Вернуть все.

Ключ застрял. Руки дрожали, пока я пыталась его повернуть. К этому времени солнце уже зашло, а веранда освещалась очень слабо. — Ну давай же, — бормотала я, снова пробуя провернуть ключ. Пальцы превратились в ледышки, и замок, вероятно, промерз точно так же. Вдруг дверь в мою комнату распахнулась изнутри, из-за чего я буквально перелетела через порог и уставилась в лицо брата, который взирал на меня, низко сдвинув брови над переносицей. — Какого черта ты тут делаешь? — Вернулась домой, чтобы зайти к себе в комнату, переодеться в пижаму и лечь спать. Брат ошарашенно моргнул. Затем складочки у него на лбу стали еще глубже. — Во-первых, у нас есть главный вход, которым ты можешь пользоваться. Во-вторых, сейчас только шесть часов. Почему ты уже собралась в кровать? Мне понадобилось три попытки, чтобы вытащить ключ из замочной скважины. Справившись с этим, я наклонилась, чтобы развязать двойные узлы на шнурках. — Во-первых, я подумала, что будет лучше, если я буду как можно меньше показываться в остальной части дома. И во-вторых, у меня джетлаг [Джетлаг — синдром смены часовых поясов, связанный со сбоем суточных ритмов организма]. Брат подошел ближе, мне были слышны его шаги. Около меня он остановился. — Ас? — раздался голос брата. Повернув голову набок, я уперлась взглядом прямо в его ноги. Подняла глаза выше. Он стоял перед кроватью со скрещенными на груди руками и серьезно смотрел на меня. — Я поговорил с Иккингом, — произнес он. Неожиданно я напряглась всем телом, потому что испугалась его следующих слов. Что, если он убедил Коллина и остальных выкинуть меня из этого дома? Что, если… — Я сказал ему, что это он вылетит отсюда, если будет и дальше так по-детски себя вести. Я рывком села: — Ты… что? — Я сделал ему предупреждение, чтобы он не вел себя с тобой как засранец. Застонав, я потерла лицо обеими руками. — Честно говоря, я думал, что ты обрадуешься. Я опустила руки и сердито взглянула на него: — А с чего бы мне радоваться? Так ты сделал только хуже. Премного благодарна ни за что. У него открылся и снова закрылся рот. Коллин отвернулся от меня и отступил на пару шагов, но тут же повернулся обратно и опять подошел. — Я пригласил тебя сюда без каких-либо вопросов. Я сделал выговор лучшему другу, хотя после его несчастного случая обстановка в доме и так накалена до предела… И это единственное, что ты можешь ответить? — Голос у него дрожал, настолько он был взбешен. — Знаешь что, Ас ? Разбирайся со всем этим дерьмом сама. Не проронив больше ни слова, брат развернулся на пятках и вышел из комнаты. Когда дверь за ним захлопнулась, я вздрогнула. Я молча сидела на кровати, пока его последняя фраза продолжала звучать в голове. Я овца. Настоящая тупая неблагодарная овца. То, что Коллин в принципе за меня заступился, было чудом. Раньше он никогда так не делал. Мне вспомнились времена, когда он с Иккингом и другими друзьями играл у нас дома в баскетбол. Как мне хотелось посмотреть, а он просто запустил мне мячом в голову, чтобы потом от души поржать над этим со своими приятелями. Эта ситуация, можно сказать, отражала все наше детство и юность. Только в год, когда нам обоим стало ясно, что скоро мы перестанем видеть друг друга каждый день и, скорее всего, будем жить в разных штатах, мы сблизились. Наши отношения изменились и стали намного теплее. Мы начали много разговаривать и делиться друг с другом своими страхами. Брат дал понять, что доверяет мне больше, чем любому другому человеку в этом мире. А сейчас… сейчас я обидела его и одним предложением растоптала всю его помощь. Тяжело поднявшись, я сняла кофту и повесила ее на спинку стула. Потом