Соловушка

— Ну… Ты поешь всё-таки, принцесса. Я уже могу тебя, наверное, двумя пальцами поднять и держать, как цветочек или птичку. Знаешь, дрозда там на ладошке, соловья?.. Лутиэн промолчала, только вздохнула, и возвела на Белега полные вымученного отчаяния глаза. Военачальник ответил горькой улыбкой. И снова предпринял попытку заговорить с дочерью своего короля. Да и того ведь больше: с подругой. — Лутиэн, ну право слово, что такого… Что такого может быть в одном смертном, чего ты не найдёшь ни в ком из более достойных твоей любви… кандидатов? — Это в ком же? — Лутиэн сказала хоть что-то ему впервые за сегодня и Белега это невероятно обрадовало; кроме прочего, он понял, что принцесса не говорит с ним хотя бы не из-за какой-то личной обиды именно на него. — Я не знаю. — он не стал надумывать и врать ей. — Но не может же быть так, чтобы… За смертного — и вот так себя изводить? Ты хочешь истаять тенью ради того, чей путь будет короток с твоей жертвой или без неё? Отдавать вечность за… — Белег, ты не понимаешь. — устало ответила она. И почему-то прибавила: — Ты потом поймёшь. — Я попробую понять даже прямо сейчас, если ты поешь. Даже передам тебе весь свой мыслительный процесс, идёт? — Пф. Белег, это не… — Я уже пообещал, поздно. Ты не можешь взять и не ответить мне тем же. — Куталион по-детски протянул ей мизинец. Мол, давай, скрепляй обещание, даже если я вытянул его из тебя кузнечными клещами. Принцесса вздохнула — и послушно сцепила свой палец с чужим на несколько секунд. Белег молчал, глядя с бескрайним прямо-таки удовлетворением, как она пытается разделаться с салатом. Честно говоря, вечная поговорка про аппетит, приходящий во время еды, сейчас оказалась для неё правдивой. Сначала есть не хотелось, а постепенно… Она почувствовала, как же сильно была голодна. — Ну вот, а ты так долго сопротивлялась. И зачем только? — А ты не понимаешь? — возмутилась она намного более живо, чем до этого, глядя прямо на него. — Не совсем. Погоди! — страж границы поднял руку, не давая ей возмутиться снова этим жестом. — Хорошо. Я уже наслушался, какой государь Тинголло мудрый, великолепный, сиятельный и бесподобный во всех отношениях венценосный, да простит меня Эру и все Валар, баран, откуда ты только для родного отца слова такие нашла? Я уже наслушался, что он тебя продал — только ты уж меня прости, принцесса, но даже пытавшийся купить бесследно пропал. Я бы на твоём месте успокоился и посчитал, что если столь… Сомнительная сделка за меня не состоялась, то и ладно, и можно дальше жить. — Белег, ты любил когда-нибудь кого-то? — Ну… — страж озадаченно нахмурился. — Ну я Маблунга люблю, мы росли вместе. Государя Тингола и королеву Мелиан люблю и почитаю. Тебя люблю, потому что ты из-за смертного стала глупая, но я-то знаю, какая ты. Ничуть не более слепа, чем госпожа. — Вот поверь, что любовь меня не ослепила, Белег. Я думаю, твоя тебя тоже не ослепит… — она вздохнула, вглядываясь в его лицо. — Но, возможно, моя любовь к Берену убьёт меня. Так же, как твоя принесёт тебе смерть… Я только ещё не понимаю, к кому ты будешь так привязан, что тебе придётся увидеть чертоги вечности. — Сейчас мне стало жутко. Ты доела? Я заварю тебе тра… — Не пугайся. Знаешь, мне раньше всё это было непонятно, пока я его не встретила. Я думала, что живу совершенно спокойно, в идеальном мире, и… Тьма за его пределами если и тревожила меня, то только из-за сказок фрейлин. А с появлением Берена всё так изменилось… — Да-а, он вынул у тебя весь разум и съел десертной ложкой главного дворцового повара, я это наблюдаю. Ты совсем ведь сбредила… Я понимаю, ты бы гневные дневники вела или счёт дней на стене. Ткацкий станок тебе зачем? Лутиэн