Волчьи кости

      Когда все осознали, что ничего стоящего добыть у них не получится, друзья с радостью приняли предложение Рейнари вернуться обратно. Лишь Брит по пути домой иногда позволял себе вставить возмущения по поводу того, что в друзьях духа приключений оказалось меньше, чем он рассчитывал. Но он так же как и остальные, понимал, что ничего этой ночью найти ему не суждено. И изрядно устав бродить по лесу в поисках хоть чего-то любопытного, так же как другие, уже был не прочь очутиться в своей постели.       Разошлись они на опушке. Ровно в том же месте, где несколькими часами ранее у них состоялся сбор. Тирон решил проводить Рейнари дальше. До места, откуда забрал её. А точнее, до самого её дома. И только потом, убедившись, что подруга беспрепятственно влезла в своё окно, так же, как и выбралась из него, поплёлся в сторону своего дома. Ему спать не хотелось. В голове парня было слишком много мыслей для этого. Покоя не давала мёртвая поляна и переживания о своём истинном доме. Он готов был прямо сейчас наведаться к матери, просто чтобы получить возможность уснуть спокойно. Но уже прекрасно знал, что стражи доложат королю Идену о том, что парень провёл ночь вне своих покоев. А Тирон никак не желал раньше времени рассекречивать то, что видел своими глазами.       По всем правилам Двора Леса Тирон считался дипломатическим послом. Жил во дворце и, несмотря на свою королевскую кровь, сейчас находился под опекой Верховного Короля. Он отвечал за сохранность его головы на плечах, пока парень прибывает на чужих территориях. И, подобно отцу, следил за тем, чтобы он не влезал в неприятности. Чтобы явиться к родной матери, Тирон должен был известить короля о своём уходе. А ни с того, ни с сего, после полуночного отсутствия, он не мог заявиться к королю с такой просьбой. Приходилось ждать до утра и до часа, когда король Иден начнёт принимать подданных в своём тронном зале.       Причин, чтобы оправдать своё отсутствие, Тирон придумывать не будет. Гулять в ночи ему не запрещалось. Его лишь бесил тот факт, что стражи, приставленные к его покоям, докладывали королю о каждом его шаге. А заменить их на тех, что охраняют его персону под водой, парень не имел права. Так он бы выказал своё недоверие к королю. Осквернил его доброту. Ведь он выделил парню для охраны своих солдат. Приходилось подчиняться.       Почти до самого утра Рейнари промаялась без сна. Ей, как и всем её друзьям, не давало покоя увиденное. Но, к её собственному удивлению, мыслями девушки овладевал не страх от увиденного, а та тяга, которую она испытала на месте трагедии. В её голове всё вертелось то необъяснимо сильное желание растереть в руках зловещий пепел. Ощутить его на своей коже и позволить окутать лёгкие. Рейнари не представляет, что могло бы с ней случиться, если волнительная Тарра в последний момент бы не отдёрнула её. И сейчас ей кажется, за то, что она может спокойно лежать в своей постели, Рейнари надо благодарить как раз Тарру. Ведь скверна действительно в какой-то момент словно начала манить девушку своей чернотой. Забираться в голову, желая, чтобы она сотворила что-то необратимо ужасное. И Рейнари было интересно, ощутил ли кто-то из её друзей такую же тягу. Ведь на мгновение ей показалось, что Брит именно под тягой этого необъяснимого чувства откинул в сторону все свои страхи и предложил им продолжить путь. Иначе она не могла объяснить то, как скоро друга отпустил ступор, а на его место пришёл интерес и желание продолжить что-то исследовать. 

***

      Девушка проснулась разбитой от громкого стука в дверь. Глаза её слипались, пока она, превозмогая навязчивое желание растянуться прямо на полу и продолжить спать, лениво плелась, чтобы отпереть дверь и впустить в свои покои новый день. Триса прошла в её комнату, бросив на девушку незамысловатый взгляд и слишком громко, по мнению самой Рейнари, начала выливать тёплую воду в серебряный таз, чтобы девушка могла умыться.             — Плохо выглядишь, — констатировала факт пикси, осматривая заспанное лицо своей подопечной.               — Дурной сон. — Лишь произнесла Рейнари, прикрывая свой вязкий зевок ладонью.              — Или его полное отсутствие. — Хмыкнув, Триса протянула девушке чистое полотенце, намекая на то, что ей пора начать приводить себя в порядок.        Рейнари ей ничего не ответила. Она не имела понятия, знает ли Триса о её ночных похождениях. И если та действительно знала, девушка могла быть ей благодарна за молчание. А опровергать хоть что-то она не желала, чтобы ненароком, если Триса всё же ничего не знает, не выдать себя.              — Видела твоего мальчишку под окнами прошлой ночью, — продолжая так же загадочно улыбаться, произнесла Триса.              — Тирона здесь не было. — Отрезала Рейнари желая дать понять, что в доме он не находился, закидывая в рот парочку листочков мяты, чтобы дыхание её стало свежее.              — Он знает, что ты уже не свободна? Не гоже ошиваться под окнами у обручённой девушки, — словно пропустив слова Рейнари мимо ушей, продолжала Триса.        Зачерпнув руками тёплой розовой воды из таза, Рейнари окатила ею лицо и похлопала себя по щекам в попытке проснуться. Листья мяты на языке превратились в кашицу, а ощущение прохлады в носу покалывало от каждого нового вздоха, пробивая до самого горла. Пожевав ещё немного, девушка проглотила листья, ни разу не поморщившись, хотя в детстве терпеть не могла их вкус и всё время плевалась. Обтёрла лицо полотенцем и бросила недовольный взгляд на пикси, что уже застилала её кровать. Рейнари всё ещё могла удивляться её скорости, ведь ей всегда казалось, что на таких кривых ножках просто невозможно быть такой ловкой.              — Официально я ещё не обручена. — Понимая, что продолжать опровергать присутствие Тирона хотя бы под окнами дальше бессмысленно. Ведь Триса уже успела напридумывать в своей голове что угодно, а Рейнари решила заострить своё внимание на том, что из её слов больше пришлось ей не по вкусу. — И Тирон просто друг.              — Если Харбор узнает, будет куда труднее объяснить ему всё это. — Пожала плечами пикси, уже приступая выгребать вчерашнюю золу из камина.        Обратив внимание на занятие Трисы, Рейнари вновь вспомнила тот чёрный пепел и то жгучее желание в груди. Она убеждала себя в том, что зола в камине ничуть на него не похожа. Но взор её всё равно был направлен на неё, а в голове пропали все мысли, кроме тех, что напоминали о прошлой ночи в лесу. Сейчас она могла извозюкать свои пальцы в этой золе, чтобы убедиться в том, что она совершенно другая. Не несущая вред. Но если девушка сделает это, то не уверенна в том, что Триса не начнёт шкребсти её пальцы той ужасной твёрдой щёткой, чтобы наверняка очистить их перед примеркой платья. Ведь, несмотря на то, что сегодня лишь день примерки, Рейнари должна выглядеть безупречно, иначе рискует вновь застать ужас на лице матери и испортить себе настроение на весь день.              — Чего замерла? — Выдернула из мыслей девушку пикси.              — Говорю же, плохо спала, — начиная часто моргать отозвалась Рейнари. — Платье уже доставили? — Решая быстро сменить тему разговора, интересуется девушка.              — С минуты на минуту должны. И, кстати, твоя мама думает, что ты на ногах как минимум уже пару часов, — завязывая небольшой, плетённый в ручную коричневый мешок с золой, отзывается Триса. Рейнари нравится, что даже о таких, на первый взгляд, мелочах служанка её предупреждает. Ведь так проще понять, как нужно себя вести перед мамой, дабы не взболтнуть ничего лишнего и ненароком не выдать, что девушка, к примеру, встала с постели лишь пару минут назад.        Триса отряхивает свои испачкавшиеся руки, и в воздухе появляется лёгкая серая дымка, которая опять приковывает к себе взгляд Рейнари. Девушка наблюдает за тем, как бело-серые, почти прозрачные хлопушки в медленном танце кружат в воздухе, и начинает задумываться о том, что ей следовало бы наведаться на место гибели поляны днём. Ещё раз встретиться с той вымершей землёй и наверняка понять чувства, которые испытала. Рейнари предполагает, что днём всё может быть иначе. Ведь то, что она испытала в ночи, может быть лишь извращенной формой страха. Простой потребностью понять природу неизвестного и ничто иное. Но как бы навязчиво теперь не было это желание, улизнуть из дома сейчас у Рейнари не выйдет. Она надеется, что примерка платья не затянется на долгие часы, и после она будет достаточно свободной, чтобы вновь посетить то место с друзьями.       В сопровождении Трисы Рейнари спускается на первый этаж и, стараясь подавить очередной приступ зевоты, появляется в широкой гостиной, где на диване уже восседает её мать, рассматривая ткани, которые привезли вместе с пошитым для девушки платьем. Из выбранных Эльридой тканей будут сотканы костюм мужа и её платье. Эльрида любит всю эту возню и, слишком увлечённая своим занятием, не сразу замечает присутствие дочери в гостиной.              — Мадам, — отозвалась негромко Триса. Как бы она не позволяла себе общаться с Рейнари, с Эльридой пикси была самой учтивостью. Кротко стояла в углу, как и полагается прислуге, и крайне редко открывала рот. — Рейнари готова. — Известила она хозяйку дома, когда та заблаговолила поднять на неё взгляд своих розовых глаз.              — Наконец-то! — Радостно воскликнула мать, звонко хлопнув в ладоши. Она отбросила в сторону кипу тканей, что успела разложить на своих коленях, и поднялась с дивана, желая по скорее приступить к примерке.        Вот кто по истине был рад всему происходящему. Ни чуть не скрывая своего восхищения, Эльрида подошла к дочери и, взяв её за плечи, заставила распрямиться. Погладила её по волосам, будто уже предвкушала, как же прекрасно она будет выглядеть в том платье, которое для неё заказал Харбор в качестве подарка. И, желая не медлить, указала рукой на невысокий стульчик, чтобы дочь на него взобралась.       Две портнихи, что приехали сегодня в их дом, стояли молча, ожидая, пока хозяйка жилища обратит на них своё внимание и даст указания приступить к работе. Но Эльрида с этим не сильно спешила. Сначала она отдала приказ Трисе, чтобы та поскорее отыскала Харбора, и попросила его явиться сюда. Ведь платье это было его подарком, и Эльрида желала, чтобы он лично оценил проделанную работу и вынес свой окончательный вердикт. И пока мать суетилась вокруг да около, вспоминая, чего бы ещё она хотела, пока обе портнихи тут Рейнари успела сбросить с себя утреннее неброское платье, которое надела, совершенно не глядя, и, оставшись лишь в сорочке, взобралась на предоставленный ей стульчик. Ей было всё равно на происходящее. И даже если мнение её учитывалось, девушка совершенно не собиралась его высказывать. Ведь всё, что происходило сейчас, по большей части делалось не для неё, а для Амаадона. Ему в первую очередь она должна понравиться в своём наряде. Поэтому её единственным желанием сейчас было просто утвердить платье без каких-либо внушительных переделок и подшиваний и поскорее улизнуть по своим делам.        Портнихи, наконец, сдвинулись со своих мест и принялись обхаживать девушку. Зачем-то вновь производили замеры, словно хотели убедиться, правильно ли они всё сняли в прошлый раз и не допустили осечек в пошиве. А краем глаза Рейнари уже видела платье, что предназначалось для неё. Оно висело под белой плотной тканью на противоположной от неё стене, и край его подола был длиннее материи, что скрывала его от посторонних глаз. Девушка углядела приятный травянистый оттенок юбки. И понимая, что оттенок платья так же выбирал Харбор, девушка улыбнулась мысленно благодаря его за то, что множеству других цветов, существующих на этом свете, он отдал предпочтение тому, что глазу её приятнее всех остальных. И пока одна из портних крутилась вокруг Рейнари, то и дело словно куклу, заставляя её опускать и поднимать руки, другая, наконец, сдёрнула ткань, что скрывала под собой подарок отчима, и позволила на него взглянуть.        Эльрида ахнула, прикрывая рот руками. А вот Рейнари оказалась скупее на эмоции. Несомненно, платье стоило каждой эмоции её матери. Оно выглядело превосходно. Неисчислимое количество лёгких из сетчатой ткани юбок, того самого приятного зеленого оттенка. Отсутствие корсета, которые не любила Рейнари. И то, о чём изначально она и не смела догадываться. Ведь оказалось, что платье было не полностью зелёным, но ещё и отдавало приближенным оттенком к цвету её рыжих волос.        Длинные рукава и весь верх платья, начиная от пояса, были расшиты золотыми нитями поверх всё той же ткани-сетки, складываясь в незамысловатый узор осенней листвы. На рукавах срез, с одной стороны оканчивающийся на сгибе локтя, а сзади тянулся почти что до самого пола, напоминая своим видом листопад из мелких золотых листочков. Лиф, украшенный всё теми же золотыми нитями. И если на первый взгляд девушку полностью удовлетворила закрытость этого платья, то это было ровно до момента, пока взгляду её не предстал вырез на спине, что начинался под лопатками и заканчивался у самой шеи, лишь благодаря тому, что там было нашито парочку маленьких зеленых пуговиц, способных застегнуть и держать всю эту красоту на её теле.        Под восторженные вздохи матери девушка одевалась. Старалась не запутаться ногами в каждой из юбок. И ненароком не сделать неверных движений, чтобы не порвать воздушную ткань на рукавах, пока просовывала в них руки. В нём было легко дышать. Вес, несмотря на количество подъюбников, вовсе не ощущался. И если поначалу девушка подумала, что с пышнотой наряда переборщили, то стоило портнихам застегнуть все пуговички и расправить складки на юбках, то платье тут же стало облегать её бёдра и довольно красиво струиться по её ногам. За счёт многослойности девушкам удалось избавиться от прозрачности материала на всём теле, не считая рук. И это, кстати, почти даже смогло компенсировать открытую спину. Рейнари поправила грудь, которую поддерживало подобие пояса. Он был достаточно широким, чтобы подчеркнуть талию и при этом уж точно не прибегать к корсету. И начала осматривать себя, вертясь на стульчике перед зеркалом, что специально для неё сняли со стены в покоях матери и принесли сюда.              — Это невероятно! — Продолжала восхищаться Эльрида, в ненавязчивом касании трогая подол платья. — Ты точно будешь самой красивой на балу.              — Тебе не кажется, что вырез сзади можно было сделать чуть меньше? — Стараясь заглянуть себе за плечо девушка уловила блестящие глаза матери в зеркале.              — Нет, нет, нет! — Отрицательно замотала головой Эльрида. — У тебя и так грудь закрыта полностью. Спина тут абсолютно к месту.        