чёрно-белые пятна

      Прошло более трёх недель с тех пор, как Пит поселился в элитной школе. Не сказать, что он был особо рад новому «дому». Однако под чутким присмотром Танкхуна малыш стал спокойнее, ведь тот, словно мамочка, загружавшая расписание своего любимого дитя всевозможной внеурочной деятельностью, старался любыми путями оградить от этого чувствительного создания любую мысль о тоске по родной деревне.       Бывали моменты, когда Питу настолько не хватало самого близкого человека в своей жизни, что он не мог сдержать слёз. Он вспоминал тёплые бабушкины руки и их утренние посиделки за вкусным тайским чаем, в который так заботливо было добавлено свежее молоко, надоенное пожилой женщиной, пока внук ещё спал.       — Мо сказала, чтобы ты всё выпил, иначе заболеешь, и тогда ей будет очень грустно, — с улыбкой утверждала женщина.       — Она же не разговаривает, ба.       — Ты просто не слышал. Она у нас умная, с таким болтливым мальчиком разговаривать лишний раз не будет, а-то потом весь день не отойдёшь от неё.       Пит смеялся и не смел ослушаться ни свою бабушку, ни чудесную Мо.       Он любит Мо. С самого первого дня, когда её привёз дедушка. Тогда она была ещё крошечным телёнком, с самым нежным розовым носиком, который так усердно облизывал шершавый язык. Соседские мальчишки тогда потешались над ней, мол странная эта ваша корова, вся в каких-то чёрных пятнах, таких в тайских деревнях нет. Пит резко реагировал на такие слова, но дедушка всегда успокаивал его.       — Дорогой мой, разве есть разница, какие у неё пятна? — гладил он внука по мягкой макушке. — Жизнь-то наша тоже не полностью белая, понимаешь? Не бывает только хорошо или только плохо. Не бывает. И прекрасно, что не бывает, родной. Я вот тебя люблю. И бабушку твою люблю, и Мо. И я так счастлив, ты не представляешь. А откуда бы я узнал, что я счастлив, если бы в моей жизни не было всяких чёрных пятен? И сравнить даже не с чем, понимаешь?       Пит всё понимал.       Понимал, что у всех остальных детей в их небольшом поселении были мама и папа, а у него нет. Понимал, что его родители ушли, как сказала бабушка, на небеса, но очень любили его, как тоже сказала бабушка. Но больше всего на свете он понимал, что его всё ещё есть кому любить, и что всё ещё есть те люди, которые считают его самым дорогим человеком на свете.       Пит знает, что он поистине счастливый ребёнок, ведь ему никогда не давали усомниться в этом. Бабушка и дедушка были для него самыми лучшими друзьями. Да даже деревенские ребята откровенно завидовали ему, ведь старики старались дарить единственному внуку не только всю свою любовь, но и всё то, что по ужасному стечению обстоятельств не смогли дать родители.       Потом ушёл дедушка.       Ушёл быстро и навсегда, подарив Питу ещё одно чёрное пятно на уже запачканном чистом полотне жизни. Бабушка убеждала его, что дедушка ушёл к родителям Пита, которые обязательно позаботятся о нём. Но малышу всё равно было больно осознавать, что больше он никогда не поцелует такого дорого человека на ночь, никогда не услышит его удивительные истории, не соберёт вместе с ним букет полевых цветов для бабушки.       Он ушёл.       Ушёл, оставив на память о себе эту маленькую, беззащитную Мо, которая, казалось, своими добрыми коровьими глазами, своим чёрно-белым окрасом могла объяснить всему этому жестокому миру его черно-белую философию.       Пит тихо всхлипнул, присаживаясь на мягкую зелёную траву оранжереи и с головой уйдя в воспоминания. Сейчас у него, согласно великолепному плану Танкхуна, должен состояться кружок Юных ботаников, вот только сегодня он тут почему-то совсем один. Кажется, его безумный сосед снова напутал с расписанием, и Питу придётся опять просидеть тут два часа, чтобы вновь не расстроить старшего как на прошлой неделе, когда он понял, что недостаточно хорошо справляется с ролью «хорошей мамочки».       Малыш не злился на Танкхуна. В конце концов, он был единственным человеком, который заботился о нём в этом совершенно чужом месте.       Да, старшего сложно назвать простым человеком. В самый первый учебный день он влетел в их общую комнату с примерно тридцатью вешалками в руках и сантиметровой лентой на шее.       — Пончик, ты почему ещё в кровати?! — завопил подросток в половину пятого утро.       Пит раскрыл слипшиеся глазки и непонимающе уставился на соседа.       — Через три часа твой первый учебный день, а ты до сих пор валяешься! Быстро вставай! Сейчас мы тебя приоденем.       Сонный ребёнок перемерил за то долгое утро, кажется, половину кашемировых костюмов Таиланда, пока старший, словно фея из Золушки, кружился над ним.       — Ну вот это вроде очень даже неплохо, — сосредоточенно проговорил тогда Танкхун. — Вот тут немного ушью, и будешь самым красивым Пончиком в мире.       Вернувшись через полчаса, он застал на соседней кровати маленький закутанный комочек одеяла и, не сдержав улыбки, решил дать своему младшему ещё несколько минут сна.       Достав из портфеля карандаш и чистый блокнот, Пит начал вырисовывать маленькие цветочки сакуры, которая только-только зацвела в оранжерее.       