, что только можно было. Так я перестала быть Матерью гнезда. Потом вновь стала, только не паучьего… но гнездо остаётся гнездом в любом виде. Маленький Лезомба, у тебя в руках — моё яйцо. Я убью тебя, если оно сгинет. Было почти страшно видеть, как выцветает кожа Аделонды. Она не просто белела, она лишалась всяческих красок из-за покидающей тело силы. Близнецы-Носферату куда-то ушли, вернувшись с небольшими ларцами. Внутри оказалось золото, в которое Аделонда вцепилась свободной рукой. Некачественные безделушки и редкие золотые монеты сияли лишь немного слабее излюбленных сокровищ вампирши. Но даже этой энергии не хватало: глаза Аделонды сначала утратили блеск, а затем и вовсе стали западать. Тёмные круги медленно разрастались и ветвились, образуя на коже девочки чёрную сетку капилляров. Склера глаз тоже посерела, а губы Аделонды ссохлись и потрескались. Шинджи не приходила в себя. Арахна встала, но лишь чтобы наклониться к лицу вампирши; Доминик увидел, что у Маа совсем нет ресниц. — Скоро, — хмыкнула тень Сабрины. К тому времени, как Шинджи открыла глаза, Аделонда усохла ещё больше. Теперь никто не принял бы её за ребёнка, ведь кожа Джаванни по-старчески висела на маленьком теле, точно покрывало на спинке стула. — Кто она теперь? — спросила женщина-Носферату. Доминик вздохнул. Маленькая Шинджи, проклятый вампир, могла стать кем угодно, и всем бы повезло, окажись она мирным видом: Энером-оборотнем, Тремером-колдуном или тем же Джаванни. Но блондиночка могла с той же долей вероятности стать Ма-Джаре, как Сабрина — и что тогда? Как «гнездо» Маа отреагировало бы на угрозу? — Лезомба, — каркнула Аделонда. — Что-то у меня только они выходят в последнее время… ювелир. Сабрина бережно усадила постаревшую девочку и выгребла из карманов все золотые монеты, которые имела. У Доминика с собой не было ничего, так что он мог лишь наблюдать за тем, как Аделонда медленно наполняется жизнью. Для полного восстановления денег лекарки не хватило, но, по крайней мере, маленькая вампирша перестала выглядеть так, будто тотчас развалится. — Она будет расти? — тихо спросила Сабрина. На губы Аделонды вылезла гнусная ухмылка, хотя глаза вампирши не выражали ничего, кроме усталости и грусти. — Не думаю. Носферату растут, старятся и умирают, Высокие — нет. Но в жизни ребёнка не так много минусов, знаешь ли. К примеру, ей будет легко заманивать каких-нибудь гнусных личностей на обед к своим… да мало ли применений детскому организму. Тело не до конца пришедшей в себя Шинджи было аккуратно завёрнуто в мягкую пушистую паутину. Безымянная Носферату с лёгкостью подняла свою ношу и удалилась в глубины убежища вампиров. Маа довольно клацнула челюстью и приглашающе повела рукой. Проводниками стали два близнеца-Носферату, изначально пришедшие на зов арахны. Они настолько быстро прошипели свои имена, что Доминик не успел их как следует расслышать. Так появились Первая и Второй. Первая от Второго практически не отличался внешне: несколько лишних пуговиц на одежде, масляное пятно на рукаве рубахи и привычка чуть что скалить жёлтые кривые зубы. Второй был более осмотрителен и явно уделял намного больше внимания ротовой полости. Зубы его, тоже кривые, были, по крайней мере, чистыми. Маа не стала дожидаться, пока Аделонда придёт в себя. Повинуясь приказу Королевы гнезда, близнецы буквально волоком потащили вампиров за собой. Доминик, признаться, не особенно и сопротивлялся. Глядя на то, как расслабленно ведёт себя Сабрина, вообще не хотелось что-либо предпринимать в ответ на грубость Носферату. — Надо успеть до ночи, — всё же расщедрился Второй на объяснения. — Ночь — время Лезомба, не наше. Тени слишком злые. Первой пришлось поднять Аделонду на руки, чтобы не тормозить переход. Второй схватил Сабрину за руку и кивнул Доминику, чтобы тот шёл следом за ними. Затем братья ухватили тень за края и, встряхнув её, вошли в чёрный разлом. Перемещение Лезомба очень отличалось от того, что могли предложить Носферату. Они, в отличие от Доминика, не могли долго удерживать теневые тоннели, чтобы спокойно идти по ним, и в итоге переход становился похож на бешеную скачку. Паладин только и успевал, что шагать за близнецами во всё новые и новые червоточины, раскрывающиеся в реальности. Где-то на периферии мелькали леса, дома, тёмные влажные пещеры, сухие пески и степи. Один раз проход открылся в воздухе, и Доминик в падении успел пронзить лёгкое облако своим телом, прежде чем Первая создала новый прокол. Способ управления тенями Носферату отличался от работы Лезомба примерно так же, как синица отличается от дракона: вроде оба летают, но сравнивать тяжело. Насколько Доминик чувствовал, близнецы использовали мгновенные точечные уколы, чтобы заставить тень сделать то, что им нужно. Самому же паладину требовалось длительное подчинение темноты, чтобы сломить её