i'll knock their teeth out

             — можешь остаться на ночь, — санхёк глядит на часы во время очередного небольшого перерыва — на экране без семнадцати шесть, и они уже явно не успеют до комендантского часа. инсон соглашается, папа не возражает, когда за его разрешением делается короткая вылазка. они назначают себе овертайм и возвращаются к пиксельным венам.       к семи сеул кажется огромным клубком синих ниток, который им двоим распутать не под силу: поиск осложняется тем, что гугл с троп не сворачивает, и, если инсон замечает сбоку что-то похожее, им приходится смотреть название места и искать фотографии оттуда отдельно, чтобы в очередной раз убедиться, что им не повезло. но санхёк всё равно безустанно создаёт новые стежки на своей карте, заваривает инсону кофе и просит сделать передышку. он уточняет у джэюна, нет ли каких-то новостей — ничего полезного — и углубляется в старые улицы.       инсон потихоньку начинает раздражаться, он чувствует. они потратили целый день, уткнувшись в ноутбук, прошли уже большую часть города, и санхёк просто надеется, что они не ошиблись в области, а лишь начали не с той стороны.       он уже примерно понял, что они ищут: окружённая деревьями детская площадка с горкой и качелями на синем покрытии, и он, кажется, восклицает в один момент с инсоном, когда видит именно это чуть дальше по карте.       он переводит взгляд на инсона, резко клацающего мышкой, и тот быстро кивает, приоткрыв рот, как будто даже не сомневаясь в находке. кусты и деревца ярким зелёным забором ограждают её от дороги, а по синей резине напольного покрытия действительно плывёт жёлтый кит. санхёк осматривает площадку и стоящие напротив кирпичные дома и довольно улыбается, показывает инсону серебристые гаражные ворота с несколькими горизонтальными синими и малиновыми полосами.       инсон выдыхает, вымотано откидывается назад на стуле и трёт глаза, пока санхёк делает скриншот, переписывает адрес и отсылает его следующему главному действующему лицу.       — джэюн пойдёт туда утром, — он зачитывает ответное сообщение.       — окей-окей.       — хочешь пропустить завтра школу? — чем раньше они начнут, тем лучше.       — скоро конец семестра, — инсон возражает. — я думал, мы присоединимся после занятий.       санхёк не противится.       они оба слишком устали, и после ужина их хватает только на то, чтобы тихо включить музыку, и завалиться на кровать, и просто разговаривать, пока санхёк не чувствует, что еле-еле борется со сном.       он находит инсону футболку и лёгкие спортивные штаны, способные сойти за пижаму, и выключает ноутбук, попутно прибираясь на столе. собрав обёртки и, помыв кружки, вернувшись с кухни, он достаёт свои домашние футболку и шорты и стягивает джемпер — инсон как раз ускользает в ванную. ещё до конца не восстановившись, тело двигается медленно и неуклюже, и на смену одежды требуется больше времени, чем обычно. он едва успевает проверить, все ли синяки скрыты тканью, когда инсон появляется в дверях. облегчённо выдохнув, санхёк поправляет вновь обосновавшиеся на вешалке джемпер и джинсы, и отправляется в ванную, чтобы повторно воспользоваться мазью. он уже давно не позволял никому так себя избивать, да и после драки с «русалками» прошло всего полторы недели — тело вряд ли довольно тем, через что он заставляет его проходить, но всё же держится. похоже, живучесть — ещё одна черта, что ему стоит в себе любить.       закончив, он сталкивается с собирающимся почистить зубы перед сном папой — к счастью, до этого ещё раз убедившись, что кровоподтёков не видно — и, пожелав ему спокойной ночи, возвращается в свою комнату, выключает свет и падает рядом с инсоном.       его кровать меньше, чем двуспальная инсонова, и лежат они ближе друг к другу. инсон чуть не падает, пытаясь устроиться на самом краю.       — со мной ничего не случится, если ты случайно заденешь меня, — санхёк поворачивается к нему.       инсон молчит, размышляя над его словами, но затем всё же подползает ближе. он устраивается на боку и неожиданно тянет одеяло вверх, накрывая их обоих.       — на ночёвках же всегда должны быть какие-то секреты? — он улыбается, и санхёк со смехом кивает.       инсон смотрит на него неотрывно, восхищённо и ласково, и санхёк ощущает, как вокруг него формируется аккреционный диск из его любви.       — если хочешь. мне не будет больно, — симметрично лежащий, он выпрямляет руку, чтобы её можно было использовать как подушку, и обхватывает другой, когда инсон приподнимается и продвигается к нему впритык.       на какое-то время всё замирает, санхёк слышит лишь его дыхание, пока объятия не приходится разорвать: кислород неизбежно кончается, и инсон всё-таки опускает одеяло. открыв их, он словно сбивается с орбиты, отдаляется, но санхёк, прочитав всё на его лице, вновь обнимает его, чувствует, как инсоновы пальцы скользят по его спине.       — папа уже лёг спать, — он объясняется, хоть и не сомневается, что и в любой другой ситуации инсону бы не нужно было о чём-то переживать. даже не прячущиеся, они здесь в безопасности.              санхёк всё же уходит с последнего урока, чтобы инсону не пришлось его ждать.       автобус доставляет его к пункту назначения с опозданием, через несколько минут после того как занятия должны были закончиться, и вынуждает бежать с остановки. только в метрах трёхстах от огороженного забором школьного стадиона санхёк задумывается о том, что делает, и останавливается.       было бы совсем плохо натолкнуться на тех «лунатиков».       особенно с инсоном.       он пишет ему в катоке, понимая, что слишком расслабился из-за того, что не брал заказы в последние недели. он выдыхает.       инсон прерывает его размышления. летит, прижимая к себе сумку — к счастью, санхёк отмечает, все значки остаются на месте — и они направляются за масками и самыми дешёвыми очками без стёкол.       прислонившийся к стене джэюн встречает их широкой улыбкой и заметками в старой тетради.       — я обошёл эти дома, — он указывает на трёхэтажные здания из коричнево-красных кирпичей напротив площадки, сбоку от которых, прямо у дороги, располагаются лестницы со входами на каждый этаж, прикрытые бирюзовыми пластиковыми навесами. ведущие к ним металлические ворота, над которыми вьются растения, закрываются, судя по всему, исключительно на ночь. — вот эти квартиры мне не ответили, — он обводит пальцем выписанные отдельным столбиком номера, некоторые из которых уже зачёркнуты, — остальные ничего не знают или не помнят. я поспрашивал на детской площадке, и нашёл ещё из этих двух, но тоже ничего. …я упоминал санхёка, как ты просил, — он добавляет.       санхёк осматривается. кита уже сменяют детские качалки в виде непонятных животных, горка стала закрытой, качели успели обновить, и по всей площадке стало гораздо больше тренажёров, но полоски на заборе остались прежними, разве что выглядят гораздо тусклее. сбоку от исследованных джэюном зданий и площадки размещаются стройки, продажа мотоциклов и какие-то магазины, а за площадкой, параллельно домам — тонкая полоска воды, сопровождаемая бирюзовой дорожкой для прогулок.       — а где ёнкюн? — прохожих, даже животных, в этом районе удивительно мало, и он сам по себе открытый, светлый, но ёнкюн не встретился им по пути сюда, и сейчас санхёк его не находит.       — последний раз я видел его там, — джэюн указывает на небольшую улочку, отделяющую кирпичные дома от одноэтажных, частных.       — я пойду за ним, — инсон поправляет маску и пускается на его поиски.       — хочешь немного передохнуть? я пока поспрашиваю в магазинах, — оставшись с джэюном, санхёк предлагает. будучи со всем этим практически не связанным, тот водрузил на себя часть его работы, и санхёк намеревается сейчас забрать остатки. он уже достаточно побеспокоил его.       — я совсем не устал, — джэюн возражает с улыбкой. она мягкая, как будто слишком тёплая, чтобы быть настоящей, но санхёк чувствует: непритворная.       им невозможно работать вместе: джэюн сделает всё, что от него попросят, а санхёк никогда не просит ни о чём, и, пока он думает над доводом, которому джэюну будет нечего противопоставить, тот уже отлипает от стены и ожидающе смотрит на него.       пока что аргументационно выигрывает джэюн: у них нет на споры времени.       санхёк вынужденно следует за ним к магазинам.       он открывает на телефоне картинку, которую им прислал инсон. тот ещё вчера утром сфотографировал снимок, где ему как раз четырнадцать, и после обработал, придав старый вид, так, что кажется, что изображению несомненно десять — пятнадцать лет. санхёк попытался тоже найти что-то подходящее в папиных архивах, но в том возрасте он ещё не понимал, что фотографии значат для ыну, и всегда прятался от камеры: на тех бесценных кадрах, всё же сделанных тогда и запечатлевших их вдвоём, он скрывает лицо ладонями.       — здравствуйте, — он заходит в крайний магазин, пока джэюн устремляется к мотоциклам. — извините, мой брат ищет друзей детства, с которыми познакомился в этом районе, — он поворачивает к женщине экран. — одного из них зовут инсон. а второй — у меня, к сожалению, нет фотографии — ли санхёк. может, вы помните кого-то из них или что-то знаете?       продавщица приглядывается несколько секунд, но в итоге качает головой. он вежливо улыбается и наклоняется:       — спасибо.       — здравствуйте, — следующая дверь приводит его в лавку, заставленную всякой хозяйственной мелочёвкой, и приходится поплутать, прежде чем он отыскивает сотрудника. он повторяет заготовленную фразу и достаёт фотографию, но мужчина машет головой, объясняя, что переехал в этот район пару лет назад, и санхёк делает вывод, что, если инсон живёт где-то рядом, скорее всего, он действительно больше не бывает на улицах.       — здравствуйте, — санхёк, краем глаза отмечая, что джэюн уже начал на всякий случай опрашивать строителей, ступает к старушке, сидящей возле следующего магазина на пластмассовом стуле. — извините, мой брат, — он показывает на джэюна для убедительности, — ищет друзей детства, с которыми познакомился в этом районе. одного из них зовут инсон. а второй — у меня, к сожалению, нет фотографии — ли санхёк. может, вы помните кого-то из них или что-то знаете?       она щурится, рассматривая изображение, и хмурится, будто пытаясь поймать что-то от неё ускользающее.       — у инсона ещё была собака, — санхёк быстро добавляет, чтобы ей помочь, стоит надежде едва затеплеть. — золотистый ретривер?       — точно, собака! — она облегчённо выдыхает. — я была уверена, что видела этого мальчика, из-за его волос. ох, уже столько лет прошло… но я помню, как я удивлялась, что родители позволили ему покрасить их в таком юном возрасте, ещё и в такой цвет. но я никак не могла сейчас понять, откуда я его помню. он не жил тут, — она решительно крушит одну из их гипотез. — по-моему, он бывал здесь нечасто, и, если бы не волосы, я бы не обращала на него внимания. он проходил, когда гулял с собакой у речки, — она задумывается, и санхёк молчит, чтобы случайно не сбить. — пёс был не молодым, и, когда ему стало совсем тяжело, мальчик носил его на руках, а потом вроде совсем перестал появляться. это сколько же ему тогда было? лет пятнадцать? — она качает головой. — жаль его. ужасно терять друзей в таком возрасте.       санхёк не знает, что ответить.       — к сожалению, я не могу больше ничем помочь твоему брату. я совсем не помню другого мальчика, — старушка продолжает и ободряюще улыбается, несмотря на предыдущие слова: — но я надеюсь, что вы найдёте его друзей.       — спасибо, — санхёк игнорирует горький привкус её слов и, поклонившись, шагает к джэюну. он повторяет всё, что разведал, и тот что-то коряво пишет в тетрадке и вырывает лист. — я попрошу её позвонить, если она вспомнит что-то ещё, — он объясняет. лёгким бегом возвращается к магазинам, благодарит женщину и вручает лист, прежде чем поторопиться обратно.       санхёк в это время набирает сообщение инсону.       они воссоединяются на лавочке на детской площадке: ёнкюн коротко мяукает ему и ложится между инсоном и джэюном, и санхёк, встав перед ними, пересказывает новые крохи информации.       — несколько вариантов, — он ждёт, пока инсон закончит конспектировать его слова. — либо его дом всё же находится не где-то рядом и поэтому он приходил сюда редко, либо собаку мог часто выгуливать кто-то другой, либо он обычно гулял с ней в доме.       — санхёк, похоже, тоже не жил здесь, — инсон продолжает его мысль. — мы пока ничего не нашли.       санхёк кивает. он и не рассчитывал, что это будет легко.       — нужно дождаться тех, кого джэюн не смог опросить, — он проверяет, не упускает ли что-нибудь. — расширить круг поиска на пару кварталов, ещё не слишком поздно, я думаю, я успею обойти их сегодня. если так ничего и не выяснится, останется только вариант с домами. я… — он опускает взгляд на ёнкюна. — я пока не знаю, что ещё я могу сделать, но я сдержу своё обещание.       ёнкюн смотрит на него долго, внимательно, и санхёк улыбается широко-широко, надеясь, что это производит впечатление уверенности и надёжности. он отворачивается, как будто бы изучая стоящие дальше частные дома, и прикрывает глаза.       если бы этот инсон жил на улицах, санхёк бы просто обратился к способным найти любую информацию «русалкам», выполнил бы несколько заказов бесплатно или вынужденно согласился на нечто, выходящее за пределы обычного. он даже размышляет, не спросить ли у верхушки, нет ли среди них домашних, но отметает эту идею. риски слишком высоки. если его попытаются заставить показать и отбиться не получится?.. он не может взять и привести толпу хулиганов в дом ёнкюна.       — мы сейчас, — инсон подходит, закрывая его от остальных. он сканирует его лицо, подмечает, кажется, всё и мягко шепчет: — отойдём?       санхёк кивает.       инсон ведёт его к стоящей вдали беседке, и они практически теряются за каруселями и тренажёрами. он берёт руки санхёка в свои и легонько водит пальцами по ладошкам.       — мы найдём их. я тебя не оставлю.       он говорит просто, но убеждённо — нерационально убеждённо — и санхёк качает головой.       — тебе незачем… домов может быть бесконечное множество, а у нас даже догадок нет, где искать.       — я знаю, но ты же всё равно собираешься сделать всё, что в твоих силах, для ёнкюна, верно? — санхёк кивает. — а я хочу помочь тебе всем, чем могу, — инсон улыбается.       санхёк смотрит на него. если бы не всё это, они, безусловно, сейчас не расставались бы: гуляли, сидели бы в кафе, в кино или дома. и шастанье по улицам в попытках найти хоть какие-то зацепки технически тоже в категорию совместного времяпрепровождения входит, но в данной ситуации санхёк предпочёл бы быть один. он не хочет, чтобы инсону приходилось из-за него обременять себя, не хочет создавать ему трудности, но, видя сейчас его ласково улыбающееся лицо, понимает, что, судя по всему, уже разучился отказывать ему хоть в чём-то.       — хорошо.       они возвращаются.       — как разделимся? — джэюн встаёт, поправляя куртку, но в этот раз санхёк заранее подготовился:       — вы с ёнкюном уже обедали?       он решает, что честностью убедить будет проще всего, поэтому, когда джэюн удивлённо машет головой, просто говорит правду:       — ты уже и так сильно помог, и я не люблю, когда кому-то делегируются мои обязанности. я не хочу чувствовать вину за то, что ваше здоровье пострадало из-за меня. так что хотя бы пойдите поешьте.       — договорились, — джэюн отвечает со всей серьёзностью. — но я не уйду домой. и если ты будешь не успевать, позволь всё же помочь.       санхёк не сопротивляется.       он не сомневается, что разберётся с опросом быстро.       — я одолжу твою тетрадь?       — конечно, — джэюн передаёт её, и санхёк поворачивается к ёнкюну:       — мы с инсоном пока справимся, можешь идти с джэюном.       — мяу, — ёнкюн машет головой, и санхёк не знает, не хочет ли он есть в принципе или же не доверяет им достаточно, чтобы оставить, и поэтому переубедить его даже не пытается.       они на время расходятся: джэюн смотрит на карте какое-нибудь кафе, пока инсон, следуя за ёнкюном, не исчезает за поворотом, а санхёк направляется к частным домам.       он заканчивает довольно скоро: это не квартирный комплекс, и записи стремительно заполняют тетрадку, хоть к цели его и не приближают. он меньше чем за полтора часа делает расширенный круг возле площадки и, вернувшись, плюхается на лавочку.       нужно найти инсона и ёнкюна: сейчас-то ёнкюн уже вряд ли от еды откажется — санхёк и сам начинает отчётливо чувствовать голод — и поэтому необходимо этих двоих сменить.       он столкнулся с ними в процессе своего обхода и, минуту отдохнув, поднимается и шагает в ту сторону.       ёнкюн считает — и джэюн с ним согласен — что дома естественным образом располагают двери в закрытых, мало заметных местах, и поэтому они с инсоном организовывают пост на крошечной улице, тонкой полоске асфальта, зажатой заборами, с другой стороны от кирпичных трёхэтажек, и стараются охватить сразу несколько проходов между ними.       — я вас подменю, — санхёк действительно обнаруживает их там и сообщает, что ничего нового не выяснил и ему остаётся только дождаться тех, кого нет дома.       — ёнкюн, иди к джэюну, а я пока останусь, — инсон достаёт телефон, показывая на карте присланный адрес. — я напишу ему, чтобы он встретил тебя.       ёнкюн долго раздумывает, но голод, похоже, уже слишком силён, чтобы не обращать на него внимания. он убегает в сторону найденного джэюном кафе.       — хочешь есть? — инсон спрашивает, и санхёк кивает, не видя смысла это скрывать. ещё чуть-чуть, и живот начнёт урчать, и, даже если бы он хотел соврать, это было бы бессмысленно.       инсон поднимает с земли сумку, и вытаскивает сэндвичи в слегка помявшейся упаковке, и передаёт их санхёку.       тот не может сдержать смешок:       — когда ты успел?       — пока ты ходил по частным домам. пришлось отпроситься у ёнкюна на несколько минут, — он улыбается.       оставив себе один, санхёк протягивает другой сэндвич ему. инсон тут же кусает мягкий хлеб, голодный не меньше.       