***
Они сидят в разных углах гостиной, от еды Тэхён отказался, а вот выпить чаю согласился. В голове кружится много мыслей, от тех, не потеряли ли его в городке, до фантомно ощутимого запаха омеги, что удивительно засел в мыслях, такого свежего, невероятно приятного и притягательного. Так и закончились их первые совместные сутки. У Тэхёна в раздумьях и лёгкой дремоте, а у Чонгука в раздраженном пыхтении и чтении какой-то книги. Встречая утро всё на том же диване, Тэхён лежал, всматриваясь в окно у дальней стены, где было ещё темно, и вслушивался в завывания вьюги снаружи. Очевидно, снежная буря ещё бушевала в полноте своих сил. Спать больше не хотелось, весь дом был погружён в тишину и предрассветный сумрак. Не желая больше ни спать, ни лежать, он тихонечко хромает на кухню, где взглядом знатока оценивает содержимое холодильника и вытаскивает нужные ингредиенты. У омеги течка, ему нужны силы, Тэхён больше не обижается на Чонгука, он понимает природу его раздражения. Решает в благодарность приготовить сытный завтрак, сгружая на кухонную тумбу необходимое и включая подсветку, резко замирает. Или его ещё не отпустило, или его теперь преследуют кошмары, ну, или же на кухне у Чонгука, прямо в метре от Тэхёна, стоит волк. Белый, с небольшими полосками темной шерсти на груди, лапах и морде возле самых глаз. Глаза, вот они как раз и не волчьи, серо-голубые, похожие на глаза Чонгука. И тут до Тэхёна доходит, тот сказал, что его нашла собака Чонгука, вероятно, это она и есть. — Привет, — неуверенно пробует шепотом Тэхён. «И почему я вчера тебя не видел за весь день», — проносится в его мыслях. Собака не лает и не рычит, уже хорошо. Она склоняет голову набок, рассматривает незнакомца в своих владениях. — А я тут твоему хозяину завтрак собрался делать, — так же шепчет, — присоединишься? Беззвучная поступь лап по деревянному полу, обнюхивание ног и руки, один презрительный взгляд и всё. Вот уже не серьезный сердитый пес, а нечто дурное и прыгающее, избивающее хвостом и заливающее слюнями. — Эй-эй, ну, тише, ты, — смеётся Тэхён, почесывая пушистый бочок и получая довольное собачье урчание. — Ладно, всё, непоседа, давай готовить. Он моет руки и принимается за готовку, пока пушистая бестия не собирается останавливаться, энергично носясь по небольшой кухоньке. Когда каша почти готова, а пышные панкейки уже распространяют аромат на весь домик, на кухне появляется ещё один обитатель, только пока остаётся незамеченным, стоя в проходе и рассматривая альфу, что увлечённо готовит завтрак, и собаку, скачущую возле него. Тэхён добавляет в тарелку с молочной кашей масло и ягоды голубики, что нашлись в морозке, поворачивается к столу, собираясь поставить еду на условно сервированный стол, как замечает Чонгука, заспанного и тихо стоящего в дверях. — Ох, — не ожидая, — доброе утро, — ярко улыбается, демонстрируя свою квадратную улыбку, — я совсем не слышал, как ты пришёл, давно стоишь? — тарелки все же опускаются на поверхность стола. Чонгук странно отводит взгляд и совершенно очаровательно комкает в руках подол длинной футболки. — Доброе утро, — хрипло отзывается юноша и спешит сесть за стол, принюхиваясь к еде. Тэхён ещё с мгновение смотрит на покрасневшего омегу и едва заметно улыбается, всё же присаживаясь напротив. — С чего такой праздник? — приступив к еде и набив рот оладушком, спрашивает Чонгук. Очень стараясь не улыбаться во все тридцать два, Тэхён скрывает улыбку за чашкой с чаем. — Считай это маленькой благодарностью за моё спасение. — Боже, почему это так вкусно, — чавкающий омега с набитыми щеками, как у хомяка, словно отдельный вид искусства. Тэхён даже выпадет на секунду из реальности, его поражает и вид Чонгука, и то, что он сказал. Ведь за вчера, тот только и знал как