***
Люцерис заболел сразу же, как только оказался в доме у добродушной семейной пары, спасшей его. Около нескольких дней он находился в лихорадочном бреду из-за жара и усталости, переломы заживали плохо, и юноша едва мог держать себя в сознании. В какой-то момент и мужчина, и женщина отчаялись, не веря, что мальчик выживет, однако всё же на пятый день Люк очнулся. Это было настоящим чудом, учитывая его травмы и хворь, напавшую так внезапно. Жар отступил так же стремительно, как появился, и Люцерис уже начинал потихоньку вставать, не желая становиться обузой для незнакомых ему людей, однако все попытки прерывала женщина. — Миледи, мне правда совсем неудобно отягощать Вас! — противился Люк, но та упорно его укладывала в постель и плотнее укрывала одеялом. — Какая из меня миледи, что ты! К тому же, у тебя ещё не полностью спал жар, отдыхай. Ты никого не отягощаешь, в самом деле! — на лице её появилась улыбка, и возле карих глаз проявились морщинки, намекая на возраст женщины. Люк поджал губы и лёг на соломенную подушку, осознавая, что эта постель — лучшее, что случилось с ним за последнее время и наверняка случится в ближайшие недели. — Откуда ты? — С Тарта, — немного подумав, ответил он. Женщина кивнула, внимательно рассматривая его лицо, и Люк понял: его ужасно выдаёт валирийский цвет глаз. Дёргаться и закрывать лицо было бы глупо, слишком очевидно, поэтому Люцерис только опустил голову. Он боялся этого вопроса, но женщина вежливо смолчала. — Как же тебя занесло к нам? Ещё и с такими ужасными травмами? — она встала с края кровати, чтобы налить горячий отвар из трав для него. Люк вздохнул, анализируя обстоятельства, и достаточно быстро смог дать ответ. — Моя лодка разбилась в заливе, я ударился о скалы, — он осознавал, что выдуманная легенда звучала нелепо, но женщина лишнего не спрашивала. Подойдя к Люку, она вручила чашку с горячим напитком и вновь присела возле него. — Рыбачил в таком небезопасном месте? Странно, ведь с Тарта, должен был знать. — Там рыба крупнее, — сразу выпалил он, и женщина вскинула брови. — Не рассчитал силы. Некоторое время они молчали, но затем тишину прервал очередной вопрос в сторону Велариона. Он ждал подобного, потому спокойно отвечал. — У тебя есть семья? — Да, — Люцерис не видел смысла лгать. — Матушка, отец и братья. Я бы хотел к ним вернуться как можно скорее, мне неудобно стеснять вас. — Ты весь в страшных травмах, — воспротивилась женщина, взгляд её беспокойно пробежался по синякам и ранам Люка на лице и теле. — Сначала тебе нужно выздороветь, затем вернёшься к своей семье. — Почему вы помогаете мне? — голос его звучал напряжённо, Люк нахмурился и ощутил себя уязвимым. Он ведь и в самом деле сейчас был не в лучшем состоянии, даже чтобы защитить себя. Женщина задумчиво посмотрела в сторону, затем печально улыбнулась. — Ты очень похож на нашего сына, разве что глаза светлее. Хотелось бы тебе помочь так, как не смогли ему. Люцерис понял, что это — довольно свежая рана на сердце у бедной женщины, потому вздохнул и отвёл взгляд в сторону. Стало неловко, юноша тихо извинился и посмотрел на сломанную руку. В здоровой была чашка с отваром, который, видимо, помогал от боли, так как запах показался ему знакомым. Судя по всему, Люцериса в моменты бреда отпаивали этими самыми травами. Женщина отошла в сторону двери, выходя на улицу, и Люк прикрыл глаза. Наверняка, эта семья — единственная, что попадётся ему на пути с действительно добрыми намерениями.***
Эймонд размышлял над услышанным очень долго, уже даже не стараясь отвлечь себя чтением книг. Утренняя тренировка с сэром Кристоном помогла выплеснуть пар, и гнев отступил. Одно из немногих дел, которое могло способствовать настрою Таргариена на правильные мысли с холодной головой. Пока он размахивал мечом, просчитывал свои действия на несколько ходов вперёд, уворачивался от атак и парировал, то умудрялся расслабить разум. Ему уже не казался очень неприятным факт того, что Люк остался в замке. Он всё меньше раздражал Эймонда, хотя и оставался живым доказательством его серьёзной оплошности. Пускай и на время, но Таргариен забывал о своём гневе, отдавая себя целиком и полностью в бою, словно меч — продолжение его руки. Однако сейчас, ближе к вечеру, Эймонд вновь остался наедине со своими