Это утро для Тарры стало одним из лучших за последнее время. С момента, как девушка покинула кровать, все её мысли были заняты лишь предстоящим вечером, и казалось ей, что ничто не сможет испортить её озорной настрой. В приятной суете девушка бегала по дому, готовясь к долгожданному приезду отца, и ждала, когда же, наконец, ей доставят пошитое на заказ платье. Она переживала, что портниха не успеет к нужному дню. Ведь осознание, что не одно из уже имеющихся в гардеробе платьев девушке не приходится по вкусу, пришло к Тарре лишь пару дней назад и запросила новое она в очень короткие сроки. Девушка уже, скрипя зубами, готовила себе одно из старых платьев, дабы в последний момент не оказаться и вовсе не готовой к выходу, но всё же надеялась на то, что платье успеет попасть к ней в руки ближе к вечеру.
— Мама! — Хватаясь за подол, дабы не споткнуться и ненароком не упасть, Тарра выбегает из своей комнаты и сломя голову несётся по коридору, желая как можно скорее оказаться в родительских покоях. — Мама! — Едва не врезаясь в закрытую дверь, она распахивает её и, запыхавшись, замирает на пороге.
Миралия вздрагивает от неожиданности и роняет из рук вешалку с платьем. Резко оборачивается к дочери, боясь, что что-то вновь стряслось. Но, увидев запыхавшегося ребёнка и быстро поняв, что с ней всё хорошо, она лишь выдыхает, прикрывая глаза.
— Что за переполох, дорогая? — С ещё одним вздохом поднимает с пола платье мать и, стряхнув с него пылинки, которые успели к подолу прицепиться, убирает то обратно в гардеробную.
— Как думаешь, лучше так? — Не дожидаясь, когда мама выйдет из гардеробной, Тарра подходит к её зеркалу и наспех собирает верхнюю часть волос, дабы начать плести из них косу. Не обращая внимание на тонкие волоски, что путаются за пальцы, девушка доплетает косу на половину и, поворачиваясь, дабы удостовериться, что мама, наконец, смотрит, распускает косу и собирает все волосы в низкий пучок, подвязывая тот летной. — Или лучше так? — Поворачиваясь к Миралии и убирая руки от волос, с улыбкой интересуется Тарра.
Женщина едва заметно улыбается, подходя к дочери и поворачивая ту к зеркалу начинает приглаживать торчащие над ушами волоски.
— Сначала новое платье. Ни с того, ни с сего. — Смотрит она на дочь через зеркало, касаясь её виска своей щекой, дабы снова посмотреть на то, как они похожи. — Теперь муки выбора причёски. Для чего всё это? На тебя не похоже, — спокойным тихим голосом добавляет она.
Миралия была права. Обычно Тарру редко когда заботило подобное. Ведь в её гардеробе с самого детства полным полно платьев на любой случай жизни, чтобы никогда не задумываться над тем, что же надеть. Да и над волосами она долго не тряслась, давно поняв, что ей идёт, и всегда отдавала предпочтения тому, что проще. Легче и привычнее, не особо любя терзать себя подобными муками и сомнениями. Но этим утром, стоило Тарре открыть глаза, как она уже чувствовала, что день этот не похож на все прочие, и от того ей хотелось и самой выглядеть не так, как всегда.
— Ну, праздник ведь, — смущённо улыбаясь, смотрит на мать в ответ девушка. — Хочется чего-то нового.
— Ну, раз такое дело, — на выдохе произносит Миралия, отстраняясь от дочери и проводя руками по её плечам, — лучше попроси собрать все волосы. Так тебе идёт больше, — отходит она от зеркала, возвращаясь к своим делам.
А Тарра ещё раз глядит на себя в зеркало. Поправляет выбившиеся у лица прядки и, кивая самой себе, как бы соглашаясь с предложением матери, направляется к двери, которую так и оставила распахнутой.
— И да, Тарра! — Окликает дочь Миралия, когда Тарра уже переступила за порог спальни. — Не нужно больше врываться и так пугать меня, — Не изменяя самой себе, всё же отсчитывает она дочь за её столь громкое поведение.
Девушка поспешно кивает, давая матери понять, что ей всё предельно ясно, и тихонько прикрывает за собой дверь, на этот раз стараясь даже не хлопнуть ею. В воспоминаниях Тарры её мать всегда была такой. Любила одиночество и любым совместным времяпрепровождениям предпочитала уединение в своём небольшом саду. Для себя обращалась к прислуге лишь по надобности, ссылаясь на то, что не всегда ей нравится чьё-то ещё присутствие в своей комнате без особой на то нужды. Да и физические контакты одобряла по большей части лишь тогда, когда сама того желала. Подобно отцовскому, у неё дома тоже имелся свой кабинет, в котором она уединялась вечерами, выбирая себе в любимые занятия вязания в тишине. И как бы сильно не любила свою семью, всё же порой предпочитала быть в дали от них.
Тарра не обижалась на такое поведение матери. Она знала причины, по коим в её доме было так. Её родители, оба происходили из довольно древних родов и были сосватаны друг другу слишком рано, чтобы каждый из них успел хоть немного пожить для себя. И от того, когда дочь её уже выросла. Привыкнув к тому, что муж редко бывает дома, Миралия, наконец, наслаждалась жизнью, что была только её. Ловила те моменты, которые не успела прожить в своё время. И потому, дабы дочь в своей жизни не испытала чего-то подобного, единственным условием Миралии для мужа, когда тот объявил, что сам найдёт Тарре жениха, стало лишь то, чтобы он не делал этого слишком рано. Чтобы даровал дочери возможности, которых они сами были лишены. Ведь она сошлась со своим мужем на почве того, что оба столь резко стали принадлежать лишь друг другу и никого вокруг не имели. Он был ей союзником, верным другом и незаменимым помощником. И может, Тарра не многие подробности о своих родителях знала. Сквозь что им пришлось пройти, дабы она видела сейчас их такими друг другу верными и любящими. И от того не всегда понимала, почему мать так много слушается отца, который дома лично присутствует крайне редко. Но она точно знала, что с замужеством её отец тянет отнюдь не потому, что в действительности помешанный мыслью о сохранении своей древней крови, не может найти достойную партию, а потому, что как бы давно не вошла она в возраст замужний Лоурес ещё не считал дочь достаточно взрослой для подобных дел.
И может, Таррре и не всегда нравилось, что родители со своей жаждой подарить ей лучшие годы не видят того, что она в действительности уже достаточно повзрослела. Но девушка радовалась тому, что, отличие от всех прочих, у неё хотя бы были друзья и возможность дольше остальных не слушать разговоров о будущем, которое по всем правилам к её годам у неё должно быть.
Девушка прошла мимо своей комнаты, лишь краем глаза взглянув на бардак, который развела из кучи платьев на своей постели, и свернула в гостиную, где три служанки уже заканчивали наводить идеальный порядок перед приездом своего хозяина. Тарра окликнула одну из них, подзывая ту к себе и отводя девушку в сторону, негромко спросила:
— Сегодня для меня ничего не приносили?
— Ещё нет, — поджимая губы, отзывается служанка. — Не переживайте. Утром, когда я выходила в город, то интересовалась вашим платьем, — принялась успокаивать молодую хозяйку девушка. — Портниха должна успеть закончить его к нужному часу. — С тёплой улыбкой смотрит она Тарре в глаза.
— Думаешь, оно будет красивым? — Пытаясь буквально заставить себя не думать о плохом, Тарра надеется отвлечься беседой.
— Обязательно будет, — кладя девушке руку на плечо, кивает служанка. — Самым красивым.
Тарре не воспрещалось водить дружбу с прислугой, но мать её всё равно бы предпочла, чтобы дочь общалась только с кругом ей подобных. Но так как ко дворцу она не особо стремилась. Ведь благодаря отцу, да и крови, что течёт в ней самой, Тарра и так была туда вхожа. Ей не казалось то место чем-то таинственным и манящим. А дома рядом были девушки её возраста, и Тарра не прочь была найти подруг в их лицах, дабы каждый раз не бежать «к себе подобным» за горсткой общения, которое можно найти и в этих стенах.
— Я уже не знаю, куда себя деть от переживаний. — Вздыхая, Тарра обнимает себя руками, переминаясь с ноги на ногу.
— Думаю, нужно начать успокаиваться, — всё так же тепло улыбаясь, продолжает служанка стоять на своём. — А то кожа опять будет болезненного оттенка, — подмечает девушка, намекая Тарре на то, что от любых сильных переживаний она начинает бледнеть.
