***
Церемония сожжения тел, старинный обычай Валирии, не терпела многолюдных толп. Надменные и гордые драконовластные минувших лет всегда провожали близких в последний путь в узком семейном кругу, допуская лишь немногих посторонних. Владыки Валирии любили широко, показательно праздновать; горю же они предавались только среди избранных и доверенных людей. И этим мерзким вечером, когда с небес накрапывал тёплый дождь, император Нового Фригольда мог лишь мысленно поблагодарить древних предшественников. Ни ему, ни его сестре в такую минуту не нужны были велеречивые, полные фальши и лжи соболезнования Старокровных или истошные вопли нанятых плакальщиц. И без того было дурно. Но, милостью и рассудительностью древних, Таргариены были избавлены от подобного. С ними в дворцовом саду находились только избранные, только те, в чьей искренности никто бы не усомнился. Визерис оглянулся по сторонам: не в поисках поддержки, но пожелав увидеть дорогих ему людей. Полностью покрытая чёрным леди Элин, которую еле заметно потряхивало. Сир Джеральд, который поддерживал супругу и что-то шептал ей на ухо. Веймонд Дориар, склонивший голову с непроницаемым выражением лица. Тут же и полностью поправившаяся Эйлинор, с убранными в косу волосами и едва заметными синяками под глазами. Подле неё стояли и другие доверенные Чёрные рыцари, заслужившие кровью и верной службой право своего присутствия здесь. Сир Джорах, сир Тристифер, сир Лорен, сир Барристан – люди храбрые и верные, но только старик Селми осмелился встретить взгляд своего короля. Неудивительно: он за свой век не первых Таргариенов хоронит. Позади всех приглашённых, за стеной скорби и печали, неподвижно лежал чёрно-красный дракон. Эйксион будто чувствовал происходящее, будто понимал собравшихся перед ним людей – и, что было гордому зверю не свойственно, хранил тягостное молчание, только переминаясь с лапы на лапу. Наконец, впереди всех стояла она. Его сестра, его жена... И мать их мёртвых дочерей. Ему говорили, что в прошлый раз скорбь Дени проявлялась куда явственнее, куда заметнее. Сейчас он практически не видел слёз, не слышал причитаний: его сестра словно обратилась в камень. Так бы сказал любой человек, не знавший его сестры. Однако Визерис прекрасно знал её – и от того ему было лишь больнее. Автарх всё понимал и так. Его любимая тяжело, глубоко переживала случившуюся катастрофу. Пусть она и старалась скрыть переживания, утаить скорбь, Дени не могла убежать от самой себя, не могла утаить неистовствующую внутри бурю. Судьба, Боги нанесли по ним очередной жестокий удар: и никто не мог обещать, что Дени снова оправится от этого потрясения. Драконовластные полагали себя ровней Богам, а к их жрецам относились, в лучшем случае, со скрытым презрением, как к более хитрым циркачам, обманывавшим доверчивую и ведомую чернь. Потому-то традиционный похоронный обряд и не предполагал их присутствия: считалось, что погибших и умерших должны провожать только сами владыки. Эта старинная гордыня избавила Таргариенов от необходимости выслушивать какую-либо долгую проповедь. Всё закончится быстрее. Никто не мог разобрать, что шептала одними губами Дейнерис. Говорила она тихо, ни к кому кроме покойных не обращаясь. О чём она может с ними общаться, какие слова она произносит – Визерису и остальным оставалось только гадать. Он всё понял и пошёл вперёд, успев бросить лишь мимолётный взгляд на уставшие, покрасневшие глаза Дейнерис. Визерис должен был признать очевидное: его любимая держится с достоинством подлинной королевы. Тяжелейший удар, утрата двух дочерей, сомнения в будущем – всё это, казалось, не могло её поколебать. Визерис занял место Дени у погребального костра, готовый проститься с не случившимся счастьем. На резных настилах лежали двое близняшек. Их нарекли Рейной и Шейной, и им не было суждено открыть их маленьких глаз. Он смотрел на скукоженные, холодные, безжизненные тельца. Его сына сожгли, когда он был за многие, многие мили от Волантиса, в прошлой жизни ему не приходилось сталкиваться с подобным в принципе; впервые он стоял над своими мёртвыми детьми. Неведомая сила вновь посмеялась над Таргариенами, вновь лишила их заслуженного семейного счастья. Или же у злодея было имя? Как только Дейнерис пришла в себя, как только она хоть немного окрепла, как только идиоты-лекари оставили их одних – сестра сама всё поведала. Находясь в тяжком забытьи между жизнью и смертью, Дени не видела ничего, кроме игры пламени и теней. И рук из чистого пламени, что к ней тянулись. Но затем она увидела ещё кое-что. Она видела своего брата, что бросал в бушующий огонь свёрток с младенцем. После чего тянущиеся к Дейнерис руки во мгновение ока исчезли и сознание окончательно покинуло её. Тогда Визерису ничего не оставалось, кроме как поведать жене всю правду о той ночи, когда в мир вернулись драконы. И о той цене, что ему пришлось заплатить за её жизнь. После всех событий стало понятно, что и дальше закрывать глаза на эту проблему нельзя. Лишь один человек мог дать им ответы на волнующие их вопросы. И Бенерро даст им ответы, хочет он того или нет. С каждым часом его подозрения становились всё крепче и крепче. Теперь же, глядя на бледные лица Шейны и Рейны, что по праву должны были жить, расти и веселиться, Визерис испытал не только грусть и печаль утраты, но злобу и решимость. Он не успел спасти девочек; он не знал, мог бы он их спасти. Но в одном он был уверен: больше он не повторит этой страшной ошибки. – Я всё узнаю. Клянусь Воином, я всё узнаю. – Таргариен пристально всмотрелся в лица девочек, будто заставляя память сохранить их образ навечно. – Знайте это, мои девочки, и спите спокойно. Решение было уже принято, и приготовления начнутся в самом скором времени. Завтра на закате, когда всё будет готово, автарх и избранные им воины нагрянут в Храм Владыки Света и потребуют от Бенерро ответов. Полных и исчерпывающих. Никакие соображения о религиозном мире, фанатизме черни или влиянии красных жрецов в колониях не могли поколебать его решимости. Все эти соображения меркли перед отложившимся в памяти зрелищем. Только то, что Таргариен хотел получить ответы, позволит рабам Р'глора спокойно пережить сегодняшнюю ночь и завтрашнее утро. А всё дальнейшее зависит лишь от того, что именно ему скажет самопровозглашённое Пламя Истины. Но сперва нужно было покончить с похоронами. Визерис велел немногим гостям расступиться, а Дени подвела к погребалищу Эйксиона. Своевольный зверь в кой-то веки послушно шёл за матерью, не издавая и лишнего звука. Дракон вытянул вперёд свою длинную шею, так, что его голова оказалась у плеча Визериса. Император бросил последний взгляд на обеих девочек и тихим, но твёрдым голосом отдал приказ. Яркий, ослепляющий огонь поглотил колыбели, жадно поглощая и дерево, и девичьи тела. Императору хотелось пойти прочь, но, совершив над собой усилие, он заставил себя стоять на месте. Вдыхать запах горелой плоти, смотреть за танцем пламени и запоминать. Сожжение было скорым, и настал заключительный этап похорон. Каждый из собравшихся понимал, в каком состоянии находятся Таргариены, и поэтому соболезнования не заняли много времени. Леди Элин, опустившись на колени, обещала молиться за свою воспитанницу и за покой её дочерей; Веймонд обещал принести жертву за мёртвых девочек в семейном святилище Дориаров; сир Барристан говорил о несправедливости и уповал на то, что Боги всё же пошлют его господам своё благоволение... Принц и принцесса внимательно выслушали каждого и, насколько могли, искренне их поблагодарили за тёплые, душевные слова. Визерис знал, что все произнесённые слова шли в самом деле от сердец говоривших. Никакие соболезнования не могли вернуть их детей или по-настоящему облегчить груз на родительских сердцах, но эта искренность позволяла перенести положенную часть церемонии с меньшими усилиями. Наконец, Визерис