в нерешительности замерла посреди комнаты. Последние дни меня совершенно вымотали. Лос-Анджелес отнял все, о чем я мечтала на протяжении нескольких лет, и я решила, что этого достаточно. Не хочу, чтобы помимо Иккинга на меня злился и брат. Я сделала глубокий вдох и задумалась. Затем направилась к чемодану и нагнулась, чтобы поискать ноутбук. Тот нашелся между двумя платьями и парой джинсов. Он уже был завернут в два слоя пупырчатой пленки. В конце концов я подхватила еще и планшет, собралась с духом и вышла из комнаты. Из гостиной доносилась тихая музыка. Когда я, поколебавшись, все-таки переступила порог, то увидела сидящего на диване Иккинга. Правую ногу он разместил на журнальном столике, а на колени положил ноутбук, стук клавиш которого отчетливо раздавался в комнате. Я кашлянула, и он вскинул на меня глаза. Удивительно, насколько каменным казалось его лицо. Мы с Иккингом знакомы почти всю жизнь, и никогда — действительно никогда — он не выглядел вот таким. Иккинг , которого я знала, буквально искрился жизнью. Даже когда он уставал после многочасовых тренировок, в нем бушевал заряд энергии, которого хватало на то, чтобы танцевать со мной в саду родителей, поднимать вверх и, громко смеясь, кружить. Судя по всему, от того Иккинга не осталось и следа. И мне придется с этим смириться. — Прости, — едва слышно пробормотала я и отвела взгляд. — Я не буду долго тебе надоедать. Просто поищу какую-нибудь коробку. Не дожидаясь его реакции, я прошла на кухню, положила ноутбук на столешницу и наклонилась, чтобы открыть шкафчик слева от духовки. Когда там обнаружились лишь кастрюли и несколько сковородок, я закрыла дверцу и полезла в следующий. Там мне тоже не повезло: вместо коробки я отыскала только подарочные пакеты, пластиковые банки и много, очень много бутылок с алкоголем. Я тихо вздохнула и поднялась, чтобы изучить содержимое встроенных шкафов рядом с мойкой. Неожиданно стук клавиатуры затих. Тогда я обернулась к Иккингу и увидела, что он потянулся за костылями. Затаив дыхание я следила, как он медленно встал. Очевидно, ему невыносимо даже пару минут дышать со мной одним воздухом и не терпелось быстрее оказаться подальше. Я уже была готова проводить его едким комментарием, но вдруг заметила, что он двигается не к двери, ведущей из гостиной, а наоборот — в мою сторону. Не двигаясь, я наблюдала за ним, пока он обходил кухонную стойку и наконец остановился передо мной. Он ничего не говорил. Его взгляд медленно бродил по моему лицу, глазам, щекам, носу, рту, и казалось, будто он ко мне прикасается. Я сглотнула сухой ком в горле. — Ты выглядишь по-другому, — ни с того ни с сего произнес он. Я так же неприкрыто рассматривала его. Волосы стали короче, чем раньше, щеки словно чуть-чуть впали, и я не знала, что думать об отросшей щетине. Все это придавало ему какой-то угловатости и неприступности. Насколько сильно можно измениться за такое короткое время? Он казался мне абсолютно другим человеком, и я спрашивала себя, возникло ли у него такое же ощущение относительно меня. Я знала, что стала выглядеть иначе. Агентство, с которым я заключила контракт, полностью преобразило меня сразу после переезда в Лос-Анджелес. Волосы теперь доставали мне до плеч, я ходила к звездному стилисту и осветляла пряди. Для множества кастингов у меня появился новый гардероб. В общем, из меня делали бренд, который должен был смотреться современно и молодежно и соответствовать начинающей актрисе. Кроме того, я подправила нос. После того как в подростковом возрасте мне его сломали (спасибо, за это брат), осталась маленькая горбинка, которая всегда мешала. Отвернувшись, я откашлялась. — Мне