Эддард Старк
Лорд Эддард Старк стоял на галерее и смотрел на воинские упражнения своего короля. Тот предлагал ему самому размяться, вспомнить старые-добрые времена... Но нога никак не проходила, и Неду было далеко до подобающего таким занятиям состояния здоровья. Пришлось ему разочаровать Роберта, и, казалось, досада никак не желала оставлять монарха.
— Бей меня как надо, Селми! — Ревел во весь двор королевский голос. Казалось, что его с лёгкостью услышит любая несчастная прачка в Красном Замке. — Что ты жалеешь меня, как невинную девицу на брачном ложе?!
Но это его другу только казалось, что старый гвардеец его жалеет. Следующий же удар пришёлся Роберту в плечо; боль заставила короля упустить миг, и затем сир Барристан с лёгкостью его разоружил.
— Агх! Пекло, хороший удар. — Пришлось Роберту признать очевидное.
— Благодарю, Ваша Милость. — С холодной, но безупречной учтивостью произнёс Барристан.
Государь весь покраснел, словно вареная свекла... Но лорд-командующий Королевской гвардии, человек куда старше его, нисколько не изменился в лице. Этот старик, казалось, был одним целым со своим мечом: клинок служил для него естественным продолжением руки, не более того. А ведь Визерис Таргариен намного моложе Роберта, закалён сотней битв и, если верить слухам, самолично убил кхала дотракийцев. По словам Вариса, по ту сторону Узкого моря принца Драконьих Когтей считают непревзойдённым мечником... Неду пришлось прогнать напрашивающуюся было мысль из головы, но она успела оставить свой тёмный след на его душе.
Роберт осмотрелся как следует и нашёл светленького оруженосца. Очередной кузен королевы, пристроенный своей родственницей в столице. Лансель, кажется. Нед пытался их запомнить и различить, но тяготы службы безжалостно отбили это желание. Стало не до того!
— Лансель! — Гаркнул король, довольный, что нашёлся человек, на котором он может выместить свою досаду.
— Да, Ваша Милость?
— Бегом за сталью! Настоящей! Хватит на сегодня этих тупых, как ты сам, горе-клинков. — Потребовал государь тоном, не допускающим никаких возражений. Он с презрением отбросил учебный меч и обратился к другому, очередному Ланнистеру. Этого он не удостоил даже обращением по имени. — Ты!
— Да? — Паренёк-то ещё моложе Ланселя, но западная порода была видна издалека. Этого, вроде, звали Тиреком.
— Воды тащи! Да с лимоном! — И только потом король обратился к старому гвардейцу. — Благодарю, сир Барристан. Хороша наука, и правильно, что вы бьёте меня с силой. На войне-то точно никто щадить не станет...
Однако уже через мгновение Роберт снова стал самим собой. В голос вернулись дурные нотки, из него пропало какое-либо уважение.
— Цареубийца! — Оный вышел вперёд и молча склонил светлую голову. — Ты будешь моим новым партнёром. Боевая сталь, бьёмся до первой крови!
— Роберт! — Не удержался и вступился в разговор Нед. — Может, не стоит оно? Ты уже устал, а сир Джейме за день ещё ни разу меча не обнажил.
— О, поверьте, лорд Старк, — заговорил он, плохо сдерживая гнев, — это дело поправимое. Уж вам ли не знать?
— И ты его поправишь, Ланнистер, когда будешь тренироваться со мной! Не угрожая деснице твоего короля! — Некогда этим тоном Роберт вёл людей против численно превосходящих знамён Рейгара. Теперь же он ругается на собственных защитников... — Ты меня понял?
— Разумеется, Ваша Милость. И когда Вашей Милости угодно начать? — Даже обращаясь к королю, Джейме допускал в свой голос издевательские нотки.
— Когда твои грёбанные кузены всё принесут! — С этими словами Роберт уселся на кем-то услужливо поданный стул. — И как только я... Немного... Отдышусь. Совсем скоро, да.
Роберт в самом деле старался, пытался взяться за себя. За всю прошедшую Луну он ни разу не коснулся вина или эля; обходился, как бы не было ему тяжело, одной лимонной водой. Пиров тоже не стало, как и турниров; Роберт Баратеон собирался на войну. Зато каждый день король тренировался в компании то сира Барристана Селми, то Цареубийцы, то обоих сразу. Старый рыцарь и Ланнистер не давали королю никакого спуска, и было невооруженным глазом заметно, насколько его друг успел сдать. Годы пьянства и прочих излишеств никогда не проходят даром, и человеку всегда проще потерять форму, чем вернуть упущенное. И то, что тренировки затягивались, нисколько не улучшало королевского настроения. Будто одних новостей было мало!
А ведь королю было от чего злиться. В столицу прилетели вороны, и принесли они на чёрных крыльях чёрные вести: вся кампания, даже не начавшись, повисла на самой грани срыва. Первым прибыл крылатый гонец из Риверрана, где Эдмар Талли обещался прибыть на зов Короны... Как только его распря с Ланнистерами завершится. Леди Лиза Аррен согласилась прислать только доверенного человека, сославшись на болезненность своего мальчика. Мартеллы тоже долго расписывали болезнь своего принца — но даже не упомянули возможного посредника. Только сын Эддарда, Робб, и, что было приятной неожиданностью, лорд Мейс Тирелл ответили с подобающей готовностью; если учесть лорда Ренли, то под знамёна короля были готовы тотчас подняться лишь три королевства, да земли вокруг столицы с их городами и мелкими, малозначительными домами. С подобными силами, мягко говоря, кампанию за морем не выиграть. Это понимал даже сам Роберт; понимал и ярился пуще прежнего.
Однако были и те, кто не написал в Королевскую Гавань ни строчки. Загадочное, угрожающее молчание хранили Железные острова, Западные земли... И Драконий Камень. Для учёного ворона расстояния между столицей и древним замком Таргариенов почти что не существует; птицы у Пицеля знатные, здоровые и крепкие. Казалось, что ответ от лорда Станниса должен прибыть самым первым — но прибыло уже послание Дорана Дорнийского из далёкого Солнечного Копья, а брат государя всё молчал. Даже птица не вернулась! Недавно послали вторую птицу, но никакого результата это не дало.
Ещё большую тревогу внушало гробовое молчание Тайвина Ланнистера. Тесть короля и его крупная армия стояли у границ Речных земель, никак не реагируя на призывы из Королевской Гавани... Зато сжигая и грабя деревни вассалов Талли. Пока что не доходило до открытых боев, пока что речные лорды не вышли к Тайвину на встречу — но костёр уже был готов разгореться проклятым пламенем.
— Нед! — Вырвал было десницу из его тягостных раздумий королевский голос. — Не надумал? Со мною вместе, да против Цареубийцы?
— Я, со своей стороны, с удовольствием вам услужу... — В голосе Ланнистера слышалась отчётливая угроза.
— Не могу, Ваша Милость. — Со всей возможной любезностью отвечал северянин. Никакого желания вновь оказаться супротив сира Джейме с боевым оружием и раненной ногой у Неда не было.
— Агх, да что такое, Нед? На войне всем всё равно, болит у тебя нога или нет. Там оправданий слушать не будут!