Тарра с новым шумным выдохом кивает, решая с предложением согласиться. Но пока служанка думала, что речь их действительно идёт о платье и о волнениях Тарры о том, что оно не поспеет вовремя, девушка переживала отнюдь за другое. Ей уже несколько дней не давала покоя тишина, исходящая от принца Эриса. И хоть парень и вовсе не обязан был ей отвечать, Тарра ждала чего угодно. Даже пара строчек о том, что жест её был лишним, сослужили бы службу лучшую, чем глухая тишина. Ведь она банально не знала, что и думать. Догадок было столько, что те и вовсе не счесть. Корила себя за совершенную на эмоциях глупость и тут же пыталась успокоить сердце тем, что отсутствие ответа может значить, что её презент и вовсе к нему в руки не попал. И такой расклад порой девушке казался даже лучше всех иных. Ведь сегодня, знай она наверняка, что так и было, девушка вряд ли бы не находила себе места, просто сделав вид, что ничего и вовсе с её стороны ему в знак благодарности адресовано также не было. А так ей сегодня придётся увидеть его, продолжая метаться в догадках и не зная, как себя правильно вести. Но больше, чем отсутствие ответа в этот день, Тарру пугало то, что она не в письме получила от него укор за свой поступок, а способна будет выслушать всё это воочию. От того ей и хотелось выглядеть лучше, чем в любой другой день. Придать самой себе уверенность хотя бы внешним одеянием и скрыть сердце, что никак не найдёт места.
Но пока Тарра сгорала от волнения и отвлекалась на хлопоты сборов, дабы занять себя хоть как-то. Сам принц лишь час назад и то через силу поднялся с постели, пытаясь бороться с невыносимой сонливостью из-за того, что всю ночь провёл без сна. И теперь ему нужно было придать себе бодрый вид, имея в запасе всего час перед тем, как во дворец начнут прибывать первые гости. Благо, подбором одежды для самого себя занимался не он, и ему понадобилось лишь в нужный момент вытянуть перед собой руки, дабы оказаться в одной из своих любимых ярко-красных рубах и, еле открыв глаза, ткнуть пальцем в любые из предложенных ему штанов. И вот уже одетый Эрис плёлся по дворцу, заполненному, по его мнению, слишком шумными и слишком активными слугами, лениво жуя листочки мяты и пытаясь добраться до кухни как можно скорее, пока все блюда не начали выносить в зал.
Проснуться ему помогали манящие запахи еды, которые, кажется, и вели парня буквально на ощупь по коридору дворца, пока он не добрался до нужной двери и не очутился в кухне, не менее шумной, чем коридоры, из которых он только что пришёл. Потирая руками свежевымытое лицо, парень смотрел на суету вокруг, отвлекался на громыхания посуды и взглядом пытался найти старую кухарку, которая и без слов должна знать, зачем он сейчас появился здесь.
Вокруг бурлили котелки. И было так жарко, что порой не получалось сделать хотя бы один вдох полной грудью. В нос тут же било разнообразие запахов, от которых то и дело слюни сами собой скапливались во рту. Откуда-то издалека доносились звуки ещё живых куропаток, которым недолго осталось быть таковыми. Кто-то затачивал ножи, а кто-то уже занимался разливанием супов по тарелкам. Всё вокруг были так заняты своей работой, что мало кто обратил внимание на вошедшего принца, ибо успеть ещё нужно было так много, а времени у них оставалось всё меньше и меньше. И пока знакомого лица найти Эрису так и не удавалось, он самовольно прошёл к высокому столу и, не спрашивая у кого-то разрешения, молча умыкнул из тарелки, что стояла ближе к нему, овощной рулетик.
— Ваше Высочество! — Вскрикнула одна из служанок, что обернулась к столу с полными тарелками в обоих руках, явно неожидавшая увидеть Эриса здесь, прямо сейчас.
— Фто? — Недовольно нахмурился он от того, что вопль её всё же заставил остальную кухню обратить своё внимание на его приход и затихнуть, но при этом продолжил невозмутимо прожёвывать рулет, который успел запихнуть себе в рот.
Растерявшись от его пристального взгляда, девушка не знала, что делать сперва. Поставить ли тарелки на стол, как то и планировала, или прямо с ними в руках начать ему кланяться. Но вот Эрис, явно не смущённый чужим ступором, так и не дождавшись ответа на свой невнятный вопрос, лишь снова потянул руку, но уже к другой тарелке, выбирая, что ещё прямо сейчас он сможет съесть.
— Мы уже скоро собирались всё это выносить. — Всё же выбрав второе и начав кланяться с тарелками в руках, с чего-то вдруг принялась оправдываться девушка, посчитав его присутствие здесь их задержкой с выносом блюд в зал.
А Эрис, будто и вовсе её не слушая, лишь принялся кивать, навалившись на широкий стол, когда взору его попалось блюдо, на котором лежали томаты, коим он всегда отдавал всё своё предпочтение.
— Так что здесь происходит? — Раздался за спиной парня так хорошо ему знакомый голос.
— Привет, — натягивая свою самую лукавую улыбку, Эрис сползает со стола, закидывая себе в рот пару томатов.
— А я то думала, кого мне так не хватало! — Улыбается ему в ответ самая старшая на кухне кухарка и, едва склонив голову, обходит принца, подходя ближе к столу, дабы сосчитать все уже готовые блюда. — Что, совсем тут тебя никто не кормит, раз ты принялся таскать еду с этого стола? — Водит женщина пальцем в воздухе, не отвлекаясь от подсчёта тарелок.
Служанка, которая так и осталась стоять с тарелками в руках, кажется, так и обмерла, окончательно замирая на месте. Она лишь непонимающе хлопала глазами, смотря за непринуждённой беседой обоих, и не знала, почему принц позволяет с собой такие вольности кому бы то ни было из прислуги.
— А ты что стоишь? — Окликает девушку старшая кухарка. — Поставь уже эти тарелки и принеси ту, которую я наказала никому не трогать, — щёлкает она пальцами в воздухе. — И побыстрее, — подгоняет она девушку, взмахнув рукой.
— Да, конечно, — тихо отзывается молодая девушка и, опустив голову, дабы не смотреть на принца, начинает исполнять данные ей только что указания.
А Эрис, лишь хмыкнув, провожает ту взглядом и тайком вновь тянется рукой к столу, дабы утащить с него кусочек запеченной тыквы, которая лежит вокруг утиной тушки.
— Руки мыл? — Зная, чем заниматься парень за её спиной, не поворачиваясь к нему, интересуется кухарка.
— Само собой, — кивает парень, начиная жевать. — Всё никак не пойму, что за новые лица кругом? — Осматриваясь по сторонам, интересуется парень, рассматривая суетящихся поваров.
— Это всё твой брат, — вздыхает женщина. — В последнее время Амаадону то и дело неспокойно, и, ища подвох везде, где только можно, он приказал заменить всех поваров, боясь, что кто-то из них может захотеть его отравить. Меня оставили лишь благодаря Её Величеству, — с родной, почти материнской улыбкой поворачивается она к принцу, смотря тому прямо в глаза. — Ну ничего, эти тоже неплохи, как ты уже успел заметить, — кивает женщина на кусочек тыквы, который парень ещё не успел положить в рот.
С улыбкой кивнув, Эрис закидывает в рот последний кусочек, прежде чем, наконец, получает давно заслуженное возмущение от женщины за то, что еду он таскает из тарелок, которые сейчас откажутся на королевских столах и будут поданы гостям. А он то и дело рушит всю аккуратную выкладку.
— Я поговорю с Амаадоном. — Игнорируя возмущения кухарки, он демонстративно отворачивается к столу и снова бегает глазами по тарелкам, ища, чем ещё может поживиться прямо сейчас.
— Не нужно, — видя, как парень внимательно рассматривает каждое блюдо, женщина не может сдержать улыбки и, подходя ближе, бережно проводит рукой по волосам принца. — В его положении подобное поведение нормально. Коронованные принцы часто ведут себя подобным образом. Дай ему время привыкнуть к его новому статусу.
Только Эрис собирался ответить, как суетливая девушка, что была отослана по просьбе старшей кухарки, вернулась с полной тарелкой еды в руках. А женщина, что гладила его по волосам, так же отвлеклась от своего занятия, переводя взор на девушку и забирая из её рук тарелку.
— Благодарю, — кивает она служанке. — И запомни, девочка. Весь дворец может полыхать в огне. Но если этот ребёнок пришёл на мою кухню, его нужно обязательно накормить, — указывает она на Эриса.
— Вот только я уже давно не ребёнок, — хмыкает Эрис, решая вставить своё слово, скрещивая руки на груди.
