Дешёвые драмы

      Всё утро Антон тратит на то, чтобы замазать плотным тональным средством покраснения возле губ и обработать израненные костяшки пальцев. А также натягивает на себя толстовку с длинными рукавами, чтобы скрыть синяки на плече. Заснуть долго не получалось — слишком сильно мучали воспоминания из его прошлой жизни. Слишком похожими были эти ситуации. Шастун твёрдо решил, что нужно поговорить с Женей и любыми способами выбить из него информацию о том, кем ему приходится нападавший громила.       Наверное, сподвигнуть Шаста вмешаться заставило до боли знакомое ощущение. Ощущение беспомощности. Ощущение слабости. Когда ты не можешь дать отпор и скрипя зубами терпишь любые издевательства. Антону знакомо это. Он хочет постараться помочь парню и разобраться в этой ситуации. Он даже не думал, что эта кровоточащая рана в его душе будет особенно болеть в момент, когда он в ком-то узнает себя. Не думал, что это настолько заденет его. Словно предохранители сорвали. Он надеялся, что это больше никогда не коснётся его, что это — давно забытое и покрытое пылью, но нет. Оно идёт бок о бок и дышит в затылок, нависая над ним, как тень.       Живот нещадно урчит, и он отправляется на кухню готовить завтрак. Делает привычную для себя яичницу и заваривает крепкий кофе. Взяв напиток в руки, опирается о столешницу и смотрит не моргая в одну точку. Вспомнив о том, что Максим Сергеевич очень надеется снять сегодня первые сцены фильма, возвращается в комнату, чтобы взять сценарий и ещё раз пройтись по нему во время завтрака.       По дороге успевает выкурить одну сигарету и, подойдя к киностудии, выкидывает окурок в мусорку. Сдаёт вещи в гардероб и идёт в гримёрку.       Оксана радостно приветствует Антона, на что он отвечает тем же и садится рядом. Но после его взгляд цепляется за Женю, занявшего место на кресле в углу. Он сидит с поникшей головой, максимально вжав её в плечи и уткнувшись в лист со сценарием. Шаст закусывает внутреннюю сторону щеки. Говорит Оксане, что ненадолго отойдёт и направляется к парню.       — Привет, — обращает на себя внимание Антон, неуверенно приблизившись к Жене.       — Привет, — туманно отзывается он и лишь на секунду поднимает взгляд на Шастуна.       Ему стыдно за вчерашнее. Стыдно, что из-за него Антону пришлось вступить в драку, хотя они абсолютно никем друг другу не приходятся. И неприятное чувство, которое колит тоненькими иголками под рёбрами, не отпускает его. Ему не нравится, что кого-то помимо него затронула его проблема. И что теперь он из-за этого чувствует себя обязанным. Он знает заранее, зачем Антон подошёл к нему и о чём хочет поговорить.       — Если ты о вчерашнем, то просто забудь, — играет на опережение, незаметно сжимая бумагу между пальцами чуть сильнее.       Нет, Шаст так просто эту ситуацию не отпустит. Он не собирается сдаваться. Думает, как лучше поступить, и в итоге предлагает Жене выйти, чтобы никто случайно не подслушал их разговор. Тому не остаётся ничего, кроме как согласиться, поэтому он выходит с Антоном из гримёрки.       — Жень, ты извини, конечно, но я всё-таки хочу узнать, кто это был и что он от тебя хотел? — тихим голосом говорит Шаст, когда они находят безлюдное место, где можно не бояться быть услышанными.       Парень глубоко вздыхает, чувствуя, как сердце гулко бьётся о грудную клетку, а лёгкие работают с перерывами, лишь иногда выдавая скромные порции кислорода. Он не хочет этим делиться, но понимает, что Антон не отстанет.       — Зачем тебе это? — вопросом на вопрос отвечает он.       — Я спас тебя, думаю, имею право знать, — безапелляционно заявляет Шаст, скрещивая руки на груди.       Он не озвучивает правду. Не говорит, что на самом деле просто был на его месте и знает, каково это: не уметь давать отпор людям, которые унижают тебя и всеми способами демонстрируют свою власть и физическое превосходство, пользуясь этим чересчур умело.       — Это всё отголоски моего прошлого, — сдаётся Женя и вываливает всё как на духу. — Я был наркоманом, а этот мужик — мой бывший наркодиллер. Мы с другом постоянно закупались у него товаром, а со временем залезли в огромные долги. Затем друг погиб и все его долги переписали на меня, якобы, вместе торчали, вот и выплачивай за него. — с каждым новым словом глаза Антона становятся шире и шире. — Уже год не могу осилить такую сумму, вот он и напоминает периодически про мой должок. — парень мажет языком по губам и, скривив их от презрения то ли в очередной раз к себе, то ли к Шасту, который залез куда не надо, завершает: — Неужели ты хотел это услышать?       Диссонанс между тем, как выглядит и как преподносит себя в обществе Женя и его рассказом, велик настолько, что Антон не сразу находит, что ответить. Переминается с ноги на ногу и наблюдает за тем, как парень рвано дышит, явно недовольный тем, что ему пришлось это рассказать. Повисает неловкая тишина, первым которую прерывает Антон:       — Мне жаль.       Он не знает, что ещё сказать, поэтому просто ненадолго обнимает Женю в качестве мнимой поддержки. Тот не отстраняется, и даже слегка улыбается в плечо Антона, ещё раз произнося слова благодарности. Шаст предлагает дать ему пару уроков по самообороне, на что Женя говорит, что постарается разобраться с этим сам и ему и так неудобно, что вмешал в это кого-то помимо себя.       — Только Максиму Сергеевичу об этом не рассказывай, ладно? Пусть это останется между нами, — просит парень.       — Разумеется, — кивает Антон, и они возвращаются обратно в гримёрку.       Рабочий день проходит удачно. Пока они общались, успели подойти все остальные актёры, и Максим Сергеевич, явно находящийся в замечательном расположении духа, приступил к репетиции. Долго разъяснял каждому в чём состоит его роль и что он ожидает увидеть в конечном итоге на экране. Одобрительно кивал, а в редких случаях, когда ему что-то нравилось чересчур сильно, даже вскрикивал и хлопал в ладоши, что одновременно пугало и забавляло коллектив. Яростно мотал головой и вскакивал со стула, когда всё шло совсем не так, как он хотел.       В конечном итоге удалось снять только первые две сцены. Было принято решение снять эпизод, где Вика с Кириллом сидят у неё дома и разговаривают. Она ещё не догадывается, что через пару дней узнает об измене любимого. И момент, когда главной героине присылают фотографию с какой-то студенческой вечеринки, и она видит на заднем фоне своего молодого человека, целующего незнакомую ей блондинку.       Оксана была достаточно опытной актрисой, и режиссёр нечасто ругался на неё или просил что-то изменить. Девушка смогла быстро вжиться в роль и в целом чувствовала себя комфортно. Да и в самой роли она смотрелась очень органично. Она ей действительно подходила.       На Марка же Максим Сергеевич кричал побольше. Ему всё время не нравилось, как тот улыбается — слишком искренне, видите ли, а надо с хитрецой, чтобы добавить герою загадочности. Но на этом претензии заканчивались, потому что и сцен, в которых участвовал Марк сегодня, больше не было. Под конец режиссёр постоянно протирал лоб платком и брал заготовленную заранее бутылку с водой, чтобы отпить немного содержимого.       Остальные же внимательно следили за происходящим, делая для себя нужные выводы и стараясь погрузиться в атмосферу фильма. Взгляд Антона то и дело метался к стоящему неподалёку Арсению, чью заявку в друзья он принял вчера вечером. Благо, Попов был слишком увлечён процессом и не замечал этих брошенных на него беглых взглядов парня.       Его глаза сильно прищурены, отчего на лбу появляется несколько складок, губы поджаты, а руки скрещены перед собой. И Шасту нравится наблюдать за Арсением, который полностью погружен в процесс съёмок. Это даже восхищает в каком-то смысле. Антон тоже не отстаёт и впитывает жадно, как губка, каждую претензию и совет Максима Сергеевича.       