Как можно планировать войну с далёким Таргариеном, когда грабят и убивают в неделе от столицы? Когда несколько высоких лордов позволяют себе отвечать на королевские призывы наглым молчанием, а другие стараются отговориться и отсидеться? От настолько явного неповиновения до измены дорога недалёкая. Какое грязное, страшное и подлое это слово! Правда, им нельзя было сходу объяснить всю тишину. Лорд Тайвин Ланнистер навсегда отрезал для себя и своего рода возможность примирения с Таргариенами, отрезал трижды пролитой кровью: детей Рейгара и Серсеи на брачном ложе. Непоколебимое упорство Станниса и верность его гарнизона не дали Тиреллам прийти на помощь принцу Рейгару, не дали тому четырёхкратного преимущества над мятежниками в решающем сражении. Эти наверняка молчат из-за обид, нанесённых им Робертом; им тоже нечего надеяться на соглашение с Визерисом, Третьим этого имени. Но вот Мартеллы, по сути отказавшиеся направить посла, но вот Грейджои, вообще не удостоившие монарха ответом...
Сегодня за обедом Роберт изложил другу свой план. Как побороть это, неожиданное для Баратеона, сопротивление. Нед должен будет этим вечером сам отправиться на Драконий Камень. Как десница короля во всей подобающей славе, с должным сопровождением и личным знаменем Роберта. Он должен будет узнать, почему Станнис молчал, почему он в своё время самовольно покинул Королевскую Гавань, по какому праву он увёл за собой практически весь королевский флот... И, естественно, Нед должен доставить в столицу беглого мастера над кораблями. Роберт сквозь зубы признался, что напрасно он всё уходящее лето издевался над братом, упустившим Визериса той проклятой ночью. Теперь он отправлял друга разбираться с последствиями тех споров, ссор и оскорблений: Неду было разрешено извиниться от имени государя и старшего брата, гарантировать Станнису и его домочадцам полную неприкосновенность, даже пообещать ему новых почестей! Король здраво рассудил, что при таких обстоятельствах необходимо быть более мягким с теми, кто доказал, что с Таргариенами им не по пути.
Эддард согласился. У него было ещё одно дело к лорду Станнису, и оно касалось ныне покойного Джона Аррена. Северянин упорно отказывался верить, что исчезновение Станниса и смерть десницы попросту случайно совпали; и, после встречи с Джендри, его уверенность стала непоколебимой, как Стена. У Аррена и среднего из Баратеона было общее и при этом тайное дело, которое брат короля не смог, не решился или не захотел продолжить в одиночестве. Интрига, ясное дело. Человек подозрительный и подлый посчитал бы, что речь идёт о сорвавшемся заговоре против Короны, но Нед слишком хорошо знал своего второго отца, и лорд Станнис в своё время между братом и королем выбрал именно брата. Нет, их намерения не могли быть направлены против Роберта... Но сама по себе интрига явно была. И единственный живой человек, способный пролить свет на эту тайну, ждёт Эддарда по ту сторону Черноводного залива. Путешествие едва ли займёт сутки - уже к этому часу он будет знать ответы.
Если, разумеется, ему удастся разговорить лорда Станниса. Впрочем, мастер над кораблями должен знать, насколько дорог Аррен был северянину. Станнис поймёт, что если и есть человек, желающий докопаться до правды, то это Эддард Старк. И поймёт, что если и есть человек, желающий защитить Роберта, то это, опять же, только он.
Тем временем, Лансель и его толком не знакомый Неду кузен наконец-то управились с поручением. Государь залпом осушил целый кувшин воды, сплюнул лишнее на землю двора и потребовал ещё. Для старшего из оруженосцев у него было готово другое задание.
— Когда я скажу, — произнёс Роберт, — ты, Лансель, поможешь мне облачиться в доспех. На этот раз бой будет самый настоящий, Иные вас всех побери!
Сам Роберт собирался дождаться возвращения друга и брата в Королевскую Гавань и затем выдвинуться в Речные Земли, оставив на них город. Война между Ланнистерами и Талли будет предотвращена, и предотвращена она будет личным вмешательством монарха. И Варис, и Бейлиш хором уверяли десницу, что, пока под его присмотром останутся близнецы и дети Серсеи, лорд Тайвин не решится ни на какую глупость. Но настолько гордый человек согласится вести переговоры лишь с собственным зятем... А ведь золото и знамёна Утёса Кастерли как никогда нужны короне. Потерять такого союзника до начала кампании никак нельзя, на этот счет лорд Бейлиш высказался предельно ясно на вчерашнем заседании Совета. Без золотых шахт и прочих богатств Запада о финансировании войны можно сразу забыть. И, тем не менее, Ланнистеров подле трона уже собралось куда больше, чем Старку бы того хотелось. Королевские оруженосцы, королевский гвардеец, королева собственной персоной...
Эддард невольно задержал взгляд на Ланселе. Совсем ещё молодой юноша издалека казался таким похожим на принца Джоффри! Выражение лица, цвет волос, осанка. Взор северянина скользнул на сира Джейме, уж очень удачно повернувшегося к деснице лицом. Тут поразительное сходство казалось ещё более очевидным, ещё более заметным. У Джейме и Джоффри полностью совпадали цвет волос, блеск в глазах; юноша обещал вырасти таким же развитым и сильным, как его родной дядя. Впрочем, ничего удивительного. Вспомнить того же будущего кузнеца Джендри: парень тоже рос крепким и выносливым, в отца, которого подмастерье делил с наследным принцем. Вот только и волосы, и глаза, и нос, — всем этим Джендри гораздо больше напоминал государя, чем его законные дети. А еще же эта мелкая Барра, у которой прослеживались все те же черты, что у самой первой дочери Роберта, той, что осталась далеко-далеко в Долине.
«Но это ещё ничего не доказывает. Робб и Санса тоже взяли немало у Кет, особенно последняя; та словно прирождённая Талли из Риверрана. А ещё есть Бран и Рикон...»
— Сир Барристан, — говорил тем временем король, — как идут дела у моего сына?
Тут Нед навострил слух.
— Ничего хорошего сказать не могу, Ваша Милость. — Возраст и былые заслуги давали Селми как уважение со стороны Роберта, так и возможность прямо высказываться о многом. — Принц Джоффри очень плох. То рвётся в бой, словно неустойчивый вихрь, то бежит от схватки. Стоит его только коснуться мечом хорошенько, как он бросает свой клинок и начинает угрожать.
— Негодный мальчишка! — Возмутился Роберт, в чьём голосе снова слышался гнев. — Угрожать Барристану Смелому! И что же вы отвечаете ему?
— Я встаю в стойку и велю принцу подобрать оружие.
— Слушается? — Поинтересовался уже сам Нед.
— Порой, милорд. Но куда чаще он убегает прочь, к своей матери. — Признался честный Барристан.
— Седьмое же пекло и все тамошние черти! Сегодня же я переговорю с этим сопляком... Сир Барристан, разрешаю вам бить его, если этот негодяй попробует ещё раз уйти раньше дозволенного... — Этот короткий разговор вновь побудил Эддарда к неприятным размышлениям.
Мизинец, названный брат его жены, недавно попросил Эддарда повнимательнее проследить за повадками и привычками Джоффри. Как и всегда, Бейлиш не сказал ничего путного, ничего не объяснил, но оставил его самого блуждать в потёмках. Но, на этот раз, блуждать пришлось недолго. Нед ведь прекрасно помнил Роберта в его юные годы. Казалось, за ним следует сам шторм: настолько много жизни и сил было в молодом Баратеоне. Горячий, но отходчивый, сильный, но снисходительный, веселый и беззаботный, он с такой непринужденной легкостью влюблял в себя всех, от Хранителя Востока до последней прачки...
