Король, Что Носит Меч

Визерис Таргариен. Как же быстро на войне всё меняется! Короли Западных земель и Простора полагали себя победителями, пока не увидели в небесах трёх драконов. Жители Тамблтона радовались зверям, принесшим им погибель. Сам он в прошлой жизни считал сражение выигранным – ровно перед тем, как первая стрела Кроворона нашла свою цель. Его названный отец, Эйрис Таргариен, велел открыть ворота предателям-Ланнистерам, рассчитывая с помощью старого друга дать решающий бой Узурпатору... Да и незачем погружаться в пучины истории. Сам Визерис за время своей недолгой, но насыщенной событиями наёмничьей карьеры понял, насколько лихо может измениться ход кампании в считанные дни, а порой и часы. Пару лун тому назад положение волантийцев и их наемников казалось крайне тяжелым; теперь же весы стали ощутимо клоняться в их сторону. Исход кхаса Ваго на запад открыл Вариону Дорталосу простор для маневра, а инструкторы и наставники смогли вылепить из бедноты, рабов и нуждающихся боеготовое воинство. Тогда триарх-тигр решился покинуть лагерь – первым его начинанием стало освобождение руин Волон Териса, которое Варион провернул виртуозно. Драконьи Когти, Розы и Вороны-Буревестники пересекли Ройну с помощью барж и лодок на здравом отдалении от Волон Терис. В назначенный триархом час наемники лихим ударом заняли Сар Мелл, перерезав тем самым дотракийцам дорогу к отступлению... Когда на них напали основные силы Волантиса на правом берегу. Конетрахи – прекрасные налетчики и неутомимые наездники, но уж очень посредственные защитники, особенно посреди разрушенных ими самими домов. Битва вскорости превратилась в резню, а Визерис и его собратья по ремеслу проследили за тем, чтобы варвары не сбежали от возмездия. Волантийцы вернулись на левый берег Ройны и разбили новое вражеское войско... Но никакого восторга в городе этот несомненный успех не вызвал. Слоны искренне считали, что армия Вариона Дорталоса должна незамедлительно двигаться к Волантису, навстречу к главной орде. Их нельзя было утешить сведениями о разгроме того или иного кхаса, им требовалась скорая и окончательная победа. Им вторили и «простые» Старокровные, и даже рядовые горожане. Все хотели если не моментального, то как можно более скорого завершения войны. Но Варион Дорталос, как Защитник Города, обладал всей полнотой военной власти – и действовал по своему разумению. Он понимал, что вторую армию Волантис соберет тогда, когда спасать будет уже нечего; посему не торопился. Он по-прежнему придерживался стратегии, в которую прежде посвятил всех достойных командиров: выбивать кхасы по одному и лишать Дрого как резервов, так и припасов. Через месяца два осада бы закончилась сама собой – но «отпустить» Орду, пусть и обескровленную, триарх не желал. Ему всё-таки нужна была настоящая победа; её желали и наемники, и сами горожане, мечтая о богатствах кхала кхалов и не желая разбираться с новым нашествием дотракийцев через два, три года. Визерис про себя не забывал благодарить Богов за редкий пример здравомыслия триархов. В кои-то веки они догадались вручить судьбу своего города и судьбу всей войны в подходящие руки. И пусть сейчас они об этом жалеют; без здравомыслия и осторожности Дорталоса всё обстояло бы куда хуже. Волантийцы, разумеется, тоже несли потери, причем потери серьезные: так, в ходе штурма того, что некогда звалось Волон Терисом, почти полностью полегли Громовые Копья, погибло несколько тысяч волантийцев... Но случись командовать войсками «типичному» магистру Вольных городов, так промеж руин остались бы лежать все. Жаль, что не все люди отличаются здравым смыслом и сообразительностью. Принц-изгнанник регулярно защищал осторожную стратегию Дорталоса как перед своими нетерпеливыми коллегами по «цеху», так и рвущимися в битву подчиненными... Получая от триарха благодарность как на словах, так и звонким золотом. Варион и до войны был человеком богатым; теперь же он, как Защитник Города, распоряжался сказочным состоянием. Так что временный «союз» с ним представлялся Таргариену делом особенно выгодным. А сейчас командиру Когтей представилась новая возможность отличиться... И приблизиться к выполнению взятого на себя контракта. Вернувшиеся полчаса назад разведчики принесли в его передовой лагерь потрясающую новость. Прямо впереди Когтей расположилась ставка очередного кхаса – то ли сбежали от Дрого, то ли были посланы им прочь, искать пропитание для самих себя. Сама по себе новость неожиданностью для принца не стала: разведчики Волантиса исчерпывающе описывали проблемы, с которыми дотракийцы столкнулись из-за затянувшейся осады. Взятое с собой продовольствие закончилось; доставляемые ко припасы не помогали переломить ситуацию. Пока что Дрого перебивался поеданием коней павших крикунов да урезанием рабских пайков; этого кое-как хватало... Но призрак голода подбирался к наездникам всё ближе и ближе. Само по себе не имело значение, были ли эти всадники посланы прочь самим кхалом кхалов, сбежали ли они под покровом ночи. Опытные и глазастые разведчики смогли разглядеть главное: отсутствие на вражеской стоянке какого-либо подобия порядка. Лагеря дотракийцев, конечно, никогда не походили на казармы Безупречных: у кочевников постоянно кого-то резали, кого-то насиловали и кого-то зарывали в землю. Такова их короткая и жестокая