***
В два часа ночи у Кевина звонит телефон. Он резко поднимается на ноги и вслепую тянется к звонящему аппарату. — Алло? — сонно отвечает он. Ники стонет и швыряет в него подушкой, поэтому он, спотыкаясь, встает с кровати и направляется в гостиную. Он слышит тяжелое дыхание на другом конце телефона, после чего раздается слабое: — Кевин? Сердце Кевина замирает при звуке тонкого голоса Жана. — Я здесь. Сейчас я здесь. Ты в порядке — ты больше не там. Мы выбрались — ты в безопасности. Все в порядке. Он слышит дрожащий вдох Жана и крошечный звук облегчения, поэтому продолжает. Это то, что они делают время от времени. Иногда Жану просто необходимо услышать его голос, чтобы понять, что все реально. Что ему действительно удалось сбежать, и он может жить этой жизнью. Что он жив и больше не боится, день и ночь, жестоких рук Рико. Хотелось бы Кевину получать такую любезность, когда он только покинул Гнездо. Когда у него нарушился режим сна, и он ждал, как на острие ножа, того дня, когда Морияма заберут его обратно. Адаптация не была плавной. Никто не держал его за руку и не объяснял ему, как на самом деле устроен мир, когда он оказался на свободе. Нет, призрачный, маслянистый пузырь, в котором его держали Морияма, лопнул, и Кевин остался покрытым его останками. Его жирные последствия влияли на все его мысли и поступки. Иногда он все еще чувствует это, прячась в уголках своего существа. Как грязь, которую он пропустил, пятно упрямо остается после нескольких стирок. Он не знает, исчезнет ли оно когда-нибудь. Но он отбрасывает все это в сторону, сосредоточившись на помощи Жану, утешая его истинами, которые он может дать. Наконец, второй мужчина вздыхает и хрипло шепчет: — Merci. — Конечно, — шепчет Кевин в ответ. К этому времени он уже с ногами забирается на диван, укутывается лежавшим рядом одеялом, и говорит тихо, чтобы не разбудить соседей по комнате. — Иногда это… не реально, — говорит Жан, спустя мгновение. — Я знаю, — соглашается Кевин. Он прекрасно понимает. Жан вздыхает: — Я… я мечтал об этом, знаешь. Мы, снаружи, вдали от них — вдали от него. Я думал, что это невозможно. Что это никогда не случится, даже через миллион лет. Кевин улыбается: — И все же мы здесь. — Да, — колеблется Жан. — …мы здесь. В его голосе есть что-то странное. Что-то, что Кевин не может определить. — Все… в порядке? — спрашивает он, внезапно забеспокоившись. — Троянцы… они все еще хорошо с тобой обращаются? Жан фыркает: — Bien sûr. Думаю, мы наконец-то достигли той отметки, когда они не пытаются обнимать меня каждые пять секунд. Кевин хмыкает: — А Джереми? Вы все еще ладите? И снова короткая пауза, прежде чем Жан отвечает: — Oui. Он… всегда дружелюбный и отзывчивый. — Но? — спрашивает Кевин, чувствуя, что тот что-то недоговаривает. Жан вздыхает: — Иногда мне кажется, что я недостоин такой доброты. Что он должен проводить больше времени с другими. Что ему следует больше думать о себе. Он… слишком много дает, а люди просто берут, — он замолкает, прежде чем добавить: — Надеюсь, я не такой же. Кевин хочет сказать, что если кто и заслуживает того, чтобы брать, так это Жан. Что он никогда ничего не просил за всю свою жизнь — и никогда не получал ничего взамен. Что если бы это зависело от Кевина, он подарил бы ему весь мир. Но потом в его памяти всплывает жаркий, пропитанный влагой день в аэропорту Пальметто. Он вспоминает рычащий голос и лицо, искаженное гневом и ненавистью. При этом воспоминании он замыкается в себе. Поэтому вместо того, чтобы высказать это, он советует: — Я не думаю, что Джереми чувствует себя так, но можешь спросить. Уверен, он оценит. — Я знаю, — хмуро говорит Жан. — Он любит говорить о чувствах. Он говорит это так мрачно, как будто это самое худшее в мире, что капитан мог заставить его сделать, так что Кевин не может удержаться от смеха. — Заткнись, Дэй, — говорит Жан, забавляясь. — Тебе повезло. Твой капитан не занимается такой ерундой. Джостен, наверное, скорее бросился бы со скалы, чем высидел бы «круг счастья». Твой капитан. Улыбка исчезает с лица Кевина: — Да… вероятно. Хотя он пытается скрыть изменение в голосе, Жан сразу же замечает: — Что случилось? На секунду Кевин испытывает искушение рассказать ему. Затем он тут же укоряет себя за это, потому что из всех людей Жан точно не тот, кто будет сочувствовать ему из-за желания получить капитанство. Глупо с его стороны даже думать об этом. — Ничего страшного, — быстро говорит Кевин. — Просто Джостен снова выпендривался на тренировке, вот и все. — Джостен? Выпендривался? — зевает Жан. — Я так удивлен. — Знаю, — ухмыляется Кевин. — Такой милый, тихий ребенок. Никогда бы не догадался. — Jamais, — повторяет Жан, затем снова зевает. — Ты устал, — тихо говорит Кевин. Жан вздыхает: — Наверное, да. Спасибо тебе за это. — Не за что, — отвечает Кевин. — Мне говорили, что усыплять людей — это вроде как моя специальность. — Non, — протестует Жан, немного невнятно. — Это не… — Все в порядке, Жан, — мягко говорит Кевин. — Просто шутка. Ничего страшного. Жан издает еще один недовольный звук, затем Кевин слышит какое-то шарканье, как будто он возвращается в постель. Через минуту или две после перекладывания и укладывания он шепчет: — Знаешь, это в точности как мой сон — за исключением одного. По какой-то причине сердце Кевина начинает стучать громче: — О? Чего? И он едва слышит ответ Жана: — В моем сне мы всегда вместе — а не в тысячах миль друг от друга.***
Это не дает Кевину покоя неделями. Хотя он спрашивает, уговаривает и умоляет Жана дать ему больше подсказок, мальчик держит рот на замке. Он просто хихикает или ухмыляется над непрекращающимися вопросами Кевина. Тем временем он становится все более тактильным. Он играет с пальцами Кевина и проводит рукой по его талии. Он провожает его в кафетерий, придерживая за руку или проводит пальцами по волосам Кевина после тренировки. Он закидывает подбородок на плечо Кевина, когда читает ему что-то. Это отвлекает. Это сводит с ума. Это жжет, как огонь, каждое невинное прикосновение до того наполняет Кевина такой тоской, что он начинает дрожать. Против его воли мысли о Жане начинают проникать в каждую свободную минуту. Как он выглядит сонным и довольным на кровати Кевина. Как он растягивается, изящный и мускулистый, на корте перед тренировкой. Как он улыбается Кевину, когда они остаются наедине, так нежно и мило, словно это их общий секрет. Это навязчивая идея, с которой он не знает, что делать. Что-то, что сбивает его с толку, но заставляет искать компанию Жана при каждом удобном случае. Он становится угрюмым и недовольным, если они не могут провести время вместе — до такой степени, что даже Рико спрашивает, что с ним. Он быстро объясняет это спазмами в желудке. Он не уверен, что Рико ему верит. Все это становится еще более неприятным