Игра в детектива

      Фукудзава шёл по улице, засунув руки в широкие рукава кимоно. Он задумчиво смотрел вперёд, сосредоточившись, однако, не на своём пути, а на своих мыслях.       А мыслей было много. В основном они вертелись вокруг Рампо — вокруг этого Великого детектива, как он себя сам называл, а на деле простого ребёнка-сироты. Мальчик жил с ним уже почти три месяца с момента конца того расследования, на котором они впервые встретились. По окончании Юкичи просто не смог оставить Эдогаву, который до боли напомнил ему его самого и его друга. Такой же отчаянный и потерянный ребёнок, ищущий взрослого, который убережёт и защитит от этого жестокого мира. Фукудзава и его друг нашли такого волею судьбы. Похоже, теперь пришла пора расплатиться с фортуной, пригрев другого ребёнка.       Несмотря на некоторое сходство, Юкичи никогда не считал Рампо похожим на себя. Он сам был послушным и спокойным ребёнком, всегда слушался своего наставника, Нацумэ-сенсея, выполнял всё, что тот говорил, и в целом старался не доставлять никому проблем. Нельзя сказать, чтобы он вообще никогда их не доставлял, потому что это попросту невозможно, но Фукудзава старался быть послушным и пытался расстраивать учителя как можно меньше.       Эдогава насчёт этого не переживал совсем. Он говорил, что думал, делал, что хотел, и можно было сорвать себе голос, крича на него, но это всё равно не заставило бы его сделать что-то, если ему это не нравится. Фукудзава на мальчика не кричал никогда — считал, что криками ребёнка не воспитаешь — но почему-то был в этом уверен. Рампо не старался быть послушным и часто не делал того, что ему было сказано. Хотя при определённых угрозах он мог вести себя нормально — Юкичи подозревал, что это после той пощёчины, однако никогда не спрашивал об этом у Эдогавы — в основном Рампо вёл себя как капризный пятилетний ребёнок. И Фукудзава позволял ему это.       Возможно, потому что понимал: с кем, как не с ним, Рампо может быть таким?       А может быть, потому что сам никогда не позволял себе побыть ребёнком. И не хотел Эдогаве подобной участи.       Юкичи глубоко вздохнул, выбрасывая такие мысли из головы. Он был не слишком силён в психологии детей, да и вообще в вопросах воспитания. Поэтому часто ему нужна была консультация, за которой он обращался в довольно странное место.       Сейчас ему тоже требовался совет. Притом срочно. Вчера Фукудзава взял у Рампо дневник и обнаружил, что у него стоит несколько низких баллов по математике и английскому. На все вопросы Эдогава просто пожал плечами и ответил: «Я их не понимаю». Видно было, что ему тяжело признавать это, поэтому Фукудзава оставил его, решив дать и ему, и себе время. Но с этим надо было что-то делать, Юкичи прекрасно понимал. Потому теперь и направлялся на встречу с одним человеком.       Подпольная клиника — не самое приятное место для встреч, но, как ни странно, одно из самых безопасных. Фукудзава довольно быстро прошёл небольшую территорию перед входом и, толкнув дверь, оказался в холле. Подойдя к стойке регистрации, он прокашлялся. Молоденькая девушка со сладкой улыбкой и глазами убийцы посмотрела на него. — Здравствуйте. Подскажите, доктор Мори сегодня работает? — Здравствуйте. Зачем вы интересуетесь? — девушка продолжала улыбаться так, словно предвкушала кровавый десерт. — Мне надо с ним поговорить. Я его… друг.       Это слово, давшееся Фукудзаве с таким трудом, не вызвало никакой реакции у девушки. Она продолжала улыбаться такой же жуткой улыбкой, в мыслях уже явно расчленяя его. Не то чтобы Юкичи это хоть как-то напугало, но ситуация становилась напряжённой. Если она его не пропустит, придётся стучать Мори в окно. — Доктор Мори у себя в кабинете. Постучитесь, прежде чем входить, — девушка ни на минуту не изменила своего выражения лица.       Фукудзава кивнул и направился в сторону кабинета Мори Огая, своего давнего друга, с которым он вместе вырос. Их обоих воспитывал Нацумэ-сенсей, и, несмотря на то, что Юкичи бóльшую часть своего детства провёл в школе для самураев, а Мори меж тем учился в обычной, они всё равно были довольно близки, если так можно было сказать в их ситуации. Фукудзава никогда не давал себе подумать об этом.       