Вольно, генерал IV: Чистилище, или Пусть небеса обрушатся

      Князья Тьмы решили отдохнуть от распрей и просто сыграть в карты одним тёмным хмельным вечером. Молох играл с Люцианом на коленях, который ощущал себя не в своей тарелке. Главком не отпускал его, несмотря на все претензии, под предлогом того, что «принцесса мой джокер».       Азазель сидел, окружённый инкубами, подававшими ему первоклассное вино, поскольку от пива тот отказался. Один из молодых парней находился особенно близко, полуголый и явно недотраханный. Но это потом, сначала самолёты.       У Маммоны ставки были поистине демонические. Молох часто брал у него кредиты и возвращал сторицей, поэтому считался боевым товарищем. Весь в золоте, он сверкал украшениями, правда, никакой пассии рядом с ним не было.       Бафомет матерился, сидя без верхней одежды, и когтистыми пальцами слюнявил карты перед тем, как перебить партию.       В дураках оставался Аббадон, который по полчаса пытался разобраться, какую партию ему разыграть, и наезжал на всех, отчего получал иногда по затылку.       — Зактнись и играй, мать твою! — горячился Астарот, брат Азазеля, поскольку его ставкой был один из борделей.       Левиафан шипел по-змеиному, покрытый чешуёй, но закованный в военный мундир. Ему было жарко, поэтому сидел под кондиционером. Привыкший к морским глубинам и темноте, он щурился, как будто был близоруким.       После бойни с ангелами Ваал воскрес, и его пригласили чисто ради приличия. Люциан косо смотрел на того, кто когда-то его изнасиловал, Молох держал ухо востро и пытался оставить без штанов именно его. Мало кому известно, что Ваал — его младший брат. Об этом все молчали, чтобы не начинать бесполезную перепалку. Молох и Люциан никогда его не простят, поэтому просто игнорируют и радуются, когда тот проигрывает.       Главнокомандующий пил пиво и, почти пьяный, откинулся на стуле. За него играл Люциан, а он командовал ему на ушко, что именно скидывать. Моргенштерн ощущал широкую ладонь на своей заднице и понимал, что скоро её ожидают весёлые приключения. Когда Молох напивался, то становился очень мягким и нежным. Ласки могли варьироваться, как угодно. На БДСМ из-за хмельного состояния его не хватало, поэтому он обычно засыпал, пока ласкал Люциана языком. Забавная ситуация, о которой знали только они.       Маммона скинул последнюю карту и воздел руки к небу.       — Так-то, неудачники!       Азазель зло отодвинул от себя гору золотых монет в сторону победителя. Астарот оставался с картами, пытаясь понять, как так получилось. Бафомет недовольно кинул карту Маммоне в рожу, за что получил бы по морде, но тот тоже был пьян и промахнулся кулаком.       Левиафан мечтал скорее вернуться в океан, пусть и без львиной доли своих сокровищ. Аббадон захныкал и опустошил бутылку пива в один присест. Его полуобнажённый вид радовал всех, кто остался в штанах. Ваал молча изучал взглядом одного из инкубов Азазеля, чтобы поразвлечься с ним после партии. Мальчонка красовался, покачивая бёдрами.       Люциан разложил карты и вздохнул, чуть покрасневший от алкоголя.       — Туше, господа.       Молоху было абсолютно всё равно. Люциан понял, что он потащит его на себе до машины, и никто помогать ему не собирался. Князья Тьмы все недовольные, кроме Маммоны, стали расходиться, одеваться, собираться по делам и вели себя прилично ровно до тех пор, пока Люциан, кряхтя, не увёл Молоха. Слуги поспешили начать уборку.       Главнокомандующий, покачиваясь, опирался на Моргештерна и пытался целовать его в ушко.       — Принцесса… Вы такая красивая… У вас уже есть мужчина? У меня есть! Делиться не буду.       Люциан фыркал.       — Пошли, пьянчуга. Нам ещё домой ехать.       Молох поднял осоловелый взгляд.       — Хочу снять с тебя всю одежду… и трахать, ик… до рассвета.       — Всё как обычно, — мягко согласился Люциан, пока они ехали в лифте.       Молох всё-таки поймал его лицо и начал целовать, сразу вторгаясь между губ языком, и Люциан ощущал этот горький хмельной привкус. Ещё немного, и главком начал его раздевать, но запутался в галстуке, чертыхнулся и демонстративно отвернулся.       — Кто их только придумал, блять…       Моргенштерн тихо посмеялся и, когда лифт звякнул, вытащил Молоха оттуда. Слайз открыл дверь лимузина, и вместе с Люцианом помог главнокомандующему устроиться поудобнее, благо места было много. Мужчина лежал на сиденье в свободной позе.       — Люциашка, иди сюда…       Машина тронулась и почти незаметно поехала. Слайз закрыл слуховое окошко между водителем и салоном, понимая, что ему не платят за выслушивание чужих стонов. Да и даже если бы платили, всё равно бы беруши вставил.       