— Мне лучше знать, — шикает она на Эриса. — Я отца твоего ещё ребёнком кормила, так что ты та уж точно для меня то ещё дитё.
Эрис закатывает глаза, пытаясь сдержать смущённую улыбку, а женщина всё продолжает:
— Не закатывай глаза, — впихивая парню в руки тарелку, которая изначально была приготовлена ему, цокает кухарка. — Вот увидишь, я ещё твоих детей тут кормить буду.
Парень молчит, предпочитая не рушить иллюзий женщины своими речами о том, что дети у него когда-то вряд ли появятся. И переводит взгляд в тарелку, понимая, что, как и всегда, для него собрали всё то, что он так любит.
Привычка Эриса ходить на кухню до того, как любую еду подадут к столу, действительно появилась ещё в далёком детстве. Из-за большого количества братьев и сестёр он ещё ребёнком догадался, что если желаешь попробовать всё и не переживать, что какое-то из блюд тебе не достанется, нужно заявиться туда, где всё это готовят. Пару раз улыбнуться, сверкнуть своими глазами о прекрасном цвете которых комплименты он так же слушает с далёкого детства, и сможешь получить всё, что хочешь. И может, любой другой член его семьи, появись тут, не смог бы заметить того, что повара сменились. Но Эрис сразу это подметил, как раз из-за того, что все старые знали, зачем он приходит туда, куда персоне его кровей ходить не должно. Но каким бы частым гостем в этой части замка не был Эрис, так вольно общаться с ним дозволялось всегда лишь женщине, что с самого детства мальчишки заранее откладывала ему всё самое вкусное отдельно, зная, что он обязательно к ней придёт. Он был ей как родной и единственный внук. И каждый раз, стоило ей встать у котла, голова её тут же заполнялась мыслями только о том, что любит и не любит есть маленький Эрис. Вот и сейчас на тарелке у него лежала два клубня отваренной свеклы и так же отваренная морковь. Кроличья тушка в румяной золотистой корочке вместе с вялеными баклажанами и то, что Эрис готов есть заместо любой другой еды: веточка свеже срезанных томатов. Так с детства у него повелось, что даже вид сырых овощей, какими бы вкусными те не были, парень не переносит, за исключением лишь маленьких помидорок, которые всегда становились для него в один ряд с не менее обожаемыми пирогами. А среди старых поваров по кухне всегда ходила шутка, что большую часть овощей отваривают они как раз для Эриса, ведь все остальные дети короля зачастую от подобного отказывались.
Но вот Доранда, в отличие от кухарки, которая всегда ждала прихода Эриса и начинала даже переживать, не явись он в нужный час, за частую была против столь активных похождений своего сына в часть замка, где обитала прислуга. Ведь как бы сильно она не доверяла тем, кто там готовил, всегда самым сильным переживанием оставалось то, что сына её могут отравить. Ибо еда вся проверялась лишь перед тем, как должна была оказаться на королевском столе. И мало ли кто мог пробраться на кухню, пока её маленький Эрис ест прямо там, не дожидаясь приглашения к обеду. От того, когда королева узнала, что Амаадон намерен заменить всех поваров переживая за себя, она заставила младшего сына оставить на кухне лишь ту, которая точно не могла принести вреда Эрису. Ведь когда-то страх её поутих как раз благодаря женщине, что служила сначала отцу Идена, а после решила подарить всю неизрасходованную нежность и заботу его сыну.
— Зря ты назвала меня при ней ребёнком, — прямо на ходу беря из тарелки свеклу, и откусывает кусочек парень, всё же решив высказать своё недовольство кухарке. — Для тебя я могу оставаться таковым сколько угодно, но при других…
— Ох, Эрис. — Перебивает его женщина с громким выдохом. Стоило им отойти в самый дальний угол кухни, как кухарка тут же поднесла ему стул, желая, чтобы парень не ел, стоя на ногах. — Слухи о твоём непростом нраве доходят и до меня, — подбирая более мягкие выражения, присаживается женщина рядом на соседний стул. — К тебе в руки и так уже боится попасться каждый второй. Хочешь, чтобы вообще весь дворец обходил стороной?
Только она могла сказать ему правду, не боясь за неё поплатиться. И Эрис всегда эту правду выслушивал. Ведь искренне желал, чтобы у него рядом был хоть кто-то, кто может со стороны сказать о нём всё, не лукавя и не задумываясь при каждом сказанном слове о том, что он принц и что может последовать из-за тех самых неправильных слов, обращённых к нему.
— Такая у меня работа, — фыркает парень, прожевав. — Я общаюсь с разными отбросами со всего королевства. Нужно, чтобы меня обходили стороной и боялись. Даже такие, как она, — отыскав взором ту самую девушку, кивает на неё Эрис.
— Но ты ведь не такой, — с тёплой улыбкой кладёт она руку принцу на плечо. — Я ведь знаю, что ты лучше многих в этом дворце. — Тише говорит женщина, а взгляд её бегает по комнате, словно желает убедиться, что этих слов никто не услышит.
— Всё может быть, — пожимает плечами Эрис. — Но всё же могу я попросить больше хорошо обо мне при других не отзываться? — Когда он поворачивает голову к женщина, взгляд его становится серьёзнее.
Кухарка смотрит на парня. Такого взрослого и серьёзного прямо сейчас. И совершенно не может найти в этом взгляде ребёнка, который так часто крутился у её ног. Своей семьи у женщины не было. Всю себя она положила на службу чужой. Но и в этой чужой семье нашла себе детей. И правду сказала тогда, когда самого Верховного Короля назвала для себя лишь ребёнком. Эрис действительно был ей как родной внук. Хоть уже и давно повзрослевший, имеющий груз своих обязанностей на плечах, но в её глазах всё такой же прекрасный и горячо любимый маленький мальчик.
— Как же при таких разговорах о тебе отец сможет найти тебе пару. — На правах самой настоящей, переживающей за будущее внука бабушки начала женщина свою любимую тему. — А тебе уже очень давно пора было бы жениться. Ты гляди, уже и Амаадону невесту нашли, а ты всё гуляешь, — цокает она, видя, как откровенно все её речи Эрисом игнорируются. Ведь парень вновь уставился в тарелку, словно там происходит что-то очень интересное. — Ещё и заставляешь всех вокруг тебя бояться.
— Отец мне никого и не ищет, — губы его кривятся в усмешке. — У него на меня другие планы. — Эрис берёт с тарелки томат, желая занять рот и дальше мысль не продолжать.
— Это как же так?! — С нескрываемым возмущением хлопает она себя по коленям.
— После коронации Амаадона я буду должен посвятить свою жизнь служению ему. — Пожимает плечами парень, косясь на недовольную женщину.
— И тебя это устраивает?! — Продолжает возмущаться кухарка.
— Вполне, — оставляет парень тарелку на пол и переводит взгляд на пальцы, что запачкал от свеклы. — Да и ненужен мне никто, — тихо хмыкает он, пытаясь оттереть фиолетовый сок, въевшийся в кожу. — Я и один хорош, — с хитрой улыбкой добавляет принц.
Громко цокая, женщина лишь начинает отрицательно мотать головой, пытаясь ничего не ляпнуть из-за своего недовольства, что так и закипает внутри. Она так мечтала о новых детях во дворце. Больше всего хотела успеть увидеть именно детей этого принца. А он, как выясняется, и вовсе ничего подобного не желает.
Она всегда считала, что не понимает многих правил, что водятся в королевской семье. И сейчас уж точно никак понять не могла: почему один, равный по крови другому сын короля, должен прожить не свою жизнь, а преподнести её в услужение второму. Будто у Амаадона вокруг мало тех, кто и так будет ему служить.
— Почему именно ты? — С грустью тихо отзывается кухарка.
— Я самый старший сын, — отвечает Эрис так спокойно, будто сам ничего плохого в решении отца и вовсе не находит. — Амаадону нужен рядом кто-то чуточку умнее него самого. — Даже в разговоре, при личном отсутствии Амаадона не упускает старший брат возможности подшутить над ним.
— Оруол и Кират, — невзначай упоминает она ещё двоих братьев старше Амаадона.
— И всё же я умнее и этих двоих. — Начиная лениво потягиваться, Эрис поднимается со стула.
— Никогда не пойму законов вашей семьи. — Поправляя передник, вздыхает женщина.
