Король, Что Носит Меч

Визерис Таргариен Известие о подавленном Дейнерис мятеже Старокровных принудило Визериса действовать незамедлительно. В Волантис было отправлено письмо, в котором Таргариен велел «избрать» Веймонда Дориара триархом и направить его в действующую армию, под стены осаждённого Тироша. Оставить легионы без присмотра Визерис не мог – никому из имеющихся под рукой заместителей он не мог доверять в полной мере, особенно теперь, ведь часть из них была из числа Старой Крови. Веймонд же, чьи заслуги в подавлении мятежа помогли ему смыть позор миррийской кампании, сможет взять руководство на себя. Визерис, впрочем, отнюдь не забыл к чему привело командование его молодого и неопытного соправителя в Спорных Землях, поэтому наравне с Веймондом руководить кампанией остался и Геймон Гонерис. Бывалый морской волк и лихой кавалерист будут компенсировать недостатки друг друга: осторожность и расчётливость Гонериса не допустят, чтобы армия и флот шли на неоправданные риски, а энергичность и напористость Веймонда позволят волантийцам сохранять инициативу. Состоявшийся после прибытия на Ступени Веймонда разговор также дал Визерису надежду на лучшее. Тогда Таргариен говорил уже не с охочим до славы и лёгкой наживы «тигрёнком», а с мужчиной, что потерпел неудачу, но выдержал удар судьбы, вновь поднялся на ноги и был готов продолжать борьбу. Распределив между Дориаром и Гонерисом их обязанности, Визерис был практически спокоен за судьбу оставленного им войска. Пока Веймонд продолжал держать в осаде Тирош, а Гонерис – оттеснять остатки флота Диархии к Кровавому Камню, сам Визерис вернулся в Волантис, дела которого незамедлительно требовали его личного присутствия. Следовало навести в Первой Дочери железный порядок, а выступление Старокровных очень удачно развязало Красному Дракону руки. Работы предстояло немало, и потому все последние дни и ночи Визерис практически безвылазно провёл за письменными делами. Стук в тяжёлую, окованную железом дверь заставил триарха оторвать усталый взгляд от очередного жалобного послания главного казначея – пусть этот крючкотвор убирается в Седьмое Пекло. – Я думал, ты придёшь пораньше. – С еле уловимым раздражением произнёс мужчина, поднявшись из-за дубового стола. – У нас дел по горло. – Извини. Муженёк твоей кормилицы оказался неплохим мечником. Провозилась с ним дольше, чем собиралась изначально. – Повела плечами Эйлинор, не скрывая довольной усмешки. – Пришлось его немного пощекотать. – Ты про сира Джеральда что ли? Надеюсь, ты его не Тёмным Сердцем щекотала? – Хмыкнул Визерис. – Ты слишком плохо обо мне думаешь. Мы же не хотим оставить будущего ребёнка леди Элин без отца. – Эйлинор уселась на резной стул, выставленный перед рабочим местом триарха. – Я просто показала ему парочку твоих любимых приёмов, только и всего. Как ты и сам понимаешь, демонстрация их при помощи клинка из валирийской стали... – Смертельна, да. – Так или иначе, – Эйлинор приосанилась и пригладила растрепавшиеся после тренировки волосы, – я здесь. Что тебе угодно мне поручить? Таргариен взял со стола один из свитков и протянул его женщине. Ей стоило бросить всего один взгляд на пергамент, чтобы всё понять. – Кто на этот раз? – Клиенты Тариаров, – констатировал факт Визерис, – они хотели откупиться, но я не верю ни единому их слову. Волантис прекрасно обойдётся и без них. И без Нариаров: эти были их боковой ветвью. Я не готов рисковать, оставляя в живых столь близких родичей предателей. – Когда? – Этой ночью. На этот раз обойдёмся без показательных расправ. Мужчин казните на месте, а женщин утопите в Ройне. Их детей заберите с собой. Позже передадим их на воспитание верным людям. Валирийской крови и так слишком мало, чтобы лить её сверх необходимого. Рабам предложите выбор: свободу или переход под мое владычество. – Приказ Визерис озвучивал будничным тоном, уже далеко не в первый раз раздавая подобные списки пока ещё живых мертвецов. – Всё остальное имущество отходит казне Первой Дочери. Мы найдём их богатствам достойное применение. Первую «прополку» изменников в рядах Старой Крови по горячим следам провела ещё Дейнерис. Под её знаменем с тремя разноцветными драконьими головами в Доме Мудрости состоялись первые аресты: тридцать эйксов и гел, чья вина в произошедшем была неоспоримой, отправились в темницу, опозоренные и лишённые всего. Сейнира Агелис, оказавшаяся душой и сердцем бунта; Джехейрис Кэнтигар, чьё золото соблазнило многих; Мейнис Тариар, в чьём доме обнаружили целый список с распределением должностей после победы бунтовщиков... Пожалуй, была какая-то ирония в том, что ядром заговора оказались именно те люди, которые когда-то и привели Таргариенов в земли Волантиса. Аресты продолжились и в последующие дни: Дейнерис, Веймонд и Эйлинор смогли вытащить на свет дневной большую часть заговорщиков. Тех, кто рассчитывал убить его сестру, тех, кто надеялся свергнуть его власть, тех, кто был готов разрушить все его труды... Однако вернувшийся в Волантис Визерис счёл проделанную работу недостаточной. Он уже однажды пошёл на компромисс со Старокровными, поверил в возможность мирного сосуществования с ними. И какова была их плата за подобное милосердие с его стороны?.. Теперь Красный Дракон предложил волантийской аристократии куда более простой выбор: либо они с ним, либо они против него. Начали с тех, кто не принимал участия в мятеже, но и не сделал ничего существенного, чтобы остановить заговорщиков. Большинство эйксов и гел, почувствовав ледяное дыхание Неведомого на своих шеях, поспешили принести ему клятвы верности. Но уже не как триарху чернокаменного трона, избранному волантийскими гражданами, а как своему владыке и повелителю. Разумеется, одними лишь пустыми словами «покаявшиеся» не отделались; их добровольные пожертвования в казну и щедрые подарки для сторонников Таргариенов оказались весьма кстати. Лишь немногие Старокровные оказались столь принципиальными, чтобы предпочесть смерть служению новому порядку. Куда горше оказалась участь тех, кто запятнал себя хотя бы косвенным участием в мятеже. Свой выбор они уже сделали, и давать им ещё один шанс Таргариены отказались. Первыми погибли сидевшие в камерах лидеры заговорщиков: их сожгли драконы Дейнерис на главной городской площади перед Драконьими вратами, а пепел и прах были развеяны над Ройной. Затем настал черёд их соучастников, родичей и клиентов. Этих Визерис не счёл достойными смерти от драконьего огня, а потому прибегнул к традиционной волантийской казни путём четвертования слонами. До самого заката палачи работали не покладая рук на радость толпе, отправив на тот свет несколько сотен человек благородного происхождения. Разобрался Визерис и с перешедшими на сторону бунтовщиков отрядами гарнизона Волантиса. Все дезертировавшие офицеры были казнены, а солдат после проведённой децимации направили в самые отдалённые уголки владений Первой Дочери. – Думаю, с ними проблем не возникнет. – Высказала свой вердикт Дева-от-Меча после минутного молчания, закончив ознакомление со списком имён. – У этих не найдётся и сотни воинов-рабов, а те, что есть, наверняка не захотят расставаться с жизнью ради господ, когда увидят наших людей. Мне самой возглавить наших или…. – Нет. Передай это поручение кому-нибудь другому. – Визерис махнул рукой. – Тебе негоже лишний раз пачкаться во всём этом дерьме. Найди не брезгливых и аккуратных парней, но не мясников. Нам в этом деле не нужны выродки, у которых встают члены от убийств. – Хм. Думаю, Арин Вуд с этим справится. Он как раз сейчас во дворце. Думаю, часа мне хватит, чтобы его проинструктировать. – Эйлинор встала, коротко поклонилась и развернулась, намереваясь уйти и передать волю Визериса. – Когда закончишь, – остановил её на полпути Визерис, – вернись ко мне. – Так и сделаю. – Закрывшаяся дверь вновь оставила Визериса Таргариена один на один с целым роем мыслей о днях минувших и о днях грядущих. Таргариены огнём и мечом выжгли измену внутри Чёрных Стен. Но эти расправы не принесли ни удовлетворения, ни уверенности самому триарху и его ближнему кругу. К этому времени у Визериса сложилось отчётливое впечатление, что все эти заговоры и предательства среди старой волантийской знати подобны той твари из древних валирийских легенд, что всё время отращивала две головы взамен одной отрубленной. Играя по старым правилам, Таргариены рискуют тем, что рано или поздно очередной сговор против их власти окажется успешным. Если же он намеревается выиграть войну с Троешлюшием и вернуть свой законный трон, он не может и дальше закрывать глаза на постоянную угрозу получить кинжал в спину. Настало время не для простой уборки, но для грандиозных перемен. Две луны назад он пошёл на меры, что прежде казались ему неоправданно суровыми. Несвоевременными, радикальными, опасными... Сейчас же и время, и возможности совпали так, что он не только мог навязать собственные правила, но и должен был это сделать. Одним утром Волантис проснулся, чтобы узнать, что в целях обеспечения безопасности и большей стабильности на время войны распускается триархия Первой Дочери: отныне городом и его владениям единолично правит Визерис Таргариен, для которого была учреждена должность автарха. Мэйникс Рейнигар и Веймонд Дориар становились джовенио при его персоне – первый был заместителем по мирным делам, второй – по военным. Вплоть до победного окончания войны в городе не будет никаких новых выборов. Шок прошёл по улицам Волантиса, но, памятуя