Кабинет находился достаточно близко, хотя прежде ему всё же пришлось миновать коридор, полный бандитов с незначительными ранами. Юкичи уж было подумал, что они все к Огаю, однако потом понял, что они сидят в очереди к другим докторам. Возле кабинета Мори никого не оказалось, и Фукудзава, собравшись с мыслями, постучался, как и велела та жуткая медсестра. — Подождите немного! — услышал он родной голос Мори.       Потом что-то подозрительно зашуршало. Юкичи нахмурился и чуть наклонился, чтобы лучше улавливать звуки. Тонкий слух самурая позволил ему услышать, как Огай убирает бумаги и тихо зовёт: — Выходи, Осаму. Твоё наказание окончено.       Сразу же раздался быстрый топот маленьких ножек, а потом звуки отодвигаемого стула и шуршащей одежды, будто кто-то забрался на колени к кому-то, сидящему за рабочим столом. Фукудзава не успел осознать, что это значит, когда услышал наконец: — Войдите!       Открыв дверь, Юкичи увидел следующую картину. Мори, в своей обычной одежде и в халате, накинутом на плечи, сидел на стуле за столом. На его коленях устроился малыш Осаму Дазай, одетый в брючки, белую рубашку и чистые кроссовки на липучках. Мальчик крепко обнимал своего опекуна за шею и прятал лицо у него в плече, а Огай гладил ребёнка по спине и что-то мягко шептал ему на ушко. — Здравствуйте. Я не помешал? — осведомился Фукудзава, чувствуя себя несколько неловко из-за того, что ворвался в комнату вот так, когда тут такая сцена. — Здравствуйте, Фукудзава-донно, — улыбнулся Мори. — Всё в порядке, мы уже почти закончили. Верно, Дазай-кун? Поздоровайся с Фукудзавой-саном.       Осаму мельком взглянул через плечо, однако его карие глаза — заплаканные, как успел заметить Юкичи, — остались равнодушными. Он молча отвернулся обратно и снова спрятался в плече наставника. Огай только тяжело вздохнул, но ничего не сказал. — Не хочешь пойти погулять? — он нежным жестом заправил прядь каштановых кудряшек за ушко мальчика. — Мы с Фукудзавой-саном немного поболтаем.       Однако Дазай решительно помотал головой. Уходить от наставника ему явно не хотелось. Юкичи нахмурился: ему, в свою очередь, не хотелось, чтобы кто-то подслушивал их с Мори будущий разговор. Огай заметил его выражение лица и сделал знак: мол, подожди минутку. — Может, хочешь с Элис-тян в коридоре поиграть? Только будь осторожнее. И не мучайте сильно больных, ладно? — он улыбнулся.       Осаму ненадолго задумался, но потом всё же кивнул — к радости обоих взрослых. Юкичи заметил, как Мори прикрыл на секунду глаза, вызывая Элис. Девочка, однако, не появилась. Фукудзава обеспокоенно нахмурился, поняв, что Огай не может призвать свою способность. — Бу!       Юкичи резко обернулся и столкнулся со стеклянным взглядом весёлых глаз Элис. Девочка была в своём неизменном красном платье, полосатых чулках и красивых багровых туфельках, однако теперь на её голове появился алый бант. — Нравится? — спросила она с плотоядной улыбкой, указывая на украшение. — Я сорвала его с одной бандитки, которую недавно убила.       Скорее всего, это было не так и Мори просто купил своей любимице этот прелестный бантик, однако от этого было не легче. — Малолетняя преступница, — проворчал Юкичи, начиная прекрасно понимать сенсея, постоянно пьющего валерьянку. С детьми вообще только так и можно выжить.       Он тут же заметил пронзительный взгляд карих глаз, а потом Осаму, соскочив с колен Мори, подбежал к ним, схватил Элис за руку и вытащил в коридор, до самого последнего момента смотря на Фукудзаву так, как обычно смотрят сердитые и недовольные котята. Юкичи проводил детей глазами и повернулся к Огаю. — Я сделал что-то не так? — Ну, Дазай-кун был не слишком доволен тем, как ты назвал Элис-тян, — усмехнулся Мори, закидывая ногу на ногу и складывая руки на коленях в замок. — Так о чём ты хотел поговорить? — Может, я просто хотел поинтересоваться, как у тебя дела? — Вряд ли. Ты не приходишь без причины.       И хотя это было сказано беспечным тоном, Юкичи всё равно ощутил укол вины. С появлением Рампо он действительно не слишком часто заглядывал к Мори. Дела по созданию организации, воспитание ребёнка — всё это отнимало довольно много сил и времени. Фукудзава слишком уставал и уже просто не мог приходить в больницу и проводить время с Огаем. Хотя он осознавал, что Мори ждал этого. Приходилось признаваться самому себе: из него всё-таки ужасный партнёр.       