санхёк старается не сводить взгляда с проулков, даже жуя, но, судя по всему, в этом нет необходимости. здесь совершенно никто не проходит и ничего не происходит.       джэюн возвращается с ёнкюном минут через тридцать, притаскивает им пакеты из кафе, и, пока они расправляются с ними и обсуждают, сколько должны денег, время перебирается за шесть. санхёк предпринимает последнюю попытку, и, хоть некоторые номера по-прежнему остаются не вычеркнуты, они вынуждены идти в дом, чтобы обговорить всё до комендантского часа.       не получивший шанс в прошлый раз, санхёк наконец-то знакомится с ёнбином. тот не проявляет никакой заинтересованности в их совещании и не остаётся с ними, толкает тележку, полную книг, и скрывается в глубине библиотеки. сложно сказать, в курсе ли он вовсе того, что происходит, но так гораздо проще, и санхёка сложившаяся ситуация устраивает.       — мы будем искать дома после занятий, — инсон делится придуманным ими за сэндвичами планом. — у нас осталась листовка с втохёком, я возьму фотографию оттуда, чтобы сделать новые, на случай если нам удастся найти какой-то дом и он был там или когда-нибудь появится. снимков с инсоном у нас нет… — он замолкает. санхёк понимает его: использовать его детский портрет бессмысленно, объект их поиска на четырнадцать лет старше. даже восемнадцатилетний, инсон едва угадывается в этом изображении. сейчас он наверняка напоминает их создателя больше, но одно дело старая фотография, когда он действительно был чужой копией и которая уже фактически имеет к нему столько же отношения, сколько к тому инсону, и совсем другое он сейчас. после того как он четыре года становился собой.       — мы не знаем, как выглядит инсон теперь. лучше обойтись без фото, иначе мы можем просто сбить с толку людей, — санхёк аргументирует, и инсон улыбается.       — получается, никто не будет искать утром, — ёнкюн замечает. — я возьму это на себя.       — у тебя же тоже школа в первой половине дня, — санхёк возражает, и джэюна как будто только осеняет.       — и правда! ты обещал, что пропустишь лишь один раз, сегодня.       ёнкюн зыркает на них раздражённо. санхёк согласен, что, даже будучи практически ещё ребёнком, он в праве решать, что ему делать, без их участия, но он так же решил попросить его найти efdrive, так что санхёк будет сам определять, как ему это выполнять.       — какое сегодня число? пятнадцатое? шестнадцатое? я ещё две недели не работаю, — джэюн напоминает. — я буду искать утром. у ёнкюна уроков меньше, чем у вас двоих, поэтому он может сменить меня днём. а вы смените его потом. так всё будет честно, — он смотрит на санхёка, и тот мгновение борется с собой, но кивает. это и правда рациональное предложение.       они ещё ненадолго задерживаются, чтобы обсудить участок на завтра, после чего санхёк направляется к инсону делать листовки, и, возвращаясь к себе, потому что инсоновы родители, придя с работы, оказываются не в большом восторге от его присутствия, чувствует себя необъяснимо странно.              — санхёк, мы давно хотели у тебя спросить, — его недодрузья-одноклассники подходят на перемене. санхёк на секунду замирает, пытаясь вспомнить, как обычно держится с ними, и неожиданно понимает, что даже не знает, когда нормально разговаривал с ними в последний раз: не проводил все перемены и обеды за домашкой, чтобы быть полностью свободным после школы, или за перепиской с инсоном. — ты в порядке?       они пододвигают стулья, и смотрят, к удивлению санхёка, с искренним беспокойством, и у него не сразу получается придумать, что ответить.       — ты почти не говоришь с нами, не пишешь в групповой чат, пропадаешь после занятий… даже риа спросила, не обидела ли она тебя чем-то, потому что ты не читаешь её сообщения. мы сначала решили, что у тебя просто появился кто-то, но в последнее время ты постоянно какой-то грустный, усталый и потерянный, и было бы неправильно и дальше это игнорировать.       — я пропустил ставки, да? — вроде бы пару дней назад в классе обсуждали футбол, но санхёк был слишком занят, чтобы вникать.       — какая разница?! — на его слова все как будто обижаются. — мы волнуемся за тебя. если у тебя что-то произошло, ты можешь сказать нам.       — мы же твои друзья.       санхёк таращится на стол. даже если бы он захотел, вряд ли бы у него получилось объяснить про дома и efdrive, но окружившие его ребята, как он заключает, его не обманывают. не похоже, что им что-то нужно: футбольный матч, который они ждали, уже прошёл, и ничего в ближайшие недели не предвидится, да и если бы они хотели, они бы напомнили про него заранее и пытаться сейчас вникать в его потенциальные трудности бы не стали.       он поднимает на них глаза и вдруг чувствует, что в его взгляде непреднамеренно скользит уважение.       — да, у меня небольшие семейные проблемы… — он бормочет что-то издалека напоминающее сильно упрощённую и лишь немножко искажённую правду.       — мы можем как-то помочь? — у него тотчас наперебой спрашивают, и он машет головой.       — возьми хотя бы конспекты с физики, что ты вчера пропустил. это точно будет в итоговом тесте, — перед ним кладётся тетрадка, а за ней следуют и другие:       — историк сказал обратить вот на это внимание, когда тебя не было.       — за это задание по химии будет дополнительный балл, сестра мне решила, смотри.       — эм… спасибо, — он вынужденно фотографирует конспекты и записи и впервые испытывает облегчение, когда учитель заходит в класс и все расходятся по своим партам.       ему тяжело поверить в то, что они в действительности переживают за него, но другого мотива их поведения он не видит.       он понятия не имеет, что ему с этим осознанием делать.              закончивший раньше, инсон встречает его возле школы. они еле втискиваются в забитый автобус, но зато вновь попадают в пустынный район воспоминаний и вымерших китов минут за пятнадцать до оговорённого времени.       как выясняется, не зря: стоит им подойти к детской площадке, они переглядываются. и тут же срываются с места.       