Госпиталь для ветеранов имени Сибил Бренсон-Кроули

Когда Томас очнулся во второй раз, он уже не чувствовал, что выбирается из липкого ила. Медленно раскрыв глаза, он не увидел вокруг привычных стен. Выглядело всё, будто... Будто он остался ночевать в госпитале. Такое случалось, и не однажды. Когда происходили форс-мажоры вроде того страшного пожара в деревне, когда местный фельдшер не справлялся, и всех с ожогами привезли сюда. Когда он напивался так, что не мог стоять на ногах и засыпал прямо в кресле. Когда они с Мэри, составляя сметы и оформляя бумаги, засиживались допоздна и выбирали себе палаты поудобнее, чтобы утром закончить. Но прямо сейчас он не мог вспомнить, почему остался на ночь на работе. Он попытался встать, но на первое же его движение зазвучал голос: — Мистер Барроу, как Вы себя чувствуете? — Ричард? — удивлённо прохрипел Томас, опуская взгляд и обнаруживая Эллиса на стуле совсем рядом с кроватью. — Что Вы здесь делаете? — А Вы не помните, как я приехал? — Томас непонимающе уставился на него, и тот пояснил: — Я должен был сегодня уехать в Лондон, но руки сами повернули сюда. Вы сказали, что неважно себя чувствуете, но вызвались сопроводить до миссис Хьюз. Правда, пока поднимались из-за стола, потеряли сознание и пролежали весь день здесь. — Боже, — вздохнул Томас и провёл ладонями по лицу, — я действительно этого не помню. Как, наверное, я Вас напугал? Примите мои извинения. — Напугали, Томас, — если в голосе и звучал укор, то совсем слабый, — но я рад, что всё обошлось и Вам стало легче. Как Вы всё-таки себя чувствуете? — Почти в порядке, — если он и приврал, то не слишком. Он действительно чувствовал себя так, как по похмельным утрам. Только вот сейчас было не утро, и вчера он почти не пил. — Разве что слабость. — Конечно, Вы же не ели ничего. Хотите бульона? Ричард перелил из термоса жидкость в стакан с трубочкой и поднёс к лицу. Когда Томас попытался сесть, левую руку прошило такой болью, что стон сдержать не удалось. Весь последний год она так не болела, что происходит?! — Позвольте мне помочь, — тихо предложил Ричард. — Я и так у Вас на шее просидел весь этот день, — упрямо пробурчал Томас. — Так посидите ещё и ночь, я только за, — что? Прозвучавшее было слишком... Томас поднял настороженный взгляд. Ричард смотрел открыто, с какой-то странной... Дать этому взгляду имя вдруг оказалось слишком страшно. — Почему Вы здесь, Ричард? Почему не уехали, почему дождались, пока я проснусь, просидели здесь... Сколько времени вообще? — Половина девятого. Вечера. А на остальные вопросы, полагаю, Вы уже знаете ответ, — он смотрел на Томаса слишком мягко, слишком тепло. В груди заныло, Томас вдруг вспомнил все прикосновения, которые всплывали в бреду, и понял, кому они принадлежали. — Ричард, — терпеливо начал Томас, — я не смогу дать Вам того, что Вы хотите. — Я у Вас ничего не просил, — так же терпеливо отозвался Ричард. — Я много лет варюсь в собственном горе и боли, — Томас отвёл глаза и продолжил. — Я разучился чувствовать что-то, кроме этого. Мне не хотелось бы оставлять Вас в неведении или давать Вам ложные надежды. — Томас, — осторожно вздохнул Эллис, двигаясь чуть ближе, — я бы очень хотел разубедить Вас в том, что Вы говорите, но я вряд ли смогу. Этого не получилось у близких Вам людей, с чего бы Вам послушать странного парня, которого две недели назад Вы даже не знали? — Я... — Позвольте закончить. Раз уж мы оба согласны, что переубедить Вас у меня не получится, давайте ещё об одном договоримся. Я не жду от Вас ничего, к чему Вы не готовы. Я не собираюсь давить на Вас, ждать, что Вы сломаетесь или передумаете. Я хочу стать Вашим другом и увидеть, как Вы всё же перерастёте свою боль. С кем Вы это сделаете, мне неважно, я лишь хочу приблизить этот момент. Вы можете поверить, что мною движет желание дружбы с Вами, а не что-то другое? Тяжело сглотнув, Томас попытался кивнуть. — Вот и отлично. Тогда давайте на этом и договоримся: я не хочу от Вас ничего, кроме Вашей дружбы, а взамен предлагаю собственную. Идёт? — Томас едва успел опустить голову, как Ричард тут же подскочил. — А теперь всё же позвольте, я помогу Вам сесть, а то бульон совсем остынет. Крепкие руки скользнули по его торсу и сошлись на спине. Мягко обняв, Ричард потянул его на себя. Сердце заколотилось как сумасшедшее, чужое тепло почти опьянило. Дыхание участилось. — Вам нехорошо? Я что-то делаю не так? — его лицо было слишком близко, взгляд застрял на тонких губах. Томас закрыл глаза и помотал головой. — Всё в порядке. Просто... слабость. — Понял. Я буду осторожнее. Ещё десять мучительных секунд Ричард осторожно усаживал и поправлял одеяло. Томас был чертовски рад своей слабости, потому что тело на близость другого тела реагировало весьма понятным образом, разве что завестись на полную