поблагодарил всех пришедших и отпустил их по своим делам. Таргариены в сопровождении сира Барристана и сира Лорена добрались до общей спальни, где автарх заботливо помог жене раздеться... – Давай спать, Дени. – Нет, брат, – неожиданно обратилась к нему сестра, – нам нужно поговорить. И это очень, очень серьёзно. В покоях не было никого постороннего. На часах в эту гадкую ночь стояли верные сир Барристан и сир Лорен, а все слуги и рабы были давно отосланы прочь. Автарх и его жена могли говорить совершенно спокойно: Таргариену ничего не оставалось, кроме как согласиться на внезапное, настойчивое предложение. – Я хотела поговорить с тобой, Визерис, – слова давались ей нелегко, тема будущего разговора явно не была ей приятна, – о детях. – Как скажешь. – С тяжёлым сердцем отозвался мужчина. – Два раза я пыталась подарить тебе детей, два раза это закончилось... – Выговорить страшное слово ей уже не хватало сил. – И теперь лекари настаивают... Что если всё останется как раньше, то третьи роды могут стать последними. Уже для меня. – И ты поверила их словам? – Мы не можем отметать эту возможность, Визерис. Он и сам был свидетелем этого разговора. Трясущиеся бараны, зовущиеся лекарями, блеяли что-то несвязное об угрозах, рисках, опасностях. Они словно пытались загипнотизировать Таргариенов бурным потоком книжных выражений и различных примеров из практики, то ли оправдываясь за свою неудачу, то ли давая волю своим страхам. Седобородый, вожак стада, даже проговорился, что лишь настоящее чудо поможет его любимой родить удачно. Владыки Волантиса слушали это стадо молча: Дени ни единого слова не проронила, а Визерис ограничился приказом убраться с их глаз долой. – Наша мама рожала с большими трудностями, – Дени перешла на шёпот, глядя ему прямо в глаза, – вспомни рассказы Элин! Я же... Я уже дважды не смогла родить, Визерис. Это – факт, и мы должны это признать... – Завтра я иду к Бенерро, как и обещал. – С этими словами император приобнял любимую, желая хоть как-то её приободрить. – Он всё расскажет. Всё. – А если нет? Если он ничего не скажет? Если мы ничего не поймём из этих объяснений? Если опасения и подозрения окажутся самообманом? И, в конце концов, даже если твои... Наши подозрения оправдаются, расправа над красными жрецами не вернёт нам ни Эйгона, ни Шейну, ни Рейну. – Дени не вырывалась из его объятий, но и не торопилась отвечать на них. – Давай будем честны друг с другом. Мы не можем продолжить наш род... И при этом мы знаем, что проблема не в тебе. Твоя дочь тому подтверждение. Принцесса тяжело выдохнула, и от этого выдоха сердце Визериса сжалось ещё пуще. – У нас есть долг перед предками, – слова давались ей всё тяжелее, – перед Семью Королевствами и перед Волантисом. Мы не должны стать последними Таргариенами. Визерис начинал догадываться, куда она клонит, но прерывать её сейчас было бы страшной грубостью. Дейнерис настояла на разговоре, она же должна довести свою мысль до конца. – Эйгон Завоеватель взял двух жён: одну по любви, вторую по долгу. – Она упёрла в него взор пурпурных глаз, давая понять всю серьёзность своего предложения. – Ты должен взять себе вторую жену, Визерис. Ту, что подарит тебе законных детей. Так наша династия получит продолжение. Одно дело подозревать – совсем другое услышать. Визерис не мог не понять, насколько тяжело Дейнерис давалось подобное предложение. Добровольно отказаться от статуса единственной жены! И, тем не менее, она озвучила эту мысль. – Я знаю, что ты другую, как меня, не полюбишь. – Поспешила объясниться Дейнерис. – Но я не могу исполнить своего долга. Возьми себе вторую жену по примеру нашего славного предка и… и продолжи наш род. Разум и сердце Визериса разрывались в отчаянной борьбе. Его сердцу хотелось обнять Дени покрепче, заверить ту, что всё у них будет хорошо, убедить, что она ещё сможет родить ему озорных мальчишек и красивых девчонок... Однако разум императора сомневался в этом. Подлая память «услужливо» напомнила об отце королевы Рейниры, что своей одержимостью заполучить сына довёл свою первую жену до смерти. И сложно было спорить с сухими фактами: как-никак, они буквально час назад сожгли тела их детей. Что, если его надежды окажутся пустыми? Что если, погнавшись за мечтой, он сделает лишь хуже? Автарх прижал возлюбленную сестру к груди – и, на сей раз, женщина уткнулась лицом в его плечо. – Возьми в жёны Эйлинор, – озвучила она на ухо своё предложение, – она нам обоим небезразлична. Я с ней давно и хорошо лажу. С ней, как с твоей второй женой, мне будет смириться проще всего. Пусть она станет твоей избранницей, Визерис! Её предложение в очередной раз задело Таргариена за живое. И, тем не менее, оставить его без ответа он не мог. Сейчас у него язык не повернулся бы соврать. Оказалось, что в эту луну ему придётся расстаться со всем, что прежде он от любимой таил… За исключением, разумеется, правды о своём прошлом. – Эйлинор не сможет стать моей женой. – Почему? – Дейнерис отстранилась от брата, посмотрев на него удивлёнными глазами. Настал черед вздыхать уже автарху: как же нелегко говорить о подобном даже с самыми близкими людьми! – Скажи сперва, Дени: тебе не казалось странным, что мы с Эйлинор так долго вместе, и при этом у нас с ней нет ни одного ребёнка? Очевидный вопрос – но не тот, о котором его сестра ранее задумывалась по-настоящему. – Я была уверена, что вы пользовались... Особенными настойками. Или вы избавлялись от нежелательных последствий. – В Спорных землях достать нечто, достойное называться хотя бы лунным чаем, очень непросто. Тамошняя бурда, что употребляли крестьянки, скорее убила бы мать вместе с ребёнком. А к моменту, когда у меня появились знающие лекари и средства, чтобы достать нужные ингредиенты... У тебя бы давно появился племянник или племянница. И, поверь, ни Эйлинор, ни я не оставили бы нашего ребёнка в какой-нибудь Шлюшьей Яме. Принцесса вновь подняла на мужа взгляд с немым вопросом. – Мы сами не знаем, Дени, в чём дело. – Развёл руками Визерис. – Судьба, Боги, ещё какое-то несчастье... Она сомневается в своей способности родить, и я тоже. Ни беременности, ни детей не было, нет и, наверно, не предвидится. Его сестра нашла в себе силы озвучить тяжёлое для неё – и для него самого – решение. Он обязан был последовать её примеру. – Если мы и в самом деле пойдём на это, – чуть ли не по слогам говорил автарх, понимая всю ответственность момента, – то мы не можем прогадать с женщиной. И, коль мы ищем ту, что продолжит наш род... Боюсь, Эйлинор на эту роль не подойдёт. Тут придётся искать кого-то другого, Дени. В комнате установилось тягостное, неприятное молчание. Она пошла на страшную жертву ради выживания рода; он сказал ей, что надежда обойтись «малой кровью» напрасна. Визерис разрывался между желанием утешить сестру, приободрить её, заверить её, что предложенный ею вариант ему не по душе, что он очень хотел бы обойтись без подобного... И пониманием, насколько незначительными сегодня будут эти слова. Долгие разговоры и слова поддержки после сегодняшнего вечера мало помогут. Ограничился автарх тем, что вновь заключил любимую в свои крепкие объятия и произнёс: – Это был долгий, тяжёлый день. Надо набраться сил. Мы поговорим о многом завтрашней ночью, когда я вернусь из красного храма. Вернусь с ответами – или с головой Бенерро.***
