***
Джорах Мормонт, центр волантийской армии. Редкий день в жизни сира Джораха Мормонта проходил без проклятий в адрес Эддарда Старка. Лорда, обрекшего бывшего владельца Медвежьего Острова на побег в Эссос, на полуголодную наемную жизнь, на скитания по чужбине... Сегодня же изгнанник никого не проклинал. У него на это не было ни времени, ни сил. Длительный и тяжелый бой полностью поглотил всё его внимание. Биться приходилось насмерть, с врагом опытным, озлобленным и не готовым отступить. – Бей приказ: третьей сотне вперед! – Гаркнул рыцарь стоявшему рядом горнисту. Вводить в бой очередной резерв пришлось раньше, чем хотелось бы... – Держим строй и не даем им прорваться! Безупречные справились со своим поручением безупречно: погибли почти что все до одного, но смогли задержать бешеный натиск дотракийцев. Рабы погибали под копытами, ударами аракхов, но не дали кочевникам прорваться сквозь себя – и люди Торио Хотэра смогли воспользоваться их жертвой. Длинные копья, крепкие щиты помогали «Железным» держать удар; они выступили в качестве достойной поддержки для городского ополчения. В одиночку оно было бы легкой добычей для опытных, жестоких крикунов; но наличие закаленных наемников несколько уравняло шансы... Но недостаточно. Дотракийцы били, резали и давили со всей отчаянностью людей, решивших, что в этот день они либо победят, либо погибнут. Сказывались и усталость от долгой, бесплодной осады, и надежда поживиться лагерным добром, и долг защитников перед оставшимися на стоянке, и, конечно, злоба на устроенный триархом «цирковой номер». Волантийцы погибали быстро под напором людей, посвятивших всю жизнь войне и убийствам; как не старайся, а из горшечников и слуг высококлассных воинов сделать непросто. Так что пришлось в дело вступать Когтям, их стойкой и натренированной пехоте: волантийцы гибли слишком часто, а Щитов было слишком мало. Вот Джорах, на сей раз спешенный, и повёл своих копейщиков навстречу судьбе... Для очень многих неблагоприятной. Гибель Безупречных и усилия Железных Щитов с ополченцами всё же не пропали даром. До Когтей добиралось немного конных дотракийцев: лошадей люди Хотэра резали беспощадно. Вот только даже лишенные своих четырех подкованных ног, крикуны оставались смертельно опасными бойцами; в чем еще многим предстояло убедиться. Изгнанник ударил очередного дотракийца в лицо; тот с воплем упал на землю и был добит. Но радоваться победе в очередном поединке не приходилось: на место убитого тотчас встал новый враг. Его скорый аракх почти что коснулся северянина, но, в последний момент, незнакомый Джораху копейщик проткнул меднокожего здоровяка в ребро. Рыцарю оставалось добить кочевника... И полоснуть его собрата по плечу, когда тот решил вмешаться. Никакой красоты, никакой возвышенной поэзии в происходящем сир Джорах не видел. Десятки тысяч мужчин резали, кололи, били друг друга; вскоре они будут стоять здесь по колена в крови, своей и чужой... А потом какой-нибудь рифмоплёт сочинит очередную брехливую песню, которой по кабакам и трактирам будут заманивать молодых и глупых в ряды вольных компаний. И когда юнец встретится со смертью, когда он потеряет руку или ногу, вспомнит ли он наглую, самодовольную рожу певца-соблазнителя?.. Получив мгновение передышки, сир Джорах огляделся вокруг себя. Копейщики держали строй, достойно справляясь со своей тяжелой задачей... Но дотракийцы заметили в толпе Когтей знаменосца, этого самопровозглашенного Лорена Рейна. И, повинуясь то ли плану, то ли инстинктам, они двинулись к нему целым небольшим отрядом в десять бойцов. Разум Джораха тут же понял опасность этого начинания. Если дотракийцы смогут захватить стяг, смогут его забрать или уничтожить, то дух людей может не выдержать нового удара. Воину нужно видеть, хоть и краем глаза, что его не оставили один на один с бесчисленными ордами; что не было сигнала к отходу; что битва не проиграна, а продолжается. И если воин не заметит своего знамени, то криками дело уже не поправить. Довелось Мормонту за свою карьеру «полюбоваться», как быстро наемники, потерявшие веру в своё дело, могут разбежаться во все стороны. И сегодня он не собирался допустить ничего подобного. Одно дело побежать перед другой вольной компанией; те могут даже не преследовать побежденных, если лагерь их манит сокровищами. Дотракийцы же не отличаются даже подобием «милосердия» – от них даже такой пощады ожидать не приходится. Благо Рейн и его «телохранители» были от него недалеко. Изгнаннику с Севера пришлось только пару дотракийцев отправить к их покойным предкам – и он смог подобраться к Лорену. Поспел капитан в самый нужный момент: четверо оставшихся кочевников наседали на знаменосца и последнего копейщика, ещё дергавшего своим оружием в разные стороны. Будто назло конетрахи позади принялись вновь поливать поле битвы стрелами: поднявшие свои щиты наверх задние ряды не поспеют вовремя... Тут уж ничего не оставалось, кроме как брать дело в свои собственные руки. Прежде чем упасть на землю мертвым телом, копейщик умудрился таки пронзить грудь вражеской кобылице, тем самым выиграв для сира Джораха пару мгновений. Тот постарался воспользоваться преимуществом сполна: ударил ближайшего наездника по ноге, да так, что было метивший в Рейна дикарь обессилено опустил руку... Как же он жалел, что не забрал с собой в изгнание Коготь! Как бы он здесь и сейчас пригодился! А так пришлось наносить второй удар, теряя драгоценные секунды... И последний дотракиец, оставшийся верхом, чуть ли не погубил все дело. Его аракх просвистел практически у самой головы Рейна; только чудесная ловкость помогла этому проходимцу выкрутиться, избежать казавшейся неминуемой смерти. Но этого Лорену показалось недостаточно: он свободной рукой извлёк кинжал и метнул того прямиком во врага. Не самый популярный среди лордов и рыцарей Вестероса прием – зато прием, прославленный за свою полезность среди обитателей Блошиного конца и ему подобных уголков. Мормонт не знал Рейнов из Кастамере и их обычаев, но подозревал, что своим умениям Лорен обучился не у замкового мастера над оружием, а в тавернах и подворотнях Ланниспорта. Кочевник не ожидал ничего подобного от хорошо вооруженного «андала» и погиб моментально. Сам Джорах добил пытавшихся подняться варваров, тем самым дав Рейну время сделать несколько шагов назад – и подкреплениям дало время прийти. Стоило копейщикам занять линию впереди, рыцарь и бывший хозяин Медвежьего Острова подошёл к окровавленному знаменосцу. – Цел? – Задал Мормонт единственный вопрос, имевший какой-никакой смысл. Нет ничего хуже неожиданно падающего замертво знаменосца... – Вернемся! – Крикнул Рейн, продолжавший сжимать в левой руке заветное древко с красными Когтями на черной ткани. Его глаза сияли сумасшедшим блеском, его руки невольно дрожали... Но при этом Лорен был целый и более чем живой. – Вернемся! – Ты знамя держи давай! И держи его так высоко, как только сможешь. Не трать силы! – Слуша..юсь! Кричать призывы и боевые кличи было излишне. Опытному копейщику всё скажет знамя, продолжающее реять над полем битвы. Вопреки врагу. – Четвертая сотня! – А вот приказы отдавать необходимо. Иначе всё пойдет прахом. – Вперед!***
