Мы с тобой одной крови
Мы с тобой одной породы
Нам не привыкать к боли
Если имя ей — свобода
Где же ты, мой брат, где же ты, мой друг
Где же ты, моя любовь?
Была глубокая ночь, летний ветер ласково колыхал ветви деревьев, унося с собой дневные заботы. Звуки сверчков пронизывали тишину, исполняя свою незамысловатую мелодию, которая словно нежный шелк обволакивала окружающий мир. Вдалеке слышалось угуканье совы, ее призрачный зов сливался с темной ночью. Но в этой идиллии не все было так безмятежно. Есть вещи, которые не могут быть сокрыты даже при свете яркой луны. Среди тенистых деревьев слышались торопливые шаги. Верея металась между стволами деревьев, пытаясь найти нить ведущую к ребенку. Ее слезы смешивались с темной ночью, словно дождевые капли, а в глазах таился страх. Она опасалась, что они не успели и с девочкой приключилась беда. За Вереей крался Градибор, его тень бросалась на деревья и скользила по земле. Сердце мужчины горело от волнения за любимую, но, кроме этого, тихий голосок шептал, что малышку, которую они ищут, наверняка сгрызли звери. Но он гнал такие думы прочь, и пообещал себе, что не собирался останавливаться до тех пор, пока не отыщет то, что было утеряно. Выбежав на берег реки молодые люди застыли. Река тихо шептала свои песни, вода благоухает прохладой, и в ней отражаются блески звезд. Легкий ветерок нежно прикасается к лицу, разнося запахи цветущих растений. — Я не вижу её нити, — стерев тыльной стороной ладони слезы на щеках, неуверенно повернулась лицом к упырю. — Вернее она то появляется, то пропадает. Верея прикусила губу и, закрыв глаза, продолжила искать путь к ребёнку, но все было тщетно. — Надобно наведать кузнеца, чудется, что он да и подскажет куда идти. — Уверен? — Он же отнёс в лес, — от этих слов девичья головушка поникла ещё сильнее. — Всё будет хорошо. Мы со всем справимся, — он искренне старался и сам верить в эти слова. — Мы, — ласково повторила Верея, направив внимание на глаза рыжеволосого. А затем немного помолчав продолжила. — Отчего ты мне помогаешь? Тем паче, боюсь, что ты устал рисковать из-за меня… — Нет, не устал. Я буду рисковать столько, сколько потребуется, — прервал её. — Но почему? — Потому что каждый заслуживает счастья, — после чего тихо добавил, совсем не ожидая, что скажет это вслух. — А ещё люблю. Градибор, проронил последние слова, но его голос, словно эхо, утонул в тишине природы. Мавка, упавшая в свои размышления, не услыхала последних слов, но почувствовала их значение в воздухе. Затем, пришедшая в себя, медленно направилась к воде. Приблизилась к краю берега, где тихо шепталась речная вода, опустила свои руки в воду, ощущая прохладу. Сложенные ладони плавно ныряли в прозрачную гладь реки, создавая кружевные рисунки на ее поверхности. Прохладные капли стекали по щекам, но вновь и вновь ладони погружались в воду, зачерпывая ее и плескаясь на лицо. Завершив свой ритуал, Верея пригладила волосы и снова взглянула на Градибора. Ее глаза излучали смелость и решимость, готовые пройти сквозь огонь и воду, и рыжеволосый был рад её настрою. — Негоже идти в таком виде. — Напужать хочешь? — Градибор улыбнулся краешком губ. — Если не захочет говорить, то да. Верея, взяв Градибора за руку, решительно шагнула сквозь пространство. Нить, светящаяся слабым светом, плыла перед ними как золотой след, ведущий к кузнецу. Мгновение спустя они оказались в избе кузнеца. От их появления половицы скрипнули. Кузнец, седобородый мужчина с могучими руками и опытным взглядом, выпивал, оперев голову на руку. Но, увидав пред собою нелюдей, выронил ендову с блестящим медом, который