Нет таких правил, которые нельзя было бы нарушить,
и нет таких барьеров, которые нельзя преодолеть.
Жизнь даётся нам всего лишь раз, мадемуазель,
а потому мы должны прожить ее так, как нам этого хочется.
Л. Райли
Голос Люциуса отдался вибрацией глубоко внутри, рассыпая мириады мурашек по коже. Естество сковала тонкая струна напряжения, когда Гермиона ощутила его влажное дыхание на шее. Отпустив волосы, он накрыл ладонью её грудь, зажав набухший сосок между фалангами, а другой крепче обхватил её горло и надавил на подбородок, требовательно поворачивая к себе. Сожми он пальцы чуть сильнее и, казалось, напрочь перекроет кислород, но она знала, что Люциус не навредит ей. Однажды она уже доверила ему свою жизнь. Свою душу. И сейчас готова была вновь рухнуть с ним в тёмную бездну с головой. Закрыв глаза, Гермиона протяжно застонала, и его язык сразу же ворвался в распахнутые губы, пока одна ладонь грубо блуждала по телу, а другая властно стискивала горло, едва позволяя дышать. И она патокой размякла в жарких мужских объятиях, теряясь в изобилии разом нахлынувших чувств. Остро ощутила, как ловкий язык скользит по зубам, задевая нёбо… Как длинные пальцы тесно сдавливают кости на шее… Как горячая ладонь изучает изгибы тела… Как оседает на коже его хриплое дыхание… Как потрясающе растягивает её крупный член… Чувствовала тягуче-сладкую наполненность… Его горький дразнящий запах… Пылкое тепло, исходящее от его груди… Частое биение сердца… Все ощущения сливались, переплетались и напрочь лишали остатков рассудка. Люциус начал двигаться, выходя мучительно медленно, почти полностью покидая её тесноту, а затем до боли стремительно толкаясь обратно, раз за разом меняя темп. Дразнил и пытал измученные предыдущими ласками чувствительные нервные окончания, заставляя её извиваться и вздрагивать в своих руках, забывая дышать. Пальцы вдруг исчезли с горла, и Гермиона жадно вздохнула, открыв глаза, и облизнула пересохшие губы. Картинка перед глазами слегка мутилась, кружилась голова. Мир словно был подёрнут дымной лунной поволокой. Сириус полулёжа развалился на кресле, слегка склонив голову вбок, и медленно ласкал ещё не до конца опавший член. Поймав затуманенный взгляд её глаз, он едва заметно кивнул, и Гермиона вновь сомкнула веки, блаженно откинув голову на плечо Люциусу, и позволила себе раствориться в бурлящем по венам желании. Тонко застонав, она прогнулась в пояснице, сильнее насадившись влажными складками на его горячую твёрдость. И это будто стало последней каплей, сметая последние крохи самообладания. С глухим рыком Люциус до хруста прижал её спиной к своей груди, впился мокрым поцелуем в шею рядом с ухом, а потом коленом заставил шире раздвинуть ноги и, уложив лицом на кофейный столик, одним резким движением проник внутрь на всю длину, вонзаясь пальцами в бёдра. Гермиона вскрикнула, судорожно уцепившись за края столешницы. Стекло обожгло ледяным холодом, и она всхлипнула, покорно распластавшись перед ним в самой уязвимой позе, но не чувствовала и крупинки страха — только необъятную бурю желания, которая воронкой выкручивала нутро, чтобы оставить в мыслях лишь незабвенную пустоту. Люциус зарылся пальцами в её взлохмаченные кудри и, накрутив их на руку, заставил её выгнуться дугой, запрокинув голову. А другой проехался вдоль мокрых складок, набирая влагу, чтобы вновь проскользнуть подушечкой большого пальца в её свободное отверстие. Гермиона не успела расслабиться, а он уже оказался внутри. С губ слетел протяжный стон, хотя во второй раз мышцы поддались уже легче. Тело вновь прошибло яркой вспышкой возбуждения. Кровь пульсировала в висках. Колкие разряды удовольствия стремительно разносились по венам, оседая а кончиках пальцев. Нежность испарилась из воздуха, сменившись перечной страстью. Терпкой, жгучей, опаляющей. С каждым резким толчком Гермиона жмурилась и почти теряла сознание. Почти рассыпалась на тысячи звенящих осколков наслаждения. И абсолютно ни о чём не думала. Люциус брал её жёстко. Властно. Исступлённо вонзался в её лоно. Проникал со смачным хлюпающим звуком. Вбивался резко и требовательно, будто заявляя права, желая обладать целиком… А Гермиона была