За закрытую грудь Рейнари тоже была готова пожать Харбору руку. Но со спиной всё же не очень хотела мириться. Но, видя то, как завороженно мать рассматривает её со всех сторон, девушка понимала, что поменять хоть что-то может стать проблематичным. Потому что то, как сейчас выглядит Эльрида, как раз и описывают выражением: «любовь с первого взгляда».              — Если она хочет. — Раздался голос Харбора, который вошёл в гостиную. — То мы можем перешить.        Отчим успел как раз вовремя, чтобы застать падчерицу во всей красе и самостоятельно оценить выполненную для него работу. Но выглядел Харбор прямо сейчас так, будто ему, в отличие от матери, было абсолютно плевать на то, как прекрасно отшито платье. Ведь Рейнари уже успела высказать своё недовольство. И для него этих слов хватило, чтобы понять, что для неё этот наряд не так идеален, каким его видит жена. Но он подошёл ближе, всё же удосужившись взглянуть на платье под другим углом. Смотрел не на то, как Рейнари в нём выглядит, всё продолжая вращаться во все стороны, чтобы точно убедиться, где ещё ей хочется что-то подправить. А оценивал проделанную работу. Рассматривал швы и прямоту проложенных строчек. Брал в руки край рукава, что тянулся вниз, и проверял, насколько хорошо пришит каждый лепесточек маленьких цветочков. Рейнари знала, что за это он отдал слишком много средств, чтобы сейчас уподобиться матери и просто восхищаться.              — Не думаю, что стоит что-то менять, — продолжая отстаивать своё мнение, высказалась Эльрида.              — Мне тоже кажется, что так, как сейчас, платье выглядит просто превосходно. — Нежданный голос за спинами собравшихся заставил присутствующих в гостиной напрячься.        Харбор первым обернулся к обладателю мягкого тембра и тут же, как по щелчку пальцев, припал на колено, не успев вымолвить ни слова. Следом за ним так же молча склонилась Эльрида. А вот Рейнари как стояла на стуле, так и осталась стоять на месте, лишь в упор смотря на незваного гостя, что своим появлением вогнал её в ступор, да ещё и заставил кланяться всех вокруг.              — Ваше Высочество, — промолвил в пол голоса Харбор. — Мы были уверены, что вы прибудете завтра.              — Не надо, — поморщив нос, а после слегка улыбнувшись, продолжил говорить парень. Он легко махнул кистью, заставляя всех, кто склонился, подняться. — Надеюсь, вы не будете против, что я явился так, — взгляд его чёрных глаз медленно скользнул по Рейнари. — Без приглашения.              — Ни в коем случае! — Заверила гостя Эльрида. Женщина заметно напряглась, и кажется, что суеты вокруг неё стало в два раза больше. Она не знала, что конкретно ей делать в эту минуту. То и дело расправляла складки своего платья, поправляла волосы, которые и без того были уложены в идеальную причёску, и поглядывала на дочь, которая со стула так и не слезла.        Рейнари продолжала молча хлопать глазами, безошибочно определяя, кто явился в их дом. Принц Амаадон собственной персоной стоял в её гостиной и выглядел так, будто ему очень льстит ступор на лицах собравшихся от своего нежданного появления.              — Меня никто не предупредил. — Всё продолжал за что-то пытаться оправдаться Харбор, пока смотрел на принца.              — Я решил пренебречь официальной церемонией и познакомиться заранее сам. — Амаадон медленно прошёлся по гостиной, осматриваясь по сторонам, и вальяжно присел на диван, отбрасывая в сторону ткани, что по прежнему лежали там. — Мой отец тоже не знает, что я прибыл на день раньше. Решил сразу с дороги направиться к вам, — парень закинул ногу на ногу, а на его высоком сапоге, голенище которого доходило до самого колена, сверкнули до блеска начищенные золотые пряжки.        Выглядит принц так, словно вовсе и не был в дороге. На чёрном камзоле не виднелось ни одной сладки. Расшит он чёрным золотом, которое не давало о себе знать, пока на него не попадали солнечные лучи и выточки не начинали переливаться. На сапогах ни пылинки, будто он даже по земле не ходил. И штаны такого же тёмного оттенка никак не выдавали того, что парень сидел хоть час в седле. Лицо гладко выбрито, а под воротом камзола виднелся шейный платок, скрывающий горло. Тёмно-синие будто бы даже чёрные волосы обрамляли лицо, доходя своей длиной до мочек ушей. И на фоне всего этого чёрного безумия, которое в одночасье напомнило Рейнари о той самой выжженной поляне, лишь его кожа казалась бледным пятном.        Амаадон худой и высокий. Рейнари даже успела заметить, что своим ростом он обходит Харбора, которого она и так считала довольно высоким. К её удивлению, меньше всех своих братьев походил на отца. И, восседая на чужом диване, выглядел так, словно все эти гости явились в его дом.             — Вы можете продолжать обсуждение, — уведомил присутствующих Амаадон. — Я подожду. — Парень сцепил руки в замок и положил их в таком виде себе на живот.        В том, что он является принцам, не было никаких сомнений. Каждое сказанное им слово. Каждый жест говорил вместо него не на мгновение, не позволяя забыть о том, кто он такой есть. И даже в предложении продолжить заниматься своими делами слышались нотки приказного тона. Ведь он так же, как и все вокруг, безошибочно знал, что тут собрались лишь его подданные, и каким бы незваным гостем он не являлся, имеет полное право приказывать.              — Я — наконец, выходя из своего молчаливого наблюдения со стороны, девушка решила представиться. Как никак перед ней сидит её жених, и она не может так долго молчать.              — Рейнари. — Перебил её Амаадон. — Я знаю. У меня был твой портрет, — он вновь улыбнулся одним лишь губами, и на миг девушке показалось, что все улыбки парня чересчур натянутые. Словно он не хочет посильнее открыть рта, чтобы улыбнуться по настоящему. — Рад, наконец, увидеть тебя вживую.              — Мне тоже, — кивнула Рейнари, не решаясь улыбаться в ответ. Она сошла на пол, поправляя подол своего платья, и подошла к Харбору. — Приятно, — добавила она, на мгновение задумываясь о том, что от его пронзительного бесстыдного взгляда ей становится немного не по себе.        Амаадон напомнил ей акулу, которая холодно и беспристрастно наблюдает за своей добычей, медленно кружа по кругу и понимая, что в любом из вариантов в конечном итоге рыбёшка, что приглянулась ему, будет съедена. От него веяло холодом, а внешний вид лишь усиливал это ощущение, заставляя мурашки бегать и без того по голой спине девушки. Но Рейнари старалась не обращать на это чувство должного внимания, списывая всё на его неожиданное появление и на напряжение, которое хочешь не хочешь, а всё же повисло в гостиной. Как же могло быть иначе. Ведь не каждый день к ним домой является наследный принц. И Амаадон, хоть и улыбался странно, внешне всё равно был приятен глазу.              — Вы, скорее всего, голодны, — решила разбавить обстановку Эльрида, понимая, что Рейнари сама не справляется. — Я сейчас же прикажу распорядиться об угощениях. — Эльрида только и успела, что сдвинуться места, прежде чем её прервал Амаадон.             — Не нужно суеты, — заявил он. — Я пришёл только для того, чтобы украсить вашу дочь. И если вы уже закончили, то я с удовольствием это сделаю. — Амаадон поднялся с дивана, вновь встречаясь взглядом с Рейнари.        Каждое его слово. Каждый брошенный взгляд. Всё просто кричало о том, что этот парень знает, что сейчас тут всё и вся будут вести себя лишь так, как он один того захочет. Что любой его вздох не пропустят мимо ушей, и каждое затребованное им сегодня желание вмиг исполнится. Он не был похож на избалованное придворное дитя. Не похоже было и то, что он готов топнуть ногой, если вдруг что-то придётся ему не по нраву. Словно не станет закатывать истерики, которые Рейнари порой наблюдала на банкетах от его сестёр. Парень лишь безошибочно понимал, какую власть имеет, и вполне умело ею пользовался. Не просил, а требовал. Не спрашивал, а лишь заявлял о своих намерениях. И в действительности, скорее всего, его сейчас абсолютно не волновало, какие неудобства своим появлением он мог причинить хозяевам дома. Ведь он правильно сказал, что сам решил явиться. Именно решил. А любое из его решений никогда не может быть оспорено. И теперь. Смотря на Амаадона прямо сейчас, Рейнари, кажется, начинает верить в те слухи, которые говорят о том, что именно его король Иден видит своим приемником.              — Я лишь прошу ещё минуту твоего ожидания, — проговорила Рейнари, совершенно не задумываясь о том, что перед ней принц, и в обращении к нему она должна быть более учтивой. — Мне нужно переодеться, — и с лёгкой улыбкой она поклонилась, но больше не для того, чтобы выказать парню своё уважение, а для того, чтобы своим поведением не огорчать мать. А после поспешила удалиться в свои покои.              — А как же платье, Рейнари? — Окликнула Эльрида дочь, которая уже была в коридоре.              — Принцу понравилось. Оставляем так, — лишь заявила Рейнари, а по тому, как громко она ответила, было понятно, что девушка уже где-то на лестнице.        Несмотря на открытую спину, услышав одобрение со стороны Амаадона, Рейнари уже и сама была не прочь её оставить. Ей приглянулась идея скорее улизнуть из дома, больше не тратя своё время на том стульчике. И несмотря на то, что она совершенно не знала, насколько затянется их общение, девушка уже одевалась так, чтобы после не возвращаться домой и беспрепятственно сбежать к своим друзьям. Может, ей даже удастся понять, насколько Амаадон лёгок на подъём и увести его за собой. Дабы совместить приятное с тем, что было теперь обязательным.        Триса уже ждала девушку в её покоях, и теперь она суетилась вокруг неё, дабы Рейнари сильно не затягивала с выбором своих нарядов.              — Не вздумай взболтнуть лишнего Его Высочеству, — наставляла пикси девушку, доставая три платья на выбор из гардероба.              — Я и не собиралась, — отозвалась Рейнари, игнорируя предложенные ей платья и доставая всё из того же гардероба свои любимые бриджи.              — О нет! — Тут же встрепенулась Триса. — В таком виде ты точно не пойдёшь. Я не позволю! — Своими корявыми зелёными пальцами пикси потянулась к бриджам в руках Рейнари желая их забрать.              — Да ладно тебе, — недовольно фыркая, Рейнари начала отбегать от служанки, чтобы та до неё не добралась. — Он только что видел меня в платье, в котором, кстати, не должен был. Пусть теперь увидит в этом, — широко улыбалась она кинула бриджи на кровать и начала расстёгивать две пуговицы, что были сзади на шее.              — Может, сразу голой к нему спустишься? Пусть всё сразу увидит и подумает, нужна ли ему такая жена. — Как бы Триса не возмущалась, она подошла к девушке и начала помогать ей высвободиться из оков платья, следя за тем, чтобы в своей спешке девушка его не испортила.              — А что. — Хмыкнула Рейнари, пальцами прочёсывая наэлектризовавшиеся волосы. — Неплохая идея! — Прыснула она со смеху, стягивая с себя сорочку.              — И твоя мать тут же покинет этот мир. — Осторожно пронося платье по комнате, Триса подошла к гардеробной.              — Главное, чтобы Амаадон остался жив. — Продолжая веселиться, девушка воспользовалась отвлечённым на платье вниманием Трисы и впрыгнула в бриджи. — Ведь, по видимому, Брит в своих убеждениях оказался не прав и бед с башкой у него нет.              — Брит?! — Более громко повторила Триса имя друга Рейнари. — У тебя что, не только Тирон в дружках? Не вздумай произносить их имен при нём! — Цикнула она на девушку.              — Что ещё прикажешь мне при нём не делать? — Обвязывая грудь лоскутом ткани, фыркнула Рейнари. — Моя семья хочет, чтобы я вышла за него замуж, неужели он не должен знать обо мне всё.              — Ну уж точно не должен знать о парнях, с которыми ты тут водишь дружбу, пока его нет. — Триса всё же предприняла ещё одну попытку заставить Рейнари снять с себя бриджи. Но какой бы ловкой она не была в побегах ловчее Рейнари никого точно не находилось.        Девушка вновь отскочила в сторону, избегая её цепких пальцев, а после нырнула к полкам гардероба, чтобы выудить оттуда свою самую красивую рубашку. И когда нашла её, не раздумывала ни секунды, прежде чем натянуть её через голову и затянуть верёвочки, что свисали у груди. Подбежала к зеркалу, чтобы хоть как-то привести свои волосы в порядок. Пару раз прошлась по ним гребнем, зачёсывая выбившиеся после беготни по спальне волоски, и, продолжая пребывать в приподнятом настроении, улыбнулась Трисе, когда встретилась со взглядом её недовольных глаз.              — Я готова. — Известила её девушка.              — Что же ты творишь, глупая девчонка. — Начиная мотать головой от безысходности, с тяжёлым выдохом пробормотала Триса.              — У меня нет времени думать. Я попросила у него всего минуту и уже потратила куда больше. — Подбегая к Трисе, Рейнари чмокнула её в щёку, думая, что этот жест точно должен её задобрить, а после выскочила из спальни, больше не желая ничего слушать.        Амаадона она нашла там же, где и оставила. Он был в гостиной и действительно терпеливо ждал, предпочитая скрашивать своё ожидание беседой с Харбором. Мать тоже была рядом и уже успела отпустить портних. Рейнари уверена, что об этой встречи они ещё очень долго будут болтать в своей мастерской, ведь видела по их глазам, как сильно они были удивлены появлению Амаадона. Кажется, даже больше, чем этому смог удивиться Харбор. Хотя его удивлять было крайне сложно.        Сейчас отчим выглядел расслабленнее, чем когда девушка покидала гостиную. Он даже позволял себе улыбаться, слушая какую-то историю, что рассказывал ему парень. Оба выглядели так, словно знакомы друг с другом куда дольше, чем изначально могла подумать Рейнари. И она не прочь была бы сейчас не вмешиваться, предпочитая понаблюдать за своим женихом со стороны. Но шокированный взгляд её матери сообщил ей куда больше, чем девушка могла рассчитывать. За этим взглядом к ней устремился и взгляд отчима. А там уже и Амаадон понял, что его ожидание закончено.        Рейнари показалось, что кожа матери от вида собственной дочери в мгновение посерела ещё сильнее. И девушка уже буквально на языке ощущала всю ту горечь слов, которые услышит от матери по возвращению домой. Лишь настроение принца никак не поменялось. Он вновь сдержанно улыбнулся. И тут Рейнари уже подумала, что он не пытается сдержать своей настоящей улыбки, а всего лишь приучен улыбаться именно так.              — Надеюсь, что не утомила тебя своим ожиданием. — Решая прервать сложившееся молчание, произнесла Рейнари.        Взгляд матери всё продолжал прожигать в ней дыру. Но сейчас девушка, как никогда прежде, была рада тому, что Амаадон находится здесь, и она просто не может высказать ей всего, что думает. Он своим присутствием отсрочивает неизбежное, и за это она готова как можно дольше находиться в его окружении.             — Ни капли. — Отозвался Амаадон, бросая взгляд на Харбора. — Нам было что вспомнить, — незамысловато добавил он.              — Не будем вас больше задерживать. — Кладя руку на грудь, Харбор поклонился, давая понять Амаадону, что впредь от внимания мужчины он избавлен.        Эльрида поклонилась молча, продолжая стискивать зубы так сильно, что на мгновение Рейнари почудилось, что, даже стоя в проходе, она услышала их скрежет. Но девушка учтиво решила не обращать на это никакого внимания, проскальзывая перед принцем в коридор, чтобы ненароком не остаться с матерью вдали от его чёрных глаз. А он был совершенно не против пропустить её вперёд, лишний раз подчёркивая своим жестом, что манерам, несмотря на всю свою власть, парень всё же обучен.        Они вдвоём вышли из дома. И только сейчас Рейнари узнала, что принц прибыл в сопровождении охраны, и лишь в дом решился войти один. Оно и к лучшему, ведь если он один смог вызвать столько напряжения, то Рейнари и представить не в силах, что было бы, если бы вместе с ним вошли ещё и четыре охранника.              — Конь! — Вдруг удивлённо воскликнула девушка, заметив чёрного коня, пасшегося на её лужайке. Её ничуть не удивил цвет животного. Она скорее бы больше удивилась, если бы он был белым. Ведь смотря на Амаадона, уже не сложно догадаться, какой цвет предпочитает парень во всём.              — Он самый, — лишь хмыкнув, подтвердил восклицание девушки принц. — Тебя это удивляет?              — Я думала, королевская семья предпочитает оленей. — Решилась Рейнари объяснить своё удивление при виде животного.              — Солдаты предпочитают коней. — Не отвлекаясь от разговора, Амаадон кивнул своим охранникам, которые уже собирались идти за ним, извещая, что в их присутствии сейчас он не нуждается. — Они маневреннее и сражаться на них легче, — продолжил объяснять свой выбор парень.              — Солдаты? — Не спрашивая разрешения, девушка подошла к животному, касаясь его широкого носа ладонью.              — Тебе что, совсем ничего обо мне не рассказывали? — Амаадон стоял в стороне, лишь наблюдая за тем, как девушка гладит его коня, а тот довольно фыркает от почёсывания за ухом.              — Я даже не знала, как ты выглядишь, — известила его девушка, не отвлекаясь от животного.        Его короткая шерсть на ощупь казалась ей бархатной. Она чесала его щёки, касалась гривы за ушами, наслаждаясь каждым касанием. И кажется, что этот конь занял её внимание куда сильнее, чем принц, стоявший рядом с ней воплоти.              — Я проходил службу под руководством Харбора далеко в горах. И только пару дней назад она закончилась. — Амаадона смогло раздосадовать заявление девушки. Ведь в отличие от неё, у него даже был её портрет, и он заранее знал, кто ожидает его дома. И совершенно не понимал, почему ей решили не сообщать о нём абсолютно ничего. — Тех,  кто приехали со мной, хоть и принято считать моими сопровождающими, но я предпочитаю звать их сослуживцами. — Несмотря на то, что Рейнари на него совсем не смотрела, парень всё же решил указать на четырёх других солдат.        Как известно, все батальоны проходили свою подготовку в горах. Те, кто ходил под руководством Харбора, также не были исключением. Их отправляли туда, дабы юные бойцы оттачивали свои умения выживать в условиях, далёких от тех, в которых они родились и росли. Да и Харбор довольно часто посещал горы для очередной проверки, как продвигается служба его бойцов, но сам, в отличие от них, не жил в горах годами. И теперь, благодаря словам Амаадона Рейнари, известно, какая же связь есть между её отчимом и молодым принцем.             — И что — наконец, отвлекаясь от своего занятия, Рейнари повернулась к Амаадону. — Тебе нравилось служить?              — Да, — коротко отозвался он, убирая руки себе за спину. — Мне было легко. Не понимаю, почему Харбор вдруг начал мне кланяться, ведь там я ходил у него в подчинении. — Амаадон слегка нахмурился.              — Потому что здесь ты не солдат. — Пожав плечами, Рейнари вновь посмотрела ему прямо в глаза, давая понять, что с конём она уже закончила и теперь готова идти за парнем, куда бы он её не повёл.        Девушка поймала себя на мысли, что не чувственно должного смущения перед ним. И сердце её не трепещет ни от страха, ни от чрезмерного волнения. Несмотря на то, что это их первая встреча. То, что перед ней принц. И то, что она даже догадок не имела по поводу того, как Амаадон выглядит. Рейнари было легко с ним общаться. Она не знала причин такой лёгкости. Может дело было в том, что имя его в своём доме она слышала на порядок чаще, чем своё. Или же от того, что он сам довольно простой, несмотря на первое впечатление, которое произвёл в доме. И узнав о том, где же парень провёл все года, что находился вдали от дома, девушка с большей уверенностью могла склоняться ко второму. Ведь там он был на ровне с такими же, как и она, что по всем чинам ниже него. Единственное, что она не могла сложить в своей голове, смотря на Амаадона, так это то, что перед ней стоит тот, за кого ей должно выйти замуж. Рейнари смотрела на него так же, как и на любых других парней, которых знала. Общалась, не пытаясь как-то замылить его взор, чтобы произвести куда лучшее впечатление, чем могла бы. Ей лишь было интересно, что он за фрукт такой. Ведь тайны у него явно были. И неизвестно это он ли не пытался скрыть их наличие, или же просто такой и сам не понимает, что всё это написано в каждом его жесте и слове.        Амаадон быстро понял, что девушка ждёт его следующего шага и, не желая вдаваться в какие либо объяснения, просто повёл её за собой в совершено противоположную сторону от тех тропинок, по которым она сбегала в леса со своими друзьями.        В той стороне была большая часть их поселения. И удивило девушку лишь то, что, кажется, Амаадону совершенно всё равно на то, что там его могут узнать. Они шли по давно натоптанной тропинке. И Рейнари то и дело задавала парню вопросы касаемо его службы. Ей вправду было интересно, чем он столько лет занимался и от чего ни разу не приехал к себе домой. Ведь Харбор, несмотря на всю свою работу, всё равно постоянно являлся домой при любой удобной возможности.             — Отец хотел, чтобы я вырос вдали от дворца. Потому мне и пришлось обменять мягкие постели на солдатскую палатку. — Словно вспоминая что-то из своего прошлого, с лёгкой улыбкой отозвался парень.              — Ну ничего. Теперь точно отоспишься, — заверила его Рейнари, решая улыбнуться в ответ.              — Если смогу привыкнуть к чему-то мягче спального мешка. — И тут Амаадон впервые засмеялся. Рейнари хотела было посмотреть на него прямо сейчас, но парень закрыл рот ладонью, чем помешал рассмотреть ей хоть что-то, что, наконец, могло отличаться от его сдержанных улыбок.        Девушка думала над каждым его жестом. Пыталась понять причину любого из них. Потому что он был первым принцем в её окружении, помимо Тирона. А друга своего она как принца вовсе не воспринимала. Да и с Амаадоном они очень сильно различались. Он не прятал руки по карманам штанов. Не пинал камушки под ногами, пытаясь занять себя хоть чем-то ещё во время беседы. Шёл с прямой спиной, ни разу не подумав сгорбиться. И каждый раз, когда их взгляды встречались, он даже не пытался отвернуться. Рейнари всё время проигрывал в их эту игру под названием «гляделки» потому что, в отличие от Тирона, этот принц выдерживал любой её, даже самый пристальный взгляд со слегка приподнятой головой.        Амаадон и так был выше неё, так ещё и умудрялся смотреть свысока. И в этой его манере Рейнари казалась сама себе ещё ниже. Словно она не доходила ему до плеча, а находилась где-то на уровне живота. Но взгляд его, в отличие от банальной привычки, не был надменным. Да, он был твёрдым. Кажется, даже властным. Но за всем этим отчётливо прослеживалась какая-то приятная теплота, от чего выносить все его взгляды тоже было легко.        Он галантно подавал ей руку, чтобы она могла переступить любую неровность дороги. И хоть в эти моменты Рейнари и подыгрывала ему, не отказываясь от помощи, в глубине души смеялась, потому что Амаадон со своими манерами и не догадывался, в какие места девушка залезала, и что подобные препятствия для неё вовсе не проблема. Но больше, чем рассказать ему о своих похождениях, девушке хотелось узнать о нём самом. Увидеть как можно больше и хоть как-то понять, что из себя представляет тот, которого в последующем она будет звать мужем.              — Как ты воспринял новость о собственной женитьбе? — Огибая одно из деревьев, Рейнари провела по широкому стволу рукой и выглянула с другой стороны, смотря на лицо парня, надеясь, что ответ она увидит в его эмоциях раньше, чем он заговорит.        Узнай Эльрида о том, что дочь её, совершенно не подбирая слов, лупит прямо в лоб любым вопросом, что придёт ей на ум, тут же бы испепелила её. Но матери её не было рядом, а Рейнари хотелось знать слишком много, чтобы тратить время на подбор слов.              — Как должное, — пожал плечами Амаадон. — Все когда-то женятся. А уж тем более те, кто должен взойти на трон. — Парень остановился, заметив, как пристально за ним наблюдает Рейнари, и понял, что сейчас ему опять нужно поймать с ней зрительный контакт.              — А как воспринял меня? — Намекая на портрет, о наличии которого девушка теперь знает, она отводит глаза в сторону, и тянется рукой к веточке, что свисает рядом с её лицом, и пальцами начинает поглаживать листья.              — Не догадывался, что ты рыжая. — Усмехнулся парень.              — Это плохо? — Всё продолжала допытываться Рейнари.        Она уловила, что Амаадон от точного ответа уклонился. Ведь она вовсе не имела ввиду свою внешность. Ей было интересно немного другое. То, что Амаадон почувствовал впервые, получив её портрет. Трепыхалось ли что-то в его груди, когда он узнал, что именно эту девушку с рисунка будет звать своей женой. Она хотела знать, может, он разозлился или, наоборот, обрадовался. А может, у него вообще было несколько вариантов, и он сам остановился именно на ней. И если дело было так, то Рейнари хотела знать, почему он выбрал её.              — Нет. Мне нравится, — улыбнулся он всё той же сдержанной улыбкой. — Портрет был написан углём, и волосы на нём были темнее, я почему-то и стал думать, что они чёрные. А так, — он пожал плечами, — даже лучше.              — Самое главное, что тебе нравится, — кивнула Рейнари, наконец, отходя от дерева и продолжая их путь.        Девушка уже давно начала готовить себя к тому, что в её жизни настанет момент, когда на первое место встанет то, что нравится Амаадону. Что подстраиваться ей придётся не под свои желания и интересы, а под то, что ему приходится по сердцу. Так жить с ним, по её мнению, должно стать легче. Если Амаадон будет доволен, то и ей с ним будет проще. Удобнее. Ведь начни она упираться. Закатывать истерики своей семье по поводу того, что замуж она не желает, то вряд ли бы сейчас так спокойно смогла принять его окружение. Ненависть к нему появилась бы раньше, чем они встретились. И тогда бы Рейнари не смогла разглядеть в нём что-то хорошее, что как раз и пытается делать сейчас. Даёт ему шанс. Уже ищет плюсы, которые смогла бы вынести от брака с ним. Ведь она не царских кровей. И пусть по положению когда-то и станет королевой. Статус этот будет лишь носить имя нарицательное и не иметь под собой никакой силы, пока Амаадон не решит эту силу ей предоставить. Про любовь говорить рано. Не уверена она и в том, что когда-то эта любовь вообще способна будет между ними возникнуть. Никто не может предсказать того, что Амаадон не заведёт сотни любовниц, и они не будут одного за другим приносить ему детей. Но вот о выгоде заговорить можно уже сейчас. О хорошем союзе. Крепкой дружбе, которую возможно взрастить. Уж лучше иметь мужа союзника, чем рядом того, кто будет держать её в золотой клетке и не давать вдохнуть свежего воздуха.             — А я вот жалею, что у меня не было ответного портрета. — С лёгкой улыбкой вздохнула Рейнари, смотря себе под ноги.              — Всё так плохо? — Отозвался Амаадон, двумя пальцами поправляя шейный платок. Этот жест показался девушке нервным. Неуверенным. И либо она пыталась найти слишком много подвохов, начиная акцентировать внимание на мелочах, которые ничего под собой не значат. Либо у Амаадона действительно было что-то, что он хотел бы скрыть.               — Всё куда лучше, чем я могла себе придумать, — взглянула на парня Рейнари. Если нервное движение его пальцев было не ошибочным. И под ним Рейнари правильно поняла то, что у принца присутствует неуверенность в самом себе, то она посчитала, что ответ этот, ни капли не лишенный правды, должен хоть как-то помочь ему выдохнуть спокойнее. — Мне лишь обидно, что не дали посмотреть на того, кого должно было ждать.        Девушка не знает, что бы на самом деле изменилось, если бы она знала, как выглядит Амаадон. Ведь даже будь у него один глаз или отсутствовала нога, она бы всё равно не смогла от него отказаться. Но так она бы заранее начала себя готовить и к такому, нежели увидела бы его сегодня и не смогла бы скрыть разочарования.              — Ты ждала? — В его голосе девушке вдруг послышалось удивление. Словно принц и не рассчитывал на то, что выбранная без его прямого участия невеста будет ждать.              — Конечно! — Воскликнула девушка, словно такая вещь должна быть в порядке вещей. Она ведь и правда его ждала. Конечно, не так, как ждут свою любовь после долгой разлуки. Но хотя бы из интереса, кто же он такой ей хотелось, чтобы время пролетело быстрее, и они, наконец, смогли встретиться. — Правда, не так, как ты явился, — усмехнулась она, вспоминая ошарашенные лица родителей. Конечно, она, скорее всего, в тот момент сама выглядела не лучше, но так как своё лицо со стороны ей видеть не дано, Рейнари оставалось лишь наслаждаться воспоминанием, как Харбор вместе с её мамой растерялись, напрочь позабыв все слова.              — Я специально, — улыбнулся Амаадон, понимая, что его приход возымел должный эффект. — Как получил приказ о том, что служба моя окончена, помчался домой. Только бы успеть до дня официальной помолвки.              — И к чему же была такая спешка? — Вновь беря его за руку, Рейнари переступает через бревно.        Ей кажется, что ещё пару дней назад его на дороге не было, но акцентировать на этом своё внимание сейчас ей не хочется. В лесу изменения происходят каждый день, и если на каждое она будет тратить своё время, то его и вовсе у неё не останется. И не важно, как долго бы она прожила.             — Хотелось увидеть первую реакцию. Не ту, которая, скорее всего, бы была во дворце. Вынужденную, с кучей поклонов и стеснительных взглядов. А ту, которую ты показала замерев на стуле, — Амаадон хмыкнул. Его пальцы скользнули по ладони девушки, и он отпустил её руку. — Мне понравилось, — добавил он спустя мгновение, пытаясь в этот момент всё так же поймать взгляд её кошачьих зелёных глаз. — До сих пор нравится, что ты не пытаешься казаться той, которой не являешься, дабы угодить мне. Не падаешь на колени и не молишь прощения за любое из своих слов.        С каждым шагом всё ближе и ближе виднелись первые дома. Харбор специально построил свой дом вдали от центра поселения. Он желал уединения. Тишины после шумных часов, проведённных во дворце. И Рейнари его решение полностью разделяла. Ей самой было удобнее такое расположение своего жилья. Проще избегать посторонних глаз при своих ночных побегах. Не нужно переживать, что друзей её под окнами заметит кто-то, помимо Трисы, которая в ночи любит выполнять те дела, что не закончила днём. И уж тем более доложит о них Харбору или, чего хуже, её маме. Хоть они и знают, с кем девушка дружит. Ни разу не высказывались против. Но Триса утром была права, сказав то, что сейчас, когда уже известно о её помолвке, не были бы её родители рады узнать о том, что Рейнари в ночи уходит гулять вместе с Тироном. Но и появление здесь и сейчас с Амаадоном тоже не особо входило в её планы. И уж если Тирона девушке удавалось скрывать от посторонних глаз, уводя тропками, известными лишь им одним, то этого принца скрыть ей вряд ли удастся.        А он и сам не хотел скрываться. Шёл всё так же ровно. Не прятал глаз, когда кто-то всё-таки обращал на него своё внимание. Но, к удивлению Рейнари, не было вокруг принца суеты, которую она ожидала. Были кроткие кивки и поклоны. Мимолётные улыбки и шаги в сторону, чтобы не преграждать ему путь.        А она плелась рядом. Всё думая о том, что он, кажется, оказался лучше, чем о нём говорили друзья, или же чем она сама могла себе его представлять. Мало они общаются, чтобы делать точные выводы. Но то, что ей и вправду с ним на удивление легко беседовать, оставалось неизменным. Будто Рейнари просто давно не видела старого друга, а не встретилась с этим парнем впервые. Он отвечал на любые вопросы, так же спрашивал что-то в ответ. И всё больше ей нравился факт, что Амаадон вырос вдали от дворца и сейчас не вёл себя так, как любой из его братьев, что всегда были при их отце.       Восьмой по счёту ребёнок царя Идена обладал способностью располагать к себе собеседников. Его лишь внешнее высокомерии напрочь разбивалась, стоило ему открыть рот и начать говорить совершенно простым языком на абсолютно любые темы. Он мог засмеяться, мог пошутить, когда понимал, что сейчас это будет уместно. С терпением выслушивал каждого, кто бы не осмелился к нему подойти, если всё же признавал в нём дитя Короны. А Рейнари, смотря на это, всё сильнее благодарила его отца за то, что он решил заняться воспитанием сына вдали от дворца и всех его искушений. Она не знает, почему король Иден решил поступить так именно с Амаадоном, но могла предполагать, что совершенные ошибки в семи первых попытках воспитать достойно наследника как раз и послужили тем, что именно восьмому принцу выпала судьба расти в армейской закалке, в окружении простых подданных короны, а не быть окруженным роскошью и кучей лиц, что всегда готовы выполнять любой из его капризов.        Девушка всё ещё не знала о нём слишком многого, чтобы сделать один и окончательный вывод. Не могла правильно подступиться к волнующей её теме, чтобы, наконец, узнать, способен ли Амаадон стать пятым участником их компании. Но первое впечатление, которое он уже однозначно произвёл, ей безумно нравилось. И уже совершенно не важно, какие байки про него травил Брит. Не важно, как защищала его персону Тарра. они все в своём роде оказались не правы. Ведь Амаадон не тянет на принца из сказок. Да и на умалишенного не похож. Он другой. Сильно разный, чтобы Рейнари сама сейчас сумела его охарактеризовать. Ведь там, в доме, он показал себя, что не на есть самым настоящим принцем, привыкшим раздавать приказы и лишь извещать людей о принятых им решениях. Сейчас же был более простым и открытым, редко как упоминая о крови, что течёт в его жилах. Он словно заранее знал, как и с кем себя нужно вести, чтобы точно угадать мотивы и красочно обозначить самого себя в любой из завязавшихся бесед.        Первая встреча всегда много значит. Она закладывает почву для дальнейшего общения. Потому Рейнари в своё время и не стала противиться, когда ей объявили о помолвке. Да, она была в ужасе. Долго не могла поверить, что эта участь настигла её. Но нежели поддаваться своим эмоциям и рубить на корню, она решила поступить расчетливее и подождать, пока принц сам предстанет перед ней, чтобы она смогла, увидев его воочию, и сделать для себя вывод, будет ли она дружить с ним или предпочтёт ненавидеть. И сейчас ей было приятно находиться в его обществе. Наблюдать за его повадками. И ловить на себе его заинтересованные взгляды. Ведь то, что принц рассматривает её, вполне естественно. Несмотря на наличие портрета Амаадон ведь тоже видит Рейнари впервые. Так пусть он рассматривает её как можно пристальнее, со всех возможных сторон, чтобы смог так же, как и она, по скорее свыкнуться с мыслью, что именно она - его будущее. Потому Рейнари в ответ и не стесняется громко смеяться. Не сковывает себя в движениях и не прячет глаза чтобы Амаадон точно знал, с какой буйный по нраву девицей ему предстоит провести свою долгую жизнь.       Она выбрала такой путь, потому что уже знает, что он её. За них обоих решили, что они будут принадлежать друг другу. Так к чему тратить время на лишние любезности и пытаться показать себя такой, как Рейнари никогда не будет. Словно Амаадон вдруг может отказаться от неё. Он хоть и принц, но так же подневолен под влиянием короля Идена, как и Рейнари. В этом плане они равны. И с этой мыслью она спокойно могла не склонять перед ним головы в должном уважении. Ведь и дальше по жизни она будет идти с ним на ровне.              — Итак, — пряча руки за спину, вздохнула Рейнари, —  расскажи, что ты любишь? — Подумав, что вести свои расспросы, затрагивая лишь тему его службы, будет слишком мало, чтобы узнать этого парня, девушка решила прибегнуть к простому, тому, с чего обычно все начинают свои знакомства.              — Да, — пожал плечами Амаадон. — Даже не знаю. Может, всё тоже, что и другие. — Он хмыкнул, поворачивая голову к ней и слегка прищуриваясь от яркого солнечного света.        Если бы Рейнари не знала о том, что там происходит в лесу, она бы наверняка смогла насладиться лучами этого прекрасного тёплого солнца. Подметить, какой на самом деле чудесный день выдался для их знакомства. Но как бы она не пыталась отвлечься. Какие бы беседы не начинала с принцем, её мысли то и дело уносились прочь, к той поляне, которая больше никогда не насладится этим солнцем.              — Как это так? — Удивленно вскидывая бровь, фыркает девушка. — Вот я, например, люблю ходить в лес, — начала Рейнари, подумав, что так сможет плавно подойти к возможности увести Амаадона в места, в которых ей сейчас хочется быть больше, нежели идти по улице заполонённой народом.  — Или гулять босиком по траве. Лазить по деревьям. — Услышь эти, как бы сказала мама, непристойные откровения, она бы, вероятнее всего, опять начала возмущаться и говорить Рейнари о том, что ему не обязательно всего этого знать. Но Эльрида сейчас рядом нет, а девушке уж очень нужно узнать, способен ли Амаадон подойти их компании. — Неужели и ты всё это любишь?              — Ну. — Амаадон вновь показал ей свою сдержанную улыбку и повёл плечом. —  Не то, чтобы мне доводилось ходить босиком по земле или взбираться на деревья, потому что это когда-то было моим искренним желанием. Но вот в лесах я точно бывал.        Парень всё вёл её дальше, меж им обоим знакомым улочкам. Здесь той самой травы давно уже не было. Вытоптанная неисчисляемым количеством ног, она искала спасения лишь в тени немногочисленных деревьев, что росли на опушке. Постройки, кто во что горазд, уже очень давно заняли эти земли. Они разрасталось вокруг дворца, образовывая собой целый эльфийский город. Уходили ввысь, на деревья. И если поднять голову, то плетённые подвесные лестницы, что соединяли дома меж собой, напоминали узоры паутины.        Город их был в несколько уровней. Ведь не все предпочитали жить ближе к земле. Кто-то забирался на деревья, подобно тому, как любила это делать Рейнари. Выбирают самые большие стволы и возводили дома на самых крупных и толстых ветках. Там, над головами, если не знать, что творится, вполне можно подумать, что существует отдельное поселение. Свой маленький мир. Но в действительности всё было в разы проще. Помимо того, что не каждый желал жить на земле, такое строительство позволяло не занимать слишком большие территории под постройки. Ведь природа важна. Её сохранение в первозданном виде для эльфов имеет очень большое значение. И потому они уже очень давно научились не отвоёвывать у природы куски земли, тратя их на свои нужды, а сосуществовать с природой, пользуясь всем, что она даёт, при этом не уничтожая её творений.             — Тоже хочу дом на дереве, — поднимая голову, мечтательно вздыхает Рейнари с немного обречённой улыбкой от осознания, что такого у неё никогда не будет.              — Весь королевский сад будет в твоём распоряжении, — будто пытаясь ободрить её, начал Амаадон, тоже поднимая голову и кладя руку себе на лоб создавая тень на глаза, чтобы солнце не слепило так сильно. — Мы найдём самые лучшие деревья там, и ты сможешь построить себе хоть целое поселение.        Рейнари эта идея пришлась по вкусу. И хоть целое поселение ей не нужно, одним домиком она бы всё же обзавелась. Создать только свой угол в целом дворце было заманчиво. Избавить его от кучи правил и установить свои. Эта мысль была очень манящей.               — И там ты будешь подвластен мне одной. — Подхватывая слова принца, добавляет она.        Амаадон лишь негромко хмыкнул, слегка невнятно покачав головой, предпочитая это заявление оставить без ответа. А вот Рейнари идея о том, что у неё будет такое место, где Верховный Король эльфов будет подвластен лишь ей, очень даже приглянулась. Ведь как бы сейчас Амаадон не был прекрасен в своём поведении и как бы не завораживал своим видом, Рейнари хорошо знала истории, в которых, обзаводясь очередной сильной духом любовницей, короли начинали издеваться над уже не любимыми женами, превращая их жизни в сущий кошмар. И дабы обезопасить себя. Не навлечь на свою голову бед, которые вполне способен преподнести Амаадон, если вдруг в кого-то так же бесповоротно влюбится, девушке и вправду хотелось. Обзавестись местом, в котором власть его теряла бы силу над ней, и чтобы он сам принимал это место.        Оба шли медленно. Так слово желали растянуть время в обществе друг друга. Рейнари то и дело продолжала заводить темы, касающиеся их с Амаадоном будущих взаимоотношений, а тот, в свою очередь, охотно эти беседы поддерживал.        Ему самому было интересно наблюдать за Рейнари. Следить за ходом её мыслей и слушать речи, что льются из её уст. Он понимал, что поступил верно, когда решился явиться раньше времени и пообщаться с ней в обществе, далёком от дворца. Разделить день наедине до того, как такие дни станут обязательными. Ведь, как выяснилось, девушка будто и не собиралась обращаться с ним, как с принцем. Она спрашивала, что хотела, говорила те вещи, которые мало кто осмеливался ему говорить из-за страха его ответной кары за речи, что могут прийтись ему не по нраву. Даже фраза о том, что она желает, о месте, где сам Амаадон подчинялся бы ей, пришлась ему по вкусу. Этим всем она его завораживала. Местами так сильно, что Амаадон ловил себя на мысли о том, что увлёкся и засмотрелся только тогда, когда Рейнари сама вдруг решала пропасть из поля его зрения огибая какой-нибудь очередной куст или деревце.        Она напоминала ему о службе. О тех, теперь уже далёких днях, когда все вокруг видели в нём лишь рядового солдата и равного себе юношу, а не наследника королевской крови. Ведь теперь парню всего этого не видать. И даже те, кто ещё пару недель назад делил с ним в лагерях палатку, теперь кланялись и отдавали честь, стараясь не смотреть при этом в глаза.        Парень понимает, что такова его жизнь, и изменить хоть что-то он не способен. Но здесь. С ней, которую изначально, возможно, немного, но всё же воспринял в штыки из-за неожиданности поступившего от отца приказа Амаадон осознавал, что может отвлечься. Расслабиться и может даже действительно побыть собой. И от этой мысли невеста его начинала ему нравиться всё сильнее с каждым проведённым вместе часом. Ведь быть наследником всегда трудно. Но быть коронованным принцем в разы труднее. От Амаадона всегда чего-то ждут. Сотни глаз наблюдают за ним ежеминутно, уже сейчас оценивая поступки будущего Верховного Короля. Каждый его вздох способны расценить как верное или того хуже, не верное поведение при дворе. И во всей этой суете. Во всех перешептываниях и постоянной слежке принц вовсе не прочь обзавестись женой, которая не будет смотреть на него, как на правителя. И этой встречи с Рейнари Амаадону хватает, чтобы суметь задуматься, что такую девушку, как она, он способен полюбить.        Рейнари даёт ему право так мыслить своими речами. Как раз теми самыми неуместными для многих высказываниями. Даже то, с каким не скрываем интересом она бросилась к его коню, напрочь забывая, кто стоит перед ней, давало Амаадону право мыслить так. Он ведь привык к другому. К полному повиновению. К благоговению, с коим девушки относятся к его персоне. К игривым взглядом, которые не скрывают под собой потаённого смысла и интереса к нему, как к будущему королю. В то время, как при первых проведённых вместе минутах, Рейнари сначала даже не подумала поклониться, а после её сильнее волновал вопрос, почему он прибыл на коне, а не на олене, нежели то, что сам наследный принц посетил её дом. И если и дальше всё пойдёт так же легко, как происходит сейчас, то Амаадон вполне мог бы рассчитывать на этот союз, как на что-то в меру приятное. Ибо ему, как будущему правителю, безумно важен покой внутри семьи. Хочется забываться в объятиях той, которую он будет звать женой. Хочется возвращаться в свои покои и весь королевский мир оставлять за их дверьми. Не думать о сотнях дворцовых переворотах. Не успокаивать борьбу за трон среди своих детей. И посмотрев воочию сегодня на девушку, что стала его невестой, он задумывается о том, что с Рейнари все эти мечты вполне могли бы стать реальными.       