Дешёвые драмы

      Антон стоит у входа в киностудию, уткнувшись в телефон. Арсений видит его издалека, но парень так сосредоточенно рассматривает что-то в экране, что замечает присутствие мужчины только тогда, когда тот касается рукой его плеча в знак приветствия.       — Давно ждёшь?       — Нет, минут десять, — отвечает Антон, убирая телефон в карман. — Специально чуть заранее приехал.       Попов ухмыляется, вспоминая самый первый рабочий день, когда парень опоздал и весь взъерошенный и красный влетел на площадку, не прекращая извиняться и оправдываться за свою невезучесть и безответственность. Антон же сейчас радуется, что успел докурить сигарету до того, как подошёл Арсений.       Они заходят на площадку, сдав предварительно верхнюю одежду в гардероб. Шаст решил особо не заморачиваться с образом, поэтому надел синие джинсы прямого кроя и чёрную объёмную толстовку, которая прекрасно гармонировала с крупной цепью, висящей на его шее. На Арсении же была розовая футболка и узкие тёмные брюки. Антон всегда отмечал, что его любимый актёр по какой-то причине очень любит зауженные джинсы и ходит практически всегда только в них.       Пару минут они говорят ни о чём, настраиваясь на занятие и разбавляя обстановку. На тёмной площадке вначале было не сказать, что уютно, и им потребовалось время, чтобы повключать всевозможное освещение. Однако без толпы актёров вокруг и без практически всегда недовольного Максима Сергеевича было как-то пустовато.       Наверное, киностудия являлась одним из тех самых мест, которые невозможно представить без столпотворения и постоянной суматохи внутри. Съёмочная площадка предполагала наличие непрекращающегося творческого процесса, в котором задействованы десятки, если не сотни, человек. И сейчас находиться в таком огромном полупустом помещении вдвоём ощущалось как что-то странное и непонятное. Антону казалось, что площадка была меньших размеров. Когда здесь стояли множество актёров, бывало, что иногда даже становилось тесно. Оглядывая же её сейчас, парень понимает, что она достаточно просторная, настолько, что можно успеть нехило разогнаться, если бежать от одного угла к другому.       Таким же местом являлась, например, школа. Её трудно представить без тучи учеников, снующих туда-сюда в поисках нужного кабинета, и постоянных оров младшеклассников, умудряющихся бегать по коридорам со скоростью света и при этом не влетать в прохожих и не стукаться друг об друга.       — Смотри, — серьёзно начинает Арсений, и Шаст тут же подавляет внезапный зевок, приготовляясь слушать. — Начнём не с самой очевидной, но при этом очень важной вещи: проработки эмоциональных блоков. Тебе нужно научиться отделять абстрактный страх от конкретный ощущений, которые появляются в теле.       С утра голова не то, чтобы совсем не работает, но очень близко к этому. Антон пытается понять, что ему хотят донести, несколько раз прокручивая в голове сказанные слова. Его мозг оказывается не готов к таким сложным выражениям, и он непроизвольно сдвигает брови к переносице и слегка прищуривается.       — Попробуй вспомнить и ответить мне на вопрос: в тот момент, когда тебе было особенно страшно, как отреагировало твоё тело? — во взгляде Антона проскальзывает толика понимания, но он всё ещё хмурится, поэтому мужчина конкретизирует, предлагая примеры: — Может, ты автоматически поджимаешь губы или как-то неестественно для себя напрягаешь определённые мышцы.       Шаст задумывается, отводя глаза в сторону. Прикусывает губу, заставляя свой мозг работать активнее. Через секунд десять, так ничего и не вспомнив, он неопределённо пожимает плечами.       — Это важно, Антон, — мягко возражает Арсений, давая понять, что не отстанет от него, пока тот не ответит ему на вопрос.       Шаст задумывается сильнее, детально вспоминая свои ощущения. И, кажется, находит то, что нужно.       — Мм, — тянет парень и неуверенно предполагает: — У меня спина обычно чересчур сильно выпрямляется, аж мышцы болеть начинают.       — Во-о-от, отлично, — хвалит его Арсений. — Напряги сейчас так спину.       Антон послушно выполняет нужное действие, чувствуя, как неприятно заныли мышцы и насколько неестественна для его тела подобная поза. Хочется тут же расслабить, но он героически держится, чуть-чуть морщась и прикусывая губу. И тут до Шаста доходит, что почему-то в момент съёмок или сильного волнения перед публикой эта боль ощущается иначе. А вернее, не так сильно. Он её даже не замечал всё это время, и если бы Арсений не заставил всё это тщательно проанализировать, он бы, возможно, и не узнал об этом никогда.       