Аллегро с огнем

      Если бы Минхо попросили описать одним словом его поездку в Тиол-Унд, он бы выбрал наречие: скучно. От безделья и тоски, ставших его сопровождаемыми на целые полторы недели, он стал нервным и раздражительным. Хозяева постоялых дворов, в которых останавливалась их делегация, сыпали комплиментами и лестью так, будто он тотчас должен был жениться на их отпрысках и войти в их семью. Хотя, в таком случае, это скорее они бы с ним породнились и переехали жить в огромный замок из серого камня, стоящий на берегу Священного озера, окутанного тайнами и легендами. От подобной перспективы Минхо начинало подташнивать, и он натягивал на губы кислую улыбку, лишь бы от него побыстрее отвязались.       По старым обычаям Шерквиста, ему все еще следует найти себе пару, но он не очень-то стремится это делать. Бабка по отцовской линии говорила, что любовь найдет его, будь ему десять лет или сто двадцать, и он никуда не спешит — пусть и не верит в глупые сказки о нанвэн. «Всему свое время», думает он. Всему свое время. К чему гнаться за чем-то, если можно не бежать сломя голову и сосредоточиться на управлении страной? Покойный король — его отец — сделал все возможное, чтобы Шерквист процветал, и нынешний король Райно не хочет подводить его или рушить созданное им равновесие. Королевство живет спокойно и мирно, как мерно течет река Норима, и нарушать этот покой не в его интересах.       Тряска в карете до того надоедает молодому монарху, что ему хочется выпрыгнуть из окна, сбросить туфли и побегать по лужайке, собирая босыми ступнями остатки утренней росы. Но он — правитель, ему не пристало вести себя неподобающе, поэтому Минхо лишь тяжело вздыхает, сползая на сидении. Черта с два он еще раз поедет за пределы страны! Если кому надо, пусть сами приезжают.       «Ваше величество, вы такой непослушный мальчишка!»       Голос бабки отдается в голове набатом, и Минхо громко фыркает. Старая карга достала его даже здесь, за сотни миль от родового поместья. Сама, небось, устраивает пикники с придворными дамами, так и не ставшими фрейлинами.       Будучи ребенком, юноша никогда не отличался примерным поведением и частенько нарушал правила замка, беззлобно подшучивая над слугами и отказываясь есть перловую кашу. Его проделки зачастую находили место в королевском саду или на берегу Священного озера, а заканчивались традиционным домашним арестом. Впрочем, щеколду окна маленький Минхо научился открывать еще в пять лет, так что никаких преград для побегов за пределы детской у него не было. Впрочем, его никогда не растили как будущего правителя, потому к шалостям относились более снисходительно.       Замечтавшись о беззаботном прошлом, молодой король Шерквиста пропускает момент, когда солнце поднимается выше верхушек деревьев. Башни Тиол-Унда уже возвышаются над горизонтом, и юноша позволяет себе облегченно вздохнуть. От, казалось, вечного путешествия в карете по ухабистым дорогам все тело болит, и ему не терпится расположиться в приготовленной лично для него спальне. Все, о чем он сейчас мечтает — окунуться в мягкие перины и проспать целые сутки. По заверениям его министров, мэр города всегда рад продемонстрировать гостям свое великодушие и гостеприимность, поэтому никогда не скупится на вкусные яства, крепкое вино и мягкую постель.       Настойчивый стук в оконную раму, неровный и сдержанный, заставляет Минхо высунуть голову в окно. Волосы тут же взметаются в разные стороны, подхваченные озорным весенним ветерком, и взор застилают разлетающиеся алые пряди. Молодой король закрывает глаза, стискивая губы от раздражения, и может поклясться, что его оруженосец Чонин очень тихо и тактично хихикает. Глупая шерквистская традиция отращивать волосы до вступления в брак была бы чуть менее досадной, если бы их можно было собирать в косы или в конский хвост.       — Чего там? — Минхо вынужден придерживать волосы, чтобы видеть собеседника.       — Ваше величество, прибыл гонец от господина Минсока. Похоже, старейшины уже прибыли и хотят начать Совет, как только явятся делегации от Шерквиста и Вессаля.       — Так южане тоже опаздывают? Хм, — даже не пытаясь скрыть самодовольства, фыркает Минхо. Иронично-язвительное выражение лица юного оруженосца ясно дает понять, что он поддерживает своего короля в этом вопросе, как никто другой.       