Ведь Амаадону такая и нужна. Далёкая от царского двора. Не интересующаяся ни политикой, ни тем, что происходит в стенах тронного зала. Та, что будет просто женой. Союзником и верным другом. Та, к которой он может прийти в любом настроении и быть принятым. И если смотреть на то, что Рейнари в их с ним совместной жизни сильнее всего волнует наличие дома на дереве, то он с лёгкостью может ей его предоставить. Он сам даже будет готов построить ей такое место, где девушка могла бы обрести свою отдушину. Ну и, возможно, время от времени подчинять своей воле Верховного Короля. Хотя Амаадон неспроста воздержался от комментариев по поводу этого заявления. Он знает себя слишком хорошо, чтобы пойти на подобное подчинение добровольно. Вряд ли когда-то будет подчиняться воле своей жены, если, конечно, такое не будет предусмотрено какой-нибудь сделкой. Но, если честно, и на подобного рода сделки Амаадон бы пошел с трудом. Он вообще редко когда заключал что-то подобное, где разменной монетой могла становиться его свобода или же безоговорочная власть. И чтобы выплатить такое желание Рейнари в жизнь, одной встречи, какой бы прекрасной она ему не казалась, слишком мало.        Ему в любом случае, так же, как и ей, было нужно время. Привыкнуть. Осознать. Ведь одно дело месяцами рассматривать написанный углём портрет и думать о том, что с него на тебя смотрит твоя будущая жена, а совсем другое - идти прямо сейчас рядом с ней и задумываться о том, что с этой девушкой ему начертано прожить бок о бок очень долгую жизнь. Сейчас всё действительно хорошо и легко. Но Амаадон не так наивен, чтобы думать, что всегда будет так же. Он лишь волен размышлять о том, что в его интересах таких дней сделать как можно больше. И, к счастью, смотря на неё, это тоже кажется ему вполне выполнимой задачей.              — Ты всё спрашиваешь меня, а сама так ни разу и не рассказала, как восприняла новость о том, что станешь женой будущего Верховного Короля. — Желая сгладить острые углы, которые, вероятно, могли начать образовываться из-за его затяжного молчания на тему собственного подчинения, Амаадон решает взять их беседу в свои руки, уводя тему в противоположное русло и уже самостоятельно задавая вопросы.        Он вновь посмотрел на девушку, что идёт рядом и, сгибая руку в локте, предлагает Рейнари за неё взяться. Очень много глаз было обращено к его персоне, чтобы Амаадон совершал хоть какой-нибудь жест просто так. И это принц так же учёл, когда предложил свою руку Рейнари.         Амаадон имел право прогуливаться с кем хотел, не неся никакой ответственности за слухи, которые бы после его окружали. Но теперь мало кто ещё мог не знать о том, что у принца есть невеста. И значило это то, что теперь каждая из совершенная им не в одиночестве прогулок вызывала бы ещё больший интерес и порождала ещё большее количество перешептываний. От того парень и решил своими действиями указать на одну определённую особу в своём окружении, заранее избавляя всех любопытных от излишних догадок.              — Ну. — Замялась Рейнари, смотря на предложенную ей руку, а после, нерешительно осмотревшись по сторонам, всё же приглашение приняла, кладя ладонь принцу на предплечье и слегка сжимая его от вдруг подступившего смущения. — Скорее всего, тоже как что-то должное, — криво усмехнулась она, смотря себе под ноги.              Каждый из жестов парня нёс в себе слишком много, чтобы Рейнари могла не понять, для чего он сделал этот. Вся его семья изъяснялась не только словами, и он не был исключением. Протянутая рука означала доверие. Тебе так сильно доверяют, что позволили коснуться королевской особы и не ждут подвоха. Предлагая взять себя под руку, Амаадон решил указать на близость между ними и что Рейнари отнюдь не просто та, которой посчастливилось пройтись рядом с ним на публике. И это лишь малая часть того, чем они пользовались. Во дворце порой простой негромкий вздох короля Идена мог значить объявление войны, и казнён будет тот, кто сумел его не расслышать.        Это и много другое тянулось уже слишком давно, чтобы ещё хоть одно живое существо могло не знать этих негласных правил. Тянулось со времён, когда королевская семья была так не досягаема народа, что о их внешности могли слагать лишь легенды, не говоря уже о том, чтобы, как сегодня, увидеть одного из принцев, просто прогуливающегося средь простых подданных.              — Совсем не была против? — Хмыкнул Амаадон, явно удивляясь такому ответу.              — Я била посуду. Это считается? — Негромко хохотнула Рейнари, переводя свой взгляд на него, чтобы застать подлинную реакцию на бледном лице. — Я была просто в ярости, — добавляет она. — Но отнюдь не из-за тебя, а из-за того, что из всех моих друзей я первая, кого решили выдать замуж, — желая избежать лишних вопросов, решила уточнить Рейнари. — Сам факт брака, которого я не ожидала так скоро, пришёлся мне совершенно не по вкусу.              — О, как бы я хотел на это посмотреть! — Тут же повеселел Амаадон. — Люблю, когда женщины так ярко выражают свои эмоции, — ухмыляется он а на левой щеке проступает едва заметная ямочка.        Рейнари лишь сдержанно кивает, тактично решая промолчать о том, как часто наблюдала за тем, насколько ярко его родные сёстры умеют выражать свои эмоции как к не месту, так и нет. А ведь она даже рада тому, что сам Амаадон, кажется, совершенно не похож не на одну из них. Он в своих натянутых улыбках так и не раскрепостился за время, проведённое с ней, и ни разу не показал ничего большего. И Рейнари, понимая, что её собственный характер далёк от идеала, кажется, уже сейчас начинает устраивать то, что, скорее всего, в их паре именно муж будет обладать куда большей сдержанностью, нежели она сама.         Он такой нужен ей. Кроткий и спокойный. Такой, что будет порой молчать, предпочитая не разжигать между ними конфликт. Которой, скорее всего, она и начнёт. Вовремя слушать и принимать решения на холодную голову, в тот момент, когда голова Рейнари будет не способна сделать этого. Но прежде чем окончательно сделать вывод о том, что Амаадон именно таким и является, Рейнари решает затронуть ещё одну тему, связанную с его персоной, и услышать ответы прямо из его уст.             — Многие рты говорят, что ты жесток. — Без лишних вступлений выдаёт самую суть Рейнари.              — И необуздан. — Ничуть не меняясь в лице, словно не в первые такое слышит, добавляет Амаадон, подмигивая ей. — Вот только эти рты, что молву разносят, всегда забывают добавить, что жесток я на поле брани и нигде более, — с лёгким и непринуждённым вздохом пожимает плечами Амаадон.        Девушка отрыла было рот, чтобы продолжить спрашивать его о волнующих её вещах. Ведь молвы вокруг восьмого ребёнка короля ходило действительно много, а ей натерпелось узнать, что из когда-либо услышанного ей являлось правдой. Но их обоих прервал и отвлёк истошный вопль, а после последовавшие за ним ещё несколько.       Неподалёку от пути их прогулки располагалась лавка с зачарованными эльфийскими фруктами, у которой как раз скопился народец с желаниями найти что-то интересное для осуществления выгодных покупок. Оттуда и раздались эти пугающие дикие вопли. Народ стал суматошно разбегаться в разные стороны. Но вот Амаадон из-за отработанной годами привычки не рванул прочь от проблемы, испуганный образовавшейся вокруг суетой, а наоборот, полез в самое пекло.       Рейнари поведение молодого принца смогло удивить. Хоть она уже и была осведомлена о том, где столько лет пропадал один из главных претендентов на трон, девушка не думала, что он способен так безрассудно вмешиваться в чужие проблемы, подробности которых ему не известны. Ведь сохранность его головы на плечах в разы ценнее всех прочих, как раз из-за его притязаний на престол. Но, наблюдая за ним прямо сейчас, Рейнари показалось, что сохранность этой самой черноволосой головы волнует её одну. А он отреагировал так стремительно, словно с замиранием сердца ждал чего-то подобного. Будто ему вмешиваться в такие вещи было привычнее, чем неспешные прогулки и разговоры обо всём подряд. Но вот, несмотря на свой собственный испуг, который подступил от неожиданности, Рейнари, подобно Амаадону, не бросилась прочь, желая, казалось бы, остаться на безопасном расстоянии от происходящего. Она тоже, вопреки всем инстинктам самосохранения, бросилась вслед за принцем, не желая оставаться стоять в одиночестве.        Все бросались кто куда из-за чего добраться до сути и понять, что же стало причиной такой резкой смены поведения окружающих, оказалось куда затруднительнее, чем могло показаться в начале. Рейнари старалась не потерять из вида парня, что юркнул в толпу чуть раньше неё, чем неплохо так помог сам себе. Ведь пока Рейнари казалось, что её этот вихрь из испуганных тел пытается вытолкнуть, он словно поглотил своим потоком, помогая как можно скорее оказаться в первых рядах и выяснить все обстоятельства происходящего.        Паника - вещь заразительная, и Рейнари так же не могла остаться от неё в стороне. Подбираясь всё ближе, она чувствовала, как бешено в груди бьётся сердце от скорой встречи с неизвестным. Голова начинала выдавать самые разнообразные варианты и идеи что же могло произойти там, за совершенно обычным прилавком, у которого в любой из дней, подобных этому, всегда собирались толпы, в которых каждый желал урвать себе самое лучшее первее других. А сейчас вся эта популярность фруктовой лавки впервые сыграла с её владельцем и не только злую шутку. Все пихались и толкались. Кто-то такой же любопытный, как Амаадон и Рейнари, пытались подобраться ближе, а кто-то, наоборот, стремился прочь. И всё это превращалось в такую кашу, что казалось, ещё немного и воздуха вокруг всем просто не хватит. И вот Рейнари уже было начала терять не только спину принца из вида, но и всякую надежду на то, что она хоть как-то сможет его догнать, как он сам замер на месте, будто вкопанный. А ей посчастливилось ухватиться за рукав его камзола, чтобы ненароком с потоком толпы вновь от него не отстраниться.       Девушка протиснулась ближе, всё так же крепко держась за Амаадона, и впервые за сегодня хотела было начать извиняться за то, что смогла позволить себе подобную вольность, как хватать коронованного принца за руки, но сама замерла рядом с ним, стоило отвести взгляд к опушке леса и увидеть измотанную, в разорванном платье Тарру, которая из последних сил бежала в город.        Запинаясь об собственные ноги, врезаясь бедром в деревянные коробы, что были наставлены один на другой позади палатки, Тарра уцепилась взглядом за знакомое лицо подруги и, сделав ещё один рывок вперёд, побежала прямиком к ней. Превращая фрукты, что полетели из опрокинутых коробов ей под ноги, в кашу, она поскальзывается, налетая на Рейнари. Сбитая с толку, чьи глаза походили на глаза перепуганного оленёнка, она металась взглядом по лицу подпруги, словно не веря в то, что видит её пред собой.              — Тарра, что стряслось?! — Не менее сбитая с толку Рейнари хватает девушку за предплечья в ответ, тем самым заставляя её стоять на месте.        А подруга всё хватает ртом воздух, не в силах связать пары слов, как вновь за её спиной раздаётся вопль, после которого ко всеобщему хаосу добавляется до селе не слышанный многими звук. Глухой вибрирующий рык, что вырывается откуда-то глубоко из глотки, попервоначалу напоминает медведя. И Рейнари бы не прочь заверить себя в том, что именно этого зверя подруга так сильно и напугалась, но стоит ей поднять глаза и посмотреть за плечо Тарры, как взору её предстаёт вовсе не медведь, на которого она так уповала, а их общий с девушкой друг.        Брит показался из-за деревьев и, не считая странных судорожных подёргиваний во всём теле, выглядел почти так же, как и всегда. Но вот когда он вышел из тени, а при виде него Тарра в руках подруги начала резко дёргаться, словно пыталась высвободиться и вновь продолжить бежать, Рейнари уже стала догадываться, что тут и вправду что-то не так.        Амаадон так же напрягся, только сейчас переводя серьёзный взгляд с перепуганной Тарры на парня, который от чего-то снова начал рычать. Принц вновь был готов поддаться вперёд, словно кроме него никто в этом сборище не мог разобраться в том, что тут происходит. Но его остановило нервное поведение парня и взгляд, что Брит бросил на Амаадона, стоило тому зашевелиться и привлечь его внимание.        Брит замер лишь на мгновение. Нервно подрагивая плечом и медленно склоняя голову на бок, стал изучать принца, пока тот вновь не замер. Казалось, что его привлекает именно движение. Ведь именно в тот момент, когда Амаадон прекратил попытки приблизиться, Брит потерял к нему всякий интерес и продолжил приближаться. Стоило солнцу коснуться его лица, как Рейнари невольно ахнула от увиденного.        Совершенно бешеными глазами парень метался по всем, кто ещё не успел разбежаться, и совершал хоть какие-то движения, словно выбирая, на кого бы ему напасть. Рот его открыт, а с каждым тяжёлым вздохом по губам стекает чёрная густая жидкость, обрамляя подбородок и капая на ворот зелёной рубахи. Его движения нервны и хаотичны, пока он пытается подобраться ближе, то и дело спотыкаясь то о собственные ноги, то о ящики, явное препятствие из которых ему учинила Тарра.        Парень со звериным рыком кидается то в одну сторону, то в другу, будто так до конца и не может решить, на кого ему напасть первым. Его некогда глубокого оттенка синие глаза заполнены точно такой же чернотой, которая сочится из его рта, и выглядят теперь как пустынная бездна, перекрывая белки. Из-за этого каждый брошенный им взгляд на напуганную толпу выглядит ещё ужасающее, ведь толком нельзя понять, на кого конкретно он смотрит в этот момент, пока парень не совершает очередной выпад в сторону жертвы.        И, кажется, лишь одного Амаадона не пугает происходящее. Он и сейчас, вопреки любым страхам, которые только способны были появиться в сердцах невольных свидетелей и его собственном, бросается вперёд. Толком, так же, как и другие не понимающий, что происходит, принц безошибочно угадывает лишь то, что Брит действительно пытается на кого-то напасть и начинает отвлекать всё его внимание на себя, закрывая своей широкой спиной любого, на кого только пытается устремиться обезумевший взгляд друга Рейнари. Принц, ведомый ещё одной из своих привычек, тянется рукой к мечу, которого сейчас не висит на поясе, и очень быстро понимает, что осёкся, когда решился не брать оружие с собой. Он ведь и не предполагал, что во время прогулки, на которой должен был получше познакомиться со своей невестой, ему придётся заступаться за свой собственный народ, оберегая его от обезумевшего нечто, которое эльфом сейчас очень трудно было назвать.        Но, несмотря на все свои умения, не зная природы происходящего, Амаадон не решался напасть. И в этом решение, похоже, его здравый рассудок всё же сохранялся. Он отскакивал, как только Брит приближался, увлекал его за собой каждый раз, как только фокус его внимания смещался в сторону на любого из присутствующих. И одному солнцу лишь известно, как долго бы он так ещё смог продержаться, если бы не топот стремительно приближающихся копыт и громкий приказной голос четвертого ребёнка короля Идена, заставляющий Амаадона пригнуться и юркнуть в сторону.         