отчётливо слышатся громкое, непрекращающееся мяуканье и полный злости голос чуть дальше поворота, где их должен был ждать ёнкюн.       они с инсоном оказываются там почти что мгновенно. санхёку пока неизвестно, что происходит, но если кто-то решил издеваться над ёнкюном… он останавливается и стремительно оценивает ситуацию.       заметив его, ёнкюн убирает когти, и выпускает ногу какого-то парня, кажется, на несколько лет старше их с инсоном и бежит к санхёку, запрыгивая ему на руки.       — это твой кот? — незнакомец возмущённо тычет пальцем, и санхёк машет головой.       — он свой собственный, — он прижимает ёнкюна к себе, понимая всё без слов. — вы же домашний? живёте в селении, которое как будто не часть сеула, куда просто так не попасть? он лишь пытался вас задержать, пока мы не придём. он не мог вам это объяснить.       — ну, тогда ему стоило придумать что-то получше! мне было больно!       — простите, — они с инсоном одновременно слегка наклоняются и, когда парень перестаёт ругаться, переходят к делу: — мы ищем двух людей, — инсон протягивает флаер, пока санхёк растолковывает ситуацию и описывает другого инсона. — вы не видели их?       — нет, — парень отвечает, изучив бумагу, и начинается самое сложное.       — не могли бы вы провести нас в свой дом? мы просто немного поспрашиваем и оставим листовки. вот указаны наши настоящие номера, можете позвонить и проверить. если этого мало, я могу сказать свой а… — санхёк собирается перечислить все доводы, которые у него есть, но его перебивают.       — не нужен мне твой адрес, — парень хмуро сообщает. — и с ним, и с телефонами всё равно ничего не стоит обмануть. я впущу вас в закуток и отведу в полицию, там уже с вас возьмут всю нужную информацию. пойдёт?       санхёк переглядывается с инсоном. связываться с «птицами» ему совсем не хочется, но сейчас они всё равно что играют на носовом платке: нет места для привередливости. тем более, если им повезёт, те могут помочь с распространением листовок. он кивает, и они оба смотрят на ёнкюна. тот спустя секунду тоже соглашается движением головы.       — пойдёт, — инсон отвечает за всех.       — тогда давайте быстрее. а то я так опоздаю, — парень направляется к проходу между домами, где установлены трубы и счётчики. — только осторожнее, — он предупреждает, и вид перед глазами резко меняется.       всё вокруг покрывает темнота, и санхёк на миг теряется, пока не замечает короткие переливы света, словно бегущего по хрусталю. их достаточно ровно для того, чтобы урывками выцепить то, что находится перед ним, и он вертит головой, отмечая, где стоят инсон и их «гид».       — мы используем специальные линзы, — тот извещает и начинает идти вперёд. — полиция здесь недалеко.       ёнкюн спрыгивает с рук, и санхёк делает шаг, тотчас едва не поскальзываясь. инсон оборачивается к нему, не испытывая никаких трудностей.       — нескользящая подошва, — он показывает на свои ботинки, и санхёк ухватывается за его локоть.       поверхность под ногами похожа на лёд — ёнкюну приходится удерживаться с помощью когтей — но, как обнаруживается, в меру прочная, чтобы расположить целый небольшой городок: санхёк уверен, что внизу, под ней, он видит воду.       глаза постепенно привыкают к темноте, и в голубых, зелёных, оранжевых переливах, появляющихся при падении неуловимых лучей, неуловимого сияния, которое он ощущает подсознательно, инстинктивно, он различает здания и людей. он оборачивается: дверь представляет собой арку из прозрачных кубов того же материала, что простирается под их ногами.       чтобы добраться до участка, они пересекают небольшой сквер с аккуратными лавочками, который по бокам обнимают невысокие деревья. тоненькие стволы разбегаются на множество словно сплетённых из бисера ломких веток. их покрывают ромбообразные листья-кристаллы, напоминающие осколки зеркала, и, сверкающие в застлавшей всё темноте, они кажутся своеобразными фонарями, путеводными звёздами.       — мяу? мяу. мяу, мяу, — ёнкюн оборачивается, когда они приближаются к участку, и санхёк машет головой.       — я не понимаю.       в этом доме никакие переводчики не работают.       хвост ёнкюна недовольно дёргается, и он молча поднимается по ступенькам вслед за привёдшим их домашним.       санхёк зажмуривается, стоит ему оказаться в здании. освещение здесь обеспечивается обычными лампочками, и они ослепляют адаптировавшиеся к темноте глаза.       линзы, по-видимому, решают эту проблему: изменения в обстановке никак не отражаются на по-прежнему безымянном парне, и он объясняет одному из сотрудников их уговор.       — наконец-то, — он бормочет. — удачи.       он разворачивается и быстрым шагом выходит на улицу.       полицейские приносят ещё стул и усаживают их перед столом одного из них, и ёнкюн запрыгивает к санхёку на колени, пока инсон принимается всё рассказывать.       — я слышал про подобное устройство, — один из них, с добродушным лицом, выглядящий лет на пятьдесят и представившийся как ким уджон, сообщает и берёт постер из инсоновых рук. — значит, это у вас... когда вернёте его, было бы полезно связать наши закутки.       он делает несколько копий листовки и, приколов одну на информационный стенд, отдаёт оригинал.       он садится обратно, и оба полицейских, крутанувшись на офисных стульях, что-то тихо обсуждают, после чего всё тот же встаёт и накидывает куртку.       — мы повесим ориентировки по закутку и, если что-то установим, вам позвоним. а пока можете поспрашивать у местных под моим присмотром.       они сразу же соглашаются.       гуляет по скверу всего пара человек, но к нему вместе с той, что привела их от двери, спешит множество дорог и домашние постоянно пересекают его. санхёк с инсоном раздают листовок двадцать, хоть полицейский ожидаемо не пускает их вглубь, заверив, что они потом покроют эту территорию сами.       — можно вопрос? — когда переговоривший с идущей к магазину девушкой и вручивший ей флаер инсон возвращается, санхёк обращается к полицейскому.       — можно.       — вы исследовали войд?       — войд? а, ты про пустое пространство вокруг закутка? мы зовём его вакуумом. ну, — уджон задумывается. — частично? мы считаем, что он бесконечный и пустой.       — почему?       — я, пожалуй, не лучший человек, чтобы это объяснять. я всё-таки страж порядка, а не науки, — он неловко смеётся. — мы запустили дроны в разные стороны от закутка. они преодолели несколько сотен километров, прежде чем сломаться, и на камерах там хоть шаром покати.       — хм. спасибо, — санхёк готовится к тому, что у него потребуют их сведения о войде, но полицейского это вовсе не интересует.       — можете спросить что-то ещё. меня не очень увлекают незнакомые места, путешествия, но вы, молодые люди, наверняка такое любите.       — эм… я не вижу никаких птиц или животных, — инсон подаёт голос.       — из-за этого тут очень тихо, да? — уджон коротко смеётся. — по правде говоря… — он делает небольшую паузу, словно ведущий шоу, — кроме людей, здесь есть только рыбы.       — рыбы?       — прямо над нами, — он показывает пальцем ввысь, в темноту. — мы сами не знали, что они там есть, но однажды на наш закуток сверху упал рыбий скелет размером с ребёнка. все решили, что это воплощение какой-то идеи, и не понимали, что она означает. но лет десять назад, когда из наружной кореи принесли дроны, мы отправили их наверх и смекнули, что мы находимся, фактически между молотом и наковальней. вы, небось, обратили внимание, что под нами вода? — они втроём кивают. — мы называем поверхность, на которой стоим, «сикозак». она прочная, но не слишком толстая, воду легко заметить, верно? так вот над нами — ярус такого же сикозака, но меньше в длину, а толщиной в несколько десятков метров. и внутри него плещется море.       — но как он держится? если он меньше… войд… — инсон заинтересованно наклоняет голову, и полицейский с таинственным видом поднимает указательный палец.       — вот это как раз и загадка! — он почти что с гордостью улыбается. — не знаю, как в вашем закутке, но вакуум возле нас не имеет поверхности или стенок. если что-то бросить в него, оно просто провалится вниз. поэтому даже предположить не могу, почему это море ещё не упало на нас. возможно, однажды так и будет… — он задумчиво смотрит вверх, но улыбка не оставляет его. — тогда у них, поди, был сильный шторм. прошло уже… лет сорок, наверное. я в то время ещё в начальную школу, что ль, ходил… и ни разу до этого, ни разу после мы не находили никаких следов их существования.       санхёк задирает голову.       он не различает ни сикозак, ни воду, а создания, там обитающие, судя по всему, даже не догадываются, что под ними существует целый город.       — а вы пытались установить с ними контакт? — как будто следуя по мыслям с ним, инсон спрашивает. он практически светится от того, что очутился в таком удивительном месте, и санхёк мягко улыбается.       — мы решаем все настолько серьёзные вопросы голосованием. большинство высказалось против. сейчас мы живём как у христа за пазухой, зачем рисковать?       — а-а, — инсон разочарованно тянет, и они возвращаются к работе.       им везёт: выслушав инсона, один из домашних говорит, что у него есть подруга из другого закутка, и тут же звонит ей, чтобы узнать, не поможет ли она. через час их поисковой отряд уже встречается с ней возле маджанга.       — хочешь позвать тэяна? — санхёк обращается к ёнкюну, когда они проходят через сикозаковую арку. — получится не совсем ваше обычное путешествие, но хоть что-то. я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось, — он заверяет.       ёнкюн глядит на него несколько секунд, а затем осматривается и бежит к стройке впереди, где земля покрыта песком. он быстро выводит лапой слова и к тому моменту, как санхёк и инсон догоняют его, уже дописывает свою мысль.       «это работа, а не развлечение. тэян точно захочет помочь, но он и так под сильным давлением».       он, кажется, хочет добавить что-то ещё, но всё же передумывает, и санхёк не настаивает.       второй дом, в который они попадают, открывается им совершенно типичной сеульской улицей, и санхёк оборачивается, чтобы удостовериться, что за ними находится дверь. к счастью, там и правда обнаруживаются железные ворота.       — ёнкюн, скажи что-нибудь, — успокоенный, санхёк просит, но получает в ответ лишь странный взгляд. — вдруг здесь тоже переводчик работает.       — я не понимаю тебя, — ёнкюн бормочет, и санхёк едва не прыгает от радости.       — а я тебя — да!       инсон смотрит на их спутницу, но она пожимает плечами.       — у нас нет животных, а заводить питомцев извне запрещено.       — неудивительно, что эта идея была отброшена, — санхёк смеётся. — в чём смысл, если она работает только в одну сторону?       — объясните, о чём вы говорите, — ёнкюн хмуро требует, и инсон внезапно вздрагивает и с громким «а!» вытаскивает телефон.       — он нас не понимает, но корейский же он знает! — он сосредоточенно печатает и поворачивает экран к ёнкюну.       — что за?.. — тот дёргает хвостом и вздыхает, срывается прочь. — как всегда. вы можете друг с другом общаться, а я с вами — нет.       санхёк немедля догоняет его и, опустившись на корточки, начинает набирать текст. улыбается, показывая «мне нравится слушать, как ты говоришь».       ёнкюн фыркает.       — даже если я буду болтать, не переставая?       «конечно».       ёнкюн отворачивается, но всё же не прячет свои мысли, озвучивает их и получает ответы на небольшом экране.       вдоль дорожки с истоком у двери располагаются одноэтажные здания магазинов, сопровождаемые прямоугольными кустами, фонарями и маленькими баками для раздельного сбора мусора, а сама улочка постепенно расширяется, пока не превращается в округлую площадь, за которой пролегают пахотные земли.       чо сопин ведёт их к противоположному краю, где между двумя универмагами стоит небольшая платформа.       — полицейский участок на втором уровне, — она предупреждает и окидывает их взглядом. — кому-то лучше взять его на руки, — она указывает на ёнкюна и описывает, как они могут подняться, и, когда вся информация перепечатывается для него, он ступает к санхёку, встаёт на задние лапы и тянется передними к нему. рюкзак срочно передаётся инсону, и ёнкюна подхватывают и прижимают к себе, рассчитывая, чтобы было не слабо, но и не сильно крепко. — и на всякий случай ничего не оставляйте в карманах.       — а как вернуться? — санхёк интересуется.       — падением. э… мне проще будет показать пример.       она приближается к платформе первая, повторяя объяснение и иллюстрируя его действиями, и через пару секунд им приходится задрать головы: она смотрит на них с такой же круглой площади, расположенной впереди, метров на пять выше.       инсон следует за ней, обнимая их сумки, и местные законы физики увлекают его вверх, вызывая восторженный вскрик.       нужно всего лишь немного подпрыгнуть, но у санхёка в руках неожиданное и хрупкое доверие, и он улыбается ёнкюну, ступая на платформу, в попытке доказать, что тому не о чем волноваться. ёнкюн отвечает ему незапятнанным спокойствием.       санхёк едва отрывается от земли, как его сразу же подхватывают гравитационные силы и поразительно мягко переправляют на второй уровень. это занимает всего ничего, он не успевает даже взглянуть вниз, но адреналин всё равно выбрасывается и сердце бешено стучит.       — всё нормально? — сопин переживает, но санхёк кивает, а ёнкюн, даже если постарается, не сумеет скрыть радость от «полёта» и восторг в глазах.       санхёк опускает его и спешит к ограждению, обрамляющему площадку, склоняется над ним, созерцая первый уровень, окружность услуг и простирающиеся за ней засеянные поля.       — то есть нужно просто упасть? — он обращается к их временному проводнику.       — да, гравитация поймает тебя. я покажу, — она подходит к такой же, как и внизу, платформе, перед которой отсутствует защитная конструкция, и бесхитростно спрыгивает вниз, словно до поверхности под ними максимум полметра.       — вау! — ёнкюн слишком впечатлён, чтобы сдержать эмоции, и санхёк чувствует то же самое.       — я хочу попробовать, — он просит, когда она возвращается, хоть и знает, что сможет в любом случае это испытать, когда они закончат.       — окей, — инсон улыбается.       ёнкюн догадывается без перевода:       — ты хочешь прыгнуть?       санхёк кивает.       — хорошо. это всё равно быстро.       убедившись, что никто не возражает, что он их задерживает, санхёк направляется к краю.       — неважно, как я упаду? — он уточняет и, когда сопин подтверждает, делает шаг назад, спиной к миру внизу. он умудряется ухватить взглядом лицо инсона, мелькнувшие на нём панику и страх, прежде чем его подхватывает, переворачивает в воздухе, резко, но аккуратно, магазинчики, зелень и асфальт растягиваются, превращаются в разноцветные полосы, и он приземляется на ноги.       шатаясь, он поднимает голову: инсон смотрит на него, сжимая ограждение, и санхёк с улыбкой машет рукой, демонстрируя, что он в порядке.       разорвав зрительный контакт, он делает глубокий вдох — тратит стог мгновений, чтобы окончательно прийти в себя — и лишь тогда ступает на платформу.       — ты в порядке? — инсон мягко поддерживает его, цепляясь за локоть, и санхёк, автоматически устраивая ладонь поверх его, разворачивается к нему, совершенно довольный.       — это невероятно, — он чуть запрокидывает голову, не отрывая глаз. он видит, как взгляд инсона скользит по его лицу, чувствует, что сам придвигается ближе, но, помня, где они находятся, в последний момент отступает.       — это выглядело опасно, — ёнкюн бормочет, словно ни к кому не обращаясь, и санхёк улыбается. он опускается перед ним на корточки и пишет «всё хорошо. думаю, тебе тоже понравится», читая после в его глазах улыбку.       благодаря всеобщей помощи за последующие несколько дней они посещают не меньше десяти домов. ступают по клавишам фортепиано, покрытым неповторяющимися пейзажами: разноцветными домиками, похожим на замок университетом, магазинами, парком, заводами, пастельно-голубым зданием школы, рыбацкой пристанью, кафе, горными тропами, яркими вывесками клуба — и открывающим к изображённому проход, стоит на них нажать; складывают слова из камней в форме латинских букв, которые накрывает практически застывшее оранжевое море, и санхёк вручает инсону не до конца источенную «L», напоминающую, если слегка перевернуть, сердце; переходят из одного вагона поезда в другой, пока тот пересекает нежно-зеленые поля, усыпанные недостижимыми цветами: он никогда не останавливается; переносятся в мир, нарисованный маслом, и, как здешние люди и их постройки, выглядят в нём неестественно и странно, а после оказываются в абсолютно обычном селе с огородами, бельём, развевающимся на верёвках, керамическими чанами, заготовками дров; замечают золотистые контуры лиры, лебедя, человека в короне с плащом и скипетром, дракона, медвежонка и других созвездий на тёмном потолке, таком низком, что инсон, встав на цыпочки, практически достаёт до подвесной люстры, заменяющей солнце своим тёплым светом; поднимаются на неработающий маяк, на верхушке которого печалится дверь, и, в прощании опустив глаза, наблюдают ветхую деревушку, покрытые трещинами-паутинками крыши, осыпавшиеся стены, оголённые, потемневшие кирпичи — пустые, замершие улицы, которые потихоньку захватываются разрушением и зеленью: большинство жителей покинули этот дом; осторожно спускаются по стремянке, что санхёк на всякий случай придерживает для инсона и ёнкюна, слезши первым, и что ведёт вниз от двойного билборда с однотонными тёмными полотнами, между которыми на платформе сияет очерченная неоновым шнуром дверь, и с любопытством рассматривают, как под огоньками меняется цвет глаз каждого, пока не остаётся розовым у санхёка, тёмно-лазурным у инсона и жёлто-зелёным у ёнкюна; изучают неизвестные им буквы на дорожных указателях посреди бесконечных сосен, подпирающих небо и заполняющих весь мир, сквозь которые их, к счастью, проводят к небольшому поселению, превратившему стволы в подпорки для домов, а кроны — в сады; заранее надевают специальные беруши, но санхёк всё равно вытаскивает один, и на него тут же обрушиваются голоса, незнакомые, не связанные друг с другом, сливающиеся в один невыносимый шум, в котором он лишь изредка среди непостижимых речей выхватывает понятные слова. спустя несколько мгновений он вновь отгораживается от них, а после объясняет ощущения инсону. тот всегда достаёт свой блокнот, когда они устраивают перерывы, и записывает, что разведал о доме, и санхёк делится с ним всеми своими наблюдениями, дополняя.       