i'll knock their teeth out

             санхёк просыпается, обнимаемый мягким одеялом. слабые лучи освещают комнату, и он, приподнявшись на локте, трёт глаза. инсон обнаруживается на другом конце кровати, укутавшийся в покрывало, и санхёк, прорываясь сквозь сонливость и боль в теле, встаёт и перетягивает одеяло на него.       постиранная одежда успела за ночь высохнуть, и, повторно осмотрев себя и решив, что всё же на обезболивающих проживёт, он умывается, пользуется благоразумно купленной вчера зубной щёткой и, когда мазь на синяках впитывается, переодевается, чувствуя, как джинсовая ткань приятно отзывается на коже свежестью, а джемпер передаёт тепло от сушилки. он выходит из ванной, расслабленный, и окидывает взглядом коридор. из персонала, к счастью, никого не видно и не слышно — ему не придётся, как обычно, получать в ответ точно выверенную учтивость и плоскую, вынужденную и настороженную вежливость, от которых ему куда хуже, чем если бы его автоматические «здравствуйте» просто игнорировали — и перед глазами только фотографии, оккупировавшие стены: натюрморты и затерявшийся среди них полиптих с револьверами. почти все части дома, где санхёк был, завешаны подобными картинами, и это сочетание кажется ему нелепым: яркие цветы и фрукты ощущаются застывшими, словно замершими в напряжении, рядом с напечатанным оружием, и инсон соглашается с ним, но объясняет, что ничего не может поделать: его родители обожают их.       сожалея изображениям, санхёк перемещается обратно в комнату. он вытаскивает таблетки и воду, и, присев возле письменного стола, ждёт, пока с их помощью боль заглушится.       он собирается покопаться в новостях четырёхлетней давности, но на телефоне его встречает сообщение от инсона, отправленное в четыре утра и передающее, что он неожиданно поймал вдохновение и составил план третьей главы, но, скорее всего, не будет её писать. он просит разбудить его в семь, и санхёк смотрит на «06:07» на экране. после пережитого стресса три часа сна вряд ли достаточно, да и для мозгового штурма инсон нужен им в лучшем состоянии, но он тут же отказывается от идеи поднимать его позже: это не ему решать.       новости санхёку не помогают: единственные ли санхёки (вряд ли фамилия втохёка случайна), которых он там находит, — профессиональный игрок в lol и какой-то малоизвестный футболист, живые и выглядящие совершенно по-другому; кроме того, иногда мелькает хёк из vixx, вызывая только нервный смешок, и, пролистав страниц двадцать поиска, он так и не видит ни одного упоминания о смерти какого-нибудь ли санхёка. он добавляет «инсон», чтобы дать naver подсказку, но тот даже так его подводит.       отложив телефон, он размышляет, что ещё может предпринять, но с кровати раздаётся шорох и инсон, завернувшись в одеяло, с трудом принимает сидячее положение, пока глаза закрываются и сон не отпускает его.       — привет, — санхёк вертится на стуле.       — привет, — инсон моргает, зевая. он пробует выбраться из тёплых объятий. поборовшись с собой, опускает ноги на пол и тотчас поджимает их к себе и кривит лицо: холодно. санхёк хихикает, и инсон, переведя на него чуть прояснившийся взгляд, выбирает, что ему делать: шутливо надуться или расплыться в улыбке. так и не определившись, он всё же встаёт и, заправив кровать, замирает посреди комнаты. он смотрит на дверь, затем — на санхёка, и по его лицу легко читается, что он хочет попросить, но боится — санхёк протягивает ладонь, и через мгновение инсон сидит у него на коленях, закинув руки на плечи, крепко обнимаемый.       — после вчерашнего… тебе не больно, если я так?..       — ни капли.       у них ещё полно времени, и санхёк не торопит инсона, чувствует, что тому нужно это, и ему не трудно это дать.       инсон сам разрывает объятия, когда живот санхёка отчётливо урчит в тишине.       — чёрт, прости, — он стремительно слезает. — иди пока на кухню, я быстро.       он отправляется в ванную и, верный своим словам, с влажным лицом и переодевшись, действительно догоняет санхёка на кухне спустя минут пять.       — что бы ты хотел? — инсон с деловым видом накидывает фартук, открывает холодильник и поворачивается к санхёку.       — а что ты умеешь? — тот уточняет — до этого они всегда ели покупную еду — и начинает раздумывать, как организовать всё честно, чтобы не воспринимать себя должником, но по секундной заминке перед нарочито самоуверенным «что угодно?..» всё становится понятно. санхёк хихикает и поднимается, отодвигая инсона от холодильника и усаживая на стул. — что бы ты хотел?       получается просто: инсон передаёт право выбора санхёку и соглашается с первым же предложением, и тот принимается за дело. помытые овощи скоро оказываются аккуратно нарезаны и перемещены на сковородку, которую он располагает рядом с уже варящимся рисом — инсона неожиданно осеняет, и он подрывается со своего места, развязывая так и оставшийся на нём фартук.       — санхёк, — он ждёт, пока его можно будет отвлечь, не угрожая продуктам, и с улыбкой надевает фартук на него. — так лучше.       санхёк хмыкает и кивает, когда инсон указывает на лямки, и тот тянется, чтобы завязать их, фактически увлекая его в объятия. санхёк чувствует жар от плиты позади и неожиданное тепло перед собой, закрепляющее на нём фартук и устроившее подбородок на его плече. сковородка шипит, напоминая о себе, и инсон неловко отстраняется и плюхается на свой стул. переворачивая овощи, санхёк ощущает его взгляд.       — ты круто выглядишь, — инсон выдыхает, как будто ему тяжело, и он хихикает:       — тебя послушать — так я всегда круто выгляжу.       — так и есть.       санхёк знает, что краснеет. он не отвечает, используя финальную стадию готовки как повод, и спустя несколько минут уже со спокойным лицом выключает плиту и заполняет тарелки.       инсон немедленно пробует — санхёка внезапно охватывает волнение — и загорается, улыбается и жуёт ещё, не уставая во время этого сообщать, что ничего вкуснее он в жизни не ел.       санхёк только смеётся: он явно не настолько хорош.       они возвращаются в комнату после завтрака, и инсон начинает собирать сумку, складывает блокнот и на всякий случай — запасную ручку, пока санхёк уведомляет папу, что с ним по-прежнему всё нормально. прочитав ответ и напечатав «я тебя тоже», он поднимает голову и вдруг замечает знакомый бирюзовый торец, погребённый под стопкой листов и учебников.       — я попытался её вернуть, — инсон предугадывает его ещё не заданный вопрос. — но ёнбин сказал, что джэюн взял с него обещание ни за что не принимать её обратно.       — он всё предусмотрел, — санхёк смеётся.       — ага!       джэюн и его книга напоминают об утреннем сообщении.       — ты больше не будешь писать про магнуса? — он уточняет.       — …нет. я не хочу рассказывать эту историю, — инсон подбирает слова, скользя взглядом по комнате. — я осознаю ответственность. после моего решения магнус мог уже появиться в каком-нибудь доме, но в книге он в любом случае в конце был бы несчастен, а так… надеюсь, он будет наслаждаться жизнью, — он улыбается.       санхёк понимает: вчерашние события слишком ярко показали конец повествования, когда он полностью озвучил инсону их с втохёком разговор.       инсон совсем не такой, как магнус — он жаждет чувствовать, что его любят, ему необходимо внимание — и, пусть образ санхёка послужил вдохновением, он сам на магнуса тоже не похож, они любят совершенно по-разному. санхёк не уверен, что именно инсон хотел с помощью этой работы выяснить: способен ли он на чувства, если ничего не получит в ответ? что он будет делать, если им попробуют воспользоваться? или же такие персонажи просто пришли ему в голову? но втохёк оказался магнусом, исполнившим свою цель и не имеющим больше ничего, дошедшим до края и перешагнувшим границу. он упивается своей любовью и не задумывается ни о чём другом, даже о её объекте. он пустой, он появился из разрушенности, любви, которой больше некуда было направиться, и не смог заполнить себя чем-то ещё. в действительности он пытается найти создателя не из-за того, что нужен ему, и даже не из-за того, что сам нуждается в нём. ему не важен тот другой инсон. его не волнует, как его появление отразится на нём, не волнует, что тот испытает, если узнает, какой путь он проделал. его не волнует, будет ли тот любить его. ему важны только его собственные чувства. со временем они могут угаснуть без подпитки, и втохёк угаснет вместе с ними. у него больше ничего нет, кроме них. и инсону страшно превратить персонажа, которого он искренне любит, в подобное.       