Поэтому Минхо и взял его с собой в эту тухлую поездку-паломничество. Пусть Чонин не сможет составить ему компанию в распитии бутылки-другой вина или чего-то покрепче, его забавные ехидные комментарии всегда будут развеивать уныние и держать его в тонусе.       Вороной жеребец Яна, подаренный королем в честь приема того на службу, будто вторит настроению хозяина и громко фыркает.       — Да, Ваша светлость. Мы уже подъезжаем к городу, пара формальностей — и сможете размять ноги.       — Хвала нашим предкам, как же я устал, — вздыхает Минхо и, отпустив Чонина вперед, остается наедине со своими мыслями.       Предвкушение от знакомства с подушкой откладывается на неопределенный срок, ведь неизвестно, сколько продлится Совет. Что-то подсказывает королю, что сегодняшний день сильно затянется.       Впрочем, пара формальностей, как он и предполагал, затягивается на добрые полчаса. Несмотря на то, что камея с портретом короля Райно давным-давно была вручена городской страже, дабы избежать конфуза, ужасы бюрократии все равно задерживают их у Западных ворот Тиол-Унда.       — Милостивая Ифарис, сжалься… — стонет монарх.       Заскучав, Минхо выходит из кареты, чтобы задница не ощущалась онемевшей. В сопровождении Чонина, безмолвно возникшего рядом, он проходит вперед, к воротам. Начальник его личной стражи, Донхек, о чем-то яростно спорит с застегнутым на все пуговицы пальто чиновником.       — В чем дело? — спрашивает Минхо, кивая головой на приветствия. — Почему нас не пускают в город?       — Поймите, Ваше величество, мы должны соблюсти все предписания! — низкорослый толстячок, по видимому представлявший интересы мэра Тиол-Унда в этой части города, слишком много потеет и слишком нервно обмахивается платком. Элегантное жабо, натянутое на толстую шею, насквозь пропитано потом. Минхо еле сдерживается, чтобы не скорчить гримасу отвращения. — В городе неспокойно, и несколькими днями ранее поступил указ о том, чтобы проверки были усилены. Прошу меня извинить.       — Могу поспорить, что дело не в этом, — шепчет Минхо на ухо Чонин, когда мерзкий тип уходит восвояси.       — Не нравится мне это, — соглашается молодой король, переглянувшись с Донхеком.       Минхо оборачивается на лес, обступающий их со всех сторон. Кажется, будто птицы перестают петь, а ветер и вовсе запутывается где-то в кронах деревьев. Непривычная тишина лишь усиливает подозрения короля. К счастью, спустя десять минут их все-таки впускают, и Минхо садится обратно в карету.       Он прежде не бывал в Тиол-Унде — отец ни разу не брал его с собой на Совет четырех, считая, что сын не должен пропускать занятия и уроки фехтования, да и не задумывалось тогда, что сын унаследует престол по наследству — это попросту было против правил Шерквиста. Любопытство берет над ним верх, и он высовывает голову, чтобы полюбоваться на чистые ухоженные улочки, украшенные алыми тканями к приезду делегаций. Насколько он осведомлен, красный был отличительным цветом Нибеурга, и мэр, что просит называть себя просто дядюшкой Минсоком, как владыка «города на границе миров», имеет полное право таким образом встречать делегации из четырех королевств. Весна только-только шагнула на земли Шерквиста, не торопясь дарить речным эльфам свою милость, однако в Тиол-Унде она уже вступила в свои права — повсюду распускаются ярко-красные цветы неизвестного ему дерева.       На какое-то время Минхо отключается, разглядывая архитектуру города, широкие улыбки жителей и приезжих торговцев, пеструю палитру занавесок. Тиол-Унд производит неизгладимое впечатление на любого путешественника, распахивая перед ним двери любых начинаний, внушая оптимизм и воодушевление. Приветливый и на первый взгляд счастливый, он как будто манит к себе любого, чье сердце наполнено желаниями и поисками. Глядя на алые ветви, Минхо готов поклясться, что здесь круглый год не прекращается цветение всевозможных растений. Он наслышан о красоте Брамандского леса, начинающегося прямо за Северными воротами уходящего вглубь Адриса, но красота Тиол-Унда навсегда врезается в память.       