Веймонд Дориар, правый фланг волантийской армии. С проклятьем на губах, Веймонд опустил булаву на голову первого попавшегося дотракийца. Тот, небось, в последние минуты пожалел,что оставил шлем среди коз и говна в своем жалком шатре... Вот только на его место тотчас встал новый всадник. Он надеялся, что этот несчастный идиот, Мейнис Тариар, сдох вместе с теми, кого он повел на бойню. Хотя зная, какие шутки Боги играют со смертными, едва ли можно рассчитывать на подобную справедливость от них. Наверняка слизняк успел скрыться за городскими стенами и помчался в родное поместье, прятаться от позора и заливать его дорогим вином. Впрочем, если Боги даруют ему жизнь, то дни Тариара так или иначе сочтены. Он не позволит этому слизняку, убившему стольких сограждан, наслаждаться жизнью. Веймонд Дориар должен был прийти на помощь гарнизону Волантиса. Совместными силами они, по изначальному плану, должны были сокрушить стоящий напротив них фланг дотракийского войска и ударить по центру, где продолжалась безжалостная резня. Намерения дяди были просты и понятны: нарушить координацию, вселить страх и помочь нуждающейся пехоте, если повезет, то обратить основные силы конетрахов в бегство... – Держимся вместе! Держаться! – Орал глава Сыновей Валирии во всю силу легких. Старался, чтобы каждый подчиненный мог хорошенько разобрать команду. – Отходим к основным силам! Отходим! От звука медной трубы, командующей отход, ему хотелось отрезать собственные уши. Или, что было бы гораздо лучше, вырезать сердце труса из его груди и сжечь его на жертвеннике. Планы триарха были простыми, они должны были сработать. И, казалось, будто по началу они и работали: Сыновья Валирии могучим ударом рассекли правый фланг противника. Крепкие, свежие кони, отличное вооружение и прекрасная выучка настоящих наследников древней славы сделали свое дело: внесли пару медяков в успех и пешие наемники тех двух дикарей-близнецов. Оставив выживших крикунов им, Веймонд поскакал вперед, намереваясь соединиться с гарнизоном. Он даже поверил, что удача улыбнулась ему, и что он сейчас, совсем скоро, сможет повернуть ход всего сражения на пользу Волантиса... Но все пошло прямиком в Четырнадцать Огней. Проклятый Дрого доказал, что не просто так считается кхалом кхалов: он предусмотрел опасность вылазки и оставил внушительный резерв на этот случай. Несколько тысяч крикунов и наспех вооруженные рабы, подгоняемые в бой своими беспощадными хозяевами. Численностью Мейнис их всех превосходил, он мог справиться с этим кхасом... Вот только он повел вперед поваров, попрошаек и стражников, не готовых ко встрече с крикунами в голом поле. Слоны, как то у них было принято, нагло врали в посланиях дяде: их воители могли отталкивать лестницы от городских стен, но вот бороться с находящимися в своей стихии дотракийцами они не умели. Их этому явно не обучили, даже не попытались... Издалека Веймонд мог только наблюдать в бессильной злобе, как на неправильно построенную колонну налетает стая голодных стервятников. Отчаянная попытка прорваться на помощь к пехотинцам натолкнулась на словно выросший из-под земли разъезд конетрахов. Когда же тех порубили в клочья, было уже слишком поздно. Дотракийцы смяли и без того нестройные ряды Тариара, преследовали выживших до самых ворот - естественно, закрывшихся при первой опасности для городских улиц. Резня была жестокой, и несколько тысяч ополченцев остались лежать, расчлененными и окровавленными, на полях под стенами Города. Теперь уже Сыновья, а не дотракийцы, оказались зверем в ловушке. Разгоряченные, довольные успехом, конетрахи набросились на ближайших соперников и поспешили связать их боем. Сыновья Валирии, его подчиненные, его, зачастую, личные и добрые друзья, боролись как могли за свои жизни и честь Города. Дориар мог себе представить мысли и чувства чуть ли не каждого из своих Сыновей, ведь они были от единого пламени. Достаточно знатные и образованные, чтобы чувствовать себя детьми Фригольда; недостаточно богатые и влиятельные, чтобы пользоваться причитающимися по рождению благами. Юные, с пылающим костром в сердцах, но лишенные возможности направить огонь на благое дело. Для всех них кампания Вариона стала редким шансом проявить себя, доказать свою цену, стяжать славу там, где ее должно искать детям Валирии: на поле боя. Он, Веймонд, собрал их, он ими командовал, он следил за превращением совсем еще маленьких змеек в грозных драконов... И теперь, милостью Мейниса Тариара и стоящих за ним слонов, цвет и гордость Волантиса рискует погибнуть. Сыновья сделали свое дело, исполнили отведенную им роль, но не нашлось способных, достойных и готовых поддержать их атаку. Племянник триарха свалил с коня очередного дикаря. Как бы они не бахвалились умением держаться на лошади, а от удара по плечу равновесие потеряешь! Его друг и знаменосец Эйнис отбился от своего соперника, держась командира. Повсюду гремела сталь, ржали кони, с проклятьями и стонами умирали люди и конетрахи... Да, Сыновья Волантиса значительно превосходили врагов вооружением и доспехами... Но варваров было куда больше, и они умели стрелять с демонической меткостью. А стоило им убить под кем-либо из Сыновей лошадь, как его минуты были сочтены: в полукольце крикунов выбитый из седла живет недолго. Конетрахи же старательно держались подальше, лишь самые отчаянные рисковали идти в рукопашный бой. И здесь малое число воинов тоже играло против Дориара; вскоре ему стала совершенно очевидна некрасивая перспектива. Либо они прорвутся сейчас, либо сгинут навсегда. Спасать их некому... И, коль скоро человек не может получить помощи на земле, ему остается только просить у сущностей высшего порядка. Веймонд обратился к Богам своего древнего Отечества, со всей огненной яростью, на которую лишь был способен. Он просил грозного Балериона даровать силы его разящей руке, укрепить дух его соратников и позволить им прорваться сквозь дикарей... А затем он обратился к богине мести Вхагар, уже не с просьбой, но клятвой. Он поклялся бестии выжить и отомстить Тариару, отомстить слонам любой ценой. И обещал оросить домашний алтарь Дориаров кровью недостойных во имя Вхагар и Балериона, этой самой свирепой супружеской пары Эссоса. – Вперед и за мной! Галопом! – Покончив с коротким монологом, крикнул Веймонд своим подчиненным. – Прорываемся! Знамя послушно двинулось за ним, а следом за Эйнисом направили своих коней и остальные. Повторить такой маневр после боя и броска смог бы не каждый отряд; благо Сыновья располагали выносливыми жеребцами и кобылами. Подобно острию копья они ворвались в неплотное построение дотракийцев; и вошли словно горячий нож сквозь масло. Веймонд и его лучшие люди были беспощадны в своих ударах: дикари падали налево и направо, их низкорослые кони следовали за ними. Варвары явно не ожидали подобной прыти от «загнанной» жертвы, так что Сыновья смогли вырваться на волю. Тут чуть более самонадеянный командир мог бы решить навязать кхасу схватку, поверив, что сможет разобраться с ними... Но Веймонд не стал разворачивать Сыновей для повторной атаки. Послушные ему друзья и соратники продолжали скакать за своим командиром назад, к полкам наемной пехоты. Разумный, достойный капитан знает, когда трубить отход необходимо, пусть и придется