задумчиво погладила свои совсем короткие теперь волосы. Они были обрезаны не вполне готовой к таким просьбам рукой Маблунга, на затылке не очень-то и аккуратно торчали во все стороны, а спереди, наоборот, были длиннее и обрамляли, делаяя более худым, лицо, и без того уже исхудалое от слёз и недоедания. — Белег, я хочу тебя попросить об очень важной вещи. — Да? — Не думай, что я предала всех из-за того, что не знаю, что такое любовь и спутала её с чем-то ещё. И я обязательно однажды снова станцую с тобой на празднике. Среди всех моих друзей ты меньше всего раз отдавил мне ноги, не могу же я забыть это, верно? — Я не совсем тебя понял. Ты собралась сидеть тут ещё сто лет? — Совсем наоборот. — О Илуватар. Вот уж что ты точно унаследовала от матери, Тинувиэль, так это умение сказать простую вещь совершенно невозможно сложными словами! — Белег смешливо фыркнул. — Ладно. Вечером я буду меняться с Маблунгом на посту и лучше уж его распрошу. У меня такое ощущение, что ему ты говоришь больше! А я-то думал… — Как ты меня назвал? — Тинувиэль. Как твой смертный. Красиво, тебе подходит. Или не нужно было.? — запоздало сообразил воин. — Я… Извини. Я не подумал, что… — Всё хорошо. Мне… Мне так нравится, как это звучит. Я сначала не понимала, почему он выбрал это, а потом… Это не то чтобы что-то очень между нами, но словно бы только для очень близких. — она подняла глаза на него и улыбнулась. — Если честно, отцу я не… Не разрешила использовать это моё имя. Попросила. Маме вот можно. — Ага. А ещё смертному и мне? — И Маблунгу. — Вот это у нас совет по интересам. Я, госпожа королева, пропавший незнамо где человек и Маблунг. Чур за круглым столом я сяду к нему ближе, а то ваше общество, боюсь, меня доведёт. Ещё, не приведи Эру, сам себе какого-то смертного найду и начнётся старая песнь на новый лад! Да после твоих пророчеств пять минут назад… Тьфу! Ни на шаг к ним даже не подойду, хоть бы и появились у нас в Дориате ещё они, упаси Илуватар. — Извини. Я тебя прямо так напугала? — Лутиэн улыбнулась. — Не переживай. Может быть, это тебя Маблунг убьёт. Я не так ясно вижу, как мама, сказала же, точно не разглядеть ничего. — …спасибо. Это меня невероятно успокоило. — Белег фыркнул. — Слушай, Соловушка, а можно мы с тобой как-нибудь не будем умирать от того, что к кому-то привязались? — Он мне сказал, что я ему даю жажду жить, Белег. Я… Я только узнав его, поняла, что и сама толком и не жила как будто. Так — была, но разве жила? — Ясно. Умирать мы будем, но без сожалений и под весёлую музыку, я тебя так понял? — Белег! — Что Белег? Твоё пророчество иначе и не растолковать. — Пф. — и Лутиэн рассмеялась; Белег не мог не засмеяться тоже, слишком хорошо они понимали друг друга с самых малых лет. — Забудь про мои пророчества! Любовь, Белег, она про жизнь и для жизни. А страшное на будущее загадывать — ну, зачем оно нам? У нас всё ещё впереди. Он… Задремал, что ли? Ему только показалось, что он, закрывая глаза, видел чёрные волосы Лутиэн и слышал её извинения — шёпотом, торопливые. Утром принцессы они с Маблунгом не нашли, как и не поняли, отчего их обоих сразу сморил сон так, что дочь короля смогла сбежать. Когда Белег видел Лутиэн в последний раз, её волосы напоминали волосы её отца, цветом походя на звёздное серебро. Она всё ещё была прекрасна, когда смерть забрала её во второй раз. — И как же твоё имя? — Куталион улыбнулся. Смертный мальчишка недоверчиво прищурился; он был уставшим и напуганным. Белег не понимал, зачем вообще с ним заговорил. — Турин. Сын Хурина. — он отвёл с лица неровно подстриженные чёрные волосы и, робко изобразив улыбку, постарался быть вежлив: — Рад встрече. — И я рад… — обронил эльф. — Да, и я.