Его старший законный сын, признаться, был совсем не таким. Он позволил совсем ещё маленькой Арье себя разоружить, он довёл дело до казни невиновного мальчишки, он одновременно и труслив, и жесток. Самое мерзкое сочетание. Именно таковым и стал под склон лет Безумный король. Шутки Джоффри всегда злы, его слова почти всегда обидны; никто из слуг в Красном Замке о нём и единого доброго слова сказать не сможет. И, кажется, одна лишь родная мать его любит на всём этом свете. А уж эта непомерная гордыня куда как больше подошла бы Ланнистеру из Утёса Кастерли, чем сыну и наследнику Роберта Баратеона.
А ещё это проклятое семя, которое крепко... В самом ли деле Джон Аррен потерял рассудок? Уж очень, очень странные последние слова! Что бы там Пицель не думал о нём, а лорд Старк достаточно наслушался умирающих. И некоторые из этих слов навсегда остались с ним. Лорд Виллам Дастин поминал свою Барбри, сир Марк Рисвелл обращался к Матери, Мартин Кассель проклинал Богов, равно старых и новых, сир Эртур Дейн попросил его возвратить меч в Звездопад... А она взяла с него обещание.
И никто из них, страдавших и умиравших, не говорил пустыми бессмыслицами!
Что же такого знал Джон Аррен, что его убили? Что заставило лорда Станниса уйти из города вместе с кораблями? Проклятый Юг с его чертовыми тайнами и секретами...
Из тяжёлых дум Неда в очередной раз вырвал голос друга. Тот, наконец, утолил жажду и отдышался; пришло время ему вернуться к делу.
— Итак, — не без труда, но Роберт поднялся со стула сам, — Лансель! Доспехи. Ты, Цареубийца, готовься.
— Всегда готов, Ваша Милость.
— Да уж, как я только мог забыть. Ты-то убивать коронованных горазд. — Хмыкнул Баратеон, пока гвардеец молча, деланно улыбался. — Но сегодня тебе придётся сдержаться. Мы деремся, сир, до первой крови. Только и всего.
— Только и всего. — Повторил Джейме с той улыбкой, какую лорд Эддард нередко видел на губах наследника Семи Королевств. В его исполнении она обычно ничего хорошего никому не предвещала...
В свои легендарные доспехи Роберт в самом деле уже не помещался. Пришлось идти к кузнецам и делать заказ, доплачивая паскудам за срочность... Тогда Эддард сумел ещё один раз как следует разглядеть Джендри, и даже пригласить юношу, сомнений в происхождении которого у него больше не было, в свою гвардию. Парень сказал, что должен закончить работу над собственным доспехом; тогда и только тогда он явится к деснице.
— Лансель! Чтобы тебя демоны в Пекле жарили... — Роберт ругался как только умел, показывая, что манеры и должная сану речь ему по—прежнему чужды.
Родственники жены никакого уважения не удостаивались с его стороны. Но всё, даже самая долгая зима, рано или поздно кончается. И даже Лансель кое-как сумел облачить в доспех своего государя. Король, готовый к бою, сошёлся в поединке с человеком, на чьих руках уже была кровь его предшественника...
Тогда Нед смог ещё раз убедиться, насколько сын Тайвина Ланнистера хорош в бою. Сир Джейме уклонялся от атак Роберта с лёгкостью и непринуждённостью, умело пользуясь всеми слабостями своего соперника — и превращая даже его преимущества в недостатки. Роберт может нанести сокрушительный удар? Так Ланнистер отойдёт вбок. Роберт пытается пойти в натиск? Так Ланнистер ударит короля по ногам, сбивая ритм и выгадывая момент. Ярость Баратеона плохо помогала ему с этим противником, находившимся, вдобавок, на самом пике возможностей своего тела. Меч Роберта от силы пару раз коснулся доспехов гвардейца; тот же бил по государю с регулярностью восхода Солнца на Востоке от Красного Замка. Победа в этом поединке заслуженно принадлежала Цареубийце, как бы горько не было Неду это признавать.
Вот только Джейме не торопился. Он будто бы игрался с королем, даже не пытаясь нанести решающего удара. Такого, что привёл бы к концу этого затянувшегося и попросту печального представления. Зато Джейме бил по сочленениям и слабозащищённым местам в латах Роберта, стараясь причинить как можно большую боль монарху. Всё Неду было очевидно: Ланнистер отыгрывается за унижения, стараясь рассчитаться за слова синяками, ушибами, ссадинами и порезами. Пляска льва и оленя продолжалась дольше семи минут, пока, наконец, её не решил закончить сам сир Джейме. На своих условиях, разумеется. Мощным ударом, достойным самого короля в его юности, Цареубийца выбил меч из правой руки Роберта; сапогом отбросил его в сторону своего родственника — Ланселя, и поднёс клинок к лицу государя.
— Вы мертвы, Ваша Милость. — Констатировал факт сир Барристан. — Убери меч, Джейме.
Гвардеец повиновался своему лорду-командующему с подобающей скоростью... И совсем не подобающим выражением губ. Такие рожи обычно делает Джоффри, когда ему пытаются что-то запретить.
— Хватит, хорош. — С тяжёлой одышкой произнёс Роберт. Он смог снять шлем и отбросить его в сторону. — Хорош, Цареубийца. Огх... Хорошо, что ты, сволочь, будешь на моей стороне драться.
Тот, явно издеваясь над государем, тем не менее, отвесил тому полагающийся поклон. Впрочем, Баратеону было не до того; он и так немного внимания уделял подобным подколкам, а сейчас он мог подумать лишь об отдыхе. Барристан велел Ланселю заняться королем, а сам принялся обсуждать с Джейме прошедший бой. Даже с галереи Эддард слышал, что старик давал своему присяжному брату советы и делал ему, победителю, замечания. Ланнистер же не спорил, только кивал и соглашался. Неужели и эта семейка умеет уважать что-то, кроме грубой силы и превосходства? Или он просто не желает портить себе настроение после того, как отделал Роберта?
Лорд Старк перевёл глаза на короля и его оруженосца. Тот кружился вокруг короля, стараясь как можно скорее избавить Роберта от его тяжёлой ноши. В былые времена его друг мог веселиться и отпускать шутки после боя. Сейчас он даже не ругался на кузена королевы. Только тяжёло дышал, да без сил стоял посреди двора, стараясь отдышаться. Плохо... Но уже лучше, чем луну назад. Тогда короля хватало только на пару минут учебного боя; авось, пока войско собирается, Роберт в самом деле успеет прийти в подобающую форму.
Ланнистер помогал королю снять его доспех, действуя, как и полагалось обычному оруженосцу: как можно больше суеты, мешающей настоящему делу. Но, тем не менее, доспехи оказались на земле; из железа на короле остались только сапоги... С которыми кузен королевы почему-то не спешил разобраться. Юноша встал посреди двора, как вкопанный, прекратив положенную работу и просто пялясь на своего государя. Лица оруженосца Эддард не видел, зато хорошо мог разобрать удивление и неприязнь в чертах самого Роберта.
— Ты что застрял на полпути, идиот? — Усталость не давала Роберту кричать, но вот силы ругаться у него нашлись. — Кто заканчивать работу-то будет, сам Воин? У него дела поважнее найдутся, чем старого пьяницу раздевать.