Вздохнув, Юкичи подошёл и, наклонившись, поцеловал Мори в лоб. Огай победно усмехнулся, сверкнув кроваво-красными глазами. — Я смог выпросить поцелуй! — Ты ведёшь себя как ребёнок, — проворчал Фукудзава. — А ты — как старый дед, но я же не жалуюсь.       Юкичи только фыркнул. Он уже давно научился не обижаться на то, что Мори шутил над его возрастом. Огай меж тем ответил ему кратким поцелуем в щёку и кивнул на стул для посетителей. Фукудзава покорно сел — всё-таки в кабинете врача не стоит устанавливать собственные правила. — Что произошло? — деловито спросил Мори так, словно Юкичи был пациентом у него на приёме. — Много всего. В частности похоже, что разрешение скоро будет у меня. Нацумэ-сенсей действует быстро. — У него полно знакомых в нужных департаментах, которые перед ним по струнке смирно ходят и в рот ему заглядывают, — фыркнул Огай. — Я даже не сомневался, что разрешение вам дадут. — Спасибо, что верил в нас. — Не обольщайся: не в вас, а в деньги и репутацию, — рассмеялся Мори.       Фукудзава только фыркнул. Огай был не из тех, кто прямо скажет о своих чувствах, о волнениях и переживаниях за любимых. Переведёт в шутку, сморозит какую-нибудь глупость, чтобы отвлечь внимание собеседника, — это был его стиль любви. Может быть, в этом была часть вины Нацумэ-сенсея: наставник вообще не позволял себе лишних эмоций, и Огай стал таким же.       Возможно, и сам Юкичи был таким же. Ему сложно было говорить о своей любви Мори, сложно было даже проявлять её. Вероятно, и с Рампо это работало: он предпочитал скорее сделать что-нибудь для мальчика, чем обнять или сказать простое «Я горжусь тобой». Однажды Эдогава сам обнял его: просто пришёл вечером, сел рядом с ним на футон и крепко обнял. Фукудзава застыл, не зная, как реагировать. Обнять в ответ? Не слишком ли мягко для мужчины? Пока он мучительно размышлял, Рампо легко оторвался от него, посмеялся и сказал, что пришёл пожелать спокойной ночи. А потом быстро поднялся и ушёл к себе в комнату.       Больше он так не приходил.       Юкичи мотнул головой и вдруг понял, что Мори уже очень давно пристально смотрит на него. Он вопросительно вскинул брови: мол, что такое? Огай лишь хмыкнул. — Тебя волнует что-то ещё. Что?       Рассказать или не стоит? В конце концов, он пришёл сюда только ради этого. Однако Фукудзава не был уверен, что ожидает услышать от Мори. И всё равно решил нырнуть в омут с головой. — Рампо. Меня беспокоит Рампо, — как на духу выпалил он.       Мори сделал заинтересованный взгляд. На миг его глаза подёрнулись странной пеленой, однако она тут же ушла. Юкичи знал, что Огай только что связался с Элис и, видимо, получил ответ, что всё в порядке. Значит, можно было продолжать разговор. — Я недавно посмотрел его дневник. У него… не слишком хорошие баллы по математике и английскому, — нехотя сказал он. Признаваться в каких-то провалах Рампо оказалось довольно неприятно, как будто он признавался в собственных.       Фукудзава уже почти ожидал, что Мори сейчас скажет что-нибудь ехидное, однако Огай только улыбнулся (всё же снисходительно, как успел уловить Юкичи) и с пониманием кивнул. — Похоже, что эти предметы ему не даются. Такая проблема возникает у очень многих детей. Кому-то не даётся японский, кому-то каллиграфия, а кому-то математика. Мы все разные, в этом нет ничего такого. Просто позанимайся с ним, и всё.       «Позанимайся с ним, и всё»… Мори сказал это так просто, что Фукудзава скривился. Ну да, для Огая-то это просто. Для Юкичи, который не оканчивал обычную школу, это было практически невыполнимо.       Когда Рампо только появился, Фукудзава вообще не думал, что вместе с ним появится столько проблем. Половина (и даже больше) из них была из-за школы. О которой, к слову, Юкичи и не вспомнил бы, если бы не один человек. Этот человек сейчас сидел перед ним и рассуждал, что проходят в этом возрасте в школе.       «На улице дул промозглый ветер, и всё вокруг было серым, предвещая скорую зиму. Они стояли на заднем дворе клиники. Фукудзава смотрел на небо, а Мори курил, закутавшись в своё пальто. Юкичи порывался отдать ему свой шарф, но Огай отказался, сказав, что ему не холодно.       А потом они говорили. Много говорили о том, что Фукудзаве было непонятно и странно, о том, что ему было совершенно чуждо. О том, как воспитывать и растить ребёнка. — Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я.       