жизнь, и от нее они никуда уже не денутся. Вот только, со слов людей Рогара, на этот раз масштабы хаоса превосходили всё ими прежде виданное. Грубые палатки стояли невпопад, кони и их хозяева слонялись без дела, никакого подобия занятий или организации не наблюдалось. Дозорные Когтей пользовались увеличительным мирийским стеклом и смогли в деталях рассмотреть открывшуюся им картину... Ничем не выдав своего присутствия по заверениям лиссенийца. Самонареченный потомок печально известных банкиров отличался не только метким взором, но и личной преданностью Визерису – помнил, как принц спас его из передряги в перинном доме. Мозаика в голове принца сложилась мгновенно. Перед ним, на расстоянии броска, находилась добыча, так и просившаяся на расправу. Славное дело у Сар Мелла было общим с ещё двумя наемными компаниями... Но теперь он мог одержать новую, славную победу над ничего не ожидающим противником. Поживиться трофеями да поддержать дух бойцов, уставших от марша вдоль Ройны по разоренной земле. Если наемники слишком долго не кропят мечи кровью, они теряют хватку. Пусть по Ройне и доставляют продовольствие: отобранные у врага мясо и вино имеют особый вкус, куда более полезный вооруженному мужчине на войне. Да и нужно напомнить триарху, что тот не зря наполняет карманы и сундуки изгнанника. А то ещё начнут всякие непрошеные мысли ему приходить в голову, ещё решит, что может сократить долю Когтей от добычи... После недолгих сомнений, принц велел седлать своего коня. Любая война имеет в себе элемент риска; и, если сидеть да ничего не делать, можно всё проспать. Порой необходимо идти навстречу опасности с высоко поднятой головой. В бой на этот раз Визерис взял только Черных рыцарей. Копейщики и лучники бы только замедлили отряд, лишив его возможности нанести смертельный удар. Пехота, соответственно, получит и меньшую долю от добычи... Но он проследит, чтобы и им кое-что досталось. Ещё не хватало, чтобы промеж Когтей начался разлад. Да и пускай простые бойцы видят, что их принц о них заботится и без призов не оставит. Будут стараться пробиться вперед, добиться большего... Скача по бескрайней степи вперед, Визерис бросил короткий взгляд на следующих за ним людей. Изгнанница из Волантиса, до сих пор переживающая смерть близкого. Изгнанник из Вестероса, ищущий то ли достойной смерти, то ли новый смысл жить. И подобная им очаровательная компания «лишних людей», «безнадежных» и «отчаявшихся», которую он пытается спаять воедино. В свое собственное рыцарство. В свое воинское братство. Возможно ли это? В своё время Эйгон Завоеватель, Эйгон Драконовластный, высаживался в устье Черноводной с меньшим числом людей; и их качество тоже оставляло желать много лучшего. Потомки слуг и рабов из Валирии, случайные авантюристы, наемники из Эссоса, рыбацкие дети и вчерашние пираты – и, в том числе, эти люди принесли ему корону... Но у предка были драконы. Ему противостояли разрозненные, погрязшие в дрязгах и былых обидах королевства. Оба эти преимущества Эйгон Первый использовал к своей выгоде; обоих его далекий потомок был лишен. Огнедышащие змеи, подарившие Валирии её величие, давным-давно покинули этот свет; трон под узурпатором крепок, и он способен выставить воинство, превосходящее числом все наемные компании Эссоса вместе взятые. Король Роберт, может, и растолстел так, что собственных ног не видит; но вот окружающие его люди сделают всё, чтобы возвращение законного государя закончилось на том же побережье, где оно начнется. Прибытие домой будет той еще задачкой. Но это будет потом. Сейчас его задачи проще и куда понятней: разгромить лагерь дотракийцев. Не нужно даже убивать всех-всех; достаточно разнести стоянку и счастливчики растворятся в степи, перепуганные и растерявшиеся. Дотракийцы прекрасно умеют нападать, но не защищаться. И сегодня Черные рыцари на несколько часов сами превратятся в лихих налетчиков, появляющихся из ниоткуда и приносящих с собой кровавое безумие. Порой и у врага не стыдно поучиться – никто не знает, сколько раз подобный прием дарил кочевникам их победы... В Вестеросе многие бы посчитали его решение ошибочным. Налетающая на лагерь конница рискует потерять свой натиск, заблудиться в строю палаток и ям, достаться на растерзание пехоте. Если противник не потеряется, если враг не побежит в приступе паники, то он сможет расправиться с наглыми всадниками. Об этом скажет любой лорд, мало–мальски разбирающийся в войне. Но принц Визерис воевал далеко от своей родной земли. И только глупец будет подходить к столь разным вещам с одной и той же меркой. Предстояло резать не лагерь, полный пехоты какого–нибудь грандлорда, а стоянку кочевников, не мыслящих жизни без коней. В бой он вел не закованную в полные латы рыцарскую конницу, а наездников куда более проворных и скорых. Наконец, судя по словам разведчиков, кхас не ожидает нападения и не может поддержать даже привычную дотракийцам дисциплину. Рисковал ли он? Да. Но никто не назовет войны, обошедшейся без риска; и, принц был уверен, что ставку он сделал грамотно. Скрываться такому числу конников не имело смысла. Потому его Рыцари и двигались вперед с развевающимися знаменами, показывая врагу свои острые когти, готовые пустить кровь. Пусть враги увидят, услышат приближение единой и опасной силы: в минуту собственной слабости демонстрация врагом