из-за того, что Жан, очевидно, знает, что происходит. Кевин понимает, что тот мог бы объяснить, если бы захотел. Но то, что он сдерживается, жжет нутро Кевина, огонь, который медленно разгорается внутри него. Его хмурые взгляды, кажется, ничего не дают, только еще больше забавляют мальчика, что, в свою очередь, еще больше злит Кевина. Но, наконец, на следующей неделе во время тренировки все становится на свои места. Кевин и Жан без устали нападают друг на друга. Сам воздух словно заряжен между ними, когда они сталкиваются, клюшки соединяются, тела врезаются друг в друга. Кевин рычит, пытаясь пробиться через Жана, а Жан рычит в ответ, яростно защищая ворота. Доходит до того, что Рико, наконец, закатывает глаза и говорит, что идет спать. Кевин и Жан хмуро смотрят друг на друга и начинают уходить с площадки вслед за ним. Рико останавливает их. — Я сказал, что я ухожу — не вы двое, — говорит он им. Кевин нахмуривает брови: — Но мы… — …сводите меня с ума, что бы между вами ни было, — категорично говорит Рико. — Разберитесь с этим, потому что я больше не могу с этим справляться. Когда мы завтра потренируемся, все, что с вами двумя не так, исчезнет — ясно? Кевин и Жан переглядываются, прежде чем ворчливо выразить свое согласие. Рико качает головой: — Идиоты. Он оставляет их стоять на месте, а Жан снова поворачивается к Кевину: — Encore? — спрашивает он со своим проклятым акцентом, от звука которого внутри Кевина что-то перекручивается. — Bien sûr, — отвечает Кевин. Жан победно улыбается. Пот капает со лба Кевина, когда они снова начинают. Его мышцы напрягаются, сердце колотится с каждым шагом, возбуждение проносится по телу, когда он снова и снова сталкивается с сильным, мощным телом Жана. Кажется, что он притягивает его, как магнит, и он беспомощен перед этим притяжением. Жан тоже не может устоять. Он встречает Кевина на каждом шагу, решимость и упрямство написаны на его лице. Их взгляды встречаются снова и снова, и в них есть что-то такое, что разжигает огонь еще жарче. Наконец, в сотый, наверное, раз, когда он возвращается к своей цели, Кевин поворачивается лицом к Жану и действительно смотрит на него. Он наблюдает, как вздымается его грудь, как напрягаются мышцы и, вероятно, колотится сердце. Его обычно мягкие, пушистые волосы прилипли ко лбу от пота. А эти манящие серебристые глаза смотрят на Кевина, возбуждая и маня. Он просто ждет, когда Кевин начнет. И Кевин думает: «Я хочу его». Это ошеломляющее откровение, но от этого не менее правдивое. Как только он осознает это, мысль застывает, как печь на глине. Она становится непогрешимой. Неопровержимой. Проклятым признанием. Кевин Дэй хочет Жана Моро — и хочет сильно. Жан наклоняет голову, наблюдая за Кевином в ожидании. Затем его глаза расширяются. В них мелькает недоверие, за которым следует надежда. На его лице на мгновение появляется маленькая, дрожащая улыбка, но тут же исчезает. Затем Жан медленно выпрямляется из согнутого положения и опускает клюшку на пол. Кевин завороженно наблюдает. Жан стягивает ремешки со своего шлема и тоже отбрасывает его в сторону. Он слегка встряхивает волосами и смотрит на Кевина. Затем поднимает бровь. Это как чирканье спичкой. В мгновение ока Кевин отбрасывает свою клюшку в сторону и срывает шлем. Он бросается вперед, хватает в кулак майку Жана и прижимает его спиной к стеклянной стене корта. Он подходит ближе, переплетая их вместе, пока не обхватывает Жана, его лицо находится на расстоянии дыхания от лица Жана. Там он шепчет: — Скажи мне, что ты хочешь этого. Скажи, что я не ошибаюсь. Жан погружает пальцы в волосы Кевина и сильно дергает, яростно шепча: — Я хочу. — Хорошо, — говорит Кевин. Затем он подается вперед и накрывает губы Жана своими. Он понятия не имеет, что делает. Он знает только, что это так приятно. Его и Жана рты сталкиваются, так же грубо, как на корте. Когда губы Жана обхватывают его, по телу Кевина прокатывается волна удовольствия, побуждая его сделать то же самое. В животе у него порхают бабочки, а по венам разливается жар, когда он притягивает Жана ближе, пытаясь прижать его к себе. Его пальцы впиваются в кожу и мышцы, оставляя синяки и клеймя, и он чувствует, как Жан делает то же самое, кусая и жаля ногтями его спину. Впервые в жизни он хочет сделать это с кем-то — впервые в жизни он чувствует такой невероятный жар и тоску. Ему необходимо касаться Жана. Это абсолютно и всепоглощающе. Когда он глотает стон Жана в тот первый раз, это почти лишает его сил. Но слишком скоро ему нужно отдышаться, его зрение затуманивается. С искренним сожалением он отстраняется, всего на дюйм или два, задыхаясь, пытаясь перевести дыхание. Жан тоже задыхается, его глаза все еще закрыты, пока он втягивает легкие глотки кислорода. Когда он открывает их, его зрачки расширены, только мутное кольцо дыма окружает темноту. От этого Кевину снова хочется его поцеловать. Но прежде чем он успевает рвануться вперед, Жан кладет руку ему на грудь, останавливая. Кевин хмурится: — В чем дело? Ты в порядке? Разве я… разве это не… Жан качает головой: — Non, все было в порядке. Кевин вздрагивает: — В порядке? — Oui, — кивает Жан. — Не лучший, что у меня был, но у него есть… потенциал. — Потенциал? — огрызается Кевин. У него только что был лучший поцелуй в его жизни, а Жан думает, что это… что ему нужно… что у этого есть потенциал? — Возможно, тебе стоит попробовать еще раз, mon caneton, — ухмыляется Жан. — Но не здесь. Не в открытую. Кевин оглядывается и моргает. Черт, он только что поцеловал Жана на поле. Там, где их мог видеть любой. Конечно, сейчас два часа ночи, но все равно — это серьезный риск. — Черт, извини… — тут же говорит он, паника начинает сдавливать его легкие. — Я не должен был… я должен был подумать… Но все успокаивается, как только руки Жана обхватывают его лицо: — Шшш, все хорошо. Все в порядке. Никогда не извиняйся за свою passionné, Кевин. Это одна из твоих лучших черт. Кевин улыбается: — Думаю, я не мог удержаться. Жан фыркает: — А ты, как всегда, нетерпелив. — Еще одно из моих достоинств? — Порок, mon caneton. Я не уверен, что ты когда-нибудь из него вырастешь, — он щелкает Кевина пальцем по носу и говорит: — Enfant gâté. Кевин морщит нос: — Что это значит? Но Жан только улыбается. — Жан? Что это значит? Эй! В течение следующих нескольких недель Кевин чувствует, что попал в другое измерение. Захватывающее, яркое и полное возможностей. Он находит и целует Жана в любой свободный момент, неустанно гоняясь за новым удовольствием. Он близко знакомится с рельефом бедер Жана, широким размахом ребер и нежным участком шеи. Он узнает разницу между вздохом и стоном, запоминает, какие места заставляют Жана дрожать, а какие — сжимать пальцы в волосах Кевина. Это самые интенсивные и захватывающие уроки, которые когда-либо были у Кевина. Он страстно стремится стать лучшим в поцелуях, чтобы доставить удовольствие Жану. И это стремление только усиливается, поскольку Жан каждый раз говорит ему, что он стал немного лучше, но ему все еще нужно больше практики. Хотя это должно его расстраивать, есть что-то в жеманной улыбке Жана и фейерверке в его животе, когда он шепчет, что они должны попробовать еще раз, что только усиливает его голод. Если Кевин и думал, что когда-либо прежде испытывал счастье, то ничто не сравнится с этими несколькими неделями, когда Жан был его, а он — Жана, и будущее было их. Он вдруг понял, что может вынести все, что подкинет ему жизнь, пока Жан рядом с ним. Все остальное не имеет значения. И, в конце концов, именно эта мысль становится их гибелью.***