А Эрис в ответ лишь улыбается, подходя ближе к женщине, желая подарить ей объятия перед уходом. Может она и считает решения короля, основываясь на убеждениях старшинства Эриса, странным, но это лишь от того, что женщина не знает всей правды касательно причины, по которой Эрису суждено всю жизнь прожить одному. Он никогда не говорил ей о проклятье. Не упоминал о том, что к Амаадону парень приставлен из-за того, что из-за этого проклятия, как наследник царской крови, потерял всякую ценность для отца.
Да, Эриса по-прежнему могли бы женить на ком-то. У него могли бы родиться дети. Но вместо того, чтобы обрекать чью-то дочь на участь несчастливой жизни с его сыном, король Иден решил, что его старший ребёнок гораздо ценнее будет при новом Верховном Короле, чем в удачно заключённом браке. И Эрис его решение всецело поддерживал, ведь и сам не хотел разбивать чьё-то сердце из-за того, что повлиять на самого себя порой не в силах.
— Ладно, — отходя от женщины, всё так же продолжает улыбаться ей старший принц. — Мне уже пора. Скоро Амаадона официально представят народу. Я должен быть рядом с ним.
— И не забывай быть к нему снисходительнее, — напоследок наставляет его женщина, поправляя волосы парня, что упали ему на плечо. — Терпение заставит рухнуть даже горы, — улыбается она принцу в ответ.
Эрис кивает, покидая кухню. Хоть его и смутило то, что Амаадон так резко отдал приказ заменить всю прислугу на кухне, к словам женщины парень всё же решил прислушаться. Ему самому никогда не стать королём и доподлинно не понять, какие страхи и тревоги мучают Амаадона каждый день. И вместо того, чтобы проводить с ним беседы о поспешности принятого решения, парень решает довериться чутью брата и не говорить ничего против, пока не одно из его действий не вредит мироустройству, что царит во дворце уже очень долгие годы.
Он снова погружается в суету коридоров, которая сейчас хоть на чуть-чуть, но стала не так ощутима. Слуги понемногу разбредаются кто куда. Ведь сейчас настанет час, когда в один миг дворец должен опустеть, дабы никто лишний не попался на глаза приглашенным гостям. Эрис приходит мимо стражей, которых сам на пост сегодня и назначил, попутно интересуясь о спокойствие, которое сегодня должно сохраняться лучше, чем в любой другой день. И сам ненароком радуется внутри себя тому, что хоть с Харбором они практически делят одни обязанности по защите своего народа и Короля, на деле же сейчас Эрис командует лишь той малой частью армии, что приставлена ко дворцу. Когда у мужчины вне дворца обязанностей куда больше. Он займёт его место, когда Амаадон займёт место отца. А до тех пор Эрис ещё желает, как следует, насладиться своей хоть какой-то оставшейся свободой.
Проходясь по холлу второго этажа, Эрис бросает взгляд вниз, смотря как уже то и дело распахиваются главные двери дворца, через которые начали прибывать первые гости. А это означало лишь то, что ему пора бы поспешить. И это он и делает. Стараясь не попадаться лишним взглядам, сворачивает за угол и в конце длинного коридора уже видит заветную позолоченную дверь, за которой его семья уже собралась.
Только в дни, подобные этому, парень мог застать всю свою семью в одном месте и провести с ней время. Ведь обычно каждый из них настолько занят своими заботами, что чудом будет, если увидеть брата и сестру получится хотя бы раз за день. А то порой и вовсе выходит так, что кого-то из них Эрис не видит неделями. Перед ним открываются двери в ещё пустой зал, если не считать там снующих слуг, что в последний раз проверяют количество тарелок на столах и поправляют по велению его матери балдахины, что криво висят.
— Ты где был? — Подбегая к старшему брату, принцесса Иса заключает того в объятия, но на деле делает это лишь за тем, чтобы родители не видели, как она с ним шепчется.
— На кухне, — так же шепотом отзывается Эрис, кладя руку сестра на спину. — Красивое платье, — целуя её в висок парень продолжает делать вид, что обнимаются они лишь от того, что скучали друг по другу, а не для того, чтобы поговорить без лишних ушей. — Что стряслось?
Иса была самой младшей из сестёр и являлась двойняшкой Кирата. Но для Эриса, помимо сестры, она являлась ещё и негласным связным в кругу родной семьи. Ведь так как она самая младшая из всех девочек, то оба родителя уделяли ей ещё достаточно много своего внимания, и она много полезного могла видеть и слышать, находясь рядом с ними.
— Отец в бешенстве. — Шепчет Иса, начиная поправлять ворот рубахи Эриса. — Оруол отказался явиться на представление Амаадона. Он сказал, что больше не будет пытаться его вразумить, а отошлёт в дом его матери. А когда понял, что ты опаздываешь, стал злиться ещё сильнее. — Не зная, что ещё сделать со старшим братом, дабы никто не подумал, что она ему что-то рассказывает, Иса вновь повисла на его шее, натягивая на лицо радостную улыбку.
Такое поведение по отношению к друг другу никого из их членов семьи давно уже не удивляло. Даже отец не знал о договорённости обоих детей и потому считал, что они просто очень хорошо общаются, а не скрывая за тёплым отношением друг к другу, ведут свою игру.
В семье Эриса следить друг за другом было в порядке вещей. Умерший принц Атарий - лишь один из самых близких примеров того, как даже собственная семья может обойтись с кем-то из родных. А сколько таких историй было за всю историю существования эльфийских королей и вовсе не сосчитать. Всегда были те, кто сходился друг с другом, как Эрис с Исэй, на почве какого-то общего дела, а не родной крови. И всегда были такие, как Оруол, которые в открытую ненавидели всю семьи.
У Эриса и Исы была своя сделка. Она любила одного из его солдат и не хотела выходить замуж за мужчину, которого ей нашёл отец. И по желанию сестры Эрис убрал его из её жизни, замарав свои руки чужой кровью и выставив всё так, будто того скосила болезнь, а в замен запросив от неё верность. Для родной сестры Эрис бы сделал что угодно и без какой-либо сделки, но раз она сама пришла к нему, предложив выбрать условия, то парень посчитал это хорошей возможностью и решил ею всё-таки воспользоваться.
— Эрис, — громкий голос отца прервал их беседу, — я желаю услышать вескую причину твоей столь непозволительной задержки сегодня. — Возвышаясь на троне, который всегда казался Эрису ужасно неуютным и промёрзлым, сидел король Иден, смотря на сына с леденящим сердце холодом в глазах.
Парень отошёл от сестры и, не смотря отцу в глаза, подошёл ближе к трону, склоняясь в глубоком поклоне. Сейчас перед ним был не отец, что обычно не чаял души в своих детях, а король, перед которым за своё поведение нужно держать ответ. И парень уже был готов свой ответ ему дать. Да, нелепый для задержки в такой день. Такой ответ, после которого гнев отца мог только усилиться. Ведь больше, чем на кого-либо другого, он всегда рассчитывал на Эриса. Действительно, выбрал его в помощь Амаадону, потому что он старше. Умнее. И лучше других понимает всю ответственность, что на него возложили. И если поведение Оруола ещё могло хоть как-то сойти тому с рук, потому что он уже считался потерянным ребёнком, то Эрису задержки или выказывание своего недовольства, как то делал Оруол, было просто не дозволено. Да, Эриса Иден изначально воспитывал в более жестких правилах, чем всех последующих детей. Ведь он снова первый. Первый сын Верховного Короля. Первый мужчина, рождённый в семье правителя. С него спрос всегда был выше. От него требовалось больше. И наказания за провинности для него были строже. Ведь Эрис - показатель того, как Верховный Король может справляться со своими детьми. Ибо как народ может довериться тому, кто не может воспитать родных сыновей. Вырастить достойную замену себе. И прав был Кират, когда сказал, что в семье без урода не бывает. Ведь именно Оруол со своим поведением и был бельмом на глазу у всей семьи, а в частности у короля.
Но только Эрис собирался открыть рот, дабы принести отцу свои извинения, как по залу разнесся первый звон духовых инструментов, извещающий о том, что более разбираться со своим сыном у короля не осталось времени. Старший принц, заслышав звук, тут же сорвался со своего места, взбегая по лестнице к самому трону, и занял своё место по правую руку от отца, делая один громкий выдох.
— Прости меня, — лишь успел прошептать отцу Эрис, пока выпрямлять спину и убирал руки за спину, вставая в ту позу, которая сейчас от него требовалась. — Я не хотел гневить тебя, — только и успел добавить Эрис, прежде чем двери в зал распахнулись и помещение начало заполняться гостями, что получили свои приглашения присутствовать на сегодняшнем вечере рядом с Верховным Королём.
