Утопленница

      

Пряный запах темноты,

Леса горькая купель,

Медвежонок звался ты,

Вырос — вышел лютый зверь.

      В затерянных глубинах темного и глухого леса, где лучи солнца едва проникают сквозь густые лиственные ветви, расположено одно древнее поселение, о котором никому неизвестно, кроме немногих. Так называемый Медвежий Угл — это затерянное сокровище, оно величественно пряталось за завесой пушистых деревьев, отмечая свою тайну. То было место, где пылают печи и раскаленные наковальни, а звуки молотов и заточки мечей наполняют воздух. Здесь, среди каменных построек и изящных деревянных домов, находится сердце кузнечного промысла. Статные мужчины, гордо возвышаются над прочими высокими и сильными телами. От рассвета до заката эти умельцы держат в своих сильных руках кузнечный молот и умело обрабатывают горячий металл. Силу и мастерство они воплощают в каждом ударе, превращая железо в лезвия смертельных мечей или острые наконечники стрел. Они знают тайны ковки, передаваемые ими из поколения в поколение, и становятся хранителями воинской мудрости.       Не менее важной ролью в этом поселении играют женщины. Жительницы не только прекрасны и изящны, но и обладают необычайной силой и умением. Они не уступают мужчинам ни в мастерстве, ни в решимости. Среди них без труда найдешь даму, владеющую навыками кузнечного искусства, создающую изящные украшения и оружие, достойное настоящей воительницы. По узким улочкам поселения распространяется запах калёного металла и смолы. В каждом доме можно увидеть кузнечные орудия и наборы инструментов. Стены украшены щитами, на которых изображены символы и руны, а мечи и копья, развешанные на стенах, свидетельствуют о доблести и мужестве этих мест. Ведь жители Медвежьего Ура сильны не только в кузнечном ремесле, но и обладают немалой удалью на поле брани. И было у них одно правило почитаемое много веков в их народе. Настоящий воин должен выйти из битвы без единого ранения. А коль вышел с ним, да на самом видном месте, то его ждало изгнание, дабы не порочил честь Медвежьего Угла.              Градибору пять лет. Он старший сын великого в их краях воеводы. Пред отцом преклоняются, его чтят, ведь вот уж сорок лет живёт на этой земле, а не одного ранения за множества битв не получил. В рыжеволосом сыне видят продолжение могучего отца. Только сердце его совсем не о том поёт. Любо ему наблюдать как матушка — местная знахарка, отвары да зелья варит, как травы собирает, да, амулеты защитные делает. Но как говорит Батюшка: «не мужское это дело», и выдаёт деревянный меч для игры, или ведёт в кузню и дело кузнечное передает. Градибор хочет закричать в ответ на слова отца, и он делает это, но взамен получает подзатыльник да запрет на собирание каких-либо трав.       Но Градибору пять, он сын воеводы, а пятилетние дети в его положении не плачут, но кузнечное дело ему совсем не нравится.              Градибору десять. Он уже может уверенно держаться в седле, знает азы кузнечного дела, и готовится к обучению боевому искусству. Самый рослый мальчишка, с короткими рыжими волосами, да веснушками на поцелованном солнце лице. Уже с юных лет ему пророчат судьбу великого война, но мало кто знает, что как только глава их семейства уходит в походы, то в объятьях матери он постигает науку лекарства. В тихой, затененной комнате на старинном деревянном столе, обставленном стеклянными банками с травами и аптечными бутылками, сидит рыжеволосая женщина. Ее кудрявые, медовые волосы подчёркиваются пышными зелеными растениями, разбросанными по столу. Сияние дневного света, проникающего сквозь густые занавеси, играет на золотистых прядях. Женщина одета в потертое хлопковое платье с рукавами до локтей, покрытыми тонкими вышитыми узорами.       — Медвежонок, уверен, что всё-то добавил?       — Да, Матушка!       На столе перед мальчишкой разложены разнообразные растения, а его уже мозолистые руки, растирают ступой эти драгоценные дары природы. Когда он сосредоточенно сжимает ступу, запах трав наполняет избу.       — Повтори, — улыбнулась она, протягивая руку к макушке сына осторожно оглаживая.       — Календула, подорожник, ромашка, кипрея, кора дуба, — он хмыкает, усмехаясь беззлобно, и горделиво поднимая подбородок.       — Кое-что все же забыл.       Градибор внимательно осмотрел стол, а затем его ладонь потянулась к маленьким жёлтым цветочкам.       — Зверобой забыл, Матушка.       — Вот теперь всё правильно, — снова улыбнулась, а затем, помолчав с минуту, добавила, — Медвежонок, запамятовала я как-то, что же идёт у нас дальше.       — Дальше кладем измельченные травы в банку и замачиваем в масле на две недели. Храним в темном месте.       — И для чего нам нужно это снадобье?       — Мазь от гнойных царапин и ран.       — Ай, да, умница ты у меня, — и поцеловала в веснушчатую макушку.       И Градибор впервые за долгое время искренне улыбается, забывая про такую ненавистную ковку и военное обучение.              Градибору исполнилось тринадцать, а значит, пора идти в охотничье братство. Юноша заходит в длинный деревянный дом, затерянный в лесу. Возле него то тут, то там ходят люди. Если присмотреться, то в поселении нет ни стариков, ни женщин, ни детей. Вокруг одни лишь мальчишки с копьями, луками да мечами ратными. Они не садят урожай, не воспитывают детей, а только тренируются в боевых искусствах, ловкости и силе. Возле входа лежит какая-то еда и утварь, украденная из соседней деревни. Но Градибор не один в этом «волчьем царстве». За его сильной не по годам спиной, прячется мальчишка лет девяти. Младший братец, которого раньше срока отравили со старшим братом становится настоящим мужчиной.       Рыжеволосого сразу признали, освобождая лучшую скирду, которую тот отдал младшему, да обеденное место. Юноша сразу всех построил, и лад навел в избе. Каждому дал дело по силе, поставил дежурства, и следил, дабы никаких распрей да ссор не было. Поначалу его боялись, ведь был он выше, сильнее, и сыном воеводы, но вскоре чуть что случалось, то бежали за подмогой. С наступлением ночи Градибор выходил во двор, и при свете лучины читал матушкины записи на бересте, продолжая постигать науку травничества. Или заготавливал нужные ингредиенты для отваров да мазей целебных. Остальные мальчишки, приметив такую особенность главного, выделили тому в избе лечебный угол.       — Градибор, тут пострадавший у нас, — в избу зашли двое юношей. На одном из них красовались царапины, и в глаза бросалась хромота на одну ногу.       — Заносите, — велел рыжеволосый, отвлекаясь от перемалывания трав. Как только раненного занесли, то второй юноша решил не мешать и выйти из избы.       — Светозар, поведай мне, что случилось в этот раз, — коротко спросил он твердым тоном подходя к пострадавшему и осматривая его. Юноша чуть сдавленно ответил:       — Я на ужин решил поймать белку, да пушнинки собрать немного, –поморщился. — Думал, будет легкая дичь, а на деле она оказалось злой и кусачей. Прокусила руку, и поцарапала своими когтями щеку. Еще и зацепился за корягу… Теперь-то меня точно выгонят из селения.       — Не печалься, до свадьбы заживет, — на мгновение голос Градибора смягчился, а в глазах блеснула забота и тревога, но он быстро сморгнул эту пелену.       — Ты, только это, никому не говори.       — А должно? Давай, тихо, сейчас будет жечь, — и, достав из склянки зеленоватый порошок, стал обрабатывать царапины.              Градибору четырнадцать. Каждый тритейник к ним в избу жалует наставник по боевому искусству. Уча новое, и проверяя, как продвинулись в старом. С каждым был строг, а с сыном воеводы ещё более жесток, ведь большинство возлагают него надежду, что тот станет лучше отца. Вечные тренировки, иногда до кровавых мазолей. А если не тренировки, то обучение такой ненавистной ковке. У юноши нет сил и времени, дабы заниматься любимым делом, однако даже в такой утопии тренировок и обучения есть место маленьким свободным мгновениям. Изредка, когда усталость охватывает его до предела, Градибор сбегает в чистое поле, отрезанное от мирской суеты. Там, под бесконечным небосводом, он находит прибежище от ненавистной реальности. Останавливается, взирает на звезды, и его уставшие глаза улавливают их блеск и загадочное сияние. В этот миг он забывает о своих обязанностях и вложенных в него ожиданиях, и просто живет.              Восемнадцать лет солнечных оборачивались для Градибора временем перемен. Наконец-то завершилось его долгое и изнурительное обучение, наполненное трудными испытаниями и бесконечными тренировками. Теперь оставалось только одно — пройти обряд инициации, который превратит его в настоящего мужчину, достойного стоять в строях воинственного братства. Ожидание обряда наполнило его сердце смешанными чувствами. Внутри горел огонь решимости, искра, которая готова вспыхнуть в пылающий пожар, но сердце отчего-то болело. А Доля и Недоля, капризные и непредсказуемые, не собиралась оставить его в покое. В самый важный и судьбоносный момент, когда он находился на пороге инициации, вражеское поселение нагло напало на их земли. Скрежет мечей и крики пронзали воздух, вести сражения проникали в его уши.       Не ждавший этого вызова Градибор принял судьбу и надел свою воинскую одежду. Обнажив меч, он проникал сквозь огненные ливни, не поддаваясь страху или сомнениям. В душе горел огонь мести и непреклонности, и он знал, что сейчас его рука должна стать оружием, защищающим своих родных. Смерть и разрушение окружали его, но он не ощущал страха. Вся сила сосредоточилась на боевой технике, которую он совершенствовал множество лет. Он метко размахивал мечом, отражая каждую атаку. Движения были точными, но грациозными, словно танец, исполненный на поле боя. С каждым ударом он раскрывал свое истинное мастерство, показывая, что те многие годы обучения не прошли зря. С рассветом наступило торжество молодых воинов. Градибор с гордостью и измождённым телом стоял среди своих товарищей. Его называли Медведем, почтительно признавая его силу, мощь и неукротимость в битве.       Волхвы обдумали, что такая непростая и кровавая битва была испытанием от самого Велеса, покровителя их народа. Посему было принято, что это требуется отметить особым образом, тем паче близился Овсень — время богатого урожая и благополучия. На седьмицу тронный зал превратился в место, пропитанное различными явствами и ароматами. Запах сушёных трав и дымящихся благовоний наполнил воздух, создавая дух торжества и праздника. На столах изобилие разнообразных угощений и кушаний, приготовленных в честь победы и инициации молодых воинов.       Там, в кругу прекрасных украшений и собранного урожая, они собрались, чтобы воздать почести Градибору и его товарищам. Возвышенный голос волхвов наполнил зал, объявляя их подвиги и отдавая дань уважения и благодарности. После этого музыка заполнила пространство, играя сладкую мелодию, и люди танцевали и веселились вместе. Зал ожил яркими красками, звуками, сияя радостью и праздничным настроением. Градибор принимал поздравления и слова признания со скромностью и благодарностью, а затем, засев в дальний угол зала, сидел и пил мед. Ему хотелось покинуть такой ненавистный зал, но пока не пройдёт основная часть торжества, то уходить куда-либо было нежелательно.       Дверь, издавая протяжный скрип, медленно распахнулась, и в зал зашла молодая девушка, дочь старейшины их поселения. Ее присутствие заставило все глаза обратиться в ее сторону. Черные волосы обрамляли круглое лицо, взгляд хитрый и расчетливый, а щеки пылали алым от напряжения и тепла, которое просочилось сквозь румянец. Как будто нежный поцелуй утреннего солнца на оружейной ниве. Руки были сильными и выдержанными. Они несли на себе следы долгих часов кузнечной работы, покрытые легкой пылью железа. А талия девицы была крупной и выразительной. Взгляды многих молодых парней были украдкой привлечены к пышной груди, которая подчеркивала ее женственность и привлекательность. Обойдя всех присутствующих и заметив задумчивого одинокого Градибора, девушка подсела к нему, взяв по пути кубок с мёдом. Рыжеволосому это не понравилось, ему не хотелось ни с кем говорить. Тем паче, ему никогда не нравилась Девана — заносчивая и гордая девица, считающая, что все и вся ей должны. И внешность её от этого не была для него столь пленительной.       — Слышала, бился как Медведь. Это похвально, ты достойный муж.       — Преувеличивают, бился, как и всё в нашем селении, — с усилием выдавил он, и Девана расплывается в улыбке. — Не буду юлить, чего надобно?       — Вижу, один тут сидишь, напряженный, выпей со мной мёду. А затем дай я тебя приголублю и приласкаю, — еле слышно проговорила, наматывая на палец рыжую прядь волос.       — Мягко стелешь да жёстко спать, — поджимает губы и некрасиво хмурится, бросая на Девану презренный взгляд. — Пол зала твоих почитателей, выбери кого-то из них.       — Они не то, а ты прекрасная партия, — голос Деваны полон гордости.       Встав из-за стола, и осторожно взяв с рук девушки кубок, тихонько произнес.       — Плохой из меня будет суженый, присмотрись к Миролюбу, на руках будет носить.       Не успела дочка старейшины возмутится, как Градибор, поклонившись, вышел из зала в ночную прохладу. Осенние листья прилипали к сапогам, а ветерок игриво ласкал разгоряченное лицо. Отпив немного мёду, мужчина решил пройтись. Ноги, словно подчиняясь невидимой силе, направили его к родительской избе. Войдя внутрь, воздух насытился знакомым ароматом трав и разнообразных целительных мазей. Этот запах мгновенно перенес его в далекое детство, когда матушка учила его целительству. Он бросил взгляд на родной стол и осторожно поставил кубок с медом. Взяв в руки деревянную ступу, начал, разминая руки, вспоминать старые движения, медленно и ритмично перемалывая содержимое. Движения стали точными и уверенными, словно выполнял древний ритуал. Тихий шелест листьев за окном умиротворял и успокаивал. Градибор так увлекся, что не услыхал тихо открывающуюся дверь в избу.       — Медвежонок звался ты, вырос — вышел лютый зверь, — любящий женский голос разрезал пространство, а затем нежная женская ладонь огладила плечо.       — Матушка, — поставив ступу на стол, а затем вставая, тихо прошептал, касаясь губами руки матери.       — Ушёл так рано с празднества, — мягко говорит, и печаль сквозит в её негромком голосе. — Вижу, тревожит твою душу что-то.       — Устал, прошу, не тревожься зазря.       Тихий, несмелый смешок, сорвавшийся с изогнутых в мягкой улыбке губ, и взгляд внимательный, пронизывающий.       — Дело твоё, но помни, коль захочешь, я всегда выслушаю и помогу.       Градибор, прикрывает глаза и, точно котёнок, тычется лбом в плечо матери, позволяя её рукам укрыть его плечи. Он вдыхает запах благовоний, трав и дыма, что источает её наряд, и чувство благодарности отзывается в сердце, разливаясь в груди.       Градибору двадцать три, его жизнь сурова и мрачна. Ненависть и тяжесть сгущаются вокруг него, как черные облака на небе. Отец настаивает, что пора ему вступить в брак и основать свою семью. Особенно настойчиво он стремится уговорить его жениться на дочери старейшины. Любовь может и отсутствует в этом союзе, как полуденное солнце, но зато Девана крепкая и здоровая, способная родить множество детей. Только забывает воевода, что сам женился по большой любви, да, суженую его не жаловали в этой роли, больно хрупка была. Более того, Градибору плохо от одного вида кузни да походов ратных. Рвать и выть хочет, и не спрячешься, не убежишь. Возложили большие надежды, так что исполняй. Всё по воле отца, старейшины и Велеса. И он делает, да с такой лихвой, что все в один голос пророчат, о достойном приемнике и защитнике их поселения.       Но всё изменил один случай. В их деревню попал травник-путешественник, и как почетный гость ему предложили жильё в избе воеводы. Как раз и с местной травницей обмен знаниями пойдёт на пользу. На застольях мужчина заслушивался о дивных краях, о лечебных практиках, о неведанных растениях и новых знаниях. Он делился своими опытом и учился у местных жителей, и Градибор смотрел на него с восхищением и интересом. Травник заметил необычный свет в глазах молодого воеводы и понял, что тот не совсем на своем месте. Они провели много времени вместе, беседуя о различных растениях, лекарственных свойствах и способах их применения. Градибор нашел в этом новом знании утешение от своих внутренних тревог и страхов.       Затем травник ушёл, продолжив своё путешествие, но напоследок задав вопрос «как хочешь провести жизнь, дарованную тебе?». Задумчиво и пристально взирая на исчезающего путника, Градибор ощутил смутное смешение неуверенности и жажды свободы. В ту ночь Градибор утопил свои горести в вине. Он нашел ответ на этот вопрос, но для начала нужно вырваться из этих пут. В ночных покоях, когда тишина пронизывает воздух, в комнате расстилаются легкие сумерки, а пламя свечей танцует в ритме ветра. В тени, возле зеркала, стоит Градибор и в его руке блестит нож. Тонкий луч луны, проникающий сквозь окно, подсвечивает его лицо, выражая колебания и самопытства. Мгновение замирает, когда он медленно подносит нож к своей коже. В его глазах светится решимость, смешанная с ненавистью. Он жаждет освобождения, и этот шрам может стать его спасением. Но в последний миг перед нанесением удара, мужчина останавливается. В его взгляде возникает некое озарение, смешанное с сомнениями. Если сотворит такое, то позор для его рода, особенно для младшего брата, который жаждал прославиться великим воином. Поэтому было решено ждать утра.       Утро приветствовало Градибора прохладой зимы и свежестью воздуха. На фоне неба, окрашенного в бледный синеватый оттенок, танцевали пушистые снежинки, падая на землю в медленном плавном танце. Люди, заботливо подготавливаясь к наступающему празднику Коляды, увешивали свои дома яркими праздничными украшениями, которые сияли на фоне белоснежного покрова. Внезапно, появление младшего братца вырывает из тяжелых раздумий. Он спускается к мужчине, окутанный пушистым шарфом и снежинками в волосах, а его глаза светились радостью и ожиданием.       — Драговид, давай потренируемся? — мягкая улыбка трогает губы.       — Уж думал не дождусь от тебя такого заманчивого предложения, братец! Тем паче хорошая разминка не повредит.       