о судьбах мятежных эйксов и гел, никто не осмелился протестовать. К тому же Визерис поспешил задобрить простонародье, устроив первые с начала войны масштабные празднества в городе, не пожалев на это денег из казны. Но на этом «чудеса» и потрясения не закончились. Вскоре по «добровольной» инициативе Старокровных традиционные партии слонов и тигров были распущены. Отныне Первой Дочерью управляла партия драконов, в которую вошли все наиболее значимые сторонники Таргариенов из старых партий, а также вовремя переметнувшиеся к ним торговцы, дипломаты и ростовщики. Подобное решение вызвало ещё больше пересудов: и, пока простонародье приветствовало новость, Старая Кровь продолжала кипеть в бессильной злобе. Однако и на этом Визерис не остановился, и главный шок для прежних владык Первой Дочери постиг лишь позавчера. Многочисленные казни и лишения имущества оставили многие дворцы в пределах Старого Волантиса без хозяев: официально они перешли в собственность городской казны, и Рейнигар советовал распродать их желающим и пополнить вечно нуждающуюся сокровищницу звонкой монетой. И, признаться, некоторое время Визерис размышлял над этим предложением. Но потом Таргариен решил поступить ещё жёстче: указом автарха герои Волантиса, явившие чудеса доблести, отваги и преданности во время войны и мятежа, получали статус Старой Крови. В качестве пробного пера Визерис произвёл тридцать мужей в достоинство эйксов, даруя тем имущество, рабов и право заседать в Доме Мудрости. То были Чёрные рыцари и несколько капитанов волантийцев, что прежде не имели подобных почестей. И вот это решение Визериса уже стало подобным извержению всех Четырнадцати Огней разом. Таргариен, кажется, никогда не забудет выражения лиц эйксов и гел, когда он ввёл в главный зал Дома Мудрости их новых собратьев андальских кровей. Никогда во всей истории независимого Волантиса список семей Старой Крови внутри Чёрных Стен не пополнялся – даже те немногие, кого принимали из внешнего мира, вроде незабвенной принцессы Сейры, всегда входили в уже закрепившиеся, здешние рода. Теперь же рядом с наследниками славнейших родов сидели вчерашние наёмники, изгнанники вроде Мормонта и выходцы из Нового Волантиса, которые обычно Старокровными и за людей не считались. И прежним владыкам оставалось только сидеть, скрежетать зубами да привыкать к новой реальности. Таково горе побежденных – бессильно взирать, как победители пользуются своими правами. Появление Эйлинор в комнате вновь прервало этот поток мыслей о прошедшем. Женщина села напротив него, уже не дожидаясь разрешения; и только затем заговорила: – Приказы розданы, – отчиталась она, – старина Арин прямо таки рвётся выполнить твоё поручение. Я ещё отправила ему капитана Эйдора в помощники. Инструкции я им дала, как ты и говорил, самые стандартные. Обозначенных людей перебить, детей забрать, рабам сделать предложение, дворцы не грабить. На этих словах Визерис и Эйлинор обменялись понимающими взглядами. И он, и она прекрасно понимали, что расхищений не избежать... Но запрет – и недавние показательные казни самых наглых мародёров – помогут удержать аппетиты гарнизонных вояк под контролем. – С Вудом-то всё понятно. Честному браконьеру что лорды, что эйксы поперек горла, даже если он сам получил этот титул. Что же касается волантийцев, то приятно слышать, что теперь они пытаются своё малодушие искупить избиением практически беззащитных, – невесело хмыкнул Визерис, – интересно, что бы они сказали, прикажи я им погрузиться на корабли да отплыть к Тирошу? – Сейчас? Ничего. – Эйлинор дала ответ с совершенно серьёзным лицом. – Абсолютно ничего. Если и есть польза от всего случившегося – так она в том, что никто в Волантисе теперь не осмелится оспорить твоего приказа. Погрузятся и поплывут, куда ты им прикажешь, и когда ты им прикажешь. – Это верно... Вот только, помнится, до поражения в землях Мирра нам тоже никто не осмеливался бросить вызов. – Что же я могу сказать... – На губах Девы-от-Меча мелькнула еле заметная улыбка. – Теперь тех, кто мог бы, осталось куда меньше. В самом простом смысле слова меньше. Самые надменные, самые амбициозные, самые боевитые либо уже с нами, либо перебиты. Остались только те, что трясутся над своими животами и сундуками, либо попросту обладают овечьей натурой. Ни те, ни другие не годятся в бойцы, заговорщики или убийцы. Сучка Агелис сгорела, как и «валириец» Кэнтигар... Кто ещё среди Старокровных остался? Из тех, кто не принадлежит тебе телом и душой? Ардерис? Даже не смешно. Старик не стал участвовать в заговоре, и уж точно не станет никого собирать подле себя, пока ты держишь его внучка в качестве своего мальчика на побегушках... Пока женщина говорила, Визерис самолично налил ей и себе вина да подвинул бокал к ней поближе. И, пока та переводила дух, он её перебил. – Слушай, давай немного отдохнём от этого всего. – Высказал автарх неожиданную просьбу. – От войны, от политики, от заговоров и прочей дряни. У меня от всей этой мути уже голова кругом идёт. – Что-то случилось? – На суровых чертах лица воительницы проступила искренняя забота. – Ты ведь говорил, что кашель тебя отпустил? Неужели болезнь вернулась? – Да он-то давно ушёл, ещё до моего прибытия сюда. – Отмахнулся Таргариен. – Просто хочу отвлечься. И, надеюсь, ты мне в этом поможешь. Заместительница и верная помощница взяла предложенный ей бокал и понимающе кивнула головой. – Хочешь как в старые добрые времена покувыркаться в постели? – Приподняла бровь Дева-от-Меча. – Я в целом не против, но почему ты просто не пойдёшь к Дейнерис? Уверена, она тебя уже заждалась. И уж она точно тебе не откажет в... – Я не об этом, Эйлинор. – Фыркнул Визерис. – И не про Дейнерис. Я люблю её, она любит меня, мы с ней муж и жена... Но я хочу просто поговорить с верной соратницей... и со своим близким другом. Хоть Визерис и вернулся в город несколько лун назад, у них с Эйлинор так и не выпало возможности поговорить по душам. Так, чтобы никто не отвлекал, никто не мешал, никто не влезал. То требуется дать пояснения к тому или иному указу, то умоляют об аудиенции, то ей пора заниматься с остальными Чёрными рыцарями, то Дени просит его к себе незамедлительно... Сейчас, пока есть возможность, надо перевести дыхание. – Что же... – Дева-от-Меча подняла бокал и улыбнулась ему. – Я тоже скучала без тебя. За наше воссоединение?.. – Да, пожалуй что так. За воссоединение! Тёплое вино приятно грело горло и располагало к душевной, неспешной беседе. За полтора столетия, что разделяли его прошлую и нынешнюю жизни, владыки Арбора не разучились делать прелестный напиток, пользующийся совершенно заслуженной популярностью по обе стороны Узкого моря. – Ещё несколько лет тому назад, – хмыкнула Эйлинор, – такое мы могли пить исключительно по праздникам. День именин принцессы, основание отряда, заметная победа над очередными неудачниками... Так ещё и попробуй разыщи арборское в Спорных землях! Помнится, мне пришлось все яйца отбить одному мошеннику в Шлюшьей Яме, решившему выдать свою мочу за товар Редвинов. – А теперь мы можем наслаждаться хорошим вином ежедневно. Ну, когда не сражаемся с Троешлюшьем, не давим бунты неблагодарной знати, – ухмыльнулся в свою очередь Визерис, – да не меняем столетние устои огромного надменного города. Можем позволить себе эту роскошь. – Да уж. Далеко ты нас завёл, Визерис. – Теперь настал её черед подливать вино. И себе самой, и ему. – Кто бы мог подумать, что из нескольких сотен наёмников, голозадых и голодных, родится Новый Фригольд? Что капитан наёмного отряда сможет взять власть в Волантисе? Такого ни один певец не сочинит, это уж точно, даже наш придурочный Весёлый Язык, поющий про похотливых драконов и рогатых львов. – А могла ли ты вообразить себя с валирийским мечом в руке? – Нет. – Честно, как всегда, призналась женщина. – Мечтала, разумеется, как мечтают о таком оружии все воины этого мира. Но с таким же успехом дети мечтают о полёте на драконе. Бесплодно и с горьким сознанием тщетности надежд. – В таком случае за надежды! Теряя её, теряешь цель. Теряя цель, теряешь самого себя. – Никогда не думала, что тебя потянет на подобные рассуждения. Что-то достойное твоего оруженосца, уж извини. – И, тем не менее, женщина поддержала его тост с удовольствием. Поставив на место бокал, Визерис решил раскрыть свою мысль до конца. – Кому, как не Таргариену, знать о важности надежд? – Впервые за весь день он говорил беззаботно, легко, отдыхая и расслабляясь. – Что было у моего предка, когда он со своего острова отправился покорять огромный континент? Надежда и цель! – По-моему, – с каждым новым бокалом, с каждой минутой непринужденной беседы её улыбка становилась всё шире и шире, – у твоего предка было что-то ещё под рукой. Или под задницей, если говорить точнее. Довольный смех раздался в покоях. – Бесспорно. Балерион, Вхагар, Мераксес... – После короткого молчания, автарх продолжил мысль. – Вот только теперь у нас с Дени тоже есть драконы. И, знаешь, глядя, как они растут, я с каждой луной всё больше верю в наше возвращение домой. – Вот только, говоря начистоту, – поспешила ему возразить Эйлинор, – дракон есть у Дейнерис. Это принцесса на своей Рейллис чуть ли не каждый день над Волантисом летает к восторгу простонародья... А ты, как я понимаю, до сих пор на земле. Эйлинор наступила на больную для него мозоль. Первые попытки Визериса выстроить отношения с Эйксионом, самым крупным драконом из троицы, пока что не привели к желаемому