— Серфинг — мерзость и не имеет права называться спортом, — говорит Жан в тот момент, когда Кевин отвечает на звонок. — Он для дураков и неблагодарных. По дороге обратно в общежитие Кевин кривит губы. Он слышит, как Джереми умирает от смеха на заднем плане. — Я так понимаю, урок серфинга был неудачным? — Мне кажется, я никогда в жизни не видел, чтобы кто-то так злился на воду, — икает Джереми. — Он буквально трижды отбрасывал доску от себя, проклинал небо, а потом в какой-то момент начал пытаться ударить океан. Наконец, после того, как его перевернуло вверх ногами в десятый раз, он просто топтался на берегу и отказывался встать со своего полотенца. — Я ненавижу пляж, — угрюмо говорит Жан. — Я ненавижу песок, а еще больше я ненавижу серфинг. Кевин прячет улыбку, потому что по тону Жана он понял, что это означает, что он хочет сделать это снова. Что он злится, что у него так плохо получилось, и теперь, вероятно, будет кататься там каждый день, пока не сможет хотя бы заявить, что у него неплохо получается. Джереми снова смеется: — Виноват, виноват. Обещаю, что на следующее свидание я отведу тебя куда-нибудь, где нет песка, хорошо? Кевин останавливается так быстро, что девушка позади него налетает на него. Она слегка вздыхает и обходит его, пока он стоит на месте: — Свидание? Наступает долгая, молчаливая пауза, прежде чем он слышит, как Джереми яростно шепчет «дерьмо». Жан делает глубокий, тяжелый вздох: — Это… эм… вот почему мы хотели поговорить с тобой сегодня. Мы… мы хотели сообщить тебе, прежде чем… ну, прежде чем мы расскажем всем остальным. — Ну, во всяком случае, до того, как мы официально сообщили им, — сказал Джереми, несколько извиняясь. — Я имею в виду, Лайла сказала, что мы более очевидны, чем мяч Экси в лицо без шлема, но… -… Но в любом случае, мы хотели, чтобы ты знал первым, — изящно вклинивается Жан. — В конце концов, именно благодаря тебе я здесь, — он делает паузу, затем мягко добавляет: — Без тебя это никогда бы не стало возможным. В желудке Кевина что-то падает. На самом деле, у него дурацкое чувство, будто в него выстрелили — как будто его душа медленно истекает кровью через невидимую рану, вытекает и сползает вниз, пока не растекается по земле. Почему? Этот мучительный вопрос длится всего одну наносекунду, прежде чем Кевин мысленно дает себе пощечину. Господи, в чем его проблема? Как он может даже думать о ревности, когда знает, насколько Жан заслуживает этого? Жан заслуживает счастья. Джереми заслуживает иметь такого замечательного человека, как Жан. Это Кевину нужно вытащить голову из задницы. Кевин должен быть наказан за все, что он сделал. — Это… вау, правда? Это потрясающе, — быстро говорит он, опираясь на свои тренировки по работе с прессой, чтобы сгладить выражение лица и выдавить из себя слова, которые необходимо сказать. — Поздравляю. Я так рад за вас обоих. И он действительно счастлив. Это не ложь. Если бы в этом мире было только два человека, которые могли бы быть счастливы, он бы пожелал, чтобы это были Джереми и Жан. (Хотя он полагает, что Нил и Эндрю были бы на втором месте — не то чтобы он когда-либо говорил им об этом). Как уместно, что они нашли это счастье друг в друге. — Правда? — спрашивает Жан, нервность проявляется в легком дрожании его голоса. — Правда, — твердо отвечает Кевин. Жан молчит еще мгновение, прежде чем наконец тихо шепчет: — Спасибо. Это что-то бесконечно малое, но все равно облегчение. — Видишь? — слышит он тихое бормотание Джереми. — Я же говорил, что он будет рад за тебя. Жан хмыкает в ответ, и Кевин может представить себе эту сцену. Жан смотрит на Джереми, в его взгляде мягкость, улыбка растет. Джереми ухмыляется ему в ответ, а затем переплетает их пальцы. И у Кевина болит сердце. Но от этого рана не так сильно болит, когда слышишь, как эти двое влюблены друг в друга. Теперь, когда он думает об этом, он полагает, что Лайла права — это до боли очевидно. Он вспоминает все их разговоры и свои визиты, вспоминает взгляды, затаенное дыхание, небольшие паузы, которые они иногда делали, когда смотрели друг на друга или говорили друг о друге. Он вспоминает разговор, который состоялся у него с Жаном всего несколько недель назад, и теперь слышит, с каким благоговением Жан говорил о Джереми. В какой-то степени Кевин удивляется, как он не понимал этого раньше. Он полагает, что всегда был настолько поглощен наблюдением за ними, что не замечал, как они наблюдают друг за другом. Законченный эгоист, язвительно думает он, даже в этом. — Итак, говоря о парах, — усмехается Джереми в трубку. — Как поживает великолепная мисс Тея? — Ты что-нибудь слышал о ней в последнее время? — спрашивает Жан. Кевин моргает. Точно, у него есть Тея. Еще один хороший довод — еще одна причина, почему эта… перемена не должна так на него повлиять. Он быстро приходит в себя и пожимает плечами: — О, да, у нее… у нее все хорошо. Почему-то любит Флориду — всю эту жару и влажность, — вздрагивает он. — О, точно! Она подписала контракт с «Рокетс», да? Рад за нее! — щебечет Джереми. — Их последняя игра была невероятной, ты ее видел? — Конечно, — надменно говорит Кевин. — Я бы не пропустил. Джереми смеется: — Конечно, не пропустил бы! Я как раз говорил Санчесу на днях, что… — он делает секундную паузу. — О черт, это звонит Реманн. Надо идти. Поговорим позже на этой неделе, Кев? — Да, конечно, — говорит ему Кевин. — Хорошей ночи, ребята. И… еще раз поздравляю. — Merci, — мягко говорит Жан. — Au Revoir, Кевин. — Пока, Кев! — весело говорит Джереми, и звонок обрывается. Кевин стоит, оцепенев на несколько секунд. Время словно останавливается, звуки кампуса стихают, а сердце падает в желудок. Оно бурлит и болтается там до тех пор, пока ему не становится почти физически плохо. Он опускается на землю и крепко обнимает ноги, уткнувшись лицом в колени. Непреодолимая печаль грозит поглотить его, глубоко вонзая когти, и он борется с тем, чтобы не дать ей утянуть себя под воду. Его горло сжато, и он неустанно сглатывает, борясь с этой волной перед бурей. Ты счастлив за