готова отдаться. Пускай лишь ненадолго, но позволить ему слиться с собой воедино. Потерять контроль, даря себя без остатка… Закатив глаза, она широко приоткрыла губы, тяжело дыша, пока он отчаянно толкался в её тело. Жмурилась, надрывно стонала и хныкала, гибко прогибаясь в пояснице, пока он крепко держал её за волосы, притягивая к себе. То часто и быстро врывался в тугую глубину, короткими толчками, то выскальзывал полностью, дразня набухшие складки, чтобы затем заполнить пульсирующую пустоту одним быстрым слитным движением. Из глубины пересохшего горла рвались несдержанные хриплые стоны. Гермиона сжималась всё сильнее и сильнее вокруг его члена, пока бездну мыслей шипящей лавой заполняло удовольствие. Колени саднили, а руки и ноги начали подрагивать от напряжения. Люциус яростно вбивался в её лоно, оттягивая большим пальцем тугое колечко мышц. Ночную тишину грозовыми раскатами разрывали их громкие стоны, хрипы, рваные вздохи, громкие шлепки тело о тело. Воздух словно бы до краёв наполнился лихорадочным теплом, терпкими запахами дыхания, пота, кожи, кипящим древним волшебством… — Быстрее… Ещё… Ещё! — взмолилась Гермиона, ощутив как желание, сгустившееся внизу живота, начало невыносимо тлеть, выедая адским огнём, что отчаянно требовал свободы. Люциус внял её мольбам и ускорил темп толчков, опаляя её спину своим горячим дыханием, пока она отчаянно хватала губами воздух, изо всех сил цепляясь за дрожащий стеклянный столик, и раз за разом подавалась ему навстречу, побуждая входить чаще, глубже, и ни на секунду не останавливаться. Отпустив волосы, Люциус вновь резко поднял её, прижимая лопатками к своей груди. Гермиона жалобно захныкала, когда он вдруг замедлился. Скользнув ладонью по изгибам её тела вниз, он мимолётно огладил измученные ласками соски, пересчитал рёбра, щекотливо задел выемку пупка. И вскоре Гермиона почувствовала тепло его ладони на лобке, а в следующий миг ловкие пальцы накрыли болезненно припухший бугорок клитора, вмиг заставив её ноги подкоситься от мучительного удовольствия. Шумно выдохнув Гермиона громко всхлипнула и слепо царапнула руками его бёдра. Ухмыльнувшись, Люциус ускорил движение рукой, кружа по комочку нервов, и вновь начал грубо вбиваться в её глубину. — Вот так, детка… — Его толчки постепенно становились хаотичнее, несдержанней. — Давай, девочка моя, кончи для меня… Моя прекрасная чуткая ведьмочка… С каждой секундой Гермиона всё больше терялась в пространстве, распадалась на дрожащие атомы в его руках. Вдруг начисто забыла, как дышать, как думать… В мире не осталось ничего, кроме них двоих. И в третий раз за ночь Гермиона словно рассыпалась в прах, а затем воспарила пеплом в облака, начисто сгорая в ослепительных лучах. Впившись в Люциуса пальцами, она изогнулась дугой и крепко сдавила его внутри, словно пытаясь удержать навсегда, но уже в следующий миг мышцы забились в ритме сердца. С губ сорвался сладостный стон, а из сомкнутых глаз брызнули слёзы. Нега тёплым прибоем омыла всё тело. — Мне никогда не насытиться тобой, — на грани слышимости прошептал Люциус, притянув её к себе до предела. Потом он медленно двигал бёдрами, растягивая её удовольствие, оглаживал большими ладонями живот, нежно сминал грудь и целовал за ухом, покусывая мочку, пока она пыталась хоть немного прийти в себя и восстановить сбитое дыхание. А через минуту выскользнул, оставив после себя неприятную пустоту, и подхватил её на руки так, чтобы она обвила ногами его талию, а сам опустился на кресло. Гермиона оседлала его, решив, что сейчас поможет ему самому кончить, но вместо того Люциус вдруг небрежно протянул: — Эй, Блэк, не время ловить блох. Иначе я украду ту её девственность, которая ещё осталась. Люциус дьявольски ухмыльнулся, увидев её изумлённо округлившиеся глаза, и отвесил пару шлепков по ягодицам, а потом чуть раздвинул половинки в стороны, кончиками пальцев скользнув по незанятому отверстию. — Такого не бывает! — вспыхнула Гермиона, сразу же сжавшись. — Это физиологически невозможно! И нельзя украсть то, чего в принципе нет, — смущённо добавила она, хлопнув его ладонью по груди, на что Люциус лишь ещё пуще оскалился, наверняка наслаждаясь