За обе свои жизни Визерис поменял множество скакунов. От послушного Баловника, подаренного ему отцом на восьмые именины, до грозного Буревестника, которого он оседлал накануне битвы на Краснотравном поле; от полумёртвого Придурка, выигранного в кости у тирошийского наёмника, до гордости Дотракийского моря жеребца Молнии, который служит ему и по сей день. Там, в конюшне, осталось много достойных коней, но для такого случая он подобрал самого могучего и устрашающего. Позади него скакали сир Барристан, сир Джорах, сир Лорен и ещё пятьдесят отборных, доверенных воинов. Веймонд был отправлен к казармам легионеров, дабы в случае непредвиденных обстоятельств быстро взять под контроль ситуацию в городе. Когда солнце скрылось за горизонтом, отряд выехал за пределы Чёрных Стен и направился к цитадели Р’глора на земле за ответами – или за кровью его рабов. План был прост. Добраться до Храма Владыки Света и вызвать Бенерро на разговор. Любое сопротивление повлекло бы за собой стремительное и беспощадное нападение. Его отряд более чем способен управиться с защитниками святилища, а Веймонд и командиры гарнизона ещё вчера получили приказы на случай, если им понадобится помощь. Длительная и тяжёлая война с Троешлюшием в кой-то веки сыграла Визерису на руку. Сейчас его авторитет в волантийском войске был намного выше, чем у жрецов Р’глора, сколь бы убедительными в своих проповедях они не были. Даже самые неистовые фанатики ничего не смогут противопоставить вооружённым до зубов закалённым солдатам. Однако бездыханное тело не может говорить, а вопросов к Пламени Истины у Таргариенов накопилось предостаточно. Лишь поэтому Визерис не начал немедленный штурм храма: он всё ещё надеялся получить ответы. Убивать жрецов, не предоставив им возможности высказаться, было бы ошибкой. Он успеет прибегнуть к насилию, если ответы его не устроят. Какая-то часть внутри автарха надеялась, что хозяину храма достанет рассудка поговорить; другая часть Визериса рычала подобно дракону и жаждала принести пламя и кровь красному колдуну. Площадь перед храмом всегда была многолюдной, вне зависимости от времени суток. Но сейчас одного лишь вида грозных всадников и командирского рыка сира Лорена хватило, чтобы всех праздных гуляк, торговцев и шлюх как ветром сдуло. Визерис остановился перед воротами обители Р’глора. Колоссальное строение намного превосходило по высоте Чёрные Стены и могло поспорить с самыми грандиозными храмами и башнями Старого Волантиса. Храм Владыки Света построили то ли сразу после Рока, то ли незадолго до его начала, и мастерством воздвигнувших его рук можно было лишь восхититься. Каменные стены стремились в небеса, одних только куполов можно было насчитать с десяток, а венцом, короной всего сооружения, была башня, возвышающаяся над всем городом, подобно замку-маяку из далёкого Староместа. Неудивительно, что люди на площади виделись жалкими муравьями, копошащимися возле обиталища гигантов. Прислужники и храмовые стражи казались растерянными. Было очевидно, что этот визит застал их врасплох. Другое дело, что опасность могла поджидать их в самом храме... Однако узнать, насколько эти опасения оправданы, можно было только одним путём – пройдя внутрь. Однако к немому удивлению Визериса на пороге храма уже стоял человек, от которого зависело столь многое. Пламя Истины, прислужник Р’глора, Бенерро собственной персоной. «Хорошо. Меньше времени потеряем впустую». – Мы приветствуем Принца Крови в доме Владыки Света, – изрёк Бенерро, на истощённом лице которого не дрогнул ни один мускул, – и приветствуем мужей, приведённых им с собой. Император обратил свой взор на жреца, стараясь то ли испепелить его взглядом, то ли просто запугать. С их последней встречи, Бенерро словно постарел на несколько десятков лет: настолько дряхлым и усталым он ему показался в отблесках пламени из жаровень. Однако он держался ровно и гордо, возвышаясь над гостями, как и подобало хозяину всего храма. Император с вызовом в голосе обратился к красному жрецу, давая понять всю серьёзность своих намерений. – Бенерро, прикажите вашим стражам оставаться на своих местах. Я пришёл сюда поговорить, и говорить я хочу с вами. Наедине. – Огонь Жизни открыл мне ваши намерения, Принц Крови. – Голос Бенерро казался единственной по-настоящему живой его частью. Словно на нём одном никак не отразились лишения и испытания, которым было подвергнуто состарившееся тело. – Ваш визит не остался незамеченным Его взором, и Он приветствует ваше появление. Визерис испытал невольный приступ гнева. Неужели верховный жрец будет столь же возвышенно болтать с остриём Заката у своего горла? Обычно все святоши теряют подобную напускную торжественность, стоит им лишь ощутить на себе дыхание смерти. Скольких он подобных лицемеров на своём веку повидал! Тем не менее, автарх подавил в себе ярость. Пусть говорит так, как ему привычно; значение будет иметь только смысл сказанного, никак не форма. – Если ваш Бог действительно вам что-то открыл, то вы должны знать и о том, зачем я пришёл. – Знаю. – Исписанная татуировками голова Бенерро повернулась вбок, обращаясь к огромному стальному воину. – Лисарро, никто из рабов Владыки да не посмеет прикоснуться к воинам, приведённым в Его дом Принцем Крови. Гигант, полностью сокрытый от взглядов людей крепкой сталью, прорычал положенную команду и собравшиеся было вокруг него стражники поспешили сложить оружие. Визерис слышал то, что хотел, и видел, что хотел... Но не спешил этому верить. В Храме Владыки Света проживает до нескольких тысяч красных, и сотни стражников постоянно несут охрану именно здесь. Кто знает, что затеял Бенерро? – Принц Крови, наш разговор, порученный мне Владыкой, будет долгим и непростым. Он не предназначается для нескромных ушей непосвящённых. Вы должны пойти со мной одни. Такова воля Бога Огня и Теней. – Пойти с вами, чтобы вы меня там убили? Визерис небезосновательно считал себя одним из лучших воинов по эту сторону Седьмого пекла... Но один человек никогда не выстоит против нескольких сотен вооружённых фанатиков. – Плох тот пастух, что в своей гордыне и глупости губит вверенное ему стадо. А подобная глупость с моей стороны, Принц Крови, стала бы концом для всех верных душ в этом городе... И не только в нём. – Очевидно, Бенерро ещё не совсем выжил из ума. Или ему донесли о приготовлениях Визериса? Или он в самом деле разглядел что-то в своём дрожащем огоньке? – В доме Владыки никто и ничто не угрожает ни вам, ни вашим людям. Вы можете войти в храм свободно, и столь же свободно из него выйти. И, тем не менее, мужчина сомневался. Пусть речи Бенерро, как то обычно и было, сочились мёдом, но теперь каждое его слово будто таило в себе угрозу. Видя колебания автарха, Бенерро поспешил вновь заговорить. – Нашему Владыке не нужна ваша смерть, а вам не нужна кровь слуг Его. Вы пришли сюда за ответами, и Владыке угодно открыть вам частицу своего замысла. – С каждым новым словом жреца Таргариен всё больше и больше проникался подозрениями. Неужели Бенерро так легко читает человеческие души? В какую игру играет этот старик? – Но Его замысел, Его тайны открываются только для отмеченных. Избранных. Если вы желаете понять, вы должны пойти со мной. Из положения Таргариен видел ровно два выхода. Либо он подавал сигнал сиру Лорену и начинал очередную жестокую резню в своих владениях, либо он сходил с коня и послушно шёл за Бенерро то ли за правдой, то ли навстречу смерти. Каждый из вариантов нёс в себе опасность, но только во втором случае он и его сестра могли надеяться на какую-то ясность. Пролитая кровь не даст ответов. Ну а в случае, если случится худшее, у его людей уже есть соответствующие приказы. Приняв решение, Визерис сошёл с коня. Рабы огненного Бога покорно расступились перед ним. По немому сигналу хозяина храма исполинские ворота, находившиеся прямо за ним, начали неспешно отворяться. Этот вид невольно напомнил Визерису памятный день взятия им власти в Волантисе: тогда ворота Чёрных Стен отворялись столь же медленно и неохотно. Вот только тогда красные были на его стороне – что же будет теперь? – Всем вернуться к своим делам. – Никуда не смотря, небрежно проронил Бенерро. – И не беспокойте нас. Лисарро, проследи, чтоб ни один вооружённый страж не приближался к этим людям. Тотчас десятки собравшихся было вокруг них людей разошлись кто куда, беспрекословно повинуясь