По правилам организованных по какому-то важному поводу балов, сперва всегда должны были прибыть первые лица народа. А уже после - все те, кому просто выпала честь посетить подобный бал. И когда в зале показался Харбор, ведя под руку Эльриду, Амаадон слегка напрягся, видя, что рядом с ними нет его невесты.
Несмотря на то, что бал был организован из-за прибытия долго отсутствующего в мире людей Лоуреса, который по значимости стоял вторым у короля после Харбора, король Иден так же решил в этот день представить народу своего приемника, совмещая два крупных события в одном вечере сразу. Но помимо представления самого Амаадона, сегодня так же должно было объявиться и то, что коронованному принцу выбрана невеста. Но как представлять ту, которой среди гостей не было, Амаадон понять не мог.
Для Амаадона это был первый бал за долгие годы, и он, видя, как скоро заполняется народом большой зал, мало представлял себе то, как вынесет весь вечер в кругу взглядов, прикованных к его персоне. Ведь он не совсем по счастливой случайности являлся самой загадочной фигурой во всей своей семье. Про него больше всего ходило слухов из-за того, что в отличие от остальных детей, парень не рос на глазах у народа. Его появление на свет так же было покрыто какой-то непонятной даже для него самого тайной, которая так же часто подвергалась обсуждениям. Новый переполох вокруг него случился, когда объявилось о поисках невесты. Сам он подлил масла в огонь, когда слишком громко заявил о своём приезде. И теперь ему предстояло, наконец, показаться лично. Дать всем возможность пообсуждать то, как он выглядит. То, как ведёт себя. И, конечно же, то, как парень будет держаться сегодняшней ночь. Амаадон рассчитывал на компанию Рейнари в этот вечер. Ведь с кем, как ни с ней, его проводить. Да и к тому же он оказался не прав, когда обещал девушке, что задержится во дворце всего на каких-то пару дней, а после вновь к ней приедет. И за это он бы хотел сегодня извиниться. Но вот гости всё прибывали, а нужную ему рыжеволосую девушку взглядом отыскать так и не удалось.
Тарра в сопровождении матери прибыла на полчаса позже, чем во дворце появился Харбор с женой. Платье к ней с задержкой, но всё же поспело. Но опоздание их мало кого здесь сильно заботило. Ведь отец Тарры ещё не появился, а значит, что официальную часть бала они с мамой не пропустили.
Несмотря на то, что у Лоуреса была семья, он не мог сначала заявиться домой, а после прибыть во дворец. Первая встреча с отцом после долгих разлук у Тарры всегда происходила на подобных балах, и к этому она уже тоже успела привыкнуть. Ведь уж лучше так, чем ждать, когда отец после прибытия проведёт ещё пару дней в не дома, предоставляя королю все сведения о чужом мире, и только после в действительности появится дома на довольно короткий срок.
Закончив с официальной частью приветствий, Тарра углядела среди толпы Эльриду и поспешила удалиться к ней. Ведь сегодня тут не присутствовало ни её подруги, ни Тирона, с которыми девушка могла бы скрасить своё одиночество ожидая прибытие отца.
— Добрый вечер. — С тёплой улыбкой поприветствовала девушка родителей подруги, пристально вглядываясь в лицо Эльриды, пытаясь понять, какие эмоции та испытывает прямо сейчас. Но, несмотря на внутреннюю боль, Эльрида выглядела, как всегда, превосходно внешне, ибо того требовало положение мужа и ситуация. — Как вы себя чувствуете? — Шепчет Тарра.
— Спасибо, бывало и лучше, — обняв девушку, так же тихо отозвалась Эльрида. — Пока у меня нет для тебя новостей, — отпустила она Тарру из объятий, стараясь не помять их платья от столь близкого контакта.
Тарра в последнее время часто навещала мать подруги, и Харбор несказанно был этому рад. Ведь в присутствии этой молодой девушки Эльрида хоть как-то, но наконец-то начала отвлекаться от своего горя. Они вместе вышивали, вели беседы на абсолютно любые темы, и благодаря только Тарре Харбор мог отлучаться из дома на более долгие часы, отдавая себя всё ещё не прекратившимся поисках. Хотя его парни уже не единожды прочесали весь лес в тех окрестностях которых могли, чтобы не покидать надолго свои дома и по-прежнему не вызывать подозрений.
Девушка мялась на месте, не зная, о чём ещё поговорить прямо сейчас. Но эта беседа ей очень была нужна. Пока её собственная мать уже утопала в беседах с другими дамами, Тарра не знала, куда себя деть от тревоги, что буквально рвалась из неё наружу и находила выход в нервных подёргиваниях юбки и переминаний с ноги на ногу. Она старалась смотреть куда угодно, думать о чём угодно, только бы не наткнуться на предмет своих переживаний. Но как бы не старалась отвлечься, глаза её точно знали, куда нужно посмотреть, чтобы увидеть его.
Такой собранный и величественный Эрис стоял рядом со своим отцом, а лицо его не выражало никаких эмоций. Парень лишь сдержанно кивал каждому, кто подходил к трону, дабы поприветствовать его семью. Скажи кому, и никто не поверит, что именно с этим парнем Тарра сидела на полу, распивая чай, и рассказывал ему про собак, что живут у неё в доме. Кто-то и вряд-ли поверит, смотря на него сейчас, как он в тот день смеялся рядом с ней. Эрис не был похож на того парня, который помог Тарре отпустить свою боль. Перед её глазами стоял тот самый сын короля, про которого многие говорят. Холодный и сдержанный во всех своих движениях. Но, несмотря на всю свою внешнюю холодность, парень своей яркой рубахой выделялся из всей своей семьи, что была одета в приглушенных тонах. Девушка подметила, что в подобного оттенка рубахе парень явился и на встречу с ней. И вдруг смела предположить, что уже угадала, какой у этого принца любимый цвет. Красный. Цвет крови. Страсти и необузданного в груди желания продолжать смотреть на него. Как то девушка и делала прямо сейчас.
Тарра поняла, что всё-таки не справилась с собой, и засмотрелась только в тот миг, когда, кажется, почувствовавший на себе столь пристально разглядывающий его взгляд Эрис едва повернул голову, отыскав её в ответ. С места, где он стоял, оказалось, найти Тарру совершенно не сложно. Ведь, несмотря на то, что и она стояла поодаль от самой гущи толпы, он также был выше всех остальных. Девушка смутилась, поняв, что принц смотрит на неё в ответ, и ещё больше смутилась, заметив, что лишь на миг, но его губ коснулась улыбка, а после он поспешно отвернулся, вновь становясь таким же серьёзным, каким и привлёк её взор. Он смотрел на неё всего мгновение, а в животе у Тарры уже всё стянуло в комок. И она поспешила повернуться к нему спиной, дабы подобного чувства больше не испытать.
— Харбор, — обратилась девушка к мужчине. — Вы случайно не знаете, почему отсутствует Тирон? — Всё же найдя отдалённую тему для разговора, попыталась спокойнее выдохнуть Тарра, а в голове всё продолжала вертеться та мимолётная улыбка, которую ей только что подарили.
— Только по слухам могу сказать, что вроде как он отправился к себе домой, — Харбор протянул жене и девушке по бокалу сливового вина. — Но Его Величество сейчас так занят, что сам подтвердить этого не может.
— Так странно, — вздохнула девушка, принимая бокал из рук мужчины. — Хоть бы предупредил, — сетует она, делая небольшой глоток.
— Дети нынче не обременяют себя подобным. — С грустью хмыкает Эльрида, намекая больше на свою дочь.
— Рейнари вернётся. — Произносит Тарра фразу, которую и так довольно часто в последнее время говорит Эльриде.
Музыка в зале стала тише, и Тарра, как никто другой, знала, что это означает. С замиранием сердца она, подобно остальным, отвлеклась от своей беседы, поворачиваясь к распахнувшимся дверям, начиная считать последние секунды перед тем, как увидит отца. Миралия подошла к дочери и, взяв ту под руку, повела ближе к проходу. Ведь, несмотря на то, что они и не первые, с кем должен встретиться Лоурес, увидеть его они всегда могут, стоя в первых рядах. А Харбор в последний момент успел выхватить из рук девушки бокал, чтобы тот не мешался, когда она всё же удостоиться возможности обнять отца.
***
В самой дальней комнате дворца. В полумраке, вальяжно рассевшись среди кучи подушек, восседал Оруол, устраивая себе свой собственный пир. Его не волновало, что скажут о нём. Что подумают о его отце. Ведь если отец посчитал его недостойным, то Оруол в ответ уже давно стал считать всех их недостойными его присутствия. Он был зол на тех, кто звались его семьёй. Не считал никого из них себе родными, ибо даже общей отцовской крови в один миг для этого стало мало. Он из рода не присягнувших эльфов. Мать его из тех же краёв. И то, что парень всё ещё обитает в стенах этого дворца, он считал лишь дуростью своего папаши, который всё пытался притянуть его ко всем этим недостойным обратно.