сопротивление — тогда тень становилось мягкой и послушной, как речная глина. У Носферату тень сопротивлялась изо всех сил. Нередко на месте выхода прокола реальности Доминик ощущал вязкую силу, тянущую путешественников в неминуемую гибель. Но близнецы то ли слишком привыкли преодолевать это сопротивление, то ли имели достаточный опыт, чтобы спокойно игнорировать и преодолевать попытки теней убить их. В руках Первой Аделонда смотрелась совсем маленькой и какой-то ненастоящей. Чёрная копна, потускневшая из-за нехватки энергии, трепыхалась от несуществующих ветров. Один раз вампирша едва не лишилась своих волос из-за портала, закрывшегося слишком рано и очень близко от её головы. Бешеный темп переходов постепенно снижался, и к конечному пункту Доминику уже не приходилось бежать. Последние шаги тем не менее оказались совершенно неожиданными, и мужчина едва не врезался в замершую Первую. — Пришли, — оскалилась Носферату. — Прошу! Оглядевшись, Доминик признал канализацию Ордена. Все отходы были тщательно упрятаны в систему труб, и в просторных подземных ходах даже не пахло нечистотами. В воздухе стоял немного неестественный запах лимона и чабреца, а мягкий свет от множества заклинаний отражался от белого покрытия стен и пола. Первая поставила Аделонду на ноги, Второй отпустил руку встрёпанной Сабрины. Лекарка, мгновенно скривившись, набрала в лёгкие побольше воздуха и прекратила дышать. Доминик не знал, что именно она учуяла, поскольку сам он не ощущал какого-либо запаха кроме цитруса. — На этом наша работа закончена, — сказал Второй, — счастливо. Доминик даже не успел что-либо крикнуть, чтобы остановить вампиров, как близнецы сделали по полшага назад и растворились в мягком полумраке. — Пусть идут, — отмахнулась Аделонда. Она не очень твёрдо стояла на ногах, но с каждым мгновением всё больше приходила в себя. Энергетических потоков в канализациях Ордена было так много, что несчастная Джаванни могла питаться от каждого понемногу, не разрушая всю схему заклинания. — Зря мы их отпустили. Мы не пройдём мимо чистильщиков, — пояснил Доминик. — Они слишком хорошо выполняют свою работу, знаешь ли. У меня никогда не выходило раньше. — Раньше ты не был вампиром, — покачала головой Сабрина. — К тому же разве это не твой Орден? Ты должен знать тут каждый закоулок. — Это так, но… Доминик осёкся. Да, он практически наизусть знал систему канализации, но что это ему давало? Уверенность, что мимо регулярных патрулей им не проскочить? Или, возможно, осознание бесплотности всех их начинаний. В конце концов, ну проберутся они в Орден — дальше что? Как выбираться? — Думай о том, как нам зайти внутрь, — отмахнулась Аделонда на последний вопрос. — С остальным мы разберёмся. В крайнем случае придётся идти силой, но я не думаю, что это потребуется. — Силой! — задохнулся Доминик от возмущения. — Как будто это так просто! — Я не вампир-пятидневка, меня на вилы не надеть, — огрызнулась девочка. — И даже ослабление из-за Маа не особенно повлияло на мою способность мыслить. Для Джаванни разум главное оружие. Куда нам идти? — Сейчас, сейчас… Едва подавив тяжёлый вздох, Доминик подошёл к одной из стен. Внутренний вид канализации был спроектирована вполне стандартно, в виде усечённого круга с гранью на полу, так что чёткого разделения между стеной и потолком не было. Сантехники Ордена обычно ставили штампы чуть выше уровня роста Доминика, чтобы ориентироваться в системе канализаций даже без точного знания карты. Эта подсказка и была нужна паладину. Искомые зелёные буквы обнаружились немного дальше. — Мы слегка южнее внешних стен Ордена, — перевёл Доминик набор символов на стене. — Куда нам нужно идти? — Нам нужна башня магов, — сказала Аделонда. — Точнее, их лаборатории. Дальше придётся смотреть по ситуации, я не знаю, где они хранят нужную мне информацию. Доминик прищурился, бессмысленно уставившись перед собой. Если он верно помнил, то через систему канализаций в башни магов попасть было нельзя: волшебники в этом плане обслуживали себя сами, не доверяя никому. Отдельные туалеты, своя кухня, закрытые кельи и собственные лаборатории, нешуточное финансирование… неудивительно, что Глава Ордена всяческими способами старался удерживать магов под контролем. — Мы можем дойти до казарм, — медленно произнёс Доминик, — потом пойти верхними путями. Там недалеко, около трёхсот метров или около того. — Мимо, — отрезала Аделонда. — Заметят. — Нас в любом случае заметят. Можно пройти через столовую, потом по третьему этажу башни. Окна как раз выходят на крышу лабораторий. — Лучше, но тоже небезопасно. Ещё варианты? — Через кабинет Главы? Там есть тайный ход к подземелью башни магов, да и кухни близко… ты шутишь. Нет, Аделонда, скажи мне, что ты шутишь? — Конечно, шучу, — мягко улыбнулась вампирша. — Кто же настолько наглый, чтобы идти прямиком тигру в пасть?