Мори выпустил струйку дыма. Фукудзава проследил за ней, отказываясь смотреть на Огая. Возможно, потому что чувствовал его правоту. — Не понимаю. — Если уж ты взялся за воспитание ребёнка, надо дать ему образование.       Юкичи вздрогнул. Образование? Да, наверное. Многие дети ходят в школу. Но Рампо — не обычный ребёнок. Да, он учился в военном училище, однако оттуда его выгнали. Вряд ли он захочет продолжить обучение. К тому же он действительно гениален. Образование не даст ему никаких новых знаний. Наверное. — Не думаю, что Рампо захочется этого. Он не обычный ребёнок, — покачал головой Фукудзава, высказывая свои мысли вслух. — Тут вопрос не в том, чего он хочет или не хочет, — пожал плечами Мори, стряхивая пепел с сигареты. — А в том, что он должен получить образование. — Я научу ему всему, что будет нужно.       Огай покачал головой, и Фукудзава с какой-то неясной обречённостью понял, что проигрывает этот спор. Мори всегда был лучше, умнее него. Ему с ним даже не стоило пытаться тягаться. — Юкичи, ты прекрасно понимаешь: наша жизнь не вечна. И скорее всего, она будет короче, чем у других. Когда тебя не станет, куда пойдёт этот твой Рампо-кун?       Фукудзава сжал кулак, спрятанный в широком рукаве кимоно. — Я сделаю всё, чтобы такого не случилось. — А если случится? — губы Мори искривились в насмешливой ухмылке. — Что тогда он будет делать? Опять брошенный, наедине со злобным миром… Вряд ли он найдёт второго такого наивного… я хотел сказать, доброго взрослого.       Оговорка Огая была явно неспроста, но Фукудзава решил не сосредотачиваться на ней. Он лишь отвернулся и вновь проследил за струйкой дыма, летящей вверх, к самому серо-синему небу. — Думаешь, школа как-то поможет ему найти нового опекуна? — фыркнул Юкичи. — Я вовсе не это имел в виду, — снисходительно сказал Мори. — Школа поможет ему получить диплом. Потом образование в университете. Потом высокооплачиваемую работу.       Фукудзава прикусил губу. Рука сама собой легла на катану, которую он всегда носил при себе. Она напомнила ему о разнице между ним и Огаем.       У Юкичи не было диплома обычной школы, только удостоверение о том, что он прошёл обучение в школе самураев. У Мори были дипломы и школы, и университета, и курсов за границей и даже какая-то научная работа, о которой Фукудзава мельком слышал от наставника. «— Представляешь, Огай защитил диплом! — Мои поздравления ему. — Думаю, позвоню ему сегодня, спрошу, как всё прошло, какие вопросы комиссия задавала… — Мм…»       Он понятия не имел, что значит «защитить диплом», но сомневался, что это сложнее, чем одолеть противника на мечах. Однако потом, слушая рассказ Нацумэ-сенсея о том, как у Мори всё проходило, Юкичи задался вопросом, сколько вообще людей могут защитить диплом. — Он вполне может поступить в самурайскую школу, где я учился, — мотнул головой Фукудзава, забывая о своих мыслях. — Я тебя умоляю: какой из твоего Рампо-куна самурай? — Мори тихо рассмеялся, стряхивая пепел с сигареты. — Судя по твоим рассказам, он ниже среднего роста и едва дотягивает до нижней границы веса мальчиков его возраста. Что, кстати, нехорошо. Я не диетолог и не стоматолог, но могу точно сказать, что если он у тебя продолжит питаться одним сладким, то ничем хорошим это для него не кончится. — Я учту, — сухо сказал Фукудзава. Огай опять скакал с темы на тему, говоря о серьёзных вещах совершенно несерьёзным тоном. — В общем, ты должен отдать его в школу, — припечатал Мори. — Во-первых, потому что диплом обеспечит ему шанс на будущее, а во-вторых, потому что тогда тобой не заинтересуются органы опеки. — Что?.. — у Юкичи пересохло в горле.       Огай посмотрел на него, и на миг Фукудзава увидел в его кроваво-красных глазах нотку сочувствия. Она пропала в ту же секунду. Мори поднёс сигарету к губам и затянулся. — А ты думаешь, тебе отдадут Рампо-куна и не станут следить за ним? Рампо-кун должен ходить в школу, общаться со сверстниками и получать всё, что нужно. В общем, жить обычной жизнью счастливого ребёнка. Если что-то из этого будет не так — вина будет на тебе.       Фукудзава тихо выдохнул и опять посмотрел в небо. Ему показалось, что где-то на горизонте появились серые облака. Но через мгновение мираж пропал, так и не превратившись в настоящий ураган. — Я не дам этому случится, — твёрдо сказал он.       