***
Сначала Кевин не понимает. Он не может разглядеть лес за деревьями, не может представить себе всю головоломку по кусочкам, поэтому он просто позволяет всему, что кипит в воздухе, застаиваться, как дурной запах. Как бы тяжело ему ни было сейчас, он знает, что в конце концов это рассеется. Эта небрежность будет преследовать Кевина до конца его жизни. Он может оправдывать себя. Он мог говорить себе, что Жан всегда был весь в синяках, так откуда ему было знать, что это что-то другое? Он мог сказать, что Жан тоже никогда не говорил, не рассказывал ему, что происходит. Он мог сказать, что Рико специально держал его в неведении, даже заставил других Воронов молчать. Но в конце концов, все это, как он и сказал, лишь отговорки. Он знал, что что-то не так. Потому что местоположение синяков не имело смысла. Потому что не было веской причины, почему Жан продолжал возвращаться в их комнату так поздно, даже после того, как Кевин ложился спать, ведь они уже закончили ночную тренировку. Потому что взгляд его глаз был затравленным, и он почти не разговаривал, если к нему не обращались напрямую. Он не хотел говорить, в чем дело, сколько бы Кевин ни спрашивал. И вот, наконец, однажды Кевин отправляется на поиски ответов. Он возвращается в свою комнату, но снова обнаруживает, что она пуста, и тогда он снова пускается в путь. Он обыскивает комнаты общежития, поле, главное здание и кафетерий — но Жана нигде нет. Он спрашивает других Воронов (тех, кого смог найти), но все они либо избегают его, либо просто пожимают плечами. Отчаявшись, он начинает обыскивать остальную часть подземного комплекса, пытаясь понять, где может быть Жан. Он находится на четвертом этаже, рядом с какими-то складскими помещениями, когда наконец слышит звук. Похоже, кто-то дерется. Скрежет и шорох, а также ворчание и стоны. Ему кажется, что он слышит чьи-то всхлипывания. Кевин ускоряет шаг. Звуки доносятся из конца коридора, и по мере продвижения они становятся все громче. Когда он доходит до двери, его сердце едва не вырывается из груди, но он берет себя в руки, потому что если кто-то причиняет боль Жану, то он должен… Он поворачивает ручку двери и просто замирает. Позже он будет вспоминать кусочки этого инцидента. Окровавленные и сырые колени Жана на земле. Брюки Карсона вокруг его бедер. Смутный запах травы и свет вишни на сигарете, когда Рико подносит ее ко рту. Низкий смех Кейна, когда его пальцы сжимаются, крепче притягивая волосы Жана. Ворчание Карсона и тошнотворный звук шлепков кожи о кожу. Но реальность такова, что он отключается на большую часть этого. Когда он приходит в себя, он лежит на койке в медицинском отделении. Тея сидит рядом с ним. — Ты идиот, Кевин Дэй, — сердито говорит она, как только видит, что он очнулся. — Продолжай быть им и дальше, и ты добьешься того, что и тебя, и Жана убьют, — но она также крепко сжимает его руку, когда говорит это, глаза яростно наполняются, и Кевин не уверен, что думать. — Жан? — задыхается он, потому что его горло кажется сырым. Тея протягивает ему стакан воды, и он замечает, что костяшки его руки распухли, на них появились синяки, а в некоторых местах и рваные раны. — Вернулся в больницу. Им пришлось забрать его, потому что ты не переставал кричать, пока они этого не сделали. Кевин облизывает губы, чувствуя, какой опухшей кажется нижняя. Он пытается разглядеть ее здоровым глазом: — А остальные? Тея колеблется, прежде чем спросить: — Ты помнишь, что произошло? Кевин медленно качает головой. Губы Теи коротко искривляются, прежде чем она сообщает: — Я уверена, что у Карсона не будет детей после того, как ты его сильно пнул. Сейчас они пытаются восстановить глаз Кейна с помощью операции. Я не уверена, какова степень травм Судзуки, но сомневаюсь, что мы это узнаем, поскольку его семья уже забрала его и передала университету документы об отчислении. А Рико… ну, Мастер был недоволен им. У Кевина немного отлегло от сердца: — Из-за того, что они сделали с Жаном? Тея обращает к нему взгляд, полный скорби: — Из-за того, что он сделал с тобой, — она настороженно оглядывается вокруг, прежде чем понизить голос. — Он был в ярости от того, как явно Рико пометил тебя. Теперь ему придется придумать, как объяснить, почему пять его игроков не придут на весенний банкет. Почему один — если не три — игрока не вернутся в команду осенью, — она делает глубокий вдох, прежде чем сказать: — Он просто наказал Рико за то, что тот не был более сдержан в отношении Жана. Кевин пялится на нее: — Но как он мог… Рико был… и Кейн, и они были… то, что они делали с Жаном, это не… как он мог… Тея сжимает его руку: — Я знаю, Кевин, я знаю, — тихо говорит она. Кевин поражен. Он чувствует тошноту и оцепенение. Он смотрит на Тею в полном неверии, желая, чтобы она ошиблась. Ему нужно, чтобы она извинилась и взяла свои слова обратно. Сказать ему, что это неправда — что Мастер никогда бы не позволил случиться чему-то подобному. В конце концов, существуют границы, которые никогда не следует переступать, не так ли? Но на лице Теи, смотрящей на Кевина, нет ничего, кроме муки. Это правда в самом грубом ее проявлении. Он садится, и от этого движения в его боку появляется боль. Отстраненно он понимает, что, должно быть, сломал пару ребер, но не обращает на это внимания: — Жан, — паникует он, пытаясь встать, но Тея хватает его