Со смехом и игривостью мужчины направились в тренировочный зал. Весть о предстоящем поединке между сыновьями воеводами разнеслась по всему поселению, заставив всех жителей затаить дыхание и отложить свои дела. Мало кто мог устоять перед соблазном наблюдать за этой схваткой. Это Градибору и было нужно. Тренировочный зал приветствовал их ярким освещением, которое отражалось от блестящих орудий и оружия, выстроенных в ряды. Каждый предмет казался ожившим, готовым служить своим хозяевам в битве.       — Драговид, — взяв в руки меч, передал его брату, — пусть с тобой будет Велес.       — И с тобой.       Войны встали на противоположных концах зала, готовясь к поединку. Их взгляды наполнились решимостью и азартом. Сердца затаивших дыхание зрителей бились сильнее, в предвкушении увидеть двух сильных мужчин. Тренировочный зал наполнился напряжением и волнением, смешиваясь с тихими голосами. И вот, великое сражение началось. Брат с братом, они сражались с горящими глазами, поднимая оружие в воздух и соприкасаясь в смертоносных атаках. Звонкий звук сталкивающихся клинков наполнил залу, создавая музыку битвы. Множество глаз следило за каждым движением, каждым ударом, восхищаясь мастерством и силой. Войны двигались с невероятной ловкостью и силой, взаимно отражая удары друг друга. Мечи, блестящие под ярким освещением, танцевали в ритме их движений. Брызги искр разлетались вокруг, словно звезды, взлетая в небо. Взгляды были сосредоточены, не допуская никаких отступлений. Разбиваясь о сталь друг друга, мечи издавали звук, смешанный с воплями и вздохами. Дыхание их становилось все более тяжелым, их лица наполнялись краснотой и потом.       Заметив, что усталость начала овладевать Драговидом, Градибор решил осуществить свой план. Когда младший братец отвел меч и наровился нанести очередной удар, Градибор вместо того, чтобы отойти «ненароком» встал, рассчитав так, дабы острие прорезало кожу на лице. Вмиг по всему залу прошлась волна шума, а Драговид вздрогнул. Что-то в груди его упало, когда на левой щеке «непопедимого» Градибора показался длинный глубокий порез от меча. Рана тянулась от подбородка, зацепляя губы до верхушки глаз, кровью окрашивая белую кожу с россыпью веснушек. Но что большего всего удивило Драговида, так это то, что его израненном, залитом кровью лице светилось подобие улыбки.       — Градибор, я не верю! — на здоровом лике младшего братца застыла скорбь. — Если останется шрам, то…       — Драговид, — Градибор прервал его причитания, — горфусь тобой.       В этот момент в зал вышел воевода с хмурой Деваной под боком. И взглядом указал на дверь. Мужчины направились на выход, но ловкая ладошка девицы схватила Градибора за локоть.       — Так опозорится, — прошипела девушка, приблизив свое красивое лицо к сыну воеводы, — и проиграл младшему братцу, неужто наш Медведь силы растерял?       — Мне флевать, о чём фы думаефь, Девана, — от разговора кровь сильнее стала вытекать и капать на пол. — Префупрефдал, дабы фыбирала другого фениха.       — Ты не мог проиграть, всё подставил, дабы на мне не женится, но ничего, доберусь до тебя.       Прошипев последние слова, разъярённо выскочила из зала. До избы мужчины добирались в полной тишине, но как только закрылась дверь, глава семейства свирепо стал рассматривать сына, наказав младшему уйти в кузню.       — Как мог так поступить со мной? — вскрикнул Воевода, заведя руки за спину, на что Градибор попытался усмехнуться, однако рана на лице не позволила этого сделать — мужчина лишь слегка оскалился.       — Ты сильнее, ловче, хитрее и свирепее, и ты проиграл! Всё поселение видело твой позор!       — Фесть рода не зафятнана, меня в фестном бою побефил Драговид.       — Как ты смеешь…       Мужчина не успел договорить как в избу вбежала женщина. Остановившись у порога, замирает, переводя взгляд с мужа, на окровавленное лицо сына и обратно.       — Твою ругань, Милонег, слышит вся округа.       — Он опозорил нас, Добромира, опозорил!       — По правилам селения только себя, успокойся, выпей шишки хмеля, авось успокоит.       Повесив свой теплый платок, хотела было подойти к Градибору, но сильная рука воеводы заслонила проход.       — Пусть сам разбирается, мне он не сын! — рыкнул он, обратившись к жене.       — А мне сын, а коль не пропустишь, то пеняй на себя.       — Мафушка, я всё фделаю, фолько прошу…       — Молчать!       Золотой оттенок, словно лучи слепящего солнца, начал медленно окрашивать зеленые глаза Добромиры, проникая в самые глубины. Спустя мгновение зрачки преобразились в две маленькие капли, сверкающие живым и чистым золотом.       — Если не пропустишь, то прекрасно знаешь, что могу сотворить, — сказала тихо, так, чтобы услышал только Милонег. — С моей же помощью имеешь многое.       Мужчина помедлил, прикрыв глаза, словно пытаясь собраться с мыслями. В этот миг на его лице прошла странная вспышка, словно пламя. Медленно воевода открыл глаза, и взгляд его был проникнут злостью и решимостью. С широким шагом он направился к двери, оставляя позади спокойную Добромиру, гордо вышел из избы, напоследок хлопнув дверью. Выдохнув и взяв в руки чистую ткань, женщина подошла к Градибору, осторожно осматривая его залитое кровью лицо.       — Повезло, что не зацепило зубы, но щека прорезана почти полностью.       Смочив ткань в ароматном отваре, поднесла ее к покрытой кровью ране. Взгляд ее был полон сосредоточенности и заботы, а ее рука двигалась снисходительно и уверенно. Прикосновения были нежным и ласковыми. Затем женщина стала шептать что-то на очень древнем языке. Глаза засветились ярче, словно две зарницы, а юноша чувствовал, что рана стала немного заживать, но немного, ровно для того, чтобы мог говорить.       — Так-то лучше, — заметила Добромира, обмакивая платок в ведре. Вода тут же окрасилась в алый.       — Твой отец как-то получил рану на лице. Глубокую, меня спасал, — поникшим тоном молвила, грустно улыбнувшись. — Это была наша первая встреча.       — Как давно чаруете? — голос звучал серьезно и взволнованно от того, что вернулась чёткая речь, на что женщина лишь улыбнулась.       — Родилась с этим, мой дар.       — С детства думал, что ты у нас колдунья, и оказалось правдой, — посмеиваясь, ответил Градибор.       — Просто слышал, как бы я не старалась скрыть, ведь у тебя также есть этот дар, не такой как у меня, но Милонег зная это решил, что он будет полезнее тебе в бою чем в травничестве.       — Сильный как медведь…       — Да, ты прав, он думал, коли дар поймет, что ты не колдуешь, то он перерастёт в громадную силу, а он у тебя в равной доле возрос и в том и в другом.       — Отчего-же?       — Ты одновременно и тренировался, и занимался травничеством. Поверь мне, Медвеженок, дара передалось не так много. Всё что ты имеешь — твой труд.       Когда последняя капля крови была стёрта, женщина взяла маленькую чашечку с лечебным порошком и аккуратно покрыла рану Градибора тонким слоем.       — Медвеженок, если захочешь, то излечу твою рану, как когда-то твоему отцу. Шрама видно не будет, но вот главный вопрос, что терзает меня, нужно ли это тебе? Я приму любой твой выбор.       — Само заживет, матушка.       — Так и думала, тогда будем лечить по-простому.       Посмотрев внимательно в глаза сына, женщина вдохнула глубоко и начала произносить слова на древнем наречии, загадочные и непонятные. Ее голос звучал мелодично, но темновато, словно призывая силы, которые лежат в глубинах забытых времен. В ответ на ее заклинание, веки Градибора медленно стали опускаться, и единственное, что он запомнил, как нежные руки матери положили его на скамью. Дальше всё было как в тумане. Сначала всё тихо, но вскоре тишина была нарушена зловещим шепотом родителей, доносящихся из другого конца избы. Юноша пытался сосредоточиться, но слова были неразборчивы. В его ушах звучали ругательства и раздраженные голоса, это единственное, что смог расслышать.       — Он уйдёт завтра же отсюда, плевать, что с ним станет — бросает эти слова ей в лицо, почти крича.       — Прогонишь — и никакая сила не спасёт тебя, — Добромира подняла на мужа глаза — нет, вовсе не заплаканные, как могло показаться сначала. Во взгляде травницы читалась нескрываемая ярость.       — Мне нужен великий воин, а не какая-то тряпка. Столько лет обучения, столько походов бок о бок. А в итоге опозорился, — восклицает он, тыча в неё пальцем и прожигая пристальным взглядом, в котором откровенно читается отчаяние.       — Милонег, он проиграл нашему младшему, а не кому-то ещё. Тем паче Драговид всегда был охочий до воинской службы, — говорит это металлическим голосом, который чуть ли не скрипит от напряжения.       — А сила то у Градибора была. Всё, хватит, завтра он уйдет.       — Он уйдёт, когда восстановится.       — Моё слово выше твоего.       — Только посмей перечить, иначе все в селении узнают, что сын не отошел далече от отца.       И воевода горько хмыкает от столь откровенной издёвки судьбы им обоим в лицо.       — Теперь он мне не сын, будь он проклят!       Дальше Градибор ничего не слышал, лишь чувствовал свежий холодный платок на своём лице. Проснувшись на следующее утро, он услыхал звонкий девичий смех, проникший сквозь туманный сон. Его сознание пробудилось, и он осторожно поднялся со скамьи, дабы увидеть, что происходит. Рядом с ним находилась его матушка, чьи глаза сияли радостью. Она сообщила ему весть, что он должен остаться в родительской избе до наступления весны. За это время она передаст ему все свои знания и навыки, дабы он мог отправиться на поиски своей судьбы. Они провели следующие два месяца в избе, вглядываясь в тексты древних свитков и обучаясь врачеванию. Мать передавала ему знания о нахождении нужных трав, коли непонятна хворь. Из-за дара нужные травы слабо подсвечивались, показывая тем самым, что срывать нужно именно их.       Градибор поглощал каждое слово, стремясь стать достойным приемником в травничестве. Наконец наступила весна, и матушка объявила, что пришло время для их разлуки. Градибор чувствовал горечь прощания, но и одновременно это то, чего он так жаждал многие годы.       — Пусть тебя хранит Род с великой Макошью, Медвежонок, — поцеловав на прощание сына, и дав тому оберег, крепко обняла. — Береги себя, молю.       — Обещаю, матушка, — пообещал, горячо целуя ее ладони. А затем отправился в дальнюю дорогу.              Градибору двадцать семь, но несмотря на свой возраст — он является почитаемым и уважаемым травником, главным помощником при любой хвори в деревне, которая когда-то приютила его. Жители доверяют и ценят его теплоту и заботу. Они прибегают к его помощи в различных случаях, начиная от родов и заканчивая лечением болезней у животных. Свободное время проводит, изучая растения и их целебные свойства, а также создавая новые мази и отвары, применяя их, дабы помогать людям и животным. Весть о нем пошла на многие соседние поселения, поэтому людей в его избе всегда много. Только одно не даёт ему покоя, мысли об отце и девушке, которая приходит во снах к нему каждый месяц. Волосы длинные, русявые, глаза цвета сочной луговой травы, губы алые, маленькая по росту, но очень уж удалая. Во снах он видит, как она то с подругами гуляет, то с парубком белобрысым. Не понравился ему он с самого начала, хитрый аки лиса.       Местные девицы смотрят на Градибора с большой любовью в глазах, да не глядит он на них, вспоминая ту незнакомку из снов.       — Хворь какая-то прям с тылу подкралася. Посмотри, сынок.       — Род меня разрази! Дед Макар, ну не тут же штаны снимать… Снова в то болото пошли? — тот одобрительно кивнул, — совсем себя не бережёте, вам же нельзя.       Достав из шкафа небольшую баночку с мазью, передал в руки старику.       — После бани помажьте причинное место, и так несколько дней. К восьмице должно и пройти.       — Спасибо, сынок.       И, посмотрев на задумчивого Любодара, продолжил:       — Жинка нужна тебе, да хорошая, — беззлобно, устало бросает дед Макар и садится на скамью рядом с домом. — Чем наша Дояра нелюба?       — Тем то и нелюба, ибо не она судьбой положена, — повторяет он, грустно усмехается вспоминания личико девушки из снов. Градибор молча опускается на скамью рядом, и они оба устремляют свои взгляды на запад, где солнце начинает садиться за горизонт. Мягкий вечерний ветер ласкает их лица. Красно солнышко оставляет после себя светящийся след, окрашивая далекие избы в сияющий алый оттенок. Вдали, за горизонтом, тихо зазвучали ночные песни птиц, призывая тишину и покой. Постепенно розовые мазки на небе становятся темнее, и звезды начинают пробиваться сквозь вечернюю дымку.       — Мне пора, спасибо, что посидели со мной, — встав со скамьи и взяв сумку, дары для Лешего, да меч ратный, закрыл избу на ключ.       — Далече собрался?       — Травы некоторые надобно ночью собирать.       — А меч-то зачем?       — Мало ли, что может приключиться, — глухо произнес. Вам помочь дойти? — повернувшись внимательно осмотрел старичка.       — Не, я сам, тем паче для моей бабки нужно цветы принести, а то за похождения на болота голову откусит.        — Отчего каждый раз туда ходите? Потеряли что-то.       — Желя клюквочку любит, да, стар я уже дабы носить ей, — на последних словах голос поник.       — Не печальтесь, ко мне приходите завтра, принесу вам клюквы, — Градибор невольно заулыбался, смотря, как лицо деда Макара стало светиться радостью.       — Выручил старика, но цветы надобно собрать, — на радостях старичок подскочил и ушёл.       — Мне бы в его годы таким быть, — тихо проговорив, медленно направился в сторону леса.       Ночь окутывает лес своим черным покрывалом, но Градибор не боится. Он идет по извилистым тропинкам, погруженным в темноту, собирая травы и растения, которые только ночью раскрывают свою полную силу. Когда он достигает глубины леса, мужчина кладет на землю небольшие дары для Лешего, старинного лесного духа. Он знает, что это незыблемое правило — платить дань природе, чтобы получить ее благословение и поддержку. После этого он продолжает свой путь к нужной поляне, где собираются самые ценные исцеляющие травы. Несмотря на ночь, поляна окутана светом звезд и луны. Их бледные лучи проникают сквозь листву, раскрывающую красоту ночного леса.              Холодный летний ветерок ласкает лицо Градибора, но не приносит колющего морозца. Он дает лишь освежающую прохладу, которая смягчает душевные тревоги и наполняет сердце умиротворением. В его волосах ощущается легкое прикосновение ночных бризов, словно сам лес шепчет ему свои секреты и истории. Среди шелеста листвы и пение ночных существ, он вдруг услышал пронзительный женский голос, пропитанный горечью и плачем. Сердце замирает на мгновение, и он понимает, что кому-то нужна его помощь. Следуя зову неизвестной голоса, он осторожно направляется к источнику звука, наблюдая, как лес окружает его все теснее.       Под лунным светом, на поляне, Градибор замечает изодранную фигуру парящей девушки. Черные волосы этой призрачной фигуры трепещут на ветру, а впалые глаза кажутся проникающими в самую глубину его души. Ее бледная кожа покрыта следами разодранных ран, оставляющих ужасное впечатление. Он осознает, что перед ним Моровая Баба — дух девушки, чья жизнь была унесена насильственной смертью, и которая теперь не может найти покоя. Моровая Баба, словно чувствуя его присутствие, обращает на него свой горючий взгляд. Она выглядит одновременно безысходной и жаждущей помощи, словно душа томится в бесконечной пытке, но затем глаза засветились ярким алым светом. Дух поплыла на него, и, выхватив меч из ножен, благо он был серебряный, мужчина пошел к ней навстречу. Градибор осознавал, что духу необходимо найти покой, и, хотя ему было горестно уничтожать ее, он понимал, что иначе никакого спокойствия не будет ни для нее, ни для других людей, попадающих в ее ловушку.       Схватка началась с пронзительного крика Моровой Бабы. Ее движения были непредсказуемыми и изящными, словно танец в темноте. Мужчина, сосредоточенный и решительный, умело парировал ее атаки. Но по мере продолжения боя, что-то начало меняться в Моровой Бабе. Она перестала нападать с такой яростью и стала неуверенно отступать, словно испытывая смутные воспоминания о своей прежней жизни. Заметив это Градибор понял, что с ней можно договорится.       — Покажи, где твоё тело, и ты спасешь себя. Уйдешь к предкам, но прошу, проведи к нему.       Словно вняв его словам, она вытянула руку, показывая своей костлявой кистью на соседнюю поляну. Идти долго не пришлось, так как рядом с деревом лежала девушка. Точнее то, что осталось от неё. Под её взором, достав из сумки ткань и обмотав руки, перенес останки в безопасное место. Затем, достав из сумки серый колчедан и камень, которые брал на случай, если вдруг придётся провести ночь в лесу, ударом друг от друга явил искру. Испугавшись её, дух неожиданно с криком напала на Градибора, но благо её останки успели поджечься. Ударив своей костяной рукой по мужчине, вмиг преобразилась в красивую девушку, а затем исчезла. Бок охватило резкой болью, осев на землю, молодой протянул руку к раненному месту.       — Вот и всё, — отняв руку от своего бока, он увидел большое пятно крови и порванную рубаху, за которой виднелась глубокая почерневшая рана, нанесённая ему Моровой бабой. Рыжеволосый криво усмехнулся, глянув на дыру в боку, а затем поднял на ночное небо затуманенные зелёные глаза. Медведь не рычал, не плакал. Он лишь смотрел на небо, теперь некуда спешить. Почерневшие раны, оставленные такими существами, вытягивают жизнь. И никакая трава с заговором тут не поможет, это он хорошо усвоил из занятий. А затем наступила пустота.       Градибор не знал сколько прошло времени, но открыв глаза оказался на поляне, усыпанной разноцветными лепестками и зелеными растениями. Ветер ласково играл с растениями, являя собой реку из зелени. Бок неприятно саднило, но, заметив краем глаза что-то зеленое, повернулся. Рядом с ним стояла улыбающаяся Кровоцвет, и мужчина удивился, смотря на существо пред собой.       — Я в палате предков?       — Даже не спросишь, кто я? — удивилась Древняя. — Хорошо тебя ударила Моровая Баба.       В глазах мужчины играло непонимание, и, решив не томить доброго молодца, продолжила.       — Не совсем. Ты, смертный, в моих владениях. Сюда попадают все, кто стал нечистью.       