Громкий рёв горна заставил присутствующих разбежаться в стороны, освобождая дорогу подоспевшему королевскому отряду во главе с ещё одним принцем. И в этот момент Рейнари впервые ощутила всю важность их такого частого присутствия на улицах. Ведь раньше она считала такие отряды бесполезными, ибо ничего из ряда вон выходящего, чтобы они могли начать действовать, никогда не происходило.       Одним точным ударом обратной стороны копья принц Эрис сбивает Брита с ног. Он на ходу спрыгивает со своего оленя, позволяя животному продолжить нестись прочь, а сам, не давая Бриту возможности подняться, хватается руками за оба конца копья, вставая на колени и придавливая древком горло парня, чтобы тот уж точно не смог встать на ноги.              — Чем ты думал?! — Бросает было Эрис, смотря на младшего брата, и тут же осекается, понимая, что Амаадон не только его младший брат, но ещё и прямой наследник короны.        В медовых глазах Эриса читаются все нравоучения, которые он не прочь высказать брату, но которые по всем законам он просто не имеет права произносить вслух первому и единственному претенденту на отцовский трон. Ведь как бы Эрис не был старше, настолько бы дольше не прожил на этом свете, идти против законов, из-за которых перед ним не младший брат, а коронованный принц, он прост не мог. От того он лишь поджимает губы, прожигая запыхавшегося брата взглядом, и сильнее давит на горло Брита, от чего все вокруг вместо рыков начинают слышать булькающие хрипы.          Подоспевший вместе со старшим братом отряд начинает отгонять толпу зевак на более безопасное расстояние, а после они позволяют принцу Эрису подняться с колен, перенимая на себя заботы об окончательно пришедшем в чувства Брите, который с новой силой начал рваться из обезвреживающих его рук.        Вжимающаяся в тело подруги Тарра продолжает дрожать от страха, но видящая, что ей больше ничего не угрожает, всё же начинает говорить.                — Мы лишь хотели — всхлипывая, негромко произносит она, утирая подступившие к глазам слёзы. — Вновь хотели посмотреть на поляну. Мы лишь хотели посмотреть, — судорожно повторяет Тарра, всё не сводя глаз с Брита.        Рейнари слушала подругу, смотря на друга, тело которого начало биться в конвульсиях из-за невозможности высвободиться из рук солдат. Брит то рычал, то завывал, выплёвывая изо рта чёрные сгустки, которые то и дело мешали ему вдохнуть. Он пытался вырваться и вновь желал наброситься на каждого из солдат. Парень словно терялся, не понимая, кого из них первым желает атаковать, от чего тело его трясло лишь сильнее. Он бился затылком о землю, вопил, дёргая руками и ногами, захлёбываясь чёрной слюной, и всё это ужасало Рейнари только сильнее. Мозг отказывался видеть знакомое лицо и наблюдать за тем, что он творит.              — Брит оступился и шагнул прямо на пепел. Всё вокруг почернело и будто поглотило его. А потом это. Он стал бросаться на меня, и я не знала, куда ещё бежать, — задыхаясь от слов, всё пытается объясниться Тарра. — Я не хотела привести его сюда, но мне некуда было бежать, — сбивчиво лепечет она, закрывая рот руками.        Амаадон, которого так же, как и всех остальных, отогнали от бьющегося в конвульсиях парня, встал рядом с Рейнари, внимательно прислушиваясь к каждому слову, произнесённому её подругой. И стоило Тарре закончить, как Амаадон, не думая ни секунды, взял Рейнари за плечо, оттягивая её от подруги на себя.              — Не подходи ближе, — холодно командует Амаадон, смотря на Тарру, и обвивает плечи Рейнари рукой. — Мы понятия не имеем, что с ним и что он мог сделать с тобой, — объясняет он напуганной девушке своё решение.              — Я не опасна, — заверяет Амаадона Тарра, делая нерешительный шаг ближе к подруге. — Брит не смог коснуться меня.        Рейнари решает было дернуться, дабы вырваться из рук жениха. Она ведь видит, что подруга нормальная, что она лишь напугана и никак не желает пугать её ещё сильнее тем, что продолжает держаться на дистанции. Но только Рейнари предпринимает попытку, как её останавливает новый громкий вой Брита. Она переводит взгляд с подруги на парня, который всё так же отчаянно пытается выбраться из рук солдат. И когда взгляд Брита встречается с глазами Рейнари, девушка ужасается от страха, сама вцепляясь в руку Амаадона, что всё ещё покоилась поверх её груди. И уже самостоятельно желая оказаться как можно дальше от этого места, она делает шаг назад, вжимаясь спиной в грудь парня, что держит её. Глаза эти словно больше не принадлежали её другу. Они были пустыми и голодными. Словно без слов насылали проклятье. А Брит всё продолжал смотреть на подругу, лёжа на земле, медленно склоняя голову на бок и проводя языком по своим чёрным губам.        Вместе с Рейнари в своих руках. Амаадон делает шаг назад, тоже видя, с какой заинтересованностью Брит наблюдает за ней, наконец, прекратив биться в конвульсиях. И тут словно кожей ощущает, словно ещё одна пара глаз наблюдает, но уже не за девушкой, а за ним самим. Он отрывает глаза от обезумевшего парня и начинает бегать взглядом по толпе, что стоит напротив, пытаясь найти источник своего дискомфорта. Оказалось, сделать это было легче, чем принц мог бы изначально подумать. Ведь во всей этой суматохе, во всех испуганных перешептываниях и взорах, что были направленны на Брита, лишь одни ярко-красные глаза в упор смотрели на наследника Короны, игнорируя всё происходящее так, словно такие вещи для него пустяк.       Тирон прибыл в компании Эриса, ведь именно с ним проводил всё сегодняшнее утро. Он так же, как и Рейнари, не рассчитывал увидеть Брита в таком состоянии, когда мчался сюда, стоило им получить донос от неравнодушных о том, что там, на опушке, что-то назревает. Но мало того, что Тирон не ожидал увидеть друга в таком виде, так было ещё и то, что парень никак не мог ожидать лицезреть свою подругу в объятиях того, чью персону сейчас принц Подводного Царства безошибочно угадал. Он смотрел на Амаадона, а сердце в его груди билось на тысячи осколков от осознания, что больше ничего не будет, как прежде. Что вчера у него была последняя в жизни ночь, когда он мог украсть Рейнари из дома и быть счастливым, прогуливаясь в её обществе. Теперь же трогали её чужие руки. Прижималась она от страха к тому, к кому должно было жаться. И с этим фактом, какими бы силами не обладал принц, какими бы землями и государствами не владел, увы, ничего поделать не мог. Ведь одно дело было говорить об Амаадоне и совершенно не знать, когда он появится, а совсем другое - лицезреть его воплоти и осознавать, что теперь он будет тут всегда.        Амаадон же не долго удостаивал принца Тирона своим ответным взглядом. Юноша был ему не знаком и глубоко безразличен. Сейчас были вещи куда более важные, чем парень, что рассматривал его, и потому Амаадон довольно быстро прервал их зрительный контакт, поворачивая голову в сторону брата, который отдавал приказы своим солдатам.              — Эрис! — Окликает Амаадон старшего брата. — Девушку доставь во дворец, — командует он, вновь смотря на Тарру. — Ей есть, что тебе поведать. А этого. — В привычной для себя манере Амаадон вновь становится тем принцем, с которым Рейнари познакомилась у себя в доме. Он поднимает голову, от чего начинает казаться ещё выше, и смотрит на Брита сверху вниз, слегка щурясь. — Убить. — Хладнокровно добавляет он.              — Нет! — Дёрнулась из рук Амаадона Рейнари, заслышав его приказ. — Не нужно, прошу. — Понимая, что руки, держащие её, так просто не разомкнутся, она предпринимает другую попытку и поворачивается к Амаадону лицом. — Он мой друг.        Девушка смотрит в его тёмные глаза, что источают твёрдую уверенность принятого им решения, и пытается найти в них хоть каплю сострадания.              — Молю, Ваше Высочество, — шепчет она, отрицательно мотая головой, — сохрани ему жизнь. Вдруг его можно спасти?  — Продолжает Рейнари, но на этот раз взывает не к будущему королю, что стоит перед ней, а к парню, что должен стать ей мужем.        К тому, с кем она разделит долгие годы своей жизни. К тому Амаадону, который был с ней сегодня с самого утра и уже казался ей хорошей для себя партией. Но того Амаадона, к сожалению, не было. Перед ней стоял Верховный Король. Тот, кто не сомневается в своих приказах и не идёт на поводу у слёз женщины, что стоит в его объятиях и молит о пощаде не для самой себя.              — Я разделяю все твои чувства, — произносит Амаадон, кладя руку на мокрую щеку Рейнари, — но я не стану жертвовать всеми этими жизнями ради одной попытки. — Он вновь смотрит ей в глаза так же пристально, как сегодня смотрел уже очень много раз, а после переводит свой взгляд на ожидающего последнего слова солдата. — Отойди в сторону и не смотри. — Командует Амаадон уже Рейнари, беря её за плечи и отводя от себя немного в сторону, а после кивает солдату, ставя последнюю точку в своём приказе, который и так уже все слышали.         А Рейнари ему повинуется. Как собственному королю. Как мужу, которой сейчас, кажется, лучше знает, что делает. И, понимая, что ничего уже не изменится, лишь кидает быстрый взгляд на подругу, чтобы убедиться, что после приказа, отданного Эрису, Тарра не является пленницей и делает пару шагов прочь, краем глаза замечая, как блеснул меч, что солдат вынул из ножен.        Таков её мир. Прекрасный в своём величие и жестокий в своей обороне. И она понимает, что в своём решение Амаадон прав сто тысяч раз. Ведь своими собственными глазами девушка видела, как друг бросался на всё живое. Как укусил за руку солдата, что пытался его обездвижить, и как не собирался останавливаться в своих попытках наброситься на Амаадона. Но как она может смириться с верностью отданного приказа, когда тот самый приказ направлен в сторону её любимого друга. Правильность принятого женихом решения и чувство боли от такой внезапной потери сражаются в ней, и она украдкой вытирает слезу, что скользит по щеке, понимая, что на эту казнь смотреть просто не сможет. И может, будь она более свирепого нрава, то и бросилась бы на защиту Брита, но сейчас она просто не знает, кого действительно стоит защищать.        Его сгубил интерес. Такой же, который Рейнари сама испытывала всё утро. И как ей теперь отделаться от чувства, что если бы она сбежала из дома чуть раньше и оказалась там вместе с ними, то этого всего сейчас бы просто не было. От этой мысли становится ещё больнее. Словно лишь она могла что-то изменить. Будто именно её присутствие там, на поляне, могло бы сохранить Бриту жизнь.        Девушка отходит ещё чуть дальше, желая даже не слышать того, как взмах меча рассекает воздух, как вдруг её желание сбежать отсюда становится более осязаемым. Её кто-то отдёргивает в сторону, и она из-за заплаканных глаз не сразу осознаёт, что вообще происходит.              — Ты. — Хриплый голос старика Иодана приводит её в чувства. — Ребёнок из пророчества. — Хватая Рейнари за руку белый маг пользуется отвлечённым вниманием Амаадона и оттаскивает девушку в сторону, как можно дальше от него. — Смотри, к чему привело твоё бездействие, — шепчет он, указывая своим посохом на уже обезглавленное тело Брита.              — Какое пророчество?! О чём вы?! — Метаясь глазами то к телу друга, то к лицу мага, ничего не понимая, Рейнари пытается вырвать свою руку их хватки старика. Его ссохшаяся старая рука выглядит как скелет, обтянутый кожей, и кажется, что при любом неосторожном движении ему можно переломать все пальцы. Но только Рейнари предпринимает более отчаянные попытки освободиться своё запястье, как Иодан сжимает его с такой силой, что она начинает ощущать, как немеют пальцы.              — Иди на Север. К высоким горам, — продолжает он, как завороженный, игнорируя все её вопросы. Его глаза лишены всякого цвета. Они словно окутаны светло-серой дымкой, в которой нет даже зрачка. Кажется, словно старик и вовсе слепой, но при этом Рейнари чётко ощущает то, что смотрит маг прямо ей в глаза. — Найди тропу из костей. Там, у самого её конца. В тёмной глубокой пещере томится пленник. Единственный живой человек, кто знает правду. Он даст ответы. Иди к нему.  Иначе весь твой мир канет во тьму, — говорит Иодан быстро и сбивчиво, всё продолжая сжимать руку девушки. — Он ждёт тебя, — добавляет белый маг, а после отталкивает от себя Рейнари, да так сильно, что девушка еле успевает удержаться на ногах.        Она было порывалась броситься в след за ним, чтобы узнать хоть что-то более ясное, но всего на миг её отвлёк голос Амаадона, который вновь отдавал какой-то приказ. А когда она повернулась к старику вновь след его уже простыл. Девушка осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, куда испарился белый маг. Переваривая ту нелепицу, которую только что услышала, Рейнари коснулась своего запястья в том месте, где её так бесцеремонно схватили. Кожа неприятно ныла, но Рейнари вдруг почудилось, что помимо боли она ощутила странное покалывание. Оно было лёгким и слегка уловимым, но лишь до момента, пока Рейнари не обратила на руку достаточного внимания, чтобы осознать, что запястье на самом деле очень сильно печёт. Девушка вытянула руку перед собой. Покрутила запястьем и вдруг на месте, где только недавно её кожи касались старые костлявые пальцы, стал проявляться узор. Белая, как пустота, веточка терновой лозы касалась начала кисти. Опутывала запястье, буквально вонзаясь в серую кожу своими острыми шипами, от чего девушка и ощущало это покалывание.        Резко прижав руку к груди, переживая, чтобы никто не заметил, Рейнари попыталась стереть проступивший узор. Трёт его пальцами, скребёт ногтями, но усилия все без толку. Веточка, что теперь опоясывала запястье, будто всегда тут была. На фоне её серой кожи, казавшаяся ещё белее, она словно проступала откуда-то глубоко изнутри и выглядела словно набухшая от крови вена, пока девушка не проводила в очередной раз по ней пальцами и не убеждалась в том, что узор абсолютно плоский.        Жителям леса узоры на теле были чужды. Рейнари так же никогда не горела желанием обзавестись подобным на своём теле. Это было отличительной чертой горных эльфов. И мужчины, и женщины заполняли свои тела узорами, каждому из которых предавалось своё сакральное значение. Они использовались как оберег и как пояснение, к какому из родов относится тот или иной обладатель определённой метки. Воины оставляли отметены на лицах, обозначая тем самым своё место и статус. Так и у принца Эриса узоры на его теле говорили больше любых слов.        