грубить, язвить и шипеть змеей. Он решает оставить без ответа похвалу, а ведь это именно она. Ведь нет в этом ничего такого, совершенно обычный завтрак из овсянки на молоке с голубикой, панкейков с топлёным маслом и заваренного ягодного чая. Пока альфа, не торопясь, жуёт свою порцию, омега ест за них двоих в каком-то режиме стелс. Тэхён умиляется и рассматривает юношу, тот припухший со сна, растрёпанные волосы торчат во все стороны, красивые глаза с лисьим разрезом прячут удивительный цвет радужки за чёрными пушистыми ресницами, из-под безразмерной майки виднеются острые косточки ключиц, довольно крупный, выделяющийся под фарфоровой кожей, кадык, тонкие запястья и крупные, не по-омежьи, руки. «Красивый», — думает Тэхён. — Ты пялишься, — все ещё жуя, говорит Чонгук, не поднимая головы. — Ты красивый, — выпаливает Тэхён то, что вертится у него в голове. Остановленное жевание, пронзительный взгляд из-под ресниц и покрасневшие кончики ушей. Чонгук молчит секунд тридцать, замерев, потом просто продолжает дальше есть. — Не говори глупости, — слышит тихое Тэхён. Его брови ползут вверх, а губы от удивления складываются в букву «о». «Это ещё что такое». — Это не глупости, Чонгук, ты красивый, — утвердительно заявляет Тэхён, оставляя чашку на столе. — Ага. Надышался, да? — шумно отпивая чай. Тэхён загружается несколько секунд. «В смысле «надышался?» — В смысле «надышался»? — дублирует вслух. — У меня течка, запах же действует на альф, вот на тебя и подействовал, — буднично заявляет тот, с выражением лица, мол «что тут непонятного». — Ты издеваешься? — вопросительно выгибает бровь Тэхён, опираясь подбородком на руки. — Нет, — лёгкое качание головы. Тэхён усмехается. — Чонгук, ты вчера меня так накачал своим варевом, что я сегодня и половину обычных запахов не слышу, а твой и подавно. Хотя он у тебя потрясающий, — с мягкой улыбкой говорит альфа. Чонгук краснеет уже щеками. — Тэхён, прекрати. — Я же ничего такого не сказал. Ты красивый и у тебя приятный природный запах, твои глаза можно сравнивать с полярными льдами или сиянием… Точно! — Тэхён аж привстает со стула, от осенившего его понимания. — Твои глаза как северное сияние, невероятные, — последнее слово с придыханием. — Хватит, — уже весь красный, даже шея, и красные пятна уходящие под майку на грудь. — Ещё хоть слово и я тебя за дверь выставлю. — Но, — начал было Тэхён, но тут же напоролся на взгляд холодных глаз, заставляющий замолчать. Жестом он показывает, что молчит. Смотря на Чонгука, он верит, что хоть слово — и армагеддон, рагнарек и судный день в одном флаконе ему будет обеспечен. Напряжённую тишину за столом прерывает громкий лай. — Вот же ж, забыл про тебя, девочка, идём скорее, — Чонгук подрывается с места, уходя с кухни вместе с собакой. Тэхён решает сделать ещё одно доброе дело, поэтому убирает со стола, моет посуду, убирает в холодильник оставшуюся еду и очищает и режет свежие фрукты омеге, красиво раскладывая их по тарелке. — Налей бензин в генератор, — громко шоркая по полу, в кухне снова появляется Чонгук с огромным пакетом в руках. Тэхён тут же подрывается помочь, перехватывает его под низ. Вместе они его волокут к дальнему ящику и запихивают внутрь. — Я мог и сам, но спасибо, — буркает Чонгук и отходит. — Хорошо, что там с генератором? — Просто залей бензин, чтобы мы тут не остались без тепла и электричества, — пожимает плечами Чонгук. Тэхён сковывает руки на груди и наклоняет голову к плечу. — В чем подвох? — он, кажется, уже успел привыкнуть к этому омеге. Чонгук усмехается, после чего не сдерживается и широко улыбается, качая головой. — Он на улице. — Ммм, — кивает Тэхён и улыбаясь складывает губы в тонкую полоску. — Тогда понятно, коварный ты человек, — тянет он и с улыбкой покидает кухню, направляясь в гостиную за тёплой одеждой.***