у него не хватало энергии. Усадив больного, «санитар» протянул стакан с бульоном. — Вы сможете его удержать? Если нет, я помогу. — Я попробую, — пообещал Томас, и у него получилось. — Как Вы тут? — в открывшуюся дверь заглянула Анна. — О, Томас, уже сидишь! Прекрасно! Она измерила температуру, проверила зрачки, задала несколько коротких вопросов. — Капельница не нужна, а вот таблетки прими, пожалуйста. — Спасибо, Анна, — Томас кротко улыбнулся. — Не делай так больше, — нахмурилась она. — У нас полный госпиталь врачей, а ты умудрился спрятать от них банальную ангину. — Я надеялся, что справлюсь сам, — Томас смотрел прямо перед собой, чувствуя, что отчитывают его справедливо. Приятнее, правда, это не становилось. — Здесь у всех есть чем заняться. — Это не повод запускать болезнь. Чем-то лечился дома? — Было жаропонижающее, — Томас назвал препарат. — А запивал ты его спиртным? — на растерянный взгляд она улыбнулась. — Мы взяли кровь на анализы. Что ещё мы должны там обнаружить? То, что ты забыл позавтракать, мы тоже заметили. Томас закрыл глаза, не в силах спорить. — Анна, боюсь, Вы совсем затюкали нашего больного, — Эллис пришёл на помощь. — Дайте ему отдохнуть, отчитаете, когда встанет на ноги. Та с прищуром посмотрела на Томаса, словно обещая, что разговор не окончен, и убежала из палаты. Через пару часов Эллиса отправили ночевать в комнату дежурного врача неподалёку. «Пообещайте мне, Томас, что Вы позовёте меня в ту же секунду, как почувствуете себя хуже», — Эллис вбил свой номер в телефон Томаса, а после этого стоял у двери, пока не услышал обещание. Едва за его «сиделкой» закрылась дверь, Томас откинул одеяло и медленно спустил ноги с кровати. Зеркало в уборной определённо ему льстило. Утром цвет лица был серее, мешки под глазами темнее, а сами глаза выглядели подёрнутыми белёсой пеленой. Сейчас он, глядя на себя, сказал бы, что приходит в норму. В норму последних трёх лет, разумеется. «У Эллиса совершенно нет вкуса», — осклабился Томас, глядя на отражение. Даже когда Эдвард ослеп, Томас старался выглядеть безупречно. Ему нравилось то, что он видел в зеркале, и Эдвард всегда ему подыгрывал. «Ты столько проторчал в ванной, что мне даже видеть не обязательно, чтобы знать, как фантастически ты выглядишь», — такое напутствие Томас получал перед выходом на работу ежедневно, и, разумеется, это льстило. После похорон и возвращения из больницы стандарты сильно съехали. «Не больше жизненно важного», — назвал бы это Эдвард. Чистая рубашка каждую неделю, выбритые щёки и подбородок, вспомнить о расчёске — вот его потолок. Он не обновлял гардероб, не слишком следил за его уместностью и состоянием, временами ему аккуратно намекали, что ботинки стоило бы вычистить (только тогда он действительно ими занимался), стригся раз-два в полгода. И вот сейчас приходит Эллис и пытается... чёрт знает что он пытается. Томас ополоснул лицо холодной водой и вернулся в кровать. «Он чокнутый. Не связывайся». Но этот чокнутый, несомненно, интриговал. Утром первым человеком, которого Томас увидел у своей кровати, был, разумеется, Эллис. — Я принёс Вам завтрак. — Не стоило так утруждаться, — Томас натянул на лицо улыбку, потому что искренне улыбаться спросонья он был не в состоянии. — Я чувствую достаточно сил, чтобы спуститься в столовую. — Приберегите их. Думаю, если врачи позволят, мы сходим на обед. — Ричард, — в груди заклокотало раздражение, — я не немощен. Минутная слабость случается со всеми, но моя уже закончилась. Нет ни малейшей необходимости квохтать надо мной и оберегать от суровой реальности. Я справлялся с ней тридцать семь лет, пожалуй, справлюсь и дальше. На лице напротив возникло смятение. Ричард собирался ответить что-то, но в дверь постучали. — Мистег' Баг'оу! — вперёд матери в палату вбежал Джордж. — Мама сказала, что Вы болеете, и я пг'ишёл Вас навестить! — Я уже поправляюсь, Джордж, но я счастлив, что ты пришёл, — Томас помог мальчишке забраться на кровать и потрепал по блондинистой макушке. — Мы с сыном очень рады слышать, что Вам лучше, мистер Барроу, — улыбка Мэри была усталой, но очень искренней. — А Вы, должно быть, знаменитый мистер Эллис? — Чем же я знаменит? — изумился Эллис. Он поднялся на ноги в ту секунду, как раздался стук, и сейчас явно не знал, куда деть руки. — Спасением Барроу, разумеется, — Эллис покраснел. — Вы не представляете, каким шоком для нас было подобное состояние мистера Барроу и как мы Вам благодарны за помощь. Если есть что-то, чем мы можем Вас отблагодарить... — Он пг'авда Вас спас? — восхищённым шёпотом выпалил Джордж. — Как Супег'мэн? — Не совсем. Похоже. Когда мне стало плохо, он позвал врачей, — Томасу жаль было разочаровывать ребёнка, но не врать же. — Но, получается, это вг'ач Вас спас. — И врач тоже. Но если бы мистер Эллис его не