Султан Кеманкеш

      Дни тянулись, словно вечность. Кеманкеш ни на минуту не отходил от Кёсем. Женщина приходила в сознание, но быстро проваливалась обратно в бездну. Температура поднималась до предела, Махпейкер изнемогала от боли и усталости, даже находясь без сознание. Каждый раз открывала глаза с тяжёлыми стонами, не понимая, что вообще происходит. На теле были язвы, которые сильно чесались, но у нее не было сил даже хоть немного шевельнуться, не то чтобы почесать. Но и это было противопоказано.        Падишах на время передал свои обязанности Сарпу Паше и Силахтару Паше, которому еще строго настрого запретил говорить Атике Султан о состоянии ее матери, ведь девушка тоже была беременна и сильное переживание может спровоцировать все, что угодно.        Кеманкеш находился рядом с Кёсем, но при этом не забывал про защитную одежду и все время был в ней. Он садился рядом с кроватью на пол и аккуратно клал защищённую голову на большой живот жены, чтобы хоть иногда чувствовать слабые толчки ребенка. Часто прислушивался к ее сердцу, которое то ускорялось до предела, то замедлялось и его почти не было слышно.        Иногда слезы сами по себе текли по его щекам, ведь психика не выдерживала такой моральной нагрузки. Сильные переживания не давали даже на минуту сомкнуть глаз. Падишах ни ел, ни пил, ни спал. Только сидел рядом и поглаживал рукой ее живот, нашёптывая молитвы.       С Бахти было все еще намного сложнее. Рядом с ним была так же одетая Ленора. Она не поднимала головы с его груди, так же, как и Кеманкеш, слушая сердце.        Шехзаде не разу не открыл своих глаз. Лишь в лихорадке шептал то имя Леноры, то Кёсем. Девушка не понимала причем тут Султанша, но думать об этом у нее совсем не было сил. Сам Бахти все слышал и чувствовал, но сказать и сделать ничего не мог. Он понимал, что Кёсем Султан сейчас находится в опасности, седьмое чувство подсказывало ему. Именно поэтому он шептал ее имя, хотя даже не понимал, что зовя ее к себе, он губит их обоих в этой безжалостной болезни.        Язвы на его теле гноились, приходилось часто обрабатывать, лекари бегали то к нему, то к хозяйке этого дворца. Топ-Капы почти полностью опустел, ведь многие отправились на лечение в Искюдар.       Остальные члены Султанской семьи находились все по своим покоям. Эмине и Феникса на время переселили к Мелек Султан, что большую часть времени проводила во дворцовом саду, не взирая на опасность, про которую теперь говорит вся империя.       Калтрина даже не выходила из своих покоев. Сейчас она точно не хотела смерти Кёсем или же внука. Но для того, чтобы они выздоровели, женщина не делала ничего. Даже не разу не прочитала молитву за здоровье.       Принцессу изолировали отдельно от всех в одну из пристроек Топ-Капы, чтобы она не контактировала с переносчиками заразы. Анне было очень скучно в этом дворце. Она ни с кем и не общалась, кроме учителей, которых тоже запретили, ведь они могут болеть.        Так и прошли последние две недели теплого и светлого мая. Но не для жителей империи. Вот только наступило лето, а дни казались чернее ночь и та жара, что стояла на улице, только больше и больше распространяла болезнь.        Кеманкеш снова головой лежал на животе Кёсем, поглаживая его и нашёптывая обращение к Аллаху. На щеках видны были засохшие дорожки от слез. По глазами через пленку были видны темные круги, чтобы образовались от недосыпа и недоедания.        – Все будет хорошо, любимая... Мы справимся... – скорее успокаивал больше себя. – Малыш... Если ты слышишь и понимаешь своего папу, дай знать, что жив, прошу тебя... – уже больше суток не чувствовал ни одного движения внутри жены. Его губы тронула легкая грустная улыбка, когда мужчина почувствовал слабый толчок. Это лучше, чем просто ничего. Кеманкеш понял, что малыш понимает его и не двигается ради того, чтобы накопить силы.        – Папа, спаси нас. Мы не справляемся... – уже в который раз слышит жалобный голос маленького мальчика и не может понять, чей он. Падишах сошел с ума? Или этот голос правда прости его о помощи?        – Чем? Чем я могу помочь, дорогой? – уже который раз спрашивает, но каждый раз слышит один и тот же ответ.        – Спаси, спаси, спаси... – эхом отдавалось одно и тоже слова. Как же больно было слышать такое слово от ребенка, так еще и понимая, что он твой. А еще больнее тогда, когда ничего не можешь сделать.        Дверь комнаты раскрылась и в нее вошёл замурованный в специальные одежды евнух, который раз застающий Падишаха за разговором непонятно с кем. Подходит ближе. Тихо. Боится испугать. Султан чувствует его присутствие, но виду не подает.        – Повелитель... – кончиками пальцев, находившихся в перчатках, дотрагивается до плеча Падишаха. Тот медленно поднимает поникшую голову. – Господин... Вам нужно выйти. Вы сходите с ума. Нужно поспать. – каждый день по сто раз упрашивает его лечь отдохнуть или же покушать. Но он такой же упёртый, как и его жена. В этом они были словно две капли воды.        – Не могу, Хаджи. Я не могу больше этого терпеть. Меня ребенок зовет. Он меня папой называет. Просит спасти его. Я не знаю, что это за мальчик. – медленно поднимается на ноги, стараясь не упасть из-за слабости.        – Повелитель... Вы слышите своего сына. Вашего с Кёсем Султан ребенка. Но вы ничем не можете помочь ему. Здесь только воля Аллаха. – пытался успокоить, зная, что сейчас у него совсем не получается быть психологом, как это было раньше.        – Я должен что-то изменить. Должен. Та женщина... Что помогла Кёсем спасти Султана Ахмеда от оспы. Где она находится? – резко придумал план действий и было уже все равно какова расплата.        – Повелитель... – испугался евнух, услышав о сильнейшей ведьме в Стамбуле. – Вы ведь знаете, чем Кёсем Султан заплатила, когда спасла Султана Ахмеда и Шехзаде Мустафу... Не стоит, прошу Вас. Султанша не сможет больше страдать... – запротестовал тот.       – В этот раз я удар возьму на себя, Хаджи. Кёсем не пострадает. Я лишь хочу, чтобы она и наш ребенок жил. Хочу, чтобы брат жил. Не о них, так подумай о Эмине. Она потеряла всех, остался только отец. Атике Султан... У нее только мама... Я не могу это все так оставить. Мы победим оспу. Веди меня к этой женщине... – твердо сказал Падишах, а евнуху ничего не оставалось, как повиноваться.       Мелек снова сидела в беседке в саду дворца, положив руки на стол, а голову на руки. Вся эта атмосфера угнетала ее, и так не лучшее состояние. В душе таилось невероятное переживание, но с виду, она была крайне спокойной, даже холодной.        Подняв голову, она встала на ноги и пошла вдоль сада Кёсем, где и проводила больше всего времени. Знала, что Султанша не одобрит такое, что она не любит, когда к ее розам или жасминам кто-то приближается, но все равно гуляла здесь и наблюдала за распускающими бутонами и надеялась, что и их хозяйка скоро выздоровет и тоже расцветет.        Девушка увидела отсохший бутон, который даже не успел распуститься. Она аккуратно, просунула руку в ветви, чтобы достать его. Сзади послышались шаги. А после, совсем близко. Она вздрогнула и кисть женской руки отказалась во власти шипов.       Мелек тихо пискнула и тут же почувствовала прикосновение сильных рук к ее логтю. Она затаила дыхание, боясь вздохнуть. Неизвестный аккуратно вытащил руку из веток роз, на которой виднелись кровоточащие царапины и ссадины.        – Извините, я не хотел Вас напугать, Султанша. – услышала знакомый голос и смогла хоть немного выдохнуть. Он повернул ее к себе, понимая, что она все еще не может отойти от оцепенения. – Позвольте... – достал из кармана платочек и стал легкими точечными движениями протирать кровь. Она смотрела на него, следя за сосредоточенностью его глаз. Он был настолько нежен, что прикосновению почти не ощущались, а царапинки не щипали. – Вам стоит сходить и наложить на кисть мазь. Не дай, Аллах, Госпожа, оспа. – убрал платочек обратно в корман, поглаживая тыльную сторону ее ладони.       – Мне уже все равно. Толк этой жизни, если я потеряю братьев? Бахти в очень тяжелом состоянии, а Кеманкеш все время с Кёсем, он вообще не выходит из ее покоев, он не интересуется, как я. Как это было раньше. Даже, когда нас разделяли киллометры, мы общались. Теперь мы две недели не виделись, хотя живем под одной крышей. Так еще Кеманкеш может заразиться. – опустила голову, понимая, что позволила лишнего. Не должна говорит о том, что ей не хватает поддержки брата, поэтому это больше было похоже на нытьё, что не присвойно ей.        – Повелитель любит. А если мужчина любит, то должен находится рядом со своей возлюбленной и в счастье, и в горе. А рядом с Шехзаде Бахти, насколько я знаю, его возлюбленная. Любовь Повелителя и этой Хатун излечат Ваших любимых, Госпожа. Не стоит говорить, что мысла в жизни больше нет. – повел ее в сторону беседки, видя как та не сильно, но трясется. Это было не от страха, ноги уже не держали от усталости и слабости.        – Что Вам, Паша, ведомо о моей жизни, чтобы так говорить? Я уже давно потеряла в ней всякий смысл. – присела на лавку, снова положив руки на стол. Он сел напротив, чтобы удобнее было вести диалог.       – Вы в прошлом потеряли возлюбленного? Поэтому так говорите? Или вы не верите в любовь, потому что Ваша была несчастна? Извините, если... – хотел договорить, но увидел на лице Султанши ухмылку, что вызвало некоторое беспокойство, за ее психическое состояние.        – Возлюбленного? Любовь? У меня никогда не было возлюбленного! И, да, я не верю в любовь и не могу понять Кеманкеша с Кёсем Султан, как и Бахти с Ленорой. Я знаю лишь, что это нежное и хрупкое чувство, которое легко разбить. Поэтому больше не говорите со мной на тему любви. Потому что мне кажется, это Вам отказала какая-то женщина и сейчас Вы мне давите на мозги! Я думала, Вы хотя бы понимающий, но я ошиблась! Вы такой же Паша, как и все! Не приближайтесь ко мне больше! – встала из-за стола и быстро убежала во дворец. Сарп даже, сказать ничего не успел, как Госпожа скрылась за кустами. Он достал из кормашка все тот же платочек и приложил пальцы к засыхающей крови.        – Разбитая... – проговорил он шепотом, перебирая платочек.        Кеманкеш медленно проходил сквозь ветки деревьев, за ним шел преданный своей Госпоже евнух. Хаджи был не очень доволен всей этой ситуации, именно походом к ведьме. А точнее совсем не доволен.        Наконец-то показалась деревянная избушка. Дом был старый, но как желье использовать можно. Мужчина приказал оставаться евнуху на улице и ждать его. Сам Мустафа тихо постучал и открыл скрипучую дверь. Вошел в коридор, где деревянные полы были такие же скрипучие.        Войдя в комнату тут же почувствовал запах разных благовоний. Разные травы, цветы, ингредиенты кипели в котелках, а за столом, сгорбившись, сидела неопрятно одетая, старая, морщинистая ведьма. Женщина была уже наполовину слепа и на одно ухо глуха, но подняв голову, сразу же поняла, кто к ней пожаловал, даже никогда не встречая.        – Я знала, что ты придешь, Повелитель. И я знаю зачем. – проговорила та своим осипшим с годами голосом. – Присаживайся. – указала на место напротив. Кеманкеш не стал брезгать и сел, на указанное место.        – Раз Вы знаете, то прошу Вас, помогите. – с мольбой в голосе сказал он и так же, умоляя посмотрел на нее.        – Жена у тебя больна, очень серьезно. Оспа. И брат тоже. – взяла его ладонь и начала пожить по ней пальцами. – Жена беременна. Много за свою беременность пережила. Тебя еще голоса мучают. Правильно думаешь. Это сын твой помощи зовет. Организм Кёсем Султан борется. А брат твой совсем плох... – начала рассказывать, что происходить, переодически смотря на него, чтобы понять, что не ошибается.        – Скажите, они будут жить? Жена, ребенок, брат? – спросил он. Очень боялся потерять хоть одного из них. Женщина кивнула.        – Да... Твоя жена выздоровит. Совсем скоро она откроет глаза. Ребенок останется жить, переживет и эту болезнь. А брат... Болезнь убивает его организм изнутри. – достала какой-то пузырек с синей жидкостью.        – Он умрет?... – боясь произнести этот вопрос, все таки спросил. Голос дрожал.        – Нет. Но ты должен вот этим каждый день мазать ему язвы на теле. Никто больше. Ты самый родной его человек. Но я вижу еще одну проблему. Твоя сестра... У нее душа болит. Она очень одинока. Но сердце у нее занято человеком, которого она узнала совсем недавно. Но она тебе не скажет сама. Это он ее судьба. Именно рядом с ним она будет очень счастлива. Больше тебе ничего сказать не смогу про нее. – она протянула ему тот самый флакончик. Кеманкеш задумался по поводу сестры, но понял, что думать сейчас о ней не самый подходящий момент.        – За это же нужно чем-то заплатить? За Вашу помощь. – проговорил он. Знал, что люди, что обращаются к ней к концу жизни становятся несчастными, а некоторые получают свое проклятье очень рано.        – Тебя подставит твоя же кровь. Это будет твоя ошибка, которая изменит твои отношения с одним человеком. Ты потеряешь то, что будешь творить годами. Будь внимателен, уделяй внимание всему, что происходит рядом с тобой и тогда все минует. Все в твоих руках, Халиф. – сказала та и замолчала, опустив голову. Всеми жестами показала, что разговор окончен. Кеманкеш лишь поблагодарил и ушел.        Хаджи хотел спросить, что сказала ведьма, но не стал, видя потрясенное состояние Господина. Почему то, евнух стразу подумал о смерти.        Падишах, сразу же, как оказался во дворце, переоделся и пошла к покоям брата, сжимал в руках пузырек синей жидкости. Ноги немного подкашивались, он боялся представить, что сейчас происходит с Бахти.       Кеманкеш видел раненые тела, мертвецов и много чего на поле боя. Но боялся представить, что будет, когда увидел израненное тело брата.        Войдя в покои, понял, что здешняя обстановка отличается от той, что была в спальне Кёсем. Да, оба болели оспой, но его брат, будто мертвец лежал на кровати неподвижно. Лишь его синеватые губы легонько двигались, что-то нашептывая в бреду.        На его груди, все так же легонько лежала голова Леноры. Кажется, она вообще не встает со своего места. Девушка и так была худой по прибытию во дворец, а сейчас и подавно, так еще и полностью бессильная. Но радовало одно: одна в защите и не болеет.        Кеманкеш подошел ближе к кровати, чем разбудил фаворитку своего брата. Девушка подняла голову, а потом, как можно быстрее встала с кровати и чуть не упала от усталости.        – Ленора, как Бахти? – тихо прошептал он, будто боясь нарушить сон своего брата. Девушка посмотрела на возлюбленного, чье лицо было в кровавых язвах, а после перевела взгляд на Падишаха.        – Повелитель, ему с каждым часом все хуже и хуже. Он страшно мучается, но ничего не может сказать. Лекари разводят руками. Говорят, что он умрет. У меня нет никаких сил. За две недели я спала меньше, чем суточная норма... Я боюсь за него. – она смотрела на Бахти так, как не смотрел никто. На ее глазах стали наворачиваться слезы. Девушка тут же отвернулась, не показывая своей слабости. Кеманкеш аккуратно развернул ее к себе обратно.        – Успокойся. Мой брат будет жить. И никто не заберет его душу. Не посмеет. Никакая болезнь. Я сделаю все, что в моих силах. А ты иди в гарем. Останься в любой комнате для фавориток. Отдохни. – она отрицательно покачала головой.        – Я не знаю, что вы собираетесь делать, но я не уйду из покоев. Пожалуйста.        – Тогда подожди за дверью. Я должен остаться на едине с братом. – девушка нехотя согласилась и вышла, плотно закрывая двери.        Кеманкеш подошел к стороне кровати, где лежит брат и присел на край. Мужчина потянул руку, защищенную перчаткой и огладил голову брата, примяв мокрые от пота волосы.        – Дорогой мой... У тебя еще вся жизнь впереди. У тебя есть дочь. Будут еще дети. Ленора обязательно осчастливит тебя. Не бросай нас. Все наладится. – надеялся, что услышав эти слова, брат все таки сможет открыть глаза, но ничего не происходило.        Кеманкеш взял кусочек бинта, которым лекари делают примочки и замотал им кусочек ваты. Откинул одеяло своего брата. Мужчина лежал лишь в тонких ночных штанах, но и их требовалось снять, чтобы намазать все язвы.        