Третья сторона

Финрод шёл осторожно, пытаясь опираться здоровой рукой на мокрый камень стен и не поскользнуться. Узкий лаз, неприметная пещера, о которой из живых знали только он, Ородрет и Берен. Он пару раз терял равновесие, был вынужден опираться больным плечом. В прошлый раз они хотя бы с факелами шли. Покои Государя, неприметная ниша в стене, скрытая гобеленом, знакомые чары. Финрод пока даже не чувствовал, что он дома, слишком напряжены были все органы чувств. Он уловил голос брата из-за двери в кабинет. Горечь в его словах неприятно саднила внутри — это Финрод бросил его здесь, с заведомо непосильной задачей. Не напугать бы сильно. Он мягко открыл дверь в кабинет, Ородрет обернулся. — Я жив, — улыбнулся Финрод, — И очень рад тебя видеть. Звук, тихий, похожий на шуршание отвлёк Ородрета. Он прислушался, но звук пропал, и эльф решил, что ему просто послышалось. Но когда слуха коснулся звук открывающейся двери, Ородет вскочил на ноги, инстинктивно хватаясь за кинжал с длинным лезвием, который он в последнее время постоянно носил при себе. Ородет пошатнулся. Оружие выпало из ослабевших пальцев, когда он узнал того, кто стоял перед ним, покрытый грязью и кровью. — Б... брат... Брат! Не напугать не получилось. Кинжал упал, зазвенел о каменный пол. — Дыши, Артаресто, дыши, — Финрод подошёл, коснулся чуть дрогнувшей руки, — Я вернулся. Вот теперь он понял, что находится дома. В обстановке ничего не изменилось. Он потянулся к городу, и город ответил, узнавая. Дома, первый этап пройден. А расслабиться можно будет не скоро. — Живой... — прошептал Ородрет, — Живой... — не замечая, что по щеке катится слеза, Артаресто стиснул Финрода в объятиях, — О, Эру! Я уже и не надеялся увидеть тебя! Финрод прикусил губу, чтобы не зашипеть от боли. А его и вправду похоронили, перестали ждать. Надеялись, робко, но ждать перестали. Впрочем, разве они не правы? Он и не должен был выжить. Если бы не чувства Майрона, если бы не отчаянное желание спасти, если бы Лютиэн не оказалась гибче и разумнее его самого, если бы... Слишком многое сложилось, чтобы чужая Тьма в последний миг удержала его на берегу моря, вернула к живым. — Пусти, — рассмеялся Финрод, тщательно скрывая боль,— Рука. — Что? — Ородет уловил нотки боли в его голосе. Спохватился, отпустил, — Да ты же ранен! — он побледнел, увидев рукав, покрытый кровавыми разводами, — Садись, я сейчас позову целителя. Он метнулся к двери, намереваясь позвать охрану, готовый сейчас весь замок на уши поставить. — Стой! — остановить пришлось резко, — Не надо никого звать. Пока не надо никому знать, что я здесь. Хотя бы до утра, дай мне выдохнуть и осмотреться, — Финрод сел, расслабил спину, — Расскажи лучше, что здесь происходит? — Ты всегда соображал лучше и быстрее меня, брат. Но ты прав, нельзя пока чтобы тебя видели. Вот что, пойдём в мои комнаты. Там сможем нормально поговорить, — Артаресто утянул Фелагунда из кабинета. Узкий коридор, соединявший его покои с рабочим кабинетом, в обход основных коридоров, позволил им остаться незамеченными. Отправив Финрода в купальню приводить себя в порядок, Ресто велел принести в покои поздний ужин, заказав побольше, словно собирался всю ночь сидеть в своих покоях за бумагами. Слуги, привыкшие к подобным просьбам, выполнили всё исправно. Когда Финрод вышел из купальни, на столе, в углу комнаты уже ожидал поднос с едой. Ородет зубами скрипнул, увидев раны и уродливые шрамы на его теле. Есть хотелось. Бинты он просто снял, не став надевать рубаху. Он понимал, как это будет выглядеть, но нужно было создавать легенду. Утолив голод, Финрод понял, что сию секунду жизнь удалась. — Ресто, отвлекись. Самое страшное уже зажило, это всё