позвал, врач бы не догадался, что мне нужна помощь. Так что мотай на ус, Джордж, иногда самое правильное, что нужно сделать — это позвать на помощь. И ты уже станешь героем, почти как Супермен. — Почти как Супег'мэн и совсем как мистег' Эллис, да? — скорчил хитрую мордашку Джордж. Желание спрятать лицо в руки было почти невыносимым. — Значит, мы не пг'идём к Вам в гости завтг'а, — вдруг опечалился ребёнок. — Дядя Том согласился нас отвезти, но Вы заболели. — Извини, дружок, я заболел не специально. Давай попробуем на других выходных, хорошо? — «Я хотя бы успею спрятать бутылки и изобразить порядок в доме». — Давайте. Тогда завтг'а мы поедем к бабушке с дедушкой в Лондон. — Джордж, — голос Мэри вдруг ворвался в их диалог, — мистеру Барроу нужно отдыхать. Идём. Ребёнок послушно спрыгнул с кровати Томаса, подошёл к матери, но в последнюю секунду вдруг побежал к Эллису. Обхватив его ноги (выше он всё равно не доставал), он задрал голову и выдал: — Спасибо за мистег'а Баг'оу! — Я был очень рад помочь, — растерянно, но тепло проговорил Ричард, а Мэри рассмеялась. — Идём, Джордж, там Сибби приехала. Джордж вышел, и Ричард поднял на Томаса всё ещё растерянный взгляд. — Какой... непосредственный ребёнок. — Замечательный ребёнок, — Томас не мог не улыбаться. — И безумно к Вам привязан, — прищурился Ричард. — Мне кажется, Вы несколько преувеличиваете, — вздохнул Томас. — Но определённая привязанность есть, да. Его отец погиб в день, когда он родился, и леди Мэри впала в глубочайшую депрессию. Она продолжала работать, выполняла завещание супруга, переделывала этот замок в госпиталь, но заходилась рыданиями каждый раз, когда видела сына, с трудом находилась рядом с ним. Наш психотерапевт, Моузли, очень много работал с ней, подключал коллег. Я пришёл сюда, когда Джорджу исполнилась пара месяцев. Госпиталя ещё не было, но мы уже обустраивали его и параллельно всем коллективом растили ребёнка. Так что Джордж отчасти сын всего персонала. Непонятно, насколько Ричард принял эту историю, но недоверчиво щуриться перестал. Томас, в общем-то, был полностью честен. Не стал только добавлять, что специально проходил онлайн-курсы ухода за младенцами, когда понял, что опытных акушерок в персонале будущего госпиталя нет; что в год, когда умерла Сибил, Джорджа неделями оставляли на попечение Томаса, потому что он был единственным, кому не нужно было никуда ехать и никого спасать, так что ребёнок излазил весь его кабинет вдоль и поперёк; что именно забота о Джордже и о маленькой Сибби не раз вытаскивала его из жестоких запоев; что порой отдельные личности пользуются слабостью Томаса к детям и притаскивают малышей к нему домой, когда хотят срочно привести его в порядок. — Что ж, — выдохнул Эллис. — Мудрый гость чувствует, когда злоупотребляет гостеприимством. Вижу, что Вы в хороших руках, так что мне есть на кого Вас оставить, дорогой Томас. — Ричард, я не... — Томас не услышал и нотки обиды в чужом голосе, но почувствовал необходимость извиниться. — Нет-нет, всё в порядке, Вы правы. Вы взрослый, сильный, самостоятельный человек, а я слишком опекаю Вас. Простите меня за это, я переживаю за Вас как за друга. Пусть и знаю Вас только неделю, — он накинул пиджак и подошёл к двери. — Надеюсь в следующий раз увидеть Вас в добром здравии! — Ричард! — но тот уже скрылся за дверью. Томас со злостью хлопнул по одеялу руками и закрыл глаза. Столько всего, а он даже не позавтракал ещё! Его отпустили домой в воскресенье. «Не вздумайте приходить завтра на работу, Томас», — по телефону напутствовала его Мэри. «Вы же знаете, чем это обернётся, — ответил он и, прежде чем она нахмурилась, отшутился, — крыша госпиталя провалится до самого подвала». Она рассмеялась и пообещала всеми силами отложить катастрофу до его полного выздоровления. Однако шутка не прошла мимо её ушей, и утром в понедельник Томаса разбудил стук в дверь. Кутаясь в одеяло, он открыл. — Леди Мэри, — ворчливо начала миссис Патмор, — попросила меня проследить, чтобы Вам, мистер Барроу, и в голову не пришло куролесить. — Я не в том состоянии, чтобы «куролесить», миссис Патмор. И Вам доброго утра. — Да уж вижу, — хмыкнула она. — В общем, на работе Вас сегодня не ждут, врач заедет вечером, а из дома, — она с тяжёлым вздохом подняла большую корзину и протянула ему, — с Вашей ангиной лучше вообще не выходить. Жалко, что мистер Эллис уехал так рано. Она развернулась и ушла так быстро, что Томас не успел спросить, при чём тут вообще мистер Эллис. В корзине оказался набор продуктов дня на три, и Томас рассмеялся. — Вот уж действительно «доброе утро», — и поставил чайник. Обратно уснуть всё равно не выйдет, да и сконы остынут. Во вторник утром стук в дверь он встретил уже при полном параде. — И куда это Вы намылились? — миссис Патмор с такой же корзиной