***
— Ну. — Вздохнул Эдриол, топчась на пороге своего дома. — Давай, друг, — протянул он руку парню, ожидая пожатия. — Что бы там ни было. Удачи тебе. — Спасибо, — кивает Локи, с громким хлопком пожав руку эльфа. — Надеюсь на скорую встречу с тобой вновь. Эдриол пытается улыбнуться, смотря в голубые глаза напротив. Как-то странно отпускать его прямо сейчас. За все эти недели, что Локи к нему приходил, Эриол ловит себя на мысли о том, что привык к нему рядом. Привык каждый день отсчитывать часы до встречи и засыпать с планами на следующий день. Рядом с этим парнем Эдриол впервые за долгие и тяжелые месяцы отвлёкся. Он словно нашёл в нём свою отдушину. То, чего так не хватало в последнее время. То, что отвлекло его от тяжёлых воспоминаний прошлого. До того, как Эдриол встретился с Локи, он буквально утопал в своих печалях от того, что не может быть рядом со своей семьёй. Зная, на что пошёл, когда спустил ту заветную стрелу, что разрушила не только жизнь царской семьи, но поставила под удар и его собственную. Эдриол просто не мог иначе. Он не мог уйти с ними, боясь, что близость к родным навлечёт на них его участь. И их оставить не мог, ведь буквально каждый день ждал, что на его порог явятся. Не особо скрывался, возможно, где-то в глубине души уже выжидая своей кончины. Ведь порой казалось, что проще и правда сдаться, нежели коротать вечера в тоске. Но стоило появиться ему. Сбитому с толку и потерянному хуже, чем он сам. Переосмысляющему свою жизнь парню на пороге его дома, как Эдриол увидел надежду. Надежду для самого себя. Поступок Локи заставил его старое сердце трепетать. Он ведь словно сам уже давно утратил всякую веру в людей, не ожидая от них ничего, кроме мести. Но в него захотелось поверить. Ему хотелось помочь в ответ. Ведь то, что сделал Локи. Обуянный гневом за смерть жены, Эдриол сомневается в то, что смог бы также помочь хоть одной людской женщине. А Локи снова заставил его уверовать в лучшее. Показал ему лучшее в себе. Так похожий на него самого когда-то. В самом начале сопротивляющийся войне, пока эта война не пришла в его дом. Этот парень и не догадывается, что похож на старого, прожженного войной эльфа больше, чем на всех людей, встреченных им за свою жизнь. От того Эдриол и предостерегал его так часто. Видя, как Локи любит свою жену и вспоминая, как умирала его, он желал лишь того, чтобы этот парень через это не проходил. Ибо сам Эдриол когда-то умрёт. Он, может и живёт дольше людей, но при этом всегда знает, что настанет день, и любой его боли настанет конец. Когда-то он просто уснёт и не откроет глаза, в то время как если Локи потеряет Ориану, никогда не сумеет испытать облегчения от своей собственной смерти. Ему придётся существовать с этой болью вечно. Вспоминать её лицо и ощущать, как сердце обливается кровью. А сейчас он и сам отпускал его через боль в сердце. Успевшего стать столь родным. Ведь ничего не было лучше дней, проведённых вместе. Словно какой-то давно утерянный кусочек его собственной семьи вернулся на место. Время так быстро пролетело, что Эдриол просто не успел смириться. Он смотрел на парня, который буквально вырос на его глазах, и не понимал, каким он вернётся к нему после того, как действительно осознает всю свою мощь в краях, где никто подобный ему его сдерживать не сможет. Он либо и вправду воспитал монстра, либо, сам того не осознавая, но взрастил спасение для своего народа. И пусть ему ещё столько хочется сказать. Столькому научить и от столького уберечь. Эдриол понимает, что не станет держать. Не станет молить остаться, ибо в том нет нужды. Он лишь благодарит парня за все те дни, что были ему подарены в его обществе, и первым уходит, осознавая, что с каждой новой минутой это может даться труднее. Локи провожает его взглядом, медленно пятясь назад. Спина Эдриола скрывает в доме, а входная дверь остаётся открытой, словно знак, что его тут всё ещё будут ждать, сколько бы месяцев не прошло. Поджав губы, парень вспоминает день, когда первый раз сюда пришёл, не догадываясь о том, что будет дальше. Сюда теперь тянется его сердце. Сюда теперь каждый раз ведут ноги. И здесь его теперь тоже ждут. Словно тут. В лице этого порой так часто хмурящегося эльфа парень нашёл ту часть своей семьи, которую никогда не знал. Будто его никогда и не оставляли младенцем на пороге церкви. Он отворачивается, опуская резко потяжелевшие плечи. Снова вздыхает, ловя себя на мысли, что чего-то в этом прощании не хватает. Чего-то столь важного, из-за чего ноги дальше не идут. И он, повинуясь им, останавливается. Смотрит на виднеющиеся вдали надгробья и невольно улыбается. Теперь на том кладбище ему нет места. Его душа где-то далеко сейчас и никогда не вернётся, пока он сам иного не пожелает. Но вот что бы и вправду было с ним, если в один переполненный отчаянием день Локи не пошёл за ней. За той, что сегодня даже не пожелала попрощаться. И может, не нужно перечить её желанию. Не нужно делать того, чего от него не ждут. Но у Локи не получается уйти. Ступить - и шагу прочь из-за того, что она не отпускает его. Как бы не сторонилась. Он прекрасно осознаёт, чего на деле желает Дея. И пусть Локи не способен исполнить всех её желаний, он мечтает посмотреть ей в глаза, прежде чем уедет. Наконец, сказать слова благодарности, которые задолжал. Он разворачивается обратно. Делает Всего Лишь Шаг и оказывается на пороге её комнаты. Дея впервые в жизни вздрагивает, подобному тому, как когда-то также её шугался Локи. Девушка роняет из рук кувшин, разбивая тот вдребезги, и замирает, прижавшись спиной к подоконнику, на котором только что прибиралась. — Ты меня избегаешь, ведь так? — Начинает Локи без особых церемоний, несмотря на то, что не виделись они уже больше недели. — Какой догадливый. — Издаёт сдавленный смешок Дея, вцепляясь руками в подоконник позади себя. Она каждый раз запиралась у себя, когда знала, что он вот-вот должен будет явиться. Каждая их новая совместная тренировка с Эдриолом становилась Дее всё ненавистнее. Она не могла смотреть на это. Не могла думать, сжираемая своими страхами. Ведь если по началу ей нравилось наблюдать за Локи, смотря на то, как человек от рождения с каждым новым днём становится похожим на эльфа, всё сильнее, то чем интенсивнее и опаснее становились преподанные Эдриолом уроки, тем сильнее она его боялась. С ним одним не хотелось сражаться по разные стороны, ведь он теперь так походил на неё саму. Но иначе Дея не могла. Скорбь в сердце занимала места куда больше, чем чувства, которые он сумел пробудить своим появлением в её жизни. Эта скорбь помогала держаться. Помогала излишне не доверять человеку, которым он был по своей сути. Помогала не влюбляться в солдата, который, несмотря на всё то, что преподнёс ему Эдриол, сегодня вновь уходил, чтобы воевать с её народом. И сейчас, увидев его в своей комнате, Дея, кажется, возненавидела