воле своего господина. – Мои люди останутся сторожить ворота. – Сухо сказал Визерис, подойдя к Бенерро. – Если что-то, не важно что, пойдёт не так, то, клянусь Воином, через час в этом храме не останется ни одной живой души. Верховный жрец лишь молча кивнул, внешне никак не отреагировав на эту угрозу, и повёл гостя внутрь храма. – Я велел рабам Владыки заниматься своими поручениями и делами не просто так, – пояснил Бенерро, когда они подошли к гигантской винтовой лестнице, ведущей куда-то бесконечно вверх, – и непосвящённых, и даже моих братьев наш разговор, Принц Крови, никак не касается, а дела никого не ждут. Вы тоже можете отпустить своих воинов: они вам не понадобятся сегодня. – Мои люди будут стоять там, где им велено, Бенерро. И двинутся они только по моему приказу. – Как Принцу Крови будет угодно. Подъём оказался долгим и изнуряющим, даже для столь закалённого человека, коим был Визерис. Бессчётное множество ступеней было преодолено прежде, чем они достигли цели. Вопреки подозрениям императора никто не пытался на него напасть, никакого вреда ему не причинили, и жрец довёл его до вершины башни. Это была открытая всем ветрам площадка, ограждённая лишь выстроенными в круг колоннами. В центре находилась массивная жаровня, освещавшая наивысшую точку храма. Отсюда открывался панорамный вид на вечерний Волантис, а видневшиеся вдали Чёрные Стены с такой огромной высоты казалась лишь узкой тёмной змеёй, разделяющей город на две части. – Здесь, на Маяке Надежды, и состоится наш разговор. Здесь я отвечу на все ваши вопросы, Принц Крови. – Вы говорите, – начал Визерис, – что ваш Бог рассказал вам и о моём прибытии, и о моей цели? – Да, – торжественно провозгласил жрец, – несмотря на все мои ошибки и прегрешения, Он избрал меня проводником своей воли и доверил мне эти тайны. – И какие же тайны он вам доверил? – Спросил Визерис, в чьём голосе так и сквозилось ехидство. – Вы пришли узнать, почему ваша сестра, Принцесса Пламени, не может родить ребёнка. Узнать, нет ли воли Владыки в ваших несчастьях, и узнать, что же на самом деле видела ваша сестра в её первые роды. Таргариен скрипнул зубами. Давно ему не приходилось испытывать подобной досады. Знать всё это заранее Бенерро не мог, подготовку визита автарх держал в строгом секрете. Мог ли раб Р’глора попросту догадаться о его намерениях? Мог бы. Но то, как говорил, как держался красный жрец, намекало на совсем другое. – Хорошо. Вы знаете, зачем я здесь. Вы понимаете, на что я готов. – Кивок Бенерро дал ему перейти к делу. – Итак, как в наших несчастьях замешан ваш Бог? – Скорее всего, – начал говорить Бенерро, – вина лежит на мне, Принц Крови. Я неверно прочитал знаки, неправильно понял послания и намёки на волю Владыки. – Что это значит? Впервые на памяти Визериса какой-либо жрец в подобной ситуации брал ответственность на себя. Не перекладывал вину на абстрактные людские грехи, не жаловался на человеческую слабость, не отрекался от своего Бога и не хулил его. – Я был убеждён, Принц Крови, что жизнь и душа вашего первенца выкупит у Владыки и вашу сестру, и её драконов. Жертва казалась мне достаточно великой, и я убедился в этом, наблюдая за вашими колебаниями в тот судьбоносный час. То, что из огня ваша сестра вышла невредимой вместе с драконами, только укрепило мою веру в собственные толкования. Ведь, мне казалось, всё идёт в полном соответствии с ними. Однако Владыка преподал мне суровый урок скромности и смирения: никому из людей, даже потратившим столетия на освоение мастерства смотреть и видеть, не дано в полной мере постичь замыслов, целей и требований Его. После смерти вашего законного сына я погрузился в глубокие сомнения; после смерти ваших дочерей, я всё понял. – Так, значит... Ты говоришь, что в смертях наших детей... Виноват твой Бог? – Владыка не может быть виновным в чём-либо. Невозможно человеческими мерками судить Бога. Он лишь забрал ваших детей в уплату того чуда, что совершил во имя всего мира. Любая сила чего-то стоит, и она не может взяться из неоткуда. Защитник рода людского помог вашей сестре произвести на свет трёх драконов, он же забрал у неё трёх детей. Такова была воля Владыки, но я, в своей немощи, не смог её понять раньше. Не смог, соответственно, предупредить вас об этом. – А мой бастард? – Едва ли не прорычал мужчина, чувствуя, как забилось сердце в приступе ярости. – Неужели этой цены твоему Богу было мало?! – Да. Пламя мне так и не открыло, в чём был изъян, и нам остаётся только догадываться об этом. Его малолетство? Его слабость? Его происхождение? Или то, что одной жизнью покупается только одна?.. Всю усталость с Визериса будто рукой сняло: на её месте воцарился всепоглощающий, безраздельный, драконий гнев. В одно мгновение он извлёк из ножен Закат и приставил клинок к тощей шее Бенерро. – Назови хоть одну причину не убивать тебя, жрец. – Моя жизнь, как и моя смерть, уже не имеют никакого значения, Принц Крови. – Равнодушно ответил Бенерро, нисколько не обратив никакого внимания на валирийскую сталь, коснувшуюся его кадыка. Таким спокойным тоном торгуются с мясником за баранью ногу, но никак не просят убийцу о помиловании. – Может ли затухание одного истлевшего уголька погасить пламя, что горело задолго до основания Старого Фригольда? До того, как наши предки покинули пещеры? Планы и замыслы Огня Жизни будут продолжаться и при моей жизни, и после моей смерти. Если Принцу Крови угодно покарать меня за мои ошибки, то я приму свою судьбу из его рук без сомнений. Если же ему всё ещё угодно понимание, я постараюсь его вам предоставить. Поведение Бенерро в этот судьбоносный миг предрешило его судьбу. Начни он угрожать религиозными бунтами и народными волнениями, намекать на свои магические силы, унижаться мольбами о прощении или двулично предлагать какую-то запоздавшую помощь – и храм лишился бы хозяина. Для самого начала, поскольку затем судьбу Бенерро разделили бы и остальные красные. Но его искреннее, нисколько не наигранное равнодушие поразило Таргариена. Пожалуй, впервые за обе свои жизни он встречал подобный, ничем не усмирённый и не знающий меры фанатизм. Фанатизм, толкающий человека принять на себя страшную вину перед лицом вооружённого властителя; фанатизм, понуждающий принять любой исход с распростёртыми объятиями. То не была игра опытного лицедея, то была решимость, порождённая глубокой и безграничной уверенностью в своей правоте. Лишь понимание этого помогло автарху взять себя в руки. Убить старика он всегда успеет. Но раз Визерис поднялся сюда, он должен услышать его ответы и на другие вопросы. Его судьбу он решит позже. – Если ты догадался, чего Р'глор желал, – не убирая меча заговорил Визерис, – так почему ты не пришёл к нам? Или же ты боялся, что из дворца вернёшься по кускам? – Я не мог прийти. Не из страха перед карами, а от собственной слабости. Владыкой мне было дано другое поручение, и я с ним не справился. Несколько лун пришлось провести в постели, словно разбитому параличом. – Признался Бенерро, вновь удивив своего гостя. Какой колдун признается в своей немощи? – Владыка наказал меня за этот проступок. – И ты решил дождаться, пока я сам приду к тебе? – Я стою рядом с вами и отвечаю на ваши вопросы. И буду отвечать, пока у вас остаются вопросы. Затем же я приму ту судьбу, которую Он сочтёт для меня подобающей. – Бенерро говорил по-прежнему ровно, давая собеседнику понять всю серьёзность их беседы. – Так велел Огонь Жизни, и именно так я поступлю. – Ты всё время говоришь об ответах на вопросы, Бенерро. – Заметил император, чья драконья ярость всё никак не желала его отпускать. – Однако ты сам признался, что совершаешь ошибки. Признался, что не справляешься с делами твоего Бога. Так скажи: каков толк от твоих ответов? – Ни один человек не может знать всего, – веско заметил Бенерро, – и каждый ограничен в своём знании. Воин