С утра пораньше Оруол уже налегал на крепкие напитки, решив основательно подпортить отцу бал. Ведь если бы вдруг, узнав, что Оруол отказался прийти, Иден вновь бы сам пошёл его вразумлять, то вряд ли бы позволил опьяневшему сыну появиться перед народом. Этот парень изо дня в день делал всё, чтобы продемонстрировать отцу своё непринятие Амаадона. Отдалялся от семьи так яростно, как только мог. И только лишь какая-то неведомая сила всё ещё заставляла его не выкрикнуть те самые страшные слова, что уже и Идена своим королём он не принимает.
Официальной прислуги у этого принца не было. Но в лучших традициях своего народа он имел подле себя настоящих простых людей. Оставляя отца в неведении, парень являлся в мир людей и дурманил местных девушек. Опаивал их эльфийским вином, дурманил головы эльфийскими фруктами и заключал сделки, после которых те уходили с ним добровольно. А в стенах своего дома парень уже творил, что хотел, и управы на него не находилось. Ведь все, чтобы не предпринимал отец, Оруол воспринимал с улыбкой на лице и, обходя любые запреты, продолжал жить так, как хотел. Вот и сейчас он делал ровно тоже самое. Окружив себя смертными одурманенными девушками, наблюдал за их танцами, которые сам же и приказал исполнять.
— Ну что там? — Осматривая с ног до головы вошедшую только что единственную эльфийскую служанку, что не так давно появилась в окружении парня и показалась ему весьма полезной, поинтересовался Оруол, лениво подпирая голову рукой.
— Официальная часть уже закончена. Все гости прибыли, — склоняя голову, отзывается Сира. — Вашего… — осеклась девушка, чуть не назвав Амаадона его братом. — Его ещё не объявляли, — быстро продолжила она.
Если в первую встречу с Амаадоном Сира страшилась Эриса, потом начала пугаться от поступков самого Амаадона, то сейчас, в присутствии Оруола, понимала, что те два брата весьма не плохие парни. Амаадон, как и обещал, хорошо относился к девушке. Эрис её попросту не замечал, ибо всегда был для этого чересчур занят. Но этот сын короля. Казалось, законы ему и вовсе не писаны. Ведь он нарушал самый главный из них. Мучил людей. Сира смотрела на этих бедных девушек и время от времени украдкой подкармливала тех солью, дабы хоть немного, но ослабить действия фруктов, которые они едят каждый день. Она знала, что не может спасти не одну из них. Верни она любой здравый рассудок, как объяснять, где она и что происходит. Как увести её в мир, далёкий от того, в котором её держали насильно. Да и Оруол хорошо знал в лицо каждую из тех, которых привёл, и быстро бы обнаружил пропажу. Сира могла лишь рассказать обо всё Амаадону и ждать, что когда он станет королём, для этих девушек что-то изменится. Могла отпаивать их и пытаться поддерживать в лучшем состоянии, чем в том, в котором они пребывали большую часть времени.
Но как бы она сама не боялась Оруола и его садистских извращённых наклонностей, девушку успокаивал лишь факт, что ему никогда не стать королём. Что его больную голову никогда не увенчает корона и не погрузит он их мир во мрак своим правлением. Сире нравилось проводить время в окружении, по сравнению с этим парнем спокойного Амаадона. Он действительно редко что ей приказывал. Разрешал ей передыхать в его комнате, только бы она смогла скрыться от Оруола, который выматывал её изо дня в день.
— У меня всё готово? — Поднося руку к огню свечи, Оруол задерживает над пламенем ладонь.
— Да, — тихо отзывается Сира, поглядывая на отключившуюся у него на коленях девушку.
— Отлично! — Улыбаясь, скалится он.
Когда Оруол пьян, а такое бывало часто. То он становился ещё хуже, чем когда прибывал трезвым. Его и без того острый на высказывания язык становился ещё развязнее, и это никогда не сулило ничего хорошего. И сегодня Сира вдвойне переживала, заранее зная о том, что собирается сделать парень. И из-за того факта, что Амаадона предупредить не успела, ибо его брат всё никак не отпускал её от себя.
Она порой в тайне так же могла позволить посмеиваться над ним. Ведь во всех своих пакостях Оруол думал, что Сира на его стороне и очень полезна из-за того, что больше слуг у него не было, а к Амаадону могла подобраться только она. Но вот ему, как раз из-за того, что парень был глупее своих братьев, было и невдомек, что как раз Амаадон позаботился о том, чтобы Оруол никого к нему не подослал. А глуп он был потому, что из-за своей слепой ненависти отстранился ото всех и действительно не имел под боком никого себе верного. Оруол верил лишь себе. Полагался лишь на себя. И из-за этого был очень сильно уязвим.
***
— Ненавижу эту часть. — Опрокидывая залпом бокал, возмущается Эрис, стоя рядом с Амаадоном.
Когда все приветствия, наконец, были окончены, они могли расслабиться. Сойти со своих мест и присоединиться к остальным гостям. И так как для Амаадона это был только первый подобного рода серьёзный бал, он не до конца мог разделить негодования старшего брата. А вот за плечами у Эриса их было уже столько, что стоило парню начать представлять, как долго предстоит стоять подоле отца, то у него заранее начинало сводить ноги.
— Если будешь так налегать, то не вытянешь и до полуночи, — усмехается Амаадон, забирая из рук брата пустой бокал из под вина.
— А если не буду, то до конца точно не дотяну, — хмыкает он, пихая брата в бок локтем. — И почему я должен ходить за тобой хвостом в такие дни? — С наигранным возмущением морщится Эрис.
— Даже не знаю, — делая вид, что задумался, Амаадон поднимает глаза к расписному потолку. — Может, потому, что ты приставлен ко мне? Или потому, что ты мой брат и так сильно любишь мою компанию?
— Точно не второе. — Продолжая посмеиваться над братом, Эрис забирает у Амаадона бокал, к которому тот даже не успел притронуться, и под недовольны возмущения парня выпивает залпом и его. — Не отравлено. — Пытаясь придать своему лицу серьёзное выражение, Эрис кивает, смотря на дно пустого бокала, и вручает его в руки младшему брату обратно.
— Можно ты весь вечер не будешь проверять мои напитки на содержание в них яда? — Не сдержав смешок, Амаадон отставляет на стол, у которого они стоят, и этот бокал, не решаясь взять новый.
— Что я могу поделать, если это тоже часть моей работы? — С хитрой улыбкой отзывается Эрис. — Я должен оберегать тебя. — Уже хотел он по привычке потянуться к брату, чтобы зажать его голову под своей рукой, но вовремя остановился, понимая, что эту часть их совместного времяпрепровождения на публику выносить нельзя.
— Иди, найди себе кого-нибудь на эту ночь и прекрати на сегодня оберегать меня, — становясь серьёзнее, отчеканивает Амаадон так, будто отдаёт брату приказ. — Но только прошу, доживи до конца хотя бы на половину трезвым, — тут же добавляет он более мягким тоном.
— Ты помнишь, чтобы когда-нибудь я уходил с балов не на своих двоих? — Уже отходя от Амаадона, чуть громче отзывается Эрис.
— Я дома не жил половину своей жизни! — Кричит ему вслед Амаадон.
— Значит, не помнишь! — Махнув брату рукой, Эрис скрылся среди толпы.
С лёгкой улыбкой закатил глаза Амаадон, блаженно вздыхая. У него не было компании на вечер, и хоть он отпустил от себя Эриса, понимая, что не обязан тот всю ночь торчать с ним, Амаадон всё равно хотел бы в любой момент найти Эриса трезвым, если вдруг заскучает. До его официального объявления время ещё было. И парень решил разузнать всё-таки причины, по которым невеста сегодня оставила его одного.
Хоть и с трудом. Пробираясь через приветственные речи и поклоны, Амаадону всё-таки удалось отыскать Харбора в компании своих же солдат, которые сегодня присутствовали тут в качестве гостей.
— Рад видеть вас сегодня. — Решая не уводить Харбора на разговор, а просто вклиниться в уже заведённый без него, приветствует мужчину парень.
— Это чувство взаимно. — Склонив голову, с улыбкой отозвался Харбор.