наперевес стояла на крыльце. — Врач вчера разрешил вернуться к работе, — пожал плечами Томас. — Так-таки и разрешил? — По крайней мере, не запретил. И я дал слово, что никакой физической активности как минимум до следующей недели. — Так что, мне эту корзину самой разгружать, что ли? Выдумал, — фыркнула она. — Забирайте, и чтобы духу Вашего в госпитале не было. — Вы настолько терпеть меня не можете, миссис Патмор? — нахмурился он, и её лицо вдруг вытянулось. — Болван Вы, мистер Барроу, — с какой-то горечью выплюнула она. — Если бы я терпеть Вас не могла, стояла бы я тут, как дура, с утра пораньше? — поставив корзину, она зашагала на улицу. Наскоро закидав продукты в холодильник — он вчерашнего-то и половины не съел — Томас устремился ей вдогонку. К госпиталю они подходили уже вдвоём, то и дело коротко смеясь. Когда их пути разошлись, к миссис Патмор подошла Дейзи, уже в рабочем фартуке. — Что это мистер Барроу сегодня такой бодрый? Неужто влюбился? — Не сглазь, пустобрёха, — рыкнула на неё миссис Патмор. — Только не сглазь. *** В следующий раз Ричард приехал только через две недели, опять в среду. Томас вышел из кабинета группы, и сердце ускорилось, когда за спиной прозвучало мягкое «Мистер Барроу?» — Добрый день, мистер Эллис, — Томас с улыбкой пожал протянутую руку. — Теперь все рейсы сюда Вы берёте на себя? — Совершенно верно. Их, к сожалению, не так много, но я уже предупредил, что поездку сюда я готов исполнить в любое время дня и ночи. У Вас потрясающий коллектив, мистер Барроу, и я чувствую, что найду здесь множество друзей. Томас хотел скрипнуть зубами и прорычать: «Да знаю я, о каком коллективе речь», — но злости внутри не хватило. Вместо этого они молча вышли к машине. Весеннее солнышко пригревало, и Томас на секунду остановился, зажмурившись. Глубоко вдохнув, он с улыбкой повернулся к Эллису и успел заметить какое-то странное удовольствие в его глазах. «Любуетесь?» — внезапно захотелось подначить его совершенно по-детски, но он знал ответ. Та болезненная честность, с которой Ричард говорил в палате, Томаса испугала. А ещё дала понять, что Эллис не постесняется ещё не однажды её проявить. — Я даже не уверен, что мне стоит проверять, — пожал плечами Томас, — я Вам верю. — Мне Вы можете верить сколько угодно, дорогой мистер Барроу, но машину загружаю не я, — он будто бы решил, что Томас пытается увильнуть от этих пяти минут вместе. А Томас... А Томас и сам не знал, чего хотел. Разгружать сегодня пришли не только привычные Альфред и Джимми, но и санитары из реабилитационного крыла: Кларксон пригнал своих молодцов. — Обед? — предложил Томас, и Ричард кивнул. — Мистер Эллис! — обрадовалась гостю миссис Патмор. — Вы никак работать у нас собираетесь? Зачастили! — Я серьёзно об этом раздумываю, миссис Патмор, исключительно из-за Вашей стряпни. — Ой, тоже мне, — всплеснула она руками. — Променять Лондон на эту глушь — и не вздумайте. — Зря Вы так, — всё ещё улыбался Ричард, — и в глуши попадаются великолепные люди. Поверьте, миссис Патмор, я много путешествовал по самым неожиданным местам. — И где же Вы бывали, Ричард? — когда они сели за отдельный столик, поинтересовался Томас. — Проще сказать, где я не был. Родился и вырос в Лондоне, полтора года прожил в Канаде, ещё около трёх лет болтался по Европе, больше двух недель нигде не задерживался. А уж Британию исколесил вдоль и поперёк. А Вы? Где Вы бывали? — Не считая Йорка? В Манчестере жил несколько лет, пока учился и немного после, поездки в Лондон время от времени, да и всё. После смерти отца вернулся сюда, — Томас вздохнул. — Мы с Эдвардом хотели путешествовать, но не срослось, — он проглотил ком в горле. Какой смысл от перемены мест, если её нельзя увидеть? — Мне жаль это слышать, — голос был полон искреннего сочувствия. — Мне тоже, — кисло, уголком губы усмехнулся Томас. — Давайте не проваливаться в моё саможаление, там нет ничего интересного. Ричард пожал плечами. — Куда Вы дальше, Ричард? — Как бы мне ни хотелось остаться здесь на весь день, — ответом был печальный вздох, — через час я должен быть в Йорке. Переночую у родителей, а завтра с утра назад в Лондон. Загруженная неделя выходит, но, я надеюсь, меня ещё пригонит судьба в ваши края. — Будем ждать Вас с нетерпением, — Томас хотел прозвучать вежливо, но сам услышал, как вложил в слова слишком много искренности. Ричард это тоже заметил. — Раз так, я буду стараться с удвоенной силой. Томас убрал со стола руки: показалось, что собеседник вот-вот к ним потянется. — Не делайте поспешных выводов. — И не планировал. Хотя, позвольте заметить, — глаза напротив вдруг хитро улыбнулись, — Ваш выбор слов меня радует. Вы сказали "поспешных", но не "неправильных". — Ричард, — в этот раз Томас выдохнул раздражённо, только закончить ему не дали. — Простите Бога ради, дорогой