её бурной реакцией. — Да кого это волнует, детка, — ответил Сириус, который внезапно оказался совсем рядом. Гермиона невольно вздрогнула, когда его пышущий жаром торс прижался к ней со спины, а ладони сразу собственнически накрыли холмики груди. И когда только успел встать с кресла? — Хороший мальчик, — язвительно пропел Люциус, крепче стискивая её талию. — Ты так славно откликаешься на команду «к ноге». — Я сейчас слишком занят, Люси, чтобы искать твой ремень, но если ты не заткнёшься — клянусь, твоя задница следующая. — Думаешь, твой ничтожный обмылок должен меня испугать, жалкий щенок? — О-о-о, ты возьмёшь свои слова обратно, грязный подонок, как только… — Замолкните оба! — вспылила Гермиона, не выдержав. — Иначе я сейчас встану и уйду! А вы можете хоть затрахать друг друга до смерти, мне всё равно! В комнате вмиг наступила солидарная тишина. Гермиона выдохнула, прикрыв веки. — Так ты мне позволишь, котёнок? — ласково спросил Сириус, а потом нежно прихватил губами мочку уха, и она почувствовала горячий член, призывно потёршийся о ложбинку промеж ягодиц. «Святые единороги!» Гермиона тяжело сглотнула, на миг словно разучившись дышать. От одной мысли о том, чтобы потерять «оставшуюся девственность» естество будто кольнуло разрядом тока. Смущённо закусив губу, она позволила себе пару-тройку секунд поразмышлять, невольно взглянув на себя со стороны… И, о боги, как же развратно она выглядела сейчас!.. Взъерошенная, обнажённая, возбуждённая и крепко зажатая между двух взвинченных до края мужчин, твёрдый член одного из которых уютно устроился в её глубине, а второй упёрся головкой в колечко мышц рядом. Но готова ли она согласиться пойти дальше? Позволить Сириусу и Люциусу взять её вдвоём? Идея казалась ужасно порочной, пошлой, стыдной… Но лгать самой себе было невозможно. Однажды она и правда думала о подобном опыте. Наслаждалась греховной фантазией о том, каково было бы разделить удовольствие с двумя партнёрами. Ощутить их в себе одновременно. Но никогда не верила, что такое может произойти по-настоящему… До этого момента. До грёбаного пророчества такая вероятность явственно стремилась к нулю. Гермиона сначала взглянула на Сириуса, а затем на Люциуса. Оба словно затаили дыхание, а на дне серых глаз танцевали нетерпеливые огоньки. А она просто не могла отказаться. Знала, чувствовала, что иначе потом сама же съест себя живьём, вспоминая об упущенном шансе. — Да, — выдохнула Гермиона, услышав свой голос словно со стороны, но так полностью и не поверила, что натворила, пока не почувствовала, как сразу четыре ладони одобрительно заскользили по телу. «Цирцея, я точно не забуду этот день до конца жизни!» Прикрыв глаза, Гермиона выдохнула, теряясь в волнительном предвкушении. И одновременно сгорала от стыда, отчаянно пытаясь расслабиться. Остатки алкоголя в крови полностью выветрились, совершенно не помогая справиться с нахлынувшим смущением. Сириус мазнул кончиком носа по её скуле, а потом втянул ноздрями воздух и словно потерял контроль — притянул её лицо ближе, заставив повернуть голову через плечо, и жадно впился в губы. Гермиона опешила от напора, но шире приоткрыла рот, и его язык ловко проскользнул внутрь. Поцелуй получился мокрым, развязным, дурманящим. Они сталкивались зубами, пока лизали и покусывали губы друг друга. Постанывая, Гермиона двигала тазом и елозила на бёдрах Люциуса, остро чувствуя, как его член подрагивает внутри. Происходящее было так странно, так приятно и так безумно, что кружилась голова. — Ты не пожалеешь, моя прекрасная девочка, — выдохнул Сириус, разрывая поцелуй. — Сразу скажи, если я сделаю что-то не так. Кивнув, Гермиона сглотнула и облизнула губы, а потом перевела взгляд на Люциуса, в глазах которого горело нечто неописуемо животное, отчего нутро прошиб новый заряд возбуждения. Нежно коснувшись её виска, Люциус убрал за ухо надоедливый локон, провёл ладонью по щеке, затем по влажным припухшим губам. Зарывшись пальцами в её кудри, он крепко стиснул затылок, наклоняя к себе ближе, чтобы утянуть в новый поцелуй. Гермиона страстно прильнула к нему, и он сразу же завладел её губами, настойчиво вторгаясь в рот языком, а она