знает меч и копьё, кузнец понимает молот и наковальню, а жрец внимает истине, что находит в языках пламени, и учится на ошибках предшественников. Уверяю Принца Крови, что он сочтёт мои ответы полезными и достойными своих ушей, поскольку Владыка на многое открыл мне глаза. – Я хочу проверить это. – С вызовом произнёс Визерис, не выпуская рукояти Заката из хватки. – Скажи мне что-нибудь, что тебе обо мне поведал твой Бог. Посмотрим, делишься ли ты божественными откровениями или собственными домыслами и базарными россказнями. Во втором, Бенерро, я не нуждаюсь. Выбирай свои слова осторожно. Бенерро направил на автарха тяжёлый взгляд своих тёмных, почти что безжизненных глаз и начал говорить. – Я знаю, Принц Крови, кто вы такой на самом деле. Знаю, что вы – Чёрный дракон, первый своего рода. Что вы были любимым сыном короля, но тот так и не решился передать вам трон. Зато он отдал вам меч, что стал вашим вторым именем. Вы пытались жить в мире со слабым духом Красным драконом, но белый ворон и гнедой конь тщательно сеяли вражду, подозрительность и ненависть. Когда белый ворон вылетел за вами, вы подняли на восстание половину державы, но были сражены подлым колдовством трусливой птицы, не посмевшей встретиться с вашей яростью в честном бою. – Завершая цветастую речь, Бенерро решил уточнить её. – Я знаю ваше первое, настоящее имя, Принц Крови. И знаю я его по милости Владыки, кто, в своей мудрости, снизошёл до меня, раба своего. Где-то с минуту Визерис ничего не видящими глазами смотрел на красного жреца. Сперва ему захотелось рассмеяться; потом появилось острое желание избавиться от знающего слишком многое колдуна; наконец, в сердце воцарились растерянность и невольный страх, которые он попытался замаскировать под показным равнодушием. – Это глупости, Бенерро. Как я могу быть... – Принц Крови, не нужно лгать. Мы оба знаем, что Владыка показал мне истину вашего сердца – и мы оба знаем, что это останется тайной между нами. Даже Принцесса Пламени не должна этого знать. Впрочем, сейчас это не стоящие детали. Важно то, что и вы, и я знаем, что это правда. Поражённый ответом жреца, Визерис всё же взял себя в руки и возвратил Закат в ножны. – Повторюсь: на исчерпывающее знание я не претендую. Но я готов поделиться тем, что ведаю сам. – Дейнерис. – Начал Визерис с самого главного. – Моя жена подозревает, что она больше никогда не сможет родить. Боится, что её здоровье ослабло настолько, что следующая попытка подарить мне наследника обречёт её на смерть. Видел ли ты её в своём пламени? Что тебе сказал твой Бог о ней? Красный жрец удовлетворённо кивнул, и только затем ответил: – Ваш первый вопрос – о Принцессе Пламени. Это хорошо, что вы думаете в первую очередь о ней. Я видел её, Принц Крови. Видел ту, что стала подобна драконице и обрела век драконий, с детьми человеческими на руках её. Она переживёт и вас, Принц Крови, и ваших детей. Она успеет застать подлинное возрождение этого многострадального мира. Врал ли он, чтобы спасти свою шкуру от Заката? Лекари, помнится, заверяли их с такой уверенностью, а лучше них в Волантисе никто не разбирался в женском здоровье... Но ведь Бенерро знает то, о чём ни один живой человек не мог знать в принципе! Он столько раз обещал давать честные ответы – но стоят ли чего-то обещания, принесённые чужеземцу, иноверцу и без двух мгновений собственному убийце?.. Развить эти мысли Визерис не успел. Ведь красный жрец ещё не окончил своего рассказа. – Возрождение драконов, Принц Крови, лишь первый шаг к возрождению мира. Принцессе Пламени отведена ключевая роль в замыслах Огня Жизни: ей суждено стать матерью Его избранника. – Впервые за всю беседу голос Бенерро показался Визерису вдохновлённым. – Несущего Свет, того, кто исполнит обещанное Владыкой и излечит наш земной мир. На этих словах автарх окончательно перестал понимать хозяина храма. Целый рой мыслей гудел в его голове, и только одно слово сорвалось с его губ. – Что? – Стоило вырваться этому слову, как ручеёк вопросов превратился в бурный поток. – Несущий Свет? Причём здесь моя сестра? Что значит «излечит мир», и о каком обещании может идти речь? – Вы не слышали об этом раньше. И не могли слышать. Это пророчество, о существовании которого не подозревают даже посвящённые жрецы. Только немногие, отмеченные особой милостью Владыки, могут познать главную тайну нашей веры. Но сегодня, Принц Крови, вы вспомните забытое. Знаю, что вы передадите это и Принцессе Пламени... И больше никому. С этими словами Бенерро медленно, словно на молитве, воздел руки к небу. Тотчас панорамный вид города исчез, а на его месте возникла настоящая стена огня. Не природного, хорошего знакомого Визерису жара, но того самого полупризрачного пламени, памятного по дню явления драконов в этот мир. – Готовьтесь, Принц Крови. Вам предстоит узреть одну из величайших тайн нашего мира. Смотреть и видеть – одно из самых непростых магических искусств. Многим чистым и честным душам оно не даётся; не меньше и тех, кто выдаёт желаемое ими за подлинное откровение Владыки. – Наставлял его красный жрец. – Однако вам защитник рода людского благоволит. Смотрите и узрите... а я помогу вам понять, какую именно трагедию нашего мира Владыка открывает вам. Автарх смотрел – и видел. Огонь показывал потрясающие самое смелое воображение картины со столькими деталями, что нельзя было усомниться в увиденном. Его взору предстали города, казалось, возвышающиеся выше гор, обитатели которых жили в сияющих башнях из железа и стекла. Где люди, все как один сытые, холёные, довольные жизнью, разодетые в невиданные одежды, степенно сновали по своим делам. В небесах над городом парили невиданные звери, подобные драконам, но эти создания были куда крупнее и словно были слеплены из металла. Визерис видел, как местные чародеи творили невиданную по силе магию, видел, как везде царило изобилие и процветание, попросту невозможное в этом мире, видел, что самый последний смерд в этом невиданном крае жил не в пример лучше любого лорда. – Вы видите, Принц Крови, золотое тысячелетие рода людского. То давно ушедшее время, когда люди и Боги жили в мире и гармонии друг с другом, – пояснил голос Бенерро, будто раздававшийся из другой реальности, – и эта дружба дарила всем нам неслыханное процветание. Гений наших предков в союзе с чудесами Богов породил на земле величайшую цивилизацию из всех, когда-либо на ней стоявших. На востоке она зовётся Великой Империей Зари, и это имя, пожалуй, лучше всего передаёт её славу. Огонь заплясал вновь, но теперь от бывшего покоя не осталось и следа. Глазам автарха предстал счастливый и беззаботный мальчишка, сбежавший от дотошных воспитателей на улицу – и впервые увидевший похоронную процессию. Визерис видел, как исказилось в гримасе ужаса и отвращения лицо паренька, когда тот заглянул в остекленевшие глаза мертвеца. Визерис видел, как запрятанный глубоко внутри ужас рос вместе с этим человеком. Мальчик стал прекрасным юношей, тот превратился в воина, в полководца, одержавшего тысячу побед над самыми могучими врагами – и проигравшим главный бой в своей жизни. Бой со страхом смерти и забвения. Наконец, пламя явило победоносного завоевателя, любимого державой, прибывшего в её столицу, дабы объявить о своих правах на престол Империи, для чьей славы он сделал столь многое. Он вошёл в святая святых, преисполненный уверенности в своей избранности и своём предназначении – но лишь за тем, чтобы быть отвергнутым в пользу своей сестры. – Люди были, есть и будут смертными. Пусть Великая Империя Зари и была свободна от страшных болезней и разорительных войн, каждая жизнь кончалась смертью. Все жрецы и жрицы учили о неизбежности этого исхода, и долгое время им никто не возражал. Пока, на наше горе, не родился этот человек. С детства боявшийся смерти, он вознамерился избежать её любой ценой, нарушить