Еще один холодный день, Идти куда-то просто лень, Да и никто сегодня не звонит. Пейзаж в окне опять застыл Туман, как в фильме Сайлент Хилл, Все тот же скучный, надоевший вид.
- А «Шашлык» сегодня бодрячком, - слышались перешептывания с задних рядов, - Неужто втюрился? - Да он же вроде уже встречается. - А, значит, наконец-то дала, - от мерзкого хихиканья ладонь непроизвольно сжалась, скомкав ничем не повинный лист бумаги. Дима ненавидел отвратительную манеру своих одногруппников обсуждать его за спиной каждый раз, когда он приходит или уходит, есть он в универе или нет. Как будто других объектов для насмешек нет, честное слово. Хотя, чего это он преувеличивает? Эти лицемеры обсуждают не только его, но и друг друга, просто сегодня под их прицел попал именно он, Димон Побрацкий. - Так, голубки, - окликнул шушукавшихся на задних партах студентов старенький преподаватель, - Ещё хоть слово услышу, рассажу и дам дополнительное задание. Последнее моё замечание в ваш адрес. Как бы сильно их слова ни задевали его самого и его близких, шатен был вынужден продолжать общение с коллегами по учёбе, ибо вместе с ними ему ещё находиться года два точно. Изгоем стать проще простого, а вот восстановить репутацию будет уже весьма проблематично. Утешал один факт: после выпуска парень сможет удалить всех до единого из друзей, забыть их и выкинуть из памяти как исписанный черновик. Никого из одногруппников он не считал своим настоящим другом или подругой, они не были достойны этого звания, как бы высокомерно это ни звучало. Единственным по-настоящему близким ему человеком был призрачный сосед, и Димка до сих пор корит себя за то, что слишком поздно это осознал. Кстати, воодушевлённым и бодрым он себя чувствовал как раз после удивительной встречи с Олежей во сне. Стоило Побрацкому узнать, что с духом все в порядке, как стало невероятно легко и спокойно, будто камень с души свалился. За расследование хотелось приняться в сию же минуту! Однако прежде нужно было рассчитать план действий, а не бросаться за всё и сразу как «семиделиха» - бабушка так часто говорила. «Пробегись по списку подозреваемых и попробуй подобраться к уликам, которые могли ускользнуть от твоего и моего внимания», - вспомнились Олежины слова. Но какие улики? Они вместе перерыли все возможные газеты, даже выцепили заключение эксперта, а толку ноль. Да и кандидатов не сказать, что много. А ведь убийцей может быть кто угодно – даже тот, кто не входит в список подозреваемых. Дима задумчиво хмыкнул и перевернул листы, открыв тетрадь на заднем развороте. В маленьких клеточках рука стала пляшущими буквами вписывать имена подозреваемых по порядку сверху вниз. Побрацкий боялся, что пропустит кого-то. Но вскоре список был закончен. Изумрудные глаза бегло пробежались по строчкам: Юля, очкастый преподаватель с кафедры, Марина Степановна, даже Вася здесь каким-то боком оказался. Но наибольшее подозрение по-прежнему вызывала фигура Звёздочкина. Сначала возле их комнаты отирался, потом на кладбище караулил, а в последний раз так вообще необоснованные обвинения по поводу тетради предъявил. Как бы Душнов ни пытался его отмазывать и убеждать Диму, что мужчина этого сделать никак не мог, «Шашлык» проявлял к сопернику огромное недоверие, и каждый раз его взгляд в сторону «папенькиного сыночка» был полон ядовитого презрения. Студент всё ломал голову, искренне не понимая, почему его друг так яро защищает Антона? Что их связывало и, по-видимому, связывает до сих пор? Однако всё, что было у Побрацкого против юриста, это небольшой листок-вкладыш с доски их совместного с призраком расследования, на котором заглавными буквами было написано «просто мудак». Очень обидно, когда ты более чем уверен в причастности определенного лица, но у тебя нет никаких доказательств в качестве подтверждения своих слов. Ну, ничего. Как говорится: «Москва не сразу строилась». И Дима обязательно докопается до правды, перероет все источники, в которых есть малейшие упоминания о его соседе, и выведет убийцу на чистую воду. Кто-то же должен взять на себя эту ответственную роль и продолжить бороться со злом, в конце-то концов?…