Юкичи действительно не планировал никому отдавать Рампо. Мальчик доверял ему и должен был остаться с ним. Фукудзава уже попросил Нацумэ-сенсея помочь с получением лицензии на создание организации эсперов, и они начали создание бизнеса. Документы постепенно готовились, всё рассчитывалось на первый год. Уже было несколько походов в налоговую и в другие государственные органы. Это было сложно, но отступать Юкичи не собирался. Фукудзава пообещал, что даст мальчику работу и, что важнее, новый дом. Самурай должен всегда держать своё слово. — Славно, — кивнул Огай.       И хотя Мори был прав и даже будто бы порадовался за него, его снисходительность как всегда выводила Юкичи из себя. Глубоко вздохнув, он стрельнул глазами в Огая. — А ты? — Что я? — Мори, казалось, невозможно было застать врасплох. Он беззаботно курил, и на его губах играла лёгкая улыбка. — У тебя ведь тоже есть воспитанник, — заметил Юкичи. — Ты сам-то отдал его в школу?       Огай немного помолчал, глядя куда-то мимо Фукудзавы. Сигарета медленно догорала в его руке, однако он не обращал на это внимания. Юкичи уж было подумал, что Огай и не станет отвечать, когда Мори вдруг слабо и как-то очень ломко улыбнулся. — Мой воспитанник пойдёт в школу на следующий год. Пока он… не в том состоянии, чтобы находиться в такой напряжённой обстановке.       Фукудзава хотел было что-то сказать, но тут дверь больницы открылась, и оттуда выбежал малыш Осаму. Каштановые кудряшки, милая футболка с изображением котёнка, шортики и кроссовки на липучках — самый обычный ребёнок. Если не считать огромного количества бинтов на руках и ногах. Каждый раз, когда Юкичи видел его, он непроизвольно хотел убить всех, кто сотворил такое с ребёнком.       Его останавливало только то, что убивать было уже некого. Огай успел первее него.       Осаму быстро подбежал к Мори и со всей своей маленькой силой потянул его за рукав. Огай изумлённо взглянул сверху вниз на мальчика. — Дазай-кун? Что ты тут делаешь?       Малыш ничего не ответил, только требовательно ткнул в сигарету и сморщил носик. Мори тихо и снисходительно рассмеялся, выбрасывая сигарету в урну. — Хорошо, как скажешь, Дазай-кун.       Мальчишка топнул ножкой, однако из-за его роста это выглядело несколько комично. Огай с ласковой улыбкой погладил его по голове, мягко пожурив: — Не стоит выбегать на улицу без курточки, ты помнишь?       Осаму немного стушевался, но потом вздёрнул подбородок и снова сморщил носик. Мори ласково провёл рукой по его волосам, зарываясь в каштановые кудряшки. — Я понимаю, но это не оправдание. Ты не должен забывать о курточке. Пойдём скорее внутрь, ты должен согреться.       Огай повернулся к Юкичи и улыбнулся ему, уже открыв рот, чтобы попрощаться. Однако тут Осаму, заметив Фукудзаву, широко раскрыл глаза и быстро юркнул за Мори. Обхватив руками его ногу, малыш стал испуганно таращиться на Юкичи. Фукудзава нахмурился. — Я настолько страшный?       Мори глубоко и как-то очень устало вздохнул. Приобняв мальчика одной рукой, он взглянул на Юкичи. В его глазах Фукудзава на миг увидел боль беспомощности. — Это то, о чём я говорил. Дазай-кун пока не готов контактировать с большим количеством людей, — проговорил Огай.       Несказанное взвилось в воздух струйкой сигаретного дыма. «Дазай-кун не может разговаривать ни с кем, кроме меня».       Эта полная беспомощность в глазах Мори на миг лишила Юкичи дара речи. Огай никогда не чувствовал себя беспомощным, он всегда знал, как найти выход из положения. Но иногда для того, чтобы найти выход, требовалось очень много времени. И Мори — теперь Фукудзава видел это — жалел, что не может найти этот выход как можно скорее и помочь своему воспитаннику. Он ничего не мог сделать, чтобы забрать его боль и страх. Оставалось только ждать, а это было сложно для них обоих — и для Осаму, и для Мори. Нет, не сложно. Невыносимо. — Прости, — сказал Фукудзава и сам не понял, перед кем извиняется. — Ничего страшного. Мы справляемся. Верно, Дазай-кун? — Мори ободряюще потрепал мальчика по плечу. Осаму ничего не ответил. Он по-прежнему смотрел на Юкичи большими карими глазами.       