он создал его и отпустил, спасая от собственного замысла.       — так будет лучше, — санхёк не сомневается.       они выходят сильно заранее. неспеша шагают среди аккуратных заборов, за которые выбираются только голые ветви, равнодушные, когда инсон берёт санхёка за руку, и молчаливые. их сменяют пустынные, позволяющие санхёку не волноваться о своём состоянии переулки и дворы. такие же не осуждающие.       несмотря на сильный ветер середины ноября, ему тепло, но тут же хочется усмехнуться: если бы он был в порядке, смог бы он идти так же, но не скрываясь?       инсон бы — да, санхёк готов поклясться.       из них двоих инсон безрассудно-храбрее, хоть и не обладает навыками, чтобы это отстоять, а санхёк всегда слишком настойчиво стремится к спокойной жизни.       дом встречает их взглядами. тяжёлыми, настороженными, холодными. к счастью, выходной, и людей им попадается мало, но даже этого достаточно, чтобы стало не по себе. на санхёка рушится горечь. он старался не думать о произошедшем вчера, но ему напоминают, и увиденному всё ещё до дрожи легко возникнуть в памяти, парализовать. он не реагирует на взгляды, но ускоряет шаг.       к его удивлению, в такой атмосфере скрип старой, обшарпанной двери звучит как будто почти приятно, инсон согревающе улыбается ему, и внутри их уже ждут джэюн и ёнкюн.       джэюн притаскивает дополнительные стулья и расставляет их у стойки, чтобы всем было друг друга видно, и совещание начинается.       — efdrive пропал из поезда вместе с одним из полицейских мотоциклов, — он пересказывает последние новости. — нигде в доме их не нашли.       — а войд обыскивали? — санхёк уточняет.       — да… немного. насколько получилось. благодаря этому у полиции появилась версия, как втохёк попал в дом. там обнаружили… эм, одного из домашних… его тело. у хёнсу много приятелей с других домов, поэтому он часто надолго пропадает, вот и никто не переживал из-за того, что он давно не был дома. похоже, именно он провёл втохёка сюда, а тот, чтобы замести следы…       санхёк качает головой. он говорил инсону, что также воспользовался бы чьей-то помощью, но убивать…       — его нужно остановить, — ёнкюн звучит взбудораженным и… напуганным. санхёк смотрит на него и не может избежать мысли, что, даже если бы он не был должен ему, если бы ёнкюн сейчас попросил о помощи, ему не удалось бы просто отказать.       — efdrive должен был притянуться обратно после перемещения, но, если это было в войде, найти двигатель практически нереально, — он резюмирует. и добавляет то, что вчера решил не упоминать: — да и нельзя сказать наверняка, что он работает как прежде. мы понятия не имеем, как втохёк его изменил.       — ты?.. — голубые глаза тускнеют, застланные неуверенностью, и санхёк улыбается:       — я всегда держу своё слово. и в этот раз тоже.       он не нарушает обещания.       — ещё полиция связалась с домами, в которые можно путешествовать через efdrive, не появлялся ли он там. везде ответили, что нет.       — как ты узнал? — санхёк заинтересованно подаётся вперёд.       — я приносил цветы к участку… моя бывшая девушка была там в тот момент, — джэюн пытается не выдать свои эмоции, и сожалеющая улыбка застывает на лице, преграждая боли и слезам путь. — все обсуждают произошедшее, так что полиции не скрыть ни одно своё действие.       — прости, — санхёк ошеломлённо теряется, и ёнкюн, пройдя по столу, тыкается в руку джэюна, а инсон утешающе касается плеча, но джэюн просто машет головой, стараясь убедить, что он в порядке, и просит забыть о его словах и продолжать. остаётся только послушаться. — я попробовал понейверить информацию о смерти санхёка четыре года назад, но, видимо, в ней не было ничего примечательного. в новостях ни о чём подобном не писали.       