Томас, — Эллис подскочил и схватил пальто, — мне пора бежать. Прошу Вас, сохраните эту мысль до нашей следующей встречи. Сегодня был тот самый редкий вечер, когда Томас сознательно решил не пить, чтобы сесть и хорошенько подумать. Что вообще происходит с этим Эллисом? Две недели назад он фактически признался в своих симпатиях к Томасу, получил отказ, но почему-то продолжает виться вокруг. Да, разговор о дружбе имел место, и Томас действительно не против был продолжить общение, но почему все разговоры сводятся к каким-то намёкам? Или он, Томас, совсем окосел от пьянства и одиночества, а нормальные люди там, снаружи его стен, примерно так и становятся друзьями? И не сказать, что Эллис был так уж противен Томасу. Напротив. Да, он не был похож на Эдварда: высокий — выше Томаса на пару дюймов; никакой подростковой воинственности — взрослая уверенность и деликатность, даже мягкость; открытый взгляд серо-голубых глаз и такая же мягкая улыбка. Томаса всегда цепляли крепкие орешки, и Эллис проходил мимо по всем аспектам, но он не мог не заметить, как ускорялось сердце, как приятно было проводить время в его компании, как, чёрт побери, мучительно было находиться в его руках тогда, в палате. Но одна только мысль о том, чтобы ещё раз провалиться в человека, ещё раз подвести... Желудок сжался резко и болезненно. Томас обрадовался, что снова пропустил ужин в госпитале. После того как его перестало выворачивать над унитазом, он упал на кровать, чтобы дождаться, пока желудок успокоится, да так и уснул. Утром, собираясь, он думал о том, что в следующий приезд скажет Эллису твёрдое «нет». Что не стоит надеяться, будто когда-нибудь Томас сможет завести даже самый бессмысленный роман. Больше недели Эллис не давал о себе знать, и временами Томас ловил себя на желании написать — номер-то ему оставили, ещё когда он лежал с ангиной. «И что ты напишешь? Что отказываешься с ним встречаться? Так он и не предлагал, и он обязательно об этом напомнит». Настрой поставить точку в их неначавшихся отношениях как-то подозрительно таял, и пару раз Томас даже не мог удержаться от того, чтобы пофантазировать, каково это могло бы быть. «Остановись, — грубо одёргивал он себя каждый раз, — одного ты уже довёл, хочешь второго, для коллекции?» Но мысли то и дело сворачивали к светлым мечтательным глазам и живой улыбке. На исходе десятого дня Томас был почти готов признать, что скучает. Почти. Сообщение утром в понедельник заставило сердце ёкнуть. По нескольким причинам сразу. «Прибуду к Вам через три часа. Привезу начальство с внезапной проверкой», — писал Эллис, и Томас, плюнув на ком эмоций, набрал Мэри. — Мистер Эллис поистине спаситель, во многих отношениях, — хмыкнула она. — Не то чтобы нам было чего опасаться с этой проверкой, мэм, — в тон ответил Томас. — Пожалуй. Сегодня я натравлю на них Карсона, так что можете не покидать своей берлоги, — она явно помнила прошлый раз, когда Томас устроил скандал проверяющим. Нет, скандал был совершенно заслуженный, форма его была неприемлемой: «Вам настолько опостылело собственное безделье, что вы решили развлечься за счёт людей, которые пашут круглыми сутками? В госпитале восемь десятков больных разной степени тяжести, кто-то восстанавливается после тяжёлой травмы, а кого-то всё ещё собирают по кусочкам, но мы срочно должны бросить дела и сплясать вальс перед вами всем коллективом?» Так что сегодня леди Мэри решила, что отчитывать приехавших будет кто-то более солидный, чем Томас. Тем лучше, не придётся видеть эти самодовольные рожи, и даже остаться без обеда — плата весьма приемлемая. Томас сел в кресло и самую малость ослабил галстук. «Ты собирался ему заявить, что между вами ничего не случится, а теперь что?» А теперь предвкушение заставляло сердце колотиться быстрее обычного. — Он может даже не зайти сюда, — попытался успокоиться Томас. — Просидит в машине весь визит. Однако через три часа, с трудом закончив приёмку лекарств, он едва не бросился к парадному входу, когда от Мэри пришло короткое «Тут». Чтобы отвлечься, достал смету на новый месяц и уже почти погрузился в расчёты целиком, когда в дверь постучали. — Мистер Эллис? — голос прозвучал растерянно, когда за дверью Томас обнаружил нарушителя собственного спокойствия с неизменной широченной улыбкой. — Я так рад, что нашёл Вас, Томас, здравствуйте! — горячо поприветствовал его Ричард, делая шаг внутрь. — Я чуть с ума не сошёл, пока ехал с этими напыщенными индюками, поэтому мне срочно нужна компания здравомыслящего человека. — Рад, что Вы считаете меня таковым, — рассмеялся Томас в ответ и закрыл за гостем дверь. В голове не осталось ничего, кроме приятной растерянности, он совершенно забыл, о чём хотел поговорить с этим человеком. — Боже, я столько выслушал о госпитале и его руководстве, что теперь