силы может и сама по себе оказаться оружием. И, наконец, показались грубые палатки, столь знакомые для востока Эссоса. Ни о каких ограждениях или грамотных дозорах тут действительно не было и речи; встречать Когтей аракхами и стрелами тут явно не были готовы. – Первая сотня за мной, – гаркнул принц, повышая голос, – вторая и третья тоже. Остальные – объехать лагерь и ударить с другой стороны! Крикуны заметили их, когда было уже слишком поздно. Кто–то и успел вскочить на коня, но Когти смогли ворваться на стоянку и приступить к делу. Визерис влетел на территорию лагерю, первым нанес удар по чьей–то голове... Так и началась самая настоящая резня, под зверское и страшное сопровождение дикарских криков. Сотни, если не тысячи орущих что–то на своем голосов, скрежет стали, гогот лошадей; задорные призывы его людей бить сильней и безжалостней. Рыцари преследовали дотракийцев по лагерю, не давая им добраться до лошадей и обрести какую–либо уверенность. Вбитое в кочевников презрение к пешему бою тут играло на руку нападающим: защитники никак не могли организоваться, никак не могли дать толковый отпор. Каждый дотракиец спешил к своему верному помощнику, а рыцари старались как могли не дать им воссоединиться. Посланные в обход знамена вернулись как раз вовремя, ударив по пастбищу. Принц Визерис и его избранный отряд телохранителей смогли проскакать вперед, до высокого шатра, стоявшего примерно посреди лагеря. Там его уже ожидал, верхом на красивой белой кобыле, видный дотракиец: с косой до лопаток и с золотыми кольцами в ушах. Тот, скорчив страшную гримасу, помчался вперед, намереваясь покончить с Серебряным Жеребцом своими руками. Ему не было дела до лагеря, до организации какой–либо обороны; дикарь видел перед собой известного врага и желал самостоятельно с ним расправиться. Они съехались и ударили сталью об сталь; успеха с первого раза не имел никто... Только Визерис не собирался превращать резню в рыцарскую потеху; недаром же он взял с собой спутников! Резкий выпад от Эйлинор заставил дотракийца уклониться, а другой Коготь, мужчина с Западных земель, воспользовался этим и ударил своим копьем в шею кобыле. Не ожидавший такого приема крикун не успел спрыгнуть с падающего животного и оказался им придавлен. Раздался устрашающий болезненный вопль... Теперь глава наемников был спокоен. Даже если крикун сумеет сам выбраться из–под туши, то драться никак не сумеет. Можно было оставить его здесь и заняться теми, кто еще был способен дать отпор. Благо их число сокращалось с каждой минутой. Пока изгнанник и его антураж дрались с чемпионом, люди Визериса продолжали сеять смерть и панику в округе. Многие палатки пали, подрубленные Когтями или опрокинутые крикунами; по стоянке носились бесхозные степные кони, давя тех, кому не повезло оказаться на их пути. На одной части лагеря начался пожар: то ли Когти, то ли сами конетрахи подожгли повозки. Какой–либо осмысленной контратаки никто не провел, да и проводить было некому; ведь для этого требуется признанный командир... Тут-то Визерис был возвращен в реальность боя. Неизвестный крикун сумел пустить стрелу прямо в него, да так, что принц заметил ее в самый последний момент. Стрела попала в шлем, защищавший голову принца. На минуту им овладели воспоминания из той, другой, прошлой жизни; принц молнией бросился вперёд, раздавая удары налево и направо, пытаясь убедиться, что зловещие чары Бриндена не подействовали на сей раз. Что сталь брони уберегла его. Что он всё ещё живой, здоровый, способен драться. Только отрубив руку очередному крикуну, принц смог собраться с мыслями. Принять, что он находится так далеко от проклятого поля, насколько это возможно; принять, что сводный брат давным-давно сгинул, и что стрелы простых дикарей не могут причинить такого же зла. И принять, что даже застигнутые врасплох дотракийцы остаются способными воинами-одиночками. Рано праздновать победу, пока хоть кто-то из них способен натянуть тетиву; слишком легко празднование успеха превратится в печальный траур, если он вновь лишится бдительности. Посему в последующие минуты боя принц Визерис отнесся к своему выживанию гораздо ответственнее: он вернулся ко своим телохранителям, он внимательно смотрел по сторонам... Нанося по врагу смертельные и жестокие удары. Жалеть кого-либо в лагере он не собирался – и Черные рыцари вполне разделяли этот настрой своего начальника. Через полчаса всё было кончено. Многие дотракийцы сумели уйти, сумели добраться до коней и помчаться прочь. Еще большее число некогда грозных крикунов осталось валяться на земле, посреди разгромленного лагеря. Некогда жилые повозки догорали, а выживших сгоняли в отдельные стада. Теперь его людям предстояла уже знакомая работа: вычислить среди рабов знатных, богатых волантийцев и позаботиться о них ради выкупа. Остальных нужно будет отправить Дорталосу, он о них сполна позаботится. К нему же пойдут и взятые в плен крикуны; у триарха на них был какой-то свой, особый план, которым он не спешил делиться. Некоторые Когти осматривали уцелевшие палатки и повозки, кто-то сгонял степных лошадей... Усталый, но довольный своим решением, Визерис остановил коня и поднял голову вверх. Вороны... Вот уж кто процветает в годину войн! Местные твари отличались особой прожорливостью: привыкли к изобилию мяса. И, благодаря этому