Орден Упырей

Несмотря на известную паранойю магов, их лаборатории не были защищены как-то по-особенному. Ни химер по периметру, ни заклинаний, ни даже усиленных патрулей у волшебников не водилось. Почему-то маги были уверены, что самая лучшая защита от посягательств на их имущество — это дурная репутация, которую они старательно поддерживали. Конечно, нельзя было сказать, мол, волшебники каким-то особенным образом себя вели, чтобы о них думали в строго определённом ключе. Поведение их было самым обыкновенным, как для колдунов. В любом случае как-то так выходило, что на землях Ордена их недолюбливали. О территории остального королевства и говорить было нечего: обычные люди вообще на дух не переносили ничего сверхъестественного. Ни Аделонды, ни Сабрины на крыше лаборатории не было. Было бы неразумно со стороны вампирш дожидаться Доминика в том месте, где они могли быть в любой момент обнаружены. Крыша была выложена красной мелкой черепицей. Из стройных рядов этой чешуи выскакивали трубы разного диаметра и формы. Несколько дымоходов не подавали признаков активности, но пробираться через них всё равно было рискованно и глупо: может, огонь внизу и не горел, но никто не мог гарантировать того, что там не стоит остывающее зелье. У Энди была как-то пассия среди магов, так он к ней шатался именно по дымоходам. Несмотря на то что друг Доминика обладал выдающимся интеллектом, дальновидности в нём было на грош. И так, нырнув в один день в холодный дымоход, Энди приземлился точно в котёл с какой-то дрянью. Остывшая пакость не причинила мужчине особенного вреда, но эксперимент пассии оказался испорчен, и Энди получил не ночь любви, а шикарную взбучку со сверкающими молниями и громовыми раскатами. Эта история многому научила паладинов. В конце концов, не только у Энди была любовница из магов, и рыцари по-тихому прорубили небольшое окошко под самой крышей лаборатории. Открыть его можно было в любую сторону, а осторожные паладины внимательно следили за тем, чтобы их ход не обнаружили: петли вовремя смазывались, окно маскировалось, высаженный со внешней стороны плющ культивировался изо всех сил. Маги пытались этот плющ извести, но желание паладинов предаваться любви оказалось сильнее, и на каждый уничтоженный побег воины приносили по три. Теперь же плющ стал особенностью лаборатории, и волшебники его даже полюбили. Окошко обнаружилось там, где и должно было быть. Доминик осторожно раздвинул заросли плюща и пробрался внутрь, в темноту и острый аромат зелий. Запах — это отдельная история. Доминик не помнил ни дня, чтобы у магов чем-нибудь не воняло. Иногда это могли быть приятные ароматы вроде цветов или еды, но обычно волшебники мешали что-то настолько ядрёное, что весь Орден стонал и дышал исключительно через надушенные платочки. Глава даже как-то пытался решить эту проблему, но сделать ничего не смог: маги упёрлись и не дали ни построить барьер вокруг лаборатории, ни перенести её куда-нибудь. А уж на предложение просто прекратить эксперименты волшебники обиделись и на несколько дней прекратили магическую поддержку Ордена. Наверное, именно с этим актом и был связан потоп в канализации, но Доминик не был в этом уверен. В общем, лаборатории оставили в покое, и даже гражданские не морщили носы. Канализация — это серьёзно. У Доминика пассий среди магов никогда не было, он оказался однолюбом и ни разу Саре не изменял. Примерные планы лаборатории он знал, но только благодаря Энди, который шатался к магам, как на работу. Его бы рвение в амурных делах направить в учёбу, цены бы парню не было. Но кто без греха? Под потолком были установлены прочные железные балки, довольно крепкие для того, чтобы выдержать вес крупного мужчины. От этих креплений вниз шли бесконечные маленькие полочки, заполненные