***
Кевин моргает, когда дверь в их комнату в общежитии распахивается. Нил проносится через нее, делает шаг в спальню и мгновенно захлопывает дверь. Эндрю, в двух шагах позади него, видит Кевина, щелкает пальцами и говорит: — Вон. — Что? — тупо говорит Кевин. — Ты меня слышал, — невозмутимо отвечает Эндрю. — Уходи. Сейчас же. Кевин смотрит на свою еду, разложенную перед ним на журнальном столике, в комплекте с зеленым чаем боба, на который он потратился. Он смотрит вниз на свободную, удобную одежду, которую он надел, явно планируя остаться в ней. И он целенаправленно смотрит на телевизор, на начинающийся документальный фильм, просмотра которого он ждал весь месяц. Он снова поворачивается к Эндрю. — Но я хочу… Эндрю цокает: — Мне все равно, чего ты хочешь, Дэй. Ты просто должен делать то, что я говорю. — Но… Эндрю насмехается, прежде чем подойти, потянуться вниз и выхватить пульт. Он выключает телевизор и бросает пульт через всю комнату, подальше от Кевина. — Эй! Затем Эндрю берет его тарелку, бросает ее в раковину и берет сумку Кевина с книгами. Он пихает ее вместе с зеленым чаем в руки Кевина, а затем хватает в кулак его рубашку. — Подожди, Эндрю, у меня даже нет… Подожди, блять, секунду, не можешь ли ты просто… Но Эндрю просто выталкивает его из общежития в коридор, не оглянувшись ни на секунду. Кевин в ужасе смотрит на дверь, а затем вынужден уворачиваться, когда Эндрю швыряет в него кроссовки. Они ударяются о противоположную стену с глухим стуком. Секунду спустя он слышит, как защелкивается замок. Минуту он просто с горечью смотрит на дверь. Он несколько недель планировал посмотреть этот спецвыпуск — специально позаботился о том, чтобы все его соседи по комнате сегодня ушли, чтобы комната была в его полном распоряжении. Он даже говорил им об этом несколько раз — в том числе и сегодня утром. Но, видимо, все это не имело значения. Он тяжело вздыхает и опускает рюкзак на пол. Он подходит и надевает кроссовки, затем поднимает рюкзак и направляется в сторону комнаты Мэтта и Аарона. Может быть, если ему повезет, они разрешат ему посмотреть телевизор там. Он нетерпеливо стучит в дверь. — О, отлично, — закатывает глаза Аарон, как только видит его. — Это ты. — О, черт, это Кевин? — слышит он, как кто-то еще спрашивает внутри. — Черт, кто ему сказал? Я думал, мы специально ничего не сообщаем, — добавляет другой голос. — Спорим, его опять выставили, — говорит человек, подозрительно похожий на Нину. — Эти двое всегда трахаются как кролики. — Заткнись, черт возьми! — кричит Аарон на всю комнату, прежде чем снова повернуться к Кевину. — Ну что? В чем дело, Дэй? Кевин открывает рот, но прежде чем он успевает вымолвить хоть слово, Аарон обрывает его, продолжая: — Вообще-то? Знаешь что? Забудь, что я спрашивал. Что бы это ни было, ответ — нет. Нет, я не хочу тренироваться, нет, я не хочу говорить о какой-то скучной исторической битве, и нет, я не хочу смотреть матч Экси. Это все? — Аарон! — Кейтлин огрызается, появляясь рядом с ним. Она извиняюще смотрит на Кевина. — Извини, Кевин. Тебе что-то нужно? Чем мы можем тебе помочь? — Кейтлин, нет! — слышит он чье-то шипение. — Не впускай его! — Почему? — спрашивает другой голос. — Разве это не тот горячий парень? — Да, горячий, но бездушный, — говорит кто-то. — Он чертов робот. У него всего три настройки. — Серьезно. Чувак был бы чертовски милым, если бы просто заткнулся, — добавляет кто-то еще. Кевин медленно закрывает рот, по его лицу распространяется жар, он опускает глаза в пол и бормочет: — Неважно. Он поворачивается уходить. — Кевин! Ты уверен? Почему бы тебе не отпустить мою руку, Аарон! — Просто оставь его, Кейт. С ним все будет в порядке. — Откуда ты это знаешь? Разве ты не видел, как он… Их голоса прерываются, когда за ними закрывается дверь. Кевин доходит до вестибюля общежития и стоит там, не зная, что теперь делать. Раньше он написал бы Ваймаку и сказал, что придет. Но они так и не поговорили о капитанстве, поэтому он сразу вычеркнул этот вариант из списка. Одним из запасных вариантов в прошлом был подойти и постучать в дверь девочек. Эллисон и Дэн были бы недовольны, но, по крайней мере, Рене была бы достаточно любезна, чтобы впустить его. Но теперь, когда они все выпустились, даже это не вариант. Он не знает, где Ники и Мэтт. Возможно, с другими друзьями — они оба популярны, в конце концов. Кевин стоит и почесывает руку, а затем делает тихий глоток своего зеленого чая. Он не дружит ни с кем за пределами команды Экси. Ни с кем, кроме… Его настроение немного поднимается, когда он достает свой телефон. Пролистав свой небольшой список контактов, он находит номер Жана и звонит ему, направляясь в заднюю часть общежития, где находится студенческая гостиная. Он заходит внутрь и бросается на один из жалких диванов, когда слышит гудок. Через пару секунд он попадает в систему голосовой почты. Он хмуро смотрит на устройство, прежде чем повторить попытку. Снова звонок, и снова голосовая почта. В полном замешательстве Кевин переходит к номеру Джереми. После обязательного количества гудков он слышит: — Привет! Вы позвонили на телефон Джереми Нокса. Что ты, вероятно, знаешь, потому что ты звонишь на него. Скажите мне что-нибудь хорошее, и я вам перезвоню — обещаю! Кевин кладет трубку, затем звонит снова. Он делает три звонка, прежде чем понимает — Господи, что, черт возьми, он делает? Он быстро кладет трубку. Конечно, Джереми и Жан заняты — сегодня вечер пятницы. Возможно, они заняты чем-то интересным с безумным количеством друзей Джереми или с десятками поклонников, которые ходят за Жаном по пятам, как маленькие утята. Или, что еще более вероятно, они в баре, — объединяются в команду — с остальными троянцами, которые практически живут друг у друга в карманах. Они там живут, веселятся. Им не нужно опекать такого жалкого неудачника, как он. Поэтому он засовывает телефон в карман и выходит за дверь в ночь. Ветер хлещет по тонкой кофте, но поскольку у него нет с собой ничего другого, он просто стискивает зубы и терпит. Когда он наконец добирается до библиотеки, то быстро забегает внутрь и сразу же направляется вверх по лестнице, не обращая внимания на взгляды двух людей, работающих за столом внизу. В библиотеке тихо и почти пусто — особенно в историческом отделе. Кевин занимает место в углу стола рядом с окном. Затем он смотрит вниз на поверхность, не зная, что теперь делать с собой. После некоторого времени тихой паники и возни с рюкзаком он встает. Он роется в разделе, прежде чем остановиться на книге об Ахиллесе — он же человек, который помог пасть троянцам. Уголок его рта слегка приподнимается, когда он берет книгу, садится и начинает читать об Ахиллесе и его друге детства Патрокле. И он задается вопросом, может быть, если ему повезет, на следующей неделе покажут повтор специального выпуска о его маме.***