Погрузившись в атмосферу, он даже не замечает свиту вессальского принца, и приходит в себя, лишь когда его карета останавливается у дворца. Высокие шпили башен хмуро смотрят вниз, будто надзиратели в темнице, и у Минхо возникает странное чувство несоответствия. Будто жители города, все эти цветные улочки и ярко-красные полотна — лишь прикрытие, ширма. Ему не хочется думать об этом слишком много, поэтому он лишь окидывает взглядом громадное здание из светлого камня и проходит через сводчатую арку внутрь. Экипаж удаляется к конюшням, и во дворец его сопровождают Донхек с Чонином.       — Ох, благодать-то какая, — переступая с ноги на ногу и ощущая кожей исходящую от камня прохладу, выдыхает король. Простые радости не чужды представителям знати, как бы простой люд их не идеализировал.       Не успевают они взойти по лестнице, ведущей на второй этаж замка, как следом за ними приезжает и делегация Вессаля. Минхо оборачивается, чтобы посмотреть на принца Чанбина — родного брата королевы Розмари, и не может удержаться от колкой шутки по поводу его роста, над которой его юный оруженосец хохочет, закрыв рот руками.       Внимание молодого монарха привлекает молодой человек, не похожий на гвардейца, что копошится рядом с вессальским принцем. Слишком нервный и неуклюжий, он совсем не смотрится рядом с уверенной, в какой-то мере даже властной фигурой члена королевской семьи. В какой-то момент взгляд эльфа падает на Райно, и он застывает на месте, как каменная статуя в пышном бабкином саду. Правда, статуя получается какая-то и не величественная — сутулая, неряшливая и со странным выражением лица.       — Между прочим, Ваше величество, этот мальчишка едва не попал под Вашу карету, — осведомляет его Чонин, и Минхо вскидывает бровь. Он не помнит, чтобы подобное происходило.       — Мальчишка? А ты сам как давно бриться начал? — едко подкалывает оруженосца монарх.       Ян алеет щеками и бурчит что-то себе под нос. Порой его попытки впечатлить великолепного монарха Райно заканчиваются вот такими неловкостями. Пусть Чонин и нравится ему, субординацию все равно стоит соблюдать.       Впрочем, глаза сами возвращаются к тонкой фигуре «мальчишки». Его медные волосы лежат в хаотичном беспорядке, а походка такая неуверенная, что хочется дать ему какую-нибудь сладость, только чтобы он перестал дергаться, как белка, которых Минхо в детстве кормил орешками.       Однако дела не ждут. Вместе с Чонином и Донхеком Минхо проводят к Залу совещаний, где их уже ждут старые ворчливые снобы, которые только спят и видят, как ужалить побольнее королевства с молодыми правителями. Наверное, стоит объединиться с принцем Чанбином, чтобы противостоять этим мерзким старикам. Он садится в удобное, хвала предкам, кресло, и ждет еще пару минут, прежде чем вессалец со своими спутниками войдут в помещение. Чонин и Донхек замирают недвижимыми тенями за его спиной.       Мальчишка с медными волосами — кажется, его представили как Хан Джисона, — ерзает в своем кресле, заставляя Минхо усомниться в том, действительно ли он был выбран королевой Розмари как представитель Вессаля. По долгу своего положения молодой король Шерквиста ведет переписку с огромным количеством влиятельных людей, в том числе и с монархами других эльфийских королевств. Вессальская королева в первом же ответном письме попросила называть ее просто по имени, сильно удивив Минхо, но в том и было ее очарование. Джэхи умна и остроумна, народ любит ее и слагает множество хвалебных од, и юный монарх, заинтригованный мыслью о личном общении, может лишь мечтать о встрече с ней. Он доверяет ей, насколько монарх может доверять монарху другой страны, и потому присутствие на Совете нервно тарабанящего по деревянной поверхности стола парнишки вводит его в недоумение.       Это он-то? Это его-то? Смех один.       Рядом с обманчиво-безмятежным выражением лица младшего брата Джэхи Чанбина он и вовсе не воспринимается всерьез. Пока заносчивый и противный герцог Лирийский монотонно зачитывает предложения по расширению совета (на кой черт, кстати?), остальные стариканы перешептываются между собой, не скрывая своего презрения. В какой-то момент Минхо становится даже жаль Джисона. Право, с чего же он так нервничает? Неужели лишь потому, что чуть не оказался под копытами одного из коней, тянущих его карету?       