Тут-то всё и полетело в Седьмое Пекло.
Не отвечая на вопрос государя, Лансель с неожиданной прытью поднял меч Роберта, который всё это время валялся в пыли после удара сира Джейме. Нисколько не обращая внимания ни на чьи слова, парень перехватил клинок поудобнее и повернулся к Роберту. Один-единственный, но зато поразительно выверенный удар мечом — и боевая сталь пронзила как белую ткань, так и плоть Роберта. Лансель смог вогнать меч глубоко: так, чтобы наверняка задеть внутренние органы...
Нед и не помнил, как он оказался во дворе. Перед его глазами застыло удивлённое выражение лица Роберта, в недоумении смотревшего на вонзившийся в его живот клинок. Король из последних сил сумел двинуть кулаком по лицу Ланселя, от чего тот отлетел на пару метров и плюхнулся на спину. Сам Роберт, ещё простояв пару секунд на ногах, также упал на землю.
Сам Эддард в это время сумел вихрем спуститься с галереи за какую-то жалкую минуту. Нога, которую он подверг страшному испытанию, вопила от боли — но сейчас он её уже не чувствовал. На земле двора лежал и умирал его король, его друг, его Роберт; вот лорд Старк и поспешил к нему. Его не интересовал Лансель, которого тотчас схватили Барристан и Цареубийца, он не слышал воплей слуг и служанок, оказавшихся свидетелями сцены.
— Вот и... — Пытался сказать что-то Роберт, из последних сил превозмогая смерть. — Вот и всё... Пекло... Какой... Позор.
— Тише, Ваша Милость, — говорил Старк, пытаясь не видеть очевидного и не понимать грядущего, — за Пицелем уже послали, он скоро будет...
— Отпусти меня, Джейме! — Раздалось где—то на самом, самом конце земли. — Это шутка какая-то? Сир Барр...
— В Седьмое Пекло его... И всю эту... — Король чудовищно застонал. — Нед, я назначаю тебя регентом при Джоффри. Защити моих детей и это... эти королевства. Помни, что я тебе говорил про драконьего выродка.
— Я не убивал его! Что за бред? Я... Короля?! Нет!
— Обещай, Нед, — двое друзей не обращали внимания на истеричные крики оруженосца-убийцы, — что ты защитишь моих детей.
— Да, Ваше... Да, Роберт. — Стоило ему произнести эти слова, как государь, вопреки всему, смог улыбнуться. В последний раз. И затем его глаза закрылись — уже навсегда.
Лорд Эддард Старк уже во второй раз за свою жизнь, в общем-то ещё не такую долгую, стал свидетелем страшного горя. Снова у него на руках умер дорогой, близкий человек, снова он возложил на его плечи тяжёлый долг... И снова Нед оказался бессилен чем-либо помочь умирающему.
Снова.
Последующее слилось в один кошмарный сон, из которого лорд Эддард запомнил только самые ужасные моменты. Как Барристан и Джейме уводили убийцу в подземные камеры, как неистово и надрывно тот орал, что ничего не делал; как Пицель своим дрожащим, старческим голосом объявил о смерти короля... И, конечно, о том, как Серсея Ланнистер потребовала тотчас собрать Малый Совет. Нед притащился туда, чтобы стать свидетелем очередной сцены: королева потребовала короновать её сына, признать её саму полноправным регентом и немедленно отменить все приготовления к восточному походу. Заявила, что больше нет нужды потакать фантазиям и бредням покойника, пока в Речных землях разгорается война. Его, Неда, попытка объявить о последней воли короля Роберта натолкнулась на всеобщее сопротивление: сир Барристан подтвердил, что слышал слова Роберта, но ему возразил охранявший королеву сир Джейме. Он клятвенно заверил Совет, что ничего Роберт о регентстве не говорил. Противоречие в этих показаниях позволило Серсее продолжить гнуть свою линию.
И ни слова об убийце-кузене! Ни слова осуждения её отца, начавшего грабить и убивать по Трезубцу! Лишь требования коронации, да в самом скором времени. Эддард, лорд Ренли и сир Барристан попытались втроём обуздать королеву, упросить её подождать, дать время похоронить короля подобающим образом... Но к их протестам Серсея осталась глуха. Только поспешная коронация могла угомонить женщину, казалось, напрочь не желавшую обсуждать судьбу человека, сделавшего её вдовой. Только отпускала бессмысленные оговорки о том, что собирается разобраться да обещает провести должное расследование. И говорила она так, что Эддарду была понятна пустота этих отговорок. Ланселю конец, в этом он был уверен. С десяток человек видело, как он хладнокровно и рассчётливо ударил короля; и его оправдания, и его имя никак здесь не помогут. За подобное преступление законы знают только одно наказание.
Но самое справедливое возмездие, самая сладкая месть не могут восполнить дыру в сердце, оставленную горем. Очередную дыру.
Теперь, сидя в своей комнате в башне десницы, Нед слышал биение колоколов септы Бейлора — но не слушал его. Десница, чья нога разболелась пуще прежнего, был полностью разбит произошедшим днём. Он потерял лучшего, любимого друга, он стал беспомощным свидетелем ещё одной трагедии... И, что было ещё хуже, она ещё и взялась из ниоткуда. Эддард понимал, от чего умерла Лианна. Но что толкнуло Ланселя Ланнистера на подобное безумие? Убивать короля так нагло, на глазах у целого двора, в присутствии двух лучших королевских гвардейцев? Отсутствие какой-либо любви между супругами ему стало очевидным ещё на Севере... Но что заставляет Серсею столь показательно плевать на обычаи, на церемонию? Почему Цареубийца снова врёт, всуе поминая Богов? И почему меч Роберта оказался так близко от его, Роберта, убийцы...
Одно радовало Неда — если это слово вообще можно было припомнить — Серсея говорила, что новому королю потребуется новый Малый Совет. Значит, его и его дочерей отпустят домой. Прочь отсюда, прочь с Юга, унесшего столько хороших людей впустую и душащего любую попытку поступить правильно. Ни о чём другом в эту печальную минуту Старк не мог и подумать; штоф вина, который он велел себе принести, так и стоял целехоньким, пока расстроенный разум десницы блуждал до самого Края Теней.
Дверь отворилась и в неё вошел новый капитан его стражи, Томард.
— Милорд, я... — Заговорил было Томард.
— Я велел меня не беспокоить. — Не скрывая раздражения огрызнулся Эддард.
— Человек от лорда Станниса, — тотчас сбился на скороговорку Толстый Том, — говорит, что это срочно и...
— Впускай. — Станнис... В это время он должен был плыть к нему. Оказалось, что лорд-затворник решил сам до него добраться.
— Он сказал, что будет говорить только с вами, милорд.
— Так впусти его и оставь нас!
Вслед за Томардом вошёл худощавый человек в черном плаще, полностью закрывавшим всё тело. Стоило стражнику уйти, как фигура отбросила капюшон, обнажив простонародное, обветренное лицо с начинающими седеть каштановыми волосами. Всё говорило о человеке решительном и тёртом, привычным к невзгодам и испытаниям.
— Вы?..
— Давос. Сир Давос Сиворт. — Поправил самого себя мужчина.
Про этого человека Эддард кое-что слышал. Контрабандист, спасший брата Роберта от голодной смерти, и принятый им на службу. По слухам Луковому Рыцарю Станнис доверял куда больше, чем своим вассалам и даже собственной супруге.