— …Вороны — это моя семья. Семья, которая побеждает, но также семья, которая заботится, — объясняет Рико, его брови выразительны, а лицо серьезно и задумчиво. Однако оно разглаживается, когда он улыбается, тепло и заразительно. — В этом мире нет никого другого, за кого бы я предпочел играть. — Хорошо, — кивает Мастер. — Ешь. Рико делает выпад через стол и хватает последнюю курицу якитори, и сердце Кевина падает одновременно с урчанием желудка. Ему еще не удалось получить ни одного кусочка. — Кевин Дэй, — обращается к нему помощница, глядя в свой список вопросов. — Какой ваш любимый фильм? Кевин хмурится. Они все утро отрабатывали вопросы для прессы — Мастер настаивает на том, чтобы они преуспели в этом. Очень важно, чтобы они отвечали вовремя, дружелюбно и — самое главное — правильно. Проблема в том, что Кевин в большинстве случаев не знает, какой ответ верный. На самом деле, почти все его ответы не устраивают Мастера. Он не знает почему — он просто говорит правду. В углу комнаты Кевин видит, как Жан выпрямляется в своем кресле и наблюдает за ним с надеждой во взгляде. Он знает, что это самое большее, что Жан может ему дать. Он ценит молчаливую моральную поддержку, стараясь прижать ее к груди, пока думает. Он не смотрел кино уже много лет — с тех пор, как был совсем маленьким. Но есть некоторые ответы, которые, как он знает, он должен дать. — «Лис и Пес», — отвечает он, бросая взгляд на Мастера. Лицо мужчины ничего не выражает. Женщина-помощница наклоняет голову: — Почему? Кевин моргает: — Эм, потому что это… эм, потому что в нем есть… лиса и пес? Лицо Мастера мгновенно темнеет: — Неправильно. Еще раз. Кевин сминает край футболки между кулаками под столом, пытаясь думать. Он так голоден. Его рот наполняется слюной, когда он смотрит на вкусные японские блюда, разложенные на столе между ними. Но в то время как Рико неестественно хорош в этой игре, Кевину не удалось откусить ни кусочка. Рико ухмыляется ему через стол, что только усиливает давление, которое испытывает Кевин, поскольку в комнате воцарилась тишина. Кевин бесплодно ищет ответ, но его разум пуст: — Я… я не знаю, — скорбно произносит он, расширенными глазами глядя на Мастера. — Я никогда… я не смотрел его так часто, чтобы… Жан вздрагивает. Женщина ждет. Мастер медленно поворачивает голову: — Встань, Кевин. Дрожа, Кевин медленно поднимается. — Подойди и встань на колени, — приказывает Мастер. Опустив глаза к полу, Кевин повинуется. — Протяни руки. Кевин проглатывает хныканье. Он делает это, пальцы дрожат, когда он протягивает их. Он закрывает глаза, зная, что сейчас произойдет. Удар! Удар! Вспышка боли пробегает по его рукам, когда трость мастера дважды ударяет по его костяшкам. Он сильно прикусывает губу, чтобы не издать ни звука. Хотя он чувствует, как слезы горят за веками, он знает, что лучше их не проливать. — Когда репортер задаст тебе вопрос, ты ответишь так, как от тебя ожидают, — говорит ему Мастер. — Ты будешь безупречен. Если нет, ты не будешь есть до тех пор, пока я не решу, что ты этого заслуживаешь. Я ясно выразился? — Хай, ШуЖан, — немедленно отвечает Кевин. Мастер взмахивает рукой. — Еще раз. Кевин бросается обратно на свое место, руки жжет, лицо красное. Он быстро садится. Женщина прочищает горло: — Я задам вопрос снова. Кевин Дэй, какой, на твой взгляд, твой любимый фильм? — «Лис и пес», — четко отвечает Кевин. — И почему же? — Потому что… … — …потому что это напоминает о Рико и обо мне, — четко говорит Кевин в микрофон, не обращая внимания на мигающие лампочки и линзы, направленные ему в лицо. Он по-мальчишески ухмыляется. — Мы можем выглядеть по-разному, у нас разные имена, но он все равно мой брат. А если добавить к этому, что мы каждый день вместе играем в Экси? Что может быть лучше! Затем он прикусывает губу, опускает глаза и робко добавляет: — И… и это напоминает мне о моей маме, понимаете? То, как мама-лиса помещает детеныша в безопасное место… это… ну, это похоже на то, как моя мама привела меня к семье Морияма. Она отвезла меня туда, где знала, что обо мне позаботятся. Туда, где, как она знала, я буду в безопасности, — он смотрит на свои руки, затем шепчет: — Я скучаю по ней каждый день. Но даже если ее больше нет, я думаю, что мне все равно повезло, понимаете? Комната разражается ахами и вздохами. Кевину потребовалось все силы, чтобы не выдать триумфальную ухмылку. Мастер, несомненно, будет доволен им. — Мы так рады слышать, что тебе нравится быть с Морияма, — продолжает женщина-репортер. — Какой же ты счастливчик! Усыновлен одной из самых богатых семей на планете! Можешь рассказать нам, каково это — жить с ними? — Морияма замечательные! — с энтузиазмом говорит Кевин. — Я имею в виду, что у нас нет десерта каждый вечер, но в остальном все очень здорово. — А как насчет тебя, Рико? — смеется женщина-репортер. — Каково это — жить с Кевином? Рико усмехается. — Шутите? Это потрясающе. Кто еще может общаться со своим лучшим другом каждый день? — Простите, что прерываю вас, дамы и господа, — вежливо говорит Мастер, — но, боюсь, мне скоро нужно будет вернуть Рико и Кевина к их дневным занятиям. Есть ли еще вопросы? — У меня есть один, — говорит мужчина сзади. Хотя Мастер ничего не говорит, Кевин мгновенно замечает микросдвиг в языке его тела. Он недоволен. Должно быть, этот человек ему не нравится. — Кевин, мы слышали, что Тэцудзи взял тебя и Рико под свое крыло. Его цель — сделать из вас двоих величайших игроков Экси. Как именно он планирует это сделать? Кевин усмехается. — Обучая нас, конечно же. Комната смеется. Мужчина ухмыляется, прежде чем продолжить: — А включает ли это обучение какие-либо наказания? Лишение еды или других удобств из-за плохой работы или пререканий? Вам когда-нибудь причиняли физический вред сотрудники или сами Морияма? В комнате воцаряется тишина. Неприятный толчок пробегает по телу Кевина, учащая сердцебиение. Ни один из этих вопросов не относится к тем, которые они практиковали. Не глядя, он знает, что Мастер смотрит на него. Он практически чувствует на себе его взгляд, тяжелый груз, который еще больше опускает его в кресло. Он знает, что поставлено на карту, и твердо намерен не провалиться. Он тяжело сглатывает, затем нахмуривает брови, позволяя растерянности проявиться на его лице, когда он отвечает: — …что? О чем вы говорите? Нет, я никогда… — он рискует, поворачивается к Мастеру и говорит нерешительным и испуганным голосом: — Дядя Тэцудзи? Что он говорит? Я не… Это именно то, что нужно Мастеру. — Я думаю, этого достаточно, — резко говорит Тэцудзи, встает и подходит к Кевину и Рико, кладя руку им на плечи. — Как ты смеешь намекать на то, что мы плохо обращаемся с этими мальчиками? Они мне и моим сотрудникам как сыновья, и мы не будем стоять здесь и терпеть оскорбления от вашей гнусной лжи и клеветы. Он сильно вжимается в плечи Кевина и Рико, так быстро, что никто не успевает заметить. Они оба тут же встают. Но не успевают они сделать и нескольких шагов, как женщина, ведущая конференцию, отзывает их назад. — Подождите! Господин Морияма, мои искренние извинения за грубое вмешательство, пожалуйста, не уходите. Мы… настояли на том, чтобы джентльмен, задавший эти вопросы, ушел. Пожалуйста, знайте, что его мнение не является отражением мнения всей группы. Мы будем очень признательны, если вы позволите нам закончить интервью на хорошей ноте. Она выглядит отчаянно, пока Мастер ждет, похоже, раздумывая. Наконец, спустя еще несколько секунд, он кивает. Последний вопрос задают Рико, позволяя Кевину просто сесть и расслабиться. После этого ему приходится позировать для тонны фотографий, сделанных как со взрослыми, так и с детьми, а затем они с Рико просто ждут, пока Мастер выйдет. Он увлечен разговором с Танакой, одним из мужчин в костюмах, который часто сопровождает их. Он всегда носит солнцезащитные очки, как в помещении, так и на улице, и у него большой шрам, проходящий через левую бровь. Он молча слушает, как Мастер шипит на него на быстром японском языке, используя некоторые слова, которых Кевин не знает. Наконец, он кивает в знак подтверждения, после чего его голова медленно поворачивается вправо. Он, кажется, сосредоточен на чем-то, хотя Кевин видит только некоторых репортеров с интервью, разговаривающих между собой, включая того парня, которого выгнали