комната погружается в тишину. как втохёк изменил efdrive, где они сейчас находятся, им не по силам определить. но зато им точно известно другое.       — втохёк сможет рассказать, что случилось с efdrive. у меня есть идея, как найти его.       он мельком глядит на сидящего рядом инсона, и тот улыбается:       — у меня тоже.       — давай ты, — санхёк уступает, потому что у него, безусловно, получится изложить всё лучше.       — дело в том, что у меня есть обрывочные воспоминания о детстве, которых у меня не может быть, потому что, ну… у меня не было этого детства, — инсон хмыкает. — похоже, это воспоминания другого инсона.       — но как? — ёнкюн удивляется. — я никогда о таком не слышал. — санхёк хочет сказать, что они давно выяснили, что он много о чём не слышал, но тот как будто обладает телепатией: — и я в курсе теперь, почему звёздные — «звёздные», но про такое в книге точно не говорилось.       — ты прочитал «юнниверс»? — обескураженный, санхёк совершенно довольно улыбается.       — да, — ёнкюн молчит несколько секунд. — …спасибо. я не понимаю, почему никто не говорил мне про неё.       — хм-м… — джэюн, размышляя, устремляет взгляд к потолку. — просто всё, что там написано, необязательно знать?.. это может быть интересно уличным, но, если ты всю свою жизнь провёл здесь и привык звать звёздных звёздными, тебе нет особой необходимости задумываться почему…       — со мной так и было.       — нам нельзя отвлекаться, — санхёк напоминает. — неясно, сколько у нас есть времени.       — так ты всех и отвлёк! — ёнкюн фыркает, и санхёк смеётся.       — прости, — он тянет руку к нему, расположившемуся на стойке, но тот демонстративно отодвигается.       — инсон, что ты помнишь? — джэюн всё же возвращается к теме.       — не очень много. в основном это какие-то расплывчатые образы вроде синих и красных полосок, жёлтого кита. самое яркое воспоминание — это как инсон играет с собакой на детской площадке. так что, если мы найдём эту площадку, у нас есть шанс обнаружить хоть какой-то его след.       — согласен, — санхёк подключается. — откопать его в социальных сетях можно попробовать, но, скорее всего, это не будет иметь смысла. мы даже фамилии его не знаем. а если бы и знали, нет гарантии, что он использует какие-то сайты, а если и использует, то после того, что произошло, его аккаунты могут быть приватны.       — я уже искал и его, и того санхёка, — инсон машет головой. — ничего.       санхёк благодарно улыбается ему.       — он, судя по всему, перестал покидать дом. если ты запомнил ту детскую площадку… значит, она чем-то важна. значит…       — я догадываюсь, чем она важна, — инсон задумчиво бормочет. — по-моему, мне передалось это воспоминание не полностью. я чувствую, что там чего-то не хватает. инсон, собака и кто-то третий, о ком он хотел не думать, но не мог. я почти уверен, они познакомились тогда.       он глядит на санхёка, и тот кивает. инсон разделяет особую связь с тем, благодаря кому они появились, он был создан по его подобию, и если втохёк стал выплеском боли, впитал в себя эмоции, слишком тяжёлые, чтобы их испытывать, нещадящие и безвыходные, то инсон забрал воспоминания, перенял на себя эту ношу, освободив их создателя и не оставив ничего санхёку.       он помнит его реакцию, когда они только встретились, и теперь понимает её. та боль была вызвана отголосками, проявлению которых санхёк послужил триггером, и он не сводит глаз с инсона, пока обсуждение убегает вперёд без него, и тот смотрит в ответ и мягко улыбается, как будто ему совсем-совсем небольно, и хочется узнать, так ли это, проникнуть ему в сердце, чтобы убедиться, удостовериться, что оно не болит.       и чтобы подтвердить — санхёк надеется — что их чувства — всё же их, а не эхо чьих-то жизней.       — ты собираешься найти эту площадку по гугл-картам? — ёнкюн переспрашивает, и инсон кивает.       — я думаю, так будет быстрее всего. к тому же, вдруг я увижу какое-то другое место и вспомню что-то с ним связанное.       — ладно. а что нам делать?       — пока ничего, — санхёк наблюдает, как инсон выводит в блокноте «план действий», и высказывает свои предложения: — инсон найдёт площадку, а мы с джэюном расспросим местных, поищем зацепки. если тебя кто-то увидит, могут возникнуть вопросы… — он обращается к инсону, и тот замечает:       — окей-окей, но санхёк тоже мог жить там.       — ты прав. тогда надену очки, маску… у нас нет времени, чтобы джэюн искал один.       — я как раз почти его ровесник, верно? — джэюн улыбается, и санхёк хмыкает. — скажу, что были друзьями детства, но мне пришлось переехать, и вот я вернулся… а ты мой младший брат, который мне помогает… — он мгновенно изобретает легенду под смех остальных.       — а я? — ёнкюн напоминает, и санхёк широко улыбается.       — ты попробуешь выведать, есть ли там двери, — он гордо сообщает и поясняет свою логику, когда тот удивлённо смотрит на него: — мы ничего не знаем толком про этого инсона. не исключено, что он там оказался неслучайно, и его дом находится где-то рядом. а даже если нет, есть шанс, что мы наткнёмся на какую-нибудь информацию в других домах.       ёнкюн соглашается с его рассуждениями, и инсон записывает распределение ролей.       — я тоже загримируюсь и буду помогать ёнкюну, — он объявляет и, когда никто не возражает, закрывает блокнот.       санхёк не может сейчас отказаться от их помощи (ёнкюна оградить от дела пока что вовсе не получится, это ведь всё затевается ради него) и решает извлечь из этого максимальную выгоду: вместе они наверняка справятся быстрее, чем если бы он был один. но, как только всё примет серьёзный оборот, санхёк намеревается разобраться со всем сам.       — интересно, втохёк уже нашёл его? — инсон водит колпачком ручки по твёрдой обложке.       — было бы неплохо, если бы он просто отдал нам efdrive, — ёнкюн поддерживает. — он же ему уже не нужен. мы пообещаем не докладывать ничего о нём полиции и разойдёмся. efdrive перенастроят обратно, и всё будет как раньше…       санхёк улыбается и протягивает к ёнкюну ладонь — тот наклоняет голову, позволяя себя погладить. совсем немного, но поэтому и особо ценно, вызывая восторг, не пропадающий, даже когда он касается лапой его руки, прося перестать.       — возможно, efdrive всё ещё требует доработки, — санхёк рассуждает. — но втохёк мог и уже давно попасть к инсону… неизвестно, кто из нас впереди или сколько времени у нас в запасе.       — лучше поспешить, — инсон заключает и резко встаёт. — я скажу, как найду площадку, — его взгляд дрейфует к санхёку, и тот, ловя его, улыбается:       — я тебе помогу.       экстренное собрание заканчивается обещанием написать джэюну, как только они что-то выяснят, а тот уже передаст новости ёнкюну, и вскоре мир теряет розовые краски.       инсон что-то читает в телефоне и, помрачнев, поднимает на санхёка глаза.       — родители вернулись, — он сообщает, и санхёк не удивляется его реакции. он сталкивался с ними всего пару раз, но этого хватило, чтобы не было желания повторить этот опыт. и чтобы понять, почему инсон такой, какой он есть. они мало эмоциональные, постоянно занятые и требовательные, готовые дать ему многое, если это можно купить и это не кажется им вредным, и требующие от него равноценной отдачи — в соответствии с их прейскурантом.       они наверняка сейчас должны отдыхать после очередной рабочей поездки, но, зная их, санхёк не стал бы рисковать. его неприязнь к ним взаимна.       — можем пойти ко мне. папа как раз приглашал тебя, — он предлагает. инсон тут же кивает.       дом санхёка гораздо дальше, и, чтобы не терять время, они добираются на разделённом пополам такси.       — па-а-ап, я с инсоном! — санхёк объявляет, открывая дверь, и из зала раздаются шорох бумаг и стук ставящейся на стол кружки. за ними следует скрип кресла, и ыну встречает их с улыбкой:       — привет! инсон, я рад, что ты заглянул.       — спасибо. я тоже рад, — тот отвечает тем же, но, прежде чем они успевают втянуться в разговор, санхёк напоминает:       — у нас сейчас есть срочное дело, поболтаете попозже, хорошо? пап, ничего же, если инсон останется у нас на целый день?       — конечно нет, — ыну смеётся. — раз срочное дело, не буду вас задерживать.       