Мне сегодня прольется, Белой кошке в оконце, Лучик бисера пыли... Доброе утро! Мне сегодня воздастся Три ступеньки от царства, Три подковки от Сивки, Три копытца от братца... Три попытки вернуться, Две попытки остаться...
Антон помнил, что в день их знакомства моросил противный дождь. Октябрьское солнце грело всё меньше, а небо постепенно заволакивали дымчато-серые тучи. Глядя на такую погоду из окна, любой бы предпочёл остаться в постели и поспать лишние часик-два. Но всем учащимся давным-давно известно, что хотя бы первое время все пары крайне необходимо посещать, если хочешь, чтобы у тебя потом не было проблем на экзаменах. И хотя второкурснику Звёздочкину не было знакомо утреннее нытьё бедненьких студентов, так как, отходив на пары ещё на первом курсе, учился (и продолжает учиться) на кредите доверия, сегодняшний день был исключением. Парень должен был отнести список литературы и черновые наброски курсовой на одобрение преподавателю. «Быстрее начну – быстрее закончу», - решил молодой человек и, прыгнув за руль, выехал в сторону института. Чёрные автомобили, люди в чёрных пальто с чёрными зонтами шли по намокшему асфальту, и казалось, весь мир вместе с острым клином птиц в небе и мутной водой в лужах минорным откликом звучал в сердце каждого прохожего. Осенью Москва всегда погружалась в угрюмое царство мрачной утренней дымки и понурых лиц, проносящихся мимо и скрывающихся с глаз, может быть, навсегда. Звёздочкин ничем не отличался от тех насупившихся, прогнувшихся под всеобщим настроением города незнакомцев. Глаза слипались безбожно, а разум впадал в глубокие думы, которые представляли собой по сути ничего - странное состояние между сном и реальностью. Но студент списал его на погодные условия и, мотнув головой, сильнее вцепился в руль. Чёрный BMW припарковался в крошечном дворике института. Крыльцо учебного заведения уже целиком и полностью оккупировали студенты, мельтеша и сменяясь один другим словно муравьишки. Кто-то со всех ног нёсся под крышу ВУЗа, кто-то же не особо торопился, укрывшись от холодных капель широким зонтом. Затонированная дверь иномарки выпустила молодого человека в дорогом сером костюме, державшего в одной руке кожаный коричневый портфель, а в другой – чёрного цвета зонт над головой. - Это же Антон Звёздочкин с юридического, - зашептались первокурсницы, стоило темной высокой фигуре появиться в их поле зрения. Антон никогда не был обделён вниманием как среди мужского, так и среди противоположного пола: толпы фанаток всегда подбрасывали молодому человеку шоколадки, валентинки и личные послания с признаниями в искренней, вечной любви, парни охотно жали руку, смотря на Звёздочкина с высоким уважением и щенячьей преданностью. Но причину подобного отношения других студентов и преподавателей к своей персоне шатен всегда видел в социальном статусе «сыночка состоятельного чиновника». Он видел, чувствовал настоящие намерения людей, их желание подобраться ближе и получать как можно больше выгоды от общения с ним но, несмотря на всё, продолжал соответствовать образу, отвечать каждому рукопожатием и приветливой улыбкой – стоит ему повернуть за угол, как все эти подлизы скроются, словно их и вовсе не было. Жизнь словно огромное преогромное сито, через которое просачивается миллион человечков-песчинок каждый день, каждый час, каждую минуту; кто-то просачивается сразу, падая в небытие, кто-то задерживается, застряв, после чего будет вытолкнут новой хрупкой песчинкой, а кто-то займёт плотное место посреди металлических прутьев и будет держаться изо всех сил от начала до самого конца. Антон иногда ловил себя на мысли, что ему тоже хотелось бы однажды встретить хотя бы одного такого человека, который смог бы выдержать темп его широкого шага, сопровождать в течение долгих лет и смотреть на него