Жана и Джереми. Они заслужили это. Тебе не к чему ревновать или терзаться. У тебя уже есть Тея — не будь эгоистом, не будь эгоистом. Это хорошая новость — действительно хорошая новость для них обоих. Ты просто… удивлен. Вот и все. Он слегка покачивается на пятках. Просто встань и продолжай двигаться. Ты пройдешь через это, как и через все остальное. Один день за один раз. Завтра будет не так больно. Так и должно быть. Он глубоко вонзает ногти в свои руки. Ты не можешь позволить себе испортить это для них. И Кевин встает на ноги, с усилием собирая себя по кусочкам. Он запихивает все свои эмоции глубоко вниз и запирает их — на ключ, в хранилище, за ворота, за стену — пока между ним и этими постыдными чувствами не остается столько слоев, что он едва может их осознать. Он высоко поднимает голову. Он расправляет плечи. Он продолжает свой путь к общежитию. И, каким-то образом, он продолжает жить дальше, как будто он не полностью и абсолютно опустошен чем-то настолько тривиальным. Чем-то, что не имеет к нему никакого отношения. Чем-то, чего у него никогда не будет.***
Жан лижет рот Кевина, и Кевин вздрагивает. В отместку он прижимает свое бедро к бедру Жана и глотает его ответный стон. Затем Жан проводит пальцами по голове Кевина, и его глаза почти закатываются. С ним всегда так — умопомрачительно и совершенно пьяняще. Кевин никогда не может насытиться этой абсолютной чувственностью. Именно благодаря Жану Кевин достигает своего первого оргазма на днях в душе. Это произошло чисто случайно, но его разум настолько захватили воспоминания, мысли и фантазии о том, как он держит Жана в своих объятиях, что он буквально взорвался. Теперь он понимает, почему иногда между ног так тяжело, член наполняется и умоляет прикоснуться к нему. Он дотронулся до себя всего один раз, но ему начинает казаться, что было бы еще лучше, если бы это сделал Жан. Ему интересно, позволит ли Жан в ответ дотронуться до его. Ведь он чувствует, насколько тот тверд, прижимаясь к бедру Кевина. И это, должно быть, доставляет ему удовольствие, потому что он прижимается к Кевину, двигает бедрами, задыхаясь от прикосновений губ Кевина. Кевину это нравится, он хочет большего, хочет, чтобы Жан полностью освободился, поэтому он поощряет движение и тоже прижимается к Жану. Они представляют собой размытую и запутавшуюся симфонию конечностей, руки горячие и цепкие, они касаются друг друга повсюду. Этого недостаточно. Этого никогда не бывает достаточно. Он хочет больше Жана — хочет поглотить его целиком. Хочет слышать, как он издает все те крошечные звуки, хочет видеть его рот, раскрытый от удовольствия, хочет, чтобы его позвоночник прогнулся, а конечности задрожали, когда он возьмет его в руки. Он хочет… он хочет… И вдруг весь мир рушится на них. За одну долю секунды Жан превращается из лежащего на нем, целующего его до потери сознания, в внезапно исчезнувшего. Это происходит так быстро, что Кевин не может ничего сделать, кроме как замереть на мгновение в шоке, когда слышит тошнотворный удар. А затем он слышит крик — мужской голос произносит слова, настолько мерзкие и злобные, что Кевин едва может их разобрать. Он резко вскидывает голову, и ему требуется секунда, чтобы осознать увиденное. Жан лежит на полу, голова в крови от того, что, как догадывается Кевин, Рико ударил его о стену. Теперь другой мальчик злобно пинает его по ребрам и животу, выкрикивая непристойности, а Жан всхлипывает от боли на полу. Кевин не думает. Он просто реагирует. Он вскакивает на ноги и набрасывается на Рико, пытаясь оттащить его от Жана. Но его план состоит не более чем из доли секунды храбрости. Как только они оба падают на пол, Рико наваливается на него сверху и начинает бить кулаком по лицу Кевина. — Нет! — кричит он, боль пронзает щеку Кевина. — Нет, ты мой! Ты мой! Ты не можешь быть геем! Ты не гей, Кевин, ты понимаешь меня? Ты не гей! Не такой — не такой, как он! — он бросает на Жана негодующий, полный отвращения взгляд. — Это он во всем виноват, этот грязный педик! Он развращает тебя! Он дотронулся до тебя своими мерзкими, грязными руки, и теперь… и теперь… Он крепко сжимает лицо Кевина, заключая ушибленную кожу между ладонями, объясняя: — Я собираюсь все исправить, Кев. Я собираюсь исправить тебя — сейчас, сегодня вечером. Я не позволю ему сделать это с тобой. Я не позволю… не позволю! Он хватает Кевина за волосы и тащит вверх. Кевин с болью следует за ним, его здоровый глаз находит Жана на полу, когда он тупо думает на долю секунды: Беги. Беги. Сейчас. Пока не стало слишком поздно. Но он знает, что бежать некуда. Он ничего не может сделать теперь, когда Рико обнаружил их. Теперь, когда Кевин знает, что мальчики не могут быть с мальчиками. Только девочки. Он жалеет, что не знал этого раньше. Рико запихивает его в спальню, не обращая внимания на то, что Кевин неуклюже падает на пол. — Оставайся здесь, Дэй. Я собираюсь позвать Мулдани. — Тею? — задыхается Кевин, облизывая разбитую губу. — Но… зачем? — Потому что я так решил, — огрызается Рико. — Пришло время тебе лишиться девственности, Кевин — как положено. Ты не собираешься продолжать быть каким-то вишневым мальчиком. Возможно, именно потому, что у тебя голубые яйца, это… это… злодеяние… вообще произошло. У Кевина все сжимается внутри при мысли об этом: — Но я не хочу. Она мне не нравится. — Мне плевать, нравится она тебе или нет, — усмехается Рико. — Ты собираешься трахнуть ее — и ты сделаешь это сегодня вечером. — Сегодня вечером? — у Кевина отвисает челюсть. — Но я никогда даже не разговаривал с ней… — Заткнись! — кричит на него Рико, глаза дикие и безумные. — Просто заткнись, хорошо? Это — это твоя вина, понимаешь? Твоя и Жана. Ты сам виноват, Дэй — так что не злись на меня за то, что я тебе помогаю! Он захлопывает за Кевином дверь и запирает ее. Впервые Кевин понимает, что дверь можно запереть снаружи. Он стонет от боли в лице, когда тащит себя к зеркалу в ванной и немного приводит себя в порядок. У него опухла губа, синяк под глазом и набухающие в нескольких местах синяки, которые, скорее всего, пройдут к утру. Но ему, честно говоря, на все это наплевать. Он просто надеется, что с Жаном все в порядке. Он крепко обхватывает раковину и зажмуривает глаза. Он не понимает — в этом не было ничего плохого. Ни в поцелуях, ни в прикосновениях к Жану не было ничего аморального. Это было просто приятно. Неужели удовольствие здесь было преступлением? Он так не думал — не с учетом того, как Вороны менялись сожителями, словно музыкальными стульями. Так почему же им не позволяли развлекаться? Почему они с Жаном должны страдать за то, что находят удовлетворение в объятиях друг друга? Почему он должен вдруг почувствовать этот тошнотворный ком стыда, бурлящий в его животе, а также вину и раскаяние? Почему то, чего он хочет, является