Падишах открыл бутылек и нанес немного жидкости на следанную вату. Стал аккуратно, точечными движениями покрывать лицо брата сине-голубой полу-прозрачной жидкостью. Язвы гноились и кровили, что придавало им ужасающий видь.        Как бы Кеманкешу не было тяжело, он взял все свои чувства в кулак и крепко сжал. Стал дальше, очень тщательно выполнять требования ведьмы. В некоторых местах, видел, как брат морщится сквозь сон. Значит, даже находясь в коме, он все чувствовал.        Закончив, Падишах накрыл своего брата и убрал пузырек с оставшейся жидкостью себе в карман. Вышел из покоев и разрешил Леноре снова зайти.        После Бахти, Кеманкеш снова переоделся и отправился к сестре. В его голове все так же были вопросы, по сказанному ведьмой о Мелек. Неужели его сестренка снова открылась и решила подчиниться чувствам?        Войдя в покоях, застал сестру сидящей на кровати и смотрящей в одну точку. На диване сидела Эмине, что и слова не могла сказать в сторону тети, видя ее состояние. Девочка, увидев горячо любимого дядю, тут же встала и подойдя, крепко обняла.        – Эмине, что случилось? Почему Мелек в таком состоянии? – девушка делала вид, будто брата нет в покоях. Племянница лишь пожала плечами на вопрос своего дяди. – Девочка моя, ты можешь сходить куда-нибудь? Только аккратно. Мне нужно с ней поговорить. – девочка кивнула.        – Я пойду к Фениксу, ему совсем не здоровится. Он головы не поднимает с лежанки. – пробормотала та и ушла в соседнюю комнату, где временно и сама проживала.        Кеманкеш подошел к кровати своей сестры и сел рядом. Девушка никак не обратила на это внимание. Тогда Халиф обнял ее, прижимая к себе. Мелек тут же заплакала, чувствуя объятия брата, которого ей так не хватало долгие двадцать четыре года.        – Сестренка, что случилось? Сколько я могу видеть тебя такой печальной? – поглаживал ее руку. Девушка лишь сильнее обняла Мустафу.        – Брат, я все еще не могу забыть весь этот ужас. У меня отняли частицу моего сердца. Я мое спасение было – мой ребенок! Кеманкеш, мне больно. Бахти тоже пережил эту боль. Но я лично видела. Это все происходило на моих глазах. Я сегодня вспомнила все, что пережила с восемнадцати до двадцати шести. – вспомнила, как пришла с сада вся в слезах и долго успокаивалась, стоя у покоев, чтобы не расстроить Эмине еще больше.        – Мелек... Если эта безродная собака не сдохла, я найду и собственными руками удушу! Мои люди ищут с того момента, как ты мне написала еще два года назад. – продолжал успоивающе поглаживать ее руку, она лишь продолжала прижиматься к нему и всхлипывать.        – А толк? Пусть себе живет! Мне все равно! Кеманкеш, оставь это дело! Оставь меня в покое! Можно я уеду в Албанию? Я все равно никогда больше не буду счастливой. Я не хочу тебе портить настроение своим, вечно кислым видом. – уже давно задумывалась о возвращении на Родину. Кеманкеш отрицательно закачал головой.        – Нет. Ты не поедешь в Албанию. Твой дом здесь и твое сердце тоже здесь. Я ведь знаю, что кто-то занял его. Но ты не говоришь... Кто это может быть? – после его вопроса, она резко перестала плакать. Сердце и дыхание будто остановились, она приподняла голову, посмотрев на брата.        – Какое сердце, Кеманкеш? Что от него осталось? – Мужчина тяжело вздохнул. Ему было очень жаль, что от жажды денег матери, его сестре пришлось пережить такое. А ведь Калтрина даже не извинилась.        – Мелек, дорогая... У тебя есть сердце, у тебя очень добрая душа. Ты просто разбита, вымучена. Обязательно найдется тот человек, с которым ты будешь счастлива. Кто будет с тобой не из-за выгоды или по принуждению, а по любви. Только скажи мне и сделаю все для твоего счастья. – оставил поцелуй на лбу сестры. Девушка положила голову на грудь брата, продолжая крепко обнимать.        – Не знаю, брат... Такой любви, как у Вас с Кёсем, мне точно не видать... Вы просто прекрасная пара. – от ее слов, Кеманкеш улынулся уголком губ. Но после заметил царапины на ее руке, которой она обнимала его.        – Откуда это? – поднял ладонь и внимательно посмотрел. Девушка тут же убрала руку за спину. – Мелек, откуда? – снова взял ее руку с свои. Девушка вздохнула.        – Я ходила в сад Кёсем. Там доставала засохший бутон, который застрял в ветвях. Когда услышала шаги сзади, испугалась и дернулась.        – А чьи шаги были? – стал предполагать тайные встречи с каким-то мужчиной. Ведь помнил слова той ведьмы и очень хотел вывести сестру на чистую воду.        – Та Сарп Паша проходил. Он мне потом еще руку своим платочком вытерал от крови. Мы немного поговорили, он меня разозлил и я ушла. Индюк напыщенный. Начал о любви говорить, сердце, возлюбленном... Ну отказала ему какая-то женщина, зачем ко мне то лезть? Или он думал, что все кто его увидят, в обморок попадают от его красоты? Ничего подобного! – проговорила та так серьезно, что это вызвало смех у Кеманкеша. Тот стал понимать, про кого говорила ему ведьма.        – Поздравляю, ты влюбилась и это твоя защитная реакция! Ты думаешь, я в этом не понимаю? – улынулся он. Девушка ту же подняла голову, скривив свою физиономию.        – Я? В этого? Ни за что! Он самовлюбленный червь! Он думает только о себе! И вообще, разве он может меня любить? Я не хочу терпеть невзаимной любви! И вообще не хочу любить! – поняла, что осеклась и до нее дошло, почему брат ее так допрашивает. – Кеманкеш! Не уж то ты хочешь сосватать меня с этим?       – Знаешь, что я про Кёсем говорил Силахтару, когда понял, что стал влюбляться? Я говорил ему, мол она стерва, высокомерная, что у нее нет сердца! А в итоге, Силахтар потом долго хохотал, когда я ему признался, что влюбился в ту самую «стерву». – Мелек ухнулась.        – Ладно, он хорош собой и очень привлекателен. Но такой теплоты никто не может излучать кроме моего брата. Если Сарп мне сможет доказать, что достоин меня и того, чтобы я дала согласие на брак, то будет по твоему, братец. Я попробую забыть весь этот ужас, если рядом будет человек, который сможет мне помочь в этом. – размышляля он. Мужчина улынулся, был рад, что сестра открылась ему и дала себе шанс на счастье рядом с его воспитанником.        – Как прикажешь, моя луноликая сестренка. – поцеловал ее в макушку и решил, что немного по будет с ней, а потом снова пойдет к Кёсем.        Побыв немного у сестры Кеманкеш, как и планировалось, отправился к своей Хасеки, до этого переодевшись. Мужчина вошел в покои, и увидел все ту же картину: Кёсем так и лежала на спине, бледная словно стена и тяжело дышала.        Подойдя ближе, он присел у ее ложа и достал ту самую синюю полу-прозрачную жидкость. На теле женщины тоже были язвы. Но их было не так много, как у его брата. Стал так же наносить, надеясь, что это не принесет вреда, ведь про Кёсем ведьма ничего не говорила.        Просидел так до поздней ночи. Снова его голова аккуратно лежала на ее животе, а рука нежно поглаживала, не смотря на то, что находится в перчатке. Услышал громкий вздох, а после него протяженный болевой стон. Спал очень чутко, поэтому тут же открыл глаза.        Сквозь темноту мало чего было видно, поэтому он зажег сразу несколько больших свечей, поставив у кровати. Осветщение было тусклым, но видно не плохо.        Мужчина сел обратно и увидел открытые глаза жены. Он тут же ближе пододвинулся к ее лицу. Положив руку на щеку, погладил.        – Моя Кёсем... – прошептал он, а по щекам потекли слезы счастья. – Ты моя душа, жизнь моя... – аккуратно приобнял ее плечи, не затрагивая спину, чтобы не нарушать покой и не приподнимать ее ослабленное тело.        – Любимый... – хрипло прошептала она и покашлила. – Я все еще жива?.. – она пыталась понять, сон это или реальность. Когда была без сознания, очень много разных странный снов снилось и видений.        – Ты жива и ребенок наш жив. Кёсем, я очень рад, что ты открыла глаза... Я сейчас же позову лекаря. – встал с места, а та и сказать ничего нет успела. Вышел за дверь и быстро стал спускаться по ступенькам. – Хаджи! – крикнул евнуха, который остался ночевать в этих покоях, не взирая на болезни, которая в них обитала.        – Повелитель... – вышел из своей комнаты сонный и уставший Хаджи, который уже несколько часов пытался заснуть и вот только-только получилось. Евнух поклонился.        – Хаджи! Кёсем! Кёсем очнулась! Скорее зови лекарей! – его словно холодной водой окатили. Радостная новость пробудила сонного слугу, что буквально минуту назад еще дремал. Евнух тут же выбежал из покоев.        Кеманкеш отправился обратно в комнату, где застал свою жену, которая попыталась встать. Он быстро сократил и уложил ее обратно.        – Я хочу пить и есть. Сколько времени прошло с момента начала болезни? Ты совсем похудел и синяки под глазами... Ты вообще не спал? – все еще пыталась встать, но Кеманкеш удерживал её. Не желательно было вставать после того, как очнулась.        Падишах ничего не успел сказать, вошли лекари, а после них и переодетый Хаджи. Кёсем не особо было рада врача, но видеть всего верного спутника более чем. Главный лекарь подошел в женщине и осмотрел наружние признаки. Было лишь несколько язв или же те, что почти зажили.        – Быть этого не может! Как? Это не возможно! Ни одна беременная женщина не выживала, не смотря на каком сроке была. Это благодать Всевышнего! – проговорил он, осмотрев Правительницу. Кеманкеш и Хаджи стояли спиной, так как выходить не пожелали оба. Они реглянулись и улыбнулись друг другу. _ Осмотри Госпожу. – проговорил он повитухе, а сам стал давать лекарство и чем-то натирать. Работница принялась за дело.        Кёсем лежала молча. Никогда не любила ни лекарей, ни повитух. Они были с ней тесно связаны. Ее неизлечимые болезни, частые покушения на жизнь, теперь беременность... Все это требовало вмешательство врачей.        – С ребенком все хорошо. – сказала повитуха, сделав выводы. Кёсем облегченно выдохнула и улыбнулась.        – Скажите, сколько мне еще лежать изолированной? – спросила женщина. Она уже две недели лежала, пусть и без сознания, но очень устала.        – Еще неделю, как минимум, потому что болезнь еще не победили полностью. Люди умирают. Поэтому на улицу лучше не выходить до конца июня. – сделал выводы.        – Но ведь июнь только начался. Я думаю, что переболев, больше не заболею. Хорошо. Я могу пить и есть? – спросила то, что интересовало больше всего.        – Конечно. Это пойдет вам на пользу. И постарайтесь ходить по покоям. Вам нужно востановиться после болезни. Выздоравливайте. – лекари поклонился.        – Зайди к Шехазде Бахти и выясни его состояние. – сказал Кеманкеш, обернувшись. Лекарь молча кивнул и ушел. А за ним и его помощники. Как только все вышла, Хаджи сократил расстояние и сел на колени, у кровати своей Госпожи.        – Наша прекрасная Султанша... – сказал это настолько нежно, что сам вздрогнул. Кёсем улыбнулась и посмотрела на своего друга. Хаджи поднял свой взгляд. Взяв ее руку в свои, поцеловал сквозь ткань, что закрывала его лицо.        – Хаджи... Я чувствовала все и слышала. Вы оба были рядом со мной. Ни на минуту не отходили. Ваши молитвы исцелили меня. – сжала руку евнуха. Кеманкеш тоже подошел, не став позволять слуге долго находится около Кёсем, ведь очень хотел поговорить с ней.        – Хаджи, друг мой. Иди прикажи приготовить любимый суп Кёсем и мятный чай. – отдал приказ. Евнух послушно встал и поклонившись, вышел.        – Я не понимаю, почему ты не даешь ему побыть со мной? – уставилась на него Кёсем. Как всегда ее взгляд был испепеляющий и укоризненный.        – Потому что ты моя и я по тебе очень скучал. Мне хочется снова слышать твои монотонные речи и смотреть на то, как ты закатываешь глаза. – Кёсем улыбнулась и специально закатила, выполняя просьбу мужчины. Кеманкеш снял с себя защитный костюм, не в силах больше в него находится.        – Что ты делаешь? – посмотрела на него, боясь, что заразится от нее. Падишах прилег на край кровати, обнимая свою Хасеки. Женщина попыталась отстраниться, предотвратить на столько близкий контакт, но он прижал ее к себе ближе. – Прошу... Я очень боюсь за тебя.        – Молчи... – прошептал он и накрыл ее губы своими, прекращая поток ее слов.