царапины, — взгляд младшего брата метался между ранами и шрамами, — Что сейчас происходит в городе? — Такие шрамы... Мне страшно представить, что ты пережил, через что прошел... Город... Город наш на пороге раскола. Келегорм с братцем своим пытаются подмять под себя всю знать и весь город соответственно. Сперва они только осторожные шаги делали, проверяли, как сильно смогут вцепиться в трон. А потом осмелели. Часть знатных семей приняла их сторону. Часть осталась верна нам. А есть те, кто ушёл в тень и просто выжидают, кто окажется сильнее, на стороне того и выступят. Теперь, когда ты вернулся, у нас есть шанс выстоять, не отдать город предателям. Финрод притворно скривился: — Не думал, что им это будет так легко. Ты считаешь, что они предали меня? Так меня тут поогорода так предали. Всё-таки очень эмоционален Артаресто. — Завтра соберёшь совет, посмотрим. А то, глядишь, и меня назовут предателем. — Не посмеют! Не с такими ранами, как у тебя! — вскинулся Ородрет, —Мне удалось выяснить, что они уже давно готовились, ища подходы и к совету, и к знатным семьям. Кого попросту купили, кого-то заставили шантажом и угрозами. Не все встали на их сторону добровольно. Всё это время он присматривался к Финроду, видел, чувствовал, тот изменился. Раньше у него не было такого острого, жёсткого взгляда. Что же ему пришлось пережить в своём путешествии? Ородрет рассматривал его очень внимательно. Лишь бы чего лишнего не увидел. Шантаж, угрозы — всё же участь братьев справедлива. — Я вернулся один. Берен остался в Дортонионе. Остальные мертвы,— Финрод говорил максимально ровно, — Мы дважды попадали в неприятности, отбивались от орков. Второй раз было совсем тяжело, — ложь, заранее продуманная, просчитанная. Финрод заставлял себя почти верить, — Они дали мне уйти, но погибли сами. Вспомнилось, встало перед глазами, зазвенело цепями в ушах. Артаресто вздрогнул, уловив отголоски мыслей брата, звон цепей и чужие крики. — Я... мы можем их оплакать, когда всё закончится. Мне горько от потери собратьев. Но я рад, что ты жив, что вернулся домой. Пусть даже такой ценой. Хотел бы я, чтобы этот город был для тебя безопасным местом. Но пока здесь сыновья Феанора, мы оба в опасности. А ты особенно. Тебе нельзя показываться на глаза до поры. Финроду очень хотелось отвесить себе крепкую затрещину. Он расслабился, слишком разомлел. Оставалось надеяться, что брат не понял, что почувствовал. — Прятаться тоже не выход. Ну не посмеют же они меня убить? Правы оказались братья, я всё-таки привёл их всех на смерть, — горечь в голосе оправдала плотно вставшие щиты аванирэ. — Я не дам им тебя убить. Не позволю, — прошептал Ородрет. То, что он уловил, потрясло его. Не зная всей правды, он подумал, что Финрода с товарищами пытались схватить орки и увести в плен, но не вышло. А цена, уплаченная за жизнь и свободу, была столь высока. Аванирэ, поднятый братом, только укрепил уверенность Артаресто, что тот пережил такие ужасы, которые лучше не вспоминать, — Они не посмеют тебя и пальцем коснуться. Финрод улыбнулся тепло, ободряюще. Как хорошо, что хоть ты выжил, брат. — Значит завтра на Совете всё решим. А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел выспаться. — Ой, прости. Я совсем не подумал, что ты вымотан. Тебе необходим отдых. Понимая, что попадаться пока нельзя, Артаресто предложил брату свою постель. Финрод благодарно кивнул, дождался, когда за младшим закроется двери. Ложь неприятно грызла изнутри. Но иначе было нельзя. Завтра таиться он не будет, пойдёт на Совет. Пусть сочтут его наглость безрассудной храбростью, после того, как он ушёл с Береном, никто не удивится. Откладывать не было ни малейшего желания. Финрод тихо