его ещё сильнее. Как он мог явиться? Зная, чем собирается заниматься. Как хватило совести прийти на её порог? Дея уже принимала попытку умолять остаться. Он отверг её. И более она не желает пытаться. Девушке просто нечего ему больше сказать. И было бы легче, уйди он сегодня прочь не вспоминая о ней. Так она смогла бы остаться сильной. Сильной хотя бы для самой себя, несмотря на ту трусость, что не позволяла больше взглянуть на него. — Убирайся прочь. — Отходя от своего испуга, вымолвила девушка, продолжая держаться от него как можно дальше, несмотря на маленькое запертое пространство комнаты. — И ты даже не попрощаешься? — Хмыкнул Локи, пересекая центр комнаты. — Чего толку? — Поднимает она на него глаза, стараясь держаться такой же невозмутимой. — Благословлять убийцу на поход? — А ты не благословляй. — Парень останавливается настолько близко, что при желании Дея сможет вытянуть руку и оттолкнуть его. — Просто скажи мне всё, что думаешь в лицо. — Я жалею о том, что послушала Эдриола и привела тебя к нему, — сглатывает Дея ком, что появился в горле. — Ты нравился мне больше, когда был смертен. Когда в твоей дурной голове вопросов было больше, чем ты мог найти ответов. И когда хоть и нёс угрозу моему народу, но она не была так ощутима. С лёгкой ухмылкой на лице Локи слушал всё, что она таила в сердцах, лишь изредка кивая. Если ей было что сказать, пусть скажет сейчас, чтобы он уезжал, зная, чего ждать по возвращению. Дея - часть семьи Эдриола. И Локи просто не мог представить себе этого мужчину без этой девчонки рядом. Да, без этой девчонки он бы и самого Эдриола не узнал. Ей было за что его ненавидеть. Было за что таить обиду. Ведь Локи действительно совершил очень много, прежде чем прийти к тому, что знает сейчас. Он считал, что Дея имеет право на каждое адресованное ему слово. Пусть даже и смотря на него, скорее всего, видит лица тех, кто принёс смерть в её дом. Если так ей будет легче, то он примет на себя весь удар, ибо благодарен ей не меньше, чем мужчине, который, кажется, и не догадывался, что парень всё ещё находится в его доме. — Ты правда боишься меня? — Локи поднимает руки, начиная медленно расстёгивать верхние пуговицы рубахи, смотря девушке в глаза. Подавив рыдания, что вдруг подступили от вопроса, на который она не может найти однозначного ответа, Дея стушевалась, не понимая, что он делает. — Боишься настолько сильно, что не можешь признаться себе, что принимаешь меня? — Парень останавливается где-то на четвёртой пуговице рубахи, замирая и склоняя голову на бок. — Несмотря на то, что я человек, ты меня принимаешь и за это ненавидишь. Вот только вопрос: кого на самом деле? Меня за то, что, несмотря на все твои чувства, тебя не выбираю. Или себя за то, что, несмотря на причинённую моим народом боль, ты способна полюбить одного из нас. — Зачем ты это делаешь? — Всхлипывает Дея, пытаясь прикусить начавшую дрожать нижнюю губу. — Делаю, что? — Локи проводит ладонями по своей шее, заводя руку назад. — Отрекаюсь от всего, во что клялся верить только из-за того, что пара эльфов стали дороже мне всего моего народа? — Он медленно развязывает узел верёвочки, что опоясывает шею, продолжая также пристально смотреть в её блестящие от слёз глаза. — Или говорю правду, которую, несмотря на всю мою лживость, в отличие от тебя, способен произнести вслух? — Что ты хочешь услышать?! — Срывается Дея на крик, не в силах выносит его медлительные, словно желающие её выбесить действия, смысл которых она всё ещё не поняла. — Что я не желаю тебя отпускать?! Будто ты и без моих слов не знаешь этой правды! — Знаешь, Дея, — Локи снимает с шеи свой кулон в виде солнца, — я, может, и не могу даровать тебе всего того, что ты желаешь от меня, но я хочу отдать что-то большее, — он подходит ближе, сокращая оставшуюся дистанцию до минимума. — Я дарую тебе своё отречение, — слова о предательстве от чего-то ему даются так легко, что Локи не на миг не задумывается о том, что поступает неправильно. — Благодарность за то, что ты, несмотря на всю свою ненависть к моему народу, сумела полюбить одного меня. — Не спрашивая разрешения, Локи завязывает новый узел на концах верёвочки и вешает амулет девушке на шею. Так больно, как сейчас Дея не думала, что когда-то бывает. Она смотрит на поблескивающее солнце, что теперь весит на её шее, и не может поверить в реальность происходящего. Он, который так боролся за эту вещицу, так легко с ней расстаётся прямо сейчас. Слёзы облегчения сами текут по щекам, заставляя плечи содрогаться от каждого прерывистого вдоха. Что бы это не значило для его народа, для Деи эти слова слаще сотен слов о любви, которой она от него в ответ и ждать не смела. Теперь этот парень будто стал ещё ближе, чем уже был хотя бы день из всех тех, что она провела с ним. И она не может сдержаться. Налетает на него также, как и в тот день, когда увидела его живым после четырёх дней, проведённых в страхе, что он больше никогда не придёт. Обнимает что есть силы, стараясь скрыть свои рыдания, утыкаясь лицом в его грудь. — Я буду скучать, — шепчет она сквозь слёзы. — Я буду так сильно скучать. Локи позволяет себе обнять её в ответ, понимая, что девушке это надо. Он прижимает её к себе, прикрывая глаза и ощущая, как от слёз трясётся тело в его руках. Ему нужно идти. Но сейчас он даёт себе ещё минуту, чтобы не испаряться также без предупреждения, как и пришёл. Просто чтобы она, наконец, поверила в него. Позволила уйти без груза, что лежит на груди.26
18 мая 2024 г. в 18:47
Если можно было бы начать жизнь сначала, сколько бы человек решилось на это для того, чтобы исправить ошибки, которые натворили? Всё чаще и чаще, задумываясь об этом, Локи не находит ответа: вернулся бы он назад? Он сделал слишком много за столь короткую жизнь, что просто не может не думать о этих ошибках. Но вот вернулся бы он, чтобы исправить хоть одну? Возможно, раньше он бы ответил твёрдое: да. А сейчас. Прекращая оглядываться, останавливаясь на миг и смотря на то, куда пришёл, он то и дело ловит себя на мысли, что вряд ли бы. Вернуться в начало не значит сделать всё лучше. Попытавшись вновь. Всегда также будет два исхода. Либо в будущем от твоих действий всё станет лишь хуже, либо у тебя что-то да выйдет. Зная, какой дорогой сейчас идёт Локи не желает возвращаться и что-то менять. Не желает думать о том, как было бы, если бы он тогда не пошёл за Деей. Куда бы привёл его прошлый путь, не попади он под удар меча. Да и что бы вообще с ним было, если бы в далёком прошлом он бы остался по приглашению своего царя служить ему при дворце. Нет смысла думать об этом, ведь по итогу он там, где стоит сейчас. Тот, кем стал добровольно. И этот исход его устраивает. Ни страха, ни сожалений. Практически ничего, кроме осознания правильности своего поступка. Он не умрёт в бою. Он всегда вернётся домой. А там всегда будет она.