Минхо отвлекается от раздражающе-писклявого тона следующего члена собрания, какого-то министра из Адриса, невольно задерживая взгляд на Хан Джисоне. Парнишка отчаянно пытается не смотреть на него, лихорадочно блуждая глазами по помещению, лицам присутствующих, а затем и вовсе задерживает взгляд на люстре, расположенной аккурат над круглым столом совещаний. Поддавшись неизвестному порыву, Минхо также задирает голову и рассматривает осветительный прибор, как будто это самая интересная вещь в помещении. Какое-то время он действительно разглядывает люстру, изучая расположение хрусталя и маленьких декорированных птичек, пока нынешний глава Совета — флегматичный и чопорный консул из Лимены, имя которого выветрилось из памяти почти сразу же, — не обращает на себя его внимание.       — Достопочтенные король Райно и советник Хан, не могли бы вы сосредоточиться на предмете обсуждения, или ваше занятие интереснее насущных проблем наших стран?       Минхо резко опускает голову, ловя перепуганный взгляд парня с медными волосами. Тот закусывает губу, отворачивается и несильно получает по ноге от принца Чанбина. Однако последний не выглядит удивленным или рассерженным — наоборот, он едва сдерживает улыбку.       Интересно.       Тряхнув головой, из-за чего копна красных волос вновь рассыпается по плечам, Минхо чувствует досаду и закипающую внутри ярость. В последний раз его во так отчитывали в детстве, ведь тогда он был настоящим сорванцом, а времена изменились; и оттого замечание лименийского консула так сильно задевает гордость. Пройдя через коронацию, он пообещал себе впредь не показывать характер и сдерживаться, но уязвленное самолюбие грозится вот-вот пробраться наружу. Однако, и нарываться на неприятности не стоит — все-таки, это его первый официальный визит за пределы Шерквиста, и запятнать репутацию или, того хуже, рассориться с другими странами, отнюдь не входит в его планы.       Поэтому, вместо того, чтобы съязвить или отшутиться, он расправляет плечи, вздергивает подбородок и всем видом показывает, что он не какой-то там сопляк, а серьезный правитель серьезного… соперника? союзника? Чем бы ни закончилась его поездка в Тиол-Унд, нужно дать понять этим брюзжащим слюной дедушкам, что он чего-то стоит.       Но, прежде чем Минхо успевает ответить на замечание, дубовые двери отворяются, впуская в Зал совещаний личного телохранителя дядюшки Минсока. Беспокойство настырно оповещает о своем появлении одновременно с тишиной, которая воцаряется в комнате. Даже скрупулезность адрисского посла не дает ему закончить предложение, и слова зависают в воздухе, так и не найдя своего логического завершения. Краем уха молодой король слышит, как хватаются за ножны Чонин и Донхек. Что-то не так.       — Его светлость Минсок просит всех гостей немедленно покинуть Зал и пройти в его личные покои.       — Прямо-таки всех? — хмыкает герцог Лирийский, очевидно не придав просьбе владыки Тиол-Унда значения.       — Простите, господин, дело не терпит отлагательств. Прошу за мной.       Минхо наблюдает за тем, как самодовольная ухмылка герцога гаснет, и, переглянувшись с обоими представителями Вессаля, первым поднимается с кресла.       — Похоже, все и впрямь серьезно. Господа, я думаю, нам не стоит пренебрегать приглашением дядюшки Минсока.       — А как же Совет?.. — лепечет адрисский посол, растеряв все свое бахвальство.       — Полагаю, откладывается на неопределенный срок, — подает голос принц Чанбин. Кажется, Минхо впервые слышит его голос — низкий, чуть гнусавый, но сдержанный и в некоторой степени благородный.       В сопровождении личного телохранителя мэра и стражи, расставленной у каждых дверей в Зал, они пересекают едва не половину замка. Покои дядюшки выглядят роскошно и дорого, но Минхо не обращает внимания на убранство комнаты, сосредотачиваясь на белом, как мел, лице их временного хозяина, которого пока что не имел чести видеть.       