разлился на деревянный пол. — Верея? — прошептал он, обомлев. Та села напротив и немного опустив голову в бок, посмотрела на мужчину, а Градибор тем временем стоял рядом. — Мы пришли с миром, но нам надобно узнать куда ты отнёс ребёнка, — начал первым вести беседу Градибор. — И чем быстрее дашь ответ, тем будет лучше, — вслед за ним прозвучал уверенный голос мавки. — Ты пришла мстить? — Нет, но могу, коль не ответишь на вопрос, — сама того от себя не ожидая, недобро усмехнулась, а кулаки сжались. — Не серчай так, ребёнок в лесу. Отнёс, когда Переслава сгинула, дабы расплатиться с тобой. Ты же тоже ребёнка понесла от Любодара, да потеряла. — Куда отнёс? — голос Градибора был холодный, утробный, а показавшиеся острые клыки сверкнули при свете свечи, отчего кузнец вскочил, а лавка перевернулась. — Н-недалече от места, где нашли тело Вереи! — Так бы сразу, — поклонившись хозяину избы, и нежно схватив удивленную мавку, вывел из дома. Выйдя из теплой и уютной избы кузнеца, Верея почувствовала, как прохладный воздух ударил ей в нос. Ее тело, привыкшее к теплу кузницы, покрылось мурашками. Она неосознанно обняла себя руками, словно стараясь сохранить тепло. На лице девушки смешалась задумчивость с непониманием. Быстрым шагом шла по тропинке, ведущей к месту её погибели, а горящие глаза отражали многочисленные вопросы, которые появились в душе после встречи с кузнецом. — Чего такая смурная? — Мы были недалече от того места, но не могу понять, отчего нить не приметили. — Может кто-то хочет дабы мы побродили, — Градибор пожал плечами, — нитями заведуют небесные сестры во главе с их матерью. — Не думаю, будто мы нужны им. Они великие богини, что им до смертных, — Верея нервно растирала лицо, будто оно было испачкано, а грязь никак не оттиралась. — Верея, остановись, — нехотя остановившись, и вопросительно изогнув бровь посмотрела на Градибора. — Покажи мне то место, зная куда идти, донесу тебя за считанные мгновения. Неуверенно подойдя к Градибору, Верея осторожно приложила свои ладошки к его щеке. Ощущая прикосновение мужской кожи, тепло, сразу же почувствовала, как в груди что-то приятно трепещет. Ее взгляд скользнул по лицу, очертив шрам и, невольно им залюбовавшись, тихонько вздохнула. Градибор заметив, что сердце суженой билось сильнее обычного, и руки ее дрожали, как листья на ветру, осторожно положил свою ладонь поверх её и лучезарно улыбнулся. В ответ она мягко и мимолётно поцеловала его, а затем закрыв глаза, стала показывать, куда им предстояло идти. Рыжеволосый стоял, окаменев, словно застрял во времени, а пред внутренним взором сменялись места. Только отчего-то он видел не просто картинки, а день смерти. Видел Верею в дождливом лесу, и ее глаза, наполненные слезами. Она бежит, не разбирая дороги, вода неприятно заполняет обувь, вдалеке слышится гроза. Градибор чувствовал, что его сердце сжимается от боли, когда он видел обрыв и падение. Он хотел бы крикнуть, предупредить ее, остановить это страшное событие, но он был всего лишь наблюдателем в этой живой сцене. А вот и камень с водорослью. Недалече от этого места стояла коряга, которая стала последним девичьим пристанищем. — Как-то так… На спокойном лице Градибора пробежала рябь сочувствия, которая резко сменилась на ласку во взгляде и в голосе. — Ты не виновна в этом, но нам надобно спешить. Сквозь ночную пелену с россыпью звезд, рыжеволосый властно и нежно, как северный ветер в обьятиях снега, подхватил Верею на руки. В тот миг её голос пронзил тишину, как серебряный колокольчик, испустив мелодию неожиданности. А затем юноша сорвался на бег. Сердце мужчины