Сидя на стуле в комнате, погруженной во тьму, Локи смотрит на спящую Ориану. Она так спокойна сейчас, что ему даже дышать не хочется, чтобы ненароком не потревожить этот блаженный сон. В такие моменты кажется, что мир вокруг и вправду замирает. Лишь она перед глазами, а всё остальное исчезает в темноте. И темнота эта его лучшая подруга. Она помогает ему наслаждаться единственным лучом света и согревает пониманием, что сделай он и дальше ещё несколько верных шагов и его рассветное солнце никогда не погаснет. Будет светить ему одному целую вечность.
Последний раз. Локи убеждает себя в том, что сегодня уходит в последний раз так, словно сам себе не верит. Или же не может поверить в то, что скоро и вправду всё для них двоих закончится. Последний отъезд. Последний раз перед тем, как он познакомит её с Эдриолом. Всё происходит так скоро, что ему, несмотря на всякое бессмертие, в это верится с трудом.
Пройдёт всего каких-то пару веков, и никто уже о нём не вспомнит. Никто и не узнает о когда-то совершенных ошибках. Не сможет поведать историю его жизни, ибо та ни где не записана. Он сможет быть, кем пожелает и где пожелает. Пара веков и только Ориана перед глазами - всё, о чём Локи мечтает. Всё, для чего он прямо сейчас и уходит.
Негромко вздыхая, парень осторожно поднимается со стула, стараясь не скрипеть его ножками о деревянный пол. Сейчас он опять уйдёт, но это будет всё тот же последний раз, когда он ничего ей не объясняет. Она ведь даже об этом не узнает. Тьма всё скроет. Она, способная погубить всё живое, лишь ему помогает. И когда влияние её на этот мир закончится с приходом нового дня, Локи снова будет дома. Проведёт с Орианой последние часы перед долгой разлукой. И впервые в жизни не будет бояться уйти. Ведь раньше, как бы хорошо их всех не готовили, садясь в седло, Локи прощался с Орианой так, словно больше никогда её не увидит. Не думать о смерти, на встречу с которой едешь, просто невозможно. Но вот стоило со смертью подружиться, как подобные мысли в голову больше не приходят. Они не пугают.
Умерший однажды не страшится умереть вновь. Может, Эдриол и вкладывал в эти слова другой смысл, да вот только Локи сумел понять их по-настоящему лишь сегодня. Когда проснулся ни свет, ни зоря, с осознанием, что день разлуки наступил. Всего каких-то жалких несколько часов - и он уедет на долгие месяцы. Встретит первый снегопад без неё. Проведёт Рождество где-то в холодной чужой лесной чаще. Он, может, даже и не поймёт, когда то самое Рождество наступит. Но всё это теперь так неважно, что даже для приличия взгрустнуть не выходит. Все эти мелочи так ничтожны по сравнению с ожиданием дня, когда Ориана посмотрит вместе с ним на мир одними глазами. Когда, наконец, не придётся скрываться и врать. Покидать стены родного дома тайком.
Он подошёл к кровати, смотря на спящую жену сверху вниз, снова, уже по какой-то недавно приобретённой привычке, стараясь её запомнить. Рыжие волосы, будто с золотистыми вкраплениями, распластавшиеся по подушке. Светлые, слегка подрагивающие ресницы. Умиротворённое лицо, которого касается лунный свет. Её щеки хочется коснуться прямо сейчас. Ощутить бархатистость кожи и тепло, что она способна даровать. Но он не касается. Только смотрит. Потому что так легче. Не наплевать на всё и не вернуться в постель. И, наконец, дать ей то, что эта женщина заслуживает. Себя рядом, как клялся когда-то. Он ведь всегда будет рядом. Несмотря ни на что. Только с ней одной ведь иначе не умеет. Всегда было так. В какие бы дали не уезжал, лишь сердце своё оставлял с ней. Оставит снова и снова. Ведь души его уже нет. А сердце, то, что теперь бьётся вечно. Вот оно, одно принадлежит ей. И как бы Эдриол не кричал о том, что сердце нужно научиться презирать, Локи вряд ли когда-то сумеет это сделать. Он бросится в омут с головой. Схлопочет ещё сотни ударов. Но любовь свою не потушит. Она словно та самая тьма, что расползается по миру. Везде и повсюду. Лишь к единственной в этом мире женщине.
И как бы трудно не было, Локи знает, что всем запретам назло в итоге всё равно сохранит эту любовь. Он ведь уже обошёл столько запретов, что за подобное вполне можно казнить. И пусть найдётся тот, кто казнить сумеет. Ничто не сможет помешать ему обойти ещё сотни и тысячи запретов ради своих желаний. Ради того, из-за чего вообще пошёл на самый отчаянный в своей жизни шаг.
Сейчас он тоже делает шаг. Один. После ещё один. Спускается по ступеням собственного дома и выходит во двор, осматриваясь по сторонам, словно в столь ранний час, когда ещё даже светать не начало, его кто-то сможет увидеть. Осматривается так, словно кому-то вообще до него может быть дело.
Локи смотрит на горячо любимого пса, что спит, свесив лапы из будки, и невольно вздыхает от грусти, что тот больше в ответ его также сильно не любит. Эдриол объяснил ему, что за неумением многих вещей животные способны наблюдать лучше людей. Они видят больше и знают куда больше, чем те, кто способны говорить. Стоит заглянуть им в глаза, и всё станет ясно. Самые чистые в этом мире души. Если любят, то без остатка, а если ненавидят, то сильнее всего. Эдриол и его самого учил смотреть. Словно малому ребёнку по-новой открывал этот мир. Научил его смотреть вокруг себя. Наблюдать за жизнью, что течёт повсюду, и являться её неотъемлемой частью. Пусть даже в случае, когда Локи буквально может стать последним в чьём-то существовании на этом свете.
Красота и вся мощь его силы всё равно будет в том, что он, будучи способным отбирать жизни невинных насильно, идёт против, казалось бы, столь типичного понимания тьмы и дарует покой нуждающимся в смерти душам. И кажется, что только потеряв свою жизнь, Локи научился хоть что-то по-настоящему ценить.
Странно. Ведь обычно осознание скоротечности жизни дарует важность каждому моменту. Нужно успеть так много за столь короткий срок. Но у Локи случилось иначе. Только поняв, что спешить больше некуда, он научился останавливаться и ценить. Он стал что-то запоминать так детально, чтобы даже через сотни лет помнить важные дни, будто те были вчера. Ведь если не он сам, то никто не сохранит его самого в этом мире. В этих местах и этих улицах.
Он не медлит сейчас, но и не торопится. Идёт по улице, словно тень, точно зная, куда и зачем. Позволяет себе где-то остановиться, чтобы узреть изменения, что происходят в городе каждый день и не сразу бросаются в глаза. Люди принялись рушить дома, что принадлежали раньше их соседям эльфам. Они стирают их из своей истории так легко, словно тех здесь никогда и вовсе не было. На пустых участках когда-то вновь возведут дома, и в лету канут любые связи, что когда-то существовали между их народами.