Градибор изогнул вопросительно бровь, прося, дабы существо продолжало дальше.       — Ты стал упырём, поздравляю.       — Упырями становятся темные колуны, если мне не изменяет память, –резко сказал и сам удивился своему тону.       — Оно-то верно, но ещё проклятые, и те, кого укусил упырь.       — Батюшка? — вдруг он ухмыльнулся, догадываясь, какой будет ответ.       — А ты догадливый, верно, он даже сам не понял, как проклял тебя. Не печалься, добрый молодец, тут не так уж и плохо, — в ладони появилась белая рубака, и, вложив её в руку удивленному упырю, продолжила. — Увы, побыть с тобой не могу, нужно уйти, но на той стороне поляны будет ждать тебя Ивар. Он то и поведает тебе, что и как тут устроено.       А затем исчезла, оставляя Градибора одного. Делать нечего и, пересекая поляну, он познакомился с этим упырем. Так и узнал, что рубашка скрывает настолько бледную, без малого прозрачную кожу, что сквозь неё можно увидать кости да внутренности. Несмотря на то, что у мужчин разные характеры, они сдружились. Ивар был меньше на треть головы, и, несмотря на худобу, был статным и видным мужчиной. Ему так понравился Градибор, что тот ходил за ним по пятам, даже отыскал для них музыкальные инструменты, дабы коротать ночи. Одно не давало покоя, девушка из снов. Она стала ему сниться каждый день, и с каждым сновидением все бледнее и бледнее. В один из дней внутри её живота появился яркий золотистый шар, который то тух, то становился ярче. Так прошёл год, пока девушка не пришла снова. Кожа отливала синевой, на тонкой шее был след, похожий на след от удавки, а начиная с бёдер, на сорочке виднелось ярко—алое пятно крови. Она смотрела на Градибора внимательно. Подойдя к ней, он хотел было дотронуться до неё, но, заметив флакон с фиолетовой жидкостью, остановился. А тем временем начала говорить:       Падала в объятия, закрыв глаза       Пролетало лето, пролетали и года       Говорили люди, он же мне хороший       А я все горела и сгорали мои очи       Что же ты, луна, мне же не сияешь       Сердечко девичье еле догорает       А я не гуляла, я не колдовала       Роскоши любви так и не познала              Сказав последние слова, развернулась и собралась уходить, но, схватив нежно под локоток, юноша потянул её на себя.       — Кто ты, прошу, ответь? — как можно мягче произнес Градибор. Девушка подняла на него заплаканные глаза.       — Верея, и ты мне судьбой положен, — и с этими словами растворилась.       Увиденное, однако, глубоко ранит его в самое сердце. Проснувшись, Градибор первым делом, пошёл к Кровоцвету. Найти Королевну было не трудно, ведь когда она искала уединения, то всегда была в своём храме.       — И как давно эта Верея тебя преследует? — хитро улыбаясь, спросила Древняя, заметив, как при упоминании её имени упырь замирает, сильнее сжимая ладонь, а забота в его зрачках сгущается.       — Впервые, когда увидал, ещё жив был, а последний год приходит каждый день.       — И сегодня в руках она держала ладонях флакон, а сорочка испачкана в крови?       — Да, не ведаю, что значит, но прошу, подскажите. Подскажите, как ей помочь, — короткий, гортанный рык срывается от безысходности.       — Поможешь, когда придёт время. А то, что ты видишь — твой дар, он показывает тебе видения о твоей суженой.       Следующие слова Кровоцвет молвит спокойно и доходчиво, дабы успокоить разбушевавшегося мужчину.       — Каждый смертный имеет своего смертного, предначертанного Богами. У кого-то связь сильная, а у кого-то слабая. Твоя матушка была ведьмой, и её дар передался тебе. Да, не полностью, однако передался, он-то и подсветил твою связь с суженой.       Градибор кивает, но речи Королевны эхом отдаются внутри, больно скручивая внутренности в узел, а душу и вовсе испепеляя.       — Значит, с ней случилась беда, надо до неё добраться.       Повернувшись, хотел было уйти, но позади послышался женский голос.       — Куда спешим, добрый молодец? — а затем строго велела. — Поди ко мне, есть кое-что для тебя.       Градибор задержал дыхание и посмотрел хладнокровно в сторону Папоротника.       — Возьмешь с собой Ивара, и завтра с первыми звездами выполните поручение, — в мужских руках появилась береста. — Прочтете завтра в мире живых. А, и когда береста пропадет, то возвращайтесь обратно. А теперь поди, устала.       — Благодарю, Королевна, — поклонившись, быстрым шагом вышел из храма. На следующую ночь, как наказала Кровоцвет, так и выполнил. Взяв хмурого Ивара, повел того через Калинов Мост.       — Ты видал, от каких девиц забрал меня? Правильно, нет, уже какой год гоняешься за своей ряженой. А я говорил, иди к Оксане, и душу, и тело успокоит, — не унимается Ивар, но Градибор отмахнулся, раскрывая бересту с посланием. — Чего надобно Королевне?       — Выкуй меч достойный война, — рыжеволосый на мгновение замялся, а на бересте начала появляться карта, куда надобно идти.       — Одно не пойму, меня-то зачем? — произнес растерянно, смотря на проявившуюся карту. — В кузнечном деле я не смыслю, а тут меч.       — Сам не ведаю, — голос прозвучал серьёзно и собранно, но дурное предчувствие разрасталось внутри.       — Быстрей найдём, быстрей выкуем и уйдём.       Кузня была недалече, и упыри медленно продвигались сквозь густой лес. Деревья тянулись вверх, образуя своды зеленой куполообразной рощи, и словно хранили тайну. Следуя по извилистой тропинке, юноши проникали все глубже, пока не достигли места, где скрывалась загадочная кузня. Кузня предстала перед ними словно воплощение давно ушедших времен. Внешний вид был запущен и недоуздан, как будто необитаемый дом, побитый временем и обветренный годами. Стены из черного дерева, испещренные трещинами и потертостями, казались зыбкими и хрупкими. Мужчины приблизились и остановились, изучая его состояние. Вскользь взглянув друг на друга, они разделяли чувство разочарования. Подняв тяжелую руку, Градибор потянулся к скрипучей двери. Вслед за ним Ивар переступил порог. Их удивление не знало границ, когда они оказались внутри.       