в конце, и который в данный момент дико жестикулирует. В конце концов, именно с этим человеком Танака хочет поговорить — видимо, отчаянно. Потому что Кевин видит, как его рука сжимает руку мужчины и как он начинает его оттаскивать. — Пойдем, Рико. Кевин. Мастер зовет их, и мальчики мгновенно следуют за ним. Они идут по коридору отеля, затем пересекают вестибюль и выходят на портик снаружи. Их пути случайно совпадают с другим репортером, который уходит в то же время. — А, Тэцудзи! Как всегда, хорошая беседа. Я вижу, ты правильно воспитываешь этих мальчиков, — говорит дружелюбный мужчина, когда они выходят за дверь. Мастер вежливо улыбается, но ничего не говорит. — Они заслужили угощение, парень, после всего этого гриля, — парень подмигивает им. — Надо бы купить им по хэппи-милу — за углом только что открыли новый мак, знаете ли. Возьмите им там. Еда. У Кевина, который почти потерял сознание от недостатка еды за последние двенадцать часов, чуть не потекли слюнки при одном только упоминании об этом. Он понятия не имеет, что это такое — хэппи мил, но уверен, что в данный момент любая еда сделает его счастливым. Он старается быть незаметным во взгляде, которым одаривает хозяина, но, видимо, он недостаточно скрытен, потому что тот смеется и говорит: — Видишь? Мои дети тоже так на меня смотрят. Каждый раз, мужик — они пристрастились к этой штуке. — Правда? — отвечает Мастер. Он бросает на Кевина взгляд, который тот не знает, как интерпретировать, прежде чем продолжить: — Посмотрим. — Эх, не будьте слишком строги, Морияма. Надо дать им немного пожить! — сказал парень, помахав им рукой. — Спокойной ночи, ребята! Мастер еще раз отрывисто кивает, прежде чем мальчиков усаживают в городскую машину. Водитель ловко закрывает за ними дверь, затем плавно садится за руль и выезжает с парковки. — Вы оба хорошо поработали, — мягко говорит Мастер, пока они едут. — Вы заслужили обед по вашему выбору. Что бы вы хотели? — Такояки! — сразу же спрашивает Рико, не моргнув глазом. — Я поговорю с персоналом, — кивает Мастер. — А ты, Кевин? Кевин пытается собрать мысли воедино, чтобы попросить что-нибудь хорошее, но он так устал и голоден, что не может. Его голова слишком затуманена. Вместо этого слова репортера о хэппи-миле крутятся у него в голове. Поэтому, набравшись смелости, он спрашивает: — Могу я… могу я получить хэппи-мил, сэр? Кажется… вы не против, ШуЖан? Пожалуйста? Рико странно смотрит на него, а затем поворачивается к Мастеру. Мастер некоторое время молча смотрит на Кевина. Затем он ухмыляется. Он поворачивается к водителю: — Вы слышали его. Отвези нас туда, сейчас же. Кевин, удивленный, оживляется. Он зачарованно смотрит, как они подъезжают к зданию с громкоговорителем снаружи. Водитель разговаривает с людьми в здании, и, как по волшебству, когда они подъезжают к зданию, кто-то ждет их с красной бумажной коробкой с большой улыбкой на ней. Водитель передает коробку обратно Кевину, и тот, открыв ее, моргает, увидев внутри горячую еду. С удивлением он вытаскивает завернутый в бумагу чизбургер, а в другой коробке — картофель фри. Он видел, как другие дети едят это в школе, но сам никогда не пробовал. Все это потрясающе пахнет, и Кевин вгрызается в еду так быстро, как только может. Он чуть не плачет от восторга — бургер сочный и вкусный, картофель фри соленый и горячий. Они также дали ему молочный коктейль со вкусом ванили. Он густой, очень сладкий и просто идеальный. Они даже дали ему игрушку внутри — что-то маленькое и пластмассовое, что Рико требует себе немедленно, но Кевин не возражает. После этого он чувствует себя таким сытым и довольным, что снова и снова благодарит мастера. Он пытается описать восхитительный вкус Жану, когда тот возвращается домой, и ему немного жаль, что он не смог сохранить хотя бы жареную картошку, чтобы тот попробовал. Но два часа спустя, когда он снова и снова бросается к унитазу, его живот сводит от боли, все, о чем он может думать, это благодарить Бога, что Жан ничего не съел. — Прости, — прохрипел он, когда в третий раз сел, кашляя и отплевываясь. Его руки еще крепче обхватывают живот, когда на него обрушивается очередная волна боли. — Мне жаль, мне жаль. Но Жан ничего не говорит, его губы сжаты, а глаза печальны, когда он гладит лоб Кевина и держит его голову.***
— О, мистер Дэй — не могли бы вы подождать минутку, пожалуйста? Кевин останавливается, чтобы выйти из дверей аудитории, озадаченный вопросом своего профессора. Насколько он знает, у него все в порядке с курсом. Он выделил и расписал все необходимые задания из учебного плана на весь семестр и в настоящее время опережает график. Он также сдал последнюю контрольную работу и отлично справился с предыдущим тестом. Так чего же она может хотеть? Профессор Элшер явно ждет, пока остальная часть класса отфильтруется, прежде чем обратиться к нему: — Спасибо, что подождал, Кевин. Как дела? Кевин моргает. Почему она хочет знать? Почему она спрашивает? Подозрение скользит по поверхности его желудка, когда он вежливо отвечает: — Хорошо, спасибо. А вы? — Я в порядке, спасибо, — она слегка наклоняет голову. — Вам нравится этот курс, Кевин? Теперь Кевин еще больше запутался: — Да, конечно. А что? Она улыбается: — Я так и думала, но хотела подтвердить. Видите ли, мне очень нравятся ваши эссе. Они образцовые. Вы красноречиво отстаиваете свое мнение и выдвигаете такие уникальные идеи. Особенно, — она сверкнула глазами, — если вы белый мужчина, который на курсе по женской и гендерной проблематике осуждает истеблишмент и систему социальной иерархии, управляемую в основном мужчинами. Она смотрит на него, слегка постукивая пальцем по столу, и продолжает: — Итак, я должна признаться, что меня озадачивает, почему вы никогда не участвуете в занятиях. Особенно в некоторых жарких дебатах, которые мы проводим. Вы так страстно пишете, но… — она хмурится. — На уроках вы почти ничего не говорите. Иногда кажется, что вы сидите как статуя. — Извините, — автоматически отвечает Кевин, извинение практически срывается с его губ, как только он слышит критику. Профессор качает головой: — Нет, нет, я не ищу извинений. Я просто хочу знать, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы вы чувствовали себя более комфортно. Мне бы хотелось, чтобы вы время от времени присоединялись к разговору. Я думаю, вы можете добавить много ценных замечаний. Как только она предлагает эту идею, разум Кевина тут же начинает ее отключать. Паника проносится по его телу, сжимая легкие и заставляя волосы вставать дыбом. Его сердцебиение учащается втрое. Он хватается за левую руку, сильно сжимая ее. Неосознанно он делает шаг назад. — Или нет, — хмурится профессор Элшер, ее рука медленно поднимается, затем быстро опускается, когда она видит, что Кевин смотрит на нее расширенными глазами. — Вы в порядке, Кевин? — Я… я… — прохрипел Кевин. — Я в порядке. — Вы не выглядите, будто в порядке… Кевин неистово трясет головой: — Нет, я в порядке, я в порядке, я просто… Профессор Элшер начинает доставать свой телефон: — Я бы хотела кое-кому позвонить. Вы когда-нибудь раньше разговаривали с доктором Добсон? Она наш консультант в кампусе и она… — Я в порядке! — Кевин огрызается, прежде чем просто развернуться и убежать. Он бежит, пока не оказывается на улице во дворе, делая резкие, обжигающие вдохи холодного воздуха, который разрывает его легкие. Холод сотрясает его организм, прерывая его сбивчивое дыхание и позволяя ему наконец-то сделать несколько более глубоких вдохов. Он пропускает следующую лекцию, возвращается на поле и чувствует, что успокаивается, только когда в его руках оказывается клюшка. И пока он делает удар за ударом по пустым воротам, он говорит себе, что у него просто неудачная неделя. Что все просто немного испортилось из-за некоторых предыдущих разговоров. Но на самом деле, в целом, он в порядке. Все просто прекрасно.***