Смотря на эти изменения Локи вновь вспоминает о цикличности жизни. Кажется, это самое важное осознание, которое вбилось в голову. Всё в этом мире циклично. Умирая, нельзя не родиться вновь. Всё не уходит в небытие. И даже там, где полыхали пожары, когда-то вновь вырастет новая трава. Жизнь всегда возвращается. Баланс в основе всего. За темнотой всегда приходит рассвет. А проданная душа может вернуться. Да, тебе не принадлежащая, но она снова подарит кому-то новый шанс.
Идя к Эдриолу за ответами на свои вопросы, Локи и не думал о том, что узнает куда больше, чем хотел. И теперь ему куда яснее все те речи о жизни после смерти. О вечных райских садах и бездне чистилища, которым так пугают неверных. Правда в том, что всё куда проще, чем парня учили думать. И в тот самый ад попадают не всегда грешные. И может, по-прежнему проще ему изъясняться именно так. Но понятых истин это не отнимает. Он ведь видел. Слышал каждого, кто завывал от боли и шептал в стенаниях сквозь стиснутые зубы.
К этому сложно привыкнуть. Сложно не реагировать, когда голоса вновь приходят, стоит ступить на их тёмные территории. Но сейчас. Идя к нему, Локи вновь готовит себя к неизбежности подобных встреч. Они теперь всегда будут в его жизни, ибо он такая же их часть. Хоть и его собственная душа не воет от боли. И не молит о покое.
Локи всё ещё странно осознавать, что собственную душу он видит в чужом теле. В теле, которое без неё умирало. К нему можно прикоснуться. С ним можно существовать бок о бок. И он будет тебе вернейшим на свете другом. Теперь его спина прикрыта, независимо от того, желает ли он того. И это столь простое осознание того самого баланса его завораживает.
Он, отдавший душу ради смерти, и тот, кто принял её ради жизни. Скажи ему кто-то несколько лет назад о том, что его душа будет принадлежать животному, да он бы не поверил. Ведь его душа не принадлежит никому, кроме Господа Бога. А сейчас он явился к мужчине, которые научит его эту самую душу спрятать от тех, кто способен ей навредить.
Эдриол запретил давать имя волку, ведь он не его питомец. Его нельзя посадить на цепь у дома и думать, что он будет тот охранять. И как бы сильно они между собой связаны не были, его нужно отпустить.
Парень входит в сени старого покосившегося дома, уже будто к себе. Не стучит и не спрашивает разрешения, потому что его тут ждут. Проходит вглубь по небольшому коридору, мельком бросая взгляд на закрытую дверь в комнату девушки, которая уже несколько дней не попадалась ему на глаза, и отворяет противоположную дверь, за которой его уже ждут.
Эдриол сидит на кровати, свесив сомкнутые в замок ладони с колен, и смотрит в пол перед собой. Таким загруженным Локи видит его уже пару дней. И не ясно, о чём этот старый эльф всё время думает.
— Раньше, чем я думал, — констатирует Эдриол, не поднимая глаз к Локи.
— Я боялся потерять время. — С нелепой улыбкой поджимает парень губы, почесав затылок.
— Время? — Хмыкнул Эдриол, вставая с кровати. — Будто оно тебя теперь заботит. — Он обходит парня, всё также на него не смотря, и подходит к столу, на котором догорает одинокая свеча.
— Сегодня, к сожалению, как никогда прежде. — Кивает Локи, поворачиваясь вслед за ним.
Ложь. Локи только о времени и думает. О времени Орианы и о том, как быстро то ускользает, словно песок сквозь пальцы, пока он медлит. Но как бы страх этот велик не был, Локи всё ещё не рассказал Эдриолу о своих планах. Ни о чём того не просил. И от чего - точно понять не может. От страха, что откажет? Из-за того, что не пожелает помогать ещё одному человеку? Если бы только мог, Локи бы сам всё сделал. Он уже знает достаточно, чтобы чему-то обучать другого. Но беда вся в том, что с ритуалом, который сам пережил, есть загвоздка. Может в этом и был подвох сделки, заключенной с Эдриолом, или всё дело в пережитой смерти, но Локи просто не помнит детально то, что делал в тот день. Всё как в тумане. Разрезанные руки и горячая кровь. А после лишь боль, что терзает. Он не помнит и доброй половины того, что происходило в тот день, чтобы сейчас самостоятельно помочь Ориане пройти через это. Локи снова нужен Эдриол, но сейчас чувство такое, словно нужный момент для просьбы всё ещё не настал.
— Ну, надеюсь, ты готов. — Эдриол задувает свечу и берёт со стола нож с плетённой ручкой. Он, наконец, смотрит на Локи, когда комната погружается во тьму. — Выспался?
— Что мне будет, если я скажу, что практически не спал? — Локи виновато морщится. Несмотря на то, что он плохо видит мужчину, прекрасно понимает, что тот его видит также ясно, как при свете дня.
— Тебе будет трудно. — Мужчина хлопает его по плечу, желая, чтобы он пошёл следом за ним обратно в коридор.
Локи вновь поджимает губы, понимающе кивая. Будто когда-то прежде ему бывало легко. Синяки от совместного времяпрепровождения только и успевают, что желтеть перед появлением новых. Он, кажется, по-настоящему уже готов только к ним одним. К боли во время падений и к попыткам подняться на ноги, пока его не пригвоздили к полу очередным терзающим тело призывом.
Оба вышли во двор, и Локи поднял голову к небу, замечая, что звёзд стало меньше. Так мало времени осталось. Меньше, чем он хотел бы. Ведь с Эдриолом ему хорошо. В его компании по-настоящему приятно находиться. Он один его понимает. С ним одним можно не прятаться и не строить из себя того, кем не является. И как бы стар тот не был, Локи кажется, что пока Ориана не рядом с ним, так, как он планирует, именно Эдриол может оставаться ему единственным другом.
— Ну что. — Ведя Локи новыми тропинками за пределы леса, в котором они обычно проводили свои дни, Эдриол решает прервать повисшую тишину. — Ты правда решил уехать сегодня?
— Я не могу по-другому, — пожимает плечами Локи, держа руки в карманах штанов и смотря себе под ноги. — Если хочу всё бросить, то мне придётся.
— И как же поход поможет тебе закончить свою службу? — Хмыкает эльф, косясь на парня.
— Не сам поход, а то, что в нём может произойти, — Локи с хитрым прищуром улыбается. — Если после столь долго отсутствия я сдам назад, могут начаться вопросы. Но вот если что-то произойдёт со мной во время похода, то я могу воспользоваться поводом всё прекратить.
— Опять подставишься под чужой меч? — Улавливая ход его мыслей, Эдриол кивает, поворачивая голову к парню, дабы заглянуть в глаза.
— Типа того, — самодовольно хмыкает Локи.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Эльф поджимает губы, снова кивая, и отворачивается.