результату. Чёрный дракон допускал его до себя, да... Но всё время норовил устроить ту или иную пакость. То грозно заревёт на брата своей матери, то подожжёт конец его длинного плаща, то начнёт клацать своей уже отнюдь не маленькой пастью перед лицом Визериса. На днях, после очередного сожжённого дорогущего плаща, мужчина не выдержал и хорошенько стукнул кулаком по носу зверю. От такого бесцеремонного обращения Эйксион сначала опешил, после чего растерянно отступил на несколько шагов и, наконец, горделиво взлетел вверх, обдав Визериса маленьким облаком пыли. Дени лишь смеялась, глядя на сложные взаимоотношения супруга со старшим из своих детей. Она говорила, что Эйксион всегда был самым своенравным и непослушным из троицы, и, конечно же, самым горделивым и непокорным. Так что Визерису ничего не оставалось, кроме как набраться терпения и, стиснув зубы, медленно, шаг за шагом налаживать контакт с чёрным сорванцом. И какой-то прогресс уже наметился. По крайней мере человек и дракон прекратили плеваться при виде друг друга, и теперь оба при встречах просто делали вид, что слишком горды, чтоб обращать внимания на выходки друг друга. Успех на лицо. Дейнерис рассказывала брату, что в тех валирийских свитках, которые она читала, говорилось, что связь между драконом и человеком может появиться как единовременно, так и в результате «ухаживания». К сожалению, из-за войны, Визерис упустил возможность побыть с Эйксионом в его «младенчестве», когда, по словам древних, устойчивую привязанность проще всего создать. И теперь ему предстоит пройти тернистый путь прежде, чем дракон позволит ему себя оседлать. Так или иначе, мужчина справился с эмоциями и был готов дать Даленнис достойный ответ. – Даже один наездник – гораздо больше, чем Таргариены имели на протяжении полутора столетий. – Возразил он боевой подруге. – И, поверь, против войска, где летающих зверей нет, и одного дракона достаточно. Во время Танца Драконов принц Дейрон на одном небольшом звере громил вражеские войска, вернув своему брату целое королевство... И даже одного дракона хватило бы, чтоб разбить Баратеона на Трезубце и покончить с его восстанием. Это – козырь, которым ни в коем случае нельзя пренебрегать, Эйлинор. И с ним в рукаве я ощущаю себя куда уверенней, когда начинаю прикидывать возможные планы нашего возвращения в Вестерос. Их драконы выросли уже настолько, что и дальше держать их во дворце было немыслимо. И до чего же вовремя были казнены Агелисы! В их собственности была крупнейшая в Старом Волантисе гладиаторская арена, что прежде служила владыкам Валирии одним из многочисленных логов для их драконов. По приказу Таргариенов многочисленные команды строителей под присмотром лучших архитекторов принялись в самом скором темпе восстанавливать «загон» по сохранившимся у Хранителя Устоев описаниям и чертежам. И, совсем недавно, Эйксион, Рейллис и Сонарис под чутким присмотром Дени перебрались в новый дом, где их передали заботам специально отобранных лично его сестрой людей. Эта стража состояла из молодых эйксов Старой Крови, преданных Таргариенам, обладающих валирийской кровью, которую драконы чуяли и Чёрных рыцарей, что наблюдали за волантийцами. Они стояли на своих постах со всем подобающим усердием, счастливые, что имеют возможность прикоснуться к ожившим легендам. Пусть от тех легенд порой и воняло. – Да-а, – Эйлинор слегка прикрыла глаза, очевидно, погрузившись в воспоминания, – с этим тяжело спорить. Устоять против них... Сброд Старокровных разбежался за пару минут. Хорошо тренированные ратники могут постоять несколько минут дольше, рыцари, возможно, ещё... – Когда вокруг тебя горит сам воздух, долго не выстоишь. Тут, Эйлинор, даже не столько само пламя играет роль, – продолжал делиться своими соображениями мужчина, – сколько твоя полная беззащитность. Любого рыцаря, даже самого-самого лучшего, можно убить – и обычный ратник себе это вполне представляет. От королевского гвардейца до дотракийского конетраха – люди из плоти и крови смертны, и каждый может себе представить, что с ними нужно делать. – А вот дракон – другое дело. – Да. Он нападает из-под облаков, он подвергает адским мучениям твоих друзей и соратников, он перемещается с невероятной скоростью... И, главное, ты своим жалким клинком, копьём, луком ничего ему не сделаешь. А ведь стоит воину для себя решить, что его враг непобедим, как весь боевой дух исходит к Иным. Строй ломается, оружие бросается на землю, и ещё недавно дисциплинированное и боеспособное воинство разбегается в разные стороны. – Тем не менее, – возразила Даленнис, подливая им вина, – драконов убивали. Я, конечно, не леди Элин, но и я помню, что немало зверей твоих предков пало в боях. – Обычно драконы гибли от других драконов. Люди убивали либо слабых, ещё совсем молодых драконов, либо несчастных, что уже получили бессчётное множество ран. Есть опасность и для всадника, – признал Таргариен, – но её вполне возможно минимизировать. Что ж. Надо признать, это сейчас он рассуждал так спокойно! Когда Дени призналась, что она вылетела на бой без седла, без самой лёгкой кольчужки... Стоит ли говорить, что уже на следующее утро лучшие ремесленники Волантиса засели за покрывшиеся пылью рисунки и схемы, показывающие драконью упряжь во всей её красе? Дени возмущалась, но он настоял на своём. Да, из-за быстрого роста драконов придётся частенько менять седла; да, бесспорно, это недешёвое удовольствие. Но потерявший сына Визерис не был намерен терять и жену. Он лучше трижды переплатит умельцам, чем... – Тогда... За Эйксиона, Рейллис и Сонарис! И пусть их минует участь прежних драконов твоей династии! – И пусть они принесут нам победу! – Так и будет! Спорить тут было не с чем, и очередной бокал вина прокатился теплом по желудку мужчины. Неожиданно для Визериса, Эйлинор прыснула неловким девичьим смехом. Он показался настолько неуместным после «торжественного» тоста, что Таргариен не удержался от уточняющего вопроса. – Я сказал что-то смешное? – Да я тут вспомнила... – Эйлинор отставила бокал и затем продолжила говорить. – А ведь я носила принцессу на своих плечах, когда та была маленькой... Помнишь? Когда мы играли в драконицу и её всадницу? Автарх невольно улыбнулся, припоминая подобные случаи. – Вот почему, Визерис, твоя сестра первой оседлала драконицу. – С лёгкой усмешкой в голосе произнесла Эйлинор. – Она уже каталась на драконице в детстве. Для неё ничего нового в этом нет! – Странно, – решил ответить колкостью на колкость Визерис, – на той драконице, помнится, и мне доводилось кататься... А Эйксион всё никак не поддаётся... – Так он-то дракон! Самец! А не самка... – Ты своей помощью здорово выручила леди Элин. – С улыбкой признался Визерис, когда смех снова утих. – Прежде она у нас была драконицей... И, как ты понимаешь, уставала она от полётов куда быстрее твоего. – Естественно. От приличной андальской леди из Закатных королевств никто и не ждёт особой выносливости... – Фыркнула Эйлинор, после чего добавила уже озабоченным тоном. – Надеюсь, Боги, какие бы они там не были, окажутся к ней и её ребёнку милосердны. – Да, разумеется. – Кивнул Визерис. – Я молюсь за леди Элин... И я уже приставил к ней лучших лекарей. Как и слуг, чтобы исполняли все её пожелания. К моменту возвращения Визериса кормилица Дени уже ходила с начавшим округляться животом. Что ж, видно, леди Элин весьма страстно и деятельно отблагодарила сира Джеральда за проявлённое им мужество и храбрость в борьбе с мятежниками. Сами Визерис, и Дейнерис поддерживали Элин как могли: словами, врачами, слугами и рабами, и, опять-таки, словами. В её возрасте были основания бояться новой беременности... Но верующая леди сохраняла бодрый настрой духа да исправно молилась Матери. – О детях и милосердии... – Уже порядком захмелевшая Эйлинор направила на него взгляд своих пурпурных глаз и, собравшись с силами, спросила. – Я всё никак не... не могла спросить. Как ты пережил... Новость? Объяснять, которую новость из множества, нужды не было. – Легче, чем Дени. – Как на исповеди признался Визерис. – Ведь я его никогда не видел. И уже не увижу... Тяжело было узнать, разумеется. Я надеялся прибыть сюда к сыну или дочери. Но, наверно... Я смирился с утратой, Эйлинор. Такое случается.. Как бы горько не было, как бы не было тяжело, надо жить дальше... И верить, что в следующий раз всё получится. О том, как пережила утрату Дейнерис, ему уже сполна рассказали. В самых исчерпывающих деталях рассказали. И сама Дени, и Эйлинор, и леди Элин, и сир Джорах. Поистине, чем меньше будет сказано о этих лунах, тем лучше. Только бунт Старой Крови вырвал Дени из бесконечного, всепожирающего траура, в котором она могла и утонуть окончательно; бунт, угрожавший жизням её самой, её драконов и её преданных подданных. Из огня и смертей мятежа вышла словно возрождённая женщина: вновь занявшаяся делами, вновь засмеявшаяся... И страстно возлюбившая небо. И дня не проходило ни до, ни после его возвращения, чтобы Дейнерис не летала над Волантисом – с каждой луной она покоряла всё новые и новые расстояния, поднималась в небо всё выше и выше. Всякий раз, слезая со спины Рейллис, Дени целовала чешую благородной драконицы с такой искренней благодарностью, что растрогался бы и самый чёрствый человек. Конечно, она не забыла о произошедшем. Отнюдь! Но к его жене вернулась воля к жизни, совсем было её покинувшая. Боги одни знают, чья в этом большая заслуга – предателей или изумрудной драконицы... – Ох... А я пью, – Эйлинор в очередной раз наполнила бокалы, – пью за тебя, Визерис, и за твою се...