он убеждается, что ёнкюн был прав и хорошо, если работающие в домах идеи действительно хотя бы не приносят вред. с инсоном и ёнкюном они успевают отбежать на безопасное расстояние исключительно благодаря сопровождающей их девушке, когда оранжевое море резко вздымается, волны касаются облаков, за которыми опускается солнце, и передают им свой цвет. они обрушиваются на пляж потемневшими потоками, поглощают каменные фразы, утягивают за собой и выбрасывают — будут разбивать берег до самого рассвета. на следующий день ёнкюн теряет сознание, только вдохнув аромат масляных цветов, очаровавших его своей красотой, и несколько часов мучается от головной боли и тошноты. его пытаются отправить домой, но он упрямо противится, борется с болезненным состоянием, и санхёку ничего не остаётся, кроме как протянуть к нему руки, чтобы он, устроившись на них, мог хотя бы отдохнуть и, если получится, заснуть. закат дня проходит спокойно, пока инсон не решает из любопытства остановиться и задрать голову вместо того, чтобы поспешить со всеми под крышу, стоит с тёмно-золотых небес политься дождю. он едва не лишается зрения, но отделывается глубокими царапинами на щеке, чуть ниже глаза, и переносице, когда об его лицо ударяются небольшие прозрачные кристаллы каплевидной формы, режущие до крови. санхёк немедля достаёт бутылку с водой и антисептик, обрабатывает повреждения. инсон шипит, а затем гордо раскрывает исполосованную руку, в которой оказывается зажата лужица капель. по его просьбе санхёк забирает одну и, когда инсон заканчивает демонстрировать остальные кристаллики ёнкюну, достаёт новый ватный диск.       этот момент не выходит у него из головы целый вечер и весь следующий день, и, когда ёнкюн скрывается за белым фрезерованным деревом, он принимает окончательное решение. поднимает на инсона серьёзный взгляд:       — я хочу запутаться с тобой.       всё в инсоне замирает — мысли, процессы, движения — будто не веря в происходящее, предполагая отказ от этих слов, прежде чем он лихорадочно выясняет время на телефоне.       — полчаса до комендантского часа. мы успеем, — он смотрит на санхёка, уточняюще, ожидающе, решительно, и тот тянет его через дверь.       они бегут до магазина, где санхёк видел специализированные наборы, и ещё стремительнее обратно, жаждущие и нетерпеливые. у них остаётся пятнадцать минут, и санхёк скидывает рюкзак и садится прямо у выхода, снимает куртку и толстовку, пока инсон вскрывает упаковку и вслух читает инструкцию.       — что бы ты хотел? и где? — он достаёт тюбики для обработки и одну из двух одноразовых бритв.       санхёк указывает на кожу под ключицей.       — что захочешь.       инсон надевает перчатки, очищает выбранный участок, обезжиривает и дезинфицирует. он берёт инструмент, напоминающий обычный чёрный маркер, и, секунду обдумывая, касается им тела. санхёк не чувствует боли, когда наконечник легко скользит по груди, оставаясь влажными следами, которые через мгновение впитываются. он не знает, во что складываются эти линии, ему не видно, и он не пытается угадать, но заканчивает инсон быстро. протирает кожу специальным раствором и наносит мазь, передаёт санхёку обрабатывающие средства и маркер и начинает раздеваться.       — на плече, — он разворачивается спиной. — как объятия.       санхёк хихикает.       у него уже готов референс (фотография на телефоне, которую он сделал просто на всякий случай, не рассчитывая, что она действительно понадобится) и были две попытки нарисовать задуманное — тоже на всякий случай.       ему, неудивительно, требуется больше времени, чем инсону. он собирался быть уверенным и смелым, но это намерение стирается первой же проведённой линией. он не может действовать опрометчиво — вкладывает все усилия в каждый сделанный штрих.       — пять минут, — инсон сообщает, и санхёк закусывает губу, стараясь не растерять сосредоточенность. ещё немного. он кидает маркер на упаковку, промахивается, аккуратными движениями обрабатывает плечо.       — готово.       — попробуй.       инсон застывает с предвкушающей улыбкой.       без двух минут восемь.       если не сейчас, они не смогут проверить до завтра — запутанность работает только в их доме — и санхёк, стащив перчатку, больно кусает ладонь под большим пальцем. инсон тут же радостно загорается. кивает.       он вскакивает, и санхёк следует за ним. сгребает свою одежду, рюкзак, нагоняет укатившийся инструмент, пока инсон подбирает тюбики и мусор. они вываливаются на улицы меньше чем с тридцатью секундами в запасе.       санхёк прислоняется спиной к стене. он наконец получает шанс рассмотреть изображение: опускает голову и видит два чуть сплющенных шара, между которыми практически не осталось расстояния. их поверхности неровны, линиями светлее растекаются по коже и тянутся друг другу, и он догадывается: обмен.       двойная звезда.       — тебе нравится?..       санхёк поворачивает голову к не сводящему с него глаз инсону.       не может сдержать переполненную эмоциями улыбку.       — да.       он фотографирует инсоново плечо, и тот заливисто смеётся, взглянув на экран.       — вапореохёк! — на его лице читается совершенное счастье, обнажённое, безмерное, застилающее всё остальное, когда он выворачивает плечо вперёд, чтобы убедиться в рисунке.       холод наконец-то пробирается к ним и заставляет осознать себя, и инсон, отражая санхёка, надевает толстовку и куртку, поправляет сумку. он ждёт, пока тот закончит, и, когда санхёк подходит к нему, горит, протягивает ладонь, ускоряет эволюцию:       — я… я рад, что ты это предложил. хотя бы где-то ты никогда не будешь испытывать боль в одиночестве.