За небольшими домашними делами проходит второй день. Чонгук смягчается, они разговаривают на различные темы, Тэхён узнает, что Чонгуку двадцать лет, что сюда он приезжает на время течек, чтобы не ругаться с родителями, что собаку зовут Грейси, что той ночью он на упряжке выгуливал собаку, как вдруг та повезла его в сторону от их пути, что Тэхёна нашли у большого камня, о который он, видимо, и затормозил, что тот хоть и был без сознания, но крепко прижимал к себе чехол с фотоаппаратом. Альфа на это долго смеялся, потом опомнившись показывал Чонгуку фотографии, что успел сделать, рассказал про его цель и про волков. Тэхён был удивлен, что Чонгук был рожден в Гренландии, ведь внешне он совершенно азиатской внешности, ну, не считая цвета глаз. В свою очередь, он рассказал, что сам переехал пять лет назад, что так и летает к родителям в Корею. Пока двое тихо вели беседы, иногда смеясь и понемногу сближаясь, а Грейси сидела у ног альфы, за окном наконец-то начала стихать стихия, понемногу сбавляя обороты пурги. Чонгук предположил, что к утру уже всё стихнет и можно будет выйти на улицу. Тэхён пообещал, что как только всё закончится, он уйдет и перестанет обременять своим присутствием омегу. Чонгук на это лишь как-то грустно улыбнулся. Уснули они, когда часы, висящие на стене, показывали далеко за полночь. Свернувшись в клубочек, Чонгук уснул на коленях Тэхёна, а тот не стал его будить. Этот омега вызывал в нём хоть и противоречивые чувства, но всё же тёплые. В душе альфы разливалось спокойствие и какое-то до этого неизведанное чувство. Утром Тэхён проснулся от судорожных копошений. Нехотя разлепив глаза, он увидел, как Чонгук выпутывается из его объятий, мигом испаряясь из комнаты. Сдержать счастливую улыбку не выходило. Буря и вправду улеглась, снаружи было ясно и даже светило солнце, будто и не было ничего целых четыре дня. Завтрак и сборы были неловкими, омега отводил взгляд и старался меньше пересекаться с альфой, как будто это возможно в крошечном доме. Скорее всего, действие того жуткого отвара закончилось, как и течка Чонгука. В доме витал просто потрясающий запах летнего полярного луга, и Тэхён без стеснения дышал полной грудью, запоминая такие приятные сердцу нотки. Грейси, как оказалось, была чрезвычайно рада окончанию затворничества дома, потому что неслась как сумасшедшая по снегу, лихо таща на себе упряжку с двумя взрослыми людьми. Тэхён даже умудрился сделать несколько кадров по дороге, на одном из них тайно запечатлев омегу, сосредоточенно смотрящего вперёд и управляющего упряжкой. Стало заметно холодно, даже не смотря на солнечную погоду, щёки кусал мороз, а глаза слезились от ветра. Чонгук упрямо настоял на том, чтобы довезти альфу до его хижины. Минут через сорок они были на месте. Пришло время прощаться. — Спасибо, что спас и …— он запнулся на мгновение, — рад был знакомству, Чонгук, — тянет руку омеги на себя и снимает с неё перчатку, оставляя поцелуй на внешней стороне кисти. Чонгук, кажется, теряется и шепчет что-то бессвязное себе под нос. Тэхён выпрямляется и улыбается омеге. — Ты красивый, твои глаза цвета самого красивого северного сияния, а твой запах удивительный, — он мягко улыбается, смотря, как омега опустил взгляд на землю. — Всего хорошего, береги себя, — как бы не было жаль расставаться, но, не желая больше смущать Чонгука, Тэхён разворачивается и идёт к хижине дядюшки Джо, маша рукой на прощание и не оборачиваясь. Позади слышится негромкое низким бархатом: — И я был рад познакомиться, Тэхён. И ты береги себя. Следом за словами омеги звучит лай и топот лап. Упряжка несётся в обратном направлении, только сейчас Тэхён позволяет себе обернуться и смотреть. Смотреть, пока тёмная точка не скроется на белесом фоне.