считаю своим долгом уволиться из Союза и прийти сюда работать, — выдохнул Ричард, усаживаясь на кушетку в углу. — Они по-настоящему боятся Вас, Томас, даже собирались позвонить миссис Талбот и попросить, чтобы Вы не появлялись. — Мы их в этом опередили, — ухмыльнулся Томас и опустился в своё кресло. — Видимо, я вызываю у них угрызения остатков совести. — Я пришёл к тому же заключению. То, как Вы радеете за своё дело, вызывает у них жгучую зависть, поверьте, я насмотрелся за дорогу. — Почему они не поехали поездом? Вышло бы быстрее и, пожалуй, комфортнее. — Поезд слишком часто останавливается, а я — только когда им это нужно, — развёл руками Ричард. — Но я, пожалуй, не вправе жаловаться: я с нетерпением ждал возможности ещё раз сюда приехать. «Точно», — вспомнил Томас тему, которую собирался поднять. — Как Вы смотрите на то, — вдруг прозвучало заговорщическим шёпотом, и Томас моментально отвлёкся, — чтобы проскользнуть на кухню и уговорить миссис Патмор выдать нам чего-нибудь съестного? У меня есть подозрения, что они тут надолго, но отлучаться в деревню и рисковать не хотелось бы. Томас наклонил голову и удивлённо посмотрел на собеседника. — Я фактически начальство миссис Патмор, а Вы предлагаете мне пойти её уговаривать! — рассмеялся он. — Я не верю, что Вы когда-либо пользовались своим положением, Томас! — Вы многого обо мне не знаете. — Я бы с удовольствием узнал Вас поближе, — да чёрт бы тебя побрал! Вот это уже был откровенный флирт, его ни с чем не спутаешь. Томас закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Так или иначе, над миссис Патмор всё равно особо не поначальствуешь, её даже леди Мэри опасается. — Тогда остаётся только наглый подхалимаж, — развёл руками Ричард. Они выскользнули из кабинета и двинулись в сторону лестницы, постоянно оглядываясь в поисках всевозможных начальств. Едва они оказались в дверях столовой, как раздался приказной тон миссис Патмор: — Так, вы двое! Мне нужно переставить столы и расставить стулья, так что у вас два варианта: остаётесь голодными или помогаете. — Мы и пришли, чтобы помочь! — тут же отозвался Ричард. Под командованием миссис Патмор они преобразили столовую и помогли с сервировкой. Прикрикивая на них, женщина всё же не забывала время от времени приговаривать: «И что бы я без вас двоих тут делала, а?» Она разрешила им проникнуть в святая святых — холодильные камеры — и увезти в тележке всё, что им приглянется. Обратный путь был сложнее: мало того, что им нужно было сдерживать смех и не попадаться на глаза никакому начальству, так ещё и тележка норовила загреметь погромче. Томас слушал этот грохот и старался не думать, каким образом они будут выкраивать из бюджета деньги ещё и на это. — ...заметить, уважаемые джентльмены, что оборудование постоянно проходит технический осмотр силами наших докторов и сторонних специалистов. Если вы проследуете... — Томас услышал голос Мэри и левой рукой остановил Ричарда. С минуту они стояли, выжидая, и вдруг Томас вздрогнул. Его рука в белой перчатке всё это время лежала у Ричарда прямо на груди, и тот накрыл его ладонь своей. Испуганный взгляд Томаса он встретил с теплом и какой-то заботой. — Идёмте, — Томас поспешно отнял руку и отвёл глаза. Они нырнули в кабинет, и Томас повернул ключ в замке. Обернувшись, наткнулся на улыбающийся взгляд и выдохнул: — Что Вы делаете? — Пытаюсь получше узнать Вас, Томас, — Эллис сделал шаг навстречу, заставив прижаться спиной к двери. Томас со своих шести с лишним футов роста привык взирать свысока на работников госпиталя. Один только Альфред мог смотреть на него, не задирая головы. Но сейчас, несмотря на то, что их разница в росте была почти незначительной, он чувствовал себя уязвимо, потому что приходилось поднимать подбородок, чтобы смотреть в глаза. Ричард замер близко, невозможно близко, касаясь кожи одним только дыханием, и почему-то печально улыбнулся. Тяжело сглотнув, Томас мазнул взглядом по чужим губам, отвёл глаза и опустил голову. — Не надо, — он едва смог выдавить хоть что-то, — я того не стою. Тёплые пальцы осторожно дотронулись до его подбородка и попросили повернуть голову. Светлые глаза напротив были полны терпения и чего-то ещё, Томас боялся давать этому имя. — Зачем Вы с собой так? — мягко спросил Ричард. — Вы многого обо мне не знаете. — Так расскажите. — Хватит! — Томас вывернулся из пальцев, обошёл Эллиса, встал к столу. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Глаза заслезились, пришлось поднять голову и закусить губу. — Простите, Томас, — прозвучало сзади. — Если хотите, я уйду сейчас и больше не появлюсь в Вашей жизни. Но Вы должны сказать это, глядя мне в глаза. Набрать в лёгкие воздуха. Развернуться. Посмотреть в лицо. Сказать: «Уходите и не возвращайтесь». Что может быть проще? Но Томас застрял на первом шаге, не в состоянии вдохнуть. Губы предательски дрожали, он не знал, что делать дальше, что говорить. Тихая трель телефона разбила тяжёлое молчание. — Да? Да, я рядом с машиной. Хорошо, я понял, через полчаса буду, — Ричард тихо отвечал кому-то в трубку. Завершив разговор, он вздохнул. — Мне пора. Срочный вызов в Йорк. — Томас кивнул, не оборачиваясь. — Томас... — Будьте осторожны за рулём, мистер Эллис, — смог проговорить Томас, не позволяя тому закончить. — Спасибо, — печально прозвучало в ответ. Щёлкнул замок, открылась и закрылась дверь. Только после этого Томас позволил себе рухнуть в кресло и вытереть лицо, уже целиком мокрое. Короткими, отрывистыми движениями он выхватил из стола бутылку, стакан, рванул пробку и уже наклонил горлышко над стаканом, как вздрогнул. Секундная вспышка, воспоминание: светлая макушка на поручне кушетки в углу кабинета. «Ты дал слово, Томас Барроу». Он аккуратно закрутил пробку и спрятал бутылку на место. Спустя какое-то время в его кабинет постучали. — Уехали, хвала небесам, — выдохнула Мэри, входя. — Я уже не надеялась, особенно когда... Барроу, на Вас лица нет! Что случилось? — М? — Томас не сдвинулся с места всё это время, прокручивая в голове произошедшее. — Простите, мэм, всё в порядке. — Томас, — как и многие в госпитале, леди Мэри умела в разговоре с Томасом звучать заботливо и угрожающе одновременно, — мы с Вами знакомы слишком давно, чтобы Вы могли меня обмануть. Он опустил голову. — Мне кажется, сегодня я оттолкнул человека, который пытался проявить ко мне доброту, — выдавил Томас, и под конец фразы его голос совсем пропал, — но самое странное в этом то, что я не могу понять, почему это было так болезненно. — Не в первый раз, — попыталась пошутить Мэри на первую часть, но ко второй резко посерьёзнела. — Это как-то связано с тем, что наши гости остались без шофёра? Тяжело сглотнув, Томас кивнул, так и не поднимая глаз. — Мне жаль слышать о Вашем состоянии, — осторожно заговорила она, — но я была в нём, и, мне кажется, могу позволить себе говорить, — «Ах, если бы кто-то мог Вам запретить, миледи», — прозвучал в голове Томаса голос Карсона. — Эта боль — хороший знак. Она значит, что Вы всё ещё живы и заново учитесь чувствовать. И когда мистер Эллис вернётся, постарайтесь не бежать от этой боли. Томас наконец поднял на неё глаза и учтиво улыбнулся. Она вернула улыбку и вышла из кабинета. — Если, — хрипло выдохнул Томас в закрытую дверь, — если он вернётся. *** Проверка не выявила серьёзных нарушений, как и ожидалось. «Однако, — громко добавила леди Мэри, чтобы перекричать довольный гомон толпы на собрании утром во вторник, — есть пара мелочей. Чтобы не войти в конфликт с профсоюзами, мы с мистером Барроу, мистером Карсоном и доктором Кларксоном сегодня проверим все трудовые договоры, а также отпуска, больничные, выясним, все ли выплаты были получены в полном объёме. Если у вас есть информация, которая облегчит нам эту работу, пожалуйста, придите в кабинет мистера Барроу и сообщите нам». Бумажная работа — лучшее средство от невыносимого похмелья и ноющего сердца, опыт Томаса это давно подтвердил. После обеда к ним заглянула Анна. — Мы с доктором Бейтсом посчитали, — улыбнулась она, — у нас, оказывается, три дня отпуска осталось с прошлого года. — Угу, — буркнул Томас, буквально пять минут назад отложивший их личные дела в ящик с наклейкой «Отпуск», — уже решили, когда хотите? — На следующей неделе можно? Сразу после ярмарки думаем съездить в Манчестер, к моей сестре, погостить пару дней. — Почему нет? — улыбнулась Мэри, стараясь не выглядеть слишком усталой. — Барроу, у нас нет других медсестёр, которые тоже в это время уйдут? — Если Бакстер не решит отправиться на больничный, то несколько дней без Бейтсов мы выдержим, — кивнул он. — Кстати, насчёт «мы», — Мэри вдруг прищурилась, и Томасу её тон не понравился. — Когда Вы в последний раз были в отпуске, Барроу? — Три недели назад, — сжал зубы Томас, — четыре дня. — Я прямо сейчас смотрю Ваше дело, — ответила она, — и там нет этого отпуска. Если Вы имеете в виду Вашу ангину, то это не отпуск, а больничный, и дня всего два. — Вы можете оформить это как отпуск, — вздохнул Томас. Не хотелось бы ему оставаться с собой наедине, особенно сейчас. — Даже если я так и сделаю, у Вас остаётся ещё неделя. Томас сжал кулаки. Он очень надеялся, что его папка попадёт в его руки, а там уж он чего-нибудь подтасовал бы. — У меня нет ни малейшего желания отдыхать, когда бы я успел утомиться? — он и сам слышал, как обречённо это звучало. И точно знал, что не сработает, потому что Мэри всё решила. — Как хотите, Барроу, а отгулять этот отпуск Вы обязаны. Хотя бы до конца этой недели. — Завтра группа. Я всё равно сюда приду, думаете, не застряну поработать? — Томас цеплялся за