жену. Чтоб вы были здоровы и счастливы! Мужчина молча поднял бокал в ответ. Крепкое, отличное вино, непринуждённый разговор и общий груз способствуют откровенности. Если не в словах, то в жестах да взглядах. А уж если человек, как Эйлинор, и без того не отличается умением лицедействовать, то проясняется уж очень многое. И сейчас, глядя на пьянеющую женщину, Визерис осознал одно: она им открыто любуется. Тот их памятный разговор нисколько не помог ей забыться, и причины упорного нежелания Эйлинор разыскать себе нового любовника были ему предельно ясны. И, справедливости ради, сам он сейчас ощущал нечто похожее, что раньше им тщательно подавлялось. – Мне кажется, ты меня одним только взглядом сейчас разденешь. – Решил всё-таки сделать собеседнице игривое замечание Визерис. Ответом ему стал непринужденный, весёлый смех, который раньше он так часто слышал от неё за кострами, в палатках, в хибарах в Спорных землях... И по которому он успел соскучиться. – Всё настолько очевидно? – Да. Женщина повела плечами... После чего решила идти в своей откровенности до самого конца. – Я... Я помню, что ты мне говорил, Визерис. Ты женат, вы любите друг друга, у вас будут дети-наследники, ты не хочешь осложнений, мы с тобой друг другу не клялись в верности до гроба... Помню я всё это. – Желая придать своим словам больший вес, Даленнис убрала подальше от себя пустой бокал. – И не могу с собой ничего поделать! Как не пыталась убедить себя, что я со всем согласна, что ты полностью прав, что мы пришли к разумному соглашению... А всё не верю. Говорю себе: у него жена, он её любит. А сама думаю о нашем первом разе. Когда ты меня повалил наземь и стал целовать. Говорю: принцессу я помню ещё мелкой занозой, нечестно будет соревноваться с ней за мужчину. А сама думаю о том, как задорно мы с тобой трахались на дрянных скрипучих скамейках в крестьянских халупах. Наёмники, чье всё богатство – меч, кольчуга да кляча! Возможно, то было лучшее время в моей жизни... – Нельзя тебе вином злоупотреблять, – беззлобно заметил Визерис, решив всё же воспользоваться предложенной возможностью выговориться, – значит, не можешь примириться? – Не могу, хоть на меч бросайся! – После этих слов взгляд Визериса потемнел, и Эйлинор поспешила сделать оговорку. – Шучу я! Но... шучу только насчёт этого. Я присматривалась к разным мужчинам, Визерис. Пока ты воевал там, далеко, и без меня. И вот, веришь, всё не то! Тот слишком старый, тот слишком слабый, этот слишком рохля, этот вообще урод... В каждом, кого я бы не рассматривала, на кого бы я не обращала внимание, обязательно находился какой-то изъян. Но ты... Ты другой. Ты человек, с которым я сражалась, убивала, переносила тяготы и лишения... Проклятье! Да на кого я вообще должна по твоему смотреть?! На этих самовлюблённых павлинов, что зовут себя наследниками Валирии?! Я никогда им не прощу отца с матерью. Твои рыцари? Лучше, но... Все они лишь... лишь твои блеклые тени. Смазливые мальчики-рабы? Ну уж нет! Лучше в самом деле Девой-от-Меча помру, уж с таким-то мечом в руке умереть не стыдно! Пока женщина изливала свою душу, Визерис погрузился в свои мысли… но связаны они были с Дейнерис. Когда он вернулся в город, Дени как с цепи сорвалась. Каждый свободный час они проводили вместе на измятых простынях. Именно так они оба справлялись с навалившимися на них тревогами, заботами и общей утратой. Но Визерис, не без доли мужского самолюбия считавший себя человеком, который хорошо разбирается в натуре женщин, быстро заметил, что его жена стала вести себя в постели иначе. Она и раньше была страстной и пылкой, но теперь Дени стала куда более властной и уверенной в себе. Наверное, сказывалось то, что она теперь ощущала себя не просто женой своего могучего брата, но и первой драконовластной за многие столетия, и теперь Дейнерис чувствовала себя ровней мужу. И Визерису это нравилось. Их брак заиграл новыми красками. И каково же было его удивление, когда ни с того ни с сего ставшая вдруг неловко краснеть и запинаться Дейнерис призналась брату в «интрижке». Оказалось, что незадолго до возвращения мужа, Дени, не выдержав постоянной тревоги и долгого воздержания, призвала к себе в покои Дорею и велела рабыне «помочь ей расслабиться». Ласки лиссенийки пришлись супруге Визериса по душе, и она успела ещё пару раз повторить этот опыт прежде, чем муж вернулся домой. От таких откровений жены Визерис лишь посмеялся, махнув рукой на невинные женские шалости. И совсем недавно они занялись любовью уже будучи втроём. Конечно, их совместные шалости с рабынями ещё отнюдь не значили, что Дейнерис будет готова прощать ему настоящие измены, но Эйлинор, близкая и дорогая им обоим… Возможно, к ней Дени будет не столь категорична. – Эйлинор… ступай к себе и отдохни. Возможно, сегодня вечером я тебя позову. К себе в покои. – Произнёс слова Визерис, зная, что отказаться от них уже не сможет. – В твои покои? Но Дейнерис… – Будет со мной. Думаю, вместе мы сможем решить твою проблему. – Добавил мужчина с хитрой, но приятной улыбкой.

***

Визерис прислонился губами к шее Эйлинор; видеть её лица со спины он не мог, зато мог прекрасно слышать её тихие вздохи... Прерванные страстным, решительным поцелуем со стороны Дейнерис. Его сестра расположилась лицом к Даленнис и с напором целовала волантийку. Все трое нагими лежали на обширной кровати в покоях автарха и неспешно ласкали друг друга. – И всё же у тебя поразительно нежные губы... – Шутливо произнесла Дени, с неугасающим интересом разглядывая тело своей бывшей наставницы. – Особенно для столь суровой воительницы, как ты. Мне казалось, что они должны быть более обветренными и сухими. – Правда? – Ничего более осознанного лежавшая на боку между братом и сестрой женщина сказать не могла. Спереди её ласкала принцесса, а сзади – Визерис, член которого плавно проник в её распалённое лоно. После столь долгого одиночества Деве-от-Меча хватило совсем немного ласки, чтобы загореться изнутри. И, судя по её частым, прерывистым вздохом и подрагивающим мышцам, до пика ей осталось ещё чуть-чуть… – Да уж, Эйлинор. – Сестра Визериса тихонько рассмеялась, наслаждаясь забавным видом строгой женщины, оказавшейся в столь компрометирующем положении. – Видно, тебе очень не хватало мужской руки. А, точнее, руки моего мужа. Знаешь, чтоб ты не думала, я очень ревнива. Придётся тебя немножко наказать… С этими словами Дени резко ухватилась за небольшие, упругие груди Эйлинор и до боли стиснула её соски, став их грубо выкручивать и массировать пальцами. На всю комнату раздался вскрик Даленнис, и Визерис ускорил движения в её лоне. Ему хватило всего-навсего с десяток толчков, чтобы почувствовать, как Эйлинор вся сжалась, ещё сильнее стиснув изнутри его член, а затем обмякла, расслабленно повалившись на простынь. Не выпуская женщину из своих рук, Визерис прикусил кожу на плече любовницы и с ещё большим остервенением стал вколачивать свой член, чувствуя, что и сам вот-вот разрядится. Спустя ещё несколько толчков, мужчина, наконец, кончил и выскользнул из лона Эйлинор. – Визерис, ты мужлан! – Деланно возмутилась Дени, лёжа на подушках и лениво поглаживая свою щель, – Вы, значит, оба своё удовольствие получили, а мне теперь с твоим вялым членом возиться? – Дени, имей совесть, – усмехнулся Визерис, поднявшись с кровати и налив себе вина, – вас двое, а я-то один. – Я думала, что мужчины вроде тебя привычны брать к себе в постель сразу нескольких женщин, чтобы доказать свою силу. – Продолжила иронизировать Дейнерис. – Ну знаешь. Трёх, четырёх или сразу пять… Или сколько женщин за раз может удовлетворить великий Визерис Таргариен, автарх Волантиса, Красный Дракон? – Так делают только дураки или просто очень самонадеянные хвастуны, – ответил мужчина, – с таким количеством женщин ты все силы потратишь, и ни одной настоящего удовольствия не доставишь. Ух, дай отдышаться хоть. – Ладно, хватит оправданий, иди к нам. – Дени похлопала ладошкой рядом с собой, предлагая Визерису улечься между ней и Эйлинор. Мужчина воспользовался приглашением, а жена и любовница поспешили устроиться по бокам от него. Потребовалась пара минут, чтобы все трое перевели дыхание и восстановили силы. Пользуясь этим, Визерис с удовольствием любовался двумя обнажёнными женщинами. Обе среброволосые, со светлой кожей и пурпурными глазами, но каждая из них была прекрасна по своему. Дени была стройна, изящна, обладала идеальной фигурой и была воплощением женственности. Дева-от-Меча же была более поджарой и мускулистой, на её коже то тут, то там были заметны небольшие, бледные, затянувшиеся шрамы, но это отнюдь не портило её внешний вид, а лишь придавало ей особый шарм. Пожалуй, в такой компании любой мужчина на его месте был бы счастлив. Созерцая своих женщин, Визерис невольно припомнил своего далекого предка. Веселился ли так Завоеватель со своими женами? Или же те были слишком эгоистичны, чтоб делиться? – Признаться, – заговорила первой Дени, – это даже веселее, чем с рабынями. Даже Дорея, уж на что умелица, а всё-таки не то. – Я ничего особенного и не делала. – Эйлинор до сих пыталась отдышаться, и говорила не без труда. – Просто лежала и... – Не прибедняйся. – Возразила Дени, чья любящая рука начала гладить волосы Визериса. – Ты ещё и отлично поработала своим языком. Я и не думала, что ты окажешься... Такой. – Какой? – Послушной, – начала перечислять сестра, – приятной