Проснулся Олежа поздно. Это было связано с тем, что всю ночь призрак перемещался из одного сна в другой в попытках связаться с двумя близкими ему людьми. Было б в его распоряжении больше времени и энергии, парнишка несомненно бы ещё и Олю навестил. И этой возможностью он обязательно воспользуется в следующий раз. Кто бы мог подумать, что сновидения отнимают столько сил? Глаза слипались и слезились, а голова после продолжительного крепкого сна казалась невероятно тяжёлой. «Что за странный организм?» - подумал призрак, потягиваясь и падая обратно на подушку, - «Недосып – весь день ходишь как сонная муха, переспишь – тоже хреново. Где золотая середина, твою дивизию?». Сквозь зеленоватые шторы пробивалась тонкая полоска света, сквозь которую была видна витавшая в спёртом воздухе комнаты пыль. Гортань неприятно жгло, и одной слюны было явно недостаточно, чтобы избавиться от сухости в глотке. Олежа поднялся с матраса и, лениво покачиваясь, покинул комнату. Сашка сидел на кухне с книгой в руках и попивал чёрный кофе. Появление на пороге сонного существа, отдалённо напоминающего Душнова, заставило гота поднять глаза. - О, а вот и спящая красавица, - уголок его губ приподнялся, растягивая губы в подобии лёгкой улыбки, - Удостоила нас своим присутствием. - И тебе доброе утро, - протяжно зевнул брюнет, наполнив стакан водой из баклажки и опустошив его несколькими огромными глотками, - Не подскажешь, который час? - Уже половина двенадцатого. Еда в холодильнике, но, если хочешь, можешь не перебивать аппетит – обед скоро. Олежа был не особо голоден. Призрачный желудок не капризничал и не требовал еды так же, как при жизни, однако духу была приятна забота хозяина. Первые сутки с блондином прошли весьма спокойно: самоубийца не донимал и не принуждал выполнять какую-либо работу по дому, выделил Душнову отдельную коморку с односпальной кроватью, хотя, учитывая его недоверчивость, мог с легкостью уложить Олежу в неудобном раскладном кресле. В целом, если не учитывать погрязшую в пыли хату и постоянные пристальные взгляды на себе, нашему герою было очень даже комфортно находиться здесь. Заварив чёрный чай, гость присел напротив юноши, неспешно помешивая его ложечкой и кидая оценивающие взгляды на поглощённого чтивом блондина. - Лёд в морозилке, - не отрываясь от книги, вдруг произнёс тот, видимо, уловив чрезвычайное внимание на себе, - Если слишком горячий, можешь им воспользоваться. - А? – парнишка смутился, поняв, что все эти секунды некрасиво пялился на Малинина, и поспешил опустить голову, - Н-нет, спасибо. - Ну, смотри сам, - не стал настаивать гот, - Если что-то понадобится, не стесняйся, говори. Олежа кивнул в знак признательности. В квартире воцарилась гробовая тишина, которая убивала, разъедала слух подобно серной кислоте и просто давила тяжёлым поршнем. На первый взгляд Сашка казался таким замкнутым и недоступным, но от одного его пронзительного взора по спине бежало стадо мурашек. От него исходила сильная энергетика, невидимая глазу, но запрятанная где-то глубоко внутри. И это молчание напрягало; казалось, Малинин вот-вот заберётся под кожу, сладкой анестезией пронесётся по синим венам, вскарабкается по тонким нервишкам как по канату и услышит все мысли, крутящиеся в этой беспокойной растрепанной голове. - Ты говорил, призраки работают? – неожиданно для себя вслух задал вопрос Олежа. - Работают, - подтвердил блондин, потянувшись за чашкой и сделав небольшой глоток горячего напитка, - Каждый день появляются всё новые и новые заказы из реального мира. За каждый заказ даётся определённое вознаграждение. Всё зависит от сложности задания. - У тебя есть какие-нибудь задания на сегодня? - Разумеется, - юноша отложил в сторону книгу и потянулся, - Чуть позже выйду на разведку, узнаю, что есть и что я буду в силах выполнить. - Понятно, - в некрепко заваренной жидкости, от которой ещё тонкой струйкой исходил пар, призрак поймал отражение собственных бирюзовых глаз, - Но у нас в планах ещё узнать, что тебе нужно сделать для перерождения, помнишь? - Как такое забудешь, – нехотя признал гот. - А у тебя совсем нет никаких догадок? Может, это было как-то связано с твоей жизнью? Что-то, что ты не успел выполнить? Губ Сашки коснулась кривая улыбка. - Дорогой, я