Орден Упырей

Много ли общего у младенцев и варёных раков? С Домиником часто случалось так, что во время длительных походов он успевал съесть все припасы. Не то чтобы он был таким уж обжорой и сметал всё в поле зрения, но постоянное использование магии требовало восполнения ресурсов. После особенно жарких стычек с бандитами или упокоения личей Доминик чувствовал себя выжатым настолько, что едва шевелился. Нервное и магическое перенапряжение сплетались, и хоть какое-то облегчение мог принести только плотный обед. В одном из походов Доминику пришлось сражаться с морской тварью практически один на один. Рыцари Ордена, входящие в отряд, оказались связаны боем с мелкой прислугой водяного царька, и всё внимание нелюдя обратилось на паладина. Бой был скоротечным и выматывающим настолько, что Доминик даже не помнил его окончания. Сознание рывками выплывало из крепкого обморока, перед глазами плясали красные круги, а дрожь пальцев мешала нормально держать меч. Это был один из тех немногих боёв, когда Доминик очутился на грани. Его выходили деревенские девушки, крайне благодарные за свержение власти морского бога. Тот был крайне охоч до девичьих тел, но совсем не желал возиться ни со своими наложницами, ни с приплодом. В деревне практически не было мужчин, зато каждый второй ребёнок умел плавать с рождения и дышал под водой как на земле. Девушки, лишённые мужской поддержки, вполне справлялись с собственным бытом: рыбачили, кое-как возделывали неплодородную землю, неумело охотились и защищали себя сами. Больше всего жёнам и дочерям рыбаков, конечно, удавалось семейное ремесло, и даже самая неудачливая из них могла поймать любую морскую зверушку, пусть даже и магическую. Доминика кормили рыбой, осьминогами, акульими плавниками и нежнейшими крабами, но особенно запомнился ему громадный морской рак. Тварь обладала собственной агрессивной магией, и, чтобы приготовить морского жителя, требовался не только массивный котёл, но и определённые ухищрения. Прежде всего, по мере подготовки воды и пряностей, девушки должны были петь. Тогда рак успокаивался и понемногу засыпал, безвольно свешивая свои острые клешни. Затем, ухватив монструозное животное за хвост, девушки, не прекращая петь, окунали его в кипящую воду. Зелёное тельце мгновенно раскаливалось докрасна, рак извивался и издавал звуки, больше всего похожие на тонкий женский крик. Рак визжал всё время приготовления, замолкая только за пять минут до готовности. Мясо у него, кстати, было чертовски вкусным. От воспоминаний Доминика замутило. Он даже почувствовал рвотный позыв, но еды в эелудке у мужчины давно не было, что только этим и ограничилось. Сделав крошечный шаг вперёд, Доминик натолкнулся на незамеченный им ранее силовой щит, не пропустивший его дальше. Женщина у котла подняла на паладина глаза и ласково улыбнулась. Вместе с этим младенец, которого она держала за ногу, начал медленно погружаться в кипящее варево. Есть ли что-то общее у раков и детей? Ну, кричат они одинаково. Доминик ещё раз попытался пройти сквозь барьер. За магической преградой он не ощущал ни единой тени, хотя ясно видел, что они там есть. Невидимая стена, мягко спружинив, оттолкнула мужчину от себя. — Я надеюсь, что вы не зря сюда пришли, — сказала женщина, опуская младенца чуть ниже. — Столько сил потратить впустую — это ли не разочарование? По ощущениям барьер напоминал огромный комок ваты, и Доминик вцепился в него пальцами. Сабрина неподвижно стояла за его спиной, прикрывая собой Аделонду и детей. Женщина у котла приподняла свою жертву. Из масла, — а в котле зло ворочалось именно оно, — показалась сначала красная шейка, а затем искривлённый обожжённый рот. Ещё не освободился нос, а младенец уже начал издавать пронзительные визги, так похожие на предсмертные стоны морских обитателей. От ребёнка отделился небольшой сгусток уже знакомой жёлтой энергии. Он стремительно метнулся к общему потоку магического источника и растворился в нём, с размаху разбившись о камни. Женщина окунула вопящего ребёнка в масло. Визг мгновенно смолк, и вновь стали слышны стоны и плач, доносившиеся из галереи. — Тем не менее дальше вы не пройдёте, — продолжала садистка, что-то чиркнув в пергаменте на столе. — Да, если с головы начинать — эффект определённо сильнее. Вата от барьера разлеталась едва светящимися клоками, и Доминик уже чувствовал, что скоро он сможет проделать в стене брешь. Ничуть не обеспокоенная