билось сильнее, чувствуя девичий холод и легкость в своих объятиях. Он двигался, словно вихрь, ноги несли его быстро и решительно к нужному месту. Яркая луна сверкала на небе, словно алмазная корона, и её свет закутывал их в мягкий покров, скрывая тени. Через несколько драгоценных минут они достигли берега реки, который встретил их шумом воды и тихим шелестом растений, погруженных в сон. Приметив знакомую корягу, Верея вздрогнула и неприятно скривилась, а Градибор тем временем опустил её на мягкую землю, осторожно, словно раскрывая сокровище. Приметив грусть на девичьем личике, тихонько шепнул: — Иди осмотри поляну, а я берег. — Спасибо. — Мавка хотела было пойти, но внезапно остановилась на краю тропинки, которая вела к поляне. Её ноги, ещё готовые продолжить путь, как будто приросли к земле. — Вереюшка, милая моя. Руки её бессильно опустились, а взгляд потерялся в отрешенности. Девичья кожа стала бледнеть и сереть, и словно камень, затвердевая под воздействием нечеловеческой силы. Градибор, успевший отойти, быстро преодолел расстояние между ними. Его осторожное прикосновение подарило уверенность — жизни Вереи ничто не угрожает. Её взгляд казался околдованным, словно запертым. Неприятный холодок скользнул по спине, заставив обернуться. Перед ним было нечто странное — то и девушка, и старуха. Длинные угольно-чёрные волосы и бледная как известь кожа, резкий и острый взгляд, в котором заметно скользила угроза. В тонких и изящных руках женщина держала того самого ребенка, такого же бледного, но с едва поднимавшейся грудкой. В складках тёмно-изумрудного платья и белых рукавов малышка едва шевелилась, что давало призрачную надежду и немного остудило пыл упыря. — Не кручинься, добрый молодец, всё-то с ними хорошо, — пронзительный голос, словно удар молнии, проникает и словно ломает волю. Градибор уверенно подошёл к древней и поклонился. — Недоля? — он перевёл на неё взгляд, слегка наклонив голову. — Она самая. — Коль так, то чего Вам надобно? — он стоял спокойно и прямо, ни один мускул не дрогнул на его лице. Послышался едкий смех, от которого кровь сворачивается в венах. — Это мне должно вопросы задавать. Отчего дитя не можете отпустить к Моране? Зачем такому статному водится с такой сложной девкой? Батюшка бы не одобрил, ой, как не одобрил, — зловещим шепотом произносит Недоля, словно змея подкравшаяся к уху. — Как и твой уход, проклял же. — Нет у меня отца. — Как нет? Есть, просто переусердствовал. Вот у неё и вправду ни отца, ни матери, ни имени. Зачем ей такой жить. — Как же нет, уже есть. Добромирой звать. — И кто же ей дал его? — Я! — раздался ответ, гортанный и пронзительный, словно рык зверя, испускающий из глубин души зов. — Но породил-то её не ты, а Любодар, — последовало язвительное замечание Недоли, смешавшееся с хриплым неприятным смехом, выражая циничное удовлетворение. — Хорош отец, двоих охмурил, а самого ищи свищи… Двоих…одновременно… Из внезапных размышлений Градибора вырывает голос Древней. — Горемычный ты сын, батюшка твой такую надежду на тебя возлагал, — замечает она едва слышно, шипяще. Затем хватает его костлявой рукой за подбородок. Почти не больно. Рассматривает лицо, но особое внимание уделяет шраму. — Воин, будущий глава поселения, женат на прекрасной Деване, а что в итоге? — прошептывает голос, звучащий как приговор, как беспощадное напоминание о его недостатках и недолгой природе. — Получил шрам позорный, да в травники ушел, и с девкой, что мужские ложе раньше срока поведала, да обрюхаченной была, стал водится. Позор тебе… Ох, позор… Рыжеволосый недовольно поджал губы. Его молчание и