наступить на горло гордости. В конце концов, он обязался перед Богами отомстить Тариару – будучи трупом этого не сделаешь. *** Визерис Таргариен, резерв волантийского войска. Триарх резким движением убрал мирийское стекло прочь и выругался на самом грубом варианте валирийского языка, какой Визерис только слышал. Очевидно, что увиденное Дорталосу пришлось совсем не по душе... – Дело требует нашего вмешательства. – Бескомпромиссно заявил Варион. То было не предложение, не вопрос, а констатация факта. – Вы были правы, принц. Дрого должен быть на левом фланге, и с ним будут его лучшие крикуны. Прогноз принца Драконьих Когтей оказался верным. Ещё до начала боя Визерис предположил, что Дрого откажется от сомнительной чести быть первым влетающим в стену копий Безупречных. Для такой дотракийской удали кхал кхалов был слишком сообразительным варваром; нет, он должен был поступить умней. Так и вышло: Дрого обрушился со своими избранными конетрахами на левый фланг, где стояли Вороны-Буревестники да пешие из Воинов Девы. Обе компании закалились в ходе войны, их дополнительно усилили знаменами городского ополчения... Но, судя по всему, с яростью и умениями лучших в Орде они потягаться не могли. Оно и неудивительно: наверняка с Дрого в бой устремились ожесточенные ветераны, прошедшие с ним пол-континента и побывавшие во множестве беспощадных схваток. А ведь стоит левому флангу дрогнуть, как перед кхалом откроются самые заманчивые перспективы. Он может ударить по тылам пехотной массы, затянувшей его основные силы в рубку на истощение; может обрушиться на лагерь, вызвав панику среди наемников; может, наконец, заявиться с визитом к самому резерву. Раз триарх собрался вмешиваться, то дела там воистину дрянь. И, как назло, из-за провальной вылазки гарнизона силы самого резерва сократились где-то на четверть; выживший костяк Сыновей Валирии погряз в битве на правом крыле. Теперь здесь остались только личные гвардейцы триарха, Черные рыцари да северяне из Розы, которых так-то берегут для удержания центра строя. Да и северяне могут не добраться до пошатнувшегося фланга достаточно скоро... – Торрхен, – обратился триарх к бастарду Винтерфелла с его внушительным топором, – остаетесь здесь и, когда придет верное время, двигаетесь на помощь остальным. Мейгор, труби атаку! Принц, мы с вами скачем спасать фланг! Трубач-тезка дальнего родственника принца послушно исполнил полученный приказ. Рыцари принца подчинились приказу, их примеру последовали собственные защитники триарха. Наконец, и сам Варион обнажил клинок, готовый вести подчиненных в битву. Визерис, возможно, на месте триарха остался бы на месте... Но, с другой стороны, порой командующий обязан рискнуть самим собой, чтобы воодушевить своих людей. – За Волантис! – Боевой клич триарха подхватили сотни крепких глоток. – Вернемся! – Хором ответили волантийцам Черные рыцари. В сухом остатке они должны были «всего лишь» укрепить фланг, имея в распоряжении всего-навсего половину от изначального резерва. Причем драться нужно будет с лучшими из лучших крикунов всей Степи, ведомых легендарным воителем и жестоким лидером. Дело выглядело невозможным... Но стоит ли браться за нечто меньшее? Визерис раньше, в начале долгого пути, лично отбирал каждую лошадь для Черных рыцарей. Старался находить лучших: скорых, сильных, выносливых... Теперь принц уже давно перестал заниматься подобным самостоятельно: сказывалось количество всадников в компании. Однако новые кони справлялись со своей задачей превосходно: Черные рыцари без проблем следовали за волантийцами, ведомые своим принцем и его позолоченным знаменем. Визерис успел прочитать короткую молитву Воину, прося андальского покровителя своего ремесла о силе в руке и метком глазу. Таинственные заклинания восточных жрецов его никогда не привлекали, а обращения к древним Богам Фригольда занимали слишком много времени. А ему сегодня, сейчас пригодится любая помощь, какую он только может получить. Рыцари и гвардейцы триарха поспели как раз вовремя. Еще пара минут промедления, и оставшиеся Вороны разлетелись бы кто куда, а Воины Девы с ополченцами легли бы под копытами крикунов. Бойцы союзного войска уже отступали, уже не пытались победить, лишь надеялись отбиться и отойти куда подальше от слепой ярости дотракийцев. Но теперь, заметив триарха и Драконьих Когтей, они приободрились. До возвращения должного мужества им было еще далеко, но и убегать в страхе они теперь не торопились. Впрочем, одного только появления недостаточно, им с Дорталосом нужно совершить нечто большее, нечто заметнее и важнее. У принца промелькнула в голове мысль, как можно было бы добиться желаемого успеха... Но торопиться ее исполнять он не собирался. Возможно, Деймон Блэкфайер отдал бы полжизни за возможность сойтись в поединке с восточным чудовищем. Но Визерис Таргариен не хотел напрасно искушать судьбу. Принц ворвался в схватку одним из первых, нанося удары верным мечом налево и направо. Один крикун, второй, и, затем, третий... Такого числа противников за раз принц еще ни разу не видел в этой, новой жизни. Пришло время вспоминать прошлое, времена Восстания и Краснотравного поля. Тогда с ним было Черное Пламя, и его рука поражала врагов без пощады. Тогда они с Эйгором задали прекрасную трепку слугам Дейрона Лжерожденного!.. И тогда они проиграли. Так что Визерис не торопился огорчаться отсутствию легендарного клинка. Он не собирался повторять ту историю. Появление подкреплений не заставило крикунов умерить свой воинственный пыл, или, тем более, отступить. Гогот чужих голосов будто радовался новому испытанию – в самом деле, Черным рыцарям и их командиру пришлось столкнуться с более чем достойным противником. Дотракийцы боролись отчаянно и увлеченно; бой требовал полной отдачи даже от Визериса, небезосновательно считавшегося одним из лучших мечников в Вольных городах. Порой опытный капитан наемников, как и любой достаточно долго проживший командир, кишками чувствует опасный момент. Это сложно передать словами в песне, это чувство не могут понять пишущие книги мейстеры; но каждому славному рыцарю да удачливому капитану это ощущение знакомо. Бойцы начинают сдавать назад, их голоса начинают дрожать, их руки, обессиленные перед оскалом врага, опускаются вниз... В такие минуты приходится напоминать людям, что их битва ещё далека от завершения. Иначе, в следующие же секунды, с напоминанием можно и опоздать. – Стоять и сражаться! Я, принц Визерис Таргариен, дерусь с вами! Стоять! – В свой крик принц-изгнанник вложил всю свою решимость, все свое желание пережить этот страшный день. – Принц Когтей, Серебряный Жеребец бьется с вами вместе! Его командному голосу завидовали многие. Он смог перекричать сталь, ржание, саму смерть; смог избежать наихудшего. Вороны, Воины Девы, Черные рыцари и ополченцы продолжили борьбу: никто не дрогнул, никто не бросился в ужасе спасать свою шкуру. Но у каждой монеты есть вторая сторона. Глас подобной силы слышит и враг, и среди врагов нашелся именно тот, кто давно желал встречи с Жеребцом. Кто-то крикнул на дотракийском, и кочевники перед Визерисом расступились... Уступая дорогу устрашающему воину на подобном ему коне. Никакой ошибки быть не могло. Это был Дрого