Эльрида, сидевшая за столом рядом с Миралией, заметила Амаадона и, ощутив, как кольнуло в груди, решила подойти к мужу желая знать суть их беседы.
— Добрый вечер, — тихо подала она голос, чувствуя, как в присутствии принца ноги становятся ватными от переживаний.
Амаадон кивнул в ответ на её приветствие и решил не тянуть с вопросом, что так волновал его:
— Хотел узнать, почему не вижу вашу дочь с вами?
Солдаты, заслышав вопрос неспешна отдалились, делая вид, что заняты своей беседой, и решили присесть за стол. А Амаадон заметил, как от его столь простого вопроса Эльрида поменялась в лице.
Она ждала этого вопроса. Готовила себя к нему ещё дома. Столько раз просила мужа не идти сегодня никуда. Но на деле и близко не догадывалась, как испугается и вправду его услышав из уст этого парня.
— Наша дочь отсутствует дома. — Не скрывая и не юля, твёрдо отзывает Харбор.
— И где же она? — Удивлённый полученному ответу, поднимает бровь Амаадон.
— Доподлинно не известно, — всё таким же серьёзным тоном продолжает отвечать Харбор.
Он тоже готовился к подобного рода вопросам. Но в отличие от жены, не боялся их. Что мог сказать Харбор, кроме правды? Не прийти, как того желала Эльрида, было бы хуже, чем говорить всё это прямо сейчас. Ему проще было защищать дочь, даже не зная, какие мотивы она проследовала, сбежав, чем прятаться дома. Да и Харбор слишком много времени проводил с Амаадоном, пока тот служил, чтобы хоть на какую-то долю сейчас быть уверенным в том, что этот парень отреагирует куда лучше, чем уже смогла нафантазировать себе его жена. Этот мальчик - его протеже. И в правильности принятых им решений Харбор вообще редко когда сомневался.
— Харбор, — хлопая глазами, продолжает спокойно выспрашивать Амаадон. — Я не совсем понимаю, к чему идёт наш разговор.
— Вот, — добивая жену своим последующим действием, Харбор достаёт из нагрудного кармана рубашки записку, которую Рейнари написала Амаадону, и вручает её адресату. — У нас дома так же лежат волосы, что оставлены для Вас, — наблюдая, как бегло читает Амаадон, добавляет Харбор, чтобы тому ещё яснее стала суть их разговора.
— Что ж, — вздыхает Амаадон. А Эльрида замечает, как дёрнулся нерв на его щеке, пока тот молчит, сминая в руках записку, и прячет её в карман брюк.
Его молчание и холодный взгляд в пустоту заставляют ноги её подкоситься. Она хватается за руку мужа, стараясь дышать ровнее, а гул в ушах заглушает играющую отовсюду музыку. Эльрида никогда прежде не страшилась так чьего-то молчания. А Амаадон, словно видя, как она бледнеет, будто специально продолжает молчать, сжимая челюсти так сильно, что и без того его острые черты лица начинают казаться ещё острее.
— Нужно предупредить отца, чтобы он не заговорил о ней, когда будет представлять меня. — Прерывая затянувшееся с его стороны молчание, вдруг отзывается Амаадон.
— Она не отвернулась от Вас. — Несмотря на то, что записка сама говорит о том же Харбор, всё же решает произнести эти слова сам.
— Да. Я понял, — кивая отзывается Амаадон. — Но куда она направилась, раз для ухода понадобилось что-то подобное. — Намекая на отрезанные волосы, продолжает принц.
— Я думаю, она сделала это больше для того, чтобы доказать свою верность Вам. — Вздыхает Харбор, понимая, что в выборе жениха для дочери точно не ошибся.
— Могла просто предупредить, — сдержано слегка улыбается он. — Я бы всё понял. Ну да ладно. — Распрямляет парень плечи. — Я хочу вернуться к этому разговору позже. Не желаю портить вам вечер. — Стукнувшись сапогом об другой, Амаадон сначала выпрямляется, как то делают все солдаты, а после, отклонившись, покидает их общество, решительным шагом направляясь к трону отца.
Эльрида смотрит на свои дрожащие руки и понимает, что если сейчас не сядет, то потеряет сознание. Харбор подхватывает её под руку, начиная успокаивать, говоря о том, что зря она так сильно распереживалась, и, подводя жену к столу, усаживает ту на стул, подставляя ближе стакан воды, которую Эльрида и так пила с начала вечера, отказавшись от вина. Она поразилась спокойствию, которое показал Амаадон, но не смогла не заметить, как на миг что-то странное блеснуло в его глазах, пока он обдумывал, что сказать. Его холодный отстраненный голос вместе с улыбкой, которая показалась весьма не доброй, напугали лишь сильнее.
— Давай уйдём отсюда после того, как принца объявят, — шепчет женщина, посиневшими губами смотря на мужа, который сидит перед ней на корточках.
— Я постараюсь для тебя это сделать. — Соглашается с ней Харбор, поглаживая её поледеневшие руки.
На первый взгляд могло показаться, что Эрис без особой цели мотается меж гостей, каждому из встречных даря приветственную улыбку и каждый раз отказываясь от любого предложенного ему танца. Но так было лишь на первый взгляд. Ведь на деле принц пробирался к нужным столам, что располагаются в другой части зала, и за которыми он точно знает, что сидит та, при виде которой он чуть не потерял лицо, пока находился рядом с отцом.
Так как Амаадон дал ему волю на эту ночь, Эрис решил провести её так, как захочет. И прямо сейчас понимал, что, кажется, умеет сам себе врать. Ведь в тот день в кабинете он был уверен, что эта его встреча с Таррой будет последней.
Тарра сидела за столом рядом с отцом, обнимая того за руку и прижимаясь к ней щекой. Она слушала всё то, что он рассказывает собравшимся вокруг себя сослуживцам, которых так давно не видела, и не сводила с мужчины глаз, будто не веря, что этот мужчина - её отец. Мама ей рассказывала, что когда девочка была маленькой, она по возвращению Лоуреса очень долго сидела у того на коленях и вслух говорила всем о том, что это её папа. Привычка с детства слегка изменилась. Теперь Тарра не извещает всех вокруг о том, что рядом с ней её отец, но вот находиться как можно ближе к нему желание у неё осталось таким же сильным.
Заметив эту картину, Эрис решил задержаться, наблюдая за поведением девушки со стороны, понимая, что она так занята, что точно его сейчас не заметит. А после, опомнившись, что в этот вечер, если он будет медлить, её сможет увести кто-то другой, всё же решился подойти.
— Девушка, что угощает вкусными пирогами. — Негромко окликнул он её, понимая, что вновь не может сдержать улыбки.
Тарра на миг цепенеет, заслышав знакомый голос, переставая моргать. Но после, быстро понимая, что вынуждать Эриса ждать не вежливо, заставляет себя обернуться. Он улыбается ей. Точно такой же, каким был в тот день, пока сидел с ней на полу. А у неё не находится сил улыбнуться парню в ответ. Ведь в голове вдруг вновь начинают зарождаться страхи, что он может прямо сейчас начать отчитывать её.
— Подаришь мне первый танец? — Пряча левую руку за спину, Эрис всё с той же тёплой улыбкой протягивает девушке правую руку, слегка наклоняясь вперёд, и напрочь развеивает все её страхи этим жестом.
Лоурес сначала не обратил внимание на голос за спиной, подумав, что обращаться могут к кому угодно, но когда осознал, что обращаются к его дочери, которая уже успела от него отвернуться, поперхнулся глотком вина, который сделал ровно в тот момент, когда Эрис озвучил свой вопрос. Мужчина откашлялся, кладя руку себе на грудь, и сам решил повернуться к парню, который прямо сейчас собирался украсть его дочь, желая посмотреть тому в глаза.
— Пап, — заметив реакцию отца, Тарра решила обратиться к нему, прежде чем дать Эрису свой ответ. — Можно? — Поджимает она губы, видя, как отец смотрит на парня, который всё в той же позе терпеливо ждёт ответ на свой вопрос.
— Можно, — пытается сдержанно ответить Лоурес. А внутри всё просто кричит о том, что он против.
Эта красная рубаха Эриса, будто красная тряпка для быка, действует на мужчину. Он вообще всегда не сильно рад, когда к его дочери проявляют внимание мужчины. Но этот. Каждая клеточка тела Лоуреса сопротивлялась одобрению, которые он дочери дал. Ведь, несмотря на то, что он часто не бывает дома, об этом парне он очень хорошо осведомлен.
Кто угодно, но не он. Кто угодно! — Кричало его подсознание. А внешне мужчина лишь слегка улыбнулся дочери, которая, поблагодарив его, уже встала из-за стола.
