Клише, еще клише!

Все крутили головами и удивленно смотрели. Ваня даже сказал бы – пялились. Собственно, была причина. Вручение аттестатов и выпускной, куда Ваня даже не пришел – явился при полном параде. В костюме, галстуке, все дела. Никто из одноклассников и учителей такого за все одиннадцать лет учебы не мог вспомнить. Нет, может, в началке Ваня и ходил по форме: пиджачок, брючки, рубашечка светлая. Но это было давно и неправда, все забыть успели. А сейчас Ваня то и дело слышал за спиной шепотки удивления и восхищения, девушки провожали заинтересованными взглядами, а он чувствовал себя не в своей тарелке. Но было приятно. Он еще и бриться за пару недель до выпускного перестал, а сегодня утром даже к барберу ходил. Там ему всю эту красоту и навели. Даже родители смотрели удивленно, будто не верили, что это их собственный сын. Красавец, почти отличник, почти студент одного из лучших вузов города. Ваня был сегодня звездой и почти радовался этому, если бы не одно но. У него на вечер был четкий план. И именно ради него, ради этого плана он так вырядился и угрохал столько бабла на барбершоп. Аттестаты вручали по среднему баллу. Ване – одному из первых. Потом он еще покрутился, как голливудская звезда, перед объективами и телефонами, сверкая улыбкой, и даже послал куда-то в зал воздушный поцелуй. Народ зашептался: ни хрена себе Евстигнеев дает. Через полтора часа все погрузились в автобусы и поехали на базу отдыха. Рядом огромное озеро, сосны и полная свобода. Хотя и ограниченная, к сожалению. Для Вани, как и для многих его однокашников, стало неприятным открытие, что половина учителей едут с ними. Куча соглядатаев росла: родители, потом еще учителя. Даже не классуха, а куча левых, которые, что называется, «упали на хвост». План грозил провалиться, и это Ваню пугало. Он ведь решился, а тут такая подстава! Но реальность оказалась лучше страшных ожиданий. Учителя уселись отдельно и почти не вмешивались. Родители тоже гуляли на совей волне. Алкахи было много, никто никого не останавливал, и Ваня методично накидывался: иначе ничего не получится. Он зассыт просто в самый ответственный момент. Бесячее солнце не садилось, и Ваня все никак не мог улучить момент, чтобы свалить. Наконец, ведущий чем-то отвлек и выпускников, и родителей, и учителей. Ваня прихватил со стола новую, еще не открытую бутылку водки, сунул ее в карман и тихонько вышел. Бутылка, конечно, целиком не поместилась и предательски торчала наружу почти вся. Ваня судорожно прикрывал ее рукой и надеялся, что его никто не спалил. Или хотя бы его хватятся поздно, и он все успеет. Ваня еще по приезде увидел недалеко от базы старый бетонный волнорез с торчащей арматурой, а за ним гору гранитных валунов. Она отделяла один пляж, принадлежащий базе отдыха, от другого, ничейного. Что ж, не фонтан, но выбирать не приходилось. Он осторожно пробрался по волнорезу и валунам на другую сторону, воровато оглядываясь: за ним никто не шел. На другой стороне было пусто, только звуки выпускного долетали, но Ване было уже плевать. Он скинул пиджак, разулся, снял носки. Аккуратно все сложил возле камней, сам сел рядом, расстегнул рубашку наполовину. Вдруг стало страшно. Неужели он все-таки решится? Конечно! Иначе, зачем он здесь? Иначе, зачем вся эта херня вообще была? Открыл бутылку. Идиотская марка какая-то, с дозатором. Наверное, чтобы не перелить. Но ему-то не надо, ему бы по-простому. Конечно, ничего под рукой, чтобы убрать этот дозатор, не было. Пришлось выкручиваться. Через пару глотков Ваня приспособился. Водка была противной, обжигала. Нечем было ни запить, ни закусить. Но теперь-то какая разница? Теперь похер. Ваню хватило на четыре больших глотка. Потом его замутило. Он прислонился к камням спиной, затылком. Закрыл глаза и попробовал просто подышать. Помогло. Потом он еще и рубашку снял. Стало гораздо легче. Или он сам себя в этом убедил? Голова закружилась. Даже с закрытыми глазами Ваня понял, что уже достаточно пьяный, чтобы сделать то, что планировал. Он открыл глаза и чуть не подпрыгнул от испуга. – Светло? Ты-то хули приперся? – от страха, что его спалили, что сейчас сюда явится толпа, даже хмель прошел, будто и не было его. – Да вот, – ухмыльнулся его неожиданный