Чёрные с золотым нити, бравшие начало своего пути за правым ухом, спускались по шее, переплетаясь между собой, и уходили вниз по телу, опоясывая рёбра и струясь по спине до самой поясницы. Они символизировали нити его жизни. Сплетение двух Королевств и знаменовали его рождение, как первого и доселе единственного сына короля, что рождён во имя Мира двух народов. Мать его и трёх первых дочерей, так же как и сын, которого она с трудом, но смогла родить, является единственной женой Верховного Короля Идена и самой что не на есть настоящей королевой всех эльфийских народов, присягнувших на верность её мужу.        Королева Доранда приходится младшей сестрой королеве Тирсе, правительнице горных эльфов. Она точно так же, как и Рейнари, когда-то была засватана Идену. Их брак должен был стать показателем того, что народы продолжают сохранять мир и единстве ещё в те времена, когда старший брат Идена, Атарий, рождённый от смертной женщины, был должен перенять трон и стать Верховным Королём эльфов. Тогда Идену была уготована другая учесть. Он, подобно Тирону, сейчас жил в тех краях, выступая дипломатическим послом, и вернуться обратно смел, только если бы с братом что-то произошло.        Жена родила ему троих дочерей раньше, чем Идену на голову возложили корону. А вот уже Эрис был рождён как первый ребёнок нового Верховного Короля. Он любил свою мать. Почитал её народ и всем своим существом больше походил на горного эльфа, чем все его сёстры. В нём, как и в них, текла кровь двух народов. И эту свою историю первый сын короля запечатлел на своём теле. Ему было свойственно это. Ему и сотням таких же горных эльфов, но никак не Рейнари. От того девушка и стала прятать руку. Раскатала рукав рубахи, застёгивая манжет на запястье, и уже решив, что точно пойдёт к Иодану, если хотя бы не за более внятными разъяснениями его лепетаний, то уж точно за тем, чтобы эту отметину он убрал. Ну а пока, дабы не привлечь ненужного сейчас внимания со стороны Рейнари, поспешила вернуться к Амаадону, который как раз отдавал своему брату новые приказы, прежде чем тот смог бы вернуться во дворец.        Тарра, убитая горем, безвольно сидела на олене, который вернулся к своему хозяину по первому зову, и совершенно никак не реагировала на то, что впереди её ждёт не просто приятная прогулка с принцем Эрисом, а самый настоящий допрос. Она неотрывно смотрела на чёрное пятно, пропивавшее землю, и казалась настолько измотанной, что даже сил пролить слёз больше не осталось.        Рейнари тоже бросила взгляд на большое чёрное пятно, безошибочно понимая, что на его месте должна быть кровь, что залила собой землю в момент, когда друга её обезглавили. Время унесёт с собой эти следы. Ноги затопчут последнее напоминание о том, что когда-то здесь произошло. Но вот боль от потери в сердцах обеих подруг унять будет куда труднее. И пусть, в отличие от Тарры, Рейнари умеет проживать всё это внутри, никоем образом не выставляя своего горя на общее обозрение, сейчас она, подобно Тарре, мечтала бы заплакать. Но сделает она это позже. Когда перед ней не будет принца, что отдал приказ. Не будет сотен глаз, что смогут увидеть, как умеет убиваться будущая королева.       Девушка подходит ближе к своему сегодняшнему спутнику, нервно дёргая рукав рубашки, переживая за то, чтобы он не задрался, и тут же замирает, когда взгляд медовых глаз скользит от Амаадона к ней. Она покорно склоняет голову, приветствуя Эриса, а он лишь быстро кивает в ответ, позволяя себе продемонстрировать лёгкую улыбку.              — При других обстоятельствах я бы хотел познакомиться с невестой Его Высочества, — вдруг начинает Эрис. И сейчас он вовсе не похож на того воина, что первым подоспел на помощь к Амаадону и не похож на того старшего брата, который одним своим взглядом отчитывал младшего принца за его безрассудную выходку. — Но и сейчас это всё не отнимает того факта, что мне очень приятно, наконец, увидеться.              — Думаю, у тебя ещё будет время познакомиться с Рейнари при других обстоятельствах, — вмешивается Амаадон всё оставаясь таким же серьёзным.              — Я не хотела вас отвлекать, — пряча руки за спину, решается заговорить Рейнари. — Только хотела сообщить, что Тарра - дочь Лоуреса.        Рейнари переживала за подругу и хоть как-то желала помочь. От того и решила упомянуть, что Тарра приходится дочерью их главному связного в мире людей и что об этом обоим принцам желательно помнить, если они всё же решатся проводить свои допросы.              — Это вовсе не стоит беспокойства юной девы, — хмыкнул Эрис, отчётливо улавливая, для чего упомянулось родство девушки. — Тарра - наша гостья, и всё, что её ожидает - это беседа, в которой мы намерены узнать все подробности из её уст и не более того, — Эрис вновь едва заметно улыбнулся. И в этой улыбке он был похож на свою мать больше, чем каждая из его сестёр. Лёгкая и непринуждённая, абсолютно иная по сравнению с той, которыми одаривал Рейнари Амаадон.        Девушка кивает, принимая ответ старшего принца, но взгляд её то и дело скользит по его шее, желая как можно отчётливее рассмотреть часть запечатленного на ней узора.        Эрис и Амаадон мало походили на родных братьев даже по отцу. Оба высоки, чем явно пошли в Идена. Но вот, кажется, на этом сходства с Верховным Королём и заканчивались. Кожа Эриса была темнее и опять же являлась показателем того, что в роду его есть горные эльфы. Широкие густые брови и более короткие и не такие заострённые уши, как были у Амаадона. Яркого цвета янтарно-медовые глаза и тёмного коричнево-красного оттенка длинные, до лопаток волосы по вискам и у лба, заплетённые в тугие мелкие косы и убранные назад. Он даже своим внешним видом больше старался относить себя к роду матери, нежели отца. И на фоне всего этого относительно яркого внешнего вида Эриса, Амаадон со своей светлой кожей и предпочтительно чёрными цветами во всём казался ещё бледнее.        Амаадон худее и суше. Все черты его лица острее. И так как никто не знал, какая из любовниц короля принесла восьмого ребёнка в этот мир, то и сравнивать его можно было лишь с отцом и всем его детьми.        Он появился на свет на восемь лет раньше Рейнари. В день великого праздника, когда солнце на небе задерживается куда дольше, чем в любой другой день. Рассказывают, что в самый поздний час, когда не всегда даже звёзды на небе можно найти, в час рождения Амаадона светило солнце. Рождённый в самый долгий день, но не поцелованный солнцем. Так его прозвали из-за болезненной бледности кожи. Словно то самое солнце обделило мальчика своим теплом. От того он, несмотря на час своего рождения, вобрал в свои волосы всю тьму ночи и всю бледность непогожего дня. Ему было предначертано два исхода, о которых знал лишь младенец, которому их на ухо шептал Иодан. Ведь это великая тайна, о которой даже Верховный Король знать не мог. Ибо нельзя было вмешиваться в то, что должно произойти, даже если ты могучий из правителей, а этот ребёнок - твой сын. Посему, как и рождение Амаадона было тайной, так и то, что ни он, ни его отец не знают, по верному ли пути следует принц, или же ему лишь предстоит свернуть на нужную тропу. Но, строя догадки и видя, во что вырос Амаадон, все вокруг смели предполагать, что делал он всё верно.       Вот и сейчас, несмотря на всю важность произошедшего и понимание, что ему тоже нужно прибыть во дворец вместе с братом, Амаадон решает сначала уделить своё внимание девушки, которая сегодня присутствует рядом с ним.        Принц извещает брата о своём намерение ещё немного задержаться по понятным без слов для обоих причинам, и отправляет того вперёд одного.               — Я должен сообщить, что, скорее всего, в ближайшие пару дней у меня не получится с тобой видеться, — тяжело вздыхая, прикрывая глаза и щипая себя за переносицу объявил Амаадон поворачиваясь к Рейнари. — Думаю, что разбирательство со всем происходящим могут затянуться.        Он посмотрела на девушку, а та в ответ лишь понимающе кивнула. Рейнари казалось, что по виду принца можно сказать, что, объявляя ей это, он действительно расстроен. Но сейчас она мало думала о том, что не сможет видеться с ним каких-то пару дней, ведь всю её голову занимали мысли о Белом маге и о словах, которые он ей сказал. Волновал узор, который теперь нужно было думать, как скрывать, пока Иодан не соизволит её от него избавить. Посему, не видеть Амаадона и не думать о том, как бы ловчее избежать его компании, ей приходилось абсолютно по вкусу. Но она не могла показать того, что её заявление принца ничуть не раздосадовало. Приходилось занимать свою голову не тем, как удачно сложились обстоятельства для решения её собственных проблем, а о том, как же теперь ей жить в мире, в котором лицо Брита она больше никогда не увидит.       Все эльфы воспринимают смерть как что-то обыденное. Как один из неизбежных этапов существования. Природа даёт, природа забирает. Простая истина, которую все они знают. От того и не придаются долгой скорби и страданиям. Они привыкли трактовать это так. Так легко и понятно. То, что даётся на время, в конечном итоге всё равно должно вернуть. И пусть живут эльфы слишком долго для того, чтобы задумываться о смерти часто, но вот когда кого-то из них забирают раньше времени, как это произошло с Бритом, не думать о скорби и о потери просто не реально. Она знала его столько же, сколько и себя. Они все дружили, начиная с далёкого детства. И сейчас, понимая, что одного из них больше нет, желание девушки самостоятельно разобраться в том, что же на самом деле творится, лишь усилилось. Оно было так сильно и навязчиво, что не думать об этом хотя бы минуту просто не выходило. Желание сорваться и начать делать хоть что-то прямо сейчас жгло в груди. Ведь как только она узнает ответы. Поймёт причины, то и Брита отпустить станет проще.              — Если тебе нужно уехать, я всё понимаю. — Рейнари хотела коснуться плеча принца, но тут же себя остановила, посчитав это как минимум, не совсем уместным жестом, потому решила оставить руки всё так же сомкнутыми за спиной.              — Нет, — вдруг отрезал Амаадон. — Сначала я верну тебя домой, а уже после займусь всем остальным. — Принц поправляет съехавший набекрень шейные платок. И в этом жесте впервые он кажется Рейнари по настоящему живым.        Ведь когда Амаадон впервые показался в гостиной её дома, он действительно не выглядел как живое существо из-за того, что весь его внешний вид был отточен и выглядел так, словно его одели и заставили стоять на месте, чтобы ни одной складочки на его камзоле не появилось. Но сейчас, когда Рейнари в живую увидела, что Амаадон может выглядеть иначе. Может стряхивать пылинки со своего плеча и поправлять съехавший платок, он показался ей более реальным, будто бы даже простым и не таким совершенным, каким мог продемонстрировать себя изначально.        А Рейнари вновь ему лишь кивает, соглашаясь с условиями принца. Она не против пройтись с ним ещё немного. Возможно, послушать его мысли о том, что вообще произошло у них обоих прямо на глазах. Узнать что-то интересное из уст Амаадона, о том, что бы он мог планировать делать дальше. Ведь на самом деле никто из её друзей, так же, как и она сама, не узнал бы вообще ни о чём происходящем, если бы Тирон не жил во дворце под боком у самого короля и не умел порой слушать чуть более внимательно, чем должен бы в повседневной жизни. Они бы вчетвером так и оставались в неведение. Не пошли бы на ту поляну. И Брит сейчас был бы жив. Но так как всё это уже произошло, и изменить хоть что-то просто не представляется возможным, то Рейнари не прочь продолжать в этом копаться. Тем более, когда теперь у неё под боком есть тот, кто при правильном общении мог бы посвятить её в ещё что-то большее и, возможно, развеять тот мрак неизвестности и опасности, который навис над ними. Ведь теперь она, безусловно, знает то, что вся эта чернота на поляне опасна. И ей, как и многим другим посвящённым, хочется знать куда больше. Знать, что бы мог предпринимать Верховный Король, чтобы избавить их мир от этой напасти. И через кого, как не через Амаадона, ей узнавать всё это. Он ведь, в отличие от того же Тирона, знать будет куда больше. Хотя бы будет присутствовать на собраниях и слышать всё самолично из уст своего отца, а не просто подслушивать под дверью обрывки фраз и самостоятельно складывать их в своего голове во что-то стоящее.       Назад они шли практически молча. Не считая попыток Рейнари разговорить теперь уже хмурого Амаадона на волнующие её темы и узнать, что думает и намеревается делать наследник короны со всем, что сегодня лицезрел. Но Амаадон упорно молчал, порой отвечая дежурными фразами, никоим образом не унимая интереса девушки, и всё больше намекая на то, что её это всё никак не касается. Но так как Рейнари считала, что в этот момент принц никоим образом не может быть прав, то продолжала.              — Когда мы увидимся в следующий раз, ты расскажешь мне, что удалось узнать? — Прямо в лоб задавала она свои вопросы, идя рядом с парнем то и дело пиная камешки под ногами. — А то как же можно жить в лесу, зная, что теперь он так опасен. — Всё же аргументирует своё любопытство Рейнари.        Естественно, слова её были правдивы. Девушке действительно нужны были ответы для своей безопасности. Она жила в лесу. Ближе других её дом находился к опасности, ведь всё это так же происходило в лесах. И если бы Амаадон знал, как от такого можно спастись, то, естественно, ей бы тоже хотелось быть посвященной, чтобы ненароком не превратиться в то же, что сделалось с Бритом.              — Я даже не знаю, что известно моему отцу о произошедшем и известно ли вообще хоть что-то. — Напоминает Амаадон Рейнари о том, что сам только недавно вернулся и на самом деле знает ровно столько же, сколько и Рейнари. Ведь был там сегодня вместе с ней.              — Но когда выясните. — Продолжает настаивать девушка. — Я бы очень хотела знать, что это такое было и по какой причине умер мой друг. Ни в коем случае не хочется потерять хоть кого-то ещё или умереть самой.              — Причину, если установят, для твоего успокоения, я тебе сообщу. — Наконец под натиском сдаётся Амаадон, негромко выдыхая. — Но ничего большего обещать не в силах, — добавляет принц, в привычной для себя манере протягивая девушке руку, как только дорого становится неровной.        Рейнари уже готова была потянуться к предложенной ей ладони, но вовремя спохватилась, вспоминая про запятнанное узором запястье и то, что при любом неосторожном движении рукав рубашки может задраться. От того, дабы не затягивать повисшую меж ними паузу, Рейнари быстро находит выход из ситуации. Она вспоминает, как порой ведут себя сёстры принца на приёмах, изображая из себя тех, коими в действительности не являются, и решает немного поиграть. Едва коснувшись пальцами левой руки протянутой ей бледной ладони, она резко отдёргивает пальцы, не позволяя взять себя за руку, и ловко отскакивает в сторону, прячась за спиной парня. Пробегается по его спине ладонью, едва касаясь кафтана, и выглядывает с другой стороны у него из-за плеча, склоняя голову и ожидая его реакции. Губ Амаадона касается лёгкая улыбка и непроизвольно хмыкнув, он вновь тянется к ней, явно принимая условия её игры.        