тем, чего он никогда не получит? Когда Рико снова появляется с Теей на буксире, она выглядит рассерженной. Это не значит, что она выглядит как-то иначе, чем обычно — Тея практически всегда выглядит взбешенной или откровенно убийственной. Кевин полагает, что ему повезло, сейчас выигрывает первое. Она долго и пристально смотрит на лицо Кевина, когда только входит. Затем она просто говорит: — Давай покончим с этим, — и начинает раздеваться. Рико запирает дверь, затем прислоняется спиной к дереву, скрестив руки. Кевин смотрит на него: — Что ты делаешь? — Смотрю, что ты уже отстой, — сообщает ему Рико. — Или собираешься трахать ее полностью одетым? Смущение накатывает на Кевина, когда он отворачивается от него. Опыт проходит так же ужасно, как он и предполагал. Кевин нерешителен и неуверен — он пытается быть нежным, но Тея только рычит на него, что заставляет Рико смеяться, звук истеричный и не в такт моменту. Хотя он не заинтересован и даже наполовину не готов, Тея бросает его на спину и просто берет его, волнами седлая его тело, что заставляют его одновременно сжимать простыни и пытаться вырваться. Он не кончает. После этого Рико сердито огрызается на него, говоря, что это было самое жалкое зрелище, которое он когда-либо видел, и топает из комнаты. Кевин, пристыженный, садится и сворачивается калачиком. Он смотрит, как Тея методично надевает свою одежду, ее лицо бесстрастно. Он прочищает горло и говорит: — Эм, спасибо. Это заставляет ее замереть: — За что? Кевин возится с простыней: — За то, что… ну, знаешь… это мой первый раз. Тея смотрит на него еще секунду. Она сжимает челюсть, затем, наконец, отводит взгляд: — Я сделала это только потому, что Рико пообещал, что я буду в стартовом составе. — О, — говорит Кевин, уставившись на пол в углу комнаты. — О, хорошо. Тея встает и смотрит на него сверху вниз. Кевин не встречает ее взгляда. — Он… — начинает спрашивать она и тут же сбивается. — Это… он сделал? — Да, — говорит Кевин, слишком измученный, чтобы притворяться. Но он знает, что ему нужно вставать. Он знает, что ему нужно найти Жана. Чтобы остановить Рико от… того, что он собирается с ним сделать. Он встает и спотыкается, когда тянется к своему нижнему белью. Он натягивает его трясущимися руками, его голова пульсирует. Тея снова смотрит на него и отводит взгляд. Она делает несколько глубоких вдохов, прежде чем сказать: — Он не позволит тебе пойти к нему. Кевин замирает: — Что ты имеешь в виду? — Сузуки стоит за дверью. Если попытаешься куда-нибудь уйти, он остановит, — Тея делает страдальческое лицо, затем тихо заканчивает: — Сейчас ты ничем не можешь ему помочь. Кевину кажется, что его сердце разрывается в груди: — Что они… — вязко спрашивает он, его горло сжимается. — Что они собираются с ним сделать? Но Тея просто поджимает губы и ничего не говорит. Кевин молча опускается на кровать. Его руки дрожат, когда он поднимает их над лицом и закрывает глаза. Ужасная ночь, кажется, настигает его все разом. Медленно его глаза начинают наполняться слезами, горячими и жгучими. Когда они падают, его тело неудержимо содрогается, рыдания влажным эхом отдаются в груди. Тея все это время молча наблюдает за ним. Через некоторое время, гораздо дольше, чем он ожидал, он наконец слышит, как она подходит к двери. Она одним длинным движением открывает дверь, и Кевин поднимает взгляд. В эту долю секунды он видит именно то, что она описала: Сузуки стоит там, с мрачным лицом и в черной одежде с ног до головы, как тюремный надзиратель за дверью. Он заперт здесь, и у него нет возможности спасти Жана. Кевин сидит там долгое время, прежде чем наконец поднимается с кровати и идет в ванную. Он бросает трусы на пол и принимает душ, усердно оттирая кожу до болезненного покраснения. Затем он заползает обратно в кровать и натягивает одеяло на голову, крепко обнимая подушку, его слезы просачиваются в ткань, пропитывая ее. Рико не возвращается в спальню. Жана тайно госпитализируют на следующие три дня. А Кевин и Тея официально объявлены парой.***
— Нет, нет, не так, Кросс, — огрызается Кевин, его щеки розовеют, а легкие пылают. — Если я делаю финт влево, но мои ноги работают вправо, то тебе нужно оставаться справа! Не сосредотачивайся на том, что делают мои руки, сосредоточься на том, что говорит остальное тело! Робин ворчит, поднимая себя с пола, когда мяч, который он только что забил в правый верхний угол ворот, отлетает от нее: — Я знаю, ладно! Я знаю! — Если ты знаешь, то почему не делаешь? — рычит он. — О, Дэй, да ладно, отвали, — говорит ему Бойд, полусогнувшись и тяжело дыша. — Не будь с ней так строг. — Я не строг, — упрекает Кевин. — Я учу ее, как читать язык тела игрока, чтобы предсказать, как они забьют гол. Это ценная информация! — Для некоторых, — ворчит Робин. — Эх, я не против, — говорит Нина, изучая свои ногти, сидя на полу и наблюдая за ними. — Я тоже! — щебечет Ники, примостившись рядом с ней. — Подождите, почему они могут расслабиться, пока он отчитывает меня? — требует Робин. — Сделай это ради команды? — усмехается ей Бойд. Робин смотрит на него в ответ. Мэтт вздыхает: — А, все в порядке, малыш, это не твоя вина. Кев просто подавлен, потому что его материал для дрочки наконец-то забрали. — Что? — огрызается Кевин, поворачивая голову и смотря на Мэтта. Лисы вокруг начинают хихикать. Кевин хмурит брови: — Что ты… — Кев, детка, — говорит ему Ники, вставая и обнимая его за плечи. — Все в порядке. Мы знаем. Они уже двенадцать часов как признались в фейсбуке. Ну, Джереми, во всяком случае — я не думаю, что у Жана есть страничка. Но его лента полна всех этих супер-милых фотографий, и Альварес продолжает присылать мне эти восхитительные снимки их вместе, и я должен признать — они очаровательны, — он пожимает плечами. — Не такие очаровательные, как мы с Эриком, конечно, но… все равно милые! — Понимаешь, Кев был влюблен в Нокса с самого первого дня, — объясняет Мэтт, опираясь на плечо Робин. — Да, я знаю, — говорит Робин, поднимая бровь. — Я живу с ним, помнишь? — О, точно, — моргает Мэтт. — В любом случае… — он низко присвистывает, поворачиваясь обратно к Кевину. — Тяжелая штука, приятель. Твоя самая большая влюбленность официально совокупляется. И не просто с кем-то, а с Жаном Моро, из всех людей, — он ухмыляется. — Похоже, в Гнезде не было «бро-важнее» штук, да? — Да, скажи нам, Дэй, сколько стоит, чтобы он занял твое место? — хмыкает Аарон. Кевин смотрит на них обоих, жар поднимается в его лице и груди. Он оглядывает площадку, отчаянно пытаясь отвлечься, но Нил на другом конце, о чем-то разговаривает с Ваймаком. — Это не так, — говорит он теперь язвительно, — потому что мне все равно. — Лжец, — вмешивается Эндрю. Кевин поворачивает голову, чтобы посмотреть на него, потому что, конечно же, именно сейчас Эндрю решил