Фукудзава однажды видел похожий взгляд. Когда-то в детстве они с Огаем нашли потерянного котёнка. Он жалобно мяукал, пытаясь отыскать маму. Маму, должно быть, загрызли собаки или убили люди. А котёнок остался один на один с жестоким миром. Мори и Юкичи отнесли его в приют для животных, и его там приняли. Огай говорил, что некоторое время навещал его, а потом котёнка забрала надёжная, по словам работников приюта, семья. Должно быть, ему было хорошо.       Но его взгляд Юкичи не забудет никогда. Жалобный, полный страха и одиночества, отчаяния и надежды одновременно. Его глазки блестели, будто котёнок плакал. Фукудзава слышал, как некоторые люди утверждали, что котята не могут плакать. Он всегда знал, что они были неправы: все дети могут плакать. — Прошу нас простить. Нам надо идти, — Мори подхватил Осаму на руки и, посадив на бедро, печально улыбнулся Юкичи.       Фукудзава кивнул и остался на месте. Ему ужасно хотелось поцеловать Огая, однако он не решился сделать это перед Дазаем: кто знает, как мальчик отреагирует на такое. Вдруг приревнует Мори к Фукудзаве? Тогда хорошим отношениям с ним точно можно будет помахать рукой. — До встречи, Мори-сенсей, — только и сказал он. — Auf Wiedersehen, Fukuzawa-donno, — хмыкнул Мори. Дазай, сидя на его руках, ничего не произнёс, лишь продолжил смотреть своими огромными глазками.       Фукудзава развернулся и пошёл на выход. Огай же, что-то шепча на ушко Осаму, понёс малыша внутрь греться. До самого поворота Юкичи чувствовал на себе пристальный взгляд мальчика, от которого по спине бежал холодок.       Он повернул за угол и медленно пошёл вдоль стены больницы, размышляя о том, что сказал ему Мори. О Рампо и школе. О Дазае и его молчании. Мысли были тяжёлые, неповоротливые и неприятные. Юкичи на миг прикрыл глаза. Как же всё-таки сложно воспитывать и растить детей.       Из приоткрытого окна, мимо которого он проходил, раздался знакомый голос. Фукудзава не удержался: остановился и украдкой посмотрел туда. Конечно, это был кабинет Мори. Огай ходил по комнате, нося на руках Осаму, и что-то тихо говорил ему. Малыш так же тихо разговаривал с ним, объясняя ему что-то. В какой-то момент Дазай задрожал и прижался к Огаю, крепко обнимая его за шею. Фукудзаве показалось, что Мори устало улыбнулся, и тем не менее Огай всё равно негромко заговорил, ласково поглаживая малыша по спинке: «Alles ist gut, mein Kätzchen… Alles ist gut…»       Похоже, это немного успокоило малыша. Спустя минуту вдруг он отстранился, взглянул на Мори своими большими карими глазками, и Юкичи в первый раз услышал его робкий детский голос: «Papa, ich liebe dich!». И, кажется, Фукудзава впервые видел такое счастливое выражение лица у Огая. Он крепко обнял мальчика и произнёс ласково и нежно: «Ich liebe dich auch, Osamu».       Когда Юкичи уходил, ему казалось, что он что-то упустил. Какую-то совершенно очевидную вещь, связанную с ними всеми. Решение проблем Рампо и его собственных. Лекарство, которое принесёт облегчение и Осаму, и Мори; которое прекратит эту жуткую игру в молчанку…»       Юкичи на миг прикрыл глаза, прогоняя воспоминания. Именно по совету Мори он отдал Рампо в самую обычную школу. И вот к каким проблемам это привело. «И эти проблемы для меня абсолютно нерешаемы», — подумал Фукудзава, задумчиво глядя на Огая. — Я не смогу, — твердо и спокойно сказал он. — Entschuldigung? — Мори наконец перестал разглагольствовать о минусах сегодняшнего образования и немного удивлённо посмотрел на него. — Я не смогу, — повторил Фукудзава, стараясь не показывать собственной неловкости. С каждым словом её было всё больше и больше. — Я ведь не учился в обычной школе.       Его голос даже не дрогнул, когда он произнёс это, однако в голове почему-то стало жарко. Юкичи посмотрел в окно, чтобы абстрагироваться от этого и немного успокоиться. Было ужасно неприятно признавать этот простой факт, тем более, что он знал, что сейчас Мори опять начнёт говорить раздражающе-снисходительно.       Однако Огай этого не сделал. В кабинете несколько минут стояла жутко неловкая тишина, пока Мори вдруг не выдохнул и не сказал спокойно и ровно-ровно, как будто скрывал настоящие эмоции в который раз: — Мы что-нибудь придумаем. — Мы? — Юкичи вопросительно взглянул на него. Больше от неожиданности. Он действительно не думал, что Огай воспримет это и как свою проблему тоже. — Мы, — кивнул Мори. К нему вернулась его обычная маска, и теперь на губах была лёгкая улыбка. — Если ты не забыл, то мы встречаемся. А у меня есть такая дурная привычка: помогать тем, кого я люблю.       