холодная, пугающая отстранённость смешила богиню. А сам Градибор тем временем сжимает кулаки, пытаясь сдержать внутренний бой. Пред глазами проносится образ ненавистного отца, и все слова и речи за много лет его прибывания в родительской избе. — Сколько лет живешь, но что в том мире, что в этом, покой найти не можешь. Вину чувствуешь, коришь себя. А правильно ли сделал своим предательством? Поэтому не смог уйти в мир предков, да словил проклятие. — Хватит! — в последующую секунду послышались звуки скребущего металла по дереву, отчего на нем пошла трещина. — Когда до отца дошла молва да предания, что первый ребенок ведьмы в силе да удали выходит славнее прочих, то на глаза его словно упала пелена и затмила разум. Заместо радости и гордости пришла только одна цель — сделать первенца главой поселения. Сколько бы мне лет ни было, но для отца я был лишь его продолжением, но только лучше. Из-за того, что он выбрал мою мать, которая не подходила под уставы нашего селения, его долгое время не уважали, — удар за ударом он обрушивает на ни в чём неповинное дерево, намереваясь исполосовать его до самой сердцевины. — А я был как разменная монета, как тот, кто все дыры закрыть должен, ему было плевать на мои собственные стремления и желания… Его желание было превыше всего! Удар, ещё удар, ещё, ещё… Ему не жалко. Ни дерево, ни меч, ни себя. Рукоятка уже изрядно натирает ладонь, кожа лопается, но он не замечает тонких струек алой крови, стекающих по его рукам. — Верея, этот ребенок… мой выбор, не отца, не старосты, не селения…только мой… Градибор обхватывает рукоятку двумя ладонями, заносит меч над головой и секундой позже с невероятной силой и злобой обрушивает лезвие на ствол. Трещит древесина, летит кора, и сок, будто слёзы, несмело стекает по изуродованному дереву на землю. По-доброму улыбнувшись, Недоля подошла и внимательно осмотрела упыря. Тот дышит глубоко и сипло, свободной рукой стирая с лица пот и убирая взмокшие волосы. Струйка крови с истёртой до мяса ладони стекает по лезвию. — Успокоился? Верея ждёт. При упоминании её имени Градибор замирает, сильнее сжимая окровавленные пальцы, а тьма в его зрачках сгущается. Сложив меч в ножны, охрипшим голосом проговорил. — Чего бы мне это не стоило, но я заберу этого ребенка. — Да будет так, — а затем Недоля вложила ему спящую девочку в руки. — До скорой встречи, Градибор. И исчезла также неожиданно, как и появилась, оставив после себя лишь темную дымку. Переведя удивленный взгляд с дымки на девочку, Градибор невольно засмотрелся. Нежная, молочная кожа покрылась испариной и бледнела с каждой секундой. Детские мягкие черты медленно подтачивала нездоровая худоба, тело было лёгким и бессильным, словно девочка потеряла сознание. Он осторожно перекладывал податливые ручки у детской груди, дабы было легче нести и случайно не поранить в пути. Уложив её в утробной позе, как младенца, и невольно засмотрелся, но с оцепенения вывело нежное касание Вереи. — В нашу последнюю встречу она была такая маленькая, — поднимает голову, уставши смотря на мавку и слабо улыбается. — Сейчас заметно подросла. — Самой не верится, — затем кивает на кровоточащую ладонь упыря, видя, как тот, морщась, продолжает сжимать ребенка. Порвав подол платья, осторожно забрала девочку к себе в объятия, а кусочек ткани передала дабы тот перевязал себе руку. — Сорочка то новая, не жалко? — перевязывая руку подметил Градибор. — Что мне та сорочка, главное твою руку перевязать, — головой качает по-доброму. — И я слышала твой разговор с Недолей, — помолчав добавила. — Отрывками, и мне жаль, что так вышло у тебя. Думается