Кевин, конечно, понимает, что должен выполнять приказы Рико. В конце концов, это вбивалось в него годами. Ему снова и снова говорят, что он должен беспрекословно подчиняться Рико. Он, очевидно, не понимал, что это означает подчинение, даже если тот был откровенно неправ. Кевин, Рико и Жан уже много лет посещают частную школу вместе с другими детьми Эвермора. Именно в этой среде обостряется конкурентоспособность Кевина, а также растет его любовь к истории. Он поглощает биографии Авраама Линкольна, реальные события Второй мировой войны, точки зрения первых лиц на испанскую революцию и эссе по марксистской критике. Он пытается поговорить об этом с Рико, но Рико только насмехается и говорит ему, чтобы он заткнулся. Что его скучно и неинтересно слушать. Поэтому, когда Жан однажды спрашивает, что он читает, Кевин не может сдержать слов, которые так и сыплются из его рта, он так полон желания поговорить об этом с кем-нибудь. Один-единственный вопрос приводит к тому, что они часами лежат на его кровати, а другой мальчик позволяет ему увлеченно болтать, подкрепляя рассказ остроумными комментариями. Однажды Жан переводит разговор в другое русло и спрашивает Кевина, не хочет ли он выучить французский язык. Кевин с радостью соглашается, а Жан в итоге смеется так сильно, что фыркает над ужасным акцентом Кевина. Их конечности переплетаются, Жан стонет, когда Кевин целенаправленно наваливается на него сверху, чтобы раздавить, или Жан зажимает Кевина в замок для головы, чтобы тот мог дразняще попытаться закрыть ему рот. Это одни из самых любимых дней Кевина. Быть с Жаном — это как быть с молодым Рико снова и снова — только лучше. Потому что Жан слушает. Жан заботится. Жан не принижает его и не обзывает. Он рассказывает Кевину все о ферме, на которой он жил во Франции. Он рассказывает ему, что любит горький кофе, но иногда ему нравится, когда в него добавляют корицу и сливки. Он смеется над шутками Кевина и всегда готов придумать что-то свое. Он интересный, смешной и саркастичный, но в то же время добрый и, возможно, самый лучший человек, которого Кевин когда-либо знал. Приезд Жана почти заставляет его забыть о том, что они живут в Эверморе. Но реальная жизнь все равно просачивается обратно. Как бы тепло и безопасно ни было в их комнате на его кровати, Кевин не может не заметить синяки на предплечьях Жана, когда его рукава сползают вниз. Или рубцы от трости, которые ползут по его спине. Или царапины на его груди. Они оба игнорируют слона в комнате, когда Кевину приходится помогать Жану сесть, его вздрагивание заметно за милю. У Кевина сводит живот при виде этого. Еще сильнее его скручивает от осознания того, что он ничего не может с этим поделать. Поэтому он просто опускает голову и продолжает заниматься. Он упорно тренируется на поле, сосредоточившись на новой программе тренировок и диете, которую им назначил Мастер, и наслаждается жаждой знаний, которая заставляет его с головой погружаться в учебу. В конце концов, в классе он примерный ученик. Он любознательный, смышленый и, пожалуй, немного всезнайка. Его рука всегда поднята, оценки высокие, а все учителя его хвалят. Их добрые слова наполняют Кевина чем-то светлым и прекрасным, и он безумно гонится за этим неуловимым чувством. Хотя другие ученики несколько отстранены, они тоже милые. Он чувствует себя здесь в безопасности и уверенности, как будто он принадлежит себе. Но, видимо, Рико это не нравится. Потому что внезапно их забирают из частной школы. Внезапно Кевин никогда не покидает Эвермор, за исключением заранее одобренных рекламных поездок Экси. Внезапно он изо дня в день смотрит на те же четыре стены, когда к ним приходит частный репетитор. И внезапно учиться становится намного сложнее. Поначалу Кевин просто больше учится, изо всех сил стараясь стать лучше. Но вскоре он понимает, что этого никогда не будет достаточно. — А в каком году президент Томас Джефферсон купил у Франции территорию Луизианы? — спрашивает мистер Томас, их последний репетитор. — 1803! — Кевин вскакивает и кричит. — А, 1789? — догадывается Рико. Жану все равно. — Правильно, Рико! — улыбается мистер Томас. Кевин нахмуривает брови. — Нет, это не так, это… — А кто был человек, который первым открыл Америку? — Христофор Колумб? — говорит Рико. — Какой-то мудак? — бормочет Жан по-французски. — Это был Лейф Эрикссон, — говорит Кевин, на этот раз уверенно. — Да, это Христофор Колумб — снова правильно, Рико! Кевин пристально смотрит на него: — Но это не так, я знаю, что это не так, я… — А когда была подписана Декларация независимости? — 4 июля 1776 года! — огрызается Кевин, явно раздраженный. — Еще не скоро, — бормочет Жан. Но на этот раз Рико просто улыбается: — 16 февраля 1774 года. — Правильно! — снова говорит мистер Томас, ухмыляясь Рико. — Просто блестяще, мастер Морияма, молодец! — Но это не… — прорычал Кевин. — Это не правильно! Все знают, что это было 4 июля! В этом весь смысл Дня независимости, зачем тебе… — Боже, какой же ты тупой, Кевин, — смеется Рико. Кевин видит, как мистер Томас вздрогнул, прежде чем поворачивается к Рико: — Что? — Я сказал, что ты чертов идиот, придурок, — повторяет Рико, закатывая глаза. — Хорошо, что у тебя есть я, чтобы думать за тебя, — он встает и тычет указательным пальцем в висок Кевина. — Просто помни, Кевин. Я думаю, а не ты. Если я говорю, что небо розовое, значит, так оно и есть. Просто следуй моим указаниям, и все будет хорошо. — Но это история, — тупо сказал Кевин. — Ты не можешь просто… переписать историю. Рико ухмыляется, проходя мимо Кевина: — Не могу? Когда Кевин получает свой следующий тест, там только 87 баллов — хотя Кевин знает, что все ответы были правильными. Он смотрит на работу Рико и видит 98 баллов, нацарапанных вверху, хотя половина его ответов не заполнена. Этого достаточно, чтобы Кевин почти совсем сдался. Нет нужды беспокоиться, когда он явно всегда будет ошибаться. Но тут он получает записку. Она засунута между его последним эссе. Маленький белый клочок бумаги, который никто не заметит, если не будет тщательно просматривать его. И все, что там написано: «Ты был прав». У Кевина дрожат руки, когда он смотрит на наспех написанную записку. Потому что она подтверждает его правоту. Она дает ему понять, что он не сошел с ума — что он действительно знает, о чем говорит. То, что кто-то заметил и позаботился настолько, чтобы сказать ему об этом — это значит все. Он вырывает бумагу и плотно складывает ее, просовывая между трещинами дерева в тумбочке, чтобы Рико не нашел ее. Он ничего не говорит господину Томасу, и тот тоже не признает его до конца его пребывания в школе. Рико продолжает получать лучшие оценки, независимо от его реальных интеллектуальных способностей. А Кевин учится держать голову опущенной и держать свои мысли при себе, отвечая только тогда, когда к нему обращаются, и ожидая насмешек, которые каждый раз исходят от Рико. Однако он хранит силу этой записки, правду, написанную на ней. Иногда он шепчет ее себе как мантру, изо всех сил стараясь, чтобы она закрепилась. Но после стольких лет, когда ему говорили, какой он тупой, он, наконец, начинает в это верить.***