изобилию, они смогли вырасти до размеров, способных поразить вестеросских мейстеров. Покорные своим желаниям, птицы принялись обгладывать меднокожие тела, нисколько не беспокоясь близостью к пока еще дышащим двуногим. Одна из ворон приземлилась совсем рядом с конем принца и занялась своей трапезой. Впрочем, Визерису и его людям не было до тварей дела. Наемник быстро учится не замечать подобных падальщиков: уж слишком много их остается позади тебя. Всем, в конце концов, нужно есть; радуйся, пока можешь, что кушают не тебя. – Ваше Высочество! Прекрасные известия! – Радостным голосом сообщил гонец. Визерис узнал его: он нанес точный удар копьем по кобыле памятного дотракийца. – И что же ты хочешь сообщить, Лорен? – Валяющийся под своей любовницей конетрах – кровный всадник Дрого. Его узнали взятые нами пленные и рабы. – Поспешил объясниться рыцарь с Запада, называющий себя Лореном Рейном, последним наследником истребленного дома. – А еще сказали, что тут назревал то ли бунт, то ли судебный поединок. – Не могли решить, выполнять им приказы кхала или нет? – Озвучил свою догадку принц. – Именно, Ваше Высочество. Кровный всадник, как говорил Мормонт, не может предать своего главаря; а многие тут хотели бы уйти восвояси по примеру того Ваго. Это многое объяснило бы в поведении дотракийцев. Раз авторитет командира поставлен под сомнение, то его приказы не имеют для них силы. – Достаньте этого кровника из–под коня и помогите ему выжить. – Визерис загадочно улыбнулся самому себе. – Возможно, он нам еще пригодится. Лорен, ты сегодня хорошо показал себя. Продолжай в том же духе и, может быть, ты будешь нести мой стяг однажды. – Слушаюсь! Самонареченный наследник Кастамере удалился, а Визерис позволил себе легкую улыбку. Никто в отряде точно не знал, имеет ли этот Рейн хоть какое-то отношение к людям, которых именует своими предками; но копьем и конем этот наемник владеет лучше многих. Да и разум его работает неплохо... Замок не замок, а золотые украшения сегодня он вполне получит. Затем к нему на своем удалом жеребце подъехала Эйлинор. Кровью покрыта сталь меча, в глазах горит жестокое удовлетворение – месть за друга и соратника удалась сполна. Её валирийские Боги могут вполне гордиться Девой-от-Меча: принесенные ею сегодня жертвы удовлетворят самое голодное божество. – Что с твоим шлемом? Кто и чем его так отблагородил? Неужто хватку теряешь? В голову принцу пришло ироничное сравнение, которым он и поспешил поделиться. – Я чуть ли не повторил судьбу Деймона Блэкфайера на Краснотравном поле. Обошлось малой кровью, как видишь. – Улыбнулся ей Визерис, показывая, что царапина на шлеме осталась незначительной. И затем он добавил, бурча себе под нос. – В этот раз мне повезло, не то что в прошлый. Проронив эти слова, принц почувствовал на себе чей-то тяжелый, недружелюбный взор. То не могла быть Эйлинор... Тотчас же принц услышал поразительное, истеричное карканье вороны. Падальщик, побеспокоенный его речью, прервал трапезу, поднялся в воздух и помчался прочь – и, улетая, трупоед каркал всё злобнее и злобнее. И где-то, далеко-далеко от берегов Ройны, застыл пораженный громом мужчина. *** Дейнерис Таргариен. – И я покрою Валисар! – Орал на всю площадь актер, изображавший дотракийца. Его измазанное углем тело было оголено практически полностью; только маленькая тряпка укрывала член. – Как покрываю ка–аждую молоденькую кобылу своего табуна! Каждую бабенку своему жеребцу отдам! По толпе прокатился раскатистый смех, до того абсурдно звучали эти угрозы. Да еще и сам крикун, явно чувствуя благосклонность публики, принялся строить такие рожи, что сложно было остаться равнодушным. Пока он кривлялся, мальчик, бывший у труппы на побегушках, успел вынести на сцену аккуратный, ладный и симпатичный деревянный домик. – Вот он, Валисар! – Облизнулся всадник. – Было ваше – будет наше! Тут сзади к нему подошел второй актер. От природы среброволосый, укрытый потертым и битым панцирем со спешно намалеванным красным драконом, бутафорским мечом в руке... И огромной морковью, болтающейся между ног. Догадка поразила разум принцессы до того, как ее подтвердили словами. – Визерис Таргариен, Третий моего имени, король убийц, грабителей и попрошаек, лорд Семи борделей и защитник Валисара! – Объявил о себе паяц, стуча кулаком по панцирю. Что за издевательство над титулом?.. Как они смеют... – И тебе не победить в бою со мной, презренный конетрах! – А у тебя лицо смазливей, чем у всех моих бабенок. – Огрызнулся крикун. – Из тебя получится хорошенькая рабыня, когда съешь свой хер. – Тебе не победить Дракона–Сбежавшего–За–Море... Дракона, Что Грядет! Тот не стал вступать в пространный диалог. Между двумя актерами началась показная борьба, на протяжении которой довольные крики зрителей становились все громче и громче. Когда же беловолосый повалил черного на землю, сорвал с него жалкую тряпку и начал примеряться к его заднице морковью, толпа заорала в истеричном приступе. И, пока вся благодарная публика исходила на хохот, одна девушка на скамье чуть ли не прожигала фиолетовыми глазами сцену. Ей казалось, что ее гневом можно отравить целую Ройну! Дейнерис, разумеется, знала, какого рода представления любит улица. Довелось всякого повидать на рынках и базарах Вольных городов, на задворках жалких поселений Спорных земель, да даже посреди