на ощупь... Так забавно стонущей! Сюрпризом это стало, конечно, только для Дени. Визерис-то прекрасно знал о маленьком секрете Эйлинор: суровая и решительная воительница в постели была куда более кроткой и податливой. – Дени, – Визерис решил вмешаться, – дай Эйлинор отдохнуть. Это мы с тобой практиковались постоянно, а ей с непривычки нужно прийти в себя. – А ты сам чего выглядишь, как загнанная лошадь? – Тут Таргариен ощутил прикосновение Дени к своему члену. – Неужели уже сдался, м? Толком ещё ничего и не начав? Визерис не удержался от довольного смеха. Дени определенно изменилась после всего пережитого. Она стала куда более напористой, властной, склонной искать – и находить – всё новые и новые ощущения. Эти изменения Визерису пришлись по душе: он был рад видеть сестру активной и деятельной. И ему нравилось проводить ночи в обществе столь живой женщины. – Ничего я не сдавался. Мне нужен отдых, только и всего. – И это в самом деле было так. У них впереди была целая ночь: Визерис не намеревался так просто останавливаться. – Ты тоже лучше подыши и сил наберись. Вот только он недооценил Дени. Раньше эти слова заставили бы ее уступить и повиноваться; сейчас она собиралась действовать самостоятельно, беря инициативу в свои ручки. – Что ж, я знаю, что поможет тебе восстановить силы. – Произнесла она своим самым манящим голосом. – Эйлинор, мне пригодится твоя помощь. – Да, моя принцесса... – Просто Дени. И не отвлекайся! Забавы ради Таргариен решил закрыть глаза. Довериться сестре и её воображению, позволить ей удивить его. Женщины не подвели. Жестами ли, глазами ли они координировали действия – этого Визерис не знал; но он ощутил одновременное прикосновение двух языков к своему члену. Затем принялись водить ими вверх-вниз, пока их ручки заботливо гладили его тело... – Кажется, кое-кому это нравится – Констатировала Дени, когда член её супруга стал подниматься вновь. – Продолжай! – Я знаю, – как-то совершенно по-девичьи хихикнула Эйлинор, – что ему это очень нравится. И знаю это куда дольше, чем ты... Дени. – А наш любимый дракон очень доволен, верно? – Произнеся эти слова, Дейнерис вобрала в рот член Визериса и начала активно двигать головой вверх-вниз. В самом скором времени Таргариен ощутил, что он уже готов к очередному раунду. – Ну всё, хватит. – Произнёс он, и на сей раз обе женщины последовали его приказу. – Не торопитесь, а то опять останетесь ни с чем. Тут один дракон на двух гел, а прокатить надо обеих! Пришло время им вновь поменяться местами. Эйлинор легла на спину, облокотившись на подушки, и раздвинула ноги; Дени, встала на четвереньки так, что её лицо оказалось прямо над лоном Даленнис... Сам же Визерис с поднялся с кровати и подошёл к супруге сзади, и шлёпнул жену по её белоснежным ягодицам. Буквально через мгновение Даленнис издала очередной за ночь стон, а вскоре к её голосу присоединила свой и Дени, стоило ей только ощутить член супруга внутри себя. Сестра, помнится, признавалась, что ожидала от любви с другой женщиной лишь разочарования. Она планировала всего один раз воспользоваться помощью Дореи, когда желание стало нестерпимым, погасить пламя и только. Кто бы смог поверить в эти слова теперь, смотря, с каким рвением она ублажает Эйлинор? И смотря, с каким удовольствием требовательная Даленнис принимает ласки его жены, Визерис убедился твёрдо: эта их игра была первой, но она однозначно не станет последней. Визерис продолжал двигать тазом вперёд-назад, стараясь насладиться каждой секундой. Его правая рука держалась за задницу Дени, а левой он гладил попеременно то её длинные волосы и болтающиеся от толчков груди супруги. Всё для того, чтобы та захлебнулась в новых, острых ощущениях; чтобы та испытала удовольствие в полной мере. И именно поэтому мужчину то ускорялся, то замедлялся, играя с темпом и растягивая эту «игру» по мере своих сил. Первой не выдержала Эйлинор: уроки Дореи и страсть Дени одержали вверх над перевозбужденной Девой-от-Меча. Вскоре настал черед Дейнерис. Сестра задрожала у него в руках, едва удержавшись, стоя на локтях и коленях, – и одновременно с ней кончил уже он сам. Лёжа в постели рядом с Дени и Эйлинор, Визерис впервые за последние луны чувствовал себя умиротворённым и спокойным. И вся эта грязь, кровь и дерьмо, что творились вокруг него всё это время, не помешают ему жить полной жизнью рядом с людьми, что ему дороги…

***

Оберин Мартелл – И да начнётся торжество! – Провозгласил с высокого помоста мальчишка, не выпивший и кубка, а уже пьяный. Младший брат принца Дорана Мартелла занял отведённое ему место, всеми силами пытаясь скрыть досаду. Холодное солнце Королевской Гавани уже убывало, а празднество ненавистных ему львов только-только начиналось. И, понимая, сколько глаз следит за ним, Оберин Мартелл должен был чин по чину отсидеть если не весь пир, то хотя бы большую его часть. – Глазами ты тут никого не убьёшь, зато себя выдашь. – Шепнула ему на ухо женщина, пользуясь поднявшимся в зале шумом. – Сосредоточься на чём-то более приятном, чем рожи Ланнистеров, и не думай о плохом. – А о чём ещё можно думать в этом вонючем городе? – Оберин осведомился у черноволосой красавицы, вернувшей ему очаровательную, обманчиво-глупую улыбку. – О грядущей ночи, конечно! – Эллария заговорила нарочито-громко. – Катайя обещала уступить нам свою лучшую комнату, а ещё у неё такие записные красотки имеются. На любой вкус. Ну и красавцы, конечно. Уверена, даже ты найдёшь там что-то особенное. Удержаться от улыбки Красный Змей не сумел. Умеет зубы заговаривать демоница... И, к тому же, говорила она сущую правду. Исполнить свой замысел здесь и сейчас он никак не сможет, так что остаётся только ждать. Снова ждать. Оберин ненавидел это слово и его значение всей своей душой. И, положа руку на сердце, злился на самого себя, что позволял этому слову так долго контролировать свои решения, определять своё поведение. Он должен был действовать ещё тогда, шестнадцать лет тому назад, когда вороны принесли на чёрных крыльях известия из Королевской Гавани. Уллеры, Блэкмонты, Толанды, Фаулеры и многие другие были готовы поддержать его выступление в поддержку принца Визериса – а с ещё не разбитыми Тиреллами наверняка можно было договориться. Но нет. Он поддался уговорам Дорана и уступил, согласившись с «компромиссом», что навязал им Джон Аррен. Тогда они променяли честь, достоинство и право на месть на двадцатилетнее освобождение от налогов... «Это поможет нам подготовиться» – заявил тогда Доран, и он поверил старшему брату. Мимолётным проблеском надежды стала его поездка в Браавос, его встреча с сиром Виллемом Дарри и молодым принцем, разумным не по годам. Оберин привёз в Солнечное Копьё брачный договор и заверения в дружбе, он был готов вернуться в Браавос и стать компаньоном сира Виллема... «Мы ещё не готовы» – заявил тогда Доран, и он, скрипя зубами, доверился его рассудительности. Но шли годы, шло долгое лето короля Роберта, короля-детоубийцы... И Оберин не видел никаких приготовлений. Доран не состоял в переписке с принцем Визерисом, Доран никак не помогал ему собрать ту веселую компанию наёмников, с которыми Таргариен прошёл Спорные земли вдоль и поперёк. Те дорнийские рыцари, кто добрался до Драконьих Когтей, зачастую отправлялись туда либо по своей воле, либо с подачи самого Оберина. Самого младшего брата принц ни за что не желал отпускать, постоянно находя всё новые и новые оправдания, объяснения, строя новые ужасающие теории. «Нужно выжидать, когда всё созреет». И что же принесло им «ожидание» его старшего брата? Им обоим, их семье, памяти Элии? Абсолютно ничего. Принц Визерис Таргариен стал триархом Визерисом Таргариеном, правителем одного из двух самых могущественных Вольных городов, хозяином трёх драконов, успешно ведущим войну против Трёх Шлюх, Золотых мечей и пиратов! С каждой луной его победа над соперниками всё ближе, а внутренних врагов, судя по письмам Тиены, Таргариены уже одолели. И, разумеется, когда со Шлюхами будет покончено, принц вернётся за троном своего отца. В этом сомневаться не приходилось... Подняли первый тост за здравие короля Джоффри, Первого своего имени. Механически, не задумываясь, Оберин проглотил арборское разведённое пойло да вернулся к гнетущим его мыслям. На ум пришёл последний, самый жаркий спор с Дораном. Он пошёл к брату в его покои, стоило ему получить последнее послание Тиены, где говорилось о победе Таргариенов над Старокровными... И о том, что принцесса Дейнерис оседлала дракона. Брат, наконец, поверил, что настала пора действовать – правда, понял он это по-своему. Принц Дорна поручил Красному Змею отправиться в столицу Семи Королевств, засвидетельствовать почтение и присягу королю Джоффри и «оценить», что творится в Королевской Гавани. Оберин и Эллария на следующее же утро покинули Солнечное Копье, собирая по дороге представительную компанию лордов и леди Дорна: ни у мальчишки, ни у его всемогущего деда на их счёт не возникло подозрений, и делегацию с почестями приняли у Божьих Врат. Просто дорнийцы в очередной раз поспешили примкнуть к сильнейшему, как было уже не раз. Так что самую простую часть плана он исполнил: оказался во львином логове. Оставалось... всё остальное. Красный Змей так и не сказал Дорану, почему он с таким неподдельным энтузиазмом взялся за малоприятное дипломатическое поручение. Оберин твёрдо знал: если Мартеллы хотят чего-то добиться от Таргариенов, если Арианне и суждено стать королевой, то простыми словами