В богато обставленных покоях тощая фигурка Минсока смотрится несколько инородно. Мужчина выглядит лет сорок, но продолжительность жизни эльфа играет сейчас с Минхо злую шутку. Он точно не помнит, каков возраст мэра, хотя министр Джеспер ему докладывал. Камзол из красной парчи, щедро расшитый золотой нитью и украшенный лентами, небрежно свисает с плеч мужчины; один чулок сполз, и теперь их длина сильно отличается; рубашка заляпана чем-то темным. Так и не скажешь, что перед тобой градоначальник: чрезмерная неопрятность баллов ему однозначно не добавляет.       — Прошу, располагайтесь, где кому удобно, — бесстрастным голосом просит дядюшка. Минхо находит себе место в огромном кресле у погасшего камина; Донхек и Чонин все так же становятся за его спиной. Не дожидаясь, пока все усядутся, мэр продолжает. — Сегодня днем вас всех, а кого-то и вчера, — дольше положенного задержали у ворот. На то есть причина. В округе совсем недавно появились разбойники. Кто они, откуда они — никто не знает. Моя стража предполагает, что такая активность не случайна, ведь сейчас проходит Совет.       — Во дела, — вполголоса произносит принц Чанбин. Минхо смотрит в его сторону, вновь встречаясь глазами с Хан Джисоном. Тот теперь выглядит не в пример Минсоку невозмутимо и спокойно; брови сходятся у переносицы, а сам он внимательно слушает дядюшку.       — Мы усилили патрулирование и досмотр всех, кого судьба приводит в город, но прямо сейчас были атакованы Западные ворота.       Сердце Минхо пропускает удар. Ворота ведут на тракт к Шерквисту. Во рту пересыхает, и он обхватывает деревянные подлокотники вспотевшими ладонями. Если эти бандиты родом с его родины, это запятнает и его, как правителя, и добавит лишних хлопот на его голову.       — Ваше величество, позвольте мне присоединиться к тиолундской страже, — внезапно раздается над головой голос Чонина.       Юноша вмиг оказывается перед Минхо, становясь на одно колено и склоняя почтительно белокурую голову. К горлу подступает тошнота, а затылок холодеет от одной только мысли о том, что Чонин отправится куда-то, где ему может грозить опасность. Это его долг — рисковать жизнью, но Минхо клялся на крови, что не допустит гибели никого, кто ему дорог.       — Ты уверен в своем решении? — переспрашивает молодой монарх, теряясь в мыслях от происходящего. — Думаю, Донхека будет достаточно.       — Нет, я прошу послать меня вместо него, — Чонин поднимает голову. На его губах сияет добродушная искренняя улыбка. Нехорошее предчувствие ворочается в груди. В конце концов, Минхо сам взял его с собой, так почему же он медлит? — И да, Ваше величество, я уверен. Я хочу сослужить вам хорошую службу, и нет ничего более доблестного, чем защищать мирных жителей, а также моего короля, от недруга.       Груз ответственности за жизни не только юного оруженосца, но и всех эльфов мгновенно валится на плечи. Несколько секунд Райно вглядывается в глаза Яна, пытаясь рассмотреть в них подвох, но взгляд юноши пылает честностью и благородством. Привязанность не дает ему тотчас отпустить младшего. Он бы и рад повременить со своим решением, но прикованные к ним взгляды всех присутствующих не дают ему такой роскоши.       — Хорошо, ступай. И вернись невредимым, понял меня?       — Так точно, Ваше превосходительство, — широко улыбается Чонин и в мгновение ока пересекает комнату, чтобы обсудить свою помощь с телохранителем дядюшки Минсока. Король провожает его озабоченным взглядом.       Волнение за оруженосца перекрывает здравый смысл, но Минхо успокаивает себя простой мантрой из трех слов: все будет хорошо. Начальник королевской стражи Вессаля также уходит вместе с ними, выпросив у принца разрешение прихватить дюжину солдат из его личной свиты.       Гробовая тишина повисает в помещении. Никто не говорит ни слова; все лишь переглядываются между собой, пока побелевший от напряжения мэр Тиол-Унда делает глубокие вдохи и выдохи, чтобы прийти в себя. Первым заговаривает Чанбин.       — Что ж. Пожалуй, наш консилиум все же придется отложить. Никто не хочет выпить вина и сыграть партию в карты?       — Ваше высочество, ну не в такой же момент! — шипит на него Хан Джисон, вновь привлекая внимание монарха, и Минхо, стараясь не думать о возможных опасностях, которые грозят Чонину, не без удовольствия отмечает, что у мальчишки с медными волосами приятный медовый тенор. Одетый в охристого цвета куртку, он похож на куст пираканты. «Огненный шип».       А не согласиться ли ему на предложение вессальского принца?