искренними лучистыми глазами, горящими не жаждой денег, а верой. Верой в него и в его успех, но с каждым днём надежда на счастливое будущее угасала всё сильнее. Молодой человек, не глядя, завернул на лестницу и тут же ощутил чувствительный удар чего-то твёрдого о своё плечо. Незнакомый студент, болезненно зашипев, взялся за лоб и обернулся. На его жмурящемся лице вырисовывался немой вопрос: «Ты что, слепой что ли?». И Антон мог бы ответить что-то остроумное, но нападать было не в его приоритете. К тому же, время поджимало и требовало ускорения. - Будь осторожнее, - после этой абсолютно спокойно произнесенной фразы, в которой проскакивали надменные нотки, шатен обошёл парнишку, чьё лицо вмиг окрасили следы удивления и растерянности. «Видимо, первогодка», - подумал Звёздочкин, - «Потому что будь на его месте кто-то ещё, то определенно начал бы просить у меня прощения, даже если в ситуации оказался бы виноватым я». Не сказать, что его задела реакция парнишки, не узнавшего его на лестнице, но и проскользнуть мимо его внимания она не смогла. Сильнее же поразил Звёздочкина донёсшийся снизу смущённый отклик: - С-спасибо! Ты тоже! Видимо, парнишка воспринял слова шатена как искреннее пожелание, поскольку в приятном голосе, коснувшегося слуха молодого человека, не было обиды и раздражения. Антон посмотрел вниз, но на нижнем этаже уже никого не было.…
Дверь аудитории наконец выпустила нагруженного Звёздочкина: ну и вредный же дед ему, конечно, попался! Всё ему не так! Большая часть материала, над которой работал юноша в течение месяца, подверглась критике преподавателя, а сорок печатных страниц, считай, пошли коту под хвост. И, пребывая в весьма «боевом» духе после часа мозгоебли, Антон покинул длинный холл, над которым заглавными буквами было выведено: «Юридический факультет». Корпус, в котором учился наш герой, был разделен на несколько главных частей: старая или же основная, новейшая и «свечка» - так называли её студенты из-за вытянутой формы. Большинство пар проходило у парня в новейшем крыле, и лишь за редким исключением его с группой отправляли в «свечку». Но Антону было плевать, где и какая пара сейчас шла, ибо, как было сказано ранее, занятия он не посещал, так что молодой человек решил перед отправлением домой заскочить в местное кафе и взять его любимый пряный латте. Вместе с бурно беседовавшими студентами Антон уверенным шагом пошёл вниз по той же самой лестнице на первый этаж. Группа парней, громко хохоча, вызвала у шатена необъяснимое отторжение, тут же скрывшееся под маской полного безразличия. Проницательный взгляд янтарных глаз устремился на долговязого курносого первака, который легонько, но намеренно коснулся чужой спины и подтолкнул. Последней реакцией парня, который почувствовал толчок в спину, стоя на краю лестничной клетки, была до боли знакомая растерянность в хлопающих глазах. В мальчишке Антон узнал того, с кем столкнулся сегодня утром. Натренированная с детства реакция не подвела: крепкая рука ухватилась за шиворот голубой рубашки в клетку, предотвратив торможение носом о кафельные ступеньки, и оттянула назад. Не менее пораженные «товарищи» спасённого испуганно уставились на вовремя подоспевшего молодого человека, узнав в нём сына «важной шишки». - А если бы он убился? – металлическим тоном прозвучал риторический вопрос. Подлецы затряслись от накатившего страха: ораторское искусство не прошло даром, научив Звёздочкина воздействовать на людей одним лишь словом. От грозного голоса, словно от грома в почерневшем небе, задрожал и чуть не упавший студент. - И-извини, Антон! Мы…Точнее, он! Он случайно! – студенты указали на долговязого, который устроил эту затею, а тот, в свою очередь, опешившим взглядом окинув сдавших его друзей, смутился и опустил голову. Губы дипломата растянулись в кривой