и заверениями в верности уже ничего не добиться. В них, великом доме Вестероса, нуждался мальчик, потерявший родные земли и скитавшийся по чужбине с маленькой сестрой и её кормилицей на руках. В них нуждался юноша, собирающий наёмную компанию из всех, из кого только придётся. Но драконовластный правитель Волантиса нуждается в них уже далеко не столь сильно. Этот человек будет сам диктовать условия союза, и Мартеллам предстоит с ними согласиться, какими бы они не были. И, разумеется, о тех, более чем щедрых условиях прежнего брачного договора, речи уже не пойдёт. Благосклонность Визериса Таргариена нужно заслужить – и не красивой девой из дома Мартеллов, не золотом и не зерном. В этом всём принц уже не нуждается. Её нужно заслужить головой врага. И, по счастью, у Красного Дракона и Красного Змея был общий, ненавистный враг: Старый Лев, что поднялся со своего почётного кресла восхвалять внука. – Да здравствует король Джоффри из дома Баратеонов и дома Ланнистеров, Первый своего имени! – Лорд Тайвин никогда не умел веселиться, как говорили о нем по Вестеросу. И тут нечему удивляться: кто-то слышал о чудовищах, умевших хорошо проводить время? –  Да здравствует! – Прокатилось по всему залу. – За его здоровье только мочу и пить. – Шепнула ему на ухо Эллария, пользуясь хором как прикрытием. – Будто пойло Редвинов похоже на что-то иное. С этими словами Оберин поднял глаза на верхний помост, где расположились сами новобрачные. В центре расположились король и его королева: мальчишка казался полностью очарован своей невестой, и та тоже выглядела более чем довольной. Или, по крайней мере, очень умело изображала радость. Оба раза они пили поочередно из одного кубка, Джоффри бесперебойно о чём-то болтал, а Маргери делала вид, будто внимает каждому его слову как заповеди из Семиконечной Звезды. Демоны одни знают, что творится на уме у этой девчонки; однако наблюдать за этой парочкой по крайней мере забавно. То ли дело две остальные пары! Любой зрячий гость мог видеть, какой отвратительный фарс разыгрывается перед ними. Любой способный слышать гость мог оценить, как дрожали голоса у леди Кейтилин и леди Сансы, когда они едва-едва выговаривали тихое «да», стоя перед тем Верховным септоном и своими новоиспечёнными мужьями. Ничего не переменилось и сейчас: никто из них не общался со своими наречёнными, едва ли кто-то из них за весь пир съел хоть один кусок. А ведь впереди брачная ночь! Карлик свою юную жёнушку может взять, а может и нет, зато Цареубийца, ненавистный Оберину лишь чуть менее их отца, непременно воспользуется своим супружеским правом. Недаром же он с таким хищническим интересом бросает взгляды на поддерживаемую корсетом грудь леди Кейтилин. И, как мужчина, Оберин вполне понимал желания бывшего гвардейца. Мартелл мог бы пожалеть попавших в капкан волчиц из Винтерфелла... Но не горел желанием. Их муж и отец был вернейшим соратником и пособником Узурпатора: без соучастия Севера и Речных земель мятеж Баратеонов был бы сокрушён, а Элия и её дети остались бы живы. Пекло, может, племянник Оберина уже сейчас сидел бы на Железном троне! Однако лорд Эддард Старк пошёл за своим дружком-оленем, и всё его хвалёное благородство закончилось в Королевской Гавани. Его друг получил трон посредством детоубийства, и это нисколько не смутило тогда Старка. И сейчас, глядя на парализованную леди Сансу да бледную леди Кейтилин, Мартелл невольно задумался о божественном возмездии. Помнится, септоны учат, что грехи падают до седьмого колена – может, так и есть? Может, и вправду эти две женщины сейчас расплачиваются за грехи и отца и мужа? Что ж. Пусть их участь оплакивают на Севере да в Речных Землях, если там есть кому-то до них дело. Он здесь ради другого и во имя другой женщины. Армия слуг работала стремительно, заменяя одни блюда другими. Если судить только по столам, все Семь Королевств вступили в золотой век. Лучше, чем при Визерисе Первом! Кабаны, свиньи, лебеди, олени, рыба на любой вкус, фрукты и зелень, свежайший, хрустящий хлеб... Правда Оберину приходилось делать над собой усилие, чтобы пропихнуть в глотку любой кусок. Поистине правду писали соратники Нимерии в «Сказании об Отваге и Жертве»: «в доме тирана и изысканная трапеза на вкус что горсть земли»... Но то было лишь самое начало уготовленных ему испытаний. Его Милости Джоффри было угодно позабавить многочисленных гостей состязанием семи музыкантов – и вот, по королевскому зову, один из них, разнаряженный словно на цирковое представление, вышел перед высоким помостом. – Ты же понимаешь, что певцы обязательно будут играть... – Да. – Оборвал любовницу на полуслове дорниец. – Ничего страшного. Я терпел шестнадцать лет эту проклятую мелодию, Эллария, смогу вытерпеть и ещё несколько часов. Предсказание его избранницы оказалось как никогда точным. Каждый несчастный певец считал своим священным долгом исполнить «Рейнов из Кастамере», соревнуясь друг с другом не столько в умении петь, сколько в умении лизать старую кошачью задницу. В первый раз Оберин умело изображал интерес; во второй эти оскорбительные и примитивные рифмы навели на него тоску; в третий он постарался отвлечься, пересказывая Элларии какую-то наемничью байку... – «И только дождь в пустынный зал по лорду слёзы льёт». – В пятый раз прозвучала строчка, в пятый раз певец получил незаслуженные аплодисменты. – Эй, – окрикнул Оберин слугу, назначенного к их столу, – тащи сюда дорнийское сухое. Да покрепче! – Слушаюсь, милорд! Как оказалось, ему без алкоголя этот вечер вражеского торжества не пережить. А торжествовать победы лорд Тайвин Ланнистер умел. Тут спорить было не о чем. Всё, от богатства блюд до выбранных певцами песен, славило короля и его десницу: их победы над многочисленными врагами, богатство их семьи, обилие их земель и трудолюбие их подданных. Наконец, сами стены зала, увешанные огромными золотыми львами, оленями и, в значительно меньшей степени, искусно вытканными розами, посылали лордам и леди весьма очевидное послание. Тройная свадьба была лишь поводом; на самом деле здесь, по задумке подлинного хозяина замка, праздновали триумф его династии и начало её правления на тысячи лет... Так видит всё Тайвин. Его же забота – позаботиться, чтобы мечты Ланнистеров остались лишь мечтами. Мальчишка, наконец, поднёс ему и Элларии вино, достойное называться таковым. С родным, вобравшим дорнийское Солнце напитком, всё стало терпимее. Тосты за славу короля Джоффри, за могущество короля Джоффри, за славные победы короля Джоффри... Мимо внимания Мартелла не прошло, что в основном славословили короля, десницу да сыновей десницы; и если пренебрежение волчицами легко объяснимо, то нежелание многих придворных Королевской Гавани воздать должное невесте узурпатора наводило Оберина на забавные мысли. По всему городу ходили самые разные истории: то на Шёлковой улице ратники Ланнистеров подерутся с ополченцами Тиреллов, то в трактирах рыцари Ланниспорта столкнутся с жителями разорённой Северной марки. Удивляться тут нечему: кому, как не ему знать, что однажды пролитая кровь не забывается? Что мужчина, достойный зваться таковым, не прощает убийц родных и близких? Здесь и сейчас, под чутким взором грозного Тайвина, лорды Запада, Простора и Королевских земель могут клясться друг другу в чём угодно: однако угли будут тлеть ещё очень, очень долго. И если Старый Лев, к восторгу всего Дорна, соизволит издохнуть... Последний из певцов всё же смог удивить собравшихся лордов. Знать приготовилась в седьмой раз слушать «Рейнов».. А арфист приготовил для них новое, собственное сочинение, названное им «Талли из Риверрана». И, несмотря на помертвевшие лица двух невест, толстяк исполнил песню со всем доступным ему чувством – он-то и получил золотую арфу от короля. Красный Змей только и мог, что прыснуть от презрения: то ли нарочно, то ли нет, но Ланнистеры только что указали всей знати, какое место отводится принятой ими в семью Талли из Винтерфелла. С выдачей золотой арфы настал черёд гостей одаривать новобрачных – и черёд уже лордов и леди блистать перед королём своими дарами. Многое увидел Оберин в эти часы: чаши, драгоценные камни, кубки, платья, луки, сёдла, снова кубки, золотые ожерелья... Пришлось и Красному Змею вложиться: новобрачным достались изысканные серебряные побрякушки, король получил отделанное драгоценностями церемониальное копьё. Но, разумеется, настоящий хозяин праздника не позволил никому себя превзойти. Тайвин позволил всем, даже умирающему Росби, пройти впереди себя – и затем велел вынести на высокий помост два валирийских меча. Один был вручён королю, второй достался наследнику Утёса Кастерли и новоиспечённому лорду Риверрана. Тут даже Мартеллу пришлось признать, что жест вышел поистине королевским; и, как бывалый воин, он прекрасно понимал восторг, столь очевидный у принимавших дары. Государь, явно в подпитии, поспешил наречь своё оружие Вдовьим Плачем; Цареубийца с вечной усмешкой на губах сказал, что наречёт клинок утром, на свежую голову. Дары никого не оставили равнодушным, но гости, в большинстве своём, успели устать от еды и питья. И первые гости начали вставать из-за столов, искать знакомых и незнакомых, и по залу пошли гулять десятки, если не сотни, мужских и женских голосов. Теперь Оберин, по крайней мере, мог ходить промеж остальных гостей: какая-никакая перемена обстановки, какой-никакой, а свежий воздух. Что Эллария, что любимое вино – от всего порой нужно делать передышку. За несколько