с пылом ответила. И вскоре растворилась в нём без остатка, выкинув наконец все лишние мысли из головы. Слепо упала в притягательную бездну голых чувств. Лишь ощущала язык и губы Люциуса, его горячие ладони, хаотично кружащие по коже. А вскоре ощутила и прикосновение руки Сириуса, которая с нажимом скользнула вниз по пояснице, заставляя её сильнее прогнуться, выпятив ягодицы. Пальцы несколько раз мягко прошлись вдоль её мокрых складок, собирая влагу, а затем один плавно раздвинул тугое колечко мышц. А сразу следом за ним туда настойчиво проскользнул и второй, создавая ощутимое растяжение, от которого по телу густыми вихрями разошлась колкая дрожь. Гермиона застонала в поцелуй, и Сириус прижался губами к её плечу, толкнувшись пальцами глубже, а другой рукой начал перекатывать горошину соска, пытаясь отвлечь и позволить расслабиться. Бережно растягивая её, он не переставая шептал какие-то нежности. Бормотал, какая она сладкая, восхитительная ведьмочка, самая любимая, его чудесная девочка… А Люциус в то же время покрывал голодными поцелуями её губы, подбородок, щёки, шею, ключицы и плечи… Ласкал так, что кожа полыхала от каждого его касания. Грудь горела, а соски ныли от настойчивых ласк. Гермиона таяла, скулила и трепетала, крепче сжимая собой его член. Казалось, скоро она воспламенится прямо у него на коленях и просто сойдёт с ума, если и дальше не будет двигаться. Вскоре внутрь проскользнули уже три пальца, а боли по-прежнему не было. Лишь ощущение невероятной наполненности. Погрузив их на две фаланги вглубь, Сириус замер, давая ей время привыкнуть, но Гермиона не вытерпела. Волна возбуждения взвилась так сильно, что затмила разум. Прижавшись лбом ко лбу Люциуса, она упёрлась руками в его плечи, и сама начала насаживаться, громко постанывая. От каждого движения по телу разносились колкие разряды удовольствия. Хотелось получить больше, сильнее… Люциус завороженно глядел, как она скользит вверх-вниз по его твёрдой плоти, соблазнительно вращая тазом, и начал подмахивать бёдрами ей навстречу. Не успела она толком насладиться, как пальцы Сириуса вдруг исчезли, оставив после себя неприятную пустоту, и Гермиона жалобно всхлипнула, но уже в следующий миг почувствовала, как сильные руки удерживают её на месте, а в растревоженное отверстие настойчиво вжимается влажная головка. Надавливает раз за разом всё сильнее, пока наконец растянутые мышцы не поддаются, плавно впуская в себя его член, который совершенно точно отличался от пальцев в большую сторону. С губ слетел краткий стон. Гермиона вздрогнула, подавшись вперёд, но Люциус крепче стиснул руками её талию, удерживая на месте. Сириус шумно выдохнул, опалив плечо горячим дыханием, а затем спросил; — Ты в порядке? — Да, — только и сумела сказать Гермиона. В горле образовалась пустыня, а язык не желал слушаться. Все клеточки тела будто разом перетряхнуло, когда она позволила себе отдаться этому запретному удовольствию. — Продолжай, прошу… Уткнувшись носом в изгиб шеи, Сириус крепко прижал её к своей груди и толкнулся чуть глубже, а затем неспешно двинулся ещё и ещё. Входил медленно, неторопливо, осторожно… нежно придерживая её руками, пока её плоть упоительно растягивалась. Два крупных ствола давили, распирали изнутри, даря шквал неизведанных чувств. Часто дыша, Гермиона зажмурилась и опустила лоб на плечо Люциусу. Распалённое лоно обхватило его член ещё плотнее. Остатки связных мыслей стремительно терялись в бурном потоке нахлынувших ощущений. Внутри было так много, так узко… Сириус проник в неё максимально глубоко, а потом вышел почти до конца и снова с силой толкнулся обратно, резко проскользнув до предела, отчего они втроём громко застонали и замерли. Тишину гостиной на несколько секунд заполнили звуки их шумного сбивчивого дыхания. Закусив губу, Гермиона прикрыла веки и неосознанно впилась ногтями в плечи Люциуса, заставив его тихо зашипеть сквозь зубы. Внутри стало так тесно, так до одури хорошо. Странное, ни с чем не сравнимое чувство, которое вмиг заставило её забыться, лишившись последних крупиц стыда и сомнений. Запрокинув голову, Гермиона закрыла глаза и легко проводила тазом из стороны в сторону, смакуя