не успел за эту жизнь абсолютно ничего. Я умер, когда мне было девятнадцать лет. О каких целях можно говорить в таком взбалмошном возрасте? - Ну, знаешь ли, многие уже успеха добиваются в твоих-то годах, - колко подметил Олежа, но тут же прикусил язык, взглянув на мрачное лицо соседа, - Извини, пожалуйста! Дурак, не подумал, что говорю. - За правду не извиняются, - ледяным тоном парировал молодой человек, - Так что всё нормально. - Можешь рассказать, что послужило причиной твоей смерти? Так мы возможно поймём, как тебе помочь, - тепло и ненавязчиво предложил брюнет, заглядывая в серые глаза напротив. Малинин встряхнул головой, убирая упавшие на лоб белесые пряди. «Открыл доступ к лицу – хороший знак», - улыбнулся Душнов, радуясь стремительному налаживанию контакта с соседом-интровертом. Но поднять на Олежу глаза тот всё же не решился, отрешённо уставившись на серость города, царившую за стареньким продуваемым окном.…
Сашка умер ещё в двухтысячных годах. В семье был единственным ребёнком, особыми умениями не владел и мало чем выделялся среди толпы детишек таких же, как он сам. Лишился отца в совсем ещё юном возрасте и почти до двенадцати лет боялся оставаться в одиночестве, таскаясь повсюду за матерью, из-за чего в начальной школе получил прозвище «мамин хвостик». Был очень стеснительным и необщительным ребёнком, намеренно отказывался подходить к игравшим на площадке сверстникам, заранее зная, как его обзовут и чем в этот раз дадут по голове. К тринадцати годам его жизни мать нашла нового мужчину, который с чемоданами переступил порог их квартиры уже на третьей совместной встрече. Новоприбывшая «глава семьи» стал тут же устанавливать свои законы и порядки: отбой для подростка был теперь в девять вечера, в то время как сам отчим с матерью могли пойти гулять или до полуночи смотреть кино. Домашнее задание выполнял маленький Саша под строгим присмотром, и, когда он ненароком отвлекался, за спиной раздавался свист, и через секунду голова уже дребезжала от влетевшего в неё подзатыльника. «Что за тряпку ты воспитала?» - часто улавливал доносящийся с зала голос мальчик, - «Где это видано, чтобы мужик так плакал, содрав руку? Да мы в детстве на арматуру падали, ноги ломали, на деревьях, не слезаючи, жили! И ничего! Не сахарные, не растаяли!». Терпение Малинина лопнуло, когда мужчина стал нарушать его личное пространство и в один из дней, разворотив шкаф подростка, откопал где-то пачку сигарет. - Ах, курить вздумал?! - вскричал тогда тиран, впиваясь своей лапищей в бледную ручонку, оставив на ней багровый синяк, - Решил без лёгких остаться в пятнадцать-то лет?! Что с тобой не так, в конце концов?! - Прежде чем судить других, за собой сначала посмотри, - лицо отчима вытянулось и покраснело, а и без того длиннющая шея стала похожа на гусиную, - Сам ведь куришь, и что ожидаешь получить в ответ? Это настолько же бесполезно, что и родителям-наркоманам говорить, что наркотики – зло. - Ах ты, чёрт из табакерки, - гадюкой прошипел мужчина. Сашка уже представил как тот прыгает на него, хватает за горло своим длинным хвостом и впивается ядовитыми клыками в бледное девственное плечо, высасывая всю кровь до единой капли, - Совсем без царя в голове? Яиц давно не чувствовал, а? Я тебе щас гланды, через которые ты со мной на таких тонах разговариваешь, в одно место запихну и проверну по часовой стрелке, чтоб не выёбывался! - Единственный, кто тут не чувствует яиц, это ты, - выплюнул дерзкие слова подросток, - У тебя их и не было никогда. Мужик не ведет себя как последнее чмо. Да и кстати, для справочки: говорим мы не через гланды, а голосовые связки. Позор не знать таких элементарных вещей. В тот самый день родился фирменный взгляд Саши Малинина. И отчим был первым, у кого он выбил воздух из лёгких. На первые секунды, по крайней мере. И в тот же самый день парнишке очень досталось: били до тех пор, пока на пояснице не появились ужасные гематомы, а после этих кругов ада поставили на гречку, которую позже пришлось отдирать от липких окровавленных коленок. Осознав, что дома он не сможет получить поддержку, блондин стал интересоваться различными субкультурами. Движения готов, эмо и панков как раз