Золотистые огоньки свечей отражались в полированном металле наковален. В углу комнаты стояла горн, из которого восходил легкий пар, наполняя воздух запахом раскаленного металла. Под потолком висела коллекция мечей и клинков, обрамленных сложными узорами, созданными умелыми руками мастера. На дальнем конце комнаты торжественно стоял кузнечный гамак. Он был покрыт слоем толстой кожи, рядом с ним, на высоком столе, располагалась коллекция инструментов: молотки, кувалды, наковальни, клещи и щипцы. Каждый из них был изношен и пропитан временем, но все еще ждущие умельцев, дабы ожить в их руках. По всей кузне раскинулось множество полок, заполненных металлическими заготовками, готовыми превратиться в мечи, кинжалы, доспехи и другие предметы. Стены украшались различными чертежами и рисунками, на которых были изображены сложные узоры и символы. На полу были разбросаны куски металла различных форм и размеров. По центру комнаты стояла большая кузнечная печь, из которой доносилось тихое потрескивание и шипение.       — Ковать меч будешь ты, — тот кивнул, и они разошлись. Ивар пошёл к стене изучать светящиеся символы, а Градибор к столу смотреть чертежи.       — У меня добрые вести, мы тут можем находится сколько хотим — это место, где спокойно может находится нежить, — переведя взгляд на задумчивого Градибора, Ивар подошел к нему.       — Отчего горюем?       — Ненавижу кузни.       — Быстрее начнешь, быстрее закончишь, — а затем добавил, — чем смогу, тем помогу.       Делать было нечего, пересилив себя, мужчина пошёл выполнять поручение Кровоцвета. Огромные челюсти печи, раскрытые для приема раскаленного металла, сверкали на фоне жаркого пламени, словно звериные пасти, готовые поглотить свою добычу. Жар плавился в огромном металлическом котле, сверкал раскаленной сталью и свежими углями, извергающими плотные клубы дыма. Градибор стоял перед уже раскаленной печью, его сильные пальцы обнимали рукоятку большого молота. Он сосредоточенно смотрел внутрь печи. В мгновение ока он вынул раскаленную заготовку из жара с помощью длинных железных щипцов, и она плеснула искрами, ослепительно сверкая в свете пламени. Затем перенёс заготовку на амбос, освещенный пламенем подвесных светильников. С мастерством и силой он начал наносить молотом точные удары, формируя и изменяя металл. Каждый удар был ритмичным и сильным, сопровождаемым характерным звоном. Под его опытными руками заготовка начала принимать форму будущего меча. Градибор совершал точные и уверенные движения, молотом создавая резкие контуры клинка. Вокруг витал запах горячего железа, и звук его труда наполнял кузню. При каждом ударе искры разлетались в разные стороны.       С каждым ударом молота меч принимал все более точные очертания. Градибор тщательно отслеживал каждую деталь, каждый изгиб клинка, дабы придать ему идеальное равновесие. Он обращал особое внимание на заточку острия, совершенствуя её до бритвенной остроты. Наконец, после нескольких долгих ночей работы, меч принял свой окончательный вид, проделав путь от искривленного обуха к смертельному острию. Мельчайшие орнаменты, тонкие и плотные, образовывали сложные узоры, словно язык. Знаки и символы, выточенные на острие, переплетались и перекликались, а с помощью заговора Ивара, они начали светиться зеленовато-голубым светом. Градибор снял перчатки и осторожно поднял меч, проверяя его. Он внимательно осмотрел каждую деталь, убедившись в его качестве и готовности к использованию. Каждый элемент был на своем месте, каждая линия и узор выглядели так, как задумывалось. С уверенностью и заботой, он осторожно спрятал меч в ножны, ощущая спокойствие и удовлетворение от проделанной работы. Выйдя на улицу, прохладный ветер вмиг окатил лицо.       Рядом с кузней под лунным светом, в тихой ночной темноте, стояло старое яблочное дерево. Его ветви, изогнутые временем, простирались над двумя упырями. Подойдя к нему Градибор, осторожно схватился за ветви и начал их трясти. Сочные яблоки стали подать на землю, издавая слабый шорох.       — О, яблочко!       Ивар поднял сочный плод и, закрыв глаза, стал вытягивать из него жизненную силу. Спустя мгновение вместо сочного красного яблока было сгнившее нечто. Выкинув остатки, Ивар собрал немного для ждущих его девиц, и довольный глянул на задумчивого Градибора, озадачено смотрящего на свою руку. Подойдя к нему, он хотел было спросить, что надобно делать дальше, но нежданно нагадано береста в руке друга вмиг подожглась. Огонь мгновенно обхватил тонкий слой коры, создавая играющее пламя и рассеивая тени вокруг. Мужчины удивленно посмотрел на огонь, ощущая его тепло. Однако, послание как и зажглось, настолько же быстро погасло. Береста превратилась в пепел, разлетевшийся на ветру.       — Идём.       — Может ещё тут побудем? Несколько дней в этой кузне парились.       — Надобно сейчас, — последовал невозмутимый ответ, — обещаю, всё поведаю.       Добежав до положенного места и зайдя на цветущую часть Калинового моста, упыри направились обратно, но рык Горыныча заставил их ненадолго остановится.       — Похоже змий снова не в духе.       — Надобно бежать, если не хотим попасть под горячий нос, — голос прозвучал серьёзно и собранно.       — Спорим, я первый добегу до другой стороны? — лукаво сказал Ивар, подмигнув.       Мужчина поднял усталый взгляд, но тут же выпрямился, и его лицо за мгновение приобрело привычную легкость.       — Спорим, но коль первый добегаю я, ты месяц не говоришь, о других девушках.       — Договорились, — и, пожав друг-другу руки, побежали на перегонки.       Каждый шаг казался Градибору длинным, а проклятое рычание только усиливалось, наполняя их уши неприятным звуком, но и одновременно сердце билось, словно в предвкушении чего-то радостного. Постепенно живая часть моста полностью сменилась на сгнившую траву, а черепа на периллах неприветливо шептали на своём только им понятном наречии. Они так увлеклись, что не заметили, как столкнулись с двумя мавками. Поймав одну, и взглянув на её лицо Градибор широко улыбнулся. В его руках дрожала Верея, сжимая в своих хрупких ладошках некий пузырёк. Но ему было уже всё равно, он нашел девушку из видений, и он сделает всё возможное, дабы быть с ней.