высказаться. Всю тренировку он просто стоял рядом с воротами и ничего не делал, только наблюдал за ними. — Да, Кевин все еще врет себе, что не хочет получить хорошую взбучку от Нокса, — усмехается Ники. — Но посмотри на это с другой стороны, Кев — по крайней мере, ты не увлечен Джереми и Жаном, верно? Боже, было бы отстойно, если бы это были оба, — он наклоняет голову к Кевину. — Но это не так, потому что вы двое буквально ненавидите друг друга, верно? По крайней мере, так казалось, когда он был здесь. Кевин молчит. — В любом случае… хорошо, что у тебя все еще есть Тея! — ухмыляется Ники. — Просто позвони мисс ЗлоеЛицо и расскажи ей обо всем. Уверен, она сцелует твои слезы. — Почти уверена, что целовать придется грустный, сморщенный член Кевина, — усмехается Нина. — Надеюсь, Мулдани справится с этой задачей. — Эй, что здесь происходит? — огрызается Нил, подходя ближе. — Почему никто не шевелится? — Мы все выражаем Дэю соболезнования по поводу потери его не-парня его не-другом из Воронов, — тянет Нина, щелкая жвачкой. — Это все довольно скучно, если честно. — Тогда попробуй поиграть в Экси, — огрызается Нил. — Знаешь — в то, ради чего ты сюда пришла? — Ну и ладно, — закатывает глаза Нина. — Ники, хочешь потренировать со мной пасы? — Конечно! — говорит Ники, направляясь в ее сторону. Кевин хмурится и возвращается к ведру с мячами Экси. Но прежде чем он успевает дойти, Эндрю останавливает его. — Нет, — говорит он тоном, не требующим возражений. — Она моя до конца тренировки. Кевин поворачивается к нему: — Но, Эндрю… — Иди, королева, — отпихивает его Эндрю. — Найди себе других подданных, чтобы командовать ими. Кевин сжимает челюсть, пока его товарищи по команде расходятся. Он просто стоит там, опустошенный на мгновение, пока Нил, наконец, не подбегает к нему. — Что ты делаешь? — спрашивает он. Этот простой вопрос поражает Кевина. У него нет ответа. Что он делает? Почему он здесь? Почему он беспокоится обо всем этом? — Я не знаю, — наконец признается он вслух. Нил бросает на него веселый взгляд, а затем легонько берет его за руку: — Пойдем. Я хочу, чтобы ты показал мне тот твой трюк с угловым ударом, когда мяч отскакивает от стены. Это не то, что они должны делать прямо сейчас. Это для ночных тренировок или для свободного времени. Это то, чем они не должны заниматься во время командной тренировки. Но он ничего не говорит. Он просто позволяет Нилу перетащить себя на другой конец поля, прежде чем оцепенело принять мяч в ракетку. И пока он бьет, то позволяет своему разуму затихнуть, голова опустошается от всех мыслей.***
— Ну что? Как все прошло? — спрашивает Жан, в его тоне звучит кислая нотка. — Прошло что? — Тея, — подчеркивает Жан. Пальцы Кевина впиваются в грязь под ним. Только так он может удержаться от того, чтобы не потянуться и не обнять мальчика. Губа у Жана опухла. У него синяки вокруг глаз, носа, запястий и, Кевин готов поспорить, ребер. Он двигается как восьмидесятилетний старик — все медленные действия сопровождаются болезненными вздрагиваниями. Он все время пытается спросить Жана, что случилось, но Жан не говорит ему. Вообще не говорит ни слова. Кевин только один раз пытается дотронуться до него, просто взять его за руку, и Жан вздрагивает так сильно, что Кевин замирает. Он тут же отдергивает руку. Так что теперь они просто сидят во дворе, на виду у других студентов и сотрудников колледжа. Внутри Кевина снова разгорается гневное пламя, никто даже не спрашивает, в чем дело, но люди вокруг обходят их стороной, как только видят Жана. Удивительно, на что люди могут не обращать внимания, чтобы не вмешиваться. Он на мгновение зажмуривает глаза и делает глубокий вдох. Затем он отвечает: — Ну… хорошо, я думаю. Уголком глаза он наблюдает, как Жан нахмуривает брови: — Думаешь? Кевин пожимает плечами. Жан продолжает смотреть на него: — Но Рико сказал, что ты встречаешься с ней. — Да, — подтверждает Кевин. Он полагает, что в целом его мнение верно. Возможно, их первый раз был крайне неловким, но он все же уважает игровые навыки Теи. Да и сама девушка не так уж плоха в общении. На самом деле, он испытал огромное облегчение, когда в следующий раз она пришла к нему в комнату и сказала, что они больше не будут заниматься сексом. — Я не буду этого делать, — огрызнулась она, как только он закрыл дверь. Они остались одни, Рико сказал Кевину, что у него есть дела поважнее, чем смотреть, как Кевин буквально проебывает отношения с этой жирной сукой. Но он все равно приказал им заняться сексом, прозвучав примерно так же, как дантист говорит своему пациенту, что нужно чаще пользоваться зубной нитью. Говорит им делать что-то нудное и обязательное, но якобы полезное для них. Но дело в том, что Кевин все еще не до конца в этом уверен. Секс до Жана казался ему невыразительным и неважным. Он не представлял для него никакого интереса. И после встречи с Теей он все еще чувствует это. Поэтому он хмурится, когда Тея горячо защищается, чувствуя себя так, словно смотрится в зеркало: — Не буду делать что? — спрашивает он, просто чтобы убедиться. — Я не буду заниматься с тобой сексом, — огрызается она. — Я сделала это один раз, но это все. Больше не буду. — О, хорошо, — кивает Кевин, ничуть не смущаясь. На самом деле, он чувствует, как напряжение спадает с его плеч, когда спрашивает: — Что ты хочешь сделать вместо этого? Тея пристально смотрит на него: — Ты не… злишься? — Нет? — отвечает Кевин. — Если честно, эм… я тоже не очень хотел этого делать. — О, — говорит Тея, ее гнев медленно сдувается на глазах. — Но Рико сказал… — Видимо, он решил, что из нас получится хорошая пара, — пожимает плечами Кевин. Тея стоит с минуту, постукивая ногой. Затем она предлагает: — Да… я думаю, мы могли бы. Если ты хочешь, то есть. Кевин нахмурил брови: — Что ты имеешь в виду? — Что если мы расскажем всем, что трахаемся? — медленно говорит Тея. — Мы не обязаны, конечно, — быстро говорит она, — но если бы все думали, что мы заняты, то, возможно, оставили бы нас в покое. Кевин смотрит на нее искоса: — Значит… предлагаешь лгать? Тея пожимает плечами: — Если ты не хочешь, чтобы Рико выстроил еще больше девушек у твоей двери… Кевин кривит лицо: — Нет, этого я точно не хочу. Он не хочет, но мысль о том, чтобы солгать прямо в лицо Рико, мгновенно заставляет его нервничать. Он беспокойно расхаживает взад и вперед, пытаясь представить себе этот сценарий. При мысли о Жане у него еще сильнее щемит в груди. Тея наблюдает за ним, наклонив голову. Словно услышав его мысли, она вдруг спрашивает: — Ты гей? Кевин чуть не спотыкается: — Я что? — Ты гей? — повторяет она. — Тебе нравятся мальчики? По идее, на этот вопрос должно быть легко ответить, но на самом деле это не так. Потому что, честно говоря, он не чувствует себя геем. Он не вожделеет каждого мальчика в команде — только Жан так привлек его внимание. Но не похоже, чтобы ему нравились и девочки, так что… что же тогда с ним происходит? В конце концов, он считает, что это не имеет значения. Рико говорит, что он натурал, значит, так и должно быть. И для Жана, и для него. — Что мне нравится, так это Экси, — наконец выдавливает из себя Кевин, и в его животе зажигается искра стыда. — Я не хочу иметь дело со всеми этими другими… вещами. Тея пожимает плечами: — Ладно. Мы встречаемся, ты сосредотачиваешься на Экси. Кевин смотрит на нее с подозрением: — И что ты получишь от этого? — Меня не заставляют трахаться с тем, с кем я не хочу, — отвечает Тея. — Ай, — бормочет Кевин. — Я имею в виду, справедливо, но от меня ты такого не услышишь. Удивление мимолетно пробегает по лицу Теи, прежде чем она разражается смехом: — Ты забавный, Кевин Дэй. Не думаю, что понимала это раньше. Кевин хмурится: — Спасибо… я думаю? Тея подходит и протягивает руку: — Так что — мы встречаемся? Кевин смотрит на протянутую руку, прежде чем вложить в нее свою ладонь: — Да. — Хорошо, — усмехается Тея. — Хочешь обсудить сегодняшнюю тренировку? Кевин загорается от такого предложения. Они проводят следующий час, обсуждая плюсы и минусы разных Воронов, пока не возвращается Рико. Он тут же выгоняет Тею, издавая рвотные звуки о том, что в комнате пахнет сексом, и Господи, неужели Кевину понадобилось столько времени, чтобы кончить? Кевин нервно смеется над дразнилками, но когда Рико спрашивает, действительно ли он сделал это в этот раз, он лжет, не моргнув глазом. Слова жгут ему язык, проклиная. Но почему-то, к его удивлению, Рико верит ему. Его смущает то, как легко все это происходит. Это заставляет его задуматься о том, что еще может сойти ему с рук. Но теперь, глядя на лицо Жана, он ненавидит необходимость лгать ему. Но Тея настаивала — она сказала, что единственный способ обеспечить безопасность всех троих — это если Жан ничего не узнает. Поэтому он изо всех сил старается не поморщиться, когда Жан говорит унылым тоном: — Значит… значит, она тебе нравится. Кевин смотрит на землю и кивает. — О, — отвечает Жан. Звучит… как разбитое сердце. В груди у Кевина что-то ужасно сжимается. На этот раз он впивается пальцами в собственные ладони, ногти едва не пробивают кожу, потому что он хочет того, чего не может иметь. Он хочет протянуть руку и взять Жана в свои объятия. Он хочет провести пальцами по его волосам и поцеловать в висок. Он хочет этого со жгучим желанием. Но он не может получить его. Потому что Рико не хочет этого. Потому что вот что случится, если Кевин захочет. Это того не стоит. Жизнь Жана — его здоровье, его счастье — стоит гораздо больше, чем эгоистичное желание Кевина. Поэтому он решает прямо там и тогда — даже если он не сможет получить Жана, он все равно сделает все, что в его силах, чтобы защитить его. И если для этого придется притвориться, что он не хочет его всеми фибрами своего существа? Пусть будет так.***
Это происходит в скучный вечер среды. Кевин просто перелистывает каналы, не обращая внимания на какой-то спор Аарона, Ники и Нила на кухне позади него, когда он видит имя Теи, мелькнувшее на экране. Он тут же останавливается и прислушивается. -…узнали, что Тея Мулдани, защитник команды «Тампа Бэй Рокетс», похоже, встречается с Алишей Вандерманн, нападающей команды «Миннесота Пайкся». Позади него в комнате внезапно воцаряется тишина. — Да, Девин, похоже, эти двое вместе вышли из клуба в Питтсбурге, где все немного… накалилось, скажем так? — блондинка смеется. На экране появляется изображение Теи, целующейся с миниатюрной брюнеткой у кирпичной стены. Руки Теи в ее волосах, а руки брюнетки обхватывают ее шею. Они одеты в обтягивающую одежду, причесаны и накрашены, а на другом кадре видно, как обе женщины нежно улыбаются друг другу. Кевин крепче сжимает пульт. — Это немного неожиданно, Джоанна, поскольку до сих пор мы считали ее давней партнершей известного спортсмена Экси Кевина Дэя, — размышляет Девин, другой ведущий. — Похоже, что это не так, да? — Наверное, нет, — соглашается Джоанна. — Но знаете, я никогда не воспринимала их как пару. — Нет? — Да, в них всегда было что-то… не то, понимаете? — она пожимает плечами. — Какое-то предчувствие. Может быть, только у меня. — Нет, я могу понять. — Ну, она молодец! — усмехается Джоанна. — И кто знает — может, мы скоро увидим самого мистера Дэя на свидании с кем-то новым! — Можете не сомневаться, если это так, мы узнаем об этом первыми, — подмигивает Девин, глядя на экран. Когда они начинают углубляться в личную жизнь Кевина, поднимая слухи и драмы прошлого, Кевин просто позволяет словам овладеть собой. Он не может переключить канал — кажется, он не может ничего сделать, на самом деле, поскольку новости о Тее обрушиваются на него с силой цунами. Наконец, он чувствует, как пульт выдергивают из его руки, когда Эндрю берет его и переключает телевизор на другой канал. Но ущерб уже нанесен. В этот момент Кевин понимает, что все смотрят на него. Он сглатывает, и это движение слышно в тишине комнаты. Но он не успевает ничего сказать, потому что у него звонит телефон. Он смотрит на экран и видит имя Теи, мелькающее на нем. Словно во сне, он медленно встает. Спокойно берет трубку и идет в спальню, на ходу нажимая кнопку ответа: — Алло? — Боже мой, Кевин? Ты слышал? Черт, конечно, слышал. Черт, черт, черт, мне так жаль, — раздается голос Теи с другого конца. — Ты не должен был узнать об этом вот так, я просто… черт, мне так жаль. Серьезно — ты этого не заслуживаешь. Не тогда, когда ты был таким уважительным и добрым все это время, молчал только ради меня… Мозг Кевина споткнулся на этом слове: — Молчал? — повторяет он. Тея колеблется: — Ну, да, Дэй. Мы же договорились — это никогда не были настоящие отношения. Рико просто заставил нас быть вместе тогда, но… это было не то, чего мы оба действительно хотели. Мы оба годами лгали прессе. Вот почему я всегда была так благодарна тебе за то, что ты молчал. Таким образом, мне не пришлось… мне никогда не пришлось… ну, ты знаешь… с другими этими засранцами Воронами, — она фыркает. — Особенно потому, что я лесбиянка. Но ты это знал, — она делает паузу, затем снова спрашивает: — Ты ведь знал, да? Что это никогда не было настоящим? Это не… мы не были… Я имею в виду, ты должен был знать. В его горле что-то болезненно клокочет. Это заставляет его отшатнуться, заставляет комнату чуть не закружиться, когда пол уходит у него из-под ног. Потому что в какой-то момент он начал верить, что так оно и было. Он не знает, когда это началось. Но он так долго говорил себе одну и ту же ложь, что теперь понимает: должно быть, он убедил себя, что это правда. Потому что Тея хорошая — настолько, насколько могут быть хороши Вороны. Она слушает. Ей не все равно. Даже после окончания