лагеря Когтей! Во все времена и во всех местах простонародье ценило банальную и понятную ей грубость. У работящих нет времени изучать древний язык да вникать в тонкости глубокой игры, их интересуют развлечения попроще и похабнее. Актеры это знали, знали это и устроители подобных представлений; никто не стал бы разыгрывать старинные валирийские мистерии перед лавочниками, мясниками и слугами. Это все она прекрасно понимала. Но у всего ведь должен быть предел, должны же быть хоть какие–то границы у дозволенного! Эти паяцы могут кривляться, а зеваки могут гоготать со смеху только благодаря ее брату! Без его помощи, без его людей все они уже давно были бы рабами крикунов с Востока! А они, знай, смеются над ним... Вот что делала бы сидящая рядом с ней женщина, не встань люди брата на пути у Орды? Стирала бы обноски какого–нибудь варвара, благо лицом ни на что большее не вышла. А мясник, у которого Элин закупается, и красную рожу которого она видит аж отсюда? Сгнил бы, брошенный всеми позади идущего на запад кхаласара. А его дети? А дети всех собравшихся? И как люди могут быть настолько неблагодарны своему спасителю? Глупо злиться на чернь за то, что она ведет себя как чернь; разумом Дени это прекрасно понимала... Но обида и злоба от понимания не становились меньше. До Города Десяти Солнц война не дошла. О ней давали знать только косвенные доказательства: по улицам ходило больше солдат, из домов чаще слышался женский плач, а жрецы многих вер спешно проводили свои обряды. Даже о нехватке еды не беспокоились, поскольку плодородная, богатая и нетронутая огнем округа с избытком кормила небольшую колонию. Потому здесь и могли проводить ярмарки, как в мирные и спокойные времена. Более того: на представления и развлечения повалил чуть ли не весь город, голодный до смеха и новостей. И именно она потребовала, чтобы ее проводили на ярмарку. Найденный загодя Визерисом дом предлагал убежище... Но не более того. Она недолго смогла находиться исключительно в четырех стенах, и потребовала прогулок. Одну ее никто не отпускал – и она об этом даже не просила; но вот в сопровождении верных рыцарей гулять ей доводилось. Местный магистр, человек с хитрыми глазами и улыбкой кота, клятвенно заверял "гостью" в ее безопасности и сохранности... Однако та доверяла только своим защитникам. И, раз прошлые прогулки ничем опасным не отметились, то и на ярмарку решили сходить. Думала она, что сможет хорошенько повеселиться. Ошибалась. Может, стоило остаться дома и читать, как советовала Элин? Там на очереди как раз Эйгон Пятый, его непослушные вассалы и еще менее послушные дети. Увлекательная история о любви, о верности, о предательстве, о доблести и обмане... Но она не сидела в отведенной ей комнате в компании книги и наставницы. Не отвечала подготовленный урок, получая в свой адрес то похвалу, то упрек. Вместо этого она, и сопровождающие ее люди, заняли первые места на скамьях, расположенных на главной площади Города Солнц. Тут разместились несколько тысяч человек: мужчины, женщины и дети, жадные до отдыха и зрелищ. По такому случаю каждый постарался привести себя в порядок да найти одежду поприличнее; а когда еще красоваться перед соседями? Дейнерис была, пожалуй, редким исключением: на ней был теплый плащ из меха, а капюшон закрывал от публики ее черты лица. Сопровождающие ее рыцари прятали мечи под такими же плащами: готовые прийти на выручку, и при этом не провоцирующие горожан. Рабов тут не было; стоявшие на площади стражники проверяли, чтобы бесплатными благами пользовались лишь достойные. Так, семью черноволосых беженцев отправили на все четыре стороны. Вечернее Солнце уже не пекло столь жестоко, как днем; на улицах стало чем дышать... И завершившие свои покупки люди стекались теперь к обещанным развлечениям. Ярмарка проходила под покровительством магистра Эйрира, правителя города и его окрестностей. Его срок подходил к концу, и теперь этот хитрец собирался переизбраться... Нуждаясь в одобрении сограждан для успеха оного предприятия . Диковинная, если не сказать дикая, система – где это видано, чтобы простонародье вмешивалось во власть? И, тем не менее, таковы были порядки что в самом Волантисе, что в его колониях. Потому–то магистр и устроил, по меркам военного времени, широкие гуляния: от его имени раздавали хлеб и соль, от его имени поили, его стараниями крестьяне с окрестных земель торговали дешевле обычного... И, наконец, он оплатил услуги всех актеров, фокусников и циркачей, призванных подарить будущим избирателям радость и счастье. И "подаривших" Дени форменную пытку. Впрочем, рано или поздно, но все заканчивается. Теперь уже полностью голый дотракиец покинул сцену под громоподобные раскаты хохота, освобождая место новому действующему лицу. На сцену вышел поразительно, неестественно толстый в потертых мехах и в капюшоне, изображающем пасть тигра. В правой руке он держал полный мешок, откуда при каждом его шаге доносился перезвон. Если принцесса Закатных королевств поняла нехитрый символ, то чего уж говорить о местных жителях, чуть ли не с рождения разбиравшихся в слонах и тиграх. – Я п..прее..