Брови его, наконец, расслабляются, и хмурый вид, наконец, окончательно сменяется улыбкой, которая явно идёт ему больше. А Рейнари вновь ускользает из под его рук, когда они почти уже поймали её. Девушка позволяет себе громко засмеяться, утягивая его за собой с привычного пути, ведущего домой, вглубь леса. Там, где деревья растут плотнее друг к другу, у Рейнари появляется больше возможностей спрятаться и не оказаться пойманной.       Девушка петляет меж знакомых деревьев, то и дело оглядываясь, чтобы ненароком не упустить Амаадона из виду. Ведь в игре, что она сама начала, оказаться побеждённой ей хочется меньше всего. И вот она огибает очередной из широких стволов, выглядывает с другой стороны и понимает, что Амаадона сзади нет. Сердце её бешено колотится, когда девушка замирает, всматриваясь повнимательнее и прислушиваясь, дабы уловить хоть малейшее движение. Но что тут, что там, её настегает лишь тишина. Она уже готова вернуться, невольно напрягаясь от такого резкого исчезновения принца. Но только Рейнари собиралась повернуться, как рука Амаадона врезается в ствол дерева прямо у её лица, преграждая ей путь.              — Не меня ищешь? — Интересуется он с победоносной усмешкой.        Рейнари взвизгивает от неожиданности, поворачиваясь к нему лицом, и вжимается в ствол дерева спиной от испуга, непроизвольно прожигая принца недовольным взглядом. Амаадон, улавливая её недовольство, вдруг сам заливается громким смехом, другой рукой прикрывая рот. А девушка уже готова его от себя оттолкнуть, ровно так же, как при подобных испугах отталкивала любого из своих друзей. Но она сдерживается, отвлекаясь на его смех, и где-то внутри себя улавливает, что звук этот ей даже нравится.             — Как так вышло? — Фыркает Рейнари, складывая руки на груди,  продолжая прижиматься спиной к дереву.              — Пытаться прятаться в лесу от того, кого учили выслеживать, не было лучшей идеей с самого начала. — Успокаиваясь, вскидывает бровь Амаадон, смотря ей в глаза. — Для дочери Харбора твои действия были слишком предсказуемы, — Хмыкает принц, а в его глазах всё продолжает блестеть огонёк приятной сердцу победы.        Вот что кажется ему по сердцу. Добиваться побед. Знать, что он лучший даже в таких мелочах, как салки. Иначе бы он вряд ли применил свои умения солдата для того, чтобы подобраться к ней со спины.        А вот Рейнари слова про дочь Харбора зацепили. Это Амаадон мог звать себя его учеником и гордиться этим. Но вот с ней отчим вёл себя совершенно иначе. Лишь в далёком детстве он обучил девушку парочке своих приёмов, научив правильно держать мечт для защиты и управляться с луком для меткой стрельбы. И то, сделал он это лишь потому, что, насмотревшись на его бойцов, Рейнари каждый день приставала к нему с подобными просьбами. Он не собирался воспитывать в ней война. Возводить в идеал её умения, которые явно присутствовали. Харбор относился к ней как к дочери. К хрупкой девочке и не более того. По наводкам матери одаривал прекрасными платьями и осыпал украшениями. А всё, что она знала и умела, Рейнари украдкой подсматривала сама в те немногочисленные дни, когда на постой в их дом приходили солдаты Харбора, и в лесах наблюдая за животными, у которых прятаться и бороться было неотъемлемой частью жизни. Потому сейчас слова Амаадона смогли зацепить в ней те струны, которые она так отчаянно всегда скрывала. Ведь сама считала, что, живя под боком с таким сильным военачальником, могла знать и уметь куда больше.              — Предсказуемы, говоришь? — Прищуриваясь, делает вид, что принимает его слова девушка.        Опровергать или уж тем более соглашаться с тем, что сказал про неё Амаадон, она не собиралась. Но девушка знала, что могла отомстить. По своему. Не прибегая к каким-то особым тайным навыкам и умениям. Ведь каким бы бравым воином не был Амаадон, в первую очередь он всего лишь мужчина. И кто, как ни женщины, лучше всего затуманивают их разум. Отвлекают внимание и словно пауки заманивают в свои сети. Этим навыкам Рейнари владела так же хорошо, как и умела попадать по мишеням из лука. Сейчас только мишенью стал Амаадон, а стрелой послужила обстановка, в которую он сам Рейнари и загнал.        Не думая о каких либо последствиях, девушка хватает Амаадона за ворот кафтана, своим действием выбивая его из равновесия. Чтобы не врезаться в неё, Амаадон упирается второй рукой в дерево, к которому всё так же прижимается Рейнари и нависает сверху. Теперь огонёк в его глазах сменяется неподдельным удивлением, когда он смотрит на неё сверху вниз, а Рейнари всё продолжает тянуть его на себя, упиваясь его резко приобретённой растерянностью. Пусть она и не так хороша, как дочь Харбора, но она так же и дочь Эльриды, которая при надобности умела крутить кем угодно и как угодно.        И вот, когда меж их лицами остаётся лишь каких-то пару сантиметров, девушка отпускает ворот и замирает лишь на мгновение, прежде чем потянуться к его губам. Амаадон окончательно теряется, когда в последний миг, вместо того, чтобы ощутить теплоту её губ, Рейнари проскальзывает у него под рукой и вновь освобождается из созданного им для неё плена.             — Попался! — Восклицает она, хлопая в ладоши и вновь начинает заливисто смеяться.        Амаадон закатывает глаза, понимая, что его провели, и, громок выдыхая, прижимается лбом к дереву, таким образом принимая своё поражение. Целовать она его не собиралась. И в мыслях подобного не было, но вот обвести вокруг пальца и пошатнуть незыблемую уверенность в такой лёгкой победе уж очень хотелось. И раз обыграть его честно не получилось, она решила прибегнуть к наипростейшей хитрости.        Теперь она была довольна собой. Искренне ликовала от того, что такой банальный трюк вышел так удачно даже с представителем царской семьи. Но, помня как раз про тот факт, кто конкретно стоит перед ней, Рейнари думала лишь о том, как бы эта царская особа не затаила обид на столь простую шалость. Ведь на самом деле Рейнари могла сильно рисковать, прибегая к подобному, ибо парня она знает слишком мало для того, чтобы быть уверенной в его реакциях на те или иные вещи.        Но Амаадон, кажется, злиться вовсе не собирается. Он повернул голову к ней, всё так же не отрывая лба от ствола дерева и слегка приподнимая брови вновь хмыкнул, рассматривая её раскрасневшееся от смеха лицо.              — Признаю, не ожидал, — лишь произносит он, кивая и упираясь руками в ствол, отталкивается от дерева, поправляя скомканный ворот кафтана. — Теперь ты застала меня врасплох, — кладя руку на грудь, парень слегка кланяется, при этом продолжая смотреть ей в глаза. — Я признаю твою победу.              — То-то же! — Победоносно задирает голову Рейнари, пытаясь скопировать повадки Амаадона, и скрещивает руки на груди. — Я сохраню это поражение в тайне, Ваше Высочество, — язвит она акцентируя внимание на последних словах.        Принц кивает, вновь предлагая девушке свою руку, и на этот раз Рейнари соглашается её принять. Она бы могла ещё долго проводить своё время в этом лесу, и даже компания спутника к этому также располагает. Но во всех их маленьких потехах оставалось неизменно одно: ей нужно было наведаться к Иодану за ответами, а ему - поспешить во дворец. Посему дальше свой путь эти двое прошли довольно быстро. Говорили не о чём, нисходя с нужной тропы, и ни на что иное больше не отвлекались.  У них ещё будет время на это. Слишком много времени, чтобы сейчас переживать о том, что так скоро нужно расстаться.        Подходя к дверям родного жилища, Рейнари уже знала, что не задержится тут. Ей лишь нужно было показаться перед матерью, чтобы та убедилась, что дочь её в порядке, а после можно вновь улизнуть через окно, не привлекая к себе излишнего внимания.        Солдаты, которым Амаадон приказал остаться, действительно всё это время провели в компании Харбора и Рейнари, входя в столовую, даже на мгновение смогла увидеть их в расслабленном состоянии. Но продлилось это ровно до момента, пока за её спиной, в том же дверном проёме не показался принц, и ожидавшие его солдаты повскакивали со своих мест, натягивая на лица маски серьёзности и отрешенности. Харбор и Эльрида так же встали со своих мест, вновь принимаясь кланяться. Но Амаадон, кажется, не предал этому жесту весомого значение. Теперь он и сам стал серьёзнее, чем каких-то несколько минут назад был в лесу и у дома.              — Я вынужден покинуть вас прямо сейчас, — извещает он собравшихся, смотря при этом на Харбора. — И просто уверен, что вам надлежит сделать это вместе со мной.              — Только прикажу седлать коня. — Негромко сглатывает Харбор, нерешительно оглядываясь на жену, которая от услышанного успела напрячься.        Пряча руки за спину, Рейнари спокойно стояла у стены, вдруг осознавая, что и сама сейчас не прочь поговорить с Харбором. И как на самом деле плохо, что Амаадон заберёт его с собой. Ведь совсем неизвестно, на сколько всё это у них затянется, А сидеть дома и ждать возвращения отчима у неё совсем нет времени.        Из собственных мыслей её выдёргивает Амаадон, который подходит ближе, а по его глазам девушка уже видит, что он собирается прощаться. Ему будто и вправду не хочется этого делать. Было что-то в этих тёмных глазах, что сообщало ей об этом раньше, чем подтверждающие слова начинали вырываться из его уст.              — Мне очень жаль… — Было начинает он.              — Всего каких-то несколько дней, — перебивает его Рейнари, негромко вздыхая.— Я ждала долгие месяцы. Ещё немного тоже смогу, — поджимает она губы, натянуто улыбаясь.        Амаадон кивает, прикрывая глаза, и вновь слегка ей кланяется. Принц действительно выглядит раздосадованным. Словно ему самому не очень сильно хочется всем этим теперь заниматься. Но вместо каких бы то ни было слов он на пятках разворачивается обратно к Харбору, извещая его о том, что будет ждать того во дворе, а после в сопровождении прибывших с ним солдат покидает дом. Рейнари знает, чем теперь занята его голова. Знает, почему он вдруг стал таким серьёзным, и от того ей начинает казаться, что после его ухода напряжение, что поселилось в нём после встречи с Бритом, осталось в этих стенах.              — Что произошло?! — Подбегает к дочери Эльрида, хватая её за плечи. — Почему он забирает отца?! Ты что-то натворила?! — Засыпает она Рейнари вопросами, судорожно бегая глазами по её лицу.              — Амаадон убил Брита. — Холодно и без колебаний сообщает Рейнари.              — За что? — Уже вмешивается Харбор.              — Что ты знаешь о выжженных землях? — Высвобождаясь из рук матери, бьёт Рейнари своим вопросом отчиму так же прямо в лоб. — О тьме, что сжирает всё на своём пути? — Она подходит ближе к отчиму, смотря прямо в глаза.        Эти вопросы ей следовало задать ему ещё вчера ночью. Не томиться в догадках, а прийти прямо к Харбору, чтобы выведать у него хоть какую-то информацию и может, хоть так сохранить Бриту жизнь. Но теперь думать об этом поздно, а информация ей по прежнему была нужна, и подбирать более тактичных слов Рейнари не планировала.              — Я лишь знаю, что она очень опасна. — Не юля отвечает Харбор. — И то, что король не знает, как с ней бороться.              — Почему ты молчал?! — Срывается Рейнари, резко ступая ещё ближе к нему. Теперь её боли есть куда вылиться. Сейчас она может позволить себе слёзы, ведь с его ответами. Знай она хотя бы об опасности, Брит бы и вправду мог остаться жив. И плевать ей на то, что Харбора ждут. На то, что всё ещё во дворе находится принц. Ей нужна правда, и она не отпустит его без неё. — Брит столкнулся с ней! Он был не в себе и угрожал жизням других! — Кричала она, не в силах убрать из памяти его обезумевший взгляд. — Он собирался напасть на меня! — Добавляет она, вспоминая, как эти чёрные глаза следили за ней даже тогда, когда тело Брита было обездвижено. — Амаадон приказал отрубить ему голову! — Размахивает она руками не в силах держаться. И уже плевать ей на запятнанную руку. На то, что оставленный Иоданом узор могли увидеть родители. Девушка лишь хотела, чтобы её услышали. Чтобы поняли её боль.        Харбор, как и всегда, стойко выносил все её нападки и резкие выпады в свою сторону. Он смотрел на дочь, давая ей возможность выговориться. А после, когда она прекратила, подошёл ближе и обнял за плечи, игнорируя все попытки ребёнка освободиться. Рейнари тяжело и прерывисто дышала, переодически всхлипывая. Упиралась носом в его грудь, несильно колотя Харбора по спине, и при этом продолжала задавать лишь один и тот же вопрос:              — Почему ты не рассказал мне ничего раньше?              — Я не хотел, чтобы ты и мама переживали за всё это, — шепчет он, приглаживая своей огромной шершавой ладонью рыжие взъерошенные на затылке волосы Рейнари. — Не хотел, чтобы боялись раньше времени.              — А теперь Брита нет. — Продолжает всхлипывать Рейнари.              — Мы во всём разберёмся, — уверяет её Харбор.       Рейнари чувствует, как грудь его вздымается от тяжелого вздоха, а после перестаёт чувствовать тепло его тела. Харбор отстраняется от неё, всем своим видом давая понять, что ему уже пора. Эльрида всё это время стояла молча, шокированная тем, что одного из друзей её дочери больше нет. Она тоже знала этого парня, ещё ребёнком. Дружила с его матерью и даже представить себе не могла, как она воспримет новость о гибели своего сына. Ведь прийди кто-то на порог её дома и заяви, что дочь её она больше никогда не увидит, Эльрида наверняка бы сошла с ума. И, кажется, правильно делал Харбор, что молчал про то, что ему что-то известно, потому что теперь Эльрида вряд ли так спокойно отпустит куда-то свою дочь.              — Будьте обе дома. — Почти у выходы из столовой оборачивается Харбор, смотря на жену. — Я постараюсь вернуться как можно скорее.        Эльрида кротко кивает, прикрывая рот ладонью. А Рейнари, не дожидаясь, пока отчим выйдет из дома, срывается с места, обходя мать, и выходит в коридор, желая как можно скорее скрыться в своей комнате. Она дома сидеть не собирается, но прекрасно понимает, что мама её теперь так просто не выпустит. Ей нужно остаться одной. Создать видимость, что больше покидать дом ей действительно незачем. И только после того, как впечатлительная Эльрида слегка отойдёт от полученной информации, Рейнари сможет предпринять попытки к своему побегу.