Он опускает плечи, потупив взор перед собой. Снова замолчал, продолжая крутить в голове навязчивые мысли. В последнее время только страхи Деи витают в его голове. Вопросы, на которые ответы может дать ему только Локи. Не ошибся ли он в нём? Вернись парень на поле боя. Действительно ли он будет способен отступиться от данных когда-то клятв своему народу? Эдриол не просит защищать его народ. С головой для вечно благодарности хватило спасения его семьи. Но и чтобы убивали его народ, он не желает. Как бы те сейчас к нему не относились. Ведь может, ни один на свете эльф, кроме Деи, и понятия не имеет о том, что Эдриол ввязался помогать человеку. Но узнай они. Ни один из его чинов военачальника не спасёт шкуру от порицания. От того, что его за своего больше не примут. Он будет подобно тем молодым парням, что служат Ордену. Ненавистный всеми. Чужой для своих.
— Знаешь, — вздыхает Эдриол, ступая на мост, ведущий через реку, — а у меня ведь родился внук, — говоря про ребёнка, чей портрет не так давно получил, Эдриол не смог сдержать улыбки.
— О! — Встрепенулся Локи. — Поздравляю.
— И я бы хотел, чтобы он встретился с человеком, который подарил ему эту возможность. — Эдриол поворачивается к Локи, пристально на него смотря.
Локи поджимает губы, невольно кивая. Он уже и позабыл, из-за какого поступка оказался сейчас здесь изначально. Та выходка со спасением беременной эльфийки как-то потерялась в кипе сотен других мыслей, что вечно кишат в голове. Что сейчас, слушая про внука, Локи сразу и не понял, что к его рождению может быть хоть как-то причастен.
— Может, однажды. — Пожимает парень плечами.
— Он слишком далеко для этого, — Эдриол качает головой, осознавая невозможность столь желанной для него встречи. — Благодаря тебе моя семья теперь слишком далеко, чтобы встретиться с войной.
— В горах? — Хмурится Локи. — Я слышал, что мы уже туда добрались.
— За горами, — улыбается Эдриол. — Они в лесах, где обосновалось Верховный Король. И вы сможете туда добраться, только если победите.
— Верховный Король - это как? — Локи хмурится пуще прежнего.
— Это когда у каждого народа есть свой правитель, но при этом есть тот, которому они также подчиняются, — закатывает по обыкновению глаза эльф от того, что столь простые истины парню порой всё ещё приходится объяснять. — Сейчас всем нам как никогда нужен тот, кто объединит всех, чтобы людей победить. — Довольно оскалился Эдриол.
Понимая его веселье, Локи не может не закатить глаза в ответ, негромко фыркнув. Не то, чтобы ему абсолютно всё равно на происходящее. Ведь изменения, окружающие его самого, по-прежнему также затрагивают. Но вот говорить о чей-то совершенной победе парень не желает. Он просто хочет, чтобы всё, наконец, кончилось. Чтобы оба народа оставили друг друга в покое. Разошлись в разные стороны и забыли. Нейтралитет для обеих сторон будет лучше чьей-то победы. Ведь на деле в любой войне нет победителей. Есть лишь те, кто в нужном бою оказался сильнее. Ибо бывает так, что победители жизней теряют больше, чем проигравшие. Они могут истощить все свои ресурсы ради одного клейма не проигравших, а после годами пытаться восстановить потерянное. Заставить траву на пепелище рости быстрее. Солнце всходить чаще, чтобы на полях, наконец, появился овёс. Вот только природе плевать на всё это. Она живёт в своём неподвластном ни чьим рукам и молитвам ритме.
— Почему мне так сильно необходимо отпустить Фенрира? — Локи решает сменить тему, чтобы ненароком за своё мнение не разжечь свою собственную войну с этим эльфом.
— Кого? — Недовольно глядит на парня Эдриол, резко меняясь в лице.
— Ну. — Осекается Локи с виноватой улыбкой. — Душу свою.
— Эта душа больше не твоя, — Эдриол щёлкает Локи по лбу, надеясь, что хоть так уже вобьёт ему эту мысль в голову. — И я же сказал не давать ему имени! Он не твой…
— Щенок, — перебивает его Локи, кивая. — Не мой щенок, помню. Но я не мог по-другому! — Возмущается парень, потирая лоб. — Как ещё мне к нему обращаться?! Эй, ты?
— К нему не надо вообще обращаться. Сегодня ты его отпустишь с глаз долой и больше никогда о нём не вспомнишь. — Эдриол поправляет нож, что прицепил к поясу, сворачивая в проём меж отвесных скал.
Оказалось, что прятать волка, который всё время рвётся к человеку, что даровал ему жизнь, безумно сложно. Эдриол знал об этом, когда не пожелал ещё мало справляющемуся со своими силами парню провести ритуал, чтобы того из этого мира отпустить, но на деле не предполагал, что так истощит себя этими попытками.
Просто отпустить его к Локи было невозможно. Из-за его размеров это животное и вправду не выдашь за домашнего пса, что живёт у Локи во дворе. Он и не способен на то, чтобы существовать среди людей, даже если бы те вдруг его приняли. Слишком свободный для этого. С чересчур сильной душой внутри, что, кажется, всегда готова сражаться. За человека, которому предан. За свою свободу от оков, что повязал на него мужчина.
Цепи эту тушу держали с трудом. Он рвал те без особого труда каждый раз, стоило Эдриолу на миг отвлечься и подумать, что волк, наконец, успокоился. И порой уже казалось, что раз ни километры верёвок не спасают, ни цепи не удерживают, проще того убить, дабы просто, наконец, сомкнуть глаза и отдохнуть хоть минуту. Эта мысль порой была так сладка и навязчива, что если бы не осознание, что с этим убийством погубит и Локи, то Эдриол бы уже давно забрал эту непокорную душу себе. Но сейчас, несмотря на дикую усталость, Эдриол мог скакать, словно молодой пацан от счастья, ведь Локи снимет с его плеч ношу, что ему не принадлежит.
Он держит его на старом причале, где кроме заброшенных обломков кораблей уже давно ничего нет. У самой воды. Ведь только там, у начала горного хребта, была возможность не показывать этого волка на глаза другим людям, дабы на неприятности не нарваться.
— Ты так и не ответил на мой вопрос. — Локи идёт за Эдриолом, то и дело осматриваясь по сторонам и ежась от свежего морского ветра, что прорывается под рубаху.
— Я всегда отвечаю на твои вопросы. — Хмыкает Эдриол.
— Ну, куда уж там, — фыркает Локи, пиная камень, что попался под ногу. — Твои ответы ещё попробуй выуди сквозь тысячу учений и шпыняний.
— А что ты хотел? Чтобы тебе всё подали на позолоченном блюдечке? — Со смешком отзывается мужчина. — Слишком высокого о себе мнения.
— Зачем мне отпускать волка? — Локи решает не поддаваться столь бессмысленному разговору и повторяет вопрос: — Разве он не может мне помочь, если я возьму его с собой?
— Может, конечно. Помочь тебе сдохнуть в неподходящий момент. — Ощущая присутствие волка, которого насильно вогнал в спячку истощением, Эдриол прикрывает глаза, начиная понемногу ослаблять путы, что наложил на него своей силой.
Он идёт дальше практически на ощупь, прикрывая глаза, дабы ненароком не сбиться и не прибить Локи прямо сейчас тем, что где-то ошибётся. Ведь если бы он хоть на день поддался усталости и случайно притянул к себе эту душу сильнее, то этот парень не был бы сейчас так весел. Его бы и вовсе больше не было.