собственной персоной... Визерис мог озвучить много причин, почему он выделил именно его среди меднокожих варваров. Рост, мускулатура, драгоценные кольца, огромный черный жеребец, потрясающей длины коса - все кричало о высоком статусе. Вокруг него держались двое молодчиков, с волосами заметно короче, но отличными конями. Все говорило о том, что на его невольный вызов решился ответить сам предводитель Орды. Вот только принц признал кхала кхалов по другой причине. Он видел его во сне, давным-давно, ещё в прошлой жизни. Именно Дрого сидел во главе того пира среди трупов, именно Дрого принимал дары от своих крикунов, именно Дрого наслаждался всеобщим повиновением и преклонением. Принц вспомнил то проклятое видение – то, что в нем все кончилось триумфом дикарей. Визерис ухватился крепче за рукоять меча. Сны, бредни умирающего не имеют значения в мире из плоти и крови. Судьбу изобрели слабые духом и не способные справиться с ответственностью. Непобедимых не бывает, и принц собирался обрезать косу кхала. До самого основания. Что волантийцы, что наемники, что дотракийцы невольно расступились, давая двум знаменитым чемпионам необходимый простор. В родных для принца краях в честь подобной стычки стороны, возможно, даже полностью прекратили бы схватку; здесь и сейчас такой глупости никто не совершил... Но и попадать под горячую руку желающих не было! Кхал кхалов и принц-изгнанник одновременно направили коней друг на друга. Каждый понимал важность первого удара, никто не хотел его уступать врагу. И, разумеется, в их случае первый удар ничего не решил. Проворный дотракиец в своей легкой кожаной куртке с легкостью увернулся от меча Визериса, а капитан наемников успел закрыться от аракха верным щитом. Где-то там, по сторонам от себя, Таргариен различал других меднокожих наездников – но знал, что никто из них не вмешается. Подобного оскорбления Дрого никому бы не спустил. От помощи со стороны своих людей принц бы не отказался, но у тех хватало и собственных забот. Где-то поблизости от него должна была быть Эйлинор, но Визериса вполне устраивало, что Дева-от-Меча окажется вне досягаемости вражеского аракха. В их смертельную пляску на двоих никто третьим партнером не пристроится... Затем Дрого попытался ударить по коню, несшему Серебряного Жеребца на своей спине. Визерис смог отвести окровавленный серп в сторону, чем уберег шею своего верного друга от угрозы. Ответный выпад не заставил себя долго ждать – и только рожденный в седле кхал мог, сохранив равновесие, увернуться от возмездия... Более того: направить коня в рывок и проскакать мимо Таргариена, которого вновь выручил только порядком исцарапанный щит. Разумеется, убегать от столь славной драки громадный варвар не собирался; он всего-навсего отходил для повторного наскока. Визерису даже показалось, на пару секунд, будто суровые губы дотракийца изобразили какое-то тонкое подобие довольной улыбки. Теперь принц дал кочевнику первому сделать шаг, решив сыграть свою партию от вражеских шагов. Дрого поскакал вперёд и наклонился налево, будто намереваясь нанести лихой удар с той стороны... Где Визерис держал защищавший его щит. За считанные мгновения Таргариен сделал правильный вывод: когда кхал, свесившись справа, попробовал подрезать ноги коню изгнанника, аракх встретился с мечом. Было бы то Черное пламя, исход поединка оказался бы предрешен. Но об обычную сталь, пусть и грамотно обработанную, другая сталь не бьется. Но у Дрого была припасена и другая подточенная игральная кость в рукаве. Он мгновенно, с потрясающей воображение ловкостью, вернулся в исходное положение, вытянулся вперёд и смог изрезать морду коня Визериса. Ударил он мастерски: никаких шансов выжить не осталось. Животное издало душераздирающий вопль, забилось в приступе страшной агонии, начало крениться вниз... Визерис успел соскочить с коня: помогли тренировки, опыт и развитие тела. Дело приняло крайне дурной оборот. Он остался пешим против конного дотракийца, без возможности уйти; возможно, будь заместо него «приличный», рыцарственный принц, день бы выиграл ловкий словно кошка кхал. Вот только не один лишь крикун умел драться «грязно». Таргариен, не теряя времени даром, не обращая внимания на раздавшийся вокруг дотракийский гогот, ринулся вперёд с щитом и мечом наперевес; клинком он перехватил аракх Дрого в полете, а заостренный конец щита вонзился в шею огромному черному жеребцу. Зверь от неожиданной боли поднялся на дыбы, готовый то ли сбросить наездника, то ли избить копытами наглеца. И, как только рука главаря Орды невольно поднялась вверх, освободившимся мечом Визерис ударил по ногам коня – и отскочил назад. Инстинкты и ловкость не изменили кхалу кхалов, он сумел спрыгнуть на землю, разъяренный и готовый биться до конца. Шансы вновь сравнялись. Теперь принц не стал повторять прошлой ошибки: они с Дрого одновременно пошли вперед. Клинки запели в равном поединке достойных друг друга соперников. Если кхал полагался на ловкость, на проворство и грубую мощь, то Визерис рассчитывал победить благодаря броне, выучке и терпению. Соперники боролись молча и с невиданным ожесточением, твердо намереваясь закончить поединок, возвышаясь над трупом менее удачливого. Принцу удалось нанести врагу несколько порезов, но ни один из них не был опасным; Дрого расплатился той же монетой, хорошенько помяв Визерису панцирь. После очередного удара щит, защита и надежда Визериса, пришёл в окончательную негодность. Его пришлось отбросить в сторону; и этот жест Дрого воспринял как сигнал для последней, решающей атаки. Меднокожий зверь набросился на последнего дракона, опьяненный чужой и своей кровью, вкладывая всю свою силу в удары. Визерис отвечал, парируя и уклоняясь как только мог; чувствуя, что продолжать в том же безумном темпе он дольше не может… И тогда, отпрыгнув в сторону, Таргариен встал спиной к палящему Солнцу. Этот довольно простой маневр нисколько не впечатлил поглощенного яростью дотракийца. Тому наверняка приходилось бороться и побеждать в худших условиях; полный решимости покончить с затянувшимся поединком, Дрого ринулся к противнику. Что и стало его ошибкой. Подавшись корпусом влево, Визерис ушёл от покрытого кровью аракха; затем Таргариен ударил сверху по руке Дрого – и, на этот раз, кхал кхалов не успел её убрать. Острая сталь с легкостью прорубила рукав куртки, кожу, вгрызлась в мясо... Целой рукой кхал кхалов попытался ухватиться за шею Таргариена, но только подставился под очередной беспощадный удар. Добивающим стал выпад в оголенную шею; боль не дала варвару уйти от возмездия. Словно миниатюра, наглядно демонстрирующая преимущества полноценного доспеха... Глаза Дрого, кхала кхалов, грозы Дотракийского моря и Жеребца, покрывающего мир, закрылись навсегда. Но порадоваться славной победе Визерис не успел: нужно было выжать весь сок из этого апельсина. Подбежавшие к своему предводителю Черные рыцари отогнали от Визериса попятившихся прочь дотракийцев. Таргариен отработанным, уверенным движением отрезал голову врага, поднялся на ноги и закричал, во всю оставшуюся силу легких, стараясь покрыть все возможные звуки побоища. – Я, Визерис Таргариен, убил кхала Дрого! Дрого мертв! Сражайтесь, сражайтесь! Держим строй! Дрого мертв! Ответом ему стала самая настоящая многоголосица. – Дрого... – Убили!.. – Кхал мертв! – Победа за нами! Бей их!.. – Конетраха зарезали! К Таргариену подвели нового коня, он успел взобраться на него... Как тут подоспел незнакомый ему воин в доспехе из Волантиса, перепуганный и шокированный. – Мой принц, – заговорил волантиец с безумными глазами, – триарх мертв! Стрела попала ему прямо в шею! Что делать!?... Почему Боги так любят издеваться над людьми!? И, в самом деле, по строю волантийцев и их союзников прошёлся страшный для любого командира рокот сомнений, колебаний и даже простого страха. Ещё чуть-чуть, они забудут смерть Дрого; чуть-чуть, и они побегут прочь, дадут разъяренным дотракийцам себя смести. Вновь Визерису пришлось брать риск, брать инициативу на себя – времени проверять новость у него не было. – Я, принц Визерис Таргариен, беру командование на себя! Стойте и держитесь, стойте и сражайтесь! Рыцари, за мной!***