часов подобных бесед Красный Змей успел завести с десяток новых знакомств – и услышать самые разные новости. Оказалось, что узурпатор Станнис уплыл в Браавос и подался в наёмники; потом обнаружилось, что узурпатор Станнис высадился у Белой Гавани и вступил в союз с одними северянами против других; потом выяснилось, что узурпатор Станнис на самом деле объединил северян против железнорождённых... Сходились лорды и леди лишь в том, что брат Роберта и якобы дядя нынешнего государя скрылся с горизонта. В том же духе сообщались и иные новости о, например, Речных землях. Бринден Талли убит под Вранодревом; Бринден Талли убит под Каменным Оплотом; Бринден Талли убит у Рубинового Брода; Бриндена Талли вскоре выдадут остатки его шайки; Бринден Талли готовится поднять все Речные земли в бунте, невиданном со времен восстания Святого Воинства! А уж светские беседы о женщинах, изменах, обманах в принципе не предавались исчислению. Но больше всего ему запомнилась другая беседа, даром что он в ней участия не принял и слышал лишь малую её часть... – Все наши поиски окончились ничем. – Подвёл черту неизвестный Оберину рыцарь с кабаньей головой. – Как в воду канул племянник милорда. – Почему его отпустили из столицы одного, с этим старым хреном? Ладно государь не желал его видеть, – возмущался его собеседник, – так сын милорда мог бы сподобиться дать ему людей в сопровождение! Мартелл сходу понял, о ком речь. Вся Королевская Гавань с окрестностями до сих пор вспоминают о самом удивительном суде поединком на памяти живых – и, по правде говоря, Оберин сам до конца не мог поверить в пересуды. Вчерашний оруженосец совладал с Сандором Клиганом? Немудрено, что парнишка ушёл в Веру. От такой случайности ещё и не в таких Богов поверишь! – Да просто не там искали, – раздался третий голос, – Я же говорил сиру Кивану, нам нужно искать Белого Рыцаря! Это он, он и есть. – Ещё раз повторяю, дурья башка, – возразил ему кабан, – если и есть какой-то Белый Рыцарь на свете, то это – точно не Лансель. Парень был слабым, немощным, молодым развратником. Может, он и подался в Веру... Так он в септорий пойдёт грехи замаливать! Кто за ним из черни пойдет? Вот какой землепашец, гончар или землекоп за него помирать пойдёт? – И этот «немощный развратник» на честном поединке одолел Пса? Ну-ну. Дайте мне сотню таких немощных развратников, и от Штормовых Земель ничего не останется... – Выдумка этот их Белый Рыцарь, только и всего. Сказочный герой, которого выдумали просторские крестьяне, чтобы не так сраться при виде наших знамён. Мы и не должны были тратить время... – Выдумали? А труп козла квохорского, очевидно, всем привиделся? Сотням и тысячам людей? – Продолжал спорить «верящий». – Говорил я и говорю до сих пор: нужно продолжать... – Может, тебе самому пора звезду на грудь нацепить, заместо твоей деревянной ложки? Авось так ты быстрее своего Белого Рыцаря найдешь? – А тебе надо вернуться в ту задницу, из которой тебя вытащили… Оберин бы с радостью присоединился к этому разговору, но его позвал Уиллас Тирелл. После того несчастного случая на турнире зла друг на друга они не держали. Наследнику Хайгардена через несколько лун предстояла его собственная женитьба на вдовствующей королеве-матери, и отказать калеке в приятной беседе Мартелл никак не мог. Отложить эту церемонию лорда Тайвина убедили только совершенно уж чудовищные расходы – и его представления о том, что свадьба вдовы должна быть тише и скромней. И Красный Змей не мог отказаться от разговора с единственной умной розой из всего сада – тем более, что его дорогая невеста поспешила убраться от кресла жениха, как только получила такую возможность.. Уиллас Тирелл с готовностью удовлетворил любопытство Оберина насчёт Белого Рыцаря. Об этом человеке говорит весь Простор, от разоренной Северной марки до переполненного голодающими беженцами Староместа. Истории разнятся, но вычленить общее возможно. В них всех говорится о воине в белых доспехах, защищающим бедных и обиженных, карающим неправедных и злых, исцеляющем увечных и больных. О проповеднике, слушающим и слышащим, несущим истину и Семиконечную Звезду и отстаивающим её заповеди личным примером. О судье суровом, но дающим шанс на искупление всем его желающим... Более того: пусть лица Белого Рыцаря никто не видал, представление о его внешности имеется. Он невысок, он не пугает размерами или шириной, он ступает чинно и спокойно, говорит спокойным голосом, имеющим чудесную власть над мужчинами и женщинами, детьми и стариками. Все лорды и леди Простора, по словам Уилласа, были убеждены в том, что речь идёт о живом человеке из плоти и крови, не о чьем-то воображении или удачной песне. На естественно возникший вопрос Оберина, почему Хайгарден ничего не предпринял против него, наследник Тиреллов отвечал весьма откровенно: одним владыкам было не до того, другие жили слишком далеко, третьи... Многие знатные семьи Северной марки и притоков Мандера пострадали от шакалов Ланнистера, многие рыцари потеряли родных, близких и свои дома; эти люди если и не шли сами к Белому Рыцарю, то не желали ему зла. И, наконец... Этот таинственный защитник простонародья ни разу не бросил вызов ни Тиреллам, ни Хайтауэрам, ни Рованам. Он бился с разбойниками и налётчиками, не нарушая законов Богов и людей. Подобная осторожность, неожиданная для крестьянского героя, позволяла многим закрывать на его деятельность глаза. – Уж я не знаю, Лансель Ланнистер ли это, или простой, честный межевой рыцарь, – закончил рассказ Уиллас, – но он не создаёт проблем и отвлекает крестьян с беженцами от их невзгод. Конечно, когда ситуация уляжется, и когда отец вернётся домой с нашим войском... К сожалению, умную, в кой-то веки приятную беседу, прервал пьяный голос мальчишки, коего Ланнистеры велели именовать королём. – Хватит! – Джоффри поднялся из-за стола, после чего его примеру последовали все гости, кто ещё сидел. – Требую... Провожания! Пора! – В постель! – Поддержал парня один из златовласых родичей Ланнистеров неподалеку от него. – Давно пора! – В постель! – Постель! На своём веку Оберин повидал множество свадеб и участвовал во множестве провожаний. Однако же сегодня, вопреки своим обычаям, Мартелл собирался остаться в стороне от этой церемонии. Никакого удовольствия от неё он всё равно бы не получил. О том, чтобы коснуться кого-либо из Ланнистеров чем-то кроме отравленного наконечника верного копья, не могло идти и речи. А женщины... Леди Санса была слишком юна для него, леди Кейтилин мертва внутри и холодна снаружи, а леди Маргери – родная сестра Уилласа. Не будь здесь его, Оберин бы с удовольствием позлил Жирного Розана; но сейчас... Сейчас он удовольствуется ролью зрителя. И, глядя на то, как собравшиеся на высоком помосте гости бестолково толкались да мешали друг другу, Мартелл не мог удержаться от самодовольной улыбки. Куда там этому посмешищу до памятного веселья, что учинил лорд Хармен Уллер в день свадьбы своего старшего сына! Дорнийские свадебные традиции всегда были Оберину по душе своей вольностью и развязностью, но Уллеры, как обычно с ними и бывает, умудрились превзойти совершенно всех. Его сын и наследник, сир Утор, заявил во всеуслышание, что его семейная жизнь с молодой Вейт начнётся лишь с рассветом солнца, а до того он желает «отдохнуть как вдовец». И Пекло, наверно, не видало ничего подобного! Вино лилось реками шире далёкой Ройны, гости и гостьи танцевали голышом, привезённые из Солнечного Копья кукольники и артисты устроили великолепное шоу на потеху всем собравшимся. Наконец, разгоряченные вином, танцами и потехами, гости к всеобщему восторгу наблюдали публичную консумацию брака – а потом все желающие могли подменить собой сира Утора и взять раззадоренную леди Вейт. Муж не возражал: он был слишком занят прелестными компаньонками жены. То-то было веселье! Кроме того, именно тогда он познакомился со своей Элларией. Как он мог отказать во внимании очаровательно раздетой темноволосой красотке? Когда же она потребовала своим манящим голоском продолжения, Оберин покинул пиршественную залу и вошёл с ней в её комнату – и пропал на всю оставшуюся ночь. Покинул он замок через день уже в обществе своей новой, и, наверняка, последней любовницы. Поистине, провожания по эту сторону Красных гор унылы настолько же, насколько унылы и местные лорды. Желая получше разглядеть это жалкое зрелище – из чистого любопытства – Оберин отдалился от Уилласа, выказавшего лишь презрение к этому обычаю. Первыми, разумеется, унесли короля и королеву: сюзерен хохотал и смеялся, она следовала его примеру, пусть и голос её чуть-чуть дрожал. Проводы же волчиц скорее напоминали похоронную процессию: разве что хор леди подле Джейме Ланнистера разбавлял обстановку... – Какая скучная свадьба, вы не находите? – Неожиданно раздался женский голос у самого его уха. Обернувшись, Мартелл увидел королеву Серсею, будущую жену Уилласа Тирелла, собственной персоной. – Словно в септе отстояла службу, честное слово. Оберин улыбнулся – но не замечанию Серсеи, столь очевидному каждому имевшему глаза. Его куда больше позабавило, что королева-мать не принимала участия в провожании своего брата. Как-никак, когда еще ей выпадет возможность прикоснуться к его «мечу» да без последствий? Неужто голубки, так долго подражавшие Таргариенам, успели рассориться? Тем не менее, Красный Змей решил поддержать столь внезапно начавшуюся беседу. – В таком случае, Ваша Милость, – он нарочно пользовался королевским титулом, дабы