процветали в тот период. Готическая музыка пришлась по вкусу молодому человеку, поэтому очень скоро каштановые с рождения волосы приобрели пепельный цвет от корней до кончиков, а в носу появился прокол в виде небольшого кольца. Парню, в крови которого бушевал юношеский максимализм, стало наплевать на запреты родителей и их угрозы выкинуть его из дома и хотелось лишь одного - выделиться. Доказать, что он способен на что-то. Но покрасить волосы и напялить тёмные шмотки - очень странный способ выделиться в толпе точно таких же людей, носящих идентичные черные вещи и слушающих такую же музыку, как и ты, не так ли? Да и кому доказывать? Опекунам, пытающимся воспитать под советский лад, в котором сами выросли? Друзьям, что и друзьями толком не назовёшь? Или, прежде всего, самому себе? Малинин не думал в тот момент. Он чувствовал, что должен так поступить. Что это просто необходимое решение, к которому он рано или поздно должен был прийти. Сашка никого не любил. Много читал про любовь, пытался всячески проникнуться психологическими статьями и дешёвыми романчиками из киоска, но понял, что любить, по крайней мере, в этой жизни, ему не дано. Не сказать, что у него были проблемы с половым органом – всё поднималось, опускалось и решалось с помощью руки, эротических видео на кассете или воображения, как у других парней. Однако блондин никогда не ловил себя на мысли о каком-то определённом человеке: люди приходили к нему жизнь и зачастую в ней ненадолго задерживались. Тем не менее отсутствие влюблённости не мешало молодому человеку целоваться с лучшими друзьями и простыми знакомыми в подворотнях или обшарпанных дворах Петербурга (да да, Сашка, как и наш герой, тоже родом из города на Неве). К семнадцати годам гот сделал вывод, что поцелуи с парнями ему нравятся больше: от нежности и причмокивающих звуков пухлыми девчачьими губками начинало невероятно воротить. Закончив школу в восемнадцатилетнем возрасте, поступил в благородную академию на лечебное дело – не то чтобы парень особо хотел работать доктором, но он не боялся крови, а медицина была одним из его увлечений. Без него Сашка вряд ли бы решился самостоятельно проколоть себе крыло носа и дерзко тыкать в лицо «родителя» различием между гландами и голосовыми связками. В год своего поступления он и не думал, что умрёт следующим летом. Был ли первый курс успешным? Временами да, а временами Малинин обжигался о преподавателей-взяточников и скудоумных одногруппников, которые все до единого были заучками и по совместительству скучнейшими людьми на планете. Сам же блондин не особо старался учиться и назло преподам почти не читал теорию, уделяя больше внимания практике. Юноша был абсолютно уверен, что настоящий врач не должен ограничиваться одной книжонкой, поэтому зачастую оставался в библиотеке университета на нижних этажах, зачитываясь умопомрачительными энциклопедиями по анатомии человека, гистологии и фармацевтике. А какое приятное ощущение осаживалось в груди переливающимся теплом, когда гот из раза в раз выделялся на фоне зубрил с группы, у доски закрепляя свои убеждения фактами, которых не было написано в старом учебнике. Своеобразные «протесты» мальца вызывали и уважение, и презрение у преподавателей. Мог ли этот мальчишка в какой-то момент утереть опытным людям науки нос своей смекалкой и сообразительностью? Безусловно. Поэтому большинство «носителей знаний» молча ставило ему четвёрку и отпускало парнишку с богом, а тот и не против был: он же не за оценкой сюда приходил, в конце-то концов. Смерть Малинина не была неожиданностью. По крайней мере, для него самого: к сожалению, тёмные мысли давно крутились в этой слишком умной голове. Сашка видел, что происходит вокруг. Слишком много несправедливости. Слишком много лжи и ненависти друг к другу. А ведь всю жизнь юноша думал, что именно доброта и сопереживание отличает человека от животного. Видимо, современное общество достигло невероятного прогресса и научилось обходиться без этих главных качеств. Вряд ли стоит писать, насколько молодой врач хотел изменить этот мир, сделать его чуточку лучше и краше, но разве мог один никчёмный человечишка как он повлиять на шесть миллиардов людей, живущих на этой планете? Падение с моста длилось несколько секунд. Юноша и не пытался набрать в грудь больше воздуха – продержаться какое-то время под водой пока подплывают спасатели не входило в его планы. О родителях, товарищах и бывших он не думал. В отсчитывавшем последние удары сердце догорал огонёк веры, что однажды в этот мир придёт герой, который восстанет против коррупционных идей страны и исправит былые ошибки человечества. С этими неопределёнными ощущениями серые глаза закрылись навсегда.…