реагентами и сушащимися травами. Лестниц предусмотрено не было, но если вдруг магу было что-то нужно, то он пользовался самолевитацией, чем частенько грешила Аделонда. — Доминик, сюда. В зале, полном кипящих и булькающих котлов, не было ни одного мага. Большинство горелок оказались незажжёнными, целые батареи склянок и реторт сверкали идеально отполированными боками. Для проникновения в Орден Аделонда выбрала выходной день волшебников. Хотя, конечно, назвать это «выходным» было сложно. Большинство магов работало не за солидную оплату, а за идею, и выгнать их из лаборатории было труднее, чем упокоить армию немёртвых. Но Глава своё дело знал, да и Миира высчитала, что для нормальной работы кудесникам нужно время от времени устраивать перерывы в их деятельности. В противном случае магическое ядро человека могло просто выжечь само себя, и тогда уже ни о какой волшбе не было и речи. Услышав отчёт главной Сестры, маги прониклись и запланировали себе несколько свободных дней в год. Миира, узнав о самодеятельности волшебников, плевалась и шипела, но всё же смогла добиться от упрямых колдунов ежемесячного отрыва от волшебства. Сколько ору тогда было! — Ты специально подгадала день? — спросил Доминик, подходя к Аделонде. Вампирша кивнула, слегка ухмыльнувшись. О внутренней жизни Ордена она знала поразительно много для существа, к нему не принадлежащего. Свои источники девочка, понятное дело, не афишировала. Аделонда стояла около шкафа с документами, неаккуратно сваленными на полках. Вот что маги определённо не любили, так это различного рода бумажки, которые их заставлял писать Глава. — Сабрина ушла дальше, — сказала Аделонда, осматривая шкаф, — просто чтобы ты знал. Меня интересуют бумаги и экспериментальные зелья. Будет хорошо, если ты мне поможешь перебрать вот это. — Ты тут ничего не найдёшь, это мусор для главного. Основные результаты опытов дальше. — Мусор для главного? Доминик только отмахнулся. Введённая Главой система рапортов должна была разгрузить его от бумажной работы, но на деле только ухудшила ситуацию. Маги, которых заставили отчитываться за свои эксперименты, начали писать документы на каждый свой шаг. Один вредный старикашка, помнится, каждый день писал отчёты из серии «встал-помылся-покушал», не забывая каждый пункт расписывать на несколько абзацев. Когда тот маг ввиду почтенного возраста умер, то по Ордену ещё с неделю ходили слухи, мол, это озверевший Глава по-тихому его пристукнул. Паладин провёл Аделонду дальше. Они миновали красующиеся надраенными боками котлы, небольшой холодильник для всякой мерзости и маленькую галерею чучел-химер. После всего этого богатства Доминик вошёл в неприметную дверь, едва закрытую книжными полками. — Что за помещение? — заинтересовалась Аделонда. В отличие от основного зала лаборатории, где всё было свалено друг на друга и подопытные образцы пересвистывались между собой, в этой комнате царил нереальный порядок. Было даже боязно что-то трогать, до того увиденная картинка выглядела странно: у каждой вещи имелось своё место, любая стекляшка была прозрачнее воздуха, а ингредиенты складывались в собственную однотипную упаковку с точными аккуратными подписями. — Лаборатория для тонких манипуляций. Сюда допускаются магистры и выше, остальные даже дышать на эту комнату боятся. Документы там. Кивнув, вампирша прошла к указанным шкафам, а Доминик уселся на низенькую скамейку. Итак, он привёл потенциального врага в самое сердце магической части Ордена. Беспокоился ли он? Нет, пожалуй. Благополучие его детей волновало мужчину намного больше. — Как ты планируешь вытащить Макса и Лизу? — спросил Домник. — Кого? — Моих детей. Аделонда перебрала папки на одной из полок шкафа, и только тогда ответила: — Пока никак. Если я найду сейчас