они направляются в ванную, после чего — в комнату санхёка, и инсон замирает в дверях. он впервые здесь, и санхёк, чтобы не позволить неловкости подобраться к нему, спрашивает, не хочет ли он воды или что-то перекусить.       — можно мне кое-что другое? — инсон смотрит куда-то мимо него, но достаточно близко, чтобы его лицо было в поле зрения, и выдыхает, стоит тому кивнуть.       санхёка целуют — так, что он шагает назад, упираясь в стену, чувствуя, как в волосы на затылке зарываются пальцы, а его руки дрожат и не знают, куда деться, в итоге цепляясь за инсоновы локти, и земля от неожиданности лишается твёрдости.       менее отчаянно, чем в прошлый раз, но так же ярко, распалённо, так же безумно и лишающе кислорода, так, что санхёк каждое мгновение думает, что вот-вот упадёт, и возникающие чувства будто слишком сильны для человеческого тела, но он переживает один поцелуй за другим, доведясь до грани и норовя вот-вот расплескаться — по всему телу бегут волны.       — я… хотел сделать это… всё утро… — инсон шепчет между поцелуями, пока, тяжело дыша, не опирается лбом о его плечо.       его руки падают, и санхёк запрокидывает голову, не представляя, как кислород всё ещё умудряется находить верную дорогу, потому что он кажется себе расплавленным, превратившимся в горячие потоки. он чувствует, как кровь приливает внизу, и инсон касается бедра, не давая шанса на затишье.       — хочешь?.. — он шепчет отрывисто и не поясняя, но санхёк понимает, о чём он.       — не сейчас… у меня нет опыта… — он признаётся. — и папа может услышать.       инсон, кажется, кивает ему в плечо, но санхёк невольно слишком фокусируется на всё ещё не убранной руке, дотрагивается до неё, и инсон поднимает голову, смотрит на него.       — если я… тебе?.. — он делает несколько шагов пальцами по бедру.       санхёк кивает, прежде чем успевает подумать.       инсон скользит ладонью выше. добирается до пуговицы на джинсах и не может расстегнуть её с первого раза. он всё же вынуждает жёсткую ткань сползти и вызывает резкий вдох, когда проводит рукой по боксерам, там, где находится член, и сжимает. он тянет вниз и их, и, оказавшись настолько открытым, санхёк испытывает смущение ровно одну секунду — пока инсон приятным горячащим холодом не остаётся внизу живота мимолётным касанием, прежде чем обхватить член пальцами. санхёк закусывает губы, потому что вскоре его вздохи смешиваются со стонами, извлекаемыми инсоном нотами, и санхёк благодарен, что его прижимают к стене, когда инсон, не выбиваясь из ритма, добавляет к мелодии поцелуй.       он заглушается инсоновыми губами, позволяя ей сохраняться больше никому не известной, пока внутри осуществляются термоядерные реакции, всё горит, плавится, синтезируя незнакомые ощущения.       миллионы лет эволюции сокращаются до песчинок, точек на оси времени, которые, сколько ни приближай, не разглядишь — он вспыхивает, словно новая.       ноги окончательно отказываются его поддерживать — инсон помогает ему сползти на пол — и санхёк пытается отдышаться, опираясь о стену и закрыв глаза.       — у тебя есть салфетки? — инсон мягко спрашивает, и санхёк силится ответить, но слова сразу не формируются.       — на… — он запинается и хрипит, усмехается собственной реакции. — бумажные полотенца на кухне.       — я сейчас, — инсон быстро целует его, прежде чем подняться и, сперва выглянув, чтобы провести разведку, выйти. через несколько секунд санхёк слышит шум воды, быстрые шаги, затихающие и возвращающиеся, и инсон, легонько приоткрыв дверь, проскальзывает обратно.       он протягивает бумажные полотенца и помогает санхёку привести себя в порядок так естественно, что тот даже не успевает почувствовать неловкость. стоит только осознанию появиться, как инсон уже плюхается на единственный стул, заинтересованно рассматривая комнату: аккуратную напольную вешалку, подушку для шеи с кошачьей мордочкой на покрывале, плакаты с футбольными командами, рядом с которыми полосками скотча закреплены инсоновы рисунки, лежащие на полке над письменным столом карточки с покемонами. санхёк уходит в ванную, чтобы смыть липкие следы и переодеться, и, когда он, вернувшись, говорит, что принесёт ещё один стул с кухни, инсон улыбается:       — лучше я. у тебя вид… немножко дикий, — он совершенно сияет, и улыбка не пропадает и к моменту, когда санхёк включает ноутбук и располагается на кухонном стуле, отдавая ему компьютерное кресло.       — как думаешь, ему тогда было четырнадцать? — перед ними предстаёт самая ранняя возможная дата просмотра улиц — две тысячи девятый год.       — скорее всего, — инсон кивает. — две тысячи девятый — лучше, чем ничего.       санхёк одним движением переносит их в прошлое, и, хоть это и мир где-то на три года позже, чем им нужно, если только они не совсем неудачливые, место из воспоминаний должно ещё существовать.       они пробуют сократить время поиска, вбив в картах «детская площадка», но показываются только спортивные площадки или детские развлекательные центры, и приходится делать всё вручную. инсон пускается бродить по цифровым улицам, а санхёк с телефона отмечает на отдельно созданной схеме его маршрут, чтобы он не сбился.       они все автоматически решили, что раз они вдвоём и втохёк в сеуле, то и таинственный инсон должен быть тоже, и санхёк, наблюдая, как жёлтый человечек неутомимо скользит по голубым сеульским венам, а инсон всё чаще и чаще моргает, упорно не отрываясь от ноутбука, надеется, что они не ошиблись.       — давай сделаем перерыв, — он касается инсонова плеча.       — но ёнкюн… — инсон возражает и, быстро переведя взгляд на санхёка, вновь разворачивается к экрану, но тот, похоже, режет по на мгновение расслабившимся глазам, и он тотчас кривится.       — у меня есть капли, — санхёк вспоминает и, рассудив, что наверняка уже выглядит нормально, спешит к холодильнику.       — тебе не нужно тоже закапать? — инсон спрашивает, запрокидывая голову, когда он возвращается с небольшой коробкой, и широко раскрывает глаза, стараясь не моргать. санхёк соглашается: уже начинаются неприятное покалывание и безостановочные слёзы. он опирается коленом о компьютерное кресло и пару секунд примеряется, прежде чем вынудить капельки сорваться с дозатора.       инсон моргает и зажмуривается, и санхёк устраивается на стуле, ожидая. он мог бы и сам справиться, но инсон, вероятно, предполагая это, наощупь находит его руку с флаконом, и санхёк, хихикая, позволяет ему забрать капли.       — дай мне минутку, — инсон шепчет. санхёк понимает, что насильно проглатывает «что угодно».       он не успевает ничего сделать с этой мыслью: инсон глядит на него и поднимается, направляет капли — санхёк смеётся, потому что холодная жидкость неожиданно растекается по его щеке.       — прости! — инсон тут же стирает её пальцем и пробует ещё раз, но результат получается такой же.       — давай я лягу, — санхёк сквозь смех предлагает и после инсонова кивка распластывается с краю на мягкой поверхности. инсон опускается на колени и, опираясь локтем о кровать, подаётся вперёд. его рука дрожит, и санхёку, чувствующему его дыхание на своём лице, с каждой секундой всё тяжелее держать глаза открытыми — щёки горят так, что целебные лужицы бы уже высохли сами, если бы их не стёрли — но спустя бесконечное мгновение инсон всё-таки осмеливается, и санхёк быстро-быстро моргает и распахивает глаза вновь. инсону неожиданно удаётся и во второй раз, и он быстро целует зажмурившегося санхёка в щёку, прежде чем с еле слышным стуком убрать капли на стол и плюхнуться рядом.       санхёк вытягивает руку и бредёт ею по покрывалу, пока не достигает лёгкой ткани розового свитера и не замирает там. инсон тихонько касается его запястья.       они ничего не говорят, просто оставаясь так на протяжении неизвестного санхёку времени. он помнит, что им нужно продолжать искать, он обещал ёнкюну, это его обязательство, но он не может отпустить пряжу, нежную, простирающуюся словно облака, вздымающуюся и опускающуюся, ветром качающую его.       — я любил и других людей, — инсон решается что-то сказать первым. — искренне.       санхёк поворачивает к нему лицо, наконец раскрывая глаза, и расплывается в улыбке.       — я рад.       — я не чувствовал этого, когда встретил тебя. мне передалась только боль, — он объясняет дальше. — мне было тяжело на тебя смотреть, иногда становилось почти невыносимо, но потом я не смог перестать… я пытался подружиться с тобой, но чем больше я узнавал тебя, тем больше мне хотелось совсем другого. это моё чувство.       инсон глядит в потолок и затем, когда слова больше не находятся, — на санхёка, и тот говорит такую же правду:       — я ничего не почувствовал, когда увидел тебя.       инсон улыбается.       — я надеялся на это.       они возвращаются к тишине, необременённой и ласковой, пока из глубины квартиры не раздаётся шум открывающихся шкафчиков, звон посуды и стук ножа.       — кажется, время обеда, — санхёк бормочет очевидное, и инсон уточняет:       — нам стоит помочь?       санхёк резко поднимается.       — он нормально готовит, и сегодня его очередь, но, боюсь, он может попробовать что-то слишком амбициозное, потому что ты в гостях, — они срочно бегут на кухню, пока катастрофу ещё не поздно предотвратить.       ли ыну в самом деле собрался, кажется, сравниться с кейтерингом и поднимает глаза на них, окружённый нарезанными продуктами и тарелками, с открытым на телефоне рецептом.       — уже проголодались? — он улыбается. — я скоро закончу, — он уверяет, но санхёк не видит ни одного подтверждения этому.       — я помогу, — он закатывает рукава джемпера и заглядывает в экран.       — я тоже! — инсон решительно сообщает, и ыну смеётся:       — хорошо. вместе будет веселее.       он продвигает телефон так, чтобы всем было видно, но уже изучивший рецепт санхёк успевает первым взять на себя наиболее сложную часть и, помыв руки, берётся за приготовление мяса. он бросает взгляды на инсона, чувствующего себя совершенно неловко и растерянно из-за того, что ему действительно доверили что-то на кухне. ыну болтает с ним о любимых книгах, немного разряжая обстановку, и показывает, что нужно делать, когда тот беспомощно смотрит на буквы на экране.       — красиво же получилось? ровно? — через несколько минут инсон подлетает и с радостной улыбкой предоставляет санхёку на оценку нарезанный им лук, и тот не может сдержать широкую улыбку и волну нежности внутри.       — да, — он подтверждает и наблюдает, как инсон, стараясь аккуратно, смахивает кубики на сковородку, но та всё равно отвечает ему масляным ранением.       он шипит и автоматически начинает трясти рукой, но санхёк перехватывает её. подносит ладонь к губам и целует едва заметное покраснение. оно вовсе не серьёзное и наверняка уже не болит, но он всё же советует подставить его под холодную воду.       они заканчивают спустя час и один порезанный палец, и санхёк спешит в комнату за пластырем и аккуратно наклеивает его, пока инсон машет ногами на стуле и пялится на ранку с улыбкой и гордостью. он бормочет, как будто дуясь, когда первая помощь заканчивается:       — не поцелуешь?       санхёк тихо смеётся. он сам виноват — создал прецедент — и берёт его ладонь своей, касается губами пластыря и фаланги выше, костяшек, запястья, смотрит на губы — он бы поцеловал инсона прямо сейчас, но сзади начинает шуметь кран, и папа обеспокоенно спрашивает, возясь у раковины:       — инсон, не сильно болит?       — нет! — инсон выглядывает из-за санхёка, счастливо светясь.       ыну улыбается тепло и весело и одобрительно кивает:       — отличный настрой, — он выключает воду, протирает столешницу и подходит к шкафчику с посудой. санхёк помогает ему расставить тарелки, пока они оба убеждают подскочившего инсона, что он может отдыхать. — если санхёк не против, в следующий раз ты будешь за главного, так что пока набирайся сил, — ыну серьёзно предлагает, и санхёк хихикает.       — не против!       они наконец приступают к еде, и санхёк почти не участвует в разговоре, больше слушая. папа впервые встречается с инсоном лично — до этого разве что горстку раз обменивался с ним несколькими фразами, пока тот болтал с санхёком по видеосвязи — и всё же он, кажется, уже давно любит его, потому что тот важен его ребёнку. и сейчас эта любовь просто укрепляется тем, что, стоит его узнать, инсона самого по себе невозможно не любить.