— В этом мире нет ничего вечного. Как бы странно это для тебя не звучало, но при всём твоём бессмертии тебя тоже можно одолеть, — кончики пальцев мужчины подрагивают, пока он выводит зверя из сна, уже предвкушая момент, как его самого отпустит усталость. — Я ведь уже тебе говорил. Этот волк - часть тебя. И если забрать его душу, она притянет и всё то, что осталось в тебе. Потому что части эти не делимы, даже при условии, что находятся в разных местах. Одну сожрала тьма, чтобы даровать тебе силы. Вторая отошла к нему, чтобы восстановить баланс после твоей смерти. А третья. — Эдриол на мгновение замирает, стоило заслышать громкие звериные вздохи. — Это не совсем полноценная часть. Считай остатки, которые остались в тебе для того, чтобы ты продолжил существовать в этом мире. Вместе вам опасней, чем порознь. А где можно спрятать собственную смерть? — Эдриол хмыкает, вынимая нож.
Локи на вопрос отвечает не сразу. Он, может, и дал этому волку имя, да вот только слишком мало находился с ним рядом, чтобы сейчас не замереть при виде глаз, что устремили свой взор к нему и наблюдают. Отошедший от сна, он лежит на земле, перевязанный верёвками и выглядит так, будто вот-вот готов сорваться, не дожидаясь, когда Эдриол свои оковы разрежет.
— Ну не запру ведь я её в чулане. — Пожимает плечами Локи.
Может, умереть он и не боится, но вот подойти после столь длительной разлуки решается не сразу. Эдриол уже принялся разрезать запутанные верёвки, попутно один за другим вынимая из земли деревянные колья, что служили поддержкой, а он всё мялся в стороне, не отводя глаз от животного.
— И не надо, — хмыкает Эдриол, заслышав тихий рык, когда верёвка, опоясывающая морду, спала на землю. — Нужно спрятать свою смерть там, куда тебе одному есть ход. Попробуй, отыщи нужную душу среди сотни других искалеченных, которые желают лишь сожрать каждого, кто посмеет ступить во тьму на её поиски.
— Ты предлагаешь мне. — Локи осёкся, вспоминая место, которое видит при каждом шаге и которое предпочёл звать адом, потому что лучше ничего не придумал, и как описать вернее то чистилище, ещё не понял.
— Ага, — довольно тянет Эдриол, продолжая резать верёвки на лапах. — Самое сложное, что я могу прямо сейчас тебе поведать. Ты отпустишь его прямо во тьму, а здесь останутся только кости.
— Я ведь убью его! — Возмутился Локи, наконец решившись подойти.
— Это не смерть, — цокает Эдриол, потрепав волка по шерсти на боку, пытаясь расшевелить затёкшее массивное тело. — Считай это сном. От которого пробудить его сможешь только ты. Но я советую попусту этот призыв не осуществлять. У него нет ни хорошей, ни плохой стороны.
— Как это? — Локи специально делает шаг в стороны, смотря на то, как и в первую встречу волк поворачивает голову вслед за его движением.
— Если ты запрёшь его душу там, то оградишь себя от смерти, если кто-то её всё-таки возжелает. Но если кто-то найдёт кости и уничтожит их, то ты никогда не сможешь вернуть её назад, потому что ей больше не будет места в этом мире. Душа потеряется во тьме, и ты тоже обречён, если найдётся кто-то сильнее и присвоит то, чем ты обладаешь себе. — Стоило закончить с верёвками, как Эдриол тут же делает шаг в сторону, не зная, как после столь долгих мучений волк отреагирует на своего мучителя.
— Ни черта не понимаю, — хмурится Локи, наблюдая, как Фенрир вытягивает перед собой затёкшие лапы и тянется всем своим телом, разминая мышцы, что ходуном ходят под чёрной шерстью. — Как можно присвоить мои силы?
— Также как ты присваиваешь себе чужие души, — Эдриол прячет нож обратно за пояс. — Призывом. Показать? — Хмыкает мужчина.
— Нет, спасибо. Уверен, это чертовски больно. — Морщится Локи. Он подходит ближе к поднявшемуся на лапы волку и тянет тому свою ладонь, чтобы он её обнюхал.
— Очень. — Довольно скалится Эдриол. — Так что отпустишь его прямо тут где никто не придаст значения куче костей.
Локи медленно поглаживает мохнатую морду, едва ли веря, что это животное не желает откусить ему руку. Отпускать его даже для своей безопасности хочется с большим трудом. Ведь когда ещё у него будет возможность стоять так близко к столь огромному зверю и при этом ощущать его своим. Этот волк так на него смотрит, будто и вправду обязательно бы что-нибудь сказал, умей делать это. А Локи и сам может чувства к нему описать разве что как нескончаемую любовь. С ним словно и вовсе знакомиться не нужно, потому что уже друг друга знают, как никто другой в этом мире Локи никогда не узнает. Он часть его самого и как бы прекрасно было с этой частью никогда не расставаться. Но Эдриол прав в том, что среди людей не место этому зверю. Он ведь и вправду не домашний щенок. Не свернётся калачиком у ног и не будет вилять хвостом при встрече. И если его настоящая свобода заключается лишь в том, чтобы на этом свете остались только волчьи кости, то Локи сделает это. Больше для него, чем для себя. Ведь он не знает ни одной живой души, что могла бы навредить ему. Если только когда-то Эдриол не съедет с катушек и не пожелает его уничтожить. Но почему-то парню думается, что этот эльф до этого не дойдёт. Слишком уж много он своего времени на него потратил, чтобы в конечном итоге просто убить того, кого сам создал.
— Я, кажется, буду способен скучать по нему. — Вдруг вздыхает Локи, касаясь чёрного уха и видя, как волк вновь ложится у его ног, словно всё понимая.
— Отбрось ты уже все эти мирские страсти. Скучать, любить. Тебе оно не надо, сколько раз повторять! — Эдриол скрещивает руки на груди, без интереса наблюдая за тем, как Локи чуть ли не обнимает огромную волчью голову руками, утопая в его шерсти. А тот поддаётся, будто и вправду просто щенок.
— Но ты ведь любишь. — Фыркает Локи, потеревшись щекой о шерстяную морду.
— Я смертен, — эльф качает головой, наблюдая за тем, как Локи по собственной дурости и от не желания слушать сам роет себе могилу тем, что привязывает себя к животному, которому в этом мире не место. — Я не застану конца мира, потому что на покой уйду раньше. А вот тебе ещё придётся постараться сдохнуть, если пожелаешь, потому что сам себе никогда не навредишь.
— Дай мне ещё минуту. — С лёгкой улыбкой на губах произносит Локи.
— Конечно! — Всплеснул руками Эдриол. — Сколько пожелаешь. Солнце тоже подождёт со своим восходом, — указывает он в сторону гор, за которыми уже видно поднявшееся солнце. — И твои сослуживцы подождут. — Эдриол замолкает на миг, думая, стоит ли продолжать говорить. — И, конечно же. Ориана. Она, та уж точно подождёт. — Наблюдая за тем, как тут же меняется Локи в лице, Эдриол кивает, понимая, что не зря договорил.