Они едут в Иден, когда Эндрю останавливается на пустой заправке. Грузовик Мэтта послушно притормаживает за ним, когда они подъезжают к насосам. — Кевин, — огрызается Эндрю, бросая ему в голову кредитную карту. — Заправь машину. Мы идем внутрь. Затем он уходит с Нилом и Робин, прежде чем Кевин успевает возразить. Вздохнув, Кевин выходит из машины в холодную ночь. Он раздраженно вставляет карточку в слот, пробегает по меню опций, прежде чем поднять газовый баллончик и засунуть его в машину. Затем он судорожно переминается с ноги на ногу, пытаясь согреться, пока качает бензин. Он смотрит на дорогу и видит, как Ники болтает с Мэттом, пока тот тоже заправляет грузовик. Он переводит взгляд на другое окно и видит, что Аарон ухмыляется. — Что? — переспрашивает он. Это редкий вечер, когда Аарон присоединяется к ним. Но сегодня у Кейтлин было какое-то командное мероприятие с другими чирлидершами, поэтому он, видимо, решил украсить их своим присутствием. Ухмылка Аарона увеличивается, когда он опускает окно: — Просто вспоминаю, как ты буквально не знал, как делать все это дерьмо, когда приехал в кампус. Ты выглядел так, будто Эндрю попросил тебя провести операцию на сердце, когда мы в первый раз подъехали к заправке. — В принципе, так и было, — пробормотал Кевин. — Жаль, что я так и не научился заправлять машины Морияма, — он пожимает плечами. — Водители всегда заботились об этом за нас. На самом деле, он даже не научился водить машину, пока Ваймак не исправил это. Для Мастера умение водить машину было неважным навыком. Поначалу Кевин думал, что это потому, что вождение просто слишком отвлекает, да и вообще не нужно, потому что их везде возили на машине. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что, конечно же, они не хотели, чтобы Кевин учился водить машину — в конце концов, нет причин давать пленникам еще одно средство для побега. Однако теперь Аарон просто сидит и смеется: — Боже, ты такой чертовски избалованный. То есть, да, я знаю, что Вороны сами по себе были гребаным дерьмом, но ты должен иногда слышать себя, чувак, — он качает головой. — Ты даже не представляешь, как тебе было легко. Кевин и чувствует, и слышит щелчок форсунки. Он вырывает ее из машины и захлопывает обратно в кобуру, раздраженно щелкая крышкой бензобака: — Я иду в туалет. — Да, ладно, как скажешь, — слышит он ответ Аарона. Он мочится в отвратительной, крошечной ванной комнате с мерцающим верхним светом, а затем идет к раковине, чтобы вымыть руки. На мгновение он смотрит на свое отражение в грязном, поцарапанном зеркале. На плавные линии щек и жесткую линию челюсти. На шахматную фигуру, выделяющуюся черным цветом под глазом. В такие моменты он иногда, по глупости, жалеет, что у него нет больше шрамов. Он хотел бы, чтобы он был весь покрыт ими, поле битвы травм, которые показывают все, через что он прошел. Это бы доказывало, что пережитое им было таким же разрушительным, как и то, что случилось с другими. Затем он делает шаг назад и стряхивает с себя это чувство, потому что, конечно, кто-то вроде Нила или Жана не согласится. Конечно, он знает, что они предпочли бы быть незапятнанными, чем нести остатки чужой ненависти и отвращения. Что это, вероятно, провоцирует их, чаще всего, видеть это изо дня в день. Выбор, сделанный для того, чтобы навсегда изуродовать их тело, которое не принадлежало им. Завидовать этому — эгоистично и необдуманно с его стороны. Но говорить себе, что ему «повезло» или что он должен быть «благодарен» — слишком тяжелая пилюля, чтобы проглотить ее прямо сейчас. Поэтому он просто вытирает мокрые руки о штаны (поскольку бумажных полотенец в автомате, разумеется, нет) и возвращается на улицу. Он забивается в угол заднего сиденья и ждет. Когда остальные возвращаются, Нил молча протягивает ему протеиновый батончик и бутылку с водой. Он предполагает, что это их способ сказать спасибо. Но это, конечно, всего лишь предположение. Поэтому он ничего не говорит, берет их и засовывает в отсек на двери, когда Эндрю нажимает на газ и уносится в ночь.***
— А вот и они, — с ухмылкой говорит Рики Карсон, один из защитников Воронов. — Маленький капитан и его помощник. Рико высоко поднимает голову, входя в комнату, на его лице ухмылка. Кевин следует за ним, входя немного более нерешительно. Жан, его молчаливая тень, идет сзади. Кевину очень не нравится спускаться сюда — в то место, которое, как он слышал, другие Вороны называют «Гнездом». Это целый комплекс под стадионом, с милями темных туннелей и крошечными, тесными комнатами без окон. Ощущение удушья, как будто стены смыкаются вокруг него. Как будто нет выхода. Здесь живут, едят, спят и тренируются Вороны. Скоро здесь будет и он. Хотя большинство Воронов переезжают сюда, когда попадают в команду, для Рико, Кевина и Жана Мастер сделал особое исключение. Он хочет, чтобы они переехали сейчас, чтобы они были ближе к площадке. Рико, кажется, доволен этим решением. Жан молчит по этому поводу. Кевин уже скучает по солнцу. — Как дела, господин Морияма-мен? — Брэдли Кейн, их стартовый нападающий, ухмыляется, протягивая руку Рико для кулачного удара. — Ну, знаешь, как обычно, — пожимает плечами Рико. Это еще одна вещь, которая раздражает Кевина. Эта холодная, незатронутая маска, которую Рико надевает всякий раз, когда они здесь внизу. Это как переключение личности, и он становится гораздо более жестоким, гораздо более противным, когда это происходит. Это заставляет Кевина задуматься, станет ли это постоянным, когда они будут здесь. Чико Судзуки, один из их нападающих, дергает головой в сторону Жана: — Эй — кто этот новичок? — Он мой, — заявляет Рико. — Так что не трогайте его. Жан морщится от очевидного заявления. Хотя Кевин и Рико — частые гости в команде, это первый раз, когда Рико позволил Жану сопровождать их. Рико отворачивается от них, возвращаясь к беседе с Кейном, и не замечает взгляда, которым Сузуки и Карсон смотрят друг на друга. Последний начинает хихикать: — Спорим на сотню, что он не попадет на пробы, — бормочет Карсон. Кевин хмуро смотрит на них. — Что вы имеете в виду? — требует он. Сузуки и Карсон бросают друг на друга еще один взгляд, уже более серьезный. Затем Карсон натягивает на лицо улыбку, поворачивается к Кевину и говорит: — Не волнуйся об этом, ладно, парень? Это просто шутка. Ничего страшного. Кевин смотрит между ними, но так ничего и не понимает. Разочарованный, он держит язык за зубами. Другие ребята из Воронов подходят к нему, чтобы поговорить, и Кевин неловко вступает в разговор, обсуждая с ними их последнюю игру. Затем, несколько минут спустя, он слышит болезненное ворчание. Он поворачивает голову в сторону звука. Там, в углу, стоят Кейн, Карсон и Сузуки, толкая между собой Жана. Он стонет и хнычет, когда их руки слишком сильно приземляются на его плечи или бедра, или кулак оказывается в его животе, когда они толкают его взад-вперед, хихикая и смеясь. И конечно же, Рико там, смеется вместе с ними. Ярость заполняет все существо Кевина, когда он наблюдает за происходящим. Он оглядывается вокруг, но никто из других Воронов, похоже, не обращает внимания. Он делает шаг вперед, но страх поселяется в его нутре. Все остальные парни явно больше и сильнее его — а это значит, что ему надерут задницу, если он вмешается. К тому же, предупреждение Рико звучит как колокол в глубине его сознания. Он не уверен, что произойдет, если он заговорит. Но он не может позволить им просто издеваться над Жаном. Если он не вмешается, все может стать еще хуже. Жан может пострадать. И что же он делает? Он стоит там, колеблясь, беспомощно наблюдая за тем, как Жана избивают трое других парней, как вдруг кто-то делает шаг перед ним, направляясь