— Вы не походите на посланника, сир Давос.
— Я прибыл сюда как контрабандист. — Признался мужчина. — Король Станнис всё еще имеет нескольких друзей в Красном Замке.
— Король у нас Джоффри Баратеон... — Сил и желания возмущаться или удивляться у Эддарда уже просто не осталось.
Как ему казалось.
— Станнис — король. Джоффри же и не Баратеон вовсе. Читайте, милорд десница. — С этими словами Сиворт подал пергамент Старку. — Я знаю, как вам дорог был покойный. Но мы должны думать о живых.
Печать в самом деле принадлежала лорду — или королю — Станнису с Драконьего Камня. Пекло... Человеку на этом проклятом Юге не дают даже минуту для скорби!
— Когда я услышал биение колоколов, я понял, что опоздал. Как бы не торопился. — Шепотом произнес Давос. — Первый удар они уже нанесли. Но в ваших силах не позволить им нанести второй.
— О чём вы?
— Прочитайте, милорд десница. Мой господин пишет складнее, чем я говорю. — Кивнул незванный гость. — Я не мастер говорить, но объясню, если что-то останется непонятным.
С тяжелым чувством обречённости лорд Эддард Старк вскрыл пергамент.
***
Серсея Ланнистер
Королева-регент отложила в сторону пергамент, на котором были начертаны её рукой грозные слова. Категоричные требования к хранителям, лордам и лордам-знаменосцам прибыть в Королевскую Гавань для принесения присяги королю Джоффри, Первому его имени — и перечисление кар, причитающихся за ослушание. Доверить составление настолько важного послания немощному Пицелю она не могла; только львица из Утёса Кастерли, только родная дочь Старого Льва может правильно подобрать слова. Великому мейстеру и его подручным останется только повторить её выражения и послать воронов по всему государству.
Жаль, что нельзя вместе с вороном послать и по певцу. Впрочем, подпись «Ланнистер» всем и без того напомнит одну, весьма известную, мелодию.
Ещё разок пробежавшись по словам, Серсея осталась довольна своим вечерним трудом. Теперь можно было его впускать.
— Пусть сир Джейме войдёт. — Велела она стоявшему за дверью Окхарту. Хороший рыцарь, но не более того. Ему нужно будет поискать замену...
В лучшие времена, разумеется, её брат будет входить к ней открыто... Но сейчас приходится подыгрывать принятым приличиям. Пусть те и навязаны овцами. Её бы воля — в Красном Замке ещё неделю отмечали бы смерть Роберта Пьяницы и восхождение Джоффри, Первого его имени. Однако пока что ей, гордой львице, приходится носить траур по ненавистному дураку.
Она невольно залюбовалась вошедшим рыцарем. Высокий, статный, великолепный в белом доспехе и белом плаще, с довольной улыбкой на губах и такими родными чертами красивого лица... Серсея вновь почувствовала столь знакомую сладкую истому ниже живота. Ей захотелось сразу поцеловать любовника, сходу повести к наконец-то принадлежащему только ей одной ложу. Однако регент вовремя взяла себя в руки. Как бы не был хорош собой её близнец, каким бы отличным воином и надёжным человеком он не был, умом гвардеец не отличался никогда. Он, как и все подобные ему мужчины, думает либо мечом, либо членом.
Джейме — разящая рука Джоффри, без которой их сыну никак не обойтись; но вот размышлять и править придется ей и только ей. И как же хорошо, что она готова исполнить эту роль.
— Тебя долго не было. — Сказала она, и не собираясь прятать своего раздражения. — Слишком долго.
— Проверка всех городских ворот — дело утомительное. Но доверить его этому придурку Слинту я не мог. Пришлось самому объездить весь наш город и переговорить с десятком вооружённых идиотов, именующих себя капитанами стражи. — Беззаботно отвечал ей брат и любовник. — И нет, мелкую Старк никто из них не видел. Не видели её ни гвардейцы, ни стража Красного Замка. Похоже, эта волчица сгинула где-нибудь в Блошином конце.
— Туда ей и дорога. — Здесь, наедине с Джейме, она могла говорить предельно откровенно. А сдерживаться она и так за весь день устала. — Эта сука напала на Джоффа вместе со своим монстром! Он мне всё рассказал, наш бедный, израненный мальчик. Надеюсь, её костями подавится какой-нибудь воришка.
Джейме, не обращая внимания на её слова, продолжал о своём.
— Гораздо хуже, что в городе не нашлось ни Ренли, ни младшего из Тиреллов. Золотые плащи обыскали все известные им вертепы, но эти двое и их люди им не попались.
— А эта сладкая парочка куда направилась? Поглотать на радостях мечи друг у дружки за городом?
— Боюсь, что у них иные планы. — Повёл плечами рыцарь. — Варису сообщили, что вооружённый отряд со знамёнами Баратеонов и Тиреллов видели на Дороге Роз.
— А ты не бойся. Ничего не бойся, и розочек в том числе. — С этими словами Серсея подала брату-близнецу пергамент. — Любовнички могут прятаться где угодно, но от этого послания им не уйти. Они прибудут сюда и склонят колени перед нашим сыном, или будут объявлены мятежниками. И ты знаешь, как мы, Ланнистеры, разбираемся с мятежниками. «С чего бы мне»...
Джейме скорчил недовольную гримасу, стоило ему только начать чтение. Мужчины
всегда так себя вели, стоило ей заявить о своей власти и своих правах. Теперь же пускай привыкают: до совершеннолетия Джоффри она будет править тысячами тысяч таких же недовольных мужланов.
Как же всё было близко к провалу! Старк, этот упрямый северный баран, решил, что он должен быть регентом. Ему указали на его место, и, казалось, он был готов убраться обратно к своим снегам, поджав волчий хвост. Это устроило бы всех! Но не тут-то было! Лорд Бейлиш на следующее же утро после смерти короля пришёл к ней и сообщил, что десница короля поручил ему подкупить офицеров городской стражи. Объяснять что-либо ещё Мизинцу не пришлось; королева прекрасно понимала, для чего заговорщики ищут копья и мечи. Мастер над монетой в самом деле выдал Слинту и его людям их желанные медяки — только поддержали они, в решающий момент, её права и права Джоффа. Вспомнить только, что этот негодяй с Севера осмелился заявить на весь тронный зал! Обвинил в кровосмешении, в узурпации, в убийстве короля!
Сейчас Эддард Старк дожидается своей участи в самых тёмных казематах Твердыни Мейгора, а его люди мертвы. Хороший урок для всех врагов её дома, и династии, о которой они вдвоем с отцом мечтают... Правда, до сих пор королева не знала, кто надоумил Старка на подобное выступление. С чего бы этот северный лютоволк решил действовать, да ещё и настолько топорно? Сам он наверняка не мог догадаться до их с Джейме секрета...
Станнис! Эта подколодная змея! Вот кто стоит за всем этим! Это он мог взойти на престол руками Старка, это с ним лорд Эддард вошёл в соглашение. Но ничего. Серсея сорвала замыслы лорда Драконьего Камня, а совсем, совсем скоро, его и закопают посреди этих дымящихся скал. Или утопят среди вод Черноводного залива. Этого она ещё не решила.
Но Ланнистеры всегда платят свои долги.