школы она все еще звонила ему. И когда она узнала, что с ним случилось, она явилась к нему в общежитие в вихре гнева, злясь на него за то, что он не протянул руку за помощью и не рассказал ей обо всем. Злилась, что он даже не подумал попросить о помощи. Тея прекрасна. Она сильна. Она талантлива и очень умна. И действительно, что в ней может не нравиться? Для них было вполне логично быть парой — это было в порядке вещей. В профессиональном мире Экси было проще быть натуралом. И Кевин думал, что он не самый худший партнер. Что он не самый ужасный вариант. Каким-то образом, где-то в глубине души, он думал, что Тея чувствует то же самое. Но он должен был знать. Теперь это очевидно, если задуматься. Пропущенные звонки, отсутствие связи. Ложь и уловки. Тот факт, что они никогда не говорили о будущем. Очевидно, только Кевин все еще жил в своих фантазиях. И вот теперь он слышит, как ложь автоматически слетает с его губ: — Конечно. Конечно, я знал. Это… ничего особенного, правда, — он сглатывает, затем говорит правду, неважно, насколько болезненную. — Я… рад за тебя. Что ты нашла кого-то, кто… кто тебе действительно дорог. Тея вздыхает с облегчением: — О, слава Богу, Кев, ты действительно поддержал меня. Я не… — она издала еще один дрожащий вздох, за которым последовал небольшой смех. — Боже, ты такой милый. И я серьезно — мне действительно жаль. Я не хотела, чтобы ты узнал вот так. Я собиралась сказать тебе сама. — Я понимаю, — мягко отвечает он. — Это не твоя вина. — Теперь ты можешь сосредоточиться на том, что тебе действительно нравится, верно? — смеется она. — Общайся об экси сколько душе угодно, не отвечая постоянно на вопросы обо мне, — она делает паузу, затем добавляет: — И может быть… может быть, ты наконец-то сможешь найти кого-то. Кого-то, кто ценит тебя таким, какой ты есть — Кевина, которого мы с Жаном знаем. Это несправедливый удар ножом — услышать имя Жана прямо сейчас. Кевин почти рассеянно потирает боль в груди, пока она продолжает. — В конце концов, мы оба нашли кого-то — так почему бы тебе не сделать то же самое? Потому что такого человека нет. Кевин быстро проглатывает слова, прежде чем они успевают попасть на язык. Тея не заслуживает того, чтобы быть адресатом его стенаний. Это не ее вина. На самом деле, она только что напомнила ему, что он не имеет права расстраиваться. Что все их отношения никогда не были настоящими. Это был просто обман. Еще одна ложь. В которую он глупо поверил. Поэтому он натягивает на лицо ухмылку и говорит: — Да, ты права. Я уверен… да. — И… ты мне не безразличен, Кев. Эта часть никогда не была ложью. И до сих пор забочусь о тебе, на самом деле, — мягко говорит Тея. — Просто… мы никогда не были… ты ведь понимаешь это, да? — Да, я понял, — говорит Кевин, потому что это кажется правильными словами. — Все в порядке. — Спасибо, — шепчет она. — Ты действительно так хорошо к этому относишься. Я все еще чувствую себя ужасно… — Детка? — неожиданно слышит он женский голос на заднем плане. — О, прости, Кев, мне нужно… ты не возражаешь, если я… — Все в порядке, — повторяет Кевин. — Правда, просто… спокойной ночи, Тея. — Спасибо, Кев. И тебе. Кевин долго смотрит на телефон в своей руке. Затем он заползает в свою кровать и натягивает одеяло на голову.***
Сейчас три часа ночи. Далеко позади ночная тренировка, но Рико и он полны решимости. Они снова и снова стреляют по крошечным конусам, на которые их нацелил мастер, с расстояния в двадцать пять ярдов. Это безумно трудно и очень разочаровывает. Хотя они тренируются уже несколько месяцев, ни ему, ни Рико до сих пор не удавалось попасть в них с какой-либо точностью. До сегодняшнего дня, то есть. Они стоят на противоположных сторонах корта, чтобы каждый из них мог сосредоточиться на своей цели. Жан бегает между ударами Рико и устанавливает для него конусы, собирая при этом его шальные мячи. Кевин, конечно же, занимается своими делами. При следующем броске он промахивается мимо трех конусов подряд, прежде чем слегка поправить левую руку на валу. Следующий бросок — идеальное попадание. По позвоночнику Кевина пробегает дрожь. Он несколько раз моргает, размышляя, не было ли это просто совпадением. Когда он точно попадает в следующую мишень, он понимает, что это не так. Возбуждение наполняет его легкие, и он начинает бегать и делать выстрелы, чувствуя, как его охватывает восторг, когда каждый из них попадает в цель. Наконец, когда он опустошает ведро, он поворачивается и восторженным тоном произносит: — Я сделал это! Рико и Жан останавливаются и поворачиваются к нему. — Покажи мне, — требует Рико. Кевин спешит установить мишени и наполнить ведра мячами. Когда он возвращается на свое место, он быстро берет один из них в руки и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Затем он сосредотачивается и бросает мяч в мишень. Он попадает точно в цель. — Еще раз, — говорит ему Рико. Кевин делает это снова. — Еще раз, — кричит Рико, идя к нему, его лицо медленно краснеет. Это предупреждающий знак, но Кевин слишком увлечен радостью от того, что наконец-то достиг цели, чтобы заметить это. Он с ликованием поражает свою следующую цель, а затем снова поворачивается и видит Рико прямо перед своим лицом. — Я могу это сделать! — говорит он с триумфом. Без предупреждения Рико хватает его клюшку и отбрасывает ее в сторону. — Нет, ты не можешь. Кевин хмурится, смущенный: — Но ты только что видел — ты знаешь, что я могу, я просто… Но он спотыкается и падает на задницу от сильного толчка Рико: — Нет, ты не можешь, — повторяет он, возвышаясь над Кевином. — Ты всегда будешь вторым, понял меня, Дей? Я первый. Я лучший, — он хватает в кулак рубашку Кевина и тащит его вверх, пока они не оказываются практически нос к носу друг с другом. — Ты не скажешь дяде или кому-то еще, что ты это освоил. Ты будешь ждать, пока я не сделаю это первым, понял? — Но… — начинает Кевин, потому что он знает, что это означает, что ему придется целенаправленно направлять свои удары не туда. Это значит, что он рискует неправильно тренировать свое тело, чтобы быть уверенным, что он промахнется. Но выражение лица Рико неумолимо. Кевин понимает, что у него нет выбора. Он сглатывает, затем говорит: — Понял. — Хорошо, — Рико отпускает его. Он выпрямляется и машет рукой Жану. — Мы закончили на эту ночь. Приберись здесь, — он снова смотрит на Кевина. — Давай, Дэй. Кевин бросает на Жана крошечный сочувственный взгляд, а затем послушно следует за Рико. Ему приходится ждать еще три недели, пока Рико освоит этот прием и сможет показать его Мастеру. Когда он это сделает, Кевина заставят много бегать в наказание за то, что он отстает. Кевину потребуется еще три недели, чтобы заново научиться правильно бить по мячу, но он извлекает из этого один ценный урок — ему нужно держать язык за зубами.