Визерис Таргариен, центр волантийского войска. – Они не станут тебя слушать. – Возразила Эйлинор еле слышимым голосом. – Все устали, и никто не пойдет драться вновь. – Ты-то пойдешь? – Ответил принц, не настроенный препираться с любовницей. – Куда ты без меня денешься? – Фыркнула женщина, чье лицо даже в смеси крови и грязи сохраняло какую–то особенную красу. – Вот, значит уже не никто... – Но хотя Таргариен и позволил себе небольшую подколку, он отчетливо понимал трудность предстоящего момента. Ему предстояло уговорить тысячи выживших наемников и ополченцев вновь рискнуть своими жизнями, снова броситься в схватку, так недавно закончившуюся. Только в лживых песенках битва кончается, когда славный герой одолевает злодея. В действительности же смерть Дрого не обратила в бегство дотракийцев: слишком они были поглощены яростью сражения, да и многие не могли поверить в гибель непобедимого кхала. Даже на их собственном левом фланге, где хватало свидетелей поединка, бой продолжался еще пару часов: крикуны под началом очередного кровного всадника пытались пробиться к Визерису и отомстить за смерть предводителя. Только со смертью этого конетраха, убившегося о Эйлинор, его соратники дрогнули и начали отступать. Тогда Визерис, без помощи Дорталоса, организовал левый фланг и нанес стремительный, отчаянный удар в тыл дравшейся по центру массе кочевников. Пехота Волантиса, Мормонта и Сноу со своей ролью наковальни справилась замечательно: казалось, что победа уже совсем близка. Но подобная развязка Богам или демонам из сказок была неугодна: очередная вылазка гарнизона провалилась, а по союзному войску разнеслось известие о гибели триарха. Тут все могло бы пойти прахом... Не реши оставшиеся ко дотракийцев трубить отход. То ли до них дошли собственные новости, то ли они осознали свое бессилие – но варвары, заметно меньшим числом, отошли туда, откуда несколько часов назад накинулись якобы неудержимым потоком. Резня унесла немало жизней... Но костяк войска был на месте. Знамена Волантиса, вопреки чудовищному давлению, все же не разорвали строй, не нарушили порядки; поэтому катастрофы удалось избежать. Выжившие теперь собирались у своих знамен; а сержанты криками, оскорблениями и ударами пытались собрать массу в нечто, напоминающее строй. На глаз Визерис определил, что осталось в строю около сорока, сорока пяти тысяч пеших, и под пять тысяч конных; разумеется, с допущениями и погрешностями, но приблизительно число было таким. И оно его вполне устраивало. Если бы не погиб по проклятой случайности триарх Варион Дорталос. Общепризнанный лидер, главнокомандующий союзной рати... И соучастник Визериса в заговоре, чья судьба повисла на тонком волоске. Ведь человек, собиравший наемников и тигров воедино, поймал дотракийскую стрелу собственной шеей. Нахарис, чудом переживший резню, успел поговорить с Таргариеном. Тирошиец был раздосадован, зол на судьбу и игры Богов; он пережил схватку, в отличии от многих собратьев, но теперь его лишали надежды поживиться. Принц заявил, что любые разговоры о будущем преждевременны... Но обмен словами с Даарио подсказал Визерису возможный курс действий. Сколько подобных тирошийцу людей осталось? Таких, что желали большего от этой схватки? Мечтавших о сокровищах, о славе, о невиданной прежде никем наживе? Недовольных подобным итогом боя? И что, если он, Визерис Таргариен, а не Варион Дорталос, им предоставит эту наживу? Теперь, для исполнения своих надежд и устремлений, он должен был стать новым лидером этого войска. Человеком, за которым пойдут не только его собственные Когти, но и Розы, и Воины, и Люди, и Вороны; и даже волантийские ополченцы... И Визерис знал, что преданность этих людей нужно купить сказочными богатствами в лагере Дрого. Вот только оставалась загвоздка: ему нужно было убедить оставшихся без предводителя людей продолжить кровавый бой. Принц Визерис, на новом, свежем коне, в сопровождении Эйлинор, сира Джораха и знаменосца с трубачом выехал перед кое–как построившимся войском. Когти и Вороны, Сыновья Валирии и простые ополченцы, Розы и оставшиеся Щиты... Столь пестрого и разнородного сборища поля у стен Волантиса еще не видели. Народности, племена, языки, происхождение, прежняя верность и ценности – все напоминало скорее рынок, чем единое войско. И, тем не менее, ему нужно было вернуть огонь в сердца сомневающихся, укрепить колеблющихся, вдохновить трусливых и повести за собой отважных. От его удачи здесь и сейчас зависело столь многое, что ошибиться он не имел права. – Трубите сигнал. – Шепотом, собираясь с силами, проговорил принц. – Мне нужно их внимание. Он нарочно не стал вводить в курс дела оставшихся наемных командиров да волантийских капитанов. Либо он сможет уговорить их людей сам, и тогда получит важное преимущество над соратниками, либо все закончится пшиком и лавры не достанутся никому. Эйлинор права, что разговор предстоит не из легких. Но у него имелся опыт... Весьма своеобразный. В свое время он уговорил лордов Марок и Штормовых Земель восстать против Дейрона Лжерожденного. Людей чести и порядка, превыше прочего ценивших клятвы и обеты. Рыцарей и владетельных господ, многим рисковавших в случае поражения Черного дракона; здесь же и публика попроще, и предстоящее дело не настолько авантюрное. – Воины! Соратники! Дети Первой дочери и Когти, Розы и Вороны, Щиты и Свободные люди! Я, принц Визерис Таргариен, победитель кхала Дрого, принц Драконьих Когтей и законный король Семи Королевств обращаюсь к вам! – Как же ему повезло, что голову Дрого доверенные люди успели оттащить назад, в тыл. И теперь, когда ее час настал, ее удалось надеть на высокую пику для всеобщего обозрения... – Выслушайте же меня! Ответом ему стало молчание. Слабый духом человек воспринял бы ее как знак агрессии, как признак враждебности, и тем самым все окончательно бы разрушил. Но Визерис понимал: раз слушают, раз стоят хоть каким–то подобием строя, значит сомневаются. Значит, они его выслушают – а он уж постарается звучать убедительным. – Мы с вами сегодня хорошенько потрудились. Доказали, что не существует непобедимых и неуязвимых, что конетрахов можно бить и в чистом поле! О нашей отваге, о нашей удали и нашей стойкости еще долго будут петь от Закатных королевств до самого И-Ти! – Начал