Из размышлений его выдёргивает голос Попова:       — Чувствуешь, как некомфортно? И как неестественна для твоего тела такая поза? — мужчина буквально озвучивает все мысли Антона, поэтому тот осознанно кивает, чувствуя, как с каждой секундой стоять так становится всё труднее и труднее.       — А теперь постарайся почувствовать расслабление и запомнить это, — загадкой говорит Арсений, заходя за парня.       Антон не успевает повторно прогнать в голове слова мужчины, как его плеч тут же касаются чужие сильные руки. Словно отточенными до идеала за несколько лет движениями Попов начинает проминать его спину, надавливая на все нужные точки. В определённый момент парень аж прикрывает глаза от наслаждения и чувствует, что по телу пару раз пробежались мурашки. Шасту внезапно становится интересно, откуда у актёра взялись профессиональные навыки массажиста, но решает узнать об этом позже, запоминая это. Он стоит неподвижно и полностью доверяется рукам Арсения, уверенный в том, что тот наверняка знает, что делает. Пару раз парень издаёт болезненный стон, когда его плечи мнут чересчур сильно. Но спустя какое-то время спина полностью расслабляется и чувство скованности в теле испаряется, словно его никогда там и не было.       — Запомнил? — настойчиво интересуется Арсений, похлопывая Антона по опустившимся плечам.       Шаст угукает, про себя отмечая, что запомнил не только само ощущение расслабления, но и то, что Попов очень даже неплох в массаже, да и руки у него весьма сильные и крепкие. Но об этом он оповещать его, пожалуй, не будет.       — Где Вы научились такому? — Шаст перестаёт сдерживать интерес и невесомыми движениями проводит по местам, которых касались ладони Арсения.       — А что, понравилось? — ухмыляется мужчина, но затем более серьёзным голосом объясняет: — Я как-то преподавал актёрское мастерство, и ко мне приходили ребята с таким же эмоциональным блоком в виде неоправданно сильного напряжения в спине. Вот и пришлось научиться.       — А сейчас почему не преподаёте?       — Времени нет, — общо отвечает мужчина и сразу возвращается к теме блоков: — Теперь, когда будешь чувствовать, что спина от волнения напряглась, вспоминай эти ощущения и постепенно расслабляй её. Понял?       — Да.       — Отлично, тогда идём дальше.       Занимались они в итоге порядка трёх часов без остановки. Попов старательно разъяснял парню нюансы актёрской профессии, делился опытом и советами, иногда разбавляя монотонную речь шутками или забавными историями со съёмок. Антон каждый раз искренне заливался смехом, с неподдельным интересом выслушивая каждую от начала и до конца. И если начали они с более абстрактных и немного непонятных Шасту вещей, то заканчивали самым банальным, а именно ораторским искусством, умением чётко и красиво говорить, а также тем, как правильно погружаться в своего персонажа и отыгрывать его так, словно ты — это он.       — Я думаю, стоит немного передохнуть, — сообщает Арсений, глядя на часы. — Время обеда, а я жутко голодный, пошли перекусим и продолжим, окей?       Эта идея зашла Антону на ура, потому что, если честно, его живот заурчал ещё час назад, и он удивлялся, как Попов этого не услышал. Есть хотелось действительно сильно, примерно так же, как взять перерыв. От обилия важной информации уже кружилась голова, и Шаст с трудом мог её переваривать, тем не менее стараясь запоминать каждую деталь. И, что немало радует парня, у него это получается. Пусть с трудом, но получается. Он несколько раз перепроверяет себя, заставляя мысленно пробегаться по вымышленному списку советов, и с гордостью отмечает, что помнит все пункты.       Арсений рассказал, что недалеко от киностудии знает неплохое заведение, а Антон, в целом, мальчик неприхотливый. На том они и порешали, направившись в небольшую итальянскую пиццерию. Шаст незаметно приподнимает уголки губ, — знает о любви Попова к итальянской кухне. В одном из интервью, когда его спросили о стране, в которой он был и куда точно ещё не раз вернётся, актёр не задумываясь ответил: «Италия», прибавив в конце, что окончательно и бесповоротно влюбился в их кухню.       