естественный порядок вещей. Никакие победы, никакая слава, никакое признание не могли его утешить или удовлетворить. Однако он, умный и проницательный, понимал, что без высшей власти его мечты останутся дымом. И, когда знаки и видения указали на его сестру, алчущий вечной жизни не смог этого вытерпеть. – И что же он сделал? На пару мгновений огонь показывал одну-единственную, ужасную сцену. Уже знакомый Визерису воин стоял над телом мёртвой правительницы, прекрасной даже в объятиях смерти… Довольный убийца, с полубезумным огнём в тёмных глазах, вращал в руках взятую силой корону, предвкушая наступление нового дня. Первого дня своего вечного царствования. – Вы видите, Принц Крови, первое преступление Врага. В погоне за властью он убил родную сестру, Аметистовую императрицу, избранную и людьми, и Богами. Следующим утром Враг явился перед народом в короне, и он, покорённый его славой и величием, впервые совершит ошибку, признав его императором. Императором Кровавой Яшмы. – А его сестра? Хотите сказать, что никто не узнал о её смерти? – Он сжёг её тело, Принц Крови. Враг объявил, что Боги забрали её, непорочную и святую, к себе, и ему поверили. Никогда прежде правители не убивали друг друга, никто и подумать не мог, что подобное святотатство, посягательство на помазанника Богов вообще возможно. – Ты зовёшь его Врагом. Но ведь должно быть у этого Врага имя? – Его настоящее имя предано забвению. Его новое имя откроется вам немного позже, но пока что помните: перед вами Враг. Жестокий и хитрый, беспощадный и расчётливый, извративший саму суть древней Империи своим владычеством. По мановению руки Бенерро, волшебный огонь показывал единственному зрителю картины этого господства. Визерис видел, как канула в прошлое былая мудрость земных владык, как правосудие стало извращённой насмешкой над самим собой, как доблесть воинов Империи обернулась гневом и жаждой крови, как надежду пожрало отчаянье и осталась лишь смерть. И как на вершине этого гибнущего мира сидел он, Император Кровавой Яшмы, человек, к которому сами Боги шли на поклон. – У него было всё. – Заметил Визерис. – Даже обладая всем этим, он не сумел побороть свой детский страх? – Да. Враг понимал, что час расплаты близится с каждым годом. Даже владыка мира смертен и, рано или поздно, он отправится на суд за свои многочисленные грехи. На суд, который ему не подкупить, не обмануть, не запугать. Всех богатств, удовольствий и славы подлунного мира ему не хватило, чтоб примириться с мыслью о расплате. Тогда, Принц Крови, он задумал немыслимое: он решил стать Богом. Не просто сравняться с покровителями человечества в силах и избежать наказания, но превзойти их и стать первым среди них. – Человек, подобный Богам, решил стать Богом? – Произнёс Визерис. – Но это уже за пределами самой человеческой сути и природы… – Всё возможно, Принц Крови, если приложить достаточно усилий, стараний и злодеяний. И, поверьте, тиран не поскупился ни на что. В своей жажде абсолютной власти он нашёл многих сподвижников среди великих воинов и чародеев Империи. Они же и помогли ему подготовить его возвышение. Им потребовались десятилетия подготовки, и, к сожалению, их чёрные труды увенчались успехом. Вновь пламя остановилось, показывая единственную сцену… Визерис видел истерзанные тела мужчин и женщин, видел залитые кровью залы, видел осквернённые алтари и статуи. Видел некогда священное место, что теперь стало отвратительным могильником. – Что это? – Только и мог молвить Визерис, которого передёрнуло от омерзения. – Миг, проклявший весь наш род. Враг собрал жрецов, жриц, послушников и других слуг Богов в священном для всех месте, Доме всех Богов. Он объявил всему миру, что желает назвать имя своего наследника и хочет, чтобы сами Боги были ему свидетелями. Но пришли люди лишь навстречу собственной погибели. Их тела и души стали той кровавой ценой, которую Враг заплатит за своё возвышение. Он добился своего и стал Богом. И имя ему – Великий Иной. – Если он достиг своей цели, то почему в итоге проиграл? – Другие Боги отвергли его, поражённые его страшным преступлением. Все, как один, единодушно прокляли ложного собрата, обещав тому возмездие, погибель и забвение. И тогда Враг решил ударить первым. Началось то, что в Закатных королевствах именуют Долгой Ночью, на далёком Востоке называют Войной Предателя, а сами современники звали Кромешной Тьмой. Тут Визерис невольно опустил голову. Долгая Ночь. Истории о ней рассказывают от Стены до самого Дорна... Но увиденное им в огне в последнюю очередь напоминало славную битву добра со злом. Это была кровавая вакханалия. После предательства своего властителя Империя распалась на множество враждующих между собой осколков, которые неизменно становились добычей для армии Великого Иного. Но и имперские военачальники не постеснялись применить против Врага своё самое совершенное оружие. Визерис видел, как люди обрушивали рок на собственные города, стирая их в пыль за считанные мгновения. Наблюдал, как тучи уже виденных им ранее летающих зверей из металла проносились по небу, оставляя внизу лишь выжженную землю, и падали из-под облаков оземь. Смотрел, как солдаты с причудливым оружием в руках шли через недавнее поле битвы, заваленное трупами людей и невиданных тварей. Видел, как очередное порождение железа и магии, превосходящее по размерам слона, плевалось огнём и сталью и медленно ползло вперёд, перемалывая в труху кости павших, лишь для того, чтобы исчезнуть в яркой вспышке пламени. Видел, как на место одного зверя тут же издавая оглушительный грохот встало ещё трое. – Как же его удалось остановить? – Задал единственный имевший смысл вопрос Визерис. – Боги и выжившие люди объединили свои силы под началом великого героя. Долгие годы ушли на то, чтобы переломить ход этой страшной войны, но, в конце концов, величайшей ценой и жертвами роду людскому удалось одержать победу в Рассветной битве. Бенерро глубоко вздохнул, переводя взгляд с автарха на пляшущие языки мистического огня. – Однако эта победа была не окончательной. Ослабший Враг вместе с остатками своих слуг бежал в безжизненные ледяные пустоши на краю мира и затаился там. Сил всех Богов хватило лишь на то, чтобы запереть его там на долгие тысячелетия. Павших героев похоронили, но, как оказалось, Рассветная битва положила конец притязаниям Врага на власть над миром, но не нашим страданиям. – Нашим страданиям? – В те времена первейшим из Богов был Лев Ночи. Именно он повёл Богов на битву с Великим Иным. Но за то время, пока он сражался с порождениями Врага, Лев Ночи разочаровался в людях. Сильнейшего из Богов сковал тот же страх, что некогда мучал Врага – страх перед погибелью и забвением. Если нашёлся один человек, способный повергнуть мир на грань полного уничтожения, то рано или поздно найдётся и другой. Когда Великий Иной был повержен, он попытался уничтожить уцелевших людей, дабы не допустить повторения этой страшной трагедии. Но другие Боги воспротивились этому и вместе с людьми изгнали Льва Ночи на заокраинный восток, за Рассветные горы. Лев Ночи и поныне царствует там, и царство то черно и страшно, и в нём нет места человеку. Пламя слегка задрожало и как будто завибрировало. – Падение Льва Ночи окончательно подорвало выживших людей и ослабших Богов. Остатки Великой Империи Зари рухнули. Боги и люди стали жить порознь, безуспешно пытаясь вернуть утраченное. Древние знания и умения канули в лету, целые континенты стали непригодными для жизни, а от цивилизации остались лишь воспоминания. И этот кошмар длился очень долго, – продолжил свой рассказ Бенерро, – пока нескольким Богам не удалось восстановить подобие могущества. Их имена, Принц Крови, вы хорошо знаете: Балерион, Вхагар, Мераксес... И величайший из них, Р’глор, Бог Пламени и Теней. Они вчетвером решили восстановить мир и подарить людям новую надежду, пока