принц с комплиментов. – Но неужто мы, победители, дадим конетрахам уйти? Неужели мы теперь будем сидеть тут, среди трупов соратников, зализывать раны да бессильно смотреть на вражеский лагерь, уязвимый и открытый для нападения? Никто не спешил возразить. – Мы повторили подвиг Трех Тысяч Квохора, – продолжил Таргариен, – и о нашу стену разбилась медная волна. Но мы можем превзойти Безупречных, мы можем перебить Орду и покончить с варварской угрозой. История ждет впереди, тысячи и тысячи убитых и опороченных взывают к отмщению! – А нам-то какое дело? – Задал самый очевидный и даже банальный вопрос незнакомый принцу наемник–северянин. – Нам платят не за историю! – Мы договаривались с Дорталосом, покойным Дорталосом, – сделал принц ударение на этом сочетании, – что нам заплатят золотом за разгром Орды. Не за голову Дрого, не за трупы его крикунов, за полную победу... Которой мы еще не добились. И при этом человек, собравший нас сюда, погиб! Кто из вас поклянется, кто из вас отдаст яйца на отсечение, что нас не обсчитают? Может, наши союзники волантийцы поклянутся в честности своих триархов? Всю войну прятавшихся за Черными Стенами и пировавших, пока ваши семьи искали хлеб и пригодное к питью вино? Тут Визерис попал в больное место. Каждый знал о жадности триархов Волантиса, каждый знал, как наниматели любят обманывать наемников после того, как те заканчивают работу. С утра они могли довериться триарху, который на протяжении многих лун снабжал их всем необходимым без перебоев... Но теперь вопросом оплаты будут заниматься жадные до грошей слоны. А ведь их торговля терпела убытки, а ведь им захочется сократить расходы. И многие наемные воины призадумались над столь печальной перспективой. Да и сами волантийцы видели трупы около городских стен, слышали слухи, которые рассказывали в лагере. На что они могут рассчитывать, если с гарнизоном обходятся таким способом? Ведь среди ополченцев хватало жителей колоний, к которым традиционно относились как к грязи. – Но, – дав людям время подумать, продолжил мысль Визерис, – впереди, прямо перед нами, находится стоянка покойного Дрого. Конетрах до нитки раздел Миэрин, мелкие города побережья, весь этот берег Ройны! Сокровища господ Залива, покойных магистров и зарезанных горожан, они ожидают новых хозяев. Вас! Тех, кто найдет в себе силы и отвагу пойти и взять, что принадлежит нам по праву. Там нас ждут рабы и рабыни, золотые монеты и шелка, слоновая кость и драгоценные камни, удивительные артефакты Востока и сталь с Запада. Ждут вас! Но решаться, но действовать нужно очень быстро: уже завтра, в это время, развалившаяся орда покинет лагерь и заберет все богатства с собой. Сейчас, пока мы стоим бок о бок, а ко Дрого делят друг с другом власть над остатками кхаласара, сейчас мы можем озолотиться! Принц–изгнанник чувствовал, что голос его вскоре покинет. И он решил заканчивать с речью. – Мы не только разгромим жалкие остатки орды, мы не только разбогатеем! Мы покажем слонам нашу силу, наше единство! Можно провести вокруг пальца разрозненную свору, где каждый думает о себе... Но никому не поиметь настоящих соратников! Покрывших себя славой, доказавших, что они будут бороться и побеждать вопреки всему! Он поднял меч в воздух и закричал. – Кто пойдет за мной, за славой и богатством? Кто за Драконом? Больше всего принц–изгнанник боялся услышать тишину. Но постепенно разгоравшийся хор, переходящий в сплошной крик, перечеркнул все его подозрения. – За Драконом! – Кричали ополченцы в порванных куртках и стеганках. – Вернемся! – На ухо ему орала Эйлинор, и ей вторили стоящие перед Визерисом Черные рыцари. – Визерис! – Гаркнули северяне, потрясая топорами и мечами. – Красные когти! – Подали голос копейщики Мормонта, и их примеру последовали многие другие. – Дракон! – Победа и богатство! – Доносилось с другого фланга вопреки ветрам и расстоянию. – За славой! – Дракон с Запада! – Вступили в общий хор Сыновья Валирии после некоторого промедления. Право, только Таргариен, только потомок Фригольда мог их повести за собой. – За Красным Драконом! В глазах усталых, покрытых кровью и грязью людей, вновь загорелся азарт, вновь проснулась свойственная им отвага. Смерть триарха была забыта: воины видели голову кхала на пике, и признали нового вождя. Краем глаза Визерис заметил, как командир Свободных Людей, один из близнецов, пытался заставить замолкнуть своих людей. Принц так и не узнал, какими проклятиями он обменялся с ними, но вскоре то ли Мелван, то ли Келван получил перчаткой по лицу и упал в грязь. Невольно улыбнувшись, Визерис повернулся к готовому исполнить приказ трубачу. – Я, принц Визерис Таргариен, законный король Семи королевств, Серебряный Жеребец и победитель кхала Дрого, – решил повториться для пущего эффекта Визерис, – приказываю трубить атаку! Вперед! Его последние сомнения улетучились, стоило ему расслышать раздавшиеся позади него кличи. – Вернемся! – Balerios, Vagus, īlo korzoty jemās! – Вернемся! – Поимеем их! – Бей! – За триарха и принца! – За принца! Амбициозный план принца Визериса Таргариена строился на простых расчетах. Дотракийцы понесли еще более серьезные потери, чем союзное войско; они потеряли единственного человека, из–за стальной воли которого они потратили под стенами Волантиса столько времени и сил. Гибель кхала кхалов должна была неизбежно запустить процесс разделения некогда единой и грозной орды на отдельные кхасы, каждый из которых будет претендовать на собственность другого. Дрого даже формального наследника не оставил; дотракийцам некому подчиняться и не у кого искать приказаний. Им же будут противостоять закаленные, объединенные им в ударный кулак наемники и горожане; принц также рассчитывал на очередную попытку гарнизона проявить себя. И его рискованная ставка сорвала куш. Варвары не смогли организовать достойное сопротивление: стоявшие нестройными рядами кочевники не были готовы к столь скорому бою. Более того: юные и неопытные дотракийцы, как видел Визерис своими глазами, побежали прочь, спасаясь бегством и бросая всех на погибель. Черные рыцари, Сыновья Валирии и остальные всадники ударили по отрядам пеших рабов, которых Дрого так и не успел ввести в дело; стоит ли говорить, что те моментально побежали прочь? На их плечах первые конные отряды ворвались сперва на поле перед стоянкой, а потом и в сам лагерь, постепенно увлекая за собой и дотракийцев. Тут, посреди шатров и повозок, наступающая конница могла бы потеряться и попасть в опасную, смертельную ловушку; но затем к принцу Таргариену подоспела его пехота, затем к ним присоединились отряды из самого города. Бороться с наступающими, почувствовавшими вкус успеха и предвкушающих сказочные богатства, у защитников не было ни сил, ни возможности. Ко давали разные, зачастую противоположные команды, не было объединяющего голоса... И, со смертью кхала Дрого, чью голову Визерис привез на пике, исчезла какая–либо вера, пропал весь боевой дух. Наемники и ополченцы, северяне и волантийцы, пешие и конные напротив полностью отдались сражению. Гибель Вариона, смерти тысяч соратников, усталость и раны были на время позабыты. Воины увлеклись резней, избивая группы дотракийцев по одной и затем перебираясь ко второй. Принц смог контролировать, смог направить энергию людей, которых отныне мог смело называть своими. Он повел их за собой, привел на последнюю схватку... То была победа. Победа полная! И принадлежавшая ему по праву признанного командующего.***