Освобождаются они ближе к восьми вечера. Несмотря на то, что Антон не участвовал в самих съёмках, всё равно чувствует себя уставшим. Накидывает чёрное длинное пальто, на застёгивая его, и выходит из киностудии. Параллельно тянется за пачкой сигарет, которая лежит в кармане, и чиркает зажигалкой. Зажечь фитиль получается лишь с третьего раза из-за сильного ветра на улице, и Антон делает первую затяжку. Пальцы немеют от холода, и он периодически меняет руки, пряча их в рукава.       — Курим, Шастун?       Парень подпрыгивает от неожиданности, чуть не выронив сигарету из рук. Оборачивается на источник звука и видит перед собой Попова. Он ухмыляется, кажется, с неким удовольствием наблюдая за реакцией парня. Смотрит на него с интересом и с какой-то явной нелюбовью на сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами Антона.       Шастун не находит, что ответить. Вопрос кажется ему риторическим, ведь и так понятно, что да, курит. Поэтому просто стоит и ждёт дальнейших действий со стороны Арсения.       — Ты ведь знаешь, что это вредно? — знающе протягивает, вновь косясь на сигарету. Еле подавляет в себе желание отобрать её у Антона и выбросить в ближайшую мусорку.       Он меня отчитывать что ли решил начать?       Шаст вперивает непонимающий взгляд в Арсения, не смекая, зачем он это говорит и к чему ведёт этот диалог. Хмурит брови, сводя их к переносице, и будто бы назло затягивается ещё раз, внаглую не отводя глаз от Попова.       — Знаю, — вкрадчиво выдаёт Антон, выдыхая едкий дым, который из-за ветра, предателя, летит прямиком в лицо мужчины. Касается его щёк и кончика носа.       Актёр недовольно поджимает губы и делает такое выражение лица, будто в его лицо плюнули, а не выдохнули сигаретный дым. Запах табака щекочет его ноздри, прокладывая путь в лёгкие, и от этого ему хочется перестать дышать. Взгляд Арсения становится таким острым, что Антон почти физически ощущает его края, которые впиваются в лицо.       Он не любит наблюдать, как молодые и яркие личности портят своё здоровье различными зависимостями. Не любит лицезреть, как меняется в худшую сторону голос, портятся самочувствие и здоровье. Как будто людям проблем в жизни не хватает, и они решают самовольно добавить ещё одну.       — И давно?       — С восьмого класса, — честно признаётся Антон, видя, как округляются глаза Попова.       У Арсения в голове только один вопрос: что должно произойти в жизни у человека, чтобы он в четырнадцать лет начал курить? Но решает не лезть не в своё дело и не развивать эту тему. Ситуация с каждой секундой становится всё более и более неловкой, поэтому он прощается с парнем и уходит.       К тому времени Шаст докуривает сигарету и бросает окурок в урну, засовывая обе руки в карманы и стараясь отогреть заледеневшие пальцы.       И что это сейчас было?       Антон не понимает, какого хера к нему прикопались с поучительными нотациями, а Арсений не понимает, какого хера его волнует, что кто-то там курит. Хотя нет, конечно, раньше его тоже волновало, если кто-то из его близких друзей курил. Но это были близкие люди, а тут — практически незнакомый парень, с которым они просто снимаются в одном фильме.       Арсений обратил на него внимание ещё во время «Интервью». На то, как лучезарно улыбался Антон, оголяя ряд ровных белоснежных зубов. Как живо и эмоционально рассказывал о жизни и увлечениях Оксаны и как смешно при этом жестикулировал её руками, держа за запястье. И почему-то что-то кольнуло в его груди, когда он увидел, как этот харизматичный парень, не успев выйти с работы, тут же схватился за сигарету. За яд. Арсению кажется, что такие люди должны сиять, озаряя мир своим свечением, и проживать длинную насыщенную жизнь, а никак не убивать себя. Тем более, с четырнадцати лет.       И этот вопрос мучает его по дороге домой. Он даже музыку в машине не включает, размышляя, что могло случиться такого, чтобы четырнадцатилетнему подростку пришло в голову справляться с проблемами посредством никотина. И почему-то он уверен, что Антона сподвигла на это не мода или плохая компания, а что-то больше и серьёзнее.