весь наш мир не истощился окончательно. – Что значит не истощился окончательно? – Задал вопрос Визерис. – Мы живём в умирающем мире, Принц Крови. – Ответил Бенерро. – Некогда любой человек мог свободно пересечь мир из конца в конец, но теперь наши владения сузились до двух континентов. Каждый последующий век лишь усугубляет деградацию нашего племени. Чтобы бороться с упадком, Боги и люди заключили новый договор, который и положил начало народу валирийцев. Но даже сама Валирия могла лишь приостановить этот процесс, а не обернуть его вспять. Но надежда была. И её проводником должен был стать Несущий Свет. Герой, что будет подобен Богу-на-Земле. Герой, что сможет исцелить умирающий мир и окончательно уничтожить Врага. – Значит, Старый Фригольд действительно был основан не без помощи Богов? – Уточнил Визерис. – И все эти россказни Старокровных о своей божественной родословной имеют под собой реальные основания? – Это правда, Принц Крови, но лишь отчасти. Боги действительно подарили валирийцам власть над драконами, ставшими основой могущества их племени. Но завоевания и победы на поле брани не были для драконьих владык самоцелью. Куда важнее было другое. Пламя вновь затрепетало, и перед Визерисом предстала Валирия во всём блеске её величия… но теперь она казалась лишь тусклой тенью Великой Империи Зари. Всё равно что свеча по сравнению с полуденным солнцем. Стеклянные башни уступили место башням из чёрного камня, пропали таинственные механизмы и железные чудовища, а люди познали и голод, и холод, и болезни. Чудеса стали реже, нравы ухудшились, а сам стольный город его предков зиждился на пламени и крови. – Несущий Свет должен был родиться среди людей. – Тем временем продолжал верховный жрец. – Но создать условия, при которых может появиться человек, чья сила будет превосходить даже могущество Богов, задача не из лёгких. Лучшие учёные и чародеи Валирии столетиями сводили благородных юношей и дев из великих домов Фригольда, выводили и пестовали их потомство, делали расчёты и творили тайную магию. Они подбирали по звёздам и приметам новорождённым женихам ещё не родившихся невест, учитывали происхождение обоих родителей, старались сделать так, чтобы каждое новое поколение превосходило предыдущее. – Стало быть, мой дом тоже играл в этих планах роль? – Произнёс Визерис с немалой долей отвращения в голосе. Неприятно было знать, что твоих предков выводили, словно породистых жеребцов. – Далеко не самую главную, Принц Крови. Вы и сами знаете, что Таргариены были не самыми могущественными драконьими владыками Валирии. На протяжении веков ваши предки лишь иногда отдавали своих детей в руки властителей Фригольда, да сражались вместе с остальными в войнах. Так было... – С этими словами Бенерро вновь воздел руки к небу. – До вмешательства Огня Жизни. Последовавшие картины Визерис опознал с лёгкостью: легендарная Дейнис Сновидица, очнувшаяся от своего пророческого видения о погибели Валирии. Но в пламени автарх видел не умудрённую старицу, не величественную женщину, но испуганную открывшейся истиной совсем ещё юную девчушку... Девчонка поднялась с кровати и, в одной ночной рубашке, понеслась прочь из опочивальни, охваченная ужасом. – Ты говоришь, что сон Дейнис послал твой Бог? – Да, Принц Крови. Владыка и Огонь Жизни, в своей вечной мудрости, прозрел появление Несущего Свет именно в вашем роду. Никакая иная семья древней Валирии не годилась для исполнения этой роли, во всех он обнаружил свои изъяны. Он открыл правду о грядущем юной Дейнис, надеясь, что её семья сделает верный вывод. – Если твой бог спас моих предков, то почему они не приняли твою веру? – Людям свойственно быстро забывать своих благодетелей. Вы и ваша сестра стали свидетелями возрождения драконов, но возлюбили ли вы нашего Владыку? – Поняв, что риторическим вопросом не отделаться, Бенерро пояснил. – Владыка не любил и не любит до сих пор без крайней нужды являть себя открыто. Но на счастье вашего рода и всего мира, Эйнар Таргариен прислушался к словам своей дочери; к несчастью для остальной Валирии, исход Таргариенов нарушил устоявшееся во Фригольде равновесие сил и оказался камнем, сдвинувшим с места лавину. Бег пламени ускорился. Император стал свидетелем десятка ссор, объявлений кровной мести, осквернений чужих храмов, гневных ответных проповедей... Драконьи владыки решили, что грядёт прибытие обещанного спасителя, и каждый род надеялся, что он выйдет из их числа. Масла в огонь подливали и жрецы Богов, что, казалось, забыли об общности цели, и натравливали последователей друг на друга. Всё закончилось в огне и крови – но огонь и кровь появились на улицах Старой Валирии до извержения Четырнадцати Огней. Воины и драконьи всадники, чернь и рабы сошлись в ожесточённой, кровопролитной братоубийственной схватке у подножия гигантских башен... Но разглядеть знамёна и символы Визерис не успел: всю картину поглотила яркая вспышка. – С гибелью Валирии угас последний, и без того слабый костёр магии и чудес на этой земле. Земли к западу от И-Ти погрузились в кровавый хаос, не виданный с самой Долгой Ночи. Дочери Валирии, подобно хищницам, сошлись в битве за осколки погибшего наследия, с востока прибыли кровожадные кочевники, а богатейшее хранилище тайного знания сгинуло безвозвратно. Век Крови не просто так получил своё название: он венчал собой бесславную и печальную попытку восстановить изувеченный мир... Но исчезновение Валирии не значило исчезновение надежды. Ваши предки поступили мудро, Принц Крови, когда не стали вмешиваться в эти войны. Они усмирили собственные амбиции, но зато сохранили своё величайшее наследие – драконов. И, когда пришёл час, а лорд Эйрион Таргариен получил знамение, ваш род был готов занять подобающее место в новом мире. – Лорд Эйрион никогда не был провидцем. – Оборвал жреца Визерис. – Ни одна хроника моей семьи об этом не упоминала. Ты уверен, что ты правильно понял слова своего Владыки, Бенерро? – Я и не говорил, что Эйрион Таргариен видел будущее. – Ответил слуга Р’глора. – Ему о нём поведал кое-кто другой. Скажите, Принц Крови, вам говорит о чём-либо имя Моргана Сэнда? – Впервые слышу. – Покачал головой Визерис. – Я так и думал. Ныне это имя помнят лишь немногие, но при жизни Морган Сэнд считался величайшим прорицателем в известном мире. Бастард дорнийского принца пользовался огромным уважением в родном крае и за его пределами. Дружбы с ним искали многие короли и лорды, но самому Моргану были мало интересны почести и мирские дела. Последние годы он и вовсе провёл отшельником в Красных горах. Однако его встреча с Эйрионом Таргариеном и Валейной Веларион стала поистине судьбоносной. Оракул сказал хозяину Драконьего Камня лишь следующие слова: «Среди твоих потомков явится тот, кто станет владыкой над людьми и над Богами». Это определило всё. – И почему мы, потомки Эйриона, об этом ничего не знаем? – Нахмурился Визерис. – Позвольте сначала мне завершить рассказ, Принц Крови. – Продолжил верховный жрец. – Так или иначе, но с этого момента Таргариены стали готовиться к своему предназначению. Лорд Эйрион был уже немолод, но зато он хорошо подготовил своих детей к их судьбе. Эйгон и Висенья были отправлены им учиться в Старомест, чтобы те получили возможность узнать, чем дышит их будущая держава, кто кем и кому приходиться и всё остальное, что было необходимо знать будущем властителям Семи Королевств. Наконец, после смерти лорда Эйриона время настало. Эйгон покончил с горделивым влиянием волантийцев, и, более не интересуясь разорённым бесконечными войнами Эссосом, начал свой великий поход на Закатные королевства. Впрочем, о Завоевании вы знаете лучше моего, Принц Крови. Визерис лишь молча кивнул. Перед его глазами пронеслись уже знакомые образы, которые он мог уже ранее видеть на барельефах и картинах. Сожжение Харренхолла, погибель Дюррандонов, Пламенное