Джорах Мормонт, дотракийский лагерь. После очередной попытки выправить прогнувшийся от удара металл, рыцарь отбросил ставший бесполезным щит. Каждый вдох отдавался тупой, ноющей болью в груди. Доспех защитил его тело от удара булавы, но рёбрам всё равно досталось. Ничего смертельного, но ощущения были не из приятных. Ему нужно было бы посетить лекаря, и Джорах так бы и поступил, если бы после боя на него не обрушилась целая масса неотложных дел. А еще больше, чем получить помощь от врача, ему хотелось броситься на стог сена и забыться тяжелым сном. Но бытие капитаном в наемной компании помимо прав и привилегий приносит и изнурительные обязанности. А уж соучастие в заговоре, судьба которого теперь повисла на тончайшем девичьем волосе, так и вовсе лишает отдыха. И теперь он должен идти, искать своего принца, и обсудить с ним дальнейшие перспективы. Как таковое, сражение закончилось ещё несколько часов назад полной победой Волантиса. Джорах мог дать голову на отсечение, что об этой битве будут слагать песни и легенды по всему Эссосу… Зато вот о том, что было после неё, мейстеры Запада и мудрецы Востока едва ли запишут несколько сухих строк в очередной хронике. Ибо резня, которую учинили озверевшие победители, была чудовищной даже по меркам не слишком милосердных эссоских наёмников. Воистину человек подобен зверю, если вложить ему в руку меч; но стоит допустить распаленного кровью и насилием вооруженного к беззащитным, как он уподобляется во злобе медведю-шатуну. Убивали, насиловали и грабили шатуны в человеческом облике так, будто завтра уже миру придёт конец; повсюду рыцарь видел расчлененных да порезанных юнцов и стариков, добитых раненных и изуродованных женщин. Тех, кого ярость всё же миновала, оставляли без ничего и гнали в загоны, туда, где ещё недавно дотракийцы держали собственных рабов. Освобождать изначальных узников тоже никто не торопился: прочь выпускали только волантийцев, остальные должны будут и дальше тянуть рабскую лямку, пусть и под другими хозяевами. Присланные было из города надсмотрщики и бойцы гарнизона почти что не вмешивались в творившееся действо. Рабов им и так хватит, а совсем уж сбивать цену на рынках не подобает. Но не только невиданной жестокостью запомнится этот вечер бывшему лорду. Сородичи Мормонта, жители Андалоса и выходцы с улиц Вольных городов, разбойники и изгнанники, браконьеры и убийцы - все они, ранее принадлежавшие к разным компаниям и слушавшиеся разных начальников, теперь славили Красного принца и Серебряного Жеребца. К нему одному за этот час подошло никак не меньше сотни человек, просившихся записаться в ряды Когтей; бывалые вояки и пережившие первый бой новобранцы, волантийцы и беглецы из Вестероса... Все они хотели следовать за сильным, способным предводителем, умеющим не только сделать грамотный выбор, но и продать его своим людям. За мечником, одолевшим главного варвара; за воина, идущего впереди своих соратников на самом опасном участке. Среди наемников было старое как Стена, неписанное правило: никто не мог помешать человеку перейти в более успешную компанию. И оно почиталось куда выше писанных контрактов, поскольку подразумевалось самой сутью профессии «свободных людей», кем зачастую себя величали наемники. Принц явно помнил об этом, раз не стал обсуждать план с остальными. И, поэтому, сир Джорах каждому потенциальному новобранцу велел явиться на следующее утро к нему. Да, кто-то неизбежно передумает, кого-то переубедят... Но после такого сражения грешно было бы отказываться от любых подкреплений. Да и пример заразителен; можно было рассчитывать на то, что люди подтянутся. Вновь движение отозвалось болью в боку. С одной стороны, конечно, боль напоминала, что он все еще живой, раз может ее ощущать. Но навестить сестру Нилу перед сном ему придется все равно... Этот седьмижды проклятый день никогда не закончится. Стараясь не показывать ни усталости, ни боли, Джорах продолжил свой путь к центру поверженной стоянки. Принц Когтей сидел, сняв шлем, у палатки, которую некогда занимал кхал кхалов. Копейщики и рыцари охраняли покой победителя, пока он осматривал со всей положенной тщательностью свою долю от добычи. Так, когда Джорах подошел к своему командиру, тот любовался огромным золотым кубком, на котором чья-то умелая рука драгоценностями изобразила гарпию с кнутом и цепями. Еще год тому назад, должно быть, отсюда пил привозное вино богатый рабовладелец Миэрина; и, от покойного кхала, перешел Таргариену. Кубок, достойный короля... Правда, Визерис скорее всего велит изобразить на нем нечто более подходящее. – Мой принц. – Мормонт почтительно склонил лысеющую голову. – Поздравляю с победой. – Обойдемся без подобных любезностей, сир Джорах. – Устало улыбнулся принц Когтей. – Как тебе этот мой трофей? – Дорогая штука и умело сделанная. – Затем сир Джорах решил добавить чуток морской воды в арборское. – Правда, я думаю, она уместнее смотрится в Заливе Работорговцев, чем в устье Ройны. Уж слишком она... Гискарская. – Некогда драконьи владыки разорили Старый Гис, – Визерис передал кубок черноволосому копейщику и тот, с должным почтением, отнес его к горе остальных сокровищ, – и им достались многочисленные богатства этой древней империи. Уверен, подобных кубков им досталось немало. Нынешние города Залива в сравнении с былым Гисом нищие и убогие, словно старуха в тряпках, некогда бывших платьем. И поверь, сир Джорах, раз мои предки придумали, что сделать с подобными безделушками, то и я найду ответ. – Победы и достижения древних валирийцев хорошо известны, – не стал спорить Джорах, – но известно, что им порой случалось погибать в бою. Даже на спине дракона человек не становится неуязвимым. Рыцарь никогда не считал себя «интриганом»: к тайным сделкам, купле-продаже секретов он не испытывал никакого интереса. Однако простые, очевидные истины были ему не чужды. Никогда не стоит обсуждать тайное открыто; и тут, посреди лагеря, свое любопытство ему придется нарядить в соответствующие одежды. Демоны Седьмого Пекла разве что знают, сколько тут, по лагерю, шныряет доносчиков, соглядатаев и шептунов. Раз принц соизволил сам заговорить об истории... – Как же старые владыки делили добро погибших? Отсылали их долю вдовам и сиротам, другим убогим родственникам, жертвовали своим Богам... Или забирали всё себе? Знакомое изгнаннику пламя в фиалковых глазах отчётливо дало понять, что принц прекрасно понял его простую, но при этом грамотную метафору. – Мои предки, сир Джорах, в те времена жили похоже на нас. Кто сильнее, тот и прав. Вместе с умирающими помирала только их доля, но не составленные ими прежде планы. Их исполняли... Те, у кого оставались драконы и мечи. Находились амбициозные наездники, чтобы встать на места павших. – Проговорил Таргариен непринужденной скороговоркой, понимая, что может довериться сообразительности капитана. Ответ на главный свой вопрос Мормонт получил. Он понял, что Визерис не собирается отказываться от намерений Дорталоса, пусть