мыслями. Особенно крутилось в голове то, как так вышло, что диалог с Люцерисом оказался не неприятным, а даже интересным. Хотелось узнать, что же на самом деле тот испытывает в отношении Эймонда. Вместе с тем мысли о пропавшей Вхагар сжирали его изнутри, хотелось просто сбежать и просто помолчать, но куда? Везде сопровождает стража, а сбегать из замка не хотелось. Думать пришлось недолго, Таргариен неожиданно осознал, что в комнате у Люцериса достаточно уютно, и это одна из немногих комнат, что выходит окнами в сторону залива. Посидеть бы там, в тишине, успокоиться и перевести дыхание. Когда Вхагар впервые улетела на две недели, Эймонд часто приходил туда и сидел возле окна, долго рассматривая пейзажи и водную гладь, наслаждался свежим воздухом и бризом. Ждал её. Да и здесь стража его не искала, что тоже было довольно приятным бонусом. Одно время он даже думал переехать в эту комнату, но не успел обговорить этот вопрос с братом, а по стечению обстоятельств теперь Люцерис занял эти покои. Так почему бы немного не потеснить заложника, чтобы насладиться приятными видами и успокоиться? Ужинать Эймонд решил в своей комнате, и это наверняка сильно ударило по Алисенте. До начала войны абсолютно все члены семьи каждый приём пищи находились у себя в комнатах, но Королева-мать решила, что для сплочения семьи следует есть вместе. Вначале это помогало, но со временем превратилось в рутину, от которой хотелось откреститься и никогда больше не видеть надоедливых лиц. Эймонд ещё в самый последний семейный ужин, когда отец был жив, заметил большую разницу его семьи относительно Рейниры. Колоссальная разница. Пока старшая сестра с мужем весело разговаривали и смеялись, его мать с королём Визерисом и словом не обмолвились. Алисента что-то обсуждала со своим отцом, не более. Наверняка мать завтра устроит ему целую лекцию о том, как важно ужинать и обедать вместе, но Эймонд уже знал, что не захочет воспринимать её слова. Вхагар улетела, и его горячо любимый братишка воспользовался ситуацией, чтобы поиздеваться. В свою очередь, Люцерис ни единого грубого слова не сказал, не старался задеть. Покончив с трапезой, Эймонд попросил всех слуг оставить его наедине, запер за ними входную дверь и сразу же скрылся в тайных проходах, где собирался пробраться в бывшую комнату своей старшей сестры. В этот раз с факелом в руках было легче ориентироваться, и Эймонд двигался вперёд уверенным шагом, словно эти проходы для него привычны и обыденны. Приблизившись к картине, он поставил факел в кольцо, затем прислушался: судя по всему, Люцерис также отужинал и был в комнате один. Без предупреждения и прочих сигналов Таргариен вошёл в комнату как раз в тот момент, когда Люцерис переодевался. Он совершенно не замечал гостя, с трудом натягивая нательную рубашку, а в комнате витал аромат свежести и хвои. Значит, ванную недавно принимал, а одежда чистая. Эймонд заметил множество ран и шрамов на спине своего племянника, неосознанно засмотревшись. Широкоплечий, как истинный Стронг, довольно высокий и статный для пятнадцатилетнего, но мягкость движений его матери сохранялась в этом юноше. Все его шрамы говорили о том, насколько тяжёл был его путь, большинство оставались довольно свежими, и Таргариену захотелось прикоснуться к ним. Благо, эту мимолётную мысль он смог отбросить и строго кашлянуть в кулак. Люк испуганно подскочил на месте, оглядываясь и шикая от боли, что пронзила его плечо. — Пекло! Нашёл способ подглядывать за мной втихую? — выругался тот, кое-как через боль натягивая на себя злополучную рубашку. Эймонд прошёл мимо него, на мгновение вдохнув поглубже аромат хвои, и замер возле окна. — Моё условие таково: я сижу здесь в тишине, а ты меня не трогаешь и не донимаешь расспросами. Твои истории мне слушать неинтересно, поэтому молчание с твоей стороны окажется очень приятным дополнением к моему отдыху, — сразу же поставил его перед фактом Таргариен, и Люцерис удивлённо вскинул брови, становясь невероятно похожим на Рейниру в это мгновение. Выставив здоровую руку вбок, он скептично посмотрел на Эймонда: — А что мне будет с того? Вломился в мою комнату, так ещё и условия мне свои ставишь. Откуда в тебе вообще столько наглости и самомнения? Эймонд хотел было ответить колко, но осознание, что он делает это, чтобы справиться с пропажей дракона, умерило пыл. Немного опустив голову, Таргариен понял, что сейчас лучше сказать правду, чем ходить павлином. Люцерис заметил изменившийся настрой дяди сразу же, поэтому смягчился, ожидая, что же ответит тот. — Вхагар улетела. Когда я сижу в этой комнате, то вижу северо-восточную сторону, откуда она всегда возвращается. Мне так… Спокойнее. Люцерис заметил в его взгляде ту боль от потери дракона, которую сам когда-то остро испытывал, потому задумался. Может, Эймонд и заслужил подобного, но в самом деле Веларион не желал, чтобы это случилось с ним. Правильно говорила тогда Хелейна, когда он не хотел её слушать: он никогда в самом деле не может знать, что происходит в душе другого человека. И с чем ему приходилось бороться, чтобы стать тем, кем является сейчас. Эймонд в свою очередь по привычке ожидал насмешек, как всегда поступал Эйгон, однако услышанное его удивило. — Хорошо. Если тебе от этого легче, то можешь приходить каждый день и даже ночевать. — Ночевать не буду, мне сюда вообще по приказу Эйгона вход запрещён. Благодарю. Люк не ответил, искренне удивлённый услышанному. На каком это основании Эймонду сюда нельзя? Вот странности, он явно знает слишком мало, и это огорчало. Таргариен осторожно присел на диванчик возле подоконника и устремил взгляд вдаль, изучая взором окрестности, стараясь зацепиться за любое малейшее изменение на горизонте. Люцерис понаблюдал за ним пару мгновений, затем молча лёг в постель и достал из-под подушки книгу. Хотелось помочь Эймонду и понять, почему же Вхагар улетает и пропадает, но пока что ни одного внятного объяснения в новой книге он не нашёл. Даже сейчас, читая строчку за строчкой на Высоком Валирийском, Люк едва ли мог сказать даже одно предположение. И всё же руки он не опускал. Таргариен впервые чувствовал себя более-менее комфортно, пока с ним в помещении находится кто-то ещё. Люцерис в самом деле молчал, сидя на кровати и в полумраке читая какую-то книгу. Тишину разрывало лишь потрескивание дров в камине и шелест восточного ветра за окнами. Комната была наполнена свежестью и приятным древесным ароматом, оставшимся после принятия ванны, потому находиться здесь оказалось вдвойне комфортно. Взгляд неосознанно устремился на Велариона: он сидел на постели, задумчивый и сдержанный, взгляд сфокусирован на чтении книги, обложку которой Эймонд не мог рассмотреть из-за колена юноши. Таргариен сосредоточился на лице того: крупные глаза фиалкового цвета, их цвета, интересно контрастировал с чуть смуглой кожей и чёрными волосами. Необычное и непривычное сочетание, хотя и оставался бастардом. По всем законам природы он должен был родиться с белыми волосами, если бы Рейнира не спала с другим человеком. На секунду Эймонд подумал, что при ином раскладе всё могло бы сложиться иначе. Если бы Люк с Джейсом родились беловолосыми, как мать. И у обоих бы оказались лиловые глаза. Тогда бы наверняка не случилось той драки, а Эймонд не потерял свой глаз. Как бы тогда изменилось настоящее? Была бы война? А кто мог бы стать королём? Он задавался этими вопросами и раньше, однако лишь единожды, и то только когда Вхагар впервые улетела на две недели. Он тогда не спал несколько суток и лишь пил воду, когда Хелейна заставляла. В полусонном, полуголодном бреду он и не такое представлял и думал. Но сейчас всё было совсем иначе. Эймонд не сошёл с ума, почему-то готовый к такому исчезновению Вхагар, хотя по-прежнему сердце ныло. Он даже сидел в одной комнате с Люцерисом и не старался вырвать у него глаз. Более того, даже не хотел. И это спокойствие, что заполняло его душу, начинало пугать. Люцерис не стал над ним подтрунивать, издеваться или пытаться ранить словом, хотя имел такое право. Напротив, понимающе согласился с требованиями Эймонда и без лишних слов ушёл читать книгу в тишине. Было приятно. Таргариен редко сталкивался с таким отношением от родственников, не считая Хелейны, потому уголком губ позволил себе улыбнуться. Даже забавно, ведь ещё девять лун назад между ними горело пламя ненависти. Во всяком случае, со стороны Эймонда. Люк оторвался от чтения ближе к двум часам ночи, поднимая взгляд и выгибаясь, чтобы расслабить позвоночник после долгого пребывания в статичной позе. Отложив книгу в сторону, Люцерис осмотрелся и заметил спящего Эймонда на диванчике. Судя по всему, события двух прошедших дней выбили его из себя. Возможно, он плохо спал прошлой ночью. Веларион боялся представить, что бы испытал, если бы его Арракс неожиданно улетел и долго не возвращался. Если бы вообще вернулся, ведь никакой гарантии не было. Он поднялся с постели и взял с диванчика возле камина тёплый плед алого цвета, после чего приблизился к спящему Эймонду. Тот выглядел настолько расслабленным и умиротворённым, что Люку показалось, будто перед ним совершенно другой человек. Взгляд проскользнул на повязку, под которой в пустой глазнице находился сапфир. Может, он вынимает камень на ночь, и следует разбудить Эймонда? Однако сложившаяся картина так нравилась Люку, что он не посмел бы его разбудить. Взор опустился ниже, на крепкую и длинную шею, где пульсировала венка. Завораживающее зрелище: настоящий дракон, спящий в его комнате, а ведь раньше бы он и пяти минут не стал тут находиться, вместе с Люцерисом. Удивительно, как всё может меняться. У судьбы свои планы на каждого из них. Люк осторожно укрыл Эймонда тёплым пледом, ещё немного на него посмотрел и вернулся в свою постель, предварительно потушив свечи. Просыпается он рано, потому не боялся опоздать до прихода хоть кого-нибудь. С первыми лучами солнца Люцерис открыл глаза и зевнул. Всё оставалось точно таким же, как было глубокой ночью, и он неосознанно улыбнулся. Эймонд спал под пледом на диване, повернувшись к комнате лицом. Выглядел он расслабленно, однако замёрз, судя по позе. Осторожно осмотревшись, Люк вылез из-под одеяла и поёжился. Холодный воздух пробрал его кожу до мурашек, он содрогнулся и улыбнулся. По крайней мере, он не в голом поле просыпается! Подойдя ближе к Эймонду, Люцерис осторожно коснулся его плеча, сразу же уворачиваясь от хватки за правое плечо, всё ещё больное. Таргариен не сразу понял, что происходит, и где он находится, однако затем осознал происходящее: он уснул в комнате Люка, который в данную минуту стоял перед ним и улыбался. Похожий на мать, симпатичный. Он ему впервые так улыбался за лет эдак восемь. — Доброе утро. Видишь, можно здесь ночевать, если хочешь. Я разбужу. — Спасибо, но откажусь, — сонным голосом проворчал тот, понимая, что спал под пледом всё это время. Люцерис его укрыл? Зачем? — У тебя есть около десяти минут до того, как сюда придёт мейстер, чтобы принести макового молока, так что сильно не торопись, — Люк отошёл в сторону окна и глубоко вздохнул. Пока Эймонд сидел и пытался проанализировать ситуацию, Веларион неожиданно изменился в лице, сощурившись. Казалось, будто на горизонте появилась какая-то точка, и Люк стал присматриваться. — Э…Эймонд! Кажется, Вхагар возвращается! Таргариен никогда в жизни так быстро не вскакивал, подлетая к окну и глядя вдаль. В самом деле, наконец стало видно взмахи громадных крыльев. У Эймонда затряслись руки от радости, но реакция Люцериса неожиданно привлекла его внимание. — В самом деле она! О, Семеро! Хорошо, что она вернулась так быстро! Таргариен удивлённо посмотрел на него. Неужели Люк в самом деле рад возвращению Вхагар? Но почему? В груди нарастало чувство волнения, и он смущённо отвёл взгляд в сторону, едва вернув самообладание. — Тебе-то какая разница? Будто её возвращение что-то изменило для тебя. Наоборот, вернулась наша военная мощь, с которой пока что наши силы перевешивают в войне с твоей матерью, — этими словами он не столько старался задеть Люка, сколько отрезвить самого себя. Но Веларион лишь нахмурился. — Она — твой дракон, которого ты заслужил. Наверняка ты воспринимаешь её, как члена семьи, поэтому я и рад. Ведь это успокоило тебя. Эймонд ошарашено посмотрел в фиалковые глаза юноши, который в свете утреннего солнца казался невероятно привлекательным. Неужели он искренне радуется возвращению той, что убила его собственного дракона? Откуда он берёт в себе силы оставаться таким добрым после всего, что с ним случилось? Не успел Таргариен что-то ответить, как послышался звук ключа в замочной скважине. Люк резко развернулся, стараясь придумать, что сказать, однако ровно до появления мейстера Эймонд успел скрыться за картиной. Оба юноши пребывали в некотором смятении после случившегося, зато каждому было о чём подумать.