— Я думал, ты сейчас сломаешь ему руку, — усмехается Харбор, сидевший через один стул от Лоуреса, наблюдая за дочерью мужчины.
— Не будь он сыном короля. — Решает не продолжать фразу Лоурес, громко выдыхая и осушая свой стакан вина залпом.
— Я не очень хорошо танцую, — шепчет Тарра, решая сказать хоть что-то и не выглядеть такой ошарашенной, когда начинает ощущать тепло его ладони на оголенной талии.
— Я тоже, — решает успокоить её Эрис, выдавая свою одну из самых страшных тайн. — Просто ужасен в этом деле, — шепотом добавляет он, смотря на девушку сверху вниз, начиная прислушиваться к музыке и медленно вести.
Как бы платье её не казалось ей превосходным, она и не задумывалась о том, что столь сильно оголенная спина сейчас может оказаться так некстати. И хоть Эрис старался едва касаться оголённой девичьей кожи, пытаясь тем самым снизить её чувство дискомфорта от его прикосновений, так было только хуже. Ведь каждый раз, когда пальцы его случайно всё же прикасались к коже, по её спине начинали бегать мурашки.
Когда Тарра выбирала фасон, она мало рассчитывала на танцы. Ей просто хотелось выглядеть очень хорошо. Девушка запросила не слишком пышную, прямого кроя атласную юбку светло-бежевого, почти что белого цвета с пышными рукавами и оголенный спиной. Прозрачный верх платья украшали мелкой россыпью блестящие камушки, и именно из-за их крепления платье её задержалось. И, кажется, лучше было прийти в одном из любых, уже имеющихся у неё в гардеробе, более закрытом, но не менее красивом платье, чем сейчас смущаться от касаний тёплых рук. Волосы она, как и советовала мама, собрала в низком пучке, подвязав тот лентой в цвет платья, а сейчас думала, что будь те распущены и закрывай спину, было бы и то в разы лучше. Казалось, что все её мысли только и были заняты тем, что рука принца лежит на её талии.
— Я был удивлён твоим подарком, — словно почувствовав всё её волнение, подаёт голос Эрис. — Но мне было приятно.
— Понравилось? — Словно не разобрав смысла его слов, решает уточнить девушка.
— Очень, — кивает Эрис, чувствуя, как после ответа его правую руку сжали чуть сильнее.
— Можно спросить? — Опуская глаза, интересуется Тарра. Разговор, которого девушка так страшилась, начался сам собой. И уже отличался от большинства тех, которые Тарра успела придумать в своей голове. И теперь, вместо множественных переживаний, понимая, что беседа к этому вполне располагает, девушке хотелось знать ответ на то, что так сильно не давало ей покоя.
— Ты только что это сделала, — подлавливая её на словах, улыбается Эрис. — Можно без вопроса перед нужным вопросом. — Всё же решается он на уточнение, видя, что в его компании она вновь чувствует себя так же зажато, как и в первую встречу.
— С чем связано молчание в ответ на мою записку? — Сглатывая ком, подступивший к горлу, Тарра вновь сжимает его ладонь, будто боясь, что парень прямо сейчас её отпустит.
— Я не знал, что написать. — Легко и довольно быстро отвечает Эрис, едва заметно пожав плечом. — Редко пишу кому-то лично.
— То, что Вы сейчас мне сказали. — Тише отзывается девушка, не сумев спрятать грусть в голосе из-за осознания, что все те дни, пока она терзала себя в догадках, были зря. — Я очень ждала, — вдруг вырывается у неё то, что Тарра никак не планировала говорить.
Эрис молчит, понимая, что те пару нелепых писем с благодарностью, которые он сжёг, следовало бы отправить, дабы сейчас не осознавать, что огорчил её своей тишиной в ответ.
— Я напишу тебе сотню писем, — наклоняясь ближе к её ухо, шепчет парень. Слово это такая же тайна, как и то, что он плохо танцует. — Каждое. Сам. — Подмечает он, как считает, очень важную деталь.
— Мне хватило бы одного, — не сумев сдержать смущённой улыбки, отзывается Тарра пока он всё так же близко к ней.
— Я серьёзно, — громче произносит парень, вновь отстраняясь. — Каждое из сотни напишу сам. По письму в день. — Эрис ловит её взгляд.
— Откуда же у Вас столько времени? — Не в силах отвести взор, Тарра ощущает, как щёки её краснеют.
— Будь уверенна, я найду время. — Кивает принц, а губ его касается улыбка, когда он замечает не столь явные, но такие приятные изменения на лице девушки.
— Хорошо. О чём будете писать? — Снова. Но в этот раз лишь на короткий миг Тарра обращает внимание, что рука Эриса уже не со столь сильной осторожностью касается её талии, а просто там лежит и старается расслабиться, не придавая этому значения. Ведь в танце иначе нельзя.
— О чём угодно, — Эрис большим пальцем начинает поглаживать ладонь, что лежит в его руке. — В рамках приличия, естественно. Будешь знать, чем я занимаюсь весь день.
Медовые глаза напротив, казалось, блеснули и смотря в них, Тарра вновь начала ощущать покой. Тот же покой она ощутила и когда сердце её разрывалось от боли. Когда в груди всё сжималось и билось на части. Они снова успокаивали её. Тот же пристальный, без доли стеснения взгляд, который будто смотрит куда-то вглубь. Он всё такой-же вязкий, как самый что ни на есть настоящий мёд. В них хочется смотреть снова и снова. И чем дольше Тарра не отворачивается, тем меньше сил у неё остаётся даже на простую попытку сделать это.
Вновь разговор с ним заставляет расслабиться. Тело, что по первой, казалось, не слушало свою хозяйку, оттаивало в его тёплых руках. Он вёл, она подстраивалась под него. Сама. Не глядя. Шаг за шагом, в такт спокойной мелодии, что, кажется, и вовсе была не важна.
Но вот только бы она не заканчивалась. — Пронеслось вдруг у Тарры в голове. Ибо пока играла эта мелодия, она могла быть с ним так близко и не переживать о вечной дистанции.
Рядом с ним ей было тихо. На сердце появляйся покой, что удивляло. Ведь от него же оно колотило, как бешеное, сбивая дыхание. И тёплые ладони уже казались не такими чужими. И будто находились на своём месте. Там, где должны были. Всё словно вставало на какие-то свои места в его присутствии. Тарра не знает, с чем это связано. Почему именно он? И почему именно сейчас? Не в том ли дело, что Эрис стал первым, кто выслушал? Оказался в нужном месте и в нужное время, как обычно говорят. А будь не он, а другой? Ощущала бы она тот же необъяснимый, но столь приятный покой? Её никогда не интересовал Эрис. Он, всё время занятый своими заботами, был очень далёк, чтобы хотя бы раз выдалась простая возможность перекинуться парой фраз в те дни, когда время своё Тарра проводила в окружении его сестры. Тот самый старший брат, про которой ты порой слышишь от его сестры, но никогда воочию не видишь, ибо нет у него времени на то безделье, которым занимались девицы. Да Тарра на него никогда и не смотрела вовсе, до того самого дня. А теперь не могла отвести взор. Ради парня, что знала, день решила впервые сама приготовить. На неё это было не похоже, но девушке нравилось то новое, что она вдруг открыла в себе с его столь ярким приходом в её жизнь.
Луч солнца, что появился в миг, когда не ждали, но так сильно хотели. И пусть она не знает, что ощущала бы, будь на его месте другой. Тарре было приятно, что тогда был именно Эрис. Она не может представить кого-то другого. Да и не сильно та хочет. Ведь именно с ним ей было сейчас тепло.
Музыка стихла, позволяя танцующим отдохнуть. А Эрис почему-то не отпускал её из своих рук. То ли чувствовал, что она не желает этого, то ли сам не хотел. Он просто остановился, чуть сильнее сжав тонкую талию под своей рукой, ощущая, как бок её вздымается от громкого вдоха.
— Спасибо, — вдруг прерывает повисшую тишину парень, так же продолжая смотреть ей в глаза, — что этот танец отдала мне. — Понимая, что те нормы приличия, о которых сам не так давно заговорил им, нарушались прямо сейчас, Эрис отпустил ладонь Тарры из своей руки, решая, что теперь точно нужно отстраниться.
— Я и следующий готова подарить Вам. — Вырывается ни с того, ни с сего у Тарры, стоило ощутить пробежавший холодок там, где только что были его руки. — И все последующие тоже, — чуть тише добавляет она, понимая, что назад пути нет, стоило Эрису вновь улыбнуться.
