Дикое сердце

      Роше торопился по морозным улицам, выдыхал пар судорожно, кутался в плащ. Зима в Темерии была такой всегда — сиди у камина да грейся горячими напитками. Снежинки роем пчёл бились об узорчатые окна, словно сама Королева зимы коснулась их своим ледяным поцелуем. Этот Йуле Вернон Роше встречал в Вызиме. Дома.       Привычные и знакомые улицы укрыл снежный искрящийся покров. Снег выпал достаточно рано, ещё в конце осени, а теперь и вовсе заметало. Роше жмурил усталые и измученные бессонницей последних недель глаза, облизывал сухие губы. Праздник — это хорошо, но дел это не отменяет. А дел теперь стало слишком много. С тех пор, как Темерия стала вассалом Нильфгаарда, они получили шанс на пусть и не вполне независимую, но жизнь. Отныне всё более-менее успокоилось. Появились новые заботы, которые он решал, как и прежде. Был ещё один нюанс.       Этот нюанс сейчас дожидался его в пожалованном когда-то его королевским величеством Фольтестом доме.       Роше не летел домой, нет. Он шёл, загребая тяжёлыми истоптанными сапогами снег и грязь, волочился устало. Если он поспит пару часов, а потом отправится дальше по делам — ничего ведь не случится? На Йуле принято пить глинтвейн и другие зимние напитки. А ещё, на Йуле принято наряжать еловое дерево. Вот только Роше слишком давно не праздновал самую долгую ночь в году.       Вернон устало отворил дверь, скользнул в тепло дома — оно окутало его замёрзшее лицо, расцеловало розовые от холода щеки. Было тихо. Темерец снял плащ, оттряхнул сапоги. Прокрался дальше. Ну, конечно. Куда же он мог уйти? Вылезать с утра в окна было дурной привычкой бывшего командира скоя’таэлей, но всё же, относительно поборенной.       — Давно так сидишь?       Сидящий лицом к окну Иорвет вздрогнул, очнувшись от лёгкой дремы. На его коленях лежала перевёрнутая текстом вниз книга.       — Нет, — соврал эльф, забавно ёжась, подрагивая после сна.       Иорвет поселился у него серьёзно и надолго. Это стало понятно когда эльф по-хозяйски завалился на дорогую и хорошую кровать, забрал шерстяное одеяло и расшитые подушки. Да, потом Иорвету выделили безопасное и неплохое жильё, но Вернон быстро пожалел о таком решении. В одну ночь он проснулся в полнейшем ужасе, когда кто-то отчаянно ломился ему в окно. Выслушивал язвительные тирады о том, что «глупый dh'oine совсем потерял бдительность». Правда, учитывая то, что последовало за внезапным ночным визитом… так или иначе, Роше принял решение, что Иорвету стоит почаще «гостить» у него. Это устроило их обоих. Никто не пожалел.       Роше бросил взгляд на книгу, забрал её, стал вчитываться. По его тонким губам поползла улыбка.       — Что ты там читаешь…       — Отдай! — Иорвет подскочил, повернул голову наверх.       — «В это время Изабелла взяла слегка светившееся лицо Эдварда в ладони и поцеловала его ледяные уста, искривлённые в циничной усмешке.» — зачитывал он с театральным выражением, приподняв иронично брови.       Иорвет скорчил лицо недовольно, оскалил зубы.       — О, возвышенный Aen Seidhe пристрастился к низменной литературе dh'oine? — Роше уже не пытался сдержать смеха.       — Мне гораздо интереснее что это делало в твоей библиотеке! — Иорвет кривил капризные губы.       — Как думаешь, возьмут меня в театральную труппу Ирэн Ренар? — Вернон тряхнул головой, а затем смотал шаперон с головы, взъерошил короткие волосы.       Иорвет вытянулся, а затем вскочил с места, подошёл к Роше.       — Помнишь, что за день сегодня?       — Помню. Йуле.       «Только не это.» — пронеслось в голове темерца. Иорвет, как и все эльфы, придавал большое значение обрядам и праздникам. Каждый раз не забывал напомнить Роше, что dh'oine переняли и исказили их культуру. И даже когда они вместе встречали Беллетэйн, лёжа под цветущей сладкой яблоней, Иорвет не упустил шанса прочитать Вернону лекцию. Вернон жутко не любил разговоры о времени и смене сезонов. Один раз они уже заводили подобную беседу. Ничем хорошим она не закончилась.       — Почему ты не празднуешь, Роше? — Иорвет прислонился чуть ли не носом к холодящему стеклу.       — Предлагаешь притащить в дом дерево, украсить его плодами и лентами, а потом заняться гаданием? — вздохнул устало Роше.       — Хотя бы так… — пожал плечами Иорвет.       Иорвет хочет праздновать с ним. Поэтому он дожидался его со вчерашнего вечера. Вернон хотел всего-то одного: выспаться. Он устроился на стуле около окна, закрыл тяжёлые веки.       — Помнишь, я рассказывал тебе про лембас? Особый эльфский хлеб, который можно разделить лишь с достойнейшими. Он такой, сладковатый на вкус, — Иорвет блаженно сощурил глаза, будто бы смакуя в своих фантазиях вкус этого хлеба.       — Лембас? — переспросил сонно Роше, всё ещё отчаянно борясь с набегающей тяжёлой негой сна.       — Да, — подтвердил Иорвет, накидывая рассеянным жестом шерстяное покрывало на колени и грудь Вернона, — Esseath riachtanach aineas.       — И как его готовить? Тоже тайна? Это типа пряник, да?       — Мука, пряности, мёд, куриные яйца. Ингредиенты те же, но сама методика немного другая. Поверь мне, dh'oine: лембас не похож ни на что.       Иорвет, кажется, продолжал рассказывать про свой чудный хлеб и дальше, но Роше уже не слышал.       Он провалился в вязкий, тёмный сон. Роше вздохнул прерывисто, словно это помогло. Прикосновения ощущались ярко даже сквозь сон. Он снова видел её. Мать всегда уходила в таких снах от него. Он цеплялся за её юбку, тянул на себя. Но она исчезала где-то во мраке бесконечных дверей или улиц. Голодных, злых улиц. И тяжело было смыть эту грязь, тяжело было избавиться от налипшего страха.       «-Иди поиграй, Вернон» — короткий ледяной поцелуй в лоб. Он ощущает такой же поцелуй сквозь сон и стонет.       «-Эй, ублюдок, а твоя мамаша и мне даст?»       Россыпью ложатся на затылок и плечи удары.       Из таких снов вынырнуть было сложно. Вот он жалко целует подолы мантии, чувствуя, как в виски бьет жар — его наградили орденом «За отвагу». Это ведь значит что-то?       — Снова кошмар?       Вернон только кивает.       Иорвет уже свыкся с этой особенностью. Роше спал плохо, часто застывал в чудаковатых позах, лёжа на спине и согнув руки. Откуда такая привычка, Иорвет не спрашивал, но быстро понял, что Роше нередко видит кошмары. О содержании этих снов они не говорили — обычно не было времени, да и желания. Человек просто молчаливо отворачивался на другой бок, отмахивался. Потом Иорвет нашёл своеобразный выход из ситуации — он поворачивался к Роше, а затем заводил разговор на отвлечённую тему, обыкновенно, делился старинными эльфскими легендами или сказаниями. Вернон на удивление слушал с интересом и засыпал.       — Про прошлое, — лаконично бросил Роше, немного помолчав.       Теперь вопрос встал ребром.       — Почему не рассказывал раньше? — в голосе Иорвета сквозила явная обида.       Не доверять эльфу — оскорбить эльфа. Роше уже запомнил это правило. Но на практике же не следовал ему.       — Зачем? — Роше переводит на него измотанный взгляд.       Иорвет сокрушённо, но всё так же недовольно пожимает плечами.       Они молчали какое-то время, словно подбирая подходящие слова. Роше вдруг помрачнел и на его лице появилась именно та жестокая усмешка, которая всегда предвещает язвительность или откровенность.       — Лембас, говоришь? Что ж, бордель-маман иногда давала мне конфеты и пряники. По праздникам. Для того, чтобы не мешался и шёл на улицу. И я шёл. В грязь храмового квартала. Помню тот пряник на Йуле… до сих пор ощущаю его вкус, сладкий, медовый. Иорвет дёрнулся. Такого он явно не ожидал.       Эльфов возраста его человека ещё считают достаточно юными, но Роше был зрелым мужчиной и уже забыл вкус детских радостей. Знал ли он их вообще или единственной отрадой для будущего командира «Синих полосок» был пряник от напомаженной проститутки с похабной подвеской на бархотке?       Иорвет покачал головой, рассеянно и непонятливо.       — Так ты хочешь, чтобы я приготовил лембас? — спрашивает напрямую эльф, прислоняясь спиной к стене.       — Хочу. Наверное, он правда очень вкусный, — Роше побледнел и сжал пальцы в кулаки.       Как Иорвет всё так хорошо понял? Признаться честно, дождаться от Иорвета какого-то подобия заботы было трудно. Иорвет был не белкой, а хитрым лисом. И как настоящий лис, приходил, когда ему захочется и делал что ему придёт в дурную голову. Иорвет ещё раз глянул на своего человека, вздохнул как-то легко и скрылся. Роше остался сидеть, уже не в силах уснуть вновь.

***

      Когда Вызиму укрыл сизый зимний вечер, двое сидели у того же окна. В их руках были кружки с глинтвейном. Снег всё так же кружил по улицам, где-то вершились судьбы мира, где-то появлялась новая жизнь, где-то жизнь угасала. Жизнь не остановила своего хода, время стремительно бежало вперёд, уводя за собой прошлое. Прошлое растворялось. Глинтвейн слегка горчил на губах, согревал горло.       — Wal Midinvaerne, mo minnen dh'oine, — произнёс Иорвет, отламывая кусок от свежего и горячего лембаса и протягивая его Роше.       — И тебе, Иорвет.       Двое, согретые камином и чем-то гораздо более горячим, смотрели только друг на друга.