И в этом плане Антон, можно сказать, по-белому завидовал ему. Не то, чтобы конкретно ему, а в целом людям, у которых есть возможность путешествовать по разным странам и смотреть мир. Наверное, это круто — знакомиться с новыми людьми, изучать чужой менталитет и рассматривать необычную архитектуру городов, пробовать абсолютно непохожие друг на друга блюда, в которых прослеживаются особенности жизни местных, и гулять по берегам морей и океанов, зовущих заплыть за горизонт и упорхать далеко в закат. Наверное и правда круто, Антон, к сожалению, не знает наверняка.       Они садятся за самый дальний столик возле окна, на котором уже заранее лежит подготовленное меню. Несколько минут парни тратят на то, чтобы выбрать, что они будут заказывать. В итоге остановились на сырной пицце, Попов заказал себе какой-то травяной чай, а Антон чёрный кофе без сахара.       — Я так и не спросил у тебя, — говорит Арсений, когда официантка забирает меню и ретируется в неизвестном направлении. — Как вообще получилось, что ты так сильно разволновался? У вас разве не было практики в университете?       Антон складывает руки на столе, звеня от этого действия браслетами. Пару раз снимает и вновь надевает крупное кольцо на среднем пальце.       — Была, конечно, — отвечает, не глядя в глаза мужчине, а делая вид, что заинтересованно рассматривает только что стянутое украшение так, словно видит его впервые. Но потом, будто осознав, что выглядит это как минимум странно, перебарывает волнение и поднимает взгляд на Арсения, оставляя бедное кольцо в покое. — И в театральный кружок в школе я ходил. Просто знаете, это, оказывается, немного разные вещи. Одно дело, когда ты выступаешь перед не очень большой аудиторией в школе с ребятами, которые не особо то и хотят там находиться, или перед большой аудиторией в театре, куда нас отправляли на практику от института, но там коллектив такой же, как я. Обычные студенты, которые ещё только учатся, и никто не ждал от нас какой-то великолепной актёрской игры или проявления своего таланта.       На пару секунд Антон прерывает монолог, а затем, сделав глубокий вдох, продолжает:       — Другое же дело, когда ты снимаешься в профессиональном кино, а рядом с тобой опытные актёры, — Шаст мажет языком по пересохшим губам и решает признаться: — Не хочется, чтобы потом те, кто будут смотреть фильм, говорили, мол, вот, все играют прекрасно, один он такой весь из себя бесталанный, и разочаровывались.       Арсений выслушивает парня внимательно, изредка моргая. Ему хорошо знакомы эти ощущения, ведь он отчётливо помнит свой первый опыт съёмок. Благо, вместе с ним тогда снималось множество таких же, как он, кто только закончил высшее учебное заведение и первый раз пробует себя перед профессиональной камерой. И он прекрасно понимает Антона — не растеряться в такой ситуации очень сложно, даже скорее всего близко к невозможному.       — Знаешь, мне очень нравится одна фраза…       — «Оседлай страх прежде, чем он оседлает тебя», — с улыбкой цитирует Антон.       — Да-а, — удивлённо тянет Попов, немного округляя глаза. — А откуда ты знаешь?       Шаст сильно прикусывает нижнюю губу, понимая, что ляпнул не подумав. Выпендриться выпендрился, а как выкручиваться-то теперь? Недолго раздумывая, приходит к выводу, что проще сказать, как есть, игнорируя сердце в груди, разогнавшееся до бешеных скоростей.       — Вы в одном из интервью сказали, что это Ваша самая любимая цитата, — Антон буквально физически ощущает, как его щёки вместе с кончиками ушей приобретают розоватый оттенок, а ладошки начинают потеть.       — Ты смотрел интервью со мной?       — Признаюсь честно, Арсений, я Ваш большой фанат, — чуть тише, чем надо, объясняет Шаст. — Я все фильмы с Вашим участием пересмотрел и интервью тоже. Вот.       Парень видит, как лицо мужчины светлеет. В глазах проскальзывает благодарный блеск, а уголки губ растягиваются в широкой смущённой улыбке. Надо же, Антон не думал, что это его недо-признание способно вызвать такую реакцию у Попова. Ему казалось, что тот уже сто раз это слышал или читал в комментариях.       — Неожиданно, — наконец отвечает Арсений, и им тут же приносят заказ, на который первое время парни не обращают внимание. — Спасибо.       Дабы заполнить неловкую паузу, Антон тянется к пицце, норовя урвать себе самый привлекательный по его мнению кусочек, но его пальцев неожиданно касаются другие, и оба резко отдёргивают руки. До Шаста мгновенно доходит, что они одновременно потянулись к пицце, и обстановка становится ещё более неловкой, чем секунду назад. Но, похоже, не для Арсения. Тот лишь легко усмехается и как ни в чём не бывало всё же ухватывает себе первый кусочек. Антон повторяет это действие.       — И какой фильм тебе больше всего понравился? — спрашивает мужчина, наливая чай в чашку после того, как справился с первым куском пиццы. Он так проголодался, что сам не заметил, как быстро съел его.       Жуя пиццу и периодически запивая её горячим американо, Антон прокручивает в голове все фильмы и пытается выбрать среди них тот, который больше всего запомнился.       — Наверное, «Лава».       — «Лава»? — шокировано переспрашивает Арсений.       Антон медленно кивает и видит явное одобрение во взгляде напротив.       — Достаточно непопулярный выбор, — констатирует факт Попов.       — Люблю артхаус, — поджимает губы Шаст. — Этим и цепляет, что большинство его не понимают и не могут оценить по достоинству.       — Да, я тоже ценитель этого жанра, — тянет Арсений, оглядев парня так, словно проводил в голове какие-то подсчёты или мысленно оценивал собеседника.              Дальше они обсуждают любимые фильмы, актёров. Попов вспоминает ещё несколько забавных ситуаций на съёмках и считает своим долгом поделиться ими с Антоном. Тот всё так же внимательно слушает его, доедая пиццу и допивая кофе.       На уговоры разделить счёт пополам Арсений не ведётся и оплачивает сам, пулей вылетая из пиццерии и заставляя Антона практически догонять его. С одной стороны парню приятно. Да и радостно, что скрывать-то. С финансами у него сейчас туго, и предлагал разделить счёт он исключительно из вежливости, а никак не из-за того, что он такой богатый и может себе это позволить. С другой же стороны, как-то неудобно. Мало того, что Арсений тратит на него своё время, обучая актёрскому мастерству, причём бесплатно, так ещё и кормит.       Прямо не мужчина, а воплощение девичьих фантазий.       К концу занятия Антон начал чувствовать себя гораздо увереннее. Он уже мог быстро смекать, что и как нужно делать, чем приятно радовал Арсения и себя самого. В какой-то момент он раскрылся так, что сам вставлял какие-то шутки, чтобы разрядить обстановку. И судя по реакции Попова, получалось у него это неплохо.       Внезапно дверь открывается и на площадку заходит Оксана, приветливо улыбаясь парням. Арсений также радостно встречает её, обнимая и обмениваясь стандартными вопросами о том, как у них дела и как девушка доехала.       — Тебе необходимо прогнать ту сцену с Оксаной, — поясняет Попов, видя ошарашенный взгляд Шаста и распахнутые глаза.       — Оксан, это было необязательно, — неуверенно мямлит он, испытывая чувство вины перед ней. В её заслуженный выходной её подорвали, чтобы помочь какому-то практически незнакомому пареньку, с которым она играет в одном фильме.       — Арс сказал, что тебе нужна помощь, а мне несложно, — весело сообщает девушка, будто искренне не понимая, в чём проблема.

***

      Возвращается домой Антон в прекрасном расположении духа и очень довольным собой. И чувство стыда прошло очень быстро, так как уже с третьего раза сцену получилось прогнать идеально. Уверенности в себе у Шаста значительно прибавилось, и он уже не мог дождаться продемонстрировать это Максиму Сергеевичу и остальному коллективу.       Когда они выходили из киностудии, Антону безумно хотелось закурить. Пальцы обхватывали пачку сигарет, лежащую в кармане, но он специально не вынимал её, потому что рядом стоял Арсений. Оксана вызвала такси и быстро уехала, а вот Попов, казалось, уезжать не торопился.       — Ты молодец, Антон, правда, — похвалил он его, чуть приподнимая уголки губ.       Игнорируя неистовое желание сделать затяжку и почувствовать лёгкое расслабление по всему телу после столь напряжённой репетиции и такого объёма новой важной информации, он не спешит прощаться с Арсением. Они просто стоят вдвоём у входа, каждый задумавшись о чём-то своём.       На улице промозгло, а солнце почти скрылось за горизонтом. Шаст смотрит на деревья и замечает, что половина уже пестрит яркими осенними красками. В том же году, как он помнил, в сентябре было ещё тепло.       — Осень рано в этом году пришла, — вырывается у Антона.       Арсений соглашается, но тему не развивает, и дальше они стоят молча. Спустя время он всё же прощается с Шастом и уходит в том же направлении, что и в прошлый раз.       Смотря ему вслед, Шаст думает о том, что с мужчиной комфортно. В жизни он такой же открытый и отзывчивый, как и на интервью и на различных шоу с его участием. Такая же приятная улыбка во все тридцать два, такая же теплота в глазах. И, погружаясь в эти размышления, он сам не замечает, как оказывается дома, улыбаясь и сжимая в объятиях мягкую подушку.