гость, – смотрю, ты свалил, я решил проверить – куда и зачем. А ты тут в гордом одиночестве бухаешь. В чем смысл? Ваня поморщился и показал ему средний палец. – Дай сюда, я тоже хочу, – Светло потянулся за бутылкой. Ваня безвольно махнул головой: пей, раз уж пришел. – Фу, блять, она же теплая! – скривился Светло. – Колись давай, че случилось? Ты же сегодня звезда вечера, девочки про тебя спрашивают там, все тебя хотят. А ты съебался и пьешь теплую водку в одиночку. Максимально тупо. – Иди на хуй, Ванечка, – отмахнулся Ваня и забрал у него бутылку. Сделал большой глоток, закашлялся, но блевать пока не тянуло. – Ща купаться пойду. Шмотки посторожи. Он поднялся и стал стаскивать брюки. Его штормило, пальцы не слушались, ремень тоже вел себя отвратительно и никак не хотел расстегиваться. – Давай помогу, – хмыкнул Светло и тоже поднялся. – Ты, Вань, пить совсем не умеешь, оказывается. А вроде на вписках всегда норм был. – Ты еще не пошел на хуй? – Ваня поднял на него мутный взгляд. Светло двоился. И обе копии одинаково насмешливо скалились. Но хотя бы со штанами справился быстрее самого Вани. Еще бы: его-то было два штуки, а Ваня – один. – Там, это, на телефоне пароль – моя днюха, – сообщил Ваня и поднялся на волнорез. Заплетаясь в собственных ногах, пошел к воде. Поднял взгляд: стало темнее, но солнце все равно не сядет сегодня. Обернулся на соседний пляж, где был выпускной: на его счастье на берегу никого не было, все по беседкам и курилкам. Он подошел к самому краю и услышал Светло. – Долбоеб, там же арматура в воде. Башку расшибешь! Оборачиваться Ваня не стал, закрыл глаза и нырнул. А дальше он обо что-то ударился, и вдруг все потемнело.

***

Ваня Светло еще в школе заподозрил неладное. Со стороны ничего подозрительного не было, кроме того, что Евстигнеев приперся весь расфуфыренный. Как будто на королевский прием или на показ мод, где сам и был главной звездой. Это было необычно для него, потому Ваня и забеспокоился. Что-то не клеилось. Чувак в вечном адике и рибоке сегодня был одет с иголочки. И стрижка новая, и борода. Блять, как с картинки! Ваня жопой чуял подвох. Он и на банкете не пил вообще, все следил за Евстигнеевым. А как тот свалил, чуть не прохлопал. А все Славка со своим Мироном. Написали новый трек (можно подумать, их старый пользовался в школе большим успехом) и все убеждали Ваню примкнуть к их «творческому объединению». Пока убеждали, Ваня чуть Евстигнеева не проебал. Потом, к счастью, увидел его вдалеке. Тихонько вышел из беседки и, прячась за соснами, пошел следом. Ваня умел ходить тихо. Он и так бы не спалился, но для верности обошел стену из валунов не по берегу, а через лес. Евстигнеев сидел, прислонясь к камням. Глаза закрыты, но Ваня все равно понял, что тот почти в дрова. Ваня тихо сел рядом и стал ждать. Пока ждал – разглядывал татуху у Ваньки на животе. Необычная. Может, тоже себе сделать? Пока Евстигнеев почти спал, Ваня не беспокоился, но как только он открыл глаза, а потом стал снимать штаны, предчувствие пиздеца вернулось. Надо было его, то есть Ваньку, остановить! Хоть за ногу схватить или в глаз дать, чтобы остался. Куда он поперся-то? Неужели не видит, что там обломки бетона и арматура? Ему, пьяному, там – смерть. А потом Евстигнеев неожиданно нырнул. Ваня ждал секунду, потом еще одну. На третьей понял, что нахуй ждать, и рванул, как был, в костюме, в воду. – Хули ты тяжелый-то такой, боров, блять, – матерился он сквозь зубы, вытаскивая Ваньку на берег. У того башка была разбита, и хер знает, вообще живой он был еще или уже нет. Ваня надеялся, что он все-таки успел вовремя. Вот ведь странно: ни дискриминант, ни валентность селена ему в жизни не пригождались и, видимо, никогда не пригодятся. А уроки ОБЖ внезапно вспомнились. Наверное, не зря они в марте учились реанимировать манекен Гошу. У него и сердце останавливалось, и угарным газом Гоша дышал, и змеи его кусали, и тонул он. Вот на утопленнике-Гоше Ваня и тренировался. Хотя помнил, что тогда шел на занятия со скандалом, прогулять хотел, да завуч под лестницей его выловила и чуть не под конвоем привела на урок. Обо всем это сейчас вспоминал Ваня, пока пытался откачать Евстигнеева. – Дыши, блять, суицидник херов. Вань, только дыши, – он