за плечи и толкает обратно вниз. — Они убьют его, они собираются избавиться от него, они… — Они не убьют его, Кевин, — быстро шепчет Тея. — Подумай! У Мастера и так хватает скандалов. Он знает, что если у него на руках будет смерть ученика в дополнение к уходу других игроков, то он никак не сможет замять все это. Утешение слишком слабое, чтобы можно было успокоиться. Но это все, что есть у Кевина. Он напряженно моргает, ошарашенно оглядывая комнату. Он чувствует себя как рыба без воды. Как будто он проснулся в новом и странном мире, который он больше не узнает. Когда его взгляд скользит по комнате, он останавливается на дорожной сумке, лежащей рядом с Теей. — Ты уезжаешь, — тупо произносит он. Она снова вымученно улыбается и подтверждает: — Да. Хьюстон звонил. Кевин морщит нос: — Хьюстон — отстой. Тея разражается смехом: — Я знаю, — она наклоняется ближе, глаза блестят, когда она признается: — Но у них также есть один из единственных тренеров в профессиональной лиге, который никак не связан с Морияма, — она кладет свою руку на его и нежно сжимает. — Иногда есть вещи поважнее, чем быть в лучшей команде, Дэй. Это должно звучать как богохульство — и так оно и есть, в некотором смысле. Кевин не может себе представить, чтобы он решил играть за не самую лучшую команду. Но с другой стороны, это просто подтверждение, что все это реально. Тея уезжает. После полутора лет ее спокойного, уверенного присутствия на его стороне, он чувствует, как в его крови поднимается паника от мысли, что он вернется без нее. — Ты… ты будешь приходить в гости? — спрашивает он в отчаянии. Но он знает еще до того, как видит, как потемнело ее лицо и как она медленно качает головой, каким будет ответ. — Я буду смотреть твои игры, — тихо говорит она. — И… если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится… ты можешь позвонить, — она наклоняется ближе и шепчет ему на ухо: — Я оставила свой номер телефона в той маленькой щели в твоей тумбочке. Кевин тупо кивает. Они оба знают, что единственная причина, по которой у него будет возможность позвонить, это если что-то случится. Что-то, что вытащит его из Гнезда — и Кевин не может даже представить, что это может быть. — Но мы все еще… это все еще… ты и я… вместе, мы… они будут спрашивать… — неловко бормочет он, его язык спотыкается о слова. Потому что с Теей он был в безопасности. С Теей Рико не давил и не подталкивал, кроме как отпускал непристойные шутки или насмехался над тем, какой Кевин, должно быть, плохой в постели. Он наблюдает, как на ее лице появляется что-то сложное. Она молчит около минуты, прежде чем наконец говорит: — Если это то, что тебе нужно. Кевин хмурит брови: — Если это то, что я… чтобы ты не… — он слегка сглатывает. — Ты больше не хочешь этого? Тея выглядит страдающей: — Это не… — начинает она, но тут же сбивается. Она вздыхает. Наконец, она наклоняется вперед и целует Кевина в лоб. — Доживи до выпускного, — твердо говорит она ему, прислоняясь лбом к его лбу. — Ты и Жан справитесь с этим и выйдете в профессионалы. Потом мы снова поговорим, хорошо? — она откинулась назад. — А до тех пор говори кому надо, что мы вместе. — Верно. Потому что мы вместе, — отвечает Кевин, слова автоматически слетают с его языка. Они чувствуются безопасными. Как невидимый барьер защиты. Тея дарит ему самую короткую улыбку, совсем крошечную, прячущуюся в уголке ее рта. Затем она встает и берется за ручку своего чемодана. Она собирается отойти, но колеблется. Она напрягает плечи, прежде чем обернуться и быстро сказать: — Будь сильным, Дэй. У тебя есть силы, чтобы защитить вас обоих. Используй их. Иначе Рико пройдется по вам. Паника снова трепещет в его груди, как крыло колибри. Точно, он все еще должен встретиться с Рико. Он все еще должен вернуться туда — чтобы встретиться со всей командой после… после того, как он… Он судорожно сглатывает. Ему нужно увидеть Жана. Ему нужно убедиться своими глазами, что он все еще… что он в порядке. Тея с грустью наблюдает за ним, но не дает никаких других советов: — Прощай, Кевин, — тихо говорит она. Затем он смотрит ей в спину, пальцы отчаянно сжимают одеяло, пока он наблюдает, как она уходит через дверь палаты.***
— Тея порвала со мной. Слова вылетают изо рта Кевина без его разрешения, и он тут же приходит в ужас от признания. Би хмурит брови: — Мне очень жаль это слышать, Кевин. — Эм, спасибо, — отвечает Кевин. Он отводит взгляд от ее слишком понимающих глаз. — Что бы ты хотел рассказать мне об этом? Кевин открывает рот, но так же быстро его закрывает. Потому что правда в том, что он не может признаться, насколько глупо он себя чувствует. Он не может сказать ей, что, очевидно, все годы, которые они провели вместе, были фальшивкой, о которой даже он не подозревал. Что, в конце концов, у них ничего не было. Он особенно не может сказать ей, почему это, вероятно, своего рода карма, которая, наконец, приходит, чтобы укусить его за задницу. Что быть посмешищем в мире Экси сейчас — это то, что он заслужил. Ему уже пришлось дать несколько интервью прессе, смеясь с репортерами, когда они забрасывали его колкостями по поводу болезненного инцидента, и при этом желая Тее всего наилучшего. Его улыбка для прессы так прочно запечатлелась на его лице, что мышцы челюсти болят еще несколько часов после окончания интервью. Хуже всего то, что он даже не может точно определить, когда произошел этот сдвиг. Когда все это началось с Теей, он знал, что это была сделка. Он с болью осознавал, что они просто прикрывают друг друга. Так когда же все так закрутилось в его мозгу? Когда он решил, что это нечто большее? Было ли это следствием больной и извращенной жизни в Гнезде, с которой он сталкивался снова и снова? Или дело только в нем? И почему ему так больно сейчас, зная, как мало он значил для нее? Еще более странным является тот факт, что, несмотря на его замешательство и смятение по поводу разрыва с Теей, другая часть его мозга знает, что что-то не так. Потому что он должен больше оплакивать ее потерю. Должен по-прежнему хотеть слышать ее смех и скучать по ее остроумным сообщениям. Должен хотеть просыпаться от ее хриплого голоса, желающего ему доброго утра по телефону. Но ничего такого нет. Вместо этого, когда наступает одинокое утро, он иногда видит серые пятна и жемчужно-белые вспышки. Он представляет себе солнце и луну вместе в небе над головой. И его руки будут тосковать по тому, что никогда не принадлежало ему. — Ничего, — выдыхает он. Он знает, что Ваймак, вероятно, уже рассказал ей все это. Что она, скорее всего, уже знает все подробности этой истории и просто хочет услышать ее от него. Но он не может. Не потому, что это важно — а потому, что это не важно. — Мне все равно, — шепчет он дальше, и это самое близкое к правде, что он ей сказал. Би хмурится и говорит что-то еще, но Кевин этого не слышит. Он настолько погружен в свои мысли, что ее голос просто журчит на заднем плане, как белый шум, который он легко игнорирует. Может быть, он действительно холодный, эгоистичный ублюдок. — …евин, Кевин, — мягко говорит Би, снова привлекая его внимание. — Мне нужно, чтобы ты сосредоточился на мне. Ты сможешь это сделать? Кевин несколько раз моргает, прежде чем кивнуть. Би непроницаемо смотрит на него: — Как ты спал, Кевин? — Нормально, — отвечает он. Сон — это не проблема. На самом деле, иногда ему кажется, что он мог бы просто лежать в постели весь день напролет. Ему пришлось завести второй будильник, чтобы просыпаться по утрам, чему Ники не слишком рад. — Ты пробовал какие-нибудь способы расслабления, о которых мы говорили? Те, которые не включают в себя Экси? — спрашивает Би. В его голове пустота. Он не отвечает достаточно быстро. Улыбка Би терпелива, когда она продолжает: — Кевин, я знаю, что это может показаться неважным, но тебе нужно дать своему разуму и телу время на отдых. Чтобы перезарядиться. Постоянное стремление к совершенству несостоятельно и может быть опасным, если ты позволишь ему руководить всеми остальными решениями. Когда он ничего не говорит, Би наклоняется вперед и спрашивает: — Можешь рассказать мне, что происходит в твоей голове, когда это случается? Некоторое время они сидят молча. Би, всегда терпеливая, и Кевин, который с каждой минутой чувствовал себя все более неловко. Наконец, он выдавил из себя: — Ничего. Ничего не происходит. Это просто я. Я хочу сделать это. Я хочу быть лучше — я должен быть лучшим. Би кивает: — И в чем же заключается это лучшее? — Быть профессионалом, — мгновенно отвечает он. — Быть в команде победителей. Стать одним из лучших нападающих в лиге. Получать зарплату высшего класса. Стать капитаном… Кевин быстро прерывается, проклиная себя за то, что слишком увлекся своим ответом. Но Би не замечает его промашки. Она просто снова кивает: — Хорошо. Я хочу, чтобы ты на минуту представил себе кое-что вместе со мной. Если бы ты добился всего этого, но только ты один знал об этом — стоило бы оно того? — Но не может быть, чтобы только я знал… — Это так, — мягко прерывает его Би. — Но притворись со мной на минутку. Если бы ты был единственным, кто знал, что ты достиг всего этого — было бы этого достаточно? Кевин автоматически открывает рот, потому что ответ должен быть да. Но прежде чем он успевает произнести его, его мозг останавливается на месте. Будет ли этого достаточно? В первую очередь, его жизнь зависит от того, что Морияма будут умиротворены. То есть, ему нужно, чтобы они видели, что он хорошо зарабатывает, имеет множество спонсоров и блестяще выступает в лиге. Во-вторых, ему нужно бороться со своей репутацией и общественностью. Экси — это наследие его матери — он провозглашен сыном Экси, Королевы. Есть определенный уровень ожиданий, который приходит с этими титулами. Он должен соответствовать им. В-третьих, он… он хочет, чтобы его… его отец… Кевин тяжело сглатывает, на секунду закрывая глаза, когда стыд и смущение накатывают на него. Он хочет, чтобы Ваймак гордился им. Он хочет быть сыном, которым его отец может похвастаться, может с гордостью заявить, что Кевин его. Неужели… неужели он слишком многого просит? Кевин ерзает на своем месте. После этого — ну, ладно, да. Ему нравится быть лучшим. Гордость вспыхивает всякий раз, когда он исполняет штрафной, который заставляет «Фоксов» визжать, или забивает гол, который приводит стадион в восторг. Ему нравится, когда он может проанализировать игру и найти слабую динамику команды или ограничения игрока. Ему нравится, когда ему бросают вызов. Но разве это неправильно? Не делает ли это его слишком похожим на… Рико? Он не знает. Би наклоняется вперед, и это пугает Кевина, снова вырывая его из размышлений: — Кевин, тебе не нужно одобрение других, чтобы доказать свою ценность. Тебя достаточно. Тебя, именно такого, какой ты есть сегодня, достаточно. Ты понимаешь? Кевин смотрит на нее. — Станешь ли ты лучшим игроком в Экси, будешь ли иметь самую высокую зарплату, попадешь ли на Олимпиаду или даже станешь капитаном команды, — мягко улыбается она, — это не значит, что человек, которым ты являешься сегодня, стоит меньше. Ты понимаешь? — Я… наверное, — отвечает Кевин, отводя взгляд в сторону, потому что не знает, что еще сказать. — И я думаю, что близкие тебе люди согласятся с этим утверждением, — продолжает Би. — На самом деле, я бы посоветовала тебе проверить свое восприятие, потому что иногда мы так глубоко зарываемся в собственные мысли, что трудно увидеть, что на самом деле происходит вокруг нас, — она наклоняет голову. — Как ты думаешь, что, скажем, Ваймак или Нил могли бы сказать о тебе прямо сейчас? Кевин замирает. — Или, может быть, Эндрю? — Би плавно продолжает, явно замечая его нежелание, но увлеченно ведя разговор дальше. — Ники или Аарон? Мэтт? Робин? Или, возможно, кто-то совсем вне команды. Как насчет Жана? Или, возможно, кто-то из твоих одноклассников или друзей за пределами Экси? Как ты думаешь, как они тебя воспринимают? Но Кевин молчит, его кулаки сжаты, а челюсть крепче, чем стяжки на новой клюшке экси. Он потеет, глаза устремлены в землю, а тело дрожит, так как мысль о том, чтобы задать кому-то такой вопрос, парализует его. Би тут же откладывает свой блокнот в сторону. Она проводит с ним дыхательные упражнения, пока его пальцы наконец не начинают разжиматься, и он снова может набрать в легкие больше, чем щепотку воздуха. Затем он выбегает из ее кабинета так быстро, как только может, когда секретарь стучит, сообщая, что его время истекло. *** Сердце Кевина колотится, пока его взгляд мечется по переполненному залу. Игроки НССА из разных колледжей смеются и шутят рядом с банкетными столами, наслаждаясь оживленными разговорами об Экси, колледже и тому подобном. Хотя внешне Кевин спокойно выдерживает свою часть разговора, внутри его желудок словно сворачивается в узел. Он с ужасом ждет, о чем его попросит Рико. Это условие, которое он был вынужден принять из-за своего непослушания. Что-то, что Рико превозносит над его головой, возмездие за его единичный акт бунтарства, который становится еще более мучительным из-за его рассчитанной задержки. Когда Кевин вернулся в свою комнату несколько дней спустя, он обнаружил, что Рико ждет его. Воздух был холодным, когда он вошел внутрь. Глаза Рико буравили его, практически замораживая кровь. Ужас пробежал по его коже, пока он стоял и ждал. В конце концов, он слышал, как Мастер наказал Рико. Как тот получил двенадцать ударов плетью за то, что ранил Кевина (или позволил его ранить, как он полагал). Как он предупредил Рико, чтобы тот никогда больше не трогал Кевина. Это должно было бы казаться прогрессом или защитой, но Кевин почему-то был напуган еще больше, чем раньше. Было ощущение, что Мастер подначивает Рико — дразнит его, чтобы посмотреть, как далеко он зайдет. Кевин боялся до смерти. Рико некоторое время смотрел на него, прежде чем, наконец, решился заговорить: — Я говорил тебе выбирать с умом, Дэй. Что когда дело дойдет до этого, ты должен выбрать меня, — он медленно откинулся на спинку кровати. — Похоже, я забыл, насколько ты глуп, — он резко встал, и это действие заставило Кевина вздрогнуть. Рико ухмыльнулся ему. Он подошел к Кевину и остался стоять неловко близко к нему: — Однако, я думаю, что при должной мотивации, тебя можно научить. В конце концов, кажется, у дяди это сработало. Он взмахнул рукой, внезапное движение заставило Кевина снова вздрогнуть и бессознательно прижаться к стене. Но Рико просто спокойно провел пальцем по щеке Кевина. — Вот что мы сделаем, Дэй. Я собираюсь дать тебе шанс проявить себя. Через две недели мы посетим осенний банкет. И пока мы будем там, ты будешь делать то, что я скажу. У тебя будет один шанс сделать правильный выбор, — его пальцы нависли над шеей Кевина, слегка сжимая ее. — А если ты этого не сделаешь, то я заставлю Жана заплатить за это — точно так же, как и раньше. Ему не нужно было больше объяснять. Кевин точно знал, о чем говорил Рико. Он хныкал в ответ, что, похоже, удовлетворило Рико. Теперь он ходит по банкетному залу, изображая на лице улыбку, в то время как его тело напряжено, как оголенный провод. Он отступает к чаше с пуншем, чтобы дать себе передышку, когда кто-то подходит к нему. — Привет, Кевин Дэй? Кевин поднимает глаза. Перед ним стоит невысокий брюнет. У него тоже зеленые глаза, хотя они бледнее, чем у Кевина. Его челка спадает на лоб, а на лице большая дружелюбная улыбка, когда он протягивает руку: — Привет! Меня зовут Дэнни Робинсон. Нападающий из Огайо. Для меня большая честь познакомиться с тобой. Кейли — легенда. А то, что ты ее отпрыск? Чувак, я так хочу посмотреть, что ты сможешь сделать этой осенью. Кевин осторожно берет его за руку: — Робинсон. Ты ведь побил рекорд по передачам в Восточном дивизионе в прошлом году? На лице Дэнни появляется легкий румянец: — Да, — говорит он смущенно. — Это я. Губы Кевина произвольно двигаются: — Я особенно оценил, как вы, ребята, разгромили Мичиган в прошлый раз. — Ну, ты знаешь, — усмехается Дэнни. — Проверенная временем традиция — пытаться подмести ими пол, — он пожимает плечами, а потом добавляет: — Паркер знает, что это все в рамках шутки. В любом случае, ему осталось быть капитаном «Росомах» еще один год, прежде чем он сбежит в Денвер. Кевин наклоняет голову: — А ты? Есть предложения? — Что? Я? Нет, чувак, — Дэнни стыдливо качает головой. — Слишком рано для этого. Но… — он оглядывается вокруг, прежде чем признаться: — Очень надеюсь, что когда придет время, это будет Балтимор или Атланта. Но… не говори об этом моему тренеру. Кевин хмыкает: — Тогда я тоже буду надеяться на это. — Правда? — говорит Дэнни слишком быстро. — В смысле, спасибо, чувак. Это будет слишком странно, если я… если я попрошу тебя подписать что-нибудь для меня? — Вовсе нет, — усмехается Кевин. — Круто, — загорается Дэнни, на секунду кладя руку на плечо Кевина. — Ладно, я сейчас… я сейчас вернусь, хорошо? Он торопится уйти, а Кевин немного посмеивается над выходкой парня. Затем по его коже пробегают мурашки, когда он слышит голос, шепчущий ему на ухо: — Пора платить, Дэй. Кевин оборачивается и видит Рико, стоящего прямо за ним. — Что? Глаза Рико следят за фигурой мальчика, пересекающего комнату: — Вижу, у тебя появился новый друг? — он снова поворачивается к Кевину. — Я бы тоже хотел с ним познакомиться — так почему бы тебе не привести его ко мне? — Что? Зачем? — восклицает Кевин, не успев остановиться, и тут же жалеет об этом, потому что лицо Рико темнеет. — Потому что я так сказал, — холодно говорит Рико. — Или ты уже отказываешься? — его взгляд целенаправленно устремляется на Жана, только залечившего свои травмы, стоящего сбоку от толпы Воронов. — Нет, — паникует Кевин. — Нет, нет, хорошо, я… я приведу его и представлю вас, он… — Не здесь, — прерывает его Рико. — Второй этаж — в этом здании есть пустой кабинет в конце коридора. Приведи его туда. Страх, как огонь, заползает в горло Кевина: — Хорошо, — удается ему выдавить из себя. Рико улыбается: — Скоро увидимся. Он уходит, оставляя Кевина стоять на месте, охваченного ужасом. Он не хочет этого. Каждая клеточка его тела говорит ему, что это неправильно. Что то, что сейчас произойдет, будет ужасно. Но его взгляд мечется к стройной фигуре Жана, стоящего напротив. Он сжимает руки в кулаки, ногти впиваются в мягкую кожу ладоней. Он крепко зажмуривает глаза. Он не должен делать этот выбор. Никто не должен. Но ему придется. У него нет выбора. Безопасного варианта нет. Почти слишком легко уговорить Дэнни пойти с ним. Кевин чувствует тошноту в животе, когда ведет его за собой, ощущая себя пауком, который манит муху. Он пытается сказать себе, что, может быть, он преувеличивает — может быть, Рико, как обычно, относится к нему как к своему приспешнику и хочет поговорить с ребенком. Может быть, он просто хочет напугать его или сделать что-то безобидное. Но он едва может проглотить эту ложь самому себе. Когда они доходят до конца коридора, Кевин улыбается Дэнни и говорит, чтобы тот зашел в комнату, как велел ему Рико — что он просто хочет быстро сходить в туалет. Дэнни улыбается, говорит: — Без проблем, чувак! — и направляется прямо туда. Как только он это делает, дверь захлопывается за ним. Чувства Кевина резко обостряются, когда он слышит за дверью какую-то возню. Он бросается к двери и инстинктивно тянется к ручке, пока пальцы сзади не вцепились ему в волосы. Рико безжалостно втаскивает его в соседнюю дверь и захлопывает ее за ним. Внутри Кевин с тревогой обнаруживает, что он находится по другую сторону двустороннего зеркала, которое позволяет Рико и ему беспрепятственно наблюдать за происходящим в кабинете рядом. Но хотя это само по себе тревожно, его тошнит от того, что происходит перед ним. Потому что в комнате с Дэнни находятся три человека. Трое мужчин с черными капюшонами на лицах, которые связывают руки Дэнни за спиной. Трое мужчин, которые быстро избавляют его от одежды. Кевин мгновенно собирается отвернуться, потому что он не может этого делать, не может смотреть на это, не может быть частью этого — но Рико заставляет его повернуть голову назад. — Посмотри на него, Кевин, посмотри на него! — злобно шепчет Рико. — Видишь, что ты с ним сделал? Это все твоя вина. — Нет, — задыхается Кевин, потрясенный. — Нет, я не делал, я не… — Это все эта внешность красавчика, — шипит Рико. — Эта соблазнительная оболочка, которая скрывает уродство внутри. Люди просто не могут удержаться. Они не могут справиться с тем, чтобы прикоснуться к тому, что принадлежит мне. Ты знаешь, что ты мой, не так ли, Кевин? Я говорил тебе снова и снова. Ты всегда будешь моим. — Да, да, я твой, — лепечет Кевин, борясь со слезами. — Теперь я понял, так что просто отпусти его, тебе не нужно этого делать, ты… — О, но я должен, Дэй, — отвечает Рико. — Сначала Жан, а теперь этот мальчик — ты видишь, что происходит, не так ли, Кевин? Ты заставил меня сделать это. Ты заставил меня так себя вести. Ты мой, и принадлежишь моей семье, а не их. Ты никогда не будешь принадлежать им — понял? — Да, да, я понимаю, — лепечет Кевин, слезы текут по его лицу, пока он беспомощно наблюдает за происходящим перед ним. — Так почему бы тебе просто… просто не взять меня, — предлагает он, от страха его язык спотыкается о слова, но он не может этого сделать. Он не может увидеть это снова, не сделав ничего. — О нет, мы не можем этого допустить, — говорит Рико. — Мастеру это не понравится, понимаешь. Наша маленькая дойная корова должна быть безупречной, нетронутой, — он наклоняется. — К тому же, я думаю, гораздо интереснее заставить тебя смотреть. Кевин хнычет. — Вот что происходит, когда ты не слушаешь меня, Кевин, — шелковисто говорит ему Рико. — Вот что случается, когда люди не делают того, что я говорю. Он поворачивает его и заставляет Кевина посмотреть ему в глаза: — Обещай мне, что больше никогда не ослушаешься меня. Обещай. — Я…я больше никогда тебя не ослушаюсь, обещаю! — говорит Кевин с готовностью, вся его гордость исчезает, пока он цепляется за надежду, что может быть, может быть, если он достаточно покривит душой, они отпустят Дэнни. Однако, они не делают этого. В конце концов, Рико и остальные оставляют Дэнни лежать там, вытаскивают Кевина через заднюю дверь из здания, несмотря на его слабые протесты, и запихивают в автобус. Он чувствует пустоту внутри, дрожь пробегает по его конечностям и заставляет его стучать зубами. Он чувствует себя вне своего тела, едва успевая заметить мимолетный обеспокоенный взгляд Жана, когда он садится в автобус. Рико быстро говорит ему заткнуться и смотреть вперед, и Жан немедленно делает это. Когда они возвращаются домой, Рико оставляет их с Жаном одних в их комнате, чтобы встретиться с Мастером. Жан пытается спросить, в чем дело, но Кевин не может объяснить. Он хотел бы никогда больше не вспоминать об этой ночи, если это сможет помочь. Он хотел бы полностью стереть ее из своей памяти, вычеркнуть из мозга и раздробить в пыль, а затем выбросить в пустоту Вселенной. Но у него нет такой возможности. Вместо этого он тащит себя в ванную, где выблевывает все содержимое своего желудка. Он включает душ, чтобы долго и громко рыдать на влажном кафеле. А потом, когда мерзкое чувство внутри становится слишком сильным, когда гнев, отвращение и полное разочарование грозят полностью захлестнуть его, он царапает внутреннюю сторону бедер, вгрызаясь в кожу до крови. Это небольшое облегчение. Это ничего не исправляет, не делает случившееся правильным, но он испытывает какое-то извращенное удовольствие от осознания того, что он тоже был наказан. На следующей неделе они узнают, что Дэнни Робинсон выбыл из лиги НССА Экси — Кевин больше о нем не слышал. Рико достаточно ясно дает понять остальным членам команды, что это его рук дело — его и Кевина — не говоря прямо, что это сделал он. В результате другие Вороны начинают избегать Кевина, еще больше изолируя его от Жана. А Кевин в конце концов понимает, что не стоит бросать вызов Рико, независимо от последствий.***
— Ладно, знаете что, — Ники врывается в гостиную. — Я хочу куртки. Нил поднимает на него бровь: — Куртки? — Да, командные куртки! — Ники размахивает руками. — Большие, яркие, оранжевые куртки, которые круты как черт и ставят в неловкое положение чертову футбольную команду! Аарон фыркает: — Это опять из-за твоего тупого соперничества с футбольной командой? — Эти парни — придурки! — фыркает Ники. — Все несносные со своей гетеро… — Нет ничего плохого в том, чтобы быть гетеро, Хеммик, — отзывается Нина. — Мы говорили об этом. — Ладно, — ворчит Ники, скрещивая руки. — Но они все равно злые и мелочные! — Да, — Нина поднимает большой палец вверх. — Я засчитываю это. — То есть, я признаю, что это отстой, мы пропустили вашу эру толстовок, — говорит Саманта. — Эх, куртки могли бы быть классными, — добавляет Брайан. — За исключением того, что у нас нет на них денег, — замечает Аарон. — Может, устроим сбор средств? — говорит Микайла. — Заработаем на них? Мэтт хмурится: — Например? — Женская борьба в грязи, — мгновенно бросает Тайлер. — Ни в коем случае, — одновременно огрызаются Робин, Микайла и Нина. — Мойка машин? — ухмыляется Брайан. Нина бьет его по руке. — Спаггети обед? — предлагает она вместо этого. Нил пристально смотрит на нее: — Ты хочешь, чтобы кто-то из нас готовил? — Справедливо. — Как насчет продажи выпечки? — мило спросила Микайла. Аарон смотрит на нее суженными глазами: — Еще раз, как ты попала в эту команду? — Придумал! — кричит Ники. — Календарь Секси Экси! Двенадцать месяцев скандально рискованных и сочных фотографий единственного, неповторимого, сына Экси… Кевина Дэя! Вся комната оборачивается и смотрит на него. Кевин, который до этого момента полностью игнорировал разговор, моргает им в ответ: — Что? — спрашивает он, ошарашенный. — Будь внимателен, Кев! — укоряет его Ники. — Я сказал, что мы хотим использовать твое горячее тело для достойного дела. Всего пара часов твоего времени и гораздо меньше одежды, и мы сможем… — Ни в коем случае, — огрызается Кевин. — Да ладно тебе, Кев! — Ники стучит ногой. — Мы должны быть в состоянии использовать эту внешность для чего-то! — Она не твоя, чтобы ей распоряжаться, — отвечает Кевин. — А что в этом такого? — спрашивает Нина. — Ты теперь одинок, Дэй. — И что? Какая разница, холост он или нет? — спрашивает Саманта. — Если парень хочет обнажиться, он должен иметь такую возможность, независимо от статуса его отношений. — Да, но дело в том, что я этого не хочу, — отвечает Кевин им обоим. — Это было бы рентабельно, — допускает Бойд. — Я имею в виду, что ты настоящая знаменитость, Дэй. Тебя знают во всем мире. Так что было бы неплохо обойтись без комиссионных. — К тому же, мы, наверное, сможем найти студента-фотографа, который сделает это недорого, — размышляет Нина. — О, у меня есть друг, который может помочь! — говорит Микайла. — Конечно, есть, — мрачно говорит Аарон. — Так что, действительно, самое большее, что нам придется оплатить, это издательские расходы, — заключает Ники. — Я думаю, это может стать настоящим хитом, ребята! — За исключением того факта, что я не в деле, — напоминает им Кевин. — Кев! — Ники поворачивается к нему, расстроенная. — Серьезно! Что в этом такого? Кевин моргает на него: — Ты имеешь в виду, кроме публикации двенадцати различных моих полуобнаженных фотографий и рассылки их незнакомцам по всей стране? — Вообще-то, думаю, мы могли бы отправлять это по всему миру… — начинает Бойд, но тут же замолкает, когда Кевин переводит взгляд на него. — Так что? — говорит Никки. — Так что? — повторяет Кевин. — Почему бы тебе тогда не сделать это? Ники закатывает глаза: — Потому что меня никто не знает, Дэй! Им все равно, есть ли мое потрясающе сексуальное тело на этой странице, независимо от того, насколько потрясающе я выгляжу. Вся фишка в твоем статусе… — Не волнует, — прерывает его Кевин. — Я не буду этого делать. — Но Кевин! Ну же! Секс продается, детка… — Я сказал «нет». — Кев… Но его нытье прерывается, когда воздух рассекает небольшой свистящий звук, за которым следует тяжелый удар. Ники сглатывает, его глаза следят за ножом, который только что вонзился в дверь в футе от его головы. — Он сказал «нет», — четко произносит Эндрю во внезапно наступившей тишине, скучающее лицо сосредоточено на Ники. — Не спрашивай его снова. Ники выглядит так, будто он в двух секундах от того, чтобы обделаться. Остальные члены команды ошеломлены. Нил смотрит на Эндрю так, будто он в трех секундах от того, чтобы трахнуть его на диване. (Со вздохом Кевин понимает, что сегодня вечером его, скорее всего, выгонят из общежития — снова). Затем входят Джек и Шина. — Какого хрена здесь так тихо? — спрашивает Джек, кривя губы. — Ники хотел командные куртки, поэтому он предложил сделать сексуальный настенный календарь с голыми снимками… — …Я не говорил «голыми»!.. -… Кевина, но Кевин отказался, — быстро подводит итог Нина. Джек выглядит так, словно он готов сказать что-то крайне гомофобное и мерзкое, но один взгляд на Эндрю заставляет его проглотить язык. К сожалению, Шина компенсирует его молчание: — Конечно, он это сделал, — усмехается она, закатывая глаза. — У него хорошее лицо и безумные навыки Экси, но характер как у мокрого картона. Полный отстой. Робин вздрагивает: — Он прямо здесь, — говорит она, бросая взгляд на Кевина. — И что? — Шина пожимает плечами. — Это правда. Мы все это знаем — я просто та, кто это сказал. — Да, но грубо, — протестует Саманта. — Согласен, — говорит Брайан. — Неважно, — насмехается Джек. — Кроме того, командные куртки — это глупо. — В жизни есть очень много вещей, которые ты считаешь глупыми, Миллер. Мы знаем — ты говоришь это достаточно часто. Сегодня, однако, у меня нет времени выслушивать весь список, так что присаживайтесь, мы начнем собрание, — влетает Ваймак и тут же отпихивает их. Кевин старается быть внимательным, но комментарий Шины неустанно звучит в его голове. У него хорошее лицо и безумные навыки Экси, но характер как у мокрого картона. Полный отстой. Он вспоминает, как Рико всегда отмечал его внешность. Красавчик, говорил он. У тебя внешность красавчика. Как будто это что-то плохое. Что-то, чего нужно стыдиться. Что-то, что делает его хуже. Он думает о том, что никто не сказал ничего в противовес этому комментарию. Никто даже не удивился этому. Все просто согласились и пошли дальше. Он думает о том, как жаль, что Би не видела этого — ведь тогда бы она точно знала, что люди думают о нем. Без всяких дурацких упражнений по проверке. Похоже, настоящего Кевина Дэя просто не любят. Что он, как сказала Шина, полный отстой. Он задается вопросом, думала ли бы его мать так же.***
— Поздравляю, — мягко говорит Мастер в притихшую комнату. — Вы попали в команду номер один Экси в стране. Он медленно идет перед группой, держа свою фирменную трость в правой руке, а левую крепко заложив за спину: — Для тех, кто вернулся, вы знаете, что я сейчас скажу. Те из вас, кому выпала честь присоединиться к нам в этом году, могут подумать, что это кульминация всех ваших усилий. Что все ваши часы напряженной работы, ваши игры, ваши тренировки — все, ради чего вы тренировались, привело вас к этому моменту, — он делает паузу, а затем просто говорит: — Вы ошибаетесь. Кевин видит, как в глазах первокурсников мелькает удивление. Нервные взгляды, которые они бросают друг на друга. И хотя он слышал эту речь много раз, она все равно немного подстегивает его чувства, потому что в этом году она наконец-то обращена к нему. К нему, и Рико, и Жану. Они наконец-то сделали это. Весь мир Экси был взволнован тем, что наконец-то увидит Рико и Кевина на площадке в лиге НССА. Это не должно так нервировать — особенно когда они оба уже были приглашены в команду. Но напряжение, тем не менее, пульсирует внутри Кевина, вибрирует и скачет, как птица, собирающаяся взлететь. Вся его жизнь шла к этому. Он не уверен, что произойдет дальше. — Сегодня начинается ваша карьера в Экси, — говорит им Мастер. — Сегодня вы начинаете свой путь, чтобы стать игроками, достойными носить красно-черную форму. В этом году вы будете тренироваться дольше и упорнее, чем когда-либо в своей жизни — потому что это то, что нужно, чтобы стать Вороном. Это то, что нужно, чтобы стать номером один. Вам нужно будет обострить свои чувства, очистить свой разум от отвлекающих факторов и сосредоточиться только на том, что необходимо — играть на победу. Если тебе это не нравится или ты не можешь идти в ногу… — он повернулся и протянул свободную руку, — вот дверь. И снова нервный трепет среди новичков, которые внезапно рассматривают дверь корта, как будто там притаился монстр, который ждет, чтобы схватить их. Как будто это худшее из возможных наказаний. Кевин тоже в страхе смотрит на нее. — Мы не нуждаемся в бесполезной трате времени, — говорит им Мастер, слегка кивая своим тренерам по нападению и защите, которые молча стоят на почтительном расстоянии позади него. — Мы готовим чемпионов, а не тех, кто сдается. Выбирайте с умом, кем вы будете. Вороны, которые все стояли на коленях в позе Сейза, садятся прямее, выглядят более решительно, более настороженно. Кевин знает, без тени сомнения, что каждый из них думает, что это будут не они. Что они не сдадутся. Так же он знает, что некоторые из них ошибаются. Мастер делает паузу, а затем продолжает свой медленный шаг, обращаясь к ним: — Есть вещи, которые вы должны понять, если хотите стать Воронами. Вороны хитры и умны. Они уверены в себе. Они беспринципны, делают то, что должны, чтобы выжить. Они адаптируются и трансформируются — и если вы хотите остаться в этой команде, вы тоже будете такими. Его глаза сканируют группу: — Если ты Ворон, то ты верен. Ты будешь верен, или ты уйдешь. Вторых шансов не будет. Не думайте склонить меня на свою сторону мольбами о верности или вашем опыте, — он наклоняет голову. — Экси — это игра мастерства. Те, кто обладает им, поднимутся по карьерной лестнице. Начнут лучшие. Те, кто соответствует стандартам, будут играть. Тех, кто не соответствует, попросят уйти. Это послание для всех вас — любого Ворона, независимо от того, пробыл он здесь минуту или пять лет, могут попросить выполнить любой из этих вариантов, — взгляд Мастера буравит их. — Никогда не останавливайтесь. Никогда не думайте, что вы в безопасности. Я могу обещать вам — это не так. Кевин тяжело сглатывает. — И все же, хотя вы можете сражаться и бороться за место в команде, — продолжает Мастер, — для всего мира вы будете едины. Двигаться как один, думать как один. Быть Вороном — значит быть одним из стаи, а стая никогда не летает в одиночку. Думать только о себе — значит признать поражение еще до начала игры. Вы всегда должны думать о команде. Ничто не имеет значения, кроме того, побеждает ли команда и насколько хорошо вы играете. Он снова делает паузу, слегка постукивая тростью по полу, а затем объясняет: — Чтобы обеспечить это, вам будет назначен партнер. Этот человек будет продолжением вас. Куда он пойдет, туда и вы. То, что делаете вы, делает он. Если вы потерпите неудачу, вы оба потерпите неудачу вместе. Если вы побеждаете, вы побеждаете вместе. Таким образом, ваши достижения никогда не будут вашими собственными — они принадлежат вашей команде. Но и поражения тоже. Он пристально смотрит на них, немигающими глазами приказывая: — Поражение — это не путь Ворона. Знайте, что если эта команда потерпит какое-либо поражение, то последствия не будут восприняты легкомысленно. Это ваше единственное предупреждение. И снова первокурсники нервно переглядываются между собой, в то время как Вороны прошлых лет сидят еще прямее. — Вы будете слушать. Вы будете подчиняться. Критика наших методов будет недопустима. Жалобы и возражения будут презираться и наказываться. Наша система работает — мы это доказали. Любой вызов такому подходу будет рассматриваться не более чем жажда внимания со стороны некачественного игрока. Нам не нужен одинокий волк — вы сами попросили сделать вас частью стада. Вы отдали нам свою игру, попросили сделать вас чемпионом. Так что либо вы следуете нашим инструкциям, либо принимаете поражение и молча несете свой позор. Другого выхода нет. Он останавливается посреди комнаты, трость слегка занесена перед собой, руки аккуратно сложены на ней. Он смотрит на каждого из них по отдельности, глаза холодные и бесчувственные. Кевин чувствует, как дрожь пробегает по его позвоночнику, когда он мимолетно встречается с ним взглядом. Наконец, когда тишина становится оглушительной, Мастер шепчет: — Помните, одинокий волк умирает так же, как и живет — в одиночку. Так будет и с вами, если вы не послушаете нас. Он ждет еще несколько секунд в тишине, прежде чем повернуться на пятках. Его туфли мягко стучат по полу площадки, прежде чем он выходит через толстую дверь. Они смотрят, как он идет по коридору, пока он совсем не скрывается из виду. Его тренеры следуют за ним, тихие как могила, пока Вороны не остаются на площадке одни. Кевин знает, что это сделано специально. — Ну что, баки, — усмехается Ричер, защитник третьего года обучения, вставая. Кевин слегка морщится от этого слова, а остальные растерянно смотрят на него. — Теперь, когда мы наконец-то прошли все скучное дерьмо, — ухмыляется он. — Пора начинать вечеринку! Первокурсники слегка приседают, волнение начинает проявляться на их лицах. Кевин и Жан бросают друг на друга косой взгляд. — Пойдемте, мы уже кое-что приготовили для вас, ребята, — снова говорит Ричер, приветливо махая им рукой. