Ключ

      С того момента, как вернулась Вхагар, Эймонд перестал ходить к Люцерису. Сначала Веларион даже расстроился из-за этого, однако решил, что так даже лучше. Будет больше свободного времени для чтения литературы про драконов без присутствия посторонних глаз. Однако, уже через пару дней чтения Люк убрал эту книгу, так как Вхагар вернулась. Он не видел смысла продолжать что-то искать, раз обошлось, поэтому мог спокойно планировать свой побег и просчитывать все варианты. Конечно, Люцерис имел возможность убежать тайными ходами, но без припасов он долго не протянет, да и придётся вечно скрываться. Стражу на его поиски отправят сразу же, и это совсем небезопасно. На мгновение даже возникло сожаление о том, что следовало воспользоваться предложением Эймонда. Наверняка он бы уже находился где-нибудь возле Грачиного приюта, практически рядом с матерью. Но тогда он бы не смог утешить Эймонда, когда тому было очень плохо на душе. Кстати о нём.       Таргариен словно забыл о том, что был довольно откровенен тем вечером со своим племянником, не заглядывая к нему и не интересуясь самочувствием. Даже не предлагал побег. Очень странно! Однако, всё оказывалось куда прозаичнее: Эймонду было стыдно. Он поступил как слабак и трус, практически навязавшись Люцерису и заставив принять у себя в комнате на целую ночь. Только ночевка в одном помещении уже смущала и раздражала юношу, который продолжал летать на Вхагар в свободное время и выплескивать свой гнев на тренировках. А между тем, негативные эмоции захватывали его с головой. Сир Кристон уже начинал переживать, чаще защищаясь от нападений, нежели атакуя самостоятельно при тренировке с принцем. Да и на собрания его перестали звать, так что приходилось себя отвлекать хотя бы таким образом. Пару раз глубоким вечером он порывался сходить к Люцерису и узнать, как он себя чувствует, как его рука, однако быстро себя останавливал. В голове не возникало мысли, что это не нужно самому Эймонду. Напротив, он сомневался, как к подобному отнесётся Люцерис. За несколько недель, что они находятся в одном замке после случившегося, у Эймонда полностью сместился фокус восприятия ситуации. Если вначале он ненавидел Люка, желал его смерти в пользу своей семьи, то теперь осознал, кто на самом деле его поддерживал в трудную минуту. Эйгон насмехался, Отто с матерью равнодушны, так как не понимали боли утраты дракона. Одна лишь Хелейна поддерживала, а также Люк. Веларион, помимо всего прочего, ещё и позволил переночевать у себя в комнате, искренне радовался возвращению Вхагар. Казалось бы, Эймонд причинил ему столько боли, но в ответ всё ещё получает поддержку и помощь.       В очередной вечер после чтения Джейхейре, Эймонд взял всю волю в кулак и, временно подавив гордость, пошёл к Люку, чтобы его проведать. По дороге он постоянно прокручивал в голове всё, что скажет племяннику, а также придумывал пути отступления в случае, если Веларион будет настроен негативно. Остановившись возле картины, он прислушался: Люцерис был один, так как кроме потрескивания дров в камине не было слышно ни звука. Таргариен осторожно отодвинул полотно, заглядывая внутрь. Увиденное успокоило юношу: Люк сидел возле приоткрытого окна, облокачиваясь руками о маленький подоконник, а рядом лежала открытая книга. Одет он был лишь в нательную рубашку, на ногах лёгкие штаны из ткани, ступни голые. Судя по позе, он либо спал, либо задумчиво глядел вдаль. Эймонд шагнул внутрь, в руках держал баночку с ежевичным вареньем для него, однако Люк не услышал его и не реагировал на посторонний шорох. Пройдя мимо скомканной постели, Таргариен мельком заметил какую-то книгу, торчавшую из-под подушки, но времени, чтобы присмотреться, у него не оказалось из-за неожиданного восклика. — О, Боги! — воскликнул Люк, оглянувшись в сторону камина и обнаружив постороннего в комнате. Эймонд хотел было упрекнуть племянника за громкий голос, однако неожиданно замер, не в силах отвести взгляда от него. Люцерис сидел с импровизированной повязкой на правом глазу и удивлённо смотрел в лицо Эймонда. Повисло недолгое молчание, пока первым тишину не разорвал Таргариен, удивлённо склонив голову вбок. — Я гляжу, в одиночестве ты совсем сошёл с ума.       Люк неожиданно понял, о чём говорил его дядя, потому рывком снял с себя повязку и убрал за спину, вставая с места. Он догадывался, что мог подумать о нём Таргариен, потому поспешил оправдаться перед ним, чтобы не вызвать волну гнева: — Я просто… Мне стало интересно, каково не видеть одним глазом… — Ты решил поиздеваться таким образом? — Эймонд уже пожалел, что пришёл и принёс это чертово варенье. Опять над ним издеваются, стараются задеть или подшутить, однако Люцерис выставил вперёд здоровую руку, ощутив закипающую ярость в тоне дяди. — Нет, вовсе нет! Мне просто… Я захотел понять, каково тебе ходить с повязкой на правом глазу. — Ну и что ты понял? — с вызовом спросил Эймонд, сдержав гнев, так как не услышал привычных издевательств. Люцерис сначала посмотрел ему в единственный глаз, затем опустил взгляд вниз на повязку в своей руке. Люк думал об этом много лет, представляя, каково может быть Эймонду в таких ограниченных условиях, особенно в бою, но руки не доходили испытать это на себе. Последние пару дней Люцерис носил эту повязку и передвигался по комнате, старался делать обыденные вещи, однако избитые пальцы ног о мебель и ушибленная справа голова говорила об одном: это крайне сложно. — Что тебе очень тяжело пришлось, — Люк поднял взор на сдерживающего эмоции дядю. — Когда ты зрячий на оба глаза, но затем у тебя один отнимают, приходится привыкать смотреть иначе на всё. На мир в том числе. — Да, сложновато, — лишь ответил он. Хотелось съязвить, что Эймонд может помочь прочувствовать всё наяву, однако след заживающего пореза на переносице Люцериса не позволил ему этого. Да и не хотел он забирать его глаз. Порыв сказать подобное оставался лишь привычкой. Осторожно обойдя племянника вокруг и останавливаясь возле окна, он покрутил в руках банку с вареньем. — Хелейна сказала, что тебе уже лучше. Когда снимут повязки? — Мейстер решил, что на следующей неделе уже можно будет снять, но с опаской. Он переживает, что кость могла вновь срастись неправильно к ключице, тогда придётся ломать снова или оставаться калекой, — Люцерис задумчиво посмотрел на пляшущие языки пламени, испытывая некоторые опасения о своём будущем. — Мм, — промычал Эймонд, осознавая, что не хотел бы подобного исхода. К тому же, если у Люка всё хорошо сложится, то он сможет наконец сбежать отсюда. Стоило бы помочь ему, наверное. — Я принёс ежевичного варенья. Тебе нельзя выходить на свежий воздух, это поможет сохранить твоё здоровье. — Беспокоишься за моё состояние? — улыбка тронула губы Люка, внутри вспыхнуло неизвестное греющее чувство. Эймонд не отвечал, но и не спешил язвить. — Спасибо тебе. За заботу. — Ты не пытался за все эти дни уйти по тайным ходам, — начал Таргариен, поставив баночку с десертом на стол Люцериса. Тот мотнул головой. — Почему? Выход в двух шагах. Даже прогуляться по городу пару часов, если сбежать не собираешься. — Ты забываешь очень важный фактор, — усмехнулся Люк, и Эймонд на него взглянул. На лице племянника отражались все его эмоции, которые он постоянно скрывает. Сколько же в нём сил, чтобы выдерживать все трудности, которые выпали на его долю. При всём этом он ещё и старается понять, каково живётся Эймонду! Сложно было уложить подобное в своей голове, но Таргариен хотел услышать, что же скажет Люк. — Какой фактор? — Я для всех остаюсь мёртвым. У меня нет права на имя, даже на появление среди людей. А цвет глаз выдаст меня с потрохами, — Люцерис поджал губы, мельком осматривая комнату, в которой он стоит. — Я бы не хотел быть казнённым из-за малейшей оплошности. Да и тогда у моей мамы будет куда больше поводов явиться в Королевскую Гавань, минуя прочие земли. А в моих планах было совсем другое. — У тебя даже планы были? Удивительно, и какие же? Расскажешь? — Эймонд вскинул брови, замечая, как начинает смущаться Люк. Тот отвёл взгляд в сторону и прошёл к кровати, усаживаясь на неё. Таргариен опустился на диванчик, на котором несколько дней назад уснул беспокойным сном. Плед, коим его укрыл Люк в ту ночь, вновь висел ближе к камину, тёплый и уютный, но оставался одной из последних вещей, интересующих его в данную минуту. Люцерис понимал, что его слова могут прозвучать оскорбительно в представлении дяди, потому подбирал слова, чтобы смягчить мысль, хотя и получилось скверно. — Я хотел, чтобы Хелейна с детьми и ты остались нетронуты после захвата мамой Королевской гавани. Чтобы можно было забрать вас на Драконий Камень в безопасность, пока идёт война. — Ты полагаешь, что я не смогу справиться на войне своими силами? Или ты сделал такой вывод, покрутившись пару дней с повязкой на глазу в четырех стенах? — реакция Эймонда не заставила себя ждать, он раздражённо уставился на племянника, который не сводил с его лица пристального взгляда. Удивительно, но ни единая мышца лица Люка не дрогнула. Он заранее ожидал агрессии на свои слова, ведь услышанное вполне могло быть интерпретировано подобным образом. И всё же, Веларион хотел исправиться. — Я не считаю тебя слабым или калекой, как я уже говорил, — Люцерис выдержал бешеный взгляд Таргариена, затем опустил взор на свою сломанную руку. — Единственный, кто здесь калека, так это я. — И каким же ты меня тогда считаешь?       Этот вопрос неожиданно спокойным и заискивающим тоном заставил Люка смутиться. Он и прежде часто думал об Эймонде. Не только потому, что некогда лишил его глаза, но и из-за восхищения. Удивительной силы характер и воля уживались в гибком и стройном теле, и этот факт очаровывал Люцериса. Будучи ребёнком, он с неподдельным наивным восторгом наблюдал за тем, как Эймонд тренируется, владеет деревянным мечом. Он даже не считал его каким-то неправильным, а отсутствие дракона ничуть не умаляло успехов Таргариена в остальном. Талантливый, умный и способный юноша, этого было невозможно не признать. И всё же что-то иное тянуло к Эймонду, нечто необычное, своеобразное, не совсем правильное. Люцерис не был уверен, что именно, а попытки обдумать свои чувства всегда прерывались смущением или обстоятельствами. В этот раз у него было куда больше времени на анализ, но Люк не спешил с этим. А Эймонд тем временем ждал. Ему в самом деле было интересно, каким его считает племянник, да и прежде они не разговаривали по душам. Что уж там, они в принципе нечасто общались. — Ты был моим примером для подражания.       Это всё, что смог выжать из себя смущённый Люк, потупив взгляд в одеяло. Однако услышанного оказалось достаточно, чтобы удивить Таргариена. Эймонд устремил ошарашенный взгляд на чёрную макушку, глупо хлопая ресницами, так как не вполне осознавал слова Люка. Он в самом деле только что сказал комплимент дяде, стесняясь посмотреть в глаза?! Нервный смешок сорвался с губ Эймонда, и Веларион на него непонимающе взглянул. Что смешного он сказал? — Интересно, в чём. Не припомню за тобой порывов повторять за мной. Врёшь. — Клянусь! Чем угодно могу поклясться, что я тебе не вру, — Люк едва сдерживал крик, чтобы не привлекать внимание стражи за дверьми. Эймонд удивлённо вскинул брови. — Знаешь, как больно признавать вслух, что восхищался человеком, который тебя унижал, оскорблял, а потом и вовсе попытался убить. Что испытывал благоговение при взгляде на того, кто отнял у тебя всё… — Мне казалось, что эта тема закрыта, и подниматься больше не будет, — укол совести не позволил Эймонду грубить, ведь он по-прежнему смотрел на повязку в руках племянника. Люцерис горько усмехнулся, взгляд его пробежался по комнате, останавливаясь на тускло освещённом лице дяди. Прошлое так просто из памяти не стирается, особенно такое. — Убегаешь от проблем? Раньше ты смело противостоял любым трудностям и неприятным случаям в своей жизни, а теперь страшишься разговора о случившемся почти год назад. Да-а, не таким Эймондом я восхищался в своё время. — Разговоры меня не пугают, — воспротивился Таргариен, встав с места и направляясь к выходу из комнаты через картину. — Не вижу смысла обсуждать то, что прошло. Уже ничего не изменить. — Я мог бы начать тащить за собой тот груз, что и ты пронёс через многие годы, — произнёс Люк, глядя перед собой, когда Эймонд уже собрался уходить, и тот замер на половине действия. — Мог бы требовать смерти Вхагар взамен убитого Арракса, как ты требовал моего глаза. Но я не стал этого делать. Не гордость или чувство превосходства двигали мной. Напротив, желание сохранить те крупицы близости, что ещё остались с тех времён, когда всё казалось проще. Можешь мне не верить, твоё право. Однако одного ты отрицать не сможешь. Совесть сжирает тебя, не позволяя возвращаться к разговору о той ситуации, где именно ты накосячил.       Эймонд постоял ещё пару мгновений, анализируя услышанное, затем всё же ушёл. Люк был прав во всём, и это ужасно напрягало. Жертва впервые стала агрессором, и это новое, неприятное ощущение сжигало изнутри адским пламенем. Более того — он причинил такую боль человеку, испытывавшему к нему тёплое и приятное чувство уважения и восхищения!

***

      Джейс летел домой на всех парах, неся с собой много благих вестей. Прошло около шести лун, прежде чем он наконец мог вернуться домой к матери на Драконий камень. Судя по тому, что он слышал в Доме Старков, завоевание Харренхолла проходило успешно, и теперь всё близилось к дальнейшим захватам. Однако, везде он слышал лишь имя Деймона, а про мать ни слова. Безусловно, с ней всё в порядке, ведь без ведома Королевы ни один Лорд, присягнувший Рейнире на верность, не посмеет что-либо сделать. Размышляя над тем, что он скажет своей матери, Джейкерис внимательно осматривал земли впереди, пока пролетал над Крабьим заливом. Осталось совсем немного, и он будет дома, со своей семьёй.       Джоффри брёл в сторону покоев матери, безынтересно глядя на драконьи изваяния, что окружали его в каждом коридоре. Уже около полугода он находился здесь лишь в компании младших братьев и некоторых приближённых. Также его поддерживали Лорд Корлис и Принцесса Рейнис, оставшиеся с королевой на период завоеваний и войны. Последние несколько месяцев единственным утешением для юного Лорда было уединение в Саду Эйгона, где по обычаю приятно пахло соснами. В темноте высоких деревьев он укрывался и долго размышлял. Старших братьев не было с ним, и тринадцатилетнему Джоффри пришлось взять всё бремя взрослого на себя. Лицо мальчика стало слишком серьёзным для его возраста, а ответственность, водруженная на его плечи, тяготила. Ужасно похожий на матушку внешне, он выделялся чёрными густыми, слегка вьющимися волосами на фоне его младших белокурых братьев. Ему было лишь тринадцать лет, а он уже понимал многое: он — бастард Стронга, которого даже не знал, третий сын законной наследницы Железного трона. И ему порой приходилось принимать на себя даже бремя правления. Благо, рядом всегда был Корлис, который помогал ему в принятии решений.       Однажды Джоффри подслушал разговор Лордов, которые сетовали на горячку Рейниры. «Если Королева не оправится, а старший сын не вернётся из Винтерфелла живым, тогда нами будет управлять ребёнок под руководством Порочного Принца с Морским Змеем. Боги, что же нас ждёт?» — Джоффри каждый день прокручивал услышанное в своей голове, совершенно не желая подобного исхода. И дело не в том, что он не готов к бремени правления. Очередной утраты близкого он бы просто не смог выдержать. Джоффри остановился возле покоев матери и осторожно открыл дверь, проникая внутрь.       На постели лежала спящая Рейнира, однако сон её был беспокойным. Она металась по постели, пока по лбу и щекам стекали капельки пота. Она едва шевелила губами, поочерёдно произнося имена Висеньи и Люка. Когда до неё дошла весть о гибели сына, женщина ещё какое-то время смогла быть сильной и стойкой для Лордов, однако осознание пришло позже. Рейнира не могла больше отдавать приказы, толком не успев переложить обязательства на плечи своего мужа. И этот факт жутко злил Деймона. Мужчина, способный на многое, некогда прозванный Королём Узкого моря, вдруг оказался бессилен из-за горячки жены. Благо, битва за Харренхолл успела начаться до тягости состояния Королевы. Она так и не смогла справиться с потерей двух детей за один год, периодически впадая в бред. Сейчас был как раз такой эпизод. Джоффри подбежал к мечущейся матери и коснулся её лба прохладной ладонью. Ясно, вновь поднялся жар. Взяв в руки стакан с маковым молоком, он помог матери приподняться и сделать пару глотков. Уже не было ясно, спала ли она или же просто бредила. Джоффри знал одно — скоро это состояние отступит, и на некоторое время Рейнира вновь сможет присутствовать на советах и отдавать указания. Скорее бы уже! — Мамочка, пей больше. Тебе станет легче, — шептал Джоффри, едва сдерживая слёзы на глазах. Как больно видеть её в таком беспомощном состоянии. Слуги не могли с ней справиться так же легко, как это давалось сыну Королевы, потому лишь стояли в стороне. Да и Джоффри не злился из-за их бездействия, все давно смирились. Рейнира сделала ещё пару больших глотков, затем упала обратно на подушки, грудь её тяжело вздымалась. Как бы Джоффри хотел, чтобы всё было, как прежде. До войны. Самые лучшие дни в его жизни, полные беспечности и покоя. И мама не болела. Веларион провёл по её голове ладонью и ещё некоторое время молча наблюдал за состоянием, пока Рейнира не уснула. Хорошо, что так. Значит, он может вернуться к Лорду Корлису и обговорить дальнейшие события, пока Деймон отсутствует. Несколько недель назад он отправил письмо, чтобы кто-нибудь из них взял на себя обязанность по попытке подчинить драконов без всадников. Джоффри принял это предложение, однако Рейнис с Корлисом были против. Они не могли потерять ещё одного внука при попытках укрощения огромных, древних и больших драконов. — Лорд Веларион, в небе виден дракон, — услышал юноша тихий шёпот появившегося слуги, потому сразу же вскочил с места. — Снова Вхагар?! — испуганно проговорил тот, однако мужчина мотнул головой. Это успокоило юного Джоффри, который знал о частых полётах драконши на Дрифтмарк мимо Драконьего камня. Первый её полёт был ужасно пугающим, все ожидали страшной битвы. Положение усугубляло горячка Рейниры и отсутствие Деймона, но вскоре стало ясно, что она прилетает одна. Эймонда с ней не было. Спустя ещё пару таких полётов все привыкли, хотя и ожидали в очередной раз столкнуться с Неведомым, если однажды Вхагар прилетит с всадником. Она в самом деле летала по очень странной траектории, так как после осмотра Драконьего камня сразу же сворачивала обратно к Дрифтмарку. — Нет, Мой Лорд. Это… Кажется, вернулся Вермакс с Лордом Джейкерисом.       Такую радость Джоффри не испытывал уже много лун, несясь по коридорам как можно быстрее навстречу брату. Жив и здоров! Плевать, какие новости с ним, ведь главное живой! Едва сдерживая эмоции счастья, он выскочил из замка, а следом за ним мчался его дракон. Теперь он своими глазами видел, как приземляется Вермакс, а на его спине сидел счастливый Джейкерис, который также успел увидеть младшего брата. Спрыгнув со своего дракона, Джейс подбежал в Джоффри, который влетел в него с крепкими объятиями и едва не сбил с ног. Уткнувшись носом в грудь старшего, он ощутил, как по телу бегут мурашки. Невероятно, прошло целых шесть лун, и Джейкерис вернулся живым и здоровым! — Давно не виделись, Джоффри! — радостно проговорил тот, слегка отстраняясь от счастливого брата. Вермакс учуял появившегося Тираксеса, радостно прыгая рядом. Мало того, наконец не было снега и холода, потому дракон наслаждался возвращением домой. — Я так рад! Все будут рады твоему возвращению! Тебя так долго не было, ты смог договориться с Лордом Старком? — Да, всё успешно, — улыбка не сходила с лица Джейса, однако он осматривался по сторонам, словно ожидая кого-то ещё. — А где матушка? Мне сказали, что она не с Деймоном в Харренхолле, а здесь. — Матушка ещё не совсем оправилась от потери, опять горячка охватила, — печаль отразилась на юношеском лице, и Джейс удивился. Только теперь он увидел, как вырос его брат, как изменился. Что же тут происходило? — Да, она так ждала Висенью, но Боги всё решили за нас, — Джейкерис вздохнул, однако в глазах брата заметил смятение и нарастающий страх. Кажется, он явно боялся сказать что-то ещё. — А где Люк? Он с мамой? — Люк… — голос Джоффри дрогнул, и улыбка вмиг пропала с лица старшего. — Где он? Он же ведь вернулся с доброй вестью от Баратеонов? — старший боялся, что брат не справился с поручением матери, поэтому Штормовые земли будут не на их стороне, однако Джоффри молчал, бегая взглядом по земле. Он долго не решался говорить, и тишина оглушала. Страх расползался в груди Джейкериса. — Люк погиб, — слова дались младшему тяжело, он отвёл взгляд в сторону, едва сдерживая слёзы. — Мы боялись, что с тобой случится подобное. Мама не выдержала потери двух детей в один год, потому слегла. Она… — Как? — севшим голосом спросил Джейкерис, сердце в груди бешено стучало, отдаваясь эхом в ушах. Мозг отказывался понимать услышанное, юноша уставился прямо перед собой. Люка больше нет с ними. В носу предательски засвербело, и почти сразу в глазах выступили слёзы. Он так ждал этой встречи, но теперь всё рухнуло. Больше Джейс не посмотрит в сиреневые глаза брата, единственного, кто унаследовал часть таргариеновской особенности, не посмеется с ним, не поговорит о проблемах и переживаниях. Не полетает на драконах в небе… — Как погиб Люк? — Останки Арракса прибило к берегам через три дня, как он прибыл в Штормовой предел. Была буря. Говорят, что он мог попасть в неё и разбиться о скалы, однако… — Джоффри замолчал, боясь усугублять ситуацию. Услышанное совершенно не облегчит состояние Джейса. — Говори, — Джейс не желал оставаться в неведении. Он и без того был почти на полгода оторван от своей родни, задержавшись в Винтерфелле слишком долго. Юноша даже и не мог подумать, что их прощание с братом тогда перед отправлением окажется последним. Джоффри поджал губы, по щеке скатилась одинокая слеза. Он сдерживался. — На голове и шее, которые выкинуло, были рваные раны от зубов. Судя по всему, другой дракон убил его… — Седьмое пекло! — рявкнул Джейкерис, догадываясь о подобном. Люк не настолько глуп, чтобы лететь в шторм. Только лишь при непредвиденных и опасных обстоятельствах. Эймонд оказался тем самым опасным обстоятельством. Это точно была Вхагар, ведь ни у кого другого не было поводов для атаки. Гнев охватил его наравне с печалью и горечью, Джейс крепко обнял брата, ощущая, как подрагивают плечи того. — Я убью его! — Кого? — удивился Джоффри, заглядывая в горящие гневом глаза Джейкериса, в них застыли слёзы, никак не скатываясь по щекам. — Эймонда! Кто ещё мог быть способен на подобное?! Почему мне не прислали ворона в Винтерфелл?! — Джейкерис закипал, направляясь в сторону замка. Джоффри шёл следом, едва поспевая за разъярённым братом. — Это мог быть любой дикий дракон, нельзя так просто обвинять дядю! И ворон посылался, но Деймон приказал не сообщать тебе, — объяснил ситуацию брат, искренне удивляя этим старшего. В глазах читался вопрос «Почему?», и тот поспешил объясниться. — Нам нужно было, чтобы ты оставался в трезвом рассудке и не совершил каких-нибудь необдуманных поступков. К тому же, это всё уже его не вернёт.       Джейс остановился возле ворот, руки его обречённо повисли вдоль тела, а сам он поник. Джоффри был прав. Он сильно повзрослел и изменился за полгода, стал серьёзнее. Джейс боялся представить, что ему пришлось испытать за эти луны наедине со взрослыми Лордами и членами семьи. — Тебе приготовят ванну и покои, а потом сходим к маме. Она будет рада тебя увидеть, когда проснётся. — Да, спасибо… — Джейс коротко кивнул, не в силах смириться с утратой брата. Одно дело скорбеть по мертворожденной сестре, но совсем другое — по брату, который вырос вместе с тобой. Джейкерис чётко осознавал только одно: он никогда не сможет смириться с гибелью Люцериса.