выругался, завязывая бинт на свежей ране, помогая себе зубами. Как бы ещё общения с целителями избежать? Завтра придумается. Сейчас действительно хотелось спать. Проснулся он рано, в первый момент, открыв глаза, не мог осознать, где он. Там, в плену, Нарготронд стал почти тенью, недостижимой мечтой. Сейчас самое время было обдумать, что и как делать дальше. Он неожиданно решил, что не будет скрывать, что встретил братьев, только опишет это иначе. Свежую рану от стрелы, явно не орочьей, всё равно надо было как-то объяснить. Скоротечному отъезду их в этом случае находилось прекрасное объяснение, после неудавшегося-то убийства. И варгам место нашлось. Он не планировал требовать вернуть ему корону — сам же от неё фактически отрёкся. Либо предложат, либо его вполне устроит править через Ородрета, тот только рад будет. — Доброе утро, — поздоровался Финрод с братом, заходя в кабинет. — Доброе, — тот был уже одет в официальные одежды, — Я велел завтрак в кабинет принести. В этом подозрительного ничего нет. С тех пор, как ты оставил мне корону, я часто или в кабинете ем или ночью, в своих покоях, если много срочных дел. Приказ о созыве Совета я уже отдал. Вот, возьми, — Ородрет протянул ему длинный плащ, какой носят гонцы, только с глубоким капюшоном, позволявшим полностью скрыть лицо, — Пока туда не придём, никто не должен тебя узнать. Пусть думают, что ко мне приехали с вестями, а кто и откуда знать чужим не обязательно. Но ты сам как? Как твои раны? — Всё нормально. Скажи, тебя сильно тяготит корона? — спросить было, по крайней мере честно. Врать Финроду не хотелось, как и не хотелось разрушать своим ответом теплые, родственные отношения. Если Финдэ попросит, он отдаст ему корону не задумываясь. Да, при этом будет и сожаление, ему нравилось править. Но без толковых советников, тех, на кого можно опереться, было сложно. Финрод сам решал многое, и поддержку, уходя, преемнику не оставил. И вот что делать? Сказать правду? Ородрет долго молчал, собираясь с мыслями. Наконец произнёс: — У меня нет определённого ответа на твой вопрос, брат. Да, меня корона порой тяготит и весьма сильно. Я не ты. Мне не хватает твоей жесткости в некоторых вопросах, порой очень сильно не хватает совета, не хватает опыта. Учиться приходится на ошибках. А правитель, сам знаешь, ошибаться не должен. Ты все решал сам, и когда ушёл, то оказалось, что на братьев надеяться я не могу. Да, у меня есть верные мне, но нет тех, на кого я действительно могу опереться. С кем поговорить, спросить совета, поделиться мыслями. Но в тоже время мне нравится править. Нет, не сама власть, а то, что я делаю. Для города, для народа. Я нашёл своё место, понимаешь? Но это не значит, что я буду драться за этот кусок серебра. Если ты попросишь корону и трон — ты их получишь. Меч против тебя я не подниму. На душе ощутимо отлегло, Финрод дал отразиться этому в глазах: — Напротив, я как раз хотел понять, справедливо ли будет просить тебя оставить это бремя себе. Я тоже правил далеко не один, просто они ушли за мной. И у тебя со временем такие появятся — надёжные, верные, знающие, — каждое слово отдавалось тщательно скрываемой болью, — А до поры я помогу. Только после того, что было, это больше не моя корона, — как удобно не уточнять, собеседник сам додумает, — Пора? Жёсткость. Она приходит с потерями. Пришла бы она к тебе попозже. — Я... Спасибо, — у Ородрета от сердца отлегло, его слова услышаны и поняты правильно. Он мягко обнял Финрода, стараясь не задеть раненую руку, разделяя его скорбь и боль по ушедшим. Сам накинул дяде на плечи плащ, скрыл лицо капюшоном, — Да, пора. Лучше прийти раньше. Пусть нервничают. Ты держись за мной. Вступишь, когда я подам знак.