поле… Неожиданно картина сменилась, и он увидел молодую сереброволосую женщину, которая о чём-то яростно спорила с тучной, обрюзгшей старухой, разодетой в золотые одежды. Трудно было не узнать в них королеву Рейнис Таргариен и принцессу Мерию Мартелл. Ещё через мгновение их сменил дымящийся замок и поверженный дракон. – А это уже менее приятная страница в истории вашего дома, Принц Крови. – Хмыкнул Бенерро, глядя на огненные образы. – А заодно и наглядная демонстрация того, как опасно слепо полагаться на пророчества, пусть и самые благоприятные. – Я не понимаю, о чём ты, Бенерро. – Сухо ответил Визерис, которому не слишком хотелось взирать на поверженную Мераксес и на копошащихся подобно трупным червям подле её тела дорнийцев. – Пророчество, которое услышал лорд Эйрион, было неполным. Была и другая его часть, которая стала известна кое-кому другому. Тому самому дорнийскому принцу, чьим бастардом был Морган. – Бенерро взмахнул рукой и огни вновь заплясали своей бешеный танец. – Принцессу Мерию можно обвинить во многих грехах. Она была алчной, тщеславной и надменной. Но ей нельзя было отказать в остром уме. Она знала, что в роду Таргариенов родится избранник… а ещё она знала, что в этом избраннике будет течь и кровь Мартеллов. И это было… опасное знание. Матриарх Мартеллов боялась Таргариенов и не доверяла им. Она не могла воспользоваться этим знанием как щитом. Если бы Мерия сразу предложила Таргариенам династический брак, используя пророчество в качестве основного аргумента, то Мартеллы разделили бы судьбу Хоаров и Гарденеров, в лучшем случае – Дюррандонов. Ведь формулировка пророчества отнюдь не исключала того, что избранник богов может появиться и в доме Мартеллов, чего Таргариены никак не могли бы допустить. Так считала сама принцесса. Её же предложение «сделки», когда Мартеллы оставались независимыми принцами, а Таргариены правили остальными королевствами, было неприемлемо уже для ваших предков. Так началась война, которая не принесла ни счастья, ни победы кому-либо из её участников. Дальнейшее Визерис уже и так знал. Гнев Эйгона был ужасен. Некогда цветущий край обратился в пустыню, которой оставался и по сей день. Три четверти населения Дорна было уничтожено, большинство благородных домов, включая Мартеллов, было поставлено на грань вымирания. Даже спустя столетия это королевство всё ещё испытывает отголоски драконьей ярости. Такова была расплата за непокорность принцессы Мерии. – Когда жажда крови и мести Завоевателя была удовлетворена, выяснилось, что править в Дорне уже нечем и некем. – Всё тем же ровным тоном продолжал верховный жрец. – Но Эйгон не мог прекратить войну до тех пор, пока оставался в живых хоть один Мартелл. И чтобы выжить, чтобы сохранить хоть что-то, Мартеллам пришлось пойти на риск и раскрыть своё знание. Это они и сделали, стоило Мерии умереть к спасению всех оставшихся дорнийцев. – То самое письмо, переданное Дерией Мартелл Эйгону Завоевателю? – Задал вопрос Визерис. – Да. Король был вынужден прекратить войну и пойти на мир. Следование пророчеству для Эйгона оказалось важнее мести. – Принцесса Дерия, явившись в Королевскую Гавань, была уже в руках у Таргариенов. – Засомневался Визерис. – Почему тогда её не заставили родить ребёнка от короля силой? – Сложно сказать. Вероятнее всего, Дерия уже озаботилась тем, что в случае худшего не даться Таргариенам живой. – Завершил рассказ Бенерро. – Сами знаете, что ваши южные подданные славятся умением изготавливать яды. Воцарилась тишина. Визерис крепко раздумывал над свалившимися ему на голову откровениями. Могла ли вся эта история оказаться брошенной в глаза пылью? Могла. Но этот жрец знал то, что могли ему поведать только Боги. Стал ли бы такой человек в самом деле придумывать такие небылицы во имя ясных ему одному целей? – Почему я не никогда не слышал об этом пророчестве? Почему мы, потомки и наследники Завоевателя, ничего о нём не знаем? – Вновь задал напрашивающийся вопрос автарх. – Последними хранителями этой тайны в вашем роду были королева Рейнира и принц Деймон. Но они погибли в братоубийственной войне и не успели передать знание своим детям. Зато Мартеллы прекрасно помнили о пророчестве. Поэтому они не только согласились на брачный союз, предложенный королём Бейлором, но и попросили руку сестры Дейрона Доброго, принцессы Дейнерис. Они до сих пор не оставили своих тайных, тщеславных надежд, что избранник Богов родится среди песков Дорна. Визерис против воли скрипнул зубами. Воспоминание о своей первой любви из ещё той далёкой жизни не приносили ему никакого удовольствия. Он знал, что тогда ещё безвестному бастарду никогда не заполучить руки принцессы, но то, что Дейрон предпочёл отдать свою сестру верховному овцетраху… – Дальнейшее уже не столь важно. Чем дальше, тем больше Таргариены отдалялись от своего предназначения, от своей судьбы. Истории вашего деда, вашего отца и последующих поколений, Принц Крови, уже не столь важны. Важно то, что в лице вашей сестры наш мир вновь обрёл надежду – уже последнюю надежду. Пламя, послушное воле Бенерро, исчезло столь же внезапно, как и появилось. Теперь автарх Волантиса остался один на один с рабом Р'глора... И целым роем мыслей. – Вы, Принц Крови, были выбраны Владыкой в защитники его избраннице, Принцессе Пламени. Вы должны защитить её как от алчных людей, так и от слуг Врага. В прошлой жизни вы были великим воином, не сумевшим исполнить своё предназначение. Более того, избрав колдовство своим оружием, ваш убийца лишил вашу душу возможности найти покой в загробном мире. И вскоре вам предстоит доказать справедливость этого выбора. На землях Вестероса грядёт новая война с прислужниками Врага, в которой и вам, и вашей сестре предстоит сыграть главную роль... Но сейчас, Принц Крови, я умолкаю – и ожидаю вашего решения. Визерис молчал. Долго молчал. Он чувствовал, что Бенерро говорит правду. Или во всяком случае верит, что говорит правду. Но… Таргариена не покидало ощущение, что верховный жрец, поведав ему столько сокровенных тайн, при этом утаил нечто крайне важное. Какую-то на первый взгляд незначительную деталь, что меняла многое. Или же его попросту вновь душит паранойя и недоверие к красным? Бенерро старательно брал вину на себя, всячески выгораживая своего господина. Но может ли существо, требующее крови детей, быть столь всеблагим и всемилостивым покровителем людей? И уж вряд ли столь благородного радетеля за судьбы мироздания другие прозвали бы Неназываемым. Имеют ли вообще Таргариены хоть сколько-нибудь стоящее представление о том, с кем им пришлось пойти на сделку? Почему он не открылся перед Дейнис, что это именно он послал ей то откровение? Что за война развязалась в Валирии перед самим Роком? Наконец, если красные считают, что Дейнерис станет матерью их избранного, то почему их бог забирает её детей? Почему он не даст исполнить ей её же предназначение? Или он настолько мелочен, что даже перед лицом судьбоносных событий готов взимать кровавую плату за свою помощь? Нет. Нельзя верить Р’глору и его рабам. Владыка Света преследует лишь свои интересы, и к интересам Таргариенов они в лучшем случае имеют лишь косвенное отношение. Но и найти какое-то другое, стоящее и окончательное решение он не мог. Уж точно не здесь и сейчас. Значит, оставалось лишь одно… – Я не могу полностью поверить тебе, Бенерро. – Заговорил автарх после долгого молчания. – Но и убивать тебя я не стану. Ты отправишься со мной и будешь заключён под стражу. Если ты и в самом деле намерен помогать мне, то ты объявишь своей пастве, что ты принял приглашение погостить у автарха, и что они должны повиноваться мне так же, как и раньше. Я не горю желанием устраивать очередную резню в этом городе. Окончательное решение о твоей судьбе я приму позже. Верховный жрец лишь слегка наклонился и тихо произнёс: – Склоняюсь перед вашей волей.