нужный мне документ, то мы можем сразу попытаться отыскать их. Если нет, то это придётся отложить. В любом случае они тут недавно и ещё никак не успели засветиться, так что мои источники не знают о месте нахождения этих детей. Но я дала им наказ держать глаза открытыми. — Как часто ты выполняешь свои обещания? — Всегда. Помоги мне. Перебирать документы было несложно, но Доминика не покидало ощущение гадливости от происходящего. Паладин, рыцарь света, защита Ордена! Смешно. И именно существо, когда-то носящее эти регалии, сейчас помогало вампиру грабить магов. — Не медли, у нас не так много времени, — сказала Аделонда, не отрываясь от изучения свитков. — Тут есть ещё бумаги? — Нет, маги не любят их вести. Тут всё что есть из завершённого. Даже в личных документах волшебников была целая куча ненужных бумажек, аккуратная папка могла хранить в себе как что-то официальное, так и полную макулатуру. Встречались и всевозможные расписки, и полуистлевшие клочки с неясными надписями, и вполне приличного вида бумаги с полной тарабарщиной вместо текста. Доминика особенно повеселила переписка двух почтенных магов, ведущаяся на официальном указе Главы, запрещающем вести личные переписки на документах. Описания исследований попадались реже ненужного хлама, но всё же были. К несчастью, ни одно из них не заинтересовало Аделонду. — Нет, всё не то, — хмыкнула вампирша, захлопнув последнюю папку. — Хотя парочку я себе всё-таки отложу, пожалуй. Эти маги такие затейники, не находишь? Доминик посмотрел в сторону идеально чистых столов. — Если нужные тебе бумаги используются в каком-то эксперименте, то они на рабочих местах, — сказал он. — Можно посмотреть на столах. — Они разве не пустые? — В них встроена куча ящиков. Пошли. На столы оказались навешены охранные заклинания, которые Аделонда без раздумий разрушила. От такой грубой работы Доминик поморщился, но ничего не сказал: сам он вряд ли бы смог снять хоть толику магических плетений, не потревожив сигнализацию. — А вот это уже интересно, — пробормотала Аделонда, выдвинув ящики ближайшего стола. Всего рабочих мест в лаборатории было три, столы устанавливались треугольником. Между ними Магистры поставили здоровую кадку с малюсеньким деревцем, не превышающем в высоту две ладони. Распотрошив первый стол, Аделонда перешла ко второму. О сохранении порядка вампирша не особенно заботилась, но это было понятно: они с Домиником уже так сильно наследили, что любой мало-мальски обученный маг понял бы это с первого взгляда. — Кажется, нашла, — сказала Аделонда. Она вытащила бумаги на стол и принялась их бегло просматривать. Доминик же внимательно следил за дверью: ему всё казалось, что за дверью кто-то ходит. Чужой тени он не чувствовал, но беспокойство от этого никуда не девалось. — Поторопись, — сказал Доминик, не отводя взгляда от выхода. — Дурные предчувствия? — Что-то вроде. «Дурные предчувствия» имели взъерошенный вид. Мелкая блондинка с огромными коричневыми глазами даже войти в лабораторию не успела. Как загнанный воробей, девушка застыла на пороге, давая Доминику время рассмотреть её сестринскую мантию и плохо нанесённый макияж. — А… а что вы здесь делаете? — пискнуло создание. Голосок у Сестры оказался ей под стать: тонкий, ломкий и какой-то ненадёжный. На помощь таким голосом не позовёшь, слишком велика вероятность его сорвать. Девушка это тоже понимала, поэтому побежала в сторону выхода, даже не потрудившись захлопнуть дверь. Аделонда на всё это не обращала внимания. Вампирша настолько глубоко ушла в изучение документов, что Доминик не был уверен в её осознании реальности. Наверняка она даже не заметила незнакомку, пребывая в мире цифр и букв. Времени на размышления особенно не было. Доминик подошёл к вампирше и не глядя смахнул все