польстить воспалённому и оскорблённому самолюбию этой женщины, – когда война закончится, вам необходимо посетить Дорн. В наших краях... Подобного просто не допустили бы. А так, разумеется, правда ваша. Лицо Серсеи Ланнистер расплылось в самодовольной улыбке, а Оберин получил возможность впервые толком рассмотреть вдову Узурпатора. И, при всей ненависти к этой семье, мужчина не мог отрицать очевидного. Роды, годы и, если верить слухам, злоупотребление вином не сказались на её фигуре; дочь Старого Льва выглядела потрясающе. Красно-золотое платье подчеркивало пышные формы и обнажало белые плечи, украшения кричали о статусе и богатстве, розовые губы обещали наслаждения самого Седьмого Неба... Теперь он понимал, почему его Эллария с таким восторгом смотрела на королеву-мать в Великой септе Бейлора, будто пожирая её своими глазами. Есть тут чему глазам порадоваться! – Я слышала, что дорнийские традиции празднеств... Отличаются от наших. И они, скажем, – её тон изображал скуку, тогда как её зелёные глаза изучали его с головы до пят, – более... Вольные? – О, слышать можно много о чём. Я, например, слышал, что к востоку от Залива работорговцев мужчины считаются общей собственностью всех женщин своего племени... – Улыбнулся Оберин. – Однако наши свадьбы, Ваша Милость, я видел. Во множестве. Свадьбы лордов и леди, владетельных рыцарей, да даже зажиточных горожан. И ни одна из них не была настолько пресной, как эта. Шумы в отдалении, наконец, прекратились. Те гости, кому убеждения, возраст, усталость или иные причины не давали принять участие в провожаниях, продолжили прерванные танцы, разговоры и прочее пустое времяпрепровождение. – Вы видели столько свадеб? Да ещё и простонародных? – Глаза королевы впились в него, и младший брат принца Дорна с достоинством встретил их огонь. – Надо же. И представить себе такого не могу. Чтобы львы с Утёса спустились в Ланниспорт на свадьбу черни... – У нас иные правила, Ваша Милость. –- Учтиво отвечал Оберин, довольный, что разговор завязался удачно. – Когда в Дорне играют свадьбу, в Дорне отмечают праздник жизни и веселья. Более того: у нас считается доброй приметой побывать на чужой свадьбе, и, по обычаю, хозяева должны приглашать как можно больше гостей. Чем веселее пройдут торжества, тем крепче будет семья, говорят у нас в королевстве. Я же частенько бываю в Теневом городе и, признаюсь, редко кому отказывал. – Хм... – Наверное, она считает, что её лицо – одна сплошная загадка. – Пожалуй, не так и удивительно, что вас на свадьбах ждут. Ведь вы, в конец концов... – Брат их правителя? – Мужчина позволил себе снисходительную улыбку. – Едва ли. Я всякий раз их предупреждаю, что плохо помню просьбы по утрам. – Плохо же вы о своих подданных думаете, милорд. – Глядя на эту манящую улыбку, Мартелл начинал понимать Цареубийцу. – Я говорила о другом. Не о брате правителя, и даже не о смертельно опасном Красном Змее Дорна, перед которым дверь дома страшно закрыть... – Моя репутация настолько опережает меня? – Неужели Серсея думает, что её лесть столь изысканна и тонка, чтобы затмить его разум? – Да, но речь не о том. – Её голос стал еле различим в общим хоре. – Я говорю о красивом, сильном мужчине, способном порадовать любое девичье сердце. И не только девичье: уверена, не одна вдова или замужняя леди вами восхищалась... Тут Мартелл понял одну простую истину: она его хочет. Многолетний опыт общения с самыми разными женщинами от Ланниспорта до Волантиса не просто подсказывал, но кричал ему об этом; а Оберин никогда не отрицал очевидного. Но... С чего бы? Красный Змей никогда не сомневался в своей способности очаровывать что женщин, что мужчин: опять-таки, он не отрицал очевидного. Но Серсея Ланнистер? Она прекрасно знает о преступлениях своего отца против его семьи, она, по крайней мере формально, обязана держать траур по покойнику-супругу, она должна понимать, насколько опасны интрижки посреди войны, что ещё не выиграна... Седьмое пекло, она его впервые во взрослой жизни видит! – Благодарю вас за столь... Приятные слова. – Произнёс с легким поклоном головы Оберин. – В свою очередь... Поверьте: жители Ланниспорта и Королевской Гавани многое теряют из-за вашего затворничества. Право, такую красоту нельзя хранить навечно запертой в каменных стенах Эйгона Завоевателя... – Неужели? – Её щеки аж покраснели: сочетание выпитого и приятной лести. – А я считаю, так им и надо. Предатели и скот, все до одного. Нечего им показываться по пустякам, это вредно для власти. – Чернь бывает утомительной, если она отбивается от рук. – Подыгрывал львице дорниец. – Но с ней так просто управиться. Всего-навсего пара улыбок, благожелательный взмах руки, распущенные по ветру золотые волосы: десять минут вашего времени дадут певцам материала на луны вперёд! – Вы льстец, принц Оберин! – А смеялась она даже приятно... За ту неделю, что дорнийцы провели в Королевской Гавани до свадьбы, Оберин успел наслушаться всяких разговоров, сплетен и кривотолков. Что Эллария, что остальные приведённые им в столицу люди хороши в сборе сведений от, порой, самых неожиданных источников. И он уже знал, что королева далеко не в восторге от своего грядущего брака; на этом празднике он получил все необходимые свидетельства. О злобе королевы, о её непомерном самолюбии рассуждал весь Красный замок: с такой станется завести интрижку лишь для того, чтобы «отыграться» на отце и женихе. Интрижка с дочерью Тайвина Ланнистера... Эта мысль однозначно нуждалась в осмыслении. И, благо, он получил такую возможность: внимания его собеседницы потребовала целая стайка леди с Королевских земель. Но на прощание Серсея бросила ему настолько многообещающий взгляд, что растолковать его двусмысленно никто бы не мог. – Вас, как я погляжу, моя дражайшая невеста уже попыталась сожрать? – Без обиняков спросил Уиллас, стоило Оберину вернуться к старшему из детей Розана. Порой, когда книжника никто не мог услышать, он прибегал к весьма резким выражениям. – Хах! Это мы ещё посмотрим.. Змеи кусаются, даже когда львы их не видят... – Видя, что Уилласу не нравится обсуждать его, в скором будущем, законную супругу, Мартелл поспешил переменить тему. – Успели ознакомиться с «Когда короли губят державу»? – Её доставили только за два дня до моего отбытия в столицу, но я успел пробежаться по ней глазами. Сочинение превосходно, но Дрюндон уж очень жесток к Бейлору Благословенному... За беспечной, едва ли не дружеской беседой обо всём и ни о чём, Оберин мог спокойно порассуждать о неожиданно открывшейся перед ним дороге. Только слепой мог отрицать интерес Серсеи к нему: оставалось выбрать, что он ей ответит, когда та перейдёт к более решительным действиям. А тут было над чем подумать! С одной стороны, никакой здоровый мужчина не мог отрицать великолепия Серсеи Ланнистер. Смог бы кто-нибудь попрекнуть Оберина, что у того закипела кровь? И было нечто поэтичное в том, чтобы взять такой своеобразный, первый реванш над ненавистными львами. Пекло, какому певцу не расскажи, тебя расцелуют за такой материал! С другой... Любовные интрижки всегда чреваты стычкой с недовольным ревнивцем, а здесь в его роли мог оказаться не кто-нибудь, а сам Цареубийца. Который буквально сегодня получил валирийский меч – и, кто бы чего не говорил, а клинками новоиспеченный лорд Риверрана и наследник Утёса Кастерли пользоваться умел. Сойтись с ним в поединке за щель этой шлюхи?.. Оберин знал, что если дойдёт до поединка, то он не дрогнет... Но доводить до такой черты? Рисковать абсолютно всем, зная, что врагу хватит одного удачного удара? А ведь кроме самого Цареубийцы тут целый город врагов, готовых обрушиться на него по первому приказу Старого Льва. Что ему скажет на том свете Элия, стоит ему помереть настолько глупо и не добиться единственной имеющей значение цели? Цели... Но, с другой стороны, интрижка с Серсеей Ланнистер наверняка приблизит его к лорду Тайвину, за головой которого Мартелл и прибыл в этот вонючий город. Просто так известного отравителя и ненавистника Ланнистеров к деснице не подпустят, да и охраняется Красный замок очень недурно: без помощи ему никогда не подобраться к Старому Льву. Нужен «свой» человек, нужен кто-то, кто станет орудием... – Уиллас, я украду принца Оберина на минуту. – Не спрашивала, а требовала Серсея, наконец-то освободившаяся от общества придворных леди. Тирелл только и сделал, что махнул рукой. По-своему мудрое решение: они ещё успеют попортить друг другу кровь. – Мой дражайший супруг ещё не вогнал вас в смертельную скуку? – Спросила блондинка, стоило им отойти в сторону совсем немного. – Меня, признаюсь, ненадолго хватило. «Бедняга». – Если и вогнал... – Решил подыграть Оберин. – То, Ваша Милость, одного вашего появления достаточно, чтобы прогнать тоску с мужских глаз. – Если мы говорим о мужчине, не о калеке. – В её вздохе будто содержалась вся горечь мира. – Вы точно тогда ногу ему повредили, а не?.. – Уверен в этом. Только тут Мартелл заметил, что Серсея ведёт его почти что под самые скрипки. – Однако, ах, что мы всё о нём... – Убедившись, что они подошли достаточно близко к продолжающим играть музыкантам, Серсея перешла на едва различимый шепот. – Сегодня, милорд, не ложитесь спать. В час волка в ваши покои постучит моя доверенная служанка, и она вас проведет... Если вы, конечно, настоящий мужчина. Настало время решать – ответ от него требовали незамедлительно. И Оберин Мартелл, прекрасно сознавая все возможные риски, улыбнулся королеве.