к группе. — Эй, Кейн! Парень вскидывает голову. Он смотрит на стоящую перед ним смуглокожую женщину со скрещенными руками и смертоносным выражением лица. Она дергает головой в его сторону: — Вам что, придуркам, нечем заняться, кроме как толкать ребенка? Кейн толкает Жан в объятия Карсона, который крепко держится за его плечи. Повернувшись к ней, Кейн медленно подходит: — А что, Тея? Ревнуешь? Хочешь, чтобы я вместо этого помыкал тобой? Тея тонко улыбается: — Разве это не смена темпа? В прошлый раз, когда ты прибежал на корт, я надрала тебе задницу. Пытаешься сказать, что что-то изменилось? — она насмешливо наклоняется вперед. — Я поверю в это, когда увижу. Глаза Кейна загораются яростью. Он делает сердитый шаг вперед: — Ты сейчас же заткнешься, сука, или я… — Или ты что? — Ханна Джейкобс, партнерша Теи по корту, рычит на него, встав рядом с Теей. Карсон бросает Жана на пол, 5когда они с Сузуки идут рядом с Кейном. Позади Теи и Ханны встает еще одна пара Воронов. Сердце Кевина бьется в горле, когда комната становится разделенной. Он чувствует напряжение в воздухе, почти ощущает вкус насилия на языке. Он знает, что в любую секунду может начаться ад. И тут в комнату входит Джонатан Барретт. Ему требуется секунда, чтобы оценить ситуацию, а затем он сразу же кричит: — Какого черта здесь происходит? Вопрос снимает напряжение. Вздохнув, Кевин чувствует, как оно медленно ослабевает, когда Вороны отступают, бросая друг на друга неприязненные, недовольные взгляды. Только Тея и Кейн остаются, пристально глядя друг на друга. — Ничего, кэп, — говорит Кейн, не сводя глаз с Теи. — Просто небольшая дружеская командная дискуссия. Тея ничего не говорит. Барретт смотрит между ними, прежде чем переместиться между ними. — Тогда прекратите болтать и идите остывать. Вы оба. Неохотно, Кейн и Тея слушают. Они обмениваются последним грязным взглядом, прежде чем отвернуться. — Эй, Кэп! — кричит Карсон. — Иди посмотри — твой преемник здесь, — он дергает головой в сторону Кевина и Жан. — И он привел своих маленьких друзей. Глаза Барретта бросаются на них троих, прежде чем он кивает на Рико: — Эти идиоты разинули рты? Рико пожимает плечами: — Ничего такого, с чем бы я не справился. Улыбка Барретта кажется принужденной, когда он отвечает: — И тебе придется, однажды. Кейн фыркает: — Эй, Лидия, как ты смотришь на то, чтобы с тобой справился наш новый капитан, а? Шетфилд отмахивается от него с другого конца комнаты. — Он новичок. Я уверен, что он придет в себя, кэп, — Кейн подмигивает Рико. — Я могу разогреть ее для вас, если хотите. — Я ваш капитан, — рычит на них Барретт. — Так что пока ШуЖан не скажет иначе, эта команда находится под моим контролем, понятно? — он оскалил зубы. — Или мне нужно напомнить вам об этом во время нашей следующей тренировки? Это единственный раз, когда Кевин видит, что остальные три парня дрогнули. Кейн действительно бледнеет на несколько секунд, прежде чем его бравада возвращается с полной силой. — О, да, капитан, я понял. О, капитан, мой капитан. Я никогда не подведу вас. Ваше слово — мой приказ. Двое других хихикают. Барретт еще несколько мгновений смотрит на Кейна. Затем он проходит мимо них, не говоря больше ни слова. Хотя остальные перестают обращать на него внимание, как только он отходит, Кевин замечает, как по дороге он хватает Лидию за локоть, направляя ее за собой, а Тея и Ханна следуют вплотную за ним. — Трогательный парень, этот Барретт, — комментирует Кейн. — Не могу дождаться, когда ты сделаешь шаг вперед и возьмешь бразды правления в свои руки, Морияма-мен. Он игриво подталкивает Рико в плечо, и Рико надменно улыбается ему: — Что, просто чтобы ты мог игнорировать мои приказы, как ты делаешь это с ним? — поддразнивает он в ответ. — Такой слабак не стоит того, чтобы за ним следовать, — язвит Кейн. — Не то что вы, мой сеньор. — Мой сеньор? — повторил Рико. Кейн усмехается: — Ну, конечно. Ты станешь королем Экси, Рико. Мастер сказал, а я и ребята здесь, мы слушали. Мы знаем, кто поднимется и займет трон. А вот Барретт — ну, он просто завидует. Боится того, что ты можешь сделать — боится того, что ты сделаешь, когда придет время. Рико задумчиво смотрит на пустой дверной проем. — Лично я на его месте избавился бы от него, — пожимает плечами Кейн. — Такой парень не годится на роль лидера. Нам нужен кто-то сильный и умный. Кто-то вроде тебя, король. Рико снова поворачивается к нему: — Но если Барретт уйдет, кто тогда будет капитаном? — Ну, место, конечно, твое, — вступает Карсон. — Но Кейн, здесь, может действовать от твоего имени… пока ты не прибудешь сюда, то есть. — Вот как? — Рико поднимает бровь на Кейна. Кейн усмехается: — Желаю и готов служить, Ваше Величество. — Хм, — хмыкает Рико. В его глазах появляется расчетливый взгляд. Кевин игнорирует его, чтобы скрытно помочь Жану подняться с пола. Когда они покидают Гнездо, Кевин очень рад, что эти черные стены исчезли. На следующей неделе Барретт уходит, а Кейн становится капитаном. А на следующей неделе Рико, Кевин и Жан переезжают в дом.***
В следующие выходные Кевин приходит домой из спортзала и обнаруживает на столе записку. Уехали в Колумбию. Вернемся в понедельник. Отсутствие подписи и ужасающие куриные царапины подсказывают ему, что это дело рук Нила. Это значит, что они с Эндрю снова уехали в Колумбию, чтобы «уйти от всего этого». Или, может быть, просто чтобы скрыться от Кевина. Кевин берет записку со стола, комкает ее и выбрасывает в мусорное ведро по пути в спальню. Хорошо. Он все равно не хотел быть рядом с их несносным, странным флиртом все выходные. Он открывает дверь спальни и чуть не сталкивается с Ники. — О! Кев! Вот ты где, — ухмыляется Ники, надевая шарф. — Хотел сказать тебе, что общежитие в твоем распоряжении. Я иду с Кейтлин за покупками ко Дню святого Валентина, а потом поужинаю с ней и Аароном. Хочу подарить Эрику что-то особенное и успеть отправить по почте, понимаешь? — Где Робин? — спрашивает Кевин, игнорируя остаток фразы Ники. — Ушла с Мэттом, я думаю? — Ники сморщил нос, затем пожал плечами. — Кто знает? В любом случае — наслаждайся свободным общежитием! Может, удастся немного побыть «собой», понимаешь, о чем я? — он нахально подмигивает Кевину. — А может, тебе стоит позвонить Тее. Успешные отношения на расстоянии — это обязательства и преданность близости, Кевин, так что тебе стоит… — Ага. Понял, Ники, — говорит Кевин, закатывая глаза, снимая толстовку и бросая ее в сторону кровати. — Кевин, — сурово говорит Ники. — Я знаю этот тон, — он кладет руки на бедра и смотрит на Кевина. — То, что я сейчас скажу, может шокировать тебя, но послушай меня — Экси недостаточно. Это никогда не удержит тебя и не сделает тебя лучше или сильнее. Это то, что я сказал Нилу, и он это понял — он нашел поддержку в Эндрю и остальной нашей команде. Сейчас я не говорю, что тебе нужен кто-то конкретно, но тебе нужно находить время для других людей. Он нахмурился, а затем шагнул вперед и ткнул Кевина указательным пальцем в лоб: — Не позволяй тому, что происходит здесь, помешать тебе увидеть, что происходит на самом деле. Кевин отбивает его руку и потирает голову: — Что это должно означать? Ники вздохнул: — Это значит, что я думаю, что ты иногда теряешься там. Возможно, — и тут он немного хитрит, — Есть голоса — твои и чьи-то еще, я уверен, — которые говорят тебе неправду. И вместо того, чтобы протянуть руку за помощью, ты слушаешь их. — Слушаю, — сухо повторил Кевин, а затем насмешливо сказал. — Точно. — Что? Это правда! Ты всегда можешь… — Если бы дело дошло выбора, прямо сейчас, на чьей