пренемного благодарен, – начал триарх, не глядя на своего напарника, – за избавление города Валисара от злого конетраха. Теперь я могу покрыть Валисар своим собственным мешком. И он не достанется какому–то грязному кочевнику, мой и только мой он будет! И, с несвойственной по–настоящему толстым людям ловкостью, актер разбил домик – к вящему удовольствию горожан. – Ах, я его разбил. Но да ничего: хватит еще где мне поживиться! – С этими словами тигр запустил руку в мешок, и звон тотчас усилился. – Да и так добра немало, третий живот себе отъем! Аппетит–то мой тигриный ничем не унять! Тут Дени отчетливо услышала свист позади себя. Похоже, эта шутка уже не пользовалась всеобщим признанием... Тогда человек, корчивший из себя ее брата, подошел к своему нанимателю, горделиво поднял голову и произнес. – Когда на бой с главным конетрахом позовет меня труба? – И встал он в такую нелепую позу, что удержаться от улыбки было просто невозможно. – Меч мой крови жаждет, а душа летит к победе! Актеры Вольных городов изображали людей из родных для Дени краев только в трех амплуа: податливых дешевых шлюх, тупоголовых воришек и не менее тупоголовых, но еще и напыщенных рыцарей. Принимать что–либо другое местная публика отказывалась... – Э не, милок. – Певуче протянул наниматель. – Победа это плохо, а война это хорошо. – Но победа есть слава, – возразил ему латник, – и славы одной ради дышит человек! – Недолго ж дышит такой человек, что вечно славы ищет. Выгоды искать должно. – Принялся поучать соратника триарх. – И выгода в том, чтобы война шла долго. – Но воин ради битв живет... – Возразил было беловолосый, но уже без былого пыла. – А счастливый человек денежкой живет. Пока жив главный конетрах, мы с тобой богаты. Нам платят за войну, за победу же не платят! Так и пусть живет подольше: я нажрусь золотом, тебе тоже панцирь нужно выправить... – И это тоже верно! Вот теперь свист и окрики из толпы стали очевидными. Дени разобрала знакомый бас мясника... А потом все потонуло в озлобленном хоре. – Слоновье дерьмо! – Безошибочно гаркнула соседка Дени. Кто бы мог подумать, что в ее теле покоится настолько мощный голос? – Пошли прочь! – Хватит! – Со сцены прочь! Выметайтесь! – Целуете жопу Эйрира? Приятно? – Кто–то немедленно заподозрил личное участие главы города. – Он вам хоть за это заплатил? Мне за быка он ничего не дал! – Почем продаете Защитника Города? – Интересовался кто–то любопытный с задних рядов. – Замолкли! – В войско идите! Коль такие умные и смелые! Раздавались, впрочем, и другие голоса. – Правда глаза колет? – Сами идите, если вам больше всех надо! – А что же к Волантису не идет? Чего медлит? Все правильно показывают! – Ха, продолжайте! – Лучшее представление этой ярмарки! На ухо Дейнерис шепнул осторожный и бдительный сир Тристифер. – Ваше Высочество, нам пора уходить отсюда. Сейчас тут начнется побоище, и вам тут делать нечего. – Этого человека назначил ее охранником сам брат, и весь сегодняшний вечер он держался как сам не свой. Он стал куда более нервным, куда более скорым на решение... А двигался так, словно Боги сняли с его плеч целое десятилетие. Но сейчас принцессе осталось лишь согласиться с его суждением. Война превратила жителей Города Солнц в хворост, готовый загореться по любому поводу. А политика в Волантисе, как и в любом Вольном Городе, всегда была делом животрепещущим и опасным. Нашествие дотракийцев не уничтожило былые обиды и претензии, а лишь дало повод показать их в новом свете. И хоть городок, где жила Дени, в сравнении с Волантисом мог показаться жалким селом, тут тоже кипели свои страсти. И изгнанница с ее охраной уж точно не хотели оказаться на чьей–либо стороне в грядущем побоище. А в этом исходе можно было не сомневаться: слишком ядовитой вышла шутка, слишком откровенен был посыл представления. А ведь еще есть и банальные соседские обиды, давние претензии; в конце концов, простое желание почесать кулаки! Благо Дейнерис сидела в сопровождении трех хорошо вооруженных и грозных мужчин. Неважно, насколько распален горожанин: вид доспехов и стали остудит ему голову. – Дорогу! – Гаркнул сир Тристифер. Он благоразумно не стал уточнять, что дорогу требуется уступить сестре человека, над которым так недавно все потешались. Незачем дразнить голодного дракона толстой овцой. Ему наверняка на подобный позор смотреть тошно. Как–никак, этот рыцарь оставил Вестерос, дабы служить Таргариенам, своим законным королям. И теперь она по своей дурацкой прихоти подвергла его такому испытанию! Дени торжественно обещала самой себе извиниться перед воином из Речных земель и провести ближайшие два дня дома наедине с "Историей царствования драконов". Выучит и Эйгона Невероятного, и своего деда! Ну или один день; два все же слишком... Им дали удалиться с площади без происшествий. Мечи, кольчуги, уверенная и решительная походка вооруженных мужчин – все это давало понять горожанам, что с ними лучше не связываться. Хватало в толпе и тех, кто знал Дейнерис Таргариен, и знал, что сестра знаменитого наемника – гостья самого магистра. Подобное сочетание отрезвляет даже самых неистовых, отправляя их искать приключений в других местах. Например, перед опостылевшим лицом соседа! И, в самом деле, ее предсказание сбылось. Позади небольшого отряда начали раздаваться самые разные боевые кличи: – Вперед! – Бей! – За Солнце и Реку! – Слоны, слоны! Ко мне! Посчитаем им зубы! – Гони прихлебателей отсюда! – Не потерпим! – Тигры, за мной! Засунем хобот им в сраку! – Бей их! И что–то в этих криках смутило ее главного