Ему с детства нравилось рисовать. Ещё будучи совсем крохой, он залез в мастерскую дедушки и достал из нижнего ящика рабочего стола акриловые краски. Бабушка с улыбкой вспоминала, как, найдя их малыша с синей краской на детских щёчках и ручках, она с ужасом бросилась к ребёнку и начала скорее оттирать её растительным маслом, на что дедушка только смеялся, ведь в его кабинете во всю стену теперь красовался самый дорогой, пусть и не в денежном эквиваленте, рисунок единственного любимого его художника. Маленькие синие ладошки навсегда впитались в деревянные стены, и никто из старших даже не думал их оттирать.       Пит вообще был не по годам смышлёным ребёнком. Уже в три года дедушка научил его читать, из-за чего они не раз спорили с женой. Пожилая женщина упрекала супруга, что тот лишает внука детства своими постоянными занятиями. Ему бы резвиться с соседскими детьми, а он теперь целыми днями сидит и читает книжки. Так ладно бы они ещё были детскими! Так нет, надо обязательно всунуть ребёнку свои книжульки по биологии. Дед ничего не отвечал. Просто смотрел на жену и тепло улыбался.       Определённо смышлёность Пита не могла быть не отмечена и учителями этой школы. Весь преподавательский состав подмечал, что такому ребёнку, как Пит, не место с умеренно идущими по учебному плану детьми. Малыш был уникален. Несмотря на то, что школьная программа отличалась от среднеобразовательной своей высокой нагрузкой, Пит был здесь одним из самых успевающих учеников. Это не могло не дойти до Кхуна Сунана, который с удовольствием ежедневно сообщал эту информацию супруге своего покойного друга.       — Давай быстрее, пока никто не видит!       Выйдя из своих мыслей, Пит услышал какой-то шум. Обернувшись, он понял, что теперь здесь не один. В оранжерею забежали два подростка, один из которых был хорошо ему знаком.       — Вегас, блять, говорю же быстрее! Ещё десять минут и начнётся урок, я не собираюсь больше отрабатывать.       Пит спокойно отвернулся, не желая наблюдать за старшими, и продолжил наносить маленькие штрихи на бумагу.       — Напомнить тебе, по чьей вине мы остались тогда на отработку? — с насмешкой произнёс Вегас. — Если бы не твоя тупая привычка, Ниран, нам бы не пришлось лишних три часа торчать в школе.       — Какие мы правильные. Давно ли? — усмехнулся второй парень, достал из внутреннего кармана пиджака самокрутку, поджог и глубоко затянул. — Будешь? В смысле не будешь?! Действительно правильные. Что с тобой, дружище? Опять получил пиздюли от отца?       Даже маленький Пит, сидевший в укромном уголке под ветками сакуры, услышал как в момент напрягся Вегас. Но подросток лишь промолчал.       Спустя несколько минут молчания, пока Вегас стоял рядом с другом, Ниран, потягивающий косяк, заметил маленькую пушистую макушку под деревом.       — Вот же блядь!       Подросток резко выкинул сигарету и быстро подошёл к Питу.       — Эй, слышь, малец, — Ниран схватил ребёнка за воротник и резким движением поднял на ноги так, что из его рук выпали карандаш с блокнотом. — С хера ли ты тут подсматриваешь за старшими? Дохуя смелый?       Поражённый Пит с испуганными глазками бегал по лицу незнакомого парня. Вегас молча стоял рядом, наблюдая за ситуацией, как на его глаза попался детский рюкзак, наполненный учебниками. На замке висела знакомая маленькая плюшевая корова, на которой так аккуратно было вышито «Мо».       — С хера ли ты сидишь тут, малявка? Что урок чистописания уже закончился, решил погреть уши на нашем с Вегом месте?       Ребёнок перевёл взгляд на уже знакомое лицо, но не увидел на нём и капли сочувствия.       — Вегас, достань у меня из сумки шокер. Сейчас научим этого сопляка, что подслушивать взрослые разговоры ой, как не хорошо.       У Пита потемнело в глазах. Он не понимал, в чём его вина, и зачем он вообще остался в этой дурацкой оранжерее. Из его глаз полились крупные слёзы. Малыш начал вырываться из крепких рук обидчика.       Вегас, увидев выражение лица младшего, развернулся и медленно достал из чужой сумки электрошокер. Ниран, сильнее удерживающий уже кричащего Пита, протянул руку, чтобы взять разрядник у друга. Тот поднёс предмет к чужой ладони, как вдруг направил шокер в бедро Нирана и нажал на кнопку.       — Ай, блять! Сука, ты что такое творишь?! Ты прожёг мне штаны! — завопил подросток.       — А ты совсем ёбнулся? Ты не видишь, что он ещё совсем мелкий?       — Что?.. — непонимающе спросил Ниран, потирая след от разряда. — Ааа, так это тот самый брошенец, которого так великодушно принял твой старик на своё попечение? Что испугался за свою жопу, Вегас?       Ниран засмеялся, пока упавший на землю Пит в ступоре забыл как дышать.       — Не неси хуйни, — произнёс Вегас, не сводя с Пита сурового взгляда. — Я как раз сейчас прикрываю твою жопу от отчисления.       Подросток улыбнулся и похлопал Вегаса по плечу.       — Ладно, Вег. Пошли отсюда, а-то опоздаем, — поднял сумку с земли Ниран. — А ты малец, только попробуй рассказать кому-то, что я курил. В следующий раз никакой Вегас тебе не поможет, обещаю.       Тот спокойно вышел на улицу. Вегас посмотрел на лежащего на траве Пита, всё лицо которого раскраснелось от слёз, вытащил из кармана маленький носовой платок, аккуратно положил на чужую сумку, и шёпотом произнёс:       — Это был первый и последний раз, когда я помог тебе. Больше мне на глаза не попадайся.       И также вышел из оранжереи.