стороне ты был бы — на моей или Нила? — неожиданно спрашивает Кевин. Ему не нужно объяснять. Он знает, что Ники знает, что он говорит о капитанстве — слоне в комнате, которого все яростно игнорируют с того момента, как это произошло. Лицо Ники — сложная карусель чувств, прежде чем он приземляется на боль: — Кевин, дело не в сторонах, а в… — Хорошего дня, Ники, — тихо говорит Кевин. Ники слегка приоткрывает рот, а затем медленно закрывает его. Его глаза печальны и наполнены чем-то еще, что Кевин не хочет называть, поэтому он быстро отводит взгляд. Ники открывает дверь и колеблется на пороге, держа руку на дверной ручке: — Я… я надеюсь, что у тебя тоже будет хороший день, Кев. Делай… все, что ты любишь делать, — он задерживается еще на несколько секунд, прежде чем прошептать: — Ты тоже этого заслуживаешь. Затем он тихо щелкает дверью и уходит. Кевин еще несколько секунд смотрит на нее. Удивительно, как ему всегда кажется, что он находится не на той стороне. Повернувшись обратно к комнате, он замечает звенящую тишину. Ему становится не по себе. В этих тенях прячутся призраки, демоны в шкафу, монстры под кроватью. Они ждут его, готовые наброситься в тот момент, когда он ослабит бдительность. Когда тени наконец становятся слишком тяжелыми и густыми, угрожая задушить его, Кевин быстро раздевается и запрыгивает в душ. Он вставляет в уши наушники, заглушая тишину музыкой, пока работает над своим последним эссе по курсу «Военная история Древнего мира». Затем он готовит себе обед. (Это рыба, потому что он никогда, никогда не может уговорить своих соседей по комнате позволить ему приготовить ее, пока они здесь). После этого он проверяет свои необходимые задания на предстоящую неделю. Он составляет соответствующее расписание, следя за тем, чтобы учесть предстоящие тренировки и игры на неделю. После этого, поразмыслив, он отправляет Тее сообщение с вопросом, свободна ли она. Он почти сразу же получает ответ, что она весь вечер будет без дела. Поэтому он переодевается и отправляется на поле. Через несколько часов он возвращается в номер общежития, который по-прежнему пуст. Он получил сообщение от Робин о том, что она остается с Микайлой, одной из девушек из команды, и еще одно от Ники о том, что он собирается выпить с однокурсниками. Кевин начинает готовить себе ужин. Наконец, покончив с едой, он садится на диван. Он нервно дергает пальцами. Затем смотрит по сторонам. Потом проводит рукой по волосам и задается вопросом, что, черт возьми, ему теперь делать. Его колено подпрыгивает, дрожа, пока он обдумывает свои варианты. Он может заняться приготовлением еды. Приготовление пищи — не самая плохая обязанность в его списке, но это все равно обязанность, и он не очень хочет тратить на нее время сегодня вечером. Есть еще и стирка, но это он обычно откладывает на воскресенье. Он задумчиво смотрит на телевизор. Он мог бы посмотреть матч Экси — сегодня никто не играет, но наверняка будет повтор одной из игр Теи или лиги НССА. Это легкое отвлечение, и он не против, но в его голове звучит тоненький голосок, напоминающий, что он всегда так делает. Он смотрит на контроллеры, сваленные на полу под телевизором. Он мог бы попробовать одну из видеоигр Аарона и Ники. Кажется, они всегда часами не отрываются от своего занятия, не отрывая взгляда от экрана, пытаясь достичь какой-то произвольной цели. Это никогда не привлекало Кевина, но… возможно, он никогда не пробовал? Он разочарованно вздыхает, откидывая голову на спинку дивана. А потом всегда есть… ну, как сказал Ники. Кевин слегка морщит нос. Хотя поиск… разрядки для своего, казалось бы, бесконечного напряжения имеет некоторую привлекательность, большая часть его раздражается при мысли о всех этих усилиях. Раздевание, само действие, беспорядок — обычно это больше работы, чем пользы. Тем более что в последнее время ему так трудно найти… вдохновение. Он скрестил руки и надулся. Это просто смешно. Целая ночь в его распоряжении, которой он должен наслаждаться, а вместо этого он буквально сидит и разминает пальцы. Он должен встать, что-то сделать, над чем-то работать, усерднее учиться, тренироваться, а не бездельничать, как какой-то второсортный, идиотский подражатель, засунувший ногу в задницу, потому что не знает, какой конец клюшки использовать для дрочки. Кевин тяжело дышит, его сердцебиение учащается, когда знакомый голос звучит в его голове. Он сжимает руки в кулаки и закрывает глаза, слегка раскачиваясь вперед-назад, напоминая себе, что его здесь нет. Что он не может добраться до Кевина — что нет никакой физической возможности для Рико быть сейчас здесь, в этой комнате с ним. Он начинает мысленно называть имена игроков олимпийской сборной Экси, пока не чувствует, что прилив крови, текущей по венам, начинает ослабевать. Он дышит глубже и медленнее, его тело успокаивается. В этот момент голос Би начинает говорить в его голове. — Кевин, я знаю, что это трудно, но ты должен помнить, что не нужно подходить ко всем вещам как к горе, на которую нужно подняться, — сказала она ему однажды. — Или если ты это делаешь, то считай, что ты просто любуешься пейзажем, а не смотришь, кто быстрее всех доберется до вершины. — Подняться на гору — вот в чем смысл, — ответил Кевин, недоумевая. — А зачем тогда вообще на нее взбираться? — Чтобы просто наслаждаться этим, — ответила Би. — Чтобы почувствовать ветер в волосах, увидеть, как солнце сверкает на снегу. Чтобы поднять пульс и почувствовать растяжку в мышцах. Увидеть место, где ты еще никогда не был, — она улыбнулась ему и сказала: — Несмотря на то, чему тебя, возможно, учили, Кевин, победа — это еще не все. Никто не говорит, что ты всегда должен быть лучшим во всем, что ты делаешь. Тебе не нужно что-то доказывать. — Не нужно? — глупо спросил вслух Кевин. — Нет, не нужно, — твердо повторила Би. — У тебя могут быть мечты и стремления, Кевин, но они не совпадают с ожиданиями других, понимаешь? Когда Кевин ничего не ответил, Би снова улыбнулась и сказала: — Давай начнем с маленьких шагов, Кевин. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на расслаблении. Найди что-то, что тебе нравится, что-то, где ты можешь просто расслабиться и получить удовольствие. И главное, чтобы ты не относился к этому как к чему-то, что должно быть вычеркнуто из списка. Это не то, что должно быть доведено до совершенства или достигнуто. Это то, где вы можете просто быть. Что-то, что позволяет тебе быть собой, и ты не должен чувствовать себя виноватым за это. Кевин едва не застонал, потому что это было легче сказать, чем сделать. Всю свою жизнь Кевина либо всегда подталкивали другие, либо он сам, чтобы идти дальше и быстрее, чем ожидалось от других. «Расслабиться» было невозможно. На самом деле, единственный раз, когда он действительно чувствовал, что может ослабить бдительность, был… Кевин садится. Черт, почему он не подумал об этом раньше? Он возвращается в спальню, где на комоде лежит его телефон на зарядке. Он берет его и прокручивает, пока не доходит до номера Жан. Тут у него возникает ощущение дежа вю, но Кевин пожимает плечами и возвращается на диван, слушая, как звонит телефон. — Кевин? C'est toi? — Привет, — Кевин слегка улыбается, услышав голос Жана. — Как дела? — Что? — кричит Жан. — Я не... что ты сказал? Кевин хмурится: — Жан? — спрашивает он. Ему слышны громкие голоса и смех на заднем плане, сопровождаемые глубокой, грохочущей музыкой. — Кевин? Кев? — снова говорит Жан, прежде чем отойти от телефона, и Кевин слышит, как он разочарованно произносит: — Je ne peux pas l'entendre. — Кев? — слышит