***

      — Нихера себе, — с каждым разом всё больше и больше удивляется Дима, слушая рассказ Антона о первых съёмочных днях.       — Ещё и наругал меня за то, что я курю, — обиженно отзывается Шаст, разливая чай по кружкам. — Раньше я бы многое отдал за то, чтобы переброситься с ним хотя бы парой слов, но лезть-то его кто просил? — негодует Антон, нервно стуча ногтями по кружке и ожидая, когда чай немного остынет.       Он не любит, когда в его жизнь лезут со своими советами. Не любит людей, которые считают, что лучше знают, как надо жить. Не любит людей, которые осуждают чьи-то привычки не зная ситуации. Которые считают себя умнее всех. И что самое противное — он теперь чувствует себя виноватым. Как подросток, которого мама спалила в первый раз с сигаретами. И ему это не нравится. Очень сильно не нравится.       — Да ладно тебе, может человек правда хотел как лучше, — неуверенно предполагает Дима и откусывает первый кусочек шоколадного печенья.       — Это странно, Дим, — отвечает Антон. — Какая ему нахрен разница: курю я или нет? Ещё и смотрел таким презрительным взглядом, ты бы видел, — изображает этот самый взгляд и томно вздыхает.       Шастун злится. И уже жалеет, что не отошёл куда-нибудь подальше, а стал курить совсем рядом с киностудией. Ему кажется, что Арсений его теперь недолюбливает. Не кажется, он почти уверен. Особенно после того, как Антон, наплевав на любые нормы приличия, выдохнул в его лицо сигаретный дым. Он понятия не имеет, зачем это сделал. Осознать в полной мере, что произошло он смог только по приезде домой. Эмоции, накопившиеся за пару дней, так и рвались наружу, и он пригласил Диму в надежде, что разговор с ним поможет Шасту немного прийти в себя.       — А с губой что? — внезапно съезжает с темы друг, обращая внимание на разбитую нижнюю губу парня.       — Подрался.       Антон старается как можно менее эмоционально пересказать историю Позову, который страдальчески глядит на Шаста, забывая о чае и печенье.       — А чего ты сразу не позвонил? — чуть тише, с толикой беспокойства в голосе интересуется Дима. — Я бы приехал.       Чувствует вину, боясь представить, что пережил друг в тот вечер. Как сильно наверняка тряслись его руки, открывая злополучную аптечку, и как, закусив до боли внутреннюю сторону щеки, он обрабатывал раны. Хотелось наругать Антона — знал же, во что ввязывался. Но затем он ставил себя на его место и, вроде как, понимал, почему тот так поступил. Дима наблюдает, как друг до белеющих костяшек сжимает ручку кружки, сдерживая предательские слёзы и отводя взгляд в сторону. Он знает, как трудно Шасту говорить об этом и как трудно подобным делиться. Позов кладёт свою ладонь поверх чужой, без слов давая понять, что он рядом. И Антону хватает этого сполна.       — Нет, Дим, всё в порядке.       Врёт.       И Позов знает это. Шаст терпеть не может признаваться в своих слабостях или же выглядеть таким на глазах у других людей. Ненавидит слабость в любых её проявлениях. Как считал парень, твоя слабость — это то, чем обязательно воспользуются. И чем больше человек о ней знают — тем больше ты уязвим перед этим миром. Поэтому друг не давит. Не переубеждает и не соглашается. Никак не комментирует. За все эти года он успел выучить Антона вдоль и поперёк. Чувствовал, когда стоит что-то сказать, а когда лучше промолчать. Когда нужно оставить его одного, а когда ни в коем случае нельзя уходить. Знал о всех его проблемах и загонах.       Единственный в мире, кому Шаст доверял беспрекословно. Кому не боясь рассказывал о переживаниях и делился разными подробностями. В ком мог быть уверен на все сто процентов.       Остальное время парни обсуждают съёмки и отношения Димы. Как выяснилось, с каждым днём их отношения с Катей становятся всё лучше и лучше. И Позов признаётся, что подумывает сделать в ближайшем будущем ей предложение и даже приценивался к кольцам и стоимости организации свадьбы.       — Ты же мне поможешь со всем этим? — с надеждой в глазах спрашивает друг. — Я один не справлюсь просто.       — Конечно помогу, какие могут быть вопросы? — впервые за вечер Шастун улыбается.       После того, как за Димкой захлопывается дверь, телефон Антона начинает вибрировать в кармане.       — Привет, мам, — принимает звонок и идёт в гостиную.       На том конце провода Шаст слышит всхлипы. Он резко останавливается и прислушивается к звукам. Снова всхлипы и что-то похожее на его имя раздаются из телефона.       — Мама, что случилось? — обеспокоено тараторит Антон, чуть не переходя на крик. Ведь зная их семью, произойти могло буквально всё, что угодно.       — Тош… Я…       Всхлип за всхлипом, и парень яростно повторяет свой вопрос. Уже практически кричит в трубку, со всей силы прижимая телефон к уху.       — Андрей…       Антон сразу смекает, в чём дело и кто виновник торжества. Одно имя, а сколько эмоций внутри. Бушуют, словно ураган, снося всё хорошее и радостное на своём пути.       — Что он сделал? — цедит сквозь зубы, и со стороны это больше подходит на рычание дикого зверя, чем на человеческий голос.       — Я… он… — мама даже говорить нормально не может. Постоянно запинается не в силах выговорить ни слово.       — Что. Он. Сделал? — повторяет ещё раз, выделяя каждое слово, а в груди появляется неприятное ощущение — будто клубок змей зашевелился.       — Он забрал у меня все деньги, — мама кое-как выговаривает это сквозь душащие её слёзы. — А перед этим избил.