Люциан развязал злосчастный галстук и подполз Молоху, который тут же водрузил его на себя, чтобы продолжить страстный поцелуй. Он деловито расстегнул рубашку супруга, чтобы погладить его грудь. Чуть массируя, ладонь скользила ниже, до ремня, застёжки на брюках. Понимая, что будет дальше, Люциан все же смутился немного, чуть пьяненький, но будучи гораздо трезвее Молоха.       Главнокомандующий спихнул его на пол, чтобы закрыть собой от мира, после чего начал чувственно целовать шею, лизать мочку уха, ласкать соски неловкими движениями. Когда на Люциане всё оказалось расстёгнуто, Молох вёл влажную дорожку от губ и языка до паха. Он взял член супруга в руку, начав растирать его, и вобрал в рот головку. Люциан распахнул глаза, поскольку волна удовольствия тут же прокатилась по телу. Закусив губу, он вцепился в плечи мужчины, сводя колени.       — Хорош… — ворчливо отозвался Молох, раздвигая ноги любимого, чтобы парой слюнявых пальцев проникнуть в анус.       Моргенштерн откинул голову и выгнулся в спине. Пока Молох ласкал его член, всё становилось каким-то нереальным. Будь главком трезвый, он бы сначала попытал его, ласково так, со знанием дела, а сейчас… Сейчас это было ненасытный зверь.       Активно трахая супруга пальцами, Молох то притормаживал, то ускорялся, вслушиваясь в стоны своей принцессы. Слизав смазку, он устроился поудобнее, чтобы поиметь Люциана языком. Последний накрыл ладонями лицо, не в силах совладать с собой.       — Мо… Хватит… Н-не н-надо…       Главком сердито оторвался от своего занятия.       — Заткнись и получай удовольствие.       Вновь почувствовав большие скользкие пальцы, Люциан резко вскрикнул и выгнулся в спине.       Что самое интересное, Молох никогда не жалел о том, что происходило, когда он был пьян. Он лишь снисходительно хмыкал и хитро смотрел на Люциана, смущённого даже рассказом об этом. Молох твёрдо знал: его принцесса самая вкусная на свете.       Поднявшись, главнокомандующий расстегнул свои брюки и вошёл в Люциана, придерживая член и позволяя тому привыкнуть, хотя тот никогда не мог этого сделать. Демоны похоти и созданы для того, чтобы каждое проникновение было как первое — это очень льстило клиентам Азазеля. Люциан не работал там, поскольку сразу после Академии продвинулся по службе не без помощи своего мужа, так что кайфовал от этого только Молох.       Когда Молох начал дополнительно мастурбировать ему, тот цеплялся за предплечья до синяков, которые потом великан специально не лечил. Люциан оставлял царапины на спине — тоже пускай остаётся.       — Я такой, как вы, не видел, ик… но всегда о вас мечтал, моя принцесса, — шептал Молох, казалось бы, трезвея, ведь самый сильный наркотик для него — секс или война.       Но ощущение было обманчивым. Он усиленно толкался к Люциана, натягивая на себя, и последний вскрикивал от удовольствия, позволяя себе постонать в голос, пока бодун не вернул всё на свои места. Ритмичные движения — ритмичные вздохи и стоны, громкие и чувственные. Молох целовал Люциана часто и прерывисто, посасывая язык.       Когда генерал начал дрожать в оргазме, он едва не кончил, но вместо окончания банкета перевернул супруга на живот, чтобы вновь войти в податливое тело. Начал толкаться ещё активнее, ладонями лаская торс и потирая лобок, но не трогая члена, чтобы подразнить. Люциан сам хотел мастурбировать, но Молох поймал его руку с громким фырком и переплел пальцы.       — Не так быстро… — промурлыкал главнокомандующий на ушко и пососал мочку уха.       Люциан стиснул зубы, пытаясь тереться членом о сиденье, но бёдра были слишком высоко, поэтому он просто отдавался Молоху, толкаясь навстречу, чтобы кончить ещё раз.       Моргенштерн почти плакал от такого количества оргазмов и прижимался теснее, ближе, роднее, и Молох занимал его страстными поцелуями и активными движениями таза. Кончив в очередной раз и заполнив Люциашку своим семенем, он чуть замедлился.       — Я… Я люблю тебя, Мо…       Мужчина что-то промурчал в ответ и, расслабившись, обмяк на мужчине. Хватило пары минут, чтобы тот заснул безмятежным сном, ведь необходимое количество сексуальной энергии получено. Он взял от жизни всё, чего захотел, и задание можно было считать выполненным.       Люциан обернулся и мягко поцеловал спящего мужа.       — Я люблю тебя, Мо. Ты даже не представляешь, насколько. Ты лучшее в моей жизни… Я готов отдаваться тебе каждый день, зная, что это делает тебя счастливым, пусть ты и скрываешь это. Я тоже счастлив с тобой. Люблю тебя, хоть ты и то ещё чудо. Люблю. И всё.        По окончании поездки он кое-как одел Молоха, с помощью Слайза довёл до душа, помог помыться, и вскоре великан оказался в мире сладких сновидений, где он — победитель всего и вся, и рядом его любимая супруженка по имени Люциан. Моргенштерн заснул у него на груди, чтобы ни на секунду не отдаляться от любимого мужа.