этим, женщина продолжала отсчитывать секунды, которые ребёнок проводил в масле. Она была достаточно красива, если смотреть только на фигуру: высокая, стройная, с желтоватой кожей. Простая бежевая хламида, накинутая поверх какой-то другой одежды, ничуть не портила светлый и лёгкий образ. Он полностью разбивался, стоило только взглянуть на лицо. На нём не было ни единого свободного места. Морщины, рытвины, язвы и глубокие раны покрывали каждый миллиметр лица. На этом искорёженном полотне блестели глаза, две влажных маслины, обрамлённые чистой кожей. Волосы у прокажённой росли клоками, и совсем длинные пряди соседствовали на голове с короткими огрызками. Едва отвернувшись от этого изуродованного лица, Доминик тотчас же забыл, как оно выглядело. Но руки, руки! Они были абсолютно чистыми, белыми и ухоженными, как у самой внимательной из аристократок. Аккуратные полукружия тёплых ногтей, узкие мягкие пальцы, трогательная выступающая косточка — ни следа отвратительных болячек. Такая нежная ладошка должна была гладить ребёнка перед сном, а не безжалостно макать его голову в кипящее масло! — Если вы хотите уйти, то вам следует поторопиться, — насмешливо произнесли изъеденные гнойниками губы. — Ваши преследователи совсем близко. Или вам нравится? Она освободила рот младенца, и тот снова завизжал. — Доминик, ему уже не поможешь, — Аделонда слегка повернула голову в сторону галереи, — как и им. Считай, что он уже мёртв. Вытаскивай нас. — Правильно говоришь, — хмыкнула безымянная, махнув рукой, — идите, идите. Мне бы не хотелось, чтобы такие сильные вампиры закончили свои жизни от человеческих рук. Это, знаете ли, было бы смешно. И так обидно... Барьер почти поддался, Доминик даже чувствовал мелкую брешь. Не больше мизинца, но через этот осколок он смог услышать зов теней, закрытых с той стороны. Не думая, он кинулся к ним, и уже почти родное тёмное болото схлестнулось над его головой. Он был уверен, что смог бы достать до этой психопатки, варящей ребёнка точно пончики, но у безымянной был опыт боя с Лезомба. Она точно знала, когда и куда нужно наступить, как увернуться от появляющихся из теней рук, что делать дальше. Она словно игралась с ним, намного непринуждённее, чем когда-то танцевала Сабрина: не было резких движений, атак, прыжков. Только плавность и мягкость, присущая этим белым рукам. Но даже так, она смогла достать Доминика. Нежные ладони в мгновение ока стали когтями гарпии, и чёрный длинный ноготь вспорол мужчине живот. Атака была слабенькой, скорее рассчитанной на предупреждение, а не на нанесение реального урона, но и этого оказалось достаточно. Тени, ощутив угрозу, практически самостоятельно затащили Доминика в свою темноту и изрядно сопротивлялись, когда он попытался выйти к Сабрине и Аделонде. — Ну вот гляди, что ты натворил, — вздохнула женщина, — мне придётся брать нового ребёнка! Котёл за время короткой стычки оказался опрокинут, верещащий младенец — облит маслом. Его кожа пузырилась и лопалась, испуская сукровицу и кровяные потоки, а безымянная с невообразимым недовольством смотрела на корчащийся комок плоти. Жёлтая энергия то и дело выстреливала в сторону общего потока небольшими сгустками. — Может, мне взять ребёнка повзрослее? Скажем, лет пяти, — задумчиво пробормотала женщина. — Ну, идите, идите отсюда! Они же совсем близко! Сабрина сама схватила Доминика за руку, так что мужчине оставалось только дотронуться до Аделонды, уводя девушек за собой в темноту. Из вспоротого живота текла тёмная кровь, но плотная материя рубахи не давала чему-либо случиться с органами, хоть и сама была вскрыта. Собственная кровь жгла Доминика, как настоящая кислота. Даже не пытаясь включить рациональную часть сознания, Доминик тащил за собой вампирш и детей мимо зеркал в реальность. В стрессовых ситуациях часто выходило, что мозг только мешал, и паладинов хорошо натренировали на бездумные инстинктивные действия. Это и вправду спасало Доминику жизнь, и не один раз. Несмотря на всю предполагаемую полезность этой модели поведения в бою, она всё же не являлась рекомендованной. Наставники в Ордене раз за разом повторяли, что интуитивное восприятие боя должно быть в исключительных случаях, когда другого выхода нет. О, лекторы могли без устали рвать свои глотки, доказывая истинность этого высказывания, без устали приводя устрашающие примеры. Самая большая опасность инстинктивных действий заключалась в неверном анализе