защитника. – Ваше Высочество... Нам срочно нужно вернуться домой. – Голос сира Тристифера... В нем принцесса впервые услышала страх – впервые за все года их знакомства. Этот храбрый, порой даже отчаянный человек чего–то испугался! – Но мы ведь туда и идем. – Поспешила заметить Дени. Она старалась походить на брата, говорить с его уверенностью и храбростью. – А что случилось? – Как только мы придем, я все вам расскажу. Но сейчас, ради всех Богов, давайте поторопимся. Тут его желание и ее намерение совпали. Им стоило убраться прочь, под защиту каменных стен и железных петель. Схватки горожан могут оказаться кровавыми, а стоит человеку раскусить кровь, как его уже не остановить. Благо идти–то им было недолго: отведенный милостью магистра дом находился поблизости от центральной площади. Они доберутся до него еще до того, как Солнце окончательно уйдет. Все казалось таким очевидным и простым... Но на улице их ожидали. Трое человек в плащах вышли из темного переулка, и, не задавая никаких вопросов, набросились на защитников принцессы. Шедший крайним справа сир Оливар не успел и опомниться, как короткий меч убийцы вонзился ему между ребер; но здоровенный рыцарь сумел из последних сил повалить разбойника на землю. Тристифер и Киван, ее двое оставшихся телохранителей, оказались быстрее и проворнее. Сталь налетчиков встретилась со сталью защитников и началась ожесточенная, смертельная схватка. Тут не было места красивым приемам или искусным движениям; бились молча и насмерть. Дейнерис, плохо соображая что происходит, поспешила обнажить свой кинжал... И замерла, пораженная громом, на несколько мгновений. За ней пришли, ее хотят убить – и рядом нет ее Визериса, человека, готового защитить и способного уберечь. А ведь один из доверенных защитников уже мертв... Что ей делать!? Сражаться. Кровь дракона не должна вести себя как трусливая овца! Только страшным усилием воли Дени смогла вернуть себя в реальность; и убедилась, что дела в ней шли не лучшим образом. Да, Тристифер смог убить одного из нападавших; но второй успешно отбивался от обоих рыцарей, дав время своему третьему помощнику подняться на ноги. Вскоре он вступит в бой... И тогда Таргариен поняла, что должна сделать. По–кошачьи проворным рывком она оказалась рядом с громилой и, издав громкий крик, вонзила кинжал тому в ногу. Сталь прошла сквозь ткань, вошла в саму плоть, туда, куда Эйлинор и велела бить. Стон боли убийцы Оливара привлек внимание Тристифера; Киван отвлек соперника, и главный поборник принцессы нанес добивающий удар. Затем Киван смог подловить последнего выжившего на неудачном выпаде, повалил того наземь и пронзил ему шею. Первая опасность, казалось, миновала. Радоваться было рано – в переулке, откуда выбежали налетчики, раздались звуки побоища. Оттуда послышались стоны, чьи–то проклятья, скрежет стали; естественно, что оба ее рыцаря держали свои окровавленные мечи наготове. Но, неожиданно, все стихло. Только издалека, с площади, доносились звуки чужого, на половину игрушечного побоища, никак не касавшегося Дейнерис. Ведь она только что пережила первую настоящую схватку в своей жизни. Пережила... Но потеряла защитника и старшего товарища. – Сир Оливар! – Крикнула Дейнерис, готовая кусать локти от бессилия и досады. Если бы она только осталась дома! – Боги, нет, Матерь, нет! – Ему мы ничем не поможем, Ваше Высочество. – Сказал Тристифер, не убирая меч в ножны. – Но знайте: он умер так, как хотел. На службе у достойной служения. – И если вы не поторопитесь, то умрет не только он. – Раздался из переулка громоподобный, устрашающий голос... Вещавший на языке далеких андалов. И вскоре голос поспешил обрести человеческую форму – или, по крайней мере, форму, ее напоминающую. Девушка застыла, пораженная и при этом не в силах отвести глаза. За время скитаний и приключений Дейнерис довелось повидать многих людей... Летнийцы походили на стволы деревьев, дотракийцы горели медью, дорнийцы и местные жители могли бахвалиться смуглой кожей, тирошийцы красились как попало, а лиссенийцы гордились своей породой. Но никого подобного прежде она не видела. Этот огромный и в длину, и в ширину гигант был чернее самой ночи, чернее угля. Лишь алые языки пламени да красная мантия подсказали Дени, с кем она имеет дело. Красных жрецов она за годы рассмотрела немало; но таких удивительных тварей среди них не водилось. И уж точно среди знакомых ей слуг пламени не было людей, способных принести в крепких руках покрытые кровью трупы. Эта воплощенная ночная темнота бросила трупы к ногам Тристифера и показала рыцарям и принцессе алый кинжал. – Теперь ты мне веришь, рыцарь из заката? Веришь, что я друг маленькой принцессы? – Ты кто такой? – Спросил Киван, направив на чужака клинок. – Киван, стой. Не набрасывайся на него. – Эти двое хотели помочь трем, которых вы остановили. Теперь будут с ними гнить. В придачу ко всему он говорил на языке ее родной земли так, словно он был ему родным. Не дрогнул, когда на него двинулся опытный мечник. Называл себя ее другом, убил тех, кто собирался на нее напасть... И, главное, Тристифер его защитил! Было чему удивиться! И неудивительно, что принцесса поспешила задать самый естественный вопрос. – Что тут происходит? – Расскажешь ли ты сам, рыцарь? – Да. – Тристифер перевел дух и, не убирая меч, перешел к рассказу. – Этот жрец, Ваше