Упоминания жены хватило, чтобы у Локи отпало всякое желание продолжать тянуть минуту, о которой попросил. Он опускает руки, делая пару шагов назад, видя, как тут же Фенрир поднимается со своего места, уже готовый следовать за ним по пятам. От улыбок на лице и след простыл, сменяясь серьёзным выражением без капли эмоций.
Встречаясь с волчьими глазами он медленно, отрицательно качает головой, а тот, словно опять всё понимая, замирает на месте, больше и не пытаясь ступить ближе, а лишь садится на место, выжидающе смотря на Локи в ответ.
— Ему хоть больно не будет? — Решает напоследок удостовериться Локи.
— Нет, — Эдриол подходит ближе, желая подстраховать парня, если вдруг что-то пойдёт не так. — Хотя я не могу утверждать, ведь сам та такого не испытывал. Просто видел как-то раз, что при подобном от боли не страдают.
— То есть. — Локи прочистил горло, прищуриваясь. — Кто-то уже делал подобное? И где этот бессмертный счастливчик сейчас?
— О, — хмыкнул Эдриол. — Он давно умер. — Осознавая, как могут звучать его слова, он начинает улыбаться, смотря на Локи. — Плохо слушал наставления.
— Намёк ясен, как день. — Кивает Локи, фыркнув.
Он встряхнул плечами, пытаясь расслабиться. Снова взглянул на небо, понимая, что уже во всю рассвело, а он всё ещё не дома, как обещал себе. Ориана, возможно, уже проснулась и чёрт знает что успела подумать, раз в такой день её мужа опять нет дома. За это точно придётся слишком долго просить прощение. Если она, конечно, она их вообще пожелает слушать.
— Что делать? — После пары успокаивающих себя вдохов Локи становится серьёзнее, готовый внемлить всему, что скажет этот мужчина.
— Всё просто, как день. — Скопировав Локи, хмыкнул Эдриол, видя его настрой.
Он, может, и не говорил ему никогда, но Локи - первый человек, с которым Эдриол связался так близко. И вспоминая то, каким недоверчивым этот парень был в первые встречи. Как шутил, всё будто никак не желая верить в то, что происходит, прикрываясь пустой болтовнёй. Как у него из раза в раз ничего не выходило, и парень сомневался всё сильнее в происходящем. Как бессильно опускались его руки, а желание сдаться читалось в глазах. Тогда Эдриол уже ловил себя на мыслях, что зря обрёк парня на подобное существование. Что оно вовсе не для него, раз он не способен на простые вещи, которым дети учатся за пару часов. Ему и самому порой хотелось сдаться. Отпустить Локи и больше не мучать. Пусть тянет своё существование, ничего не умея, и никто ни о чём не узнает. Жизнь его толком не изменится и может, так бы даже стало легче. Легче им обоим.
Но, несмотря на все неудачи и желание опустить руки, что порой сильнее прочих заседало в его голове, Локи почему-то всё время возвращался. Изо дня в день он стоял на пороге его дома и просил продолжать. Через нытьё об усталости. Через злость от неудач. Он снова и снова пытался что-то делать, искренне желая понять всё, о чём Эдриол говорит. И теперь он видит. Видит, как того парня, что сидела в первый вечер на полу его комнаты и сомневался, резать ли руки, больше не стало. Он будто умер вместе с его прошлой жизнью. Остался там, куда этот новый человек никогда больше не сможет вернуться.
Локи легче его понимает. Он делает всё, что ему говорят, куда быстрее и менее страдает от последствий своих же действий. Он почти не шарахается от вскриков из темноты, словно, наконец, принял их в свою новую жизнь. Несмотря на всё тот же юмор, что по-прежнему остался с ним как защита от непонятных для головы действий, Локи способен, словно по щелчку пальцев стать серьёзным и делать то, что потребуется. Он не колеблется и не тушуется. Предельно собран и спокоен. Не отступил даже тогда, когда Эдриол ему сказал, что от одного неверного движения зависит его собственная жизнь. И видя всё это, Эдриол понимает, что гордится. Гордится за парня, в которого решил поверить. Он понимает, что не зря тратил на него эти недели и сам не отступал назад. Несмотря на то, что будет дальше. Независимо от того, исполнит ли Локи страхи, которые питает Дея, и подтвердит ли сомнения, что порой могут возникать в голове Эдриола. Сейчас, смотря на то, как этот парень готов действовать, ничего, кроме гордости у Эдриола в груди нет.
— Ты знаешь, как начать. — С тёплой улыбкой кивает ему Эдриол, давая волю действий.
— Все призывы начинаются одинаково. — Локи не смог сдержать улыбки в ответ, когда без какого либо страха ступил ближе к волку, что терпеливо сидит и ждёт.
— Вот именно, — Эдриол скрещивает руки на груди, подозревая, что подстраховка этому парню вряд ли понадобится. — Просто начни, как и всегда. А дальше задержись по ту сторону на чуть дольше, и отпускать начинай прямо там. Разрывай свой призыв.
— Но ведь нельзя прерывать ритуал, — хмуря брови Локи уже коснулся головы волка, который прикрыл глаза и обернулся на Эдриола, полностью сметенный услышанной фразой.
— Этот нужно. — Довольный тем, что Локи всё-таки его слушал и теперь даже находит в себе силы его поучать, Эдриол хмыкнул от вида его непонимающего лица. — Чем больше ты будешь что-то делать, тем легче будет понимание, что во многих правилах есть лазейки, чтобы те обойти.
— И почему каждый раз, думая, что, наконец, усвоил урок, ты выкидываешь что-то подобное и заставляешь меня ощущать себя ещё полным идиотом, чем я чувствую себя обычно? — Локи закатывает глаза, недовольно вздыхая, и вновь отворачивается, понимая, что начал отвлекаться от своей цели.
— А никто не просит ощущать себя идиотом, — засмеялся Эдриол, предусмотрительно сделав шаг назад, хоть и понимает, что это не спасёт его от того, что собирается делать парень. — Просто нельзя сразу знать всего. И даже через тысячи лет, как бы много ты не знал, обязательно найдётся то, чему ещё можно будет научиться. Ведь грани твоих сил так велики, что творить можно действительно что угодно. А времени у тебя так много, что сталкиваться с новым, ты не прекратишь никогда.
— Ладно-ладно! — Перебил его Локи, больше не поворачиваясь. — Хватит болтать. Вечно ты мне мешаешь.
Эдриол хмыкнул, желая поспорить о том, кто же на самом деле из них болтун, но решил больше не открывать рта. Локи уже знает, что делать и на удивление, Эдриол ни капли не переживает за то, что что-то пойдёт не так. Оно не пойдёт. Локи сам этого не позволит.
— Ну, давай, приятель, — парень сжимает пальцы на его шерсти, делая тихий выдох через рот. — Прости, что не даю насладиться собственной жизнью, — шепчет он, напоследок ещё раз взглянув в эти большие глаза напротив.