— Написано больно резко, — возвратил гвардеец пергамент, — многие могут воспринять твои слова как вызов. И ты совсем забыла, что дорниец страдает подагрой. Его дожидаясь, мы от старости умереть успеем.
Серсея едва удержалась от того, чтобы ударить Джейме. Почему родной брат чувствует столь острую нужду пререкаться с ней? Её отцу никто и никогда не смел возразить, стоило ему что-либо решить!
— И хорошо, что резко. Так и должно быть. — Говорила она, стараясь, чтобы в её голосе проступили нотки отцовской властности. Авось тогда он поймет, что обязан быть послушным. — Лев и должен держать овец в страхе, неважно, больные они или нет.
— Сестра, я, если ты забыла, от того же семени, что и ты, — опять возразил ей брат, — и слушал те же самые слова, что и ты.
— Ты слушал, не слышал! Ты с самого детства был таким. — Фыркнула Серсея, убирая пергамент в сторону. — Лучше скажи, что тебе удалось выяснить о Ланселе.
— Немногое. — Откровенно признался гвардеец, а его сестра скорчила гримасу неудовольствия.
Смерть Роберта... Они с Джейме давно мечтали избавиться от пьяного идиота, мешающего их тайной страсти. Из года в год они делились фантазиями, порой даже начинали их обдумывать. Но никогда не решались, в конечном счете, их воплотить. Уж больно многое стояло на кону: ведь стоит им проиграть ставку, как под угрозой окажутся жизни её детей. Приходилось отказываться и день за днем, луну за луной проклинать собственную нерешительность, надеясь, что Баратеон, наконец, упьётся вусмерть и упадёт пьяным с лестницы.
Но кузен, их кузен Лансель, послушный сыночек добренького дяди Кивана... Воистину, Боги умеют шутить. Кто бы мог подумать, что этот слабовольный тюфяк попробует убить короля? А уж того, что он в этом преуспеет, сама Старица со своей лампадой не рассмотрела бы! А ведь сколько проблем его удар позволил решить... Роберт в могиле, Эддард в подземелье; глупая война на востоке сгинула в небытие, не успев начаться, и теперь дом Ланнистеров мог заняться укреплением своей верховной власти на континенте. Тонко было придумано! Чувствуется за планом отцовская рука, нечего сказать. И Серсея почти что готова простить его решение оставить её в неведении.
Она свободна, а Джофф занял свой трон. Это всё, что имеет значение.
— Что же тебе удалось узнать?
— Никаких подозрительных связей, — начал говорить Джейме, — никаких странных знакомств. Все оруженосцы хором говорят, что ничего странного в его поведении не было. Разве что в ночь перед убийством Роберта он посещал один из борделей Мизинца и задержался там до самого утра, но так в этом ничего странного и удивительного нет. Семя в голову ударило, только и всего. А сам Бейлиш доказал, что выбрал правильную сторону.
— А наш кузен что-нибудь говорит? Об убийстве?
— Отрицает всё с тем же упрямством. Убеждает, что не помнит, как убивал короля, клянётся, что им овладели демоны. — Гвардеец улыбнулся, словно речь шла о невинной, озорной шутке. — И я бы даже поверил, не будь сам всему свидетель. Настолько он убеждён в своей полной невиновности, это чуть ли не заразно. Ему показали труп, так он бросился на колени и начал повторять всё ту же небылицу.
— Джоффри хочет крови, — призналась Серсея, — он хочет отомстить за Роберта, и настаивает на казни. Кричит и требует, чтобы Ланселя казнили. Ты же знаешь, что он любил и почитал эту свинью куда больше, чем она того заслуживала.
— Так ты у нас регент, — напомнил ей, словно девчонке мелкой, Джейме, — ты решаешь подобные вопросы. Но думаю, что дядя Киван не поймёт, если ты отдашь его старшего сына Илину Пейну. И, что гораздо хуже, отец нас тоже не поймёт. А ты и сама знаешь, что его гневить себе дороже. Пусть Джофф уймет свою жажду крови, тем более... Родной крови.
Серсея недовольно поморщилась. Пусть она и была теперь регентом, но идти против воли Тайвина Ланнистера она не посмела бы и сейчас.
— Но и без наказания подобное преступление оставить нельзя. Слишком многие видели это, о его нападении говорят уже в городе... — Королева потёрла виски... И тут её осенило. Идея! — Вот что мы сделаем. Честь, имя и здоровье короля охраняет гвардия?
— Так.
— Ланселю будет разрешено потребовать суда поединком. Раз он так настаивает на своей невиновности, и раз он наш с тобой кузен. — Заговорила Серсея, смотря на своё отражение. Она хотела, чтобы каждое её слово отпечаталось в голове брата. — И ты отправишь против него этого тупицу Бороса Блаунта. Или Меррина Транта. С ними, думаю, и Лансель управится.
Тут Джейме заржал конским смехом; таким заразным и искренним, что его венценосная сестра присоединилась к нему.
— Великолепный материал для песен! Борос Бесполезный и Лансель Прыщавый! Как их полюбят певцы... — Сквозь смех проговорил Джейме. Потом, взяв себя в руки, он вновь принялся с нею спорить. — Вот только в твоём пудинге, сестра, сидит таракан размером с Гору.
— Это какой же?
— Лорд-командующий имеет право первым отозваться на зов Короны. А ведь он тоже был на том дворе... — От улыбки на его лице не осталось и следа. — И когда сир Барристан выйдет смывать кровью свой позор, Ланселю и сам Воин не поможет.
Пусть её брат и нахмурился, Серсея лишь пуще расцвела. Он так и не понял одного: этот риск она тоже предусмотрела.
— Завтра Барристан Селми перестанет быть лордом-командующим Королевской гвардии. — И она испытующе посмотрела на него. Близнец не подвёл: снова не смог разгадать ее прекрасную идею.
— Если ты хочешь его убить...
— Нет же, дурень! — Всплеснула женщина руками. Затем она принялась терпеливо объяснять Джейме смысл задуманного. — Джоффри считает, что Селми подвёл отца. А мы знаем, что он пытался сделать Старка регентом. Старка, предателя! Такому человеку не место в Королевской Гвардии...
— Один я к нему не пойду. Возьму десятка два красных пла...
— Нет же! Нет! Завтра, когда мы будем принимать присяги... Завтра король огласит волю. Селми ждёт отставка. За заслуги и деяния, прочая и прочая. Дадим ему замок в Королевских землях, слуг, и он через годик-другой там помрёт, всеми забытый и никому не нужный.
— Из Королевской гвардии никто не уходит, и из неё не выго...
— Так было! — Крикнула королева, уставшая от вечных пререканий. Долго же придется учить всех повиновению. — Было при Таргариенах, и было при Роберте. Но теперь восходит новая заря, братец. Начинается наша эпоха, и мы будем решать, как ведутся дела. В конце концов... Разве ты сам не хочешь ты быть лордом-командующим?
— Ну, — на его губах появилась хитрая, такая знакомая улыбка, — раз я должен носить плащ, который мне не идёт, я хочу носить его первым среди прочих.
Как легко управлять мужчинами! Даже если они считают себя умными и проницательными.
— И это не всё. — Решила добавить дров в костёр самолюбия брата Серсея. — Король согласился назвать тебя десницей короля. Ты, Джейме, будешь защищать его престол и права здесь, в столице, с тем же упорством, с каким их защищает наш отец за сотни лиг отсюда.