ухмылке: насколько же люди отвратительны под воздействием страха за свою шкуру. Даже сейчас они первым же делом извинились не перед своим одногруппником, а перед Антоном, который по чистой случайности оказался рядом. - Пошли прочь, - грубо выпалил шатен, обвив худенькое тельце парнишки и быстрыми шагами преодолев лестницу, скрылся с ним в соседнем коридоре. На полусыром после дождя крыльце постепенно начинали высыхать лужи. Антон устремил взгляд ввысь и немного зажмурился от ярко слепившего солнышка. Когда-то серая улица вдруг ожила, окрасилась палитрой тёплых цветов и контрастных оттенков. Звёздочкин вспомнил, что не один, и обернулся к спасённому студенту – тот робко стоял рядом, не смея нарушить воцарившуюся между ними тишину. Уловив на себе внимание, мальчишка поднял наивные голубые глаза. - Кажется, утром я просил быть осторожнее, - с отстранённой строгостью, но без злобы произнёс Антон. - Я и старался, правда. - Плохо старался, - заметил шатен, поправляя выбившуюся прядь, - А если бы я не успел? - Но ты же успел, - губы парнишки коснулась теплая улыбка, - И да, я хотел бы поблагодарить тебя за то, что вовремя подхватил. Иначе у меня бы вышел отменный фонтан, который ректор до сих пор никак не может построить. С кровью, правда, но не суть. Подкол ректора вызвал у Антона добрую усмешку. - Постарайся больше не попадать в такие передряги. Это будет самой лучшей благодарностью с твоей стороны. С этими словами шатен быстрым шагом направился к машине. Ему безумно хотелось обернуться или хотя бы кивнуть на прощание незнакомцу, но странное смущение, сковавшее его грудь, не позволило это сделать. Да уж, Антону предстояло ещё очень много работы над собой. Тем не менее, беспричинное волнение не помешало молодому человеку получить информацию о таинственном первокурснике с лазурными глазами: Звёздочкин выяснил, что зовут его Олегсеем Душновым, – ну и имя, конечно, выбрали его родители – в узком кругу просто Олежей, на днях ему исполняется восемнадцать лет, и учится он на факультете финансовых технологий и банкинга. В большие подробности Антон вдаваться не стал – не его это дело, да и той базы данных, что он смог выяснить, на первое время ему хватит с головой.…
Следующая встреча с Душновым произошла чуть ли не через полтора месяца. Первая попытка Антона заявить о себе привела к публичному избиению «блюстителями закона». Слушатели, только что с упоением внимавшие каждому его слову, очень скоро разбрелись, не обратив на покалеченного оратора никакого внимания, и теперь, скрючившись, Антон валялся перед ногами проходивших мимо горожан и косившихся со стороны гуляк. Даже сейчас всем всё равно. Его слова, в которые он вкладывал душу и всего себя, не дошли до слушателей. Никто так не глух, как тот, кто не желает слышать. «Давайте поговорим…» Люди боятся говорить. Свою позицию выражают через подобных Антону спикеров, а, когда те терпят крах, моментально переобуваются и ведут себя так, словно не они только что поднимали кулаки в знак одобрения. К сожалению, чтобы получить авторитет в глазах публики, необходима власть, которой у Звёздочкина нет. Ребра ужасно ныли. Сухие потрескавшиеся губы ощущали горячую с привкусом металла алую субстанцию. Какой позор. А что он ещё ожидал, когда шёл в сторону небольшой платформы? Как изначально представлял реакцию людей? Шатен прекрасно понимал, что с первого раза не сможет достучаться до всех. Но он и подумать не мог, что в итоге не достучится ни до кого. В полузакрытых янтарных глазах отражались приближающиеся такого же цвета кеды. Из-за пульсирующих повреждений Антон почти не помнил, каковы были на вкус прикосновения чужих рук, но отчётливо ощутил резкой волной нахлынувшую боль в позвоночнике, когда его стали поднимать. Ласковый ангельский голос нашёптывал успокаивающие слова, убеждая, что