В голове почему-то стало ещё жарче. Фукудзава отвернулся, чтобы скрыть собственное смущение, и услышал мягкий смех Мори. — Пока скажи Рампо-куну, пусть попробует хоть что-нибудь исправить, если дадут. И пусть как следует готовится. Насколько я знаю, сейчас в школе начинается сезон контрольных, так что ему стоит заниматься больше. А потом мы придумаем ещё что-нибудь. — Попробую. Однако… С ним очень трудно сладить, — вздохнул Юкичи. — Он совершенно не хочет делать то, что ему не нравится. Уговорить его можно, если только предложить ему сладости.       Сам Фукудзава никогда не понимал этого. Всякие вкусности он не любил, и потому никто и никогда не смог бы заинтересовать его математикой, даже если бы пообещал тонну сладостей. Особенно если бы пообещал тонну сладостей. Но с Рампо это работало, и хотя это было не самым лучшим методом воспитания, Юкичи всё равно пользовался этим. — Не подкупай его сладким, — фыркнул Огай, всем своим видом показывая презрение к такому методу. — Лучше попробуй заинтересовать его, чтобы он сам хотел заниматься и изучать что-то новое. И поощряй его интерес: хвали его за проделанную работу. — И что, это и вправду работает? — Юкичи скептически поднял бровь. Наверное, Мори прав: похвала могла сработать. Особенно в случае с Рампо. Похвала вместе с желанием узнать что-то новое могли бы заставить Эдогаву учиться. — На Дазае-куне, во всяком случае, работает очень даже хорошо, — пожал плечами Огай. — Малыш очень любознательный и любит, когда его хвалят за хорошо выполненную работу. — Любит, когда хвалят… — задумчиво повторил Фукудзава. — Это на всех детях работает, — заметил Мори. — Сиди с ним, показывай, что тоже заинтересован в его прогрессе, и хвали за успехи и старания. Если у него что-то не получается, то ни в коем случае не ругай его и уж тем более не кричи на него. Лучше ты этим не сделаешь, только вызовешь ненависть к занятию.       Юкичи прищурился. Иногда познания Огая в детской психологии заставляли его настораживаться. Было ли это влияние Элис или же сам Мори просто был гениален и понимал то, что обычные люди никогда не понимали или понимали только спустя много лет, Фукудзава не знал. Но он точно знал, что благодарен всем богам на свете за то, что они свели его с этим человеком. Без Огая и его советов Юкичи был бы беспомощен в вопросах воспитания ребёнка. — Хорошо, я попробую, — выдохнул он. — Славно, — Мори откинулся на спинку стула и повернулся к документам. — Если это всё, о чём ты хотел поговорить, то, думаю, я позову Элис обратно. — Подожди. Я…       Фукудзава замолчал, пытаясь сформулировать мысль корректнее. Он прервал Мори и Осаму в самый неподходящий момент — понять это было нетрудно. Ввалился, начал расспрашивать Огая о том, как нужно воспитывать ребёнка и как заставить его учиться, а сам даже не поинтересовался, что произошло у Дазая и Мори. Не зря ведь у мальчика было такие заплаканные глаза.       Но в то же время Юкичи знал, что Огай очень редко говорил о своём воспитаннике. Если и говорил, то совсем немного, как будто не хотел ничего рассказывать. Фукудзава надеялся, что это не потому, что он не доверяет ему. С другой стороны, по какой ещё причине Мори молчал бы о своих отношениях с Осаму и даже никогда не рассказывал бы ничего о мальчике? Фукудзава чувствовал, что что-то упускает. — Мм? — Мори вопросительно поднял бровь, ожидая слов Юкичи. — У вас с Дазаем-куном всё нормально? — решившись, спросил Фукудзава. Заплаканные карие глаза не давали покоя.       На удивление, Огай не стал увиливать от ответа. Он лишь спокойно выпрямился и положил руки, скованные в замок, на колено. Красные глаза окинули Юкичи пристальным взглядом. Фукудзава вспомнил, что так Мори обычно смотрел на тех, кому не доверял. От этого стало ещё горше. — Вполне, — кивнул Огай, не дав ему времени подумать. — У нас были некоторые… разногласия с утра, но теперь всё наладилось.       И почему-то Юкичи твёрдо знал, что разногласия Осаму и Мори совсем не походили на разногласия самого Огая с Нацумэ-сенсеем. Может быть, это была недостойная мысль, однако Фукудзаве подумалось, что в этом случае ученик точно превзошёл своего учителя. — Почему? — осторожно спросил он. Не захочет говорить — Юкичи не станет настаивать. Но он чувствовал, что должен был спросить об этом.       