бумаги в её сумку. — Ещё тот раствор, красный, — указала Аделонда, пытаясь получше утрамбовать документы, — и серый порошок. Не этот, тот. Выйти через ту дверь, откуда они вошли, Доминик уже не мог, но это и не требовалось. Из лаборатории Магистров имелся небольшой проход на нижние уровни мастерских. Ни сам Доминик, ни кто-либо из его знакомых там никогда не был. Ну, разве что Миира, но она не любила распространяться на тему магов и их болячек. Доминик даже не был уверен, что с нижних уровней есть выход на поверхность. Альтернативой спуску была встреча со злыми паладинами, наверняка так и не смирившимися с прошлым «концертом» Доминика. Да, встреча с ними была бы крайне нежелательной. Дверь на нижние этажи поддалась неохотно. Для её открытия явно было нужно нажать на какой-нибудь рычаг, но у Доминика не было времени на поиски волшебного ключика. Воспользовавшись своей вампирской силой, мужчина просто сдвинул дверь внутрь. Надо было отдать должное, механизм маги сделали на совесть: даже со всей своей новой мощью у Доминика вышло едва приоткрыть проход. Узкой щёлки было достаточно для Аделонды, но совершенно точно не хватило бы для взрослого мужчины. Тихо чертыхнувшись, Доминик шагнул в тень. Если размышлять логически, то для перемещения в пространстве надо было перемещаться и в мути зеркального мира. Двигаться в тошнотворном нечто было даже сложнее, чем толкать магическую дверь, и пара шагов, позволяющих преодолеть преграду, показались Доминику самыми тяжёлыми на свете. Выбрав для выхода более или менее большое зеркало-тень, которое образовала неприметная статуя, мужчина попытался вынырнуть в реальность. Конечно, у него это не получилось. Поверхность болота даже не всколыхнулась, когда Доминик налёг на неё всем телом. У мужчины было ощущение, будто он ползает по толстой корке льда, которую даже мечом трудно пробить. Маленькие чёрные ручки уже привычно вцепились в одежду Доминика и стали тянуть на себя. Оглянувшись назад, паладин увидел колыхающееся море темноты, бурлящее, точно громадный клубок щупалец. — Ну нет, тварь, так не пойдёт. Ещё обучаясь в казармах Ордена, Доминику часто приходилось ломать ледяные насты. Это странное умение считалось крайне важным: доспехи у паладинов и рыцарей весили не один десяток килограмм, и по неосторожности молодняк проваливался под толщу льда в холодные месяцы. В казармах даже специальные колбы стояли, в которой рекрутов и купали. В отличие от обучения или подлёдного погружения, в теневом болоте было комфортно. Температура здесь не чувствовалась совсем, не было определения «верха» и «низа», да и вообще почти все привычные чувства буксовали. Единственной сложностью для Доминика оказалась необходимость сопротивляться тысяче чёрных ручек, но это не шло ни в какое сравнение с подлёдными течениями. Магические озёра и реки ведь не умирали на зиму. Часто выходило так, что под крепким льдом разворачивались настоящие водные ветра и бури, и именно они представляли для упавшего в воду неудачника наибольшую опасность. Спокойная заснувшая на поверхности вода мгновенно проглатывала всё попавшее под лёд и уносила далеко от спасительной лунки. Раньше для разбивания льда Доминик использовал тяжёлую перчатку и несколько заклинаний. Сложность была в том, что помимо наговора для выхода из-под воды паладину в то же время приходилось поддерживать несколько плетений для облегчения веса. Каким бы человек ни был сильным, а килограммы брони всё равно тянули его на самое дно. Теперь же, в нынешних ситуации и форме, Доминику были недоступны привычные способы спасения. Но они, по-хорошему, и не требовались. Паладин сложил пальцы в «клюв» и размахнулся. В его руку тотчас вцепились несколько чёрных жгутов, уменьшивших силу удара. Но, несмотря на это, стекло реальности