мне, что Батюшка любил тебя, но своей любовью. Затем на щеках мавки появился румянец, и она опустила взгляд. — В нашем селении эти речи были приятностью, но все же, коль свиделись бы в мире живых, то я бы родила тебе сына. Градибор смущенно улыбнулся, сверкнув своими зелено-серыми глазами, и сложив руки на груди, добавил: — Коль честно, то я девочку всегда хотел. — Иль девочку. На этих словах девчушку настиг приступ долгого и глубокрго кашля. — Нам надобно вернутся в деревню, ей всё хуже и хуже. — Давай я подержу ребенка, а ты нить отыщешь ведущую к Кровоцвету? — Нет, при таком переходе ей станет хуже, она еле дышит. Вспомни Ивара, пужается до сих пор, тем паче ещё и плохо потом, а тут погибающий ребенок. — Тогда по старинке, ты на мне, а я бегу. Нежданно молодые люди услыхали пронзительный вой зверя, рассёкший молчание темных лесов. Обернувшись на звук, их глаза встретились с величественным видением. Под светом луны стоял волк, могучий и молчаливый, его серая шерсть мерцала от отражения лунного света, а глаза, подобно ярким звездам, пылали золотым огнем. С легкой уверенностью зверь подошел к ним, и затем опустился на землю, приглашая их на свою спину. — Подопечный Воислава, — утверждающе проговорил, слегка склонив голову вперёд. — Неужто? Волки токмо живых перемещают по нашему миру, — приподняла бровь Верея, сильнее прижав ребенка к груди. — Дескать не только живых, — заметил Градибор, но на его губах уже расцвела еле заметная улыбка. Взгляды Вереи и Градибора пересеклись, полные решимости и волнения, они осторожно подошли и сели на волчью спину. Волк мощным и лёгким прыжком отправил их в полёт к ближайшему холму, приземлившись, он снова оттолкнулся, возвратив волшебное чувство полета своим гостям, и так продолжалось некоторое время. Они летели над верхушками деревьев, перепрыгивая лес, дороги, кузнечный дом. Мавка обеспокоенно сидела, укутывая плотнее девочку, казалось, что она уже леденеет. Вот так, мчась в ночи они достигли деревни. Осторожно спрыгнув, и отблагодарив столь полезного спутника, оглянулись. А Градибор, решив не терять времени, осторожно забрал у ничего не понимающей Вереи ребенка. — Беречь себя надобно, а не тяжести носить, а то молчишь, а я вижу, что тяжко тебе. — Спасибо, Градиборушка, — выдохнула она, оставив поцелуй на щеке в знак благодарности. Входя в деревню и продвигаясь к небольшой сельской площади, молодые люди осматривали окружение. Для кого-то из них она была родной, для кого-то же совсем незнакомой. У Вереи эти срубы и силуэты дальних изб вызывали щемящую тоску в сердце, она поняла, как сильно скучала по этому месту, несмотря на то в каком состоянии его покидала. Градибор же чуть настороженно шёл следом с девочкой на руках и запоминал обстановку, то ли в силу привычки, то ли из чистого любопытства к прошлому суженой. Войдя во внутренний круг домов, они остановились на небольшом открытом пространстве. Деревенская площадь уже не пустовала, над толпой собравшихся повисла напряжённая, звенящая тишина. На фоне таких знакомых домов и крылец особенно выделялись две стройных и высоких фигуры — Доли и Недоли. Рядом с ними суровый, но немного встревоженный Воислав, и словно заколдованная Королевна. Две прялки в центре, беспокойные лица родных, да нелюдей чуть поодаль, и как никогда тихая деревня. Такое чужое окружение в таком родном месте. Волк, увидав хозяина начал вилять хвостом, и подбежав к нему, сделая словно поклон растворился. — Что бы ни случилось, я с тобой, ничего не пужайся. На что Верея кивнула, и посмотрела в ледяные глаза Недоли, пытаясь храбрится, хотя внутри всё тряслось.