Высочество, называет себя Мокорро... – Так зовут меня другие, – поправил рыцаря чернокожий, – сам я называюсь лишь рабом моего Бога. – Мокорро пришел этим утром ко мне. Сказал, что видел в пламени, как на вас нападут... Когда осмеют великое, когда слон пойдет на тигра, и последний луч Солнца прикоснется к земле прощальным поцелуем. – Бог открыл мне эту истину, и я поспешил поделиться ею с тобой. И ты, – оценивающим взглядом посмотрел на трупы Мокорро, – все же внял моему совету, пусть и не полностью. Дени слышала, как красные жрецы бахвалились этой способностью. Знала, что очень многие в Вольных городах верят в их умения и спешат к их алтарям... Но и ее брат, и ее воспитательница относились к этим ало–красным обрядам как к чуждому обычаю. Визерис полагал, что никаким Богам нет дела до мирских печалей; Элин после чудесного выздоровления ее принца нашла истину в Семиконечной Звезде. Да и разве мало она сама слышала проклятий и сетований из–за пустых, бессмысленных и попросту лживых пророчеств? Но... Чем было представление, чем не осмеянием великого? Слон действительно пошел войной на тигра; отсюда она по–прежнему слышит звуки уличного побоища... Да и Солнце в самом деле уходит за линию заката, оставляя трупы лежать в сумерках. Уж Тристифер не стал бы так подбирать слова пророчества, чтобы те совпали с свершившейся реальностью. Да и помог ведь жрец разобраться с нападавшими! – Я, принцесса Дейнерис Таргариен, благодарю слугу Огненного Бога за его откровенность... – Вспомнила девушка учтивые слова, так старательно вложенные в нее Элин. – Но я не понимаю, зачем Богу открывать вам мою судьбу? – Понимание, маленькая принцесса, удел Бога. Раб его лишь читает великую книгу, не в силах осознать все величие. Богу не было угодно, чтобы сегодня ты погибла. И я поспешил оповестить ваших защитников о нависшей угрозе. У Р'глора иные планы на тебя, принцесса. – Демоничество сплошное... – Сплюнул Киван. – Скажи мне, жрец, откуда ты знал, где принцесса? – Слуги истинного Бога давно следят за судьбой последних владык Закатных королевств. – Тобишь, ты такой же шпион, как и эти помойные крысы. – Мы наблюдаем, чтобы помочь и направить, а не убить и опозорить. – Много же помощи от вас получил наш принц! – Мне нужно было сидеть дома! – Воскликнула Дени, не вполне сознавая, что тем самым остановила начинающийся было спор. – И ничего бы не было! Мокорро лишь покачал массивной, устрашающей головой. – Они бы напали и на сам дом. Пламя не допускало иных толкований. – А твое пламя–то знает, кто эти люди, Мокорро? – Задал вопрос сир Тристифер, говоривший спокойным тоном. – Сталь у них добрая, и лицами они не похожи на местных. Значит, не грабители. – Этого мне пламя не открыло, как бы я не всматривался в его великолепный свет. Как господин не посвящает в свои секреты раба, так и Бог не делится всем своим знанием. – Нам и не нужно его это пламя, – заявил бескомпромиссно Киван, – Псы Узурпатора нашли нас! Слова истинного семибожника тут же вывели Дени из ее невольного ступора. Требовалось срочно принимать решения... – Сир Киван. – Дейнерис повернулась лицом к рыцарю. Постаралась придать своему голосу уверенность и стойкость, которую она слышала в голосе брата. – Похороните сира Оливара. Он сослужил нам добрую службу, и она не будет забыта. Сир Тристифер, мы идем домой. – Дома могут ждать их пособники. – Возразил ей рыцарь. – И их может быть с десяток, а то и больше. – Коли так, – вступился в разговор Киван, – стали бы они предупреждать об опасности подобным наскоком? Я бы на их месте ждал там, а не в переулке. Что, если бы мы справились с первой группой, и тут же решили бежать за конями? – Потому мы и идем туда. За Элин, за Дерроном, за вещами. – Постановила девушка, довольная помощью. – Соберемся, и по утру отправимся... В следующее место. Называть следующее убежище вслух Дейнерис не стала. Тристифер и Киван и без того прекрасно знали, что Город Десяти Солнц не был единственным возможным их убежищем. Брат предложил его лишь в качестве первого укрытия; так-то он назвал им несколько поселений, в которых можно укрыться во время кампании. На рассвете они отправятся на один из многочисленных островков в устье Ройны – туда, куда дотракийские кони не смогут забраться, и где легче потеряться. – А что с... Этим? – Спросил Киван, показывая мечом на жреца. Дени застыла в раздумьях. Не принимать же такое... Такое чудо на службу? Он сам признался, что жрецы следили за ними – и Дени знала, что они никак им не помогали. Можно ли в таком случае доверять этому человеку? А если она согласится? Что о ней подумают брат, Элин, Киван? Да и торопиться им нужно с отъездом, а с подобным мужем о скрытности можно забыть. – Мокорро, я благодарна тебе за службу. И я уверена, что мой сиятельный брат наградит тебя по достоинству. – А еще разберется, говоришь ли ты правду. И в самом ли деле ты желаешь нам добра. – Но теперь мы должны расстаться. Изгнанникам не надлежит привлекать к себе излишнее внимание, и они обязаны быть быстрее ветра. Прощай, красный жрец. Я лишь надеюсь, что в следующую нашу встречу я смогу отблагодарить тебя чем–то, кроме добрых слов. Так лучше. И ее душа чиста, и ее антураж будет доволен. Уходя, Дени слышала, как Мокорро бросил ей вслед фразу на высоком валирийском. – Rhaenilāt arlī, dārilaros hen perzo se ānogro.