Он не закрывает глаза, как то делал в начале. Не тратит слишком много времени на концентрацию, ведь та уже приходит сама. Просто начать. Всего лишь нужно начать, а дальше всё пойдёт само. Так, как должно быть. Так, как ему надо, чтобы было. И это происходит сейчас. Тёплая волна приятной пульсацией прокатывается по рукам, растворяясь где-то в районе груди. Локи так часто теперь существует с этим чувством, что порой ловит себя на мысли, что без него начинает скучать. Оно нужно ему едва ли меньше, чем воздух. Чем Ориана рядом. Ведь оно такое же привычное и родное. Это тепло только его. Тепло, что никогда не погубит.
Утопая руками в густой жесткой шерсти, Локи стоит молча, лишь в голове произнося заученные слова. По началу, когда так делал Эдриол, Локи не понимал, как так можно. Не понимал ровно до того момента, пока сам не научился делать также. Ведь может слова и имеют великую мощь, вот только вся суть не в них. Суть в том, кто ты такой. Что делаешь для того, чтобы эти слова возымели вес. Если ты в них веришь, то они уже имеют значение большее, чем могли бы болтай ты без умолку просто так. Это в какой-то момент ему тоже показалось основой, которую от чего-то парень раньше пропускал мимо ушей. Ведь даже не заметил, как по началу, прежде чем ко всем этим осознаниям прийти, заврался так, что расхлёбывать будет возможно дольше, чем планирует жить.
Локи не знает, как это происходит. Просто в какой-то момент он начинает осознавать куда больше, чем в прошлый. И так раз за разом. Осознанно или нет, но он запоминает какие-то вещи, который на первый раз считал незначительными и пропускал мимо ушей. Но, сталкиваясь с ними из раза в раз, приходя к Эдриолу, они будто сами оседали где-то на подкорке и больше никогда не забывались. Так и сейчас было. Ни одно из вызванных призывом чувств уже не казалось чужим. Заученные слова не вызывали вопросов. Он не запинался и не ошибался, смотря на то, что Фенрир начинал чересчур громко дышать, порой переходя на рыки, будто собираясь всё-таки воспротивиться и постараться откусить ему руку, что лежит на морде.
Но парень не отшатывается в сторону, слыша рыки. Рука не дрожит, а слова всё так же легко выходят наружу, словно пеплом оседая на кончиках чернеющих пальцев. Будто крупными чёрными густыми каплями падают на песок под ногами и окрашивают его.
Эдриол смотрит по сторонам, ощущая, как зрение ухудшается и всё вокруг тускнеет. Будто вот-вот и ливанёт дождь. Он начинает ощущать холод, что пробежался по коже рук, и делает тихий выдох, снова переводя взгляд на Локи, уже готовясь к тому, с чем скоро встретится. Сам он довольно редко пользуется даром Природы, предпочитая обходиться без этого. Или же просто не находит особо веских причин для шагов во тьму. И от того, несмотря на всю уверенность в том, о чём рассказывает Локи и что делает вместе с ним, чтобы показывать на своём примере, в отличие от этого парня, умереть в темноте всё же боится. Его ведь там ощущают по-другому. Его там хотят сожрать. И сейчас иначе не будет. Снова придётся окунуться в это, но на этот раз не по своей воле, ибо то, что делает Локи, не похоже на то, чему они учились раньше.
Тьма не всегда приходит лишь за ним одним. Ведь для того или иного призыва уровень концентрации требуется разный. Последствия от ошибок тоже разные. Потому Эдриол и боялся просить Локи отпустить волка сразу. Переживал, что он не удержит тот всплеск энергии, который сейчас губит весь берег, очерняя песок и клубясь в воздухе. А сейчас ему самому становится тяжелее дышать, наблюдая за тем, как тьма пожирает свет только начавшегося дня. Она давит на грудь и заставляет ослепнуть.
Задерживаясь здесь, Локи порой самому хотелось бежать. Чутьё подсказывало, что из этой темноты следует выбираться. Ведь когда не ощущаешь самого себя в мире вокруг, становится слишком трудно что-то воспринимать. Но он слишком быстро понял, что здесь бежать некуда. Это просто невозможно сделать, пока тьма не отпустит. Она будет держать тебя в своих лапах, а ты волей или неволей продолжишь стоять на месте, ощущая, как будто началась охота. Охота на тебя одного. И пусть его на самом деле никто не трогает попросту из-за того, что жизни в нём не ощущают, Локи всё равно способен ощутить толчок в плечо или же касание к руке, когда что-то или же кто-то окажется рядом.
Он и сейчас ощущает всё это. Возможно, даже чуть ярче, чем во все прошлые разы. Ведь на этот раз он пришёл не один. Самолично утащил за собой чужую душу, собираясь оставить её здесь. И только сейчас понимает, где ошибся Эдриол, сказав, что волку больно не будет. Локи прямо сейчас ощущает его борьбу. Больше. Сильнее, чем была та, когда он медленно тянул душу Эдриола к себе. Здесь всё гораздо хуже. И чтобы сопротивление это подавить, вновь приходится прибегать к насилию с которым не так давно познакомился в рамках своего нового мира.
Всё ещё ощущая в руках волчью морду, ту приходится сжимать крепче, словно в попытке задушить, впиваясь начавшими уже дрожать от подступающей отдачи пальцами в шерсть. Он едва ли не вырывает её клоками, заставляя повиноваться. Слышит истошный вой, который уже будто где-то в дали и не принадлежит своему обладателю, который продолжает извиваться в его руках. И вдруг Локи открывает для себя новую истину. Вот почему Эдриол говорит ему о том, что животные лучше людей. Самые чистые на свете души. Не осквернённые соблазном и ложью, что присуща людям. Всё в них чисто и невинно. И за свою жизнь они способны сражаться куда яростнее, потому что кроме неё у них больше ничего нет.
Локи разжимает пальцы лишь тогда, когда осознаёт, что больше не ощущает сопротивления. Кожа на ладонях словно начинает гореть, а справляться с отдачей впервые так сложно. Дрожь пробивает, будто судороги, сковывая каждое движение. И от боли застилает глаза. А дышать с каждым новым вдохом всё труднее. Будто он только что сам себя здесь запер. И место это впервые заполняется новыми звуками. Звуками всё ещё живой волчьей сути, что воет громче прочих. Он словно зовёт найти его. Последовать за ним и вывести из тьмы, в которой заплутал. Но Локи искать не будет. Он не сжалится, как бы не думал о том, что единственное существо на всём этом белом свете, способное быть его неотъемлемой частью, только что им отвергнуто и брошено. Он отрёкся от части собственной души. Предал, причинив боль, и даже не собирается за это извиняться. Просто уходит. Заставляет тьму отступить, возвращая этому дню его солнечный свет.
Локи отшатывается в сторону, не в силах больше стоять неподвижно от новой, пробившей его с ног до головы волны судорог. Он часто моргает, стараясь вернуть взору ясность, и вдруг осознаёт, что у ног его и вправду валяются лишь кости. Старые и будто сами пролежавшие здесь ни одну сотню лет волчьи кости, едва припорошенные чёрным песком, который на них наметает ветер.
Парень осматривает руки, желая увидеть шерсть, которая должна была остаться меж пальцев от столь сильных сжатий. Но её нет. Здесь будто и вовсе не было никого, кроме него и Эдриола всё это время. Заброшенная всеми пристань с кучами остатков брошенных кораблей и кости. Волчьи кости, которые словно всегда лежали тут.