происходящего. В момент, когда можно было бы напасть, паладин убегал. Происходило и наоборот. Подобные проколы случались редко, но совсем уж диковинкой не были, и наставники учили рыцарей после использования интуиции включать мозг. Каледоскоп выходов в реальность мчался мимо глаз Доминика с огромной скоростью. Один раз мужчина едва не врезался в кого-то поразительно живого для тени, — возможно, в другого Лезомба, — но успел вовремя отскочить с его пути. В очередное мелькнувшее стекло Доминик влетел, не сбавляя скорости. Грань между реальностями ледовито треснула и пропустила сквозь себя путешественников. Инстинктивные действия не зря считаются нежелательными для паладинов. Смог бы Доминик хоть на мгновение прервать свой животный бег? Одной секунды промедления ему бы хватило понять, куда он направляется. Однако разумная его часть практически отключилась, и мужчина пришёл туда, где всегда чувствовал себя в безопасности — к себе домой. Запаха яблок уже не было, да и в общем дом выглядел заброшенным. На полу успело осесть тонкое покрывало пыли, окна оказались наглухо закрыты и вымазаны в какой-то грязи. Через мутное стекло проглядывали фигуры закованных в латы рыцарей. Стражники казались сонными и вялыми, так что о них можно было не беспокоиться. За какой-то месяц или вроде того обычный жилой дом превратился в образчик запустения. Сабрина уложила детей на пол и занялась раной Доминика. Кровь всё не останавливалась, хотя имела тёмно-бурый цвет. Рана выглядела отвратительно, но скорее потому, что внутренние органы Доминика всё время пытались выпасть. Едкая кровь не добавляла моменту очарования. Взвинченная лекарка прикрикнула на мужчину, и тот улёгся на пол, отчего работа пошла быстрее: Сабрина всегда имела при себе иглы и нитки, так что сшить края разрыва было достаточно легко. Всё же в вампирском теле были свои преимущества. К примеру, не стоило думать о заражении крови. Для Доминика-человека без магического вмешательства подобное ранение стало бы смертельным, но Доминик-вампир только чувствовал небольшую слабость и дискомфорт от нарушенной целостности. Тень изрыгнула вампиров в спальню Доминика и Сары, но мужчина едва узнал комнату. Его бывшая жена постаралась максимально опустошить помещение при спешной капитуляции из Ордена. Сара даже как-то умудрилась снять картины со стен, хотя те весьма прилично весили и были прибиты Домиником намертво. Закончив с мужчиной, Сабрина поспешила к Максу. Рана у ребёнка на голове выглядела едва ли лучше, чем открытые органы Доминика. Кровь из раны на шее никак не останавливалась, продолжая пачкать всё вокруг грязно-бурыми разводами. Она была слишком тёмной для артериальной, но такая колоссальная потеря практически гарантировала смерть, даже если Сабрина оказалась бы богом медицины. Чтобы отвлечься от подобных мыслей и не мешать лекарке заниматься своим делом, Доминик решил осмотреть дом. В нём вампиры точно не были одни: из гостиной доносился звук дыхания. Будучи человеком, Доминик никогда не обращал внимания, насколько влажно слышатся лёгкие. Люди превратились для него в сгусток различных звуков: сердцебиение и бег крови, скрип костей, влажность моргания, дыхание, глотание и ещё множество других. В отличие от хаотичной музыки человеческого тела, вампиры почти не звучали. Максимум, на что был способен организм вампа — это правильное сердцебиение, стройный поток густой крови и сухая искусственная вентиляция мёртвых лёгких. Хаос жизни и порядок послесмертия разительно отличались друг от друга. В доме был человек, скорее всего мужчина — слишком сильной и глубокой была работа лёгких. Этот человек что-то ел, если судить по регулярному сглатыванию и стуку зубов, причём ел быстро. Торопился куда-то? Им бы всем поторопиться, особенно Сабрине. Доминик оставил вампирш в спальне с детьми и прокрался в гостиную. Спиной ко входу действительно сидел мужчина, возмутительно-голый для паладина: без меча, щита и хоть какого-то подобия на броню. Небрежно накинутая на загорелое тело одежда оказалась знакомой. Встрёпанные рыжие волосы едва прикрывали заострённые уши, слишком крупные для простого человека. Такие уши Доминик видел только у одного мужчины во всём Ордене. — Здравствуй, Энди, — тихо сказал он. Непрошенный гость повернулся к Доминику, явив не только восхитительно-наглые голубые глаза, но и набитые щёки. Явлению хозяина дома он совершенно не удивился. — Привет. Курицу будешь?