соломинки. — Хорошо, завтра Вы ещё работаете. Но потом до следующей среды Вас тут быть не должно, — Мэри хлопнула по столу папкой так, что Томас вздрогнул. Это значило, что продолжать спорить бессмысленно. Он поднял хмурый взгляд на Анну. Та сочувственно поджала губы и исчезла за дверью. Таких трудоголиков, как Томас, в госпитале обнаружилось ещё с десяток. Всем им было дано задание выбрать дни для отпуска в течение ближайшего месяца. Мэри с удивлением обнаружила себя в этом списке и дала торжественное обещание уйти в отпуск, «как только вернётся мистер Барроу». За день напоминания об этом уже набили оскомину. Отпусков своих Томас не любил и особенно не помнил. От нечего делать в первый день он обычно выскабливал дом до блеска: вытирал везде пыль, вымывал все окна, полки и поверхности, выносил всё, что было хоть как-то похоже на мусор, перебирал вещи и избавлялся от откровенного старья, менял шторы и постельное бельё, чистил ковры и чехлы на мебели. Всё остальное время смазывалось в пьяном угаре, и вспоминались только те часы, когда он просыхал достаточно, чтобы пойти за добавкой. Или те моменты, когда кто-то вытаскивал его из запоев радикальными методами. Так что перспектива остаться наедине с собой на неделю его не слишком радовала, потому как удерживаться от алкоголя он не видел никакого смысла. На группе поддержки в среду Томас был особенно мрачен и молчалив. Когда его попытались вытащить на разговор, он только покачал головой. — Томаса заставляют уйти в отпуск, — сочувственно улыбнулась Анна, когда ей дали слово, — и он уже скучает по работе. Взгляд, которым он одарил девушку, был противоположен понятию «дружелюбие». — Это правда? Вы уходите в отпуск? — К сожалению, правда, — сквозь зубы проговорил Томас. — Если хотите, мы можем приходить к Вам в гости, чтобы Вам не было так одиноко, — Моузли знал, о чём говорил: его пытались притаскивать к Томасу домой, когда тот уходил в очередной отпуск. Моузли с ним совершенно не справлялся и даже вместе с супервизорами не мог найти к нему подход. — Не хочу отвлекать всех вас от работы, потому, пожалуй, откажусь. — А Вы не можете просто приходить сюда, раз Вам так скучно дома? — за прошедшее время Джимми осмелел и снова начал говорить с Томасом напрямую. Каждый раз получал презрительный взгляд, но всё равно пытался. — Леди Мэри будет гнать его домой, — вздохнула вместо него миссис Хьюз, и Томас скосился на неё с некоторой благодарностью: он не знал, как бы ответил Джимми без язвительных оскорблений. Мальчишка всё ещё знал о Томасе очень немного, и после их стычки Томас не хотел открываться дальше. К счастью, группа быстро отвлеклась. Бейтс принёс хорошие новости: кошмары о тюрьме перестали его мучить, и он поделился тем, как переосмыслил опыт за решёткой. Обсуждение затянулось до самого финала встречи, что Томасу было только на руку. Четверг он провёл так, как проводил любое начало отпуска. Соседка обеспокоенно заглянула к нему во двор, когда он в третий раз в одной футболке с закатанными рукавами вылетел из квартиры в апрельский холод с ведром воды. — Мистер Барроу, у Вас всё в порядке? — В порядке, миссис Бёртон, — живо улыбнулся Томас, — навожу порядок! Старушка поджала губы. Три последних года она тоже жила здесь и знала, что обычно после таких «порядков» Томаса не видят трезвым ещё долгое время. С другой стороны, а что она могла сделать? Разговорам Томас не поддавался, в полицию на него заявлять не за что: пьёт он дома, не дебоширит, не нарушает спокойствие деревни ни единым звуком, даже блюёт спьяну исключительно в собственной ванной. «Образцовый алкоголик», — невесело усмехнулся констебль, когда в первый год миссис Бёртон не выдержала и вызвала-таки полицейских. Те уехали ни с чем, а Томас продолжил пить как ни в чём не бывало. Пятница, суббота, воскресенье слиплись в один мерзкий ком. Томас просыпался, кое-как доползал до ванной, продирал глаза и снова наполнял стакан. Он бросил курить, когда этого потребовал Эдвард, и до сих пор не мог взяться за сигарету, хотя тянуло невероятно. Если он не мог отыскать алкоголь дома, то ложился спать, просыпался и, мучительно трезвый, ненавидящий мир и себя в нём, шагал до ближайшего магазина. Ему могли не продать там ни бутылки, исключительно от большой симпатии к нему — он шёл в следующий, мог в поисках выпивки добраться до Йорка, уж там-то всем было на него плевать. Он точно знал, когда ему нужно будет остановиться, поэтому стук в дверь утром в понедельник сильно удивил. Он только проснулся, не успел ещё даже взяться за первый стакан с утра и потому чувствовал себя почти невыносимо. Резко распахнув дверь, он собирался рявкнуть что-то откровенно злобное, но поперхнулся словами. За дверью стоял чёртов Ричард Эллис и улыбался виноватой и тёплой улыбкой. А на его руках сидела маленькая Сибби.