нес какую-то околесицу, но сейчас было насрать. Главное, мудака этого откачать, который искупаться решил. Ванька вдруг захрипел, закашлялся, судорожно задергался. Ваня взмолился в душе, чтобы это не была предсмертная агония, но тут Евстигнеев открыл глаза. Тяжелым взглядом посмотрел на Ваню, потом махнул рукой в сторону. – Отвали, а, и так хуево. Пока Ваньку выворачивало, Ваня стаскивал с себя мокрые шмотки, все вплоть до трусов. Телефон утопил из-за придурка этого. Месяц назад купил, теперь пизда аппарату. Уебать бы его, Ваню этого, да нельзя – сам же откачал только что. Ванька глотнул водки, прополоскал рот, выплюнул. Отполз к камням подальше от воды. – На хуй ты меня вытащил? Кто просил? – севшим голосом прохрипел он. – А на хуй ты тонул? – усмехнулся Ваня, садясь рядом. – У меня из-за тебя шмотки мокрые, телефон накрылся. Че думаешь? Возместишь? Евстигнеев повернулся к нему. – Не надо было меня вытаскивать. Я же все спланировал. Ваня вытаращился на него в ужасе. – В смысле «спланировал»? Ты не просто по пьянке полез туда? Ты все решил заранее? Ты идиот, Вань? – Я сюда еще в апреле ездил, все проверил. Если бы не ты, все бы удалось. На хуй ты пришел, Ванечка? – тоскливо спросил Ваня. – Нет, скажи все-таки, нафига? Что такого у тебя произошло, что надо тонуть да еще и на выпускном? Еще и разделся заранее. Или так кайфово было бы, если бы сюда менты нагрянул и твой разбухший труп таскали? Ебанулся? – Ну, несчастная любовь. Доволен? – психанул Ваня. – Не… Несчастная? Ты серьезно? Несчастная любовь? – Светло смотрел на него в изумлении и не мог поверить. – А что, нельзя? Ты, что ли, решаешь, какая причина важная, а какая – хер собачий? – огрызнулся Ваня. Светло замотал головой. – При чем тут… Слушай, там же все девчонки тебя хотят. Может, ты ошибся насчет несчастной любви? Не так понял девушку? – А может, ты заткнешься? Спасатель, блять. Чип, Дейл и Ваня Светло спешат на помощь. Не надо было меня доставать оттуда! Подох бы и ладно! – заорал на него Ваня. – А может, у меня тоже несчастная любовь, а? Вот я и решил тебя вытащить, – зло ухмыльнулся Светло. Ваня удивленно поднял брови. – А я тут при чем? – Ты! Ты, блять, моя несчастная любовь. Отъебись! – теперь закричал уже Светло и порадовался мысленно, что там, за горой камней грохочет музыка, а значит – сюда никто не явится. На их тупые разборки. Теперь он вскрыл карты, прятать уже нечего. Все равно больше не увидятся. Ну ебанет ему Ванька в глаз, да и похер. – Повтори, что ты сказал, – тихо попросил его Евстигнеев и пристально посмотрел в глаза. Кажется, он окончательно протрезвел и теперь все понимает. – Глухой? Или умственно отсталый? – Ваня занервничал, совсем не хотелось повторять. Чуял: назревает драка. – Нет, правда, повтори, Вань, – Евстигнеев даже придвинулся к нему и заглянул в глаза. – Или просто кивни, если я правильно все понял. Я тебе нравлюсь, да? Ты в меня… это… – Я в тебя это, – ядовито ответил Ваня. – Свали, а? Вместо этого Евстигнеев навалился на него и поцеловал, больно прижал к шершавым камням, а Ване даже не хотелось иного. Он только расставил ноги шире, позволяя Ваньке быть ближе. – Трусы тоже сними, – зашептал он, отодвигаясь в сторону: камни неприятно царапали спину. Евстигнеев стоял перед ним на коленях, торопливо раздевался окончательно, но руки у него тряслись (теперь уже не от бухла), и тогда Ваня помог стянуть трусы хотя бы до колен. – Вань, я же не думал вообще, что нравлюсь тебе, – Ванька положил ему руки на плечи, заговорил торопливо, как будто у них времени почти не осталось. – Вокруг тебя столько девушек всегда. Все «Ванечка, Ванечка», чуть не кипятком ссут от одного твоего вида. У меня же шансов не было никогда. Я только такой выход видел. – Это потому что ты придурок. Вань. Поменьше бы свои черные балахоны и маски носил, побольше бы с людьми общался, может, и понял бы чего. Выход всегда есть. А шансы у тебя просто ого-го какие! Если бы ты, сука, потонул, я бы вскрылся сразу же, отвечаю. Вот и была бы у нас несчастная любовь на двоих. – А сейчас счастливая? Светло кивнул. – И взаимная, и счастливая. И предлагаю перейти к десерту, а? Ложись на спинку, Вань. Нас еще долго не хватятся, а если друг потеряют: мы же есть друг у друга.