ощущение тугой твёрдости, заполнившей её целиком. Сириус начал двигаться первым, а вскоре к нему присоединился и Люциус, подбрасывая её вверх с каждым сильным толчком. Гермиона даже не пыталась удержать громкие стоны, что рвались на волю из глубины груди. Желание драконьими крыльями колотилось внизу живота, жгло, лавой растекаясь до самых кончиков пальцев. И она сама подавалась им навстречу бёдрами, безмолвно прося не останавливаться. На несколько минут время будто исчезло. Реальность перестала существовать. Остались лишь они трое. Их жаркие тела, сливающиеся воедино. Дикая магия, пропитавшая воздух. Слушая бессвязные нежности Сириуса, Гермиона судорожно хваталась за плечи Люциуса, опасаясь, что просто отключится от лавины ярких, ни с чем не сравнимых ощущений. По комнате разносились влажные звуки, шлепки, вздохи, стоны… В какой-то момент она сжалась так сильно, что казалось им тяжело вместе в неё входить, но они упорно толкались, сладко растягивая упругие стеночки. Люциус пробрался рукой между их тел и накрыл клитор, надавливая и настойчиво лаская. Гермиона сладко ахнула. Низ живота свела томительная судорога. Кровь гулко застучала в висках. Пальцы на ногах подогнулись. Веки затрепетали, а глаза закатились от наслаждения. Дрогнув всем телом, Гермиона откинула голову назад и издала долгий стон, захлёбываясь в океане ни с чем не сравнимого блаженства. Но стремительные толчки продолжались, стали лишь сильнее, напористее, хаотичнее, и вскоре она снова кончила, громко всхлипнув, и до боли стиснула пальцами плечи Люциуса. Он рычаще выдохнул, но не остановился, не замедлился ни на секунду, а продолжил на пару с Сириусом отчаянно вбиваться в её лоно. Они двигались вразнобой, растягивая мокрые стенки. Проникали глубоко. Часто. Грубо. Наслаждение било хлыстом… Стальными струнами сковывало мышцы… Электрическими всполохами пронзало каждую клеточку тела… Сириус излился глубоко внутри, а вслед за ним закончил и Люциус, опалив своим жаром тугую тесноту. Гермиона с криком выгнулась, содрогаясь в оргазме в третий раз за минуту, а затем обессиленно осела в их руках, лишь огромным усилием воли сохраняя сознание. — Гермиона, — хрипло выдохнул Люциус в изгиб её шеи и погладил по волосам. — Любимая, — вторил ему Сириус, тяжело дыша, и привалился грудью к её спине. — Мне так хорошо, — прошептала она, пока её лоно по инерции сдавливало их плоть внутри, будто желая выжать из неё всё без остатка. — Божественно… Любые слова казались лишними. Гермиона глубоко дышала, пока Люциус и Сириус лениво гладили её тело, не покидая влажную тесноту, расслабленно осыпали ласковыми поцелуями кожу, и в какой-то момент их лица почти встретились на её плече. Гермиона напряжённо замерла, предчувствуя неладное, и повернула голову, увидев, как Люциус резким движением зарылся пальцами в волосы Сириуса, удерживая, а потом склонился ближе к его уху и что-то прошептал. Кровь до сих пор шумела в ушах, и как Гермиона ни старалась — не сумела расслышать сказанное. Сириус прищурился и поиграл желваками, скользнув по её лицу мимолётным взглядом, а потом повернулся к Люциусу и… Словно в замедленной плёнке Гермиона наблюдала, как их губы встречаются в поцелуе. Жадном, злом, похожем на жестокую борьбу… А потом услышала протяжный тихий стон, который впоследствии оказался её собственным. Прикусив губу, она прикрыла веки от накатившего новой волной возбуждения, и тут внезапно почувствовала запах выпечки, а затем услышала протяжный звонкий дзыньк, будто духовка финишировала. «Странно. Кто будет готовить в три часа ночи?!» Резко распахнув глаза, Гермиона отлепила щёку от подушки и поморщилась от солнечного лучика, засветившего прямо в лицо. Пробуждение напоминало то, как будто её с пинка выкинули из подсознания, и она кубарем скатилась по витой лестнице прямиком в реальность. Тело ломило от усталости и недосыпа, а низ живота болезненно тянуло. Трусики насквозь пропитались влагой. Она лежала на смятой постели, а в стылом воздухе витал насыщенный сдобный аромат выпечки. Круассанов, кажется?.. Отключив будильник, Гермиона обречённо застонала, уткнувшись носом в подушку. «Блять! На самом интересном месте!»