Мори немного помолчал. Его глаза начали рассеяно смотреть то на один предмет, то на другой, не задерживаясь нигде долее секунды. — Дазай-кун не хотел менять бинты, — ровным голосом ответил он.       Фукудзава нерешительно прокашлялся. — Извини, если лезу не в своё дело, но… как думаешь, по какой причине? — Пытаешься поработать для меня психологом? — хмыкнул Мори, однако улыбка тут же сошла с его лица. — Я не знаю. Должно быть, по той же, по которой мы не раздеваемся на глазах у других людей.       Юкичи кивнул. Он прекрасно понял. Люди скрывают одеждой своё хрупкое и ранимое тело. Осаму скрывал бинтами свою хрупкую и раненую душу. — Он по-прежнему говорит только с тобой?       Мори кивнул и улыбнулся — опять как-то очень ломко и слабо. — Он слишком привязан ко мне. Я боюсь, что это может стать проблемой.       Они замолчали, потому что оба осознали, что эта проблема будет вовсе не такой, как у других людей. В тишине стали слышны голоса медсестёр, врачей и пациентов из коридора. Иногда раздавался звонкий смех Элис — они играли неподалёку. Голоса Осаму слышно не было. — Юкичи, я хочу попросить тебя об одной услуге, — вдруг сказал Мори.       Фукудзава только приподнял бровь. Огай посмотрел на него серьёзно и даже как-то строго. Красные глаза сверкнули рубинами в лёгком полумраке кабинета. — Пожалуйста, если я умру, позаботься о Дазае-куне.       Юкичи думал, что вздрогнет и сразу же бросится говорить, что вот, мол, Мори не умрёт, что всё будет хорошо, что они со всем справятся. Но ни звука не вырвалось у него. Он знал: говорить о таком невозможно. В их жизни, полной опасностей и сражений, невозможно ожидать, что ты не умрёшь от пули или клинка. И всё-таки надежда ещё жила. — Ты не умрешь, — наконец овладев собой, твёрдо сказал он. — Точно не в мою смену. — Кто знает, — Мори снова ломко улыбнулся. — Пообещай, Юкичи.       Фукудзава тяжело вздохнул. — Обещаю.       Огай кивнул, посмотрел на документы. Юкичи медленно поднялся, поправил рукава кимоно и взглянул на Мори. Огай сидел за столом в этом слишком большом кабинете и скоро должен был остаться тут один. Фукудзаве внезапно захотелось прижать его к себе и никуда не отпускать, забрать и его, и Осаму и наконец начать жить всем вместе, как им всегда и хотелось. Но пока это было невозможно. Мори — подпольный доктор, лечащий бандитов. Юкичи — герой, который вместе с гениальным детективом-подростком разоблачил целую бандитскую группировку. Они волею судьбы оказались по разные стороны баррикад.       Иногда недостойная ученика мысль проскальзывала в голове Фукудзавы: а что, если это не было волей судьбы? Что, если это было волей определённого человека?.. Он гнал такие мысли прочь. — Прежде чем ты умрёшь, я хочу кое-что сделать, — внезапно вырвалось у него. — Звучит как угроза, — хмыкнул Мори, но глаза его опять смеялись. — Я хочу пригласить тебя на свидание. — Очаровательно, — прокомментировал Огай, кажется, совершенно не смущённый таким предложением. — Когда? — Завтра, например. Часов в семь. — Хм… Я подумаю. — Пришлёшь эсэмэску с твоим окончательным решением? — Нет, я не присылаю эсэмэски. Лучше палец. Если большой — значит, я согласен. Если средний — значит, пошёл ты, я обиделся за долгое игнорирование.       Юкичи тяжело вздохнул, наклонился и поцеловал Мори в лоб. Огай только тихо рассмеялся, глядя на его усталое выражение лица. — Твой язык тебя до добра не доведёт. — Но тебе ведь нравится! — уверенно заявил Мори.       Фукудзава запахнул получше юкату и развернулся, собираясь уходить. Конечно, ему нравится. — До встречи, Мори-сенсей. — Auf Wiedersehen, Fukuzawa-donno! — улыбнулся Огай.       Фукудзава вышел из кабинета, повернулся в сторону выхода и вдруг увидел на лавочке Осаму и Элис. Они сидели друг напротив друга и играли в ладушки. Элис смеялась звонко и радостно, несмотря на то, что чаще всего она проигрывала. Может быть, поддавалась. Скорее всего поддавалась. Потому что тогда Осаму начинал улыбаться — бледно, словно призрак, и так же ломко, как и его опекун. Но улыбка начинала появляться на его лице всё чаще и чаще. И это был верный знак: когда-нибудь ужасная игра в молчанку закончится.