скоро боль утихнет и ему станет лучше. Дверца такси распахнулась, и на заднее сиденье с болезненным стоном ввалился украшенный с ног до головы ссадинами и синяками шатен. Голова под растущим давлением разорвалась бы на куски, но мягкие колени, на которых она вдруг оказалась, подействовали подобно действенному обезболивающему. Антон ощутил на нижней губе холодный палец, стёрший кровавый подтёк, и через силу открыл глаза. Аквамариновые до краёв наполненные беспокойством глаза бегали по лицу израненного героя. Увидев, что тот пришёл в себя, Олежа облегчённо выдохнул и повернулся к водителю: - К областной больнице, пожалуйста. - Никакой больницы, - дрожащим от слабости голосом произнёс Звёздочкин. - С ума сошёл? На тебе и места живого нет! - Ерунда, - отмахнулся Антон, поудобнее устраиваясь на чужих коленях, - Бывало и хуже. - Тебе надо обследоваться, - не унимался брюнет, чей встревоженный взгляд сменился недовольным, - Вдруг у тебя перелом или сотрясение? - Переломов точно нет, - совершенно спокойно заявил шатен, - Сотрясение, может быть, в легкой степени. Заживёт само. - Почему ты так легкомысленно относишься к своему здоровью?! – повышенный тон Душнова заставил Антона схватиться за голову, и первый был вынужден прикрыть рот рукой и остановить льющийся поток гнева. - Не кричи так, будь добр, - прошипел Звёздочкин, - Нельзя мне в больницу, понимаешь? По крайней мере, сейчас точно. Куда угодно вези, но только не туда. - Молодые люди, - спор парней прервал громкий голос водителя, которого вся ситуация начинала невероятно нервировать, - Так куда вас в итоге везти? Определитесь уже. Оторвав взгляд от умоляющих глаз шатена, Олежа тяжело вздохнул: - К двенадцатому общежитию на Зелёной.…
Добрая вахтёрша с пониманием кивнула встревоженному Олеже и отдала ему ключ. Путь до пятого этажа был для Антона сущим адом, прохождение которого, казалось, заняло вечность. Но вскоре он уже лежал на жестком матрасе чужой постели, задрав запачканную футболку и щурясь каждый раз, когда свежих ссадин касалась пропитанная перекисью вата. - Потерпи, пожалуйста, ещё немного осталось, - утешал брюнет, стараясь делать всё аккуратно, чтобы облегчить боль насколько это было возможно, и Антон стойко выдерживал все неприятные процедуры, не издавая ни единого звука. Как выяснилось, проживал Олежа один, так что можно было не беспокоиться о внезапном возвращении какого-нибудь соседа, которому бы посчастливилось лицезреть весьма неоднозначную картину. Наконец пытки с обжигающим раствором прекратились, и Антон расслабил мышцы на руках и ногах, ощутив приятное покалывание после обработки ран. Сейчас, находясь в состоянии покоя после дневных происшествий, молодой человек ощущал постепенно бравшую над ним вверх усталость и сонливость. - Спасибо тебе, Олегсей. Брюнет, убиравший на место аптечку, остановился и удивлёнными глазами уставился на улыбающегося ему с кровати Звёздочкина. - Ты…- немного запнулся он, - Ты знаешь, как меня зовут? Ответом послужили уставшая улыбка и добрый взгляд. - Да уж, на этот раз тебе пришлось меня спасать, - усмехнулся Антон, отводя взгляд в сторону. Даже неловко стало при осознании, что Душнов видел его таким уязвимым и беспомощным. - Я был рад оказаться рядом, - отозвался парнишка, присаживаясь на край кровати, располагавшейся напротив, - Не всё же время тебе быть героем. - Хех, и то дело. Между молодыми людьми воцарилась неловкая пауза, длившаяся минуту или две. Оба не знали, что сказать, и боялись каким-либо образом нарушить связь, что постепенно выстраивалась между ними. Солнце за окошком постепенно садилось, напоследок заглянув в комнату к парням своими последними лучиками, снаружи шумела под ласковыми поцелуями ветра пожелтевшая листва, и Антон непременно впал бы в глубокий сон под убаюкивающие звуки улицы, если бы не Душнов, решившийся наконец нарушить тишину. - Тебе легче? -А? – желание спать затормаживало реакцию, - Да, намного. Спасибо. - Хух, - выдохнул парнишка, сложив руки на коленях, - Ну, слава богу. И как тебе вообще пришло в голову выйти на публику и начать говорить на такую провокационную тему? - Я не могу молчать, если меня что-то не устраивает, - выпалил Антон, словно ожидая этого вопроса, - С детства меня учили, что слабых обижать нельзя, что существует справедливость, но чем больше я выхожу на улицу, тем больше понимаю, что мне врали – смертный грех, между прочим. За слова здесь очень просто оказаться в тюрьме. За что? За простые слова…Так и живём: у нас войны развязываются словами…Только ведутся они, почему-то, не монологом, а аплодисментами по рёбрам. Хотя слово задумано для того, чтобы улаживать конфликты, разве не так? Олегсей внимательно наблюдал за рассуждавшим на соседней кровати парнем, и чем больше он его слушал, тем больше скорби читалось в огромных голубых глазах. Он и не пытался остановить Звёздочкина, желая хоть таким образом помочь ему выплеснуть тревожившие душу мысли. - Я понимаю, о чём ты говоришь, - вымолвил брюнет, опуская в пол глаза, - Мой отец…работает в сфере, в которой напрямую требуется взаимодействовать с людьми. Разговаривать с ними. Только же здесь речь идёт…далеко не о справедливости. Тонкие руки сцепились в замок, что тут же заметил Звёздочкин. По тихой, прерывающейся речи парня Антон понял, что тот явно пытается подобрать более безобидные слова, чтобы выгородить карьеру отца. - Мы можем перевести тему, если тебе, - начал было шатен, но Душнов выставил руку вперёд. - Нет, не нужно. Всё в порядке. Я просто хочу сказать, что, если будешь продолжать в том же духе, твоё тело мало того что в фарш превратится от постоянных побоев, так ещё доиграешься, и тогда тебя могут отчислить с университета. Или вообще за решетку посадить. - О не-ет, - протянул Антон с широкой улыбкой, - У них кишка тонка посадить меня. А насчёт учёбы я особо не переживаю – всё равно мне не нравится то, чем я буду заниматься после выпуска. - Мне знакомо твоё положение, так как сам учусь на нелюбимом профиле, но я стараюсь все те знания, которые получаю на парах, направить на осуществление благих дел: многие считают, что в наши дни финансовой грамотностью владеет чуть ли не каждый, что является большим заблуждением. Большинство, в особенности пенсионеры, даже не понимает тонкостей финансовых договоров, заключенных в банках, и подводные камни всего банковского дела. Поэтому людей так просто и обманывают, и мне хотелось бы сделать всё возможное, чтобы от рук мошенников пострадало как можно меньше граждан. Олежа поймал на себе заинтересованный взгляд янтарно-желтых глаз и, смутившись, неловко рассмеялся. - Что-то я разговорился, - почесал затылок парень, - Ты ведь наверняка голодный. - Ты такой добросердечный, Олегсей, - проигнорировал фразу заслушавшийся Звёздочкин, - Теперь-то я не удивлён, что именно ТЫ пришёл мне на помощь. - Кстати! – воскликнул Душнов, - У меня возникло два вопроса. - Внимательно слушаю. - Во-первых, почему ты зовёшь меня Олегсеем? У меня триггер с детства, так как полным именем меня называл отец, если я как-то косячил. - Правда? Не думал, что тебя это задевает, - с небольшим удивлением произнёс оратор. - Нет-нет, всё в порядке, правда! Мне просто стало интересно, почему именно Олегсей, а не Олежа, но, если тебе привычнее звать Олегсеем, то я не возражаю. А во-вторых, как тебя-то зовут? А то мне так неловко. - Ах да, я же до сих пор не представился, - добродушно усмехнулся шатен, - Я Антон. - Рад нашему знакомству, Антон, - с тёплой улыбкой Олежа протянул бледную ладонь, и собеседник осторожно накрыл ее своей, словно боясь ненароком сломать, и пожал в ответ. - Взаимно, Олежа.