Джереми. — Привет, Кев? Ты здесь? — Да, я здесь, — отвечает Кевин, стараясь говорить чуть громче. — О, привет! Вот ты где! Извини, мы тебя плохо слышим. Мы в каком-то баре — эээ, как называется это место? Это… Мокрая Рыба? Серьезно? Вы, ребята, издеваетесь надо мной. Я не верю… Его голос прерывается, и Кевин хмурится: — Джереми? Ты здесь? Я не… — Поэтому нам пришлось взять такси, — снова раздается голос Джереми. — Но в любом случае, вот почему мы сегодня гуляем, а не празднуем после вчерашней игры, но это действительно… Он снова прерывается, и Кевин опускает взгляд на телефон, чтобы убедиться, что они все еще соединены, прежде чем разочарованно поднести его к уху: — Джереми? Алло? — Продолжает обрываться, так что знаешь что? Мы просто перезвоним тебе позже! — Джереми снова кричит, и музыка вдруг становится такой громкой, что Кевин едва может его разобрать. — Поговорим с тобой через некоторое время, Кев, хорошо? Уууу! Ладно, давайте сделаем это, парни! Пьем! Шум резко обрывается, и перед Кевином остается лишь темный экран. Кевин смотрит на него несколько секунд, прежде чем его плечи опускаются. Его горло сжимается. Он опускает голову на руки на несколько секунд, пальцы болезненно сжимают волосы, пока он сидит и запихивает чувства, бушующие в его груди, глубоко в желудок. Затем он выпрямляется и идет обратно в спальню. Он возвращается на поле и тренируется еще три часа, после чего возвращается и ложится спать. Он ничуть не удивлен, что ему так и не перезвонили. Однако на следующее утро, проснувшись, он обнаруживает несколько сообщений от них. Жан: Je suis désolé, Кевин. Джереми: Черт, мы слиииииииишком пьяны, Кев. Позвони? Кевин тихонько постукивает по стойке. Он прислушивается к высокочастотному свисту чайника, тихо шипящего в пустой кухне. Затем он отвечает им обоим одинаково: Занят. Поговорим позже. Джереми посылает большой палец вверх. Жан не отвечает.***
Когда Рико выходит из ванной, на нем один из тех нарядов, которые разрешается надевать только при общении с журналистами. Одежда открытая, обтягивающая и демонстрирующая стройные линии тела Рико. — Я выхожу, — объявляет он. Кевин и Жан обмениваются взглядами: — Куда? — спрашивает Кевин, сбитый с толку. Мастер куда-то ушел, а единственная причина, по которой они покидают Эвермор, это сопровождать его. — Пить с ребятами, — отвечает Рико, осматривая себя в зеркале. — Пить? — повторяет Кевин, в ужасе. — Но… тебе всего пятнадцать! И Мастер говорит, что алкоголь запрещен, что он влияет на твою работоспособность и… — О, заткнись, Кевин, — закатывает глаза Рико, расправляя куртку. — Не будь таким ребенком. — И что за «парни»? — Кевин продолжает, настойчиво. — Кто они? — Это Кейн, Карсон и Сузуки. — Вороны? — спрашивает Кевин, еще больше сбитый с толку. — Рико, они на пять лет старше тебя! Разве ты не думаешь… — Я думаю, что ты ревнуешь, — говорит ему Рико. — И что я не спрашивал твоего мнения. — Как ты вообще собираешься… — Карсон знает способ улизнуть, — объясняет Рико. — Так что они вызовут такси, и мы пойдем по барам. — Но… — Заткнись, Кевин, и слушай меня, — наседает на него Рико. — Ты будешь держать рот на замке, и ты будешь прикрывать меня. Если кто-нибудь спросит, я в ванной или сплю. Если ты кому-нибудь расскажешь, или если кто-нибудь узнает, я вас обоих так ударю, что вы неделю не сможете говорить. Понял? Кевин закрывает рот и молча кивает. Рико поворачивается к Жану, который быстро соглашается. Он ухмыляется, затем, бросив последний взгляд в зеркало, идет к двери: — До скорого, неудачники. Затем он уходит. На мгновение Кевин и Жан просто смотрят ему вслед. — Ну… и что теперь? — спрашивает Кевин. Жан немного оживляется: — У нас выходной? — Выходной, — повторяет Кевин, нахмурившись. — Что… что мы будем делать? Но Жан медленно улыбается. — …все, что захотим. Кевин поворачивает голову и смотрит на него. Медленно, он повторяет эту улыбку. И Жан положительно улыбается в ответ. Они включают громкую музыку. Они прыгают на своих кроватях. Они бегают по коридорам, скользя по ним на носках, и смотрят, у кого получится дальше, прежде чем ударится об угол. Они криво сдвигают все рамки для фотографий в коридоре. Они пробираются на кухню и съедают всю клубнику с огромным количеством взбитых сливок. Затем они идут исследовать гнездо, чтобы посмотреть, что они смогут найти. Они избегают остальных общежитий, но находят множество закоулков и укромных уголков в комплексе. Темные, незаметные уголки, где человек может спрятаться — но также и где другие действия могут остаться незамеченными. Кевин не думает, что ему показалось, когда они находят на полу пятна разных размеров и цветов. Они с Жаном быстро идут дальше. Наконец Жан обнаруживает лестницу, которая тянется бесконечно — вверх, вверх, вверх. Ноги Кевина горят от головокружительной высоты, но Жан подталкивает их вперед, пока вдруг они не оказываются на крыше одной из башен стадиона EAU. Над ними ярко сияют звезды, открытые темнотой стадиона. Уставившись в небо, Жан прислонился спиной к крыше. После минутного колебания Кевин следует за ним. Они молча смотрят на звезды, и Кевин считает, что так спокойно ему еще никогда не было на свете. Глядя на них, он спрашивает: — Как ты думаешь, моя мама там, наверху? Он не знает, откуда взялся этот вопрос и почему он подумал о нем именно сейчас. Но Жан ничего не спрашивает. Он просто отвечает: — Я не знаю. Возможно. Они молчат еще мгновение, прежде чем Кевин шепчет: — Я уже даже не помню, как она выглядела. Это призрачное признание. Оно беспокоит его в последнее время, когда он не спит по ночам, выискивая обрывки воспоминаний. Теперь все они размыты и разбиты. Фрагменты того, кто когда-то был всем его миром. Жан на мгновение прикусывает губу. Затем он отвечает: — Мне тоже… все труднее их вспоминать. Я… боюсь, что однажды я забуду. Что они пройдут мимо меня по улице, а я никогда не узнаю, что это были они. В его голосе звучит такая грусть, такой страх и боль, что Кевин без раздумий соединяет свою руку с его. Жан тихо вдыхает. Его глаза переходят на глаза Кевина, прежде чем он сглатывает. Затем он закрывает глаза и начинает напевать, что-то низкое и мягкое. Слова тихо следуют за ним, и Кевин зачарован. — Je viens du ciel et les étoiles entre ells ne parlent que de toi. — Что это значит? — шепчет Кевин. Жан колеблется, прежде чем ответить: — Я пришел с неба, и звезды говорят между собой только о тебе. Кевин оглядывается и видит, что Жан наблюдает за ним. В его глазах отражается тысяча звезд, и мир внезапно исчезает. Он не видит ничего, кроме Жана перед собой — его добрые глаза, его мягкое, открытое лицо, его крошечную улыбку. И Кевину кажется, что он мог бы остаться здесь, в этом мгновении, навсегда. Он сглатывает, это движение дается ему с трудом, хотя он и не знает почему: — Это прекрасно, — говорит он ему. — Моя бабушка пела ее — это была ее любимая песня, — признается Жан, прежде чем испустить дрожащий вздох. Его голос дрогнул, когда он признался: — Я думаю, она единственная, кто по-настоящему грустит о том, что меня больше нет. Если, конечно, она еще жива. Сердце Кевина болит, когда он видит, как печаль возвращается на лицо Жана. Он сжимает его руку, пытаясь хоть как-то утешить, хотя знает, что на самом деле не получится. Он ничего не может сделать, чтобы исправить ситуацию. Но Жан, кажется, не возражает. На самом деле, Жан не делает ничего, кроме как сжимает его руку в ответ. Так они вдвоем остаются там, наверху, и лежат на крыше несколько часов. Два мальчика, держась за руки, мечтают о жизни далеко за пределами звезд.