Задумчивый прежде взгляд, наконец, оторвался от ворковавших на соседнем окне птиц и устремился на беспокойное лицо напротив. Олежа сидел, сложив руки на столешнице, и нервно постукивал пальцами по её деревянной поверхности. В уголках сомкнутых губ собралась уловимая соседом тоска, а печальные лазурные глаза неотрывно глядели на закончившего повествование самоубийцу. - Почему именно такие меры? – без какого-либо упрёка или отчаяния прозвучал мягкий голос, - Да, в мире полно несправедливости, но, если каждый начнёт с самого себя, будет же значительно проще, и как минимум на одного злого человека станет меньше, разве нет? - На словах-то всё легко, - иронично и с толикой сожаления хмыкнул Малинин, - Но людям проще обвинить кого-то, нежели искать недостатки в себе. Так уж устроен человек: свойственно ему соринки в чужих глазах высматривать, а в своём бревна не замечать. Брюнет хотел было возразить, но слова плотным комом застряли посреди горла, поэтому пришлось их проглотить с вязкой слюной. С истиной, которую констатировал гот, трудно было поспорить. Олежа сам встречал таких индивидов, которые были готовы извернуться как угодно и свалить вину на кого угодно, а сами по итогу всегда оставались белыми и пушистыми. - Такие личности были, есть и будут, - помолчав, всё же согласился дух, - Но не все же такие. Ты не Бог, чтобы спасать каждого человека на этом свете. И ты не обязан нести ответственность за всех. Та жизнь была дана тебе всего один раз. И такой больше никогда не будет. Кто знает, в какой реальности ты переродишься в следующий раз. - Это всё понятно, - выдохнул блондин, обречённо опустив голову, - Но поздно судить и сожалеть, когда всё уже давным-давно сделано. Это больше ни к чему. Легкое прикосновение вывело из оцепенения, вызвало озноб, прошедший по рукам, шее и спине. Сашкин взор пал на голубую руку, лёгшую поверх его собственной. - Всё хорошо? – это действие заставило не тактильного молодого человека напрячься и крепче сжать накрытый чужой ладонью кулак. - У меня-то вполне, - ответил на вопрос Душнов, грустно улыбнувшись, - Ты прав. Хоть и говорят: «дорога ложка к обеду», но всё же мне очень жаль, что так произошло. - Чувак, расслабься, - обладатель белокурых волос теплым жестом погладил гостя по сгорбившейся спине, через которую выпирали хрупкие позвонки, - Мне не нужна жалость. Твоя в особенности. Человек полагает, а Бог располагает, произошло так, как произошло. В конце концов, если бы этого не случилось, кто бы тебя остановил тогда на площади, м? - Кто-то бы да нашёлся, наверное, - усмехнулся Олежа, расслабляясь и устраиваясь на чужом плече, - Тебе видней. - То-то же, - уступчивый ответ Душнова явно устроил Сашку. Я не спрашивал у Бога разрешения умереть. Я сделал это, и он меня не попытался остановить. Своей судьбой располагал я сам, в отличие от тебя.…
Телефон в очередной раз подскакивал и дребезжал, посылая вибрацию входящего звонка через тонкий слой мягкой простыни, но Побрацкий забросил мобильник подальше, чтоб не мешал, а сам с головой погрузился в видеозаписи на просторе ютуба. Перед ногами молодого человека были разбросаны клочки из объявлений и газет прошлогоднего выпуска, на большинстве которых красовался портрет покойного студента. После пар «Шашлык» первым же делом уселся перепроверять все данные, что были у него на руках, и сопоставлять их с результатами на сегодняшний день. Юлька хоть и входила в список подозреваемых, вряд ли была способна на такое: во время «бутылочки» она первая спросила об Олежке, хотя могла не затрагивать эту тему, если б была виновна. Преподаватель? На него пока мало доказательств. Только то, что Олежа не особо любил его все четыре курса