надо его упаковать, — охрипшим голосом я сменила тему и указала на ноутбук. Иккинг раскрыл рот, как будто хотел что-то сказать, однако потом снова его закрыл. На пару секунд его взгляд задержался на компьютере, а затем он прислонил один костыль к столешнице и махнул на два шкафчика над мойкой. — Посмотри там. Я развернулась и вытянулась, чтобы достать до одной из дверок. — Сколько алкоголя вы тут вообще держите? — спросила я, когда рядом с тарелками и стаканами обнаружила лишь две громадные бутылки водки. Он проигнорировал вопрос. Я услышала, как он сделал шаг ко мне. Потом он потянулся мимо меня к правому шкафчику, задев рукой мои плечо и волосы. Внезапно я застыла на месте, зажатая между ним и раковиной. Мы стояли невероятно близко друг к другу, и секунды текли словно в замедленной съемке. Грудь Иккинга коснулась моей спины. Во мне вспыхнули одновременно жар и боль. Я изо всех сил сражалась с ними, но все без толку. Волоски на руках встали дыбом, и я воспринимала все больше деталей. Его запах, который остался таким же, как и прежде. Его предплечье, которое выглядело сильнее и на котором проступали вены. Мы оба тяжело дышали. Воздух между нами буквально гудел. Никто из нас не пошевелился, когда грудь Иккинга вновь дотронулась до моей спины. Хотя внутренне мы были как никогда далеки друг от друга, наши тела в этот момент, похоже, взаимодействовали в полной гармонии. Его тепло до сих пор казалось мне роднее всего на свете. И я хотела большего. Словно не подчиняясь самой себе, я слегка отклонилась назад, чтобы усилить контакт. На несколько бесконечных мгновений мы замерли в таком положении. По коже бегали мурашки, а в голову закралось желание, чтобы Иккинг что-нибудь сделал. Хоть что-нибудь. Как будто прочитав мои мысли, он опустил голову. Его борода царапнула мое ухо, и в венах забурлила кровь. Я не могла больше ясно мыслить. — Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась. — Его бархатный голос резко контрастировал со словами. Когда до меня дошло, что он сказал, жар, который я ощущала совсем недавно, сменился ледяным холодом. Организм словно включил автопилот. Я медленно повернулась к нему. Несмотря на тепло, которое он только что излучал, лицо и тело Иккинга напряглись, как натянутая струна. Глаза яростно сверкали. У меня в сознании всплыли образы из прошлого, которые показывали нас с ним вместе в точно таких же позах. Разве что выражение в его глазах тогда было не мрачным, а страстным. И в тот раз он сократил расстояние между нами и прижал меня к себе. Однако, глядя на него теперь, я осознавала, что такого больше никогда не повторится. Я сглотнула: — Вчера ты довольно ясно дал это понять. — Видимо, недостаточно ясно. Усилием воли я подавила бушующие в душе чувства. На краткий миг мне захотелось, чтобы мы никогда не расставались. Детская глупая мысль. Нельзя повернуть время вспять. Вместо этого мне нужно срочно стереть картинки прошлого из своей памяти. Нам придется свыкнуться с ситуацией, потому что ничего не изменится. — Что я, по-твоему, должна сделать, Иккинг ? — Я старалась говорить спокойным тоном, но сама слышала, как отчаянно это прозвучало. — Мне уже давно плевать, что ты делаешь. — Он дотянулся над моей головой до шкафчика, вытащил коробку и сунул мне в руки. Потом взял костыль, который ранее прислонил к столешнице, и отвернулся. — Как по мне, ты могла бы навечно остаться в Лос-Анджелесе, — заявил он, стоя спиной ко мне. После этого он снова похромал к дивану, где схватил свой контроллер с такой яростью, как будто только что едва не влепил мне грандиозную пощечину, а я тем временем стояла на кухне и приходила в себя.