Аллегро с огнем

      Минхо провожает взглядом удаляющихся по коридору стражников, тщетно стараясь выцепить из плотной толпы белокурую макушку Чонина. Неясная тревога за юношу шипами терновника вонзается в грудь, но оклик принца Чанбина отвлекает от нагнетающих мыслей.       Для игры в карты господин Минсок, сославшийся на плохое самочувствие и пообещавший обязательно присоединиться в другой раз, предоставляет им небольшую гостиную — хорошо протопленную и светлую. Тяжелые портьеры красивого рубинового цвета раздвинуты, пропуская в комнату солнечный свет; между удобными болотно-зелеными креслами стоит овальный столик, вырезанный из бочки — наверняка причуда хозяина этих земель. Какие-то расставленные по углам комнаты канделябры, огромный платяной шкаф у западной стены, не сочетающийся с остальной мебелью, и картины знаменитых художников, при первом же рассматривании оказывающихся подделками. В целом, на взгляд короля Шерквиста, гостиная обставлена страшно безвкусно.       Личный камердинер мэра просит их присесть в кресла и подождать, пока им принесут все необходимое для игры. Молодой монарх с осторожностью садится в предложенное место, с кривой ухмылкой наблюдая за метающимся по комнате Хан Джисоном. Как он и предполагал, кресло такое же неудобное, как и некрасивое. Напускной лоск и роскошь замка — лишь иллюзия, догадывается он. Отвод для глаз. Судя по тому, как пристально принц Вессаля рассматривает картины, не только Минхо посещает эта мысль.       Безмолвные рассуждения короля прекращаются, стоит в гостиную войти камердинеру. К его удивлению, следом за долговязым мужчиной в комнату протискивается юноша — кажется, племянник дядюшки Минсока. Высокий рост, идеальной уложенные блондинистые волосы и эффектная походка не дают усомниться в том, что молодой человек чувствует себя хозяином замка, если не целого города, и, скорее всего, прячет амбиции в присутствии родственника. Минхо хмыкает.       — Ты присоединишься к нам? — окликает вошедшего принц Чанбин.       — Разумеется, — широко улыбается блондин. — Должен же кто-то вас развлекать, пока тут творится черти-что.       — А мы и сами себя развлечь можем, — возражает Минхо. Он пока не может объяснить себе, откуда у него к этому молодому человеку возникает такая… неприязнь. А в следующую секунду он и вовсе как будто теряет рассудок, обращая взгляд к Джисону. — Правда, господин Хан?       Мальчишка с медными волосами, дотошно изучавший портьеры, подскакивает на месте и оборачивается.       — Чего?       Они встречаются взглядами, и юный монарх подмечает, что сейчас парень не трясется, как осиновый лист, а вполне спокойно реагирует. Он даже глаз от него не отводит, хотя получасом ранее старательно избегал этого. Кроме того, такое неформальное и просторечное «чего?»       Занятно.       — Будет вам, Ваше величество, — добродушным тоном говорит Чанбин. — Чем больше компания, тем меньше вы будете беспокоиться о вашем оруженосце.       Мысленно цыкнув, Минхо не может не согласиться с южанином. Он неопределенно машет в воздухе рукой, и трое юношей садятся за стол, явно не предназначенный для карточных игр. Тот выглядит так непритязательно, что он скорее поверит в то, что каждые выходные здесь собираются, чтобы покутить и выпить несколько бочек вина. Судя по въевшемуся в стены запаху, так дело, скорее всего, и обстоит.       Хенджин — так молодой человек представляется королю Шерквиста, — распоряжается о выпивке и закуске, и вызывается первым раздавать карты.       — А во что играть-то будем? — закономерно спрашивает Чанбин, оглядев игроков.       — Если быть честным, то продумывать на десять ходов тактику мне не хочется, следовательно… — задумывается монарх на секунду. — Предлагаю «вельможу».       — Так и поступим.       К концу раздачи слуги приносят им блюда со всевозможными яствами и графин с вином, и от обилия еды у Минхо поначалу даже разбегаются глаза. Какой бы безвкусной не была гостиная и какие бы чувства она в нем не вызывала, все равно внимание Минсока, оказанное гостям, заставляет его проникнуться к нему уважением. Ну, подумаешь, нет у человека чувства стиля? Это же не смертный грех, в конце концов. К тому же, его личные покои обставлены совсем иначе. Может быть, дело вовсе и не во вкусе.       — У меня семерка, я хожу, — с энтузиазмом оповещает компанию Хан Джисон, сидящий по правую руку от Минхо. — Ваше величество, берегитесь.       Молодой король не скрывает потешной улыбки. Служение королеве Вессаля и большой груз ответственности, кажется, никоим образом не задели характер и поведение юного советника. Минхо нравятся такие открытые и не пытающиеся угодить ему эльфы; в конечном итоге, Чонин остался тем же сорванцом, с которым он познакомился шесть лет назад.       