треснуло. Потребовалось ещё три удара, чтобы оно окончательно разлетелось. Доминик выскочил из тени, и её щупальца с едва различимым шипением втянулись обратно в темноту. Вся его борьба не заняла и минуты. Аделонда за это время успела задвинуть дверь на прежнее место и спуститься на несколько ступеней. — Идём! Лестница имела чуть закрученную форму и ненормально большие ступени, ведущие куда-то вниз. Для быстроты Аделонда перепрыгивала через эти монструозные куски камня, и со стороны казалось, будто она летит. — Сколько у нас времени? — спросила вампирша. — Немного, порядка пяти минут. Им нужно найти Магистра для разблокировки двери, но перемещается он быстро. — Сюда пройдёт? — Нет, здесь барьеры против порталов. Пройти можно только пешком. Стой. Аделонда послушно остановилась и подняла на Доминика вопросительный взгляд. Сам мужчина внимательно всматривался в стены, сплошь исписанные магическими формулами. — Мы так не пройдём. Надо наступать на каждую ступень, — пояснил мужчина, — иначе защита не пропустит. — Ясно. При нажатии на ступень та начинала тускло светиться. В то же время со стен практически полностью пропали факелы, так что для человеческих глаз требовалась хоть какая-то подсветка. Доминик же считал, что всё вокруг слишком яркое. Его глаза в достаточной степени привыкли и к лунному, и к солнечному свету, и даже к огню. Это не гарантировало комфорта вампиру: каждая лишняя секунда на освещённом участке будто выпивала из него силы. Первое время Доминик мучился ужасной головной и глазной болью, если был на свету слишком долго. — Почему ты не почувствовал девушку? — спросила Аделонда, старательно наступая на ступени. Её веса было недостаточно для нормальной работы артефакта, и вампирше иногда приходилось даже прыгать на лестнице для того, чтобы камни зажглись. — Не могу сказать точно. Возможно, у неё просто нет тени. А может быть, я не совсем освоился со своими способностями. Ещё может быть, что её тень слилась с другими — в первой лаборатории было достаточно темно для этого. — Нет тени? — выцепила Аделонда. — Такое тоже бывает, — сказал Доминик, но объяснять не стал. Магические эксперименты в Ордене были самыми разными. Казалось, что волшебники в своих изысканиях старались зацепить все существующие темы. И, конечно же, они не могли пропустить тень и свет. Доминик не знал точно, что произошло во время проведения этого эксперимента, но результат потом долго обсуждал весь Орден: маги, решившие пошутить с тенью, в итоге остались без неё. Человек просто перестал отбрасывать даже слабое её подобие. Вообще-то теперь, вспоминая всё это, Доминик вдруг осознал, что почесать языком в Ордене любили не меньше, чем хорошую драку. Было забавно, что суровые паладины после боя обсуждали не войну, а какие-нибудь мелочи из жизни, обмусоливая все подробности. Этакое сарафанное радио, только в доспехах. Но, говоря про эксперименты со светом, было жутко. И ещё страшнее стало, когда выяснили, что те маги больше не могут находиться на солнце: едва солнечные лучи касались их кожи, как несчастные начинали испытывать нестерпимую агонию и распадались прахом. Именно из-за этого Доминик считал, что не осталось никого из первоначального состава экспериментаторов — слишком уж легко им было умереть. Лестница кончилась, и зажжённые ступени начали медленно гаснуть. Перед вампирами было три двери, но только одна из них пахла Сабриной. Легонько толкнув хлипкую дверцу, Доминик пропустил Аделонду вперёд и затем зашёл вслед за ней. Помещение встретило его ровным голубоватым светом и полной тишиной. Сабрина, застывшая около стен, внимательно рассматривала что-то шевелящееся. Аделонда смотрела на открывшуюся ей картину широко распахнутыми глазами. — Доминик, да ваши маги — затейники, как я погляжу.