триарх и нашёл свою смерть на поле боя. И, судя по всему, теперь принц собирается стать главным выгодополучателем от заговора. Рыцаря такой расклад устраивал: если дело выгорит, он может рассчитывать на большую долю... – На пути к вам, мой принц, – северянин решил поменять тему, – меня сотню раз просили о разрешении присоединиться к компании. Самые разные люди: горожане, Розы, оставшиеся Щиты... – Эйлинор говорит, что к ней с той же просьбой тоже прут весь вечер. Вуда нашла целая рота волантийских лучников, собирающаяся продолжить кормиться новым ремеслом заместо своих старых... – Нисколько не удивившись, ответил принц-дракон. – А ко мне лично подходили Даарио Нахарис и Келван Синий. Просили принять их на службу. Учитывая, какие страшные потери понесли и Вороны-Буревестники, и Свободные Люди, удивляться было нечему. Порой лучше присоединиться к талантливому и способному вождю, чем доживать свои дни в горделивой нищете. Тем более, что сейчас и Даарио, и Келван могли привести следом за собой выживших, что для Визериса они не незнакомцы... Но рассуждения сира Джораха Мормонта были прерваны самым грубым образом. На горизонте откуда не возьмись появился Лорен Рейн, его знаменосец, доказавший недавно если не древнее происхождение, то молодецкую удаль. Выскочка теперь его злил гораздо меньше прежнего, показав, что действительно заслуживает некоторого уважения... Ещё бы он не орал так, чтоб его было слышно на самой Стене! – Мой принц! – Крикнул Лорен Рейн с таким пылом, будто он только-только со званного ужина, а не после страшного побоища. – Мой принц, умоляю, срочно! – Что случилось, Лорен? – Вы должны, должны это увидеть! Сами! – Было что-то в голосе Рейна, требующее внимания. – Парни сейчас стерегут, но вдруг волантийские свиньи найдут! Идемте! Нельзя терять времени... Проворно, будто и не было никакой битвы, Визерис поднялся на ноги. Его силе и выносливости мог позавидовать любой мужчина, любой воин от Железных Островов до конца света. – Веди. Сир Джорах, Беннар, Тихар, идите за мной. Донирос и Алферед, сторожите мое добро. – Оставлять больше стражников не требовалось; ближайшее время никто и не посмеет прикоснуться к имуществу такого славного героя. К тихой, но искренней радости сира Джораха, пройтись им пришлось недолго. У входа в палатку их встретили двое крупных, сильных наемников, о которых упоминал Рейн. При виде своего принца они поклонились, и пропустили Таргариена с его эскортом внутрь крупного шатра, явно служившего варваром чем-то вроде их септы. Тут до сих пор стоял разительный запах крепких благовоний, почти что перебивающий вонь крови и смерти; небось, Дрого и его ко здесь просили у своих богов сил да победы. Что же, не только деревья Севера да статуи андалов остаются глухи к человеческим надеждам. Дикие и жестокие божества Востока тоже не спешат помогать своим слугам. Сир Джорах сперва не понял, зачем же сюда призвали принца. Место было настолько непривлекательным для взгляда грабителя, насколько можно было себе это представить: ничего блестящего, ничего золотого или драгоценного тут не оказалось... А что, если Рейну заплатили за убийство Визериса?! Слонам бы это было как нельзя кстати! Мормонт успел было положить руку на рукоять верного меча, как вдруг... Он всё понял, стоило ему приглядеться к одной из многих жаровен. Там лежали самые настоящие драконьи яйца! Целых три штуки! Никакой ошибки тут быть не могло: точно также они выглядели на всех книгах, на всех свитках, так или иначе описывавших драконов. Все подозрения Мормонта улетучились прочь: Рейн «всего лишь» нашёл настоящий алмаз среди грязи, крови и трав, и поспешил нажиться на находке. Ему и его напарникам хватило ума понять, что для себя яйца в переполненном лагере они не сберегут; что им их соратники в ночи глотку перережут за такой-то приз. Вот они и послали самого красноречивого в троице к Визерису, рассчитывая на причитающееся вознаграждение, на долю. И, насколько Мормонт знал своего принца, они сделали верную ставку. – Как вы их нашли? – Спросил Визерис, справившийся с шоком и удивлением лишь благодаря своей стальной воле. Тут было чему удивляться! Изумрудное, белоснежное и черное, будто ночь, яйца так и манили глаз, внушая всем присутствующим невольное преклонение. И найдены они были в дотракийской жаровне, среди горелой травы да углей! – Мы, Ваше Высочество, первым же делом пошли в этот шатер, – заговорил Рейн, показывая пальцем в своих подельников, – Дунк, Марвион и я решили, что, раз он украшен конскими черепами, мы сможем тут хорошенько поживиться. Обычно как бывает: человек сам нищ и гол, а в септу-то он несет. В городах Эссоса точно также несут последние медяки красным жрецам, помирая с голодухи. Решили, что конетрахи должны быть такими же. – Обосрались мы с этим, – без лишних церемоний заявил Марвион, – не было тут ни денег, ни статуэток. Дикари! – Ну и нашли мы... – Попробовал заговорить Дунк, устрашающего вида детина с детскими, маленькими глазками. – Дунк, мы договорились, – перебил его Лорен, – что разговоры веду я. Так, Ваше Высочество, решили мы сюда нагрянуть с проверкой. Успели было разочароваться, как нашли их в той жаровне. Я тут же помчался к вам... – Но остается вопрос ещё более значимый. Откуда у конетраха взялось такое сокровище? – С самым искренним недоумением в голосе спросил принц. – Я почем зн... – Поняв, что с его тоном что-то явно не так, Лорен поспешил исправиться. – Не могу знать, Ваше Высочество. Но, наверное, если вы допросите его рабов, они что-нибудь вам да расскажут. Молчание продолжалось целую минуту. За это короткое время принц успел взять каждое драконье яйцо в руки, рассмотреть каждое со всех сторон, сложить их обратно в жаровню... И обнажить клинок. От командира какой-нибудь другой наемной компании мог бы прийти приказ зарезать всех «счастливых» искателей сокровищ – но Таргариен намеревался заняться выдачей наград. – Сир Лорен, на колени. Тот с готовностью опустился на одно колено, предвкушая грядущую минуту подобно бывалому питуху, тянущемуся за арборским. – Сир Лорен из дома Рейнов, – решил Визерис подыграть человеку, предоставившему ему такое богатство, – пребываешь ли ты верным моим вассалом отныне и навеки? – Да, Ваше Высочество. – Клянешься ли ты служить мне верно до конца своих дней, давать мне честные советы и подчиняться беспрекословно, защищать мои права и мое государство во всех битвах, великих и малых, хранить мой народ и карать моих врагов? – Клянусь! – Встань же, сир Лорен Рейн, встань Черным рыцарем, моим личным знаменосцем... И законным лордом Кастамере. – Затем Визерис решил добавить ещё кое-что. – Когда дом Ланнистеров ответит за свои преступления перед Богами и людьми, ты получишь причитающееся. Пока что довольствуйся честью скакать подле меня... И двадцатью тысячами золотых в придачу. Мужчина поднялся с торжествующей улыбкой триумфатора. Свои досрочное повышение да премии получили и его напарники, пусть им титулов и не досталось. Но, прежде чем покинуть шатер, оказавшийся настоящей пещерой сокровищ, Визерис бросил сиру Джораху и остальным простенькую шутку. – Теперь сестра точно может возвращаться в Волантис. Свадебный подарок, достойный принцессы Семи Королевств, у меня готов!