— Ну а что с моим... Предшественником? Ты, помнится, обещала подумать над его судьбой.
Она сказала — она и сделала.
— Я поговорила с Сансой Старк. — Ох, и непросто ж это было! Мирцелла моложе этой волчицы, но она так не ноет и не плачет. Сразу видна выдающаяся, более совершенная порода... — Она завтра обратится к Джоффри с просьбой о милосердии. Я смогла убедить нашего сына согласиться.
— И что же его ждёт?
— Стена. Пусть доживает свою никчёмную жизнь там... — Серсея махнула рукой. — Как только велит своему отпрыску распустить знамёна и воротиться домой. Нечего северянам делать в Речных Землях.
Ланнистер была свято уверена в успехе своей небольшой комбинации. Другого выхода у северянина попросту не будет. А какие они ещё могут быть? Суд поединком? По обычаям, отказать лорду Старку в нём нельзя. Вот только сам Эддард, ослабленный заключением и с больной ногой, биться не пойдёт; не настолько у него пропал рассудок. А драться за него некому: все его люди подохли, а рыцари Королевской Гавани не станут рисковать отношениями с Короной. К тому же, после обращения Сансы, к узнику-лорду придут доверенные люди. Растолкуют, объяснят, что он не в том положении, чтобы упрямиться. Его дочь в руках королевы, и её будущее полностью зависит от её доброй воли. А её, в свою очередь, ещё надо заслужить. Иначе... Мало ли в Королевской Гавани борделей, чьи хозяева заплатят регенту за мелкую рыжую девку? К тому же ещё и девственницу?
Старк подчинится. Он унизится, он признается в заговоре, обличит Станниса и Ренли... И только тогда ему разрешат убраться прочь. Более того: его последним приказом будет повеление о роспуске северной рати. Парой угроз и парой ласковых слов она, Серсея Ланнистер, выиграет для своего дома целую войну. Её отцу, человеку, которого хор льстецов именуют Великим Львом, ничего подобного не снилось! С каким же восхищением об этом её трюке в своих книгах напишут серые мыши...
Она так замечталась, что чуть ли не пропустила новый вопрос от Джейме. Право, тяжело в окружении мужчин.
— И Джоффри на это пойдет?
— О да, конечно, — поспешила его заверить королева, полностью уверенная в послушании сына, — он у меня хороший мальчик, он слушается, когда ему велят.
— Старк оскорбил и его, и нас с тобой на людях, — уже в который раз за день возразил ей в Джейме, — и, кажется, парень-то верит, что волк подбил Ланселя на дело. Джофф твой любит кровь, а ты собираешься лишить его удовольствия...
— Что он считает, он оставит при себе. — Серсея не удержалась и поднялась с кресла. — И вообще, братец, прекращай со мной спорить. Не зли меня, пока я не начала рычать на тебя. Спроси у Старка, пока он ещё не уплыл на Север, как это кончается.
— Что же я могу сказать...
С этими словами Джейме приблизился к ней и обнял свою королеву за талию. Их губы, неожиданно для Серсеи, соединились в горячем, страстном поцелуе. Первом с часа смерти Роберта, и, наверное, самом сладком с начала их отношений.
То был поцелуй победителей. И Серсея даже пожалела, что брат решил податься головой назад.
— Ты мне нравишься разъярённой. Я вспоминаю в такие мгновения, что ты — моя. И теперь ты только моя...
— Не время! — С огромным трудом королева подавила в себе сладостный стон. Она решила сменить тему, вернуть контроль... — От отца известий не было?
Брат только рассмеялся.
— Это у тебя под боком Пицель с его воронами. Стражники на воротах-то что могут знать? Повторяют дурные слухи да позавчерашние вести, делов—то. Откуда им знать, как воюет далёкий лорд Тайвин?
— Он должен писать нам. Каждый день! — Королева пыталась освободиться из крепких рук Джейме, но гвардеец не торопился её отпускать.
— Наш отец, сестра, сам решает, что и кому он должен. И, пока он осаждает Риверран и жжёт Речные земли, ему не до воронов с чернилами. Доверься ему: он выигрывал битвы, пока нас с тобой и в утробе матери-то не было.
Отцовская кампания пока что шла без сучка и задоринки. Западные рыцари под его командованием разогнали всю жалкую форель у Золотого Зуба; сейчас они стояли у самого Риверрана, готовые окончательно сокрушить Талли. Они останутся без подмоги: северяне уберутся обратно в свои сугробы. Часы форели, по ошибке выбравшейся на сушу, сочтены... И тогда отец повернётся на юг, готовый сразиться с Баратеонами и другими дураками, что захотят бросить вызов львиной стае.
Воистину, начинается новая эпоха. Эпоха Ланнистеров!
— Пока же он занят своими делами, — говорил Джейме, опустив свою правую руку на её зад, — я займусь тобой. Солнце уже ушло, завтра денек долгий... Мы заслужили отдых.
Серсея недолго думала. Ее брат в кой—то веки сказал мудро! Улыбаясь и предвкушая, женщина потянулась было к венцу на своей голове.
— Нет. Разденься для меня. Догола. Но вот корону оставь. Ты мне в ней особенно нравишься…
***
Визерис Таргариен
Летние вечера в Волантисе гораздо проще переносить, будучи триархом и владельцем дворца внутри Черных Стен. За окнами люди могут изнемогать от духоты и страдать от жары; здесь же, в благоухающих садах, всегда хватит и тени, и влаги. По одному только знаку рабы и рабыни подадут любой напиток, какой только пожелаешь; а под листвой диковинных деревьев можно спрятаться от жестокого южного солнца. Где, как не здесь, можно найти долгожданный покой после трудного дня?
Неудивительно, что именно в сад удалился триарх Визерис, когда с делами на день было покончено. Отчёты прочитаны, приказы отданы, приготовления к приёму посольств из Лисса и Тироша завершены... Пожалуй, именно последнее и забрало у него большую часть сил. Планировать пафосные церемонии для людей, с которыми куда охотнее встретился бы в бою — работёнка не из приятных. Тем более, что волантийцы не имеют понятия, с чем именно прибудут в Первую Дочь лиссенийцы и тирошийцы. Предложат торговое соглашение? Будут угрожать? Просить невмешательства в войну с Мирром? Немного развеяться помогла тренировка с Эйлинор и сиром Тристифером; когда родная ещё с прошлой жизни боль в костях и мышцах окончательно взяла вверх, пришло время отдохнуть и расслабиться.
Можно было выпить легкого вина и подышать полной грудью в спокойном уединении.
— Эйкс Визерис, прошу вас простить недостойную... — Произнесла неожиданно появившаяся в саду рабыня. Охранники-Безупречные знали, кого можно пропускать... Но покой триарха всё равно был нарушен. — Гела Дейнерис спрашивает, может ли она вас навестить.
— Да, я свободен. Беги и скажи ей. — Отмахнулся от женщины Визерис. — А ещё принесите ей вторую кровать. Нечего принцессе здесь стоять.
Немного подумав, он сказал остальным рабам оставить его. Ему нужно переговорить с сестрой, и разговор должен быть предельно откровенным.
Он знал, что с драконьими яйцами будет непросто. Визерис хорошо помнил истории о том, как другие Таргариены пытались вдохнуть новую жизнь в окаменелости. Один десятками выписывал магов и колдунов с Востока, другой полгода молился и постился, третий, истинный гений, решил выпить Дикого огня чтобы самому стать драконом... Никакой трюк не сработал. Эйрис Второй даже, казалось, смирился с этой потерей; он стал сжигать людей при помощи пиромантов, не притворяясь более живым ящером. Да и не было к тому моменту самих окаменелостей, чтобы над ними читать молитвы. Но в лагере Дрого последние Таргариены обнаружили три драконьих яйца — можно ли было упустить древнюю мечту, когда она так манит?
Неужели они с Дейнерис обречены повторить путь прошлых поколений?
Пока что всё идет именно к этому. Эйгон Третий, помнится, выписывал из-за Узкого моря самозванных колдунов и горделивых чародеев. Эйгон и Визерис обещали золотые горы, земли и титулы любому, кто вернёт дому дракона, собственно, драконов. Но то ли детям Рейниры попадались одни лишь шарлатаны, то ли чтение заклинаний и многоголосые причитания в принципе бессмысленны... Пока что Визерису и Дейнерис встречались только плуты и мошенники, каждый последующий из которых предлагал все более и более безумный способ «возродить» яйца. Какой только дребедени не пришлось им выслушать! Предлагали и бросать яйца в жаровни, и поливать их кровью девственниц, и читать над ними древние валирийские поэмы, и даже потрахаться на них... Никого из этих идиотов триарх не подпустил и на милю к семейным драгоценностям.
Однако никого более способного на горизонте не было видно. И, демоны Седьмого Пекла, с каждым днём Таргариен верил в появление подобного чудотворца всё меньше и меньше.
— Брат, ты один?
— Да, Дени. — Триарх жестом указал ей на кровать. — Совсем один. Всеми брошенный и забытый.
— Ну хватит, Визерис! — Она улыбнулась и легла на принесенное расторопными рабами ложе. — Уж я-то о тебе всегда помню. Скажи лучше, как твой день прошёл? Вы трое как-то долго пробыли в своём дворце...
— Готовимся встречать лиссенийцев с тирошийцами, — произнес принц—изгнанник, — гадали, чего именно они хотят, и, соответственно, как их нужно принимать. Дориар настаивает на демонстрации силы, а Рейнигар боится их спровоцировать.
— Заяц он и есть заяц. — Заключила Дени, поведя оголенными плечами. С каждой луной ее наряды становились всё смелее и смелее... — Глупо было бы ожидать от него другого.
— Резон в его словах есть. Война со Шлюхами здесь и сейчас... Не лучшее для нас дело. Моя власть в Волантисе всё ещё неустойчива, а уж слухи о возможным нашествии из Вестероса отнюдь не способствуют её укреплению. Если Баратеон заключит сделку со Шлюхами, наши дела резко ухудшатся. — Объяснил сестре триарх. — Потому я склоняюсь к идеям Рейнигара... Но, я думаю, ты не за этим сюда пришла.
— Почему?
— Я вижу блеск нетерпения в этих прекрасных глазках. — Она, не выдержав его взгляда, совсем по-девчачьи хихикнула. — Выкладывай, что ты хотела со мной обсудить.
— Наши яйца.
Ну да. Как он мог подумать о чем—то ещё? Окаменелости в последнее время словно все мысли сестры занимают. Она старается отыскать в библиотеках всё, что только можно о драконах и их размножении, она отправила рабов-писцов переписывать древние свитки и старается получить доступ к огромному хранилищу в храме Балериона... Порой Визерису кажется, что она не думает о драконах только, когда спит. Да и то, Боги одни знают, о чем именно ей снятся сны.
— Кто-то новый сегодня пришел? — Поинтересовался триарх без особой надежды в голосе.
— Нет. — Дени покачала головой. — Уже недели две как никого не было. После того дурака, который предлагал нам с тобой... Лечь на них.
— Он предлагал нам нечто иное, насколько я помню.
— Неважно! Неважно, как именно ты это назовешь. Главное другое. — Дейнерис чуть ли не поедала его глазами. — Уже сколько времени мы топчемся на месте? Мы точно также далеки от нашей цели, как в день обнаружения драконьих яиц.
— Дени, драконов полтора столетия никто не видел. Как померла та несчастная самка в Королевской Гавани. — Устало возразил Визерис. — Не думаю, что вопрос будет решён за пару лун. Будь это так просто, драконы никогда бы не исчезли из этого мира.
— Они и не исчезли! Они просто спрятались в этих несчастных скорлупах, и мы должны их оттуда достать. — Фыркнула принцесса. Его слова явно не сумели ее убедить. — Порой, брат, мне кажется, что ты просто не веришь мне. Считаешь меня больной дурочкой, от которой проще отмахнуться, только и всего. А я не такая!
— Ты не права. — В его голосе отозвался холод валирийской стали. — Я сказал, что дело нам предстоит непростое. И оно будет долгим. Подобным глупым домыслам я никакой пищи не давал.
Это было правдой. Терять веру Таргариен не мог; он громогласно объявил о своем намерении всему свету и не имел права отступать от него. А коли так, то он обязан полагать, что тот или иной ключ к этой загадке существует. Всё дело в том, чтобы подобрать нужное средство из моря мусора.
— Извини, Визерис. Забылась, устала... — Она посмотрела на него, и любой бы понял, что ее извинения искренние. — Я не должна так с тобой говорить.
— Дени... — Вздохнул принц—изгнанник. — Неужели ты считаешь, что я не хотел бы обладать драконом? Летать над холмами, лесами и озерами, уничтожая врагов сотнями, если не тысячами? Не просто зваться драконом, но быть им? На войне, опять же, такой зверь бы нам пригодился...
И всё это тоже было правдой. Пусть и относилось, в первую очередь, к той, другой жизни. Попробовал бы Бринден достать его на драконе!.. Да и лорды бы шли за ним охотнее, сумей он предъявить им не только Меч. Здесь и сейчас, зная, что ящеры давно пропали, он переносил утрату легче.
— Мы продолжим наши поиски, — заверил брат сестру, к ее вящему удовольствию, — и я собираюсь, когда мы закончим со Шлюхами, послать корабль в Асшай. Если где-то на этом свете и есть настоящие колдуны, то лишь в такой дали. Пока же корабль плывёт, пускай желающие идут. Нельзя отрицать, что среди сотен шарлатанов может найтись один знающий.
Дейнерис снова, как веселая девчонка, улыбнулась. От её улыбки, признаться, на его сердце стало приятно.
— Спасибо, Визерис! Я знала, знала, что ты тоже переживаешь, как и я, о нашем деле! А скажи...
Но договорить принцессе не дали. В сад чуть ли не вихрем ворвался сир Тристифер — один из первых его Чёрных рыцарей и присяжный щит Дейнерис. Ему было велено нарушать покой брата и сестры лишь в случае самых исключительных новостей.
— Ваше Высочество! Мой принц, моя принцесса, я прошу прощения, что побеспокоил вас. — Сир Тристифер, казалось, помолодел лет на десять. А такой счастливой улыбки на лице верного рыцаря принц не видел, казалось, никогда. — Но это того стоит!
— Что случилось, сир Тристифер? — Визерис был готов ко многому.
Но не к тому, что на самом деле сообщил ветеран битвы на Трезубце.
— Узурпатор мёртв! — Выпалил рыцарь. — Зарезан, как свинья, собственным оруженосцем! Лорды и предатели дома созывают знамена, говорят, что война между ними будет!
Теперь уже настала очередь Визериса улыбаться.