Джисону удается побить его карты, и удивленный король, набрав целую стопку чужих, вынужден пропустить следующий ход. С радостным «есть!» Хан подмигивает ему, заставляя озадачиться даже Чанбина. Минхо переводит взгляд на свои карты, количество которых пополнилось после неудачного «боя» с мальчишкой, и, вопреки нежеланию, старается уследить за игрой, чтобы в следующий раз наверняка оставить Джисона в дураках.       Так завязывается их негласное и несерьезное карточное противостояние. Юный монарх думать забывает о том, что Чонин отправился разбираться с разбойниками. Позже укол совести он, разумеется, получит, но сейчас чувство азарта начинает тлеть крошечным огоньком.       Слуги подливают в их бокалы вино, а закуски, кажется, не кончаются. В первой партии проигрывает принц Чанбин, во второй — Хенджин, настороженность в отношении которого преследует Минхо с тех пор, как тот переступил порог гостиной. Но, пока тот ведет себя вполне нормально, он может сосредоточиться на том, как бы подловить нужный момент и сразить Хан Джисона в простенькой карточной игре.       Бабка Сохен наверняка сказала бы, что он ополоумел и потерял рассудок.       В какой-то мере так дело и обстоит. Вместо того чтобы налаживать связи с Лименой и Адрисом, с этими чванливыми герцогами и консулами, он «налаживает отношения» с южанами посредством карточной игры. А что? Тоже вполне себе хороший вариант. Кто же виноват, что эти стариканы не захотели присоединиться к ним — а места в комнате, между прочим, предостаточно, — лишь бросив на молодых людей презрительные взгляды?       В третьей и четвертой партиях выходит ничья между Минхо и Чанбином (в котором молодой правитель признает сильного соперника, несмотря на проигранную им первую игру), и перед пятой раздачей дядюшкин племянник предлагает выйти на веранду. Подышать свежим воздухом и проветрить немного захмелевшие головы кажется не такой плохой идеей, поэтому они гурьбой вываливают через стеклянные двери наружу. Минхо в восторге от того, что его целый вечер не донимают советники по поводу той или иной проблемы, не дергают в разные стороны портные и поставщики продовольствия для уточнения тех или иных параметров и цен (король предпочитает сам разбираться в подобных мелочах, чтобы вести дела более разумно и взвешено). Он может тихо и спокойно насладиться «вельможей» в компании таких же обычно обремененных обязанностями молодых людей, и в моменте это ощущается превосходно.       Минхо опирается на перила, всматриваясь вдаль. Взору открывается живописный вид на запад — где-то за трактом начинается граница родного Шерквиста, и он даже отсюда может разглядеть устье Норимы. Ее спокойные воды похожи на серебряную нить, переливающуюся в лучах заходящего солнца — розовых, багряных, фиолетовых. Его платье для коронации было расшито похожими цветами.       Хенджин был прав — на улице монарх немного трезвеет, вдыхая пропитанный запахом делониксов воздух. Оказалось, что эти деревья с алыми ветвями столетия назад были высажены во всем Тиол-Унде в знак примирения четырех королевств. Красный цвет был цветом силы, цветом магии огня, зародившейся на западе — там, где берет начало род самого короля Райно. Его волосы, по рассказам бабки, впитали передающиеся через поколения способности к чародейству, оттого и пылают алым даже в темноте. Их магия черпает силы из воды и, чем ближе они к водоемам, тем сильнее становятся.       Другие эльфы признают их силу. Минхо не собирается пользоваться ею в корыстных целях.       Блеск серебряной нити Норимы меркнет, когда небесное светило катит свои бока к горизонту. От Чонина пока нет никаких вестей.       — Пожалуй, пора вернуться. Как считаете, Ваша светлость? — спрашивает у него Хенджин.       Из пальцев в небесную высь вырывается сноп искр — таких крохотных и безобидных, что никто, кроме него самого, не видит их.       — Да, идемте. Мне еще нужно преподать урок советнику королевы Розмари.       — Эй! — возмущенно шипит Хан Джисон, и Минхо бросает на него лукавый взгляд. — Ты ни разу не выиграл!       — Ты тоже, — парирует юный правитель, игнорируя фамильярное «ты». — Как насчет спора? Кто проиграет в следующем раунде, тот до конца наших визитов будет каждый день придумывать другому эм… прозвища-титулы? Что-то вроде того. С каждым днем — плюс одно слово.       Парнишка с медными волосами громко фыркает.       — Звучит не так уж и сложно.       — Моя делегация пробудет в Тиол-Унде две недели, если не случится непредвиденных обстоятельств.       Бравада, с которой Хан рвется в бой, немного утихает. То-то же.       — Хорошо, я согласен, — спустя пару мгновений все-таки соглашается тот, и они скрепляют спор рукопожатием.       По возвращению в кошмарную гостиную их ожидает заново наполненный графин с вином и несколько подносов с десертами.       — Право, я скоро лопну! — завидев гору еды, жалуется Чанбин. — Кстати, Ваше величество… Я правильно понимаю, что спор только между вами и моим сумасшедшим другом? — Хан на этих словах принимается злобно пыхтеть в сторону «друга». Минхо кивает, улыбаясь уголком рта. — Тогда нам с Хенджином, наверное, не стоит играть следующий раунд. Что скажете?       Чанбин прав. Какой толк от игры вчетвером, если проигравшими могут оказаться двое, что не участвуют в их маленьком состязании на упрямство и удачу? Игра может затянуться на неопределенный срок, а они растеряют по пути весь азарт, ради которого это все и затевается.       — Вы правы, принц. Не обидитесь, если мы попросим вас не участвовать?       — Почту за честь выступить в качестве вашего секунданта, — притворно кланяется ему Чанбин, и король не удерживается от улыбки.       Какой странный нынче вечер.       Хенджину, однако, затея не шибко нравится: упомянув головную боль от выпитого алкоголя, он оставляет их троих в сопровождении слуг замка и уходит восвояси. Принц Вессаля вызывается раздавать карты, и в комнате повисает легкое напряжение. Джисон не сводит с Минхо острого взгляда — будто собирается прочесть его мысли и выведать все тайны разом. Король, конечно же, не поддастся ему, как бы сильно Хан не пытался его отвлечь, или загипнотизировать.       Рассматривая розданные принцем карты, король ухмыляется. Его любимой мастью всегда была пика, и она же в новой игре — козырь.       — У меня шестерка пик, — торжественно произносит он. — Господин Хан, берегитесь.       Судя по выражению лица оппонента, тот понимает, что Минхо повторил его же слова, сказанные ним парой часов ранее.       «Я внимательнее, чем ты думаешь».       Плечи парнишки напрягаются, когда он берет в руки свои карты. Он заправляет за ухо выбившуюся прядь и нервно облизывает губы. Понаблюдав за поведением товарищей по игре, Минхо даже в состоянии легкого опьянения может сказать, кто как ведет себя с плохим раскладом. Чанбин хорохорится так, будто играет в «чуму» и ему выпала самая удачная комбинация; Хенджин все время чешет подбородок, делая максимально нейтральное лицо. А Джисон выдает себя в каждой мелочи, как бы он не пытался сохранить лицо. Что ж, эта партия определенно за Минхо.       — Уже придумываете мне прозвища? — поддразнивая, спрашивает монарх.       — Ни в коем случае. Еще посмотрим, кто победит.       Хан стреляет в него глазами-пуговками, сводит брови и напряженно перекладывает из руки в руку то одну карту, то другую. Он такой чудаковатый, думается Минхо. Совсем как подросток вроде Чонина, бурно реагирующий на все и надувающий щеки, если что-то идет не так, как он задумал.       Юный король ходит семеркой бубен, вторую — трефовую, — придерживая пока в руке. Когда Хан бьется козырным валетом, он едва сдерживается, чтобы не фыркнуть — начало игры, все-таки, — и подкидывает вторую семерку. Джисон успешно отбивается в первом раунде, облегченно выдыхая и принимая от Чанбина недостающие карты.       Дальше игра течет как по маслу. Минхо в какой-то момент даже становится немного скучно, ведь ни один из них не проигрывает раунды, но к финальной раздаче осознает, что хороших мастей у него почти не осталось, а те, что есть, могут быть побиты картами Джисона. Настает его черед сжать челюсть и сосредоточиться.       «Рано расслабился», подсказывает внутренний голос. Даже уминающий пирожные Чанбин (пожаловавшийся ранее, что он лопнет, между прочим) заинтересованно косится в его сторону.       Схватка достигает своего пика, когда Минхо оказывается не в силах отбить атаку Хана — просто-напросто не находится подходящих карт, а последний оставшийся козырь тратить не хочется. У него есть план, как сразить парнишку, но для этого тот должен в следующем ходе задействовать именно те карты, на которые рассчитывает молодой правитель, а именно — оставшуюся еще с самой первой раздачи шестерку червей, и восьмерку треф. Если вдруг Джисон поступит иначе, то Минхо придется изощряться в прозвищах, а ему этого ой как не хочется.       Они вновь схлестываются взглядами, как в настоящем бою на мечах или копьях, и исходящие от мальчишки волны жара достигают губ Минхо. Он приоткрывает рот, чтобы вкусить его, но тактичный полу-смешок вессальского принца отрезвляет его, заставляя стряхнуть с себя наваждение. В самом деле, чего это он? Не вино же это — он никогда не пьянел по-настоящему.       — Готовы, Ваше величество?       — Всегда готов.       Он дергает плечом и бросает карты на стол в волнительном предвкушении. Джисон долго-долго сверяется со своими картами и с мастью тех, что лежат на столе. Вессальский принц даже перестает жевать десерты и исподлобья наблюдает за тем, в чью пользу решится спор. В замке стоит поистине гробовая тишина, и даже ничьи шаги не звучат в коридорах. Минхо краем мысли замечает эту странность, ведь на часах немалым полвосьмого вечера — время ужина, да и томительное ожидание новостей от солдат, отправившихся за стены города, должно проходить немного громче. Либо же юноша себя накручивает.       К счастью, Хан отбивается именно теми картами, которых от него ожидал король, но перед своим ходом вновь длительное время размышляет. Чанбин, в конце концов, покидает их, сетуя на набитый желудок.       — Я, наверное, не смогу есть ближайшие три дня. И потолстею. Приятно было провести с вами время, король Райно. К ужину я не присоединюсь, сами понимаете…       — Спокойной ночи, принц.       Южанин прощается и с Джисоном, но, не дождавшись от того вменяемой реакции, уходит прочь. Звуки его шагов эхом отлетают от мраморных стен, и в замке вскоре вновь замирает звенящая тишина. Минхо даже не слышит дыхания слуг, стоящих у двери в гостиную.       Тем временем советник королевы Розмари делает ход — и, к превеликому удовольствию молодого монарха, все проходит именно так, как он и рассчитывал. Минхо побеждает.       — Тьфу ты, — расстраивается Хан, бросая оставшиеся карты на стол и будто уменьшаясь в размерах. Его фигура и так не была грозной и мощной, как у Чанбина или даже Чонина, а теперь он и вовсе похож на маленького зверька — особенно со своими пухлыми щеками и губами в форме сердечка. — Рады, Ваше величество?       — Ужасно. Что ж, господин, вы теперь обязаны исполнить свою часть нашего уговора.       — Да уж куда я денусь, — бормочет вполголоса парнишка, отчего-то заливаясь румянцем.       Взмахом руки Минхо просит слуг унести подносы с недоеденными пирожными и вообще убраться из помещения. В присутствии людей дядюшки ему отчего-то не по себе. Королю стоит быть осмотрительным, даже если ничего не предвещает беды. Особенно — в отсутствии личного оруженосца. Донхек, конечно, продолжает нести свою службу и охраняет покои, но нужно иметь и свою голову на плечах. Иначе эта самая голова полетит с первым же промахом.       Его оппонент, вроде бы, даже не замечает того, как пустеет в гостиной. Судя по сведенным бровям и капельке пота, выступившей на виске, тот усиленно о чем-то размышляет.       — Вы и в самом деле уже начали придумывать? — окликает Хана король, вскидывая бровь. — Бросьте, отдохните. День был тяжелым. Вы ведь так же прибыли на совет, едва приехав?       — Угу… — безучастно подтверждает парнишка, но вмиг будто пробуждается ото сна и выпрямляется в кресле. Теперь его взгляд направлен ровнехонько в переносицу Минхо. Юный правитель прячет улыбку за стаканом с недопитым вином — единственное, что он попросил оставить. — То есть… Да, Ваша светлость. И извините, что я к вам на «ты» обратился, это все так… непрофессионально…       — Я на вас не в обиде. Все в порядке.       — Правда? — сияет Хан искренней надеждой.       — Чистая.       Есть в этом юноше что-то, что заставляет короля Райно подолгу задерживать взгляд на хаотично разбросанных прядях приятного насыщенного цвета, круглых глазах, пышущих честностью намерений их обладателя, и сложенных в замок совсем не изящных руках. Ну точно куст огненной пираканты.       — К тому же, я тоже позволил себе вольность говорить с вами неформально. Счет два — один.       Хан прищуривается, очевидно, не до конца понимая смысл сказанного.       — В споре-то выиграл я, — с акцентом на местоимении поясняет Минхо. Парнишка поджимает губы и кивает.       Между ними образовывается неловкая тишина. Джисон почему-то боится поднимать глаза выше своих сцепленных кистей, хотя немногим ранее с охотой сражался взглядом с Минхо. Может быть, его смелость — от вина, а сейчас влияние напитка стало терять свою силу?       «Дело точно не в этом», думает король. Взгляд падает на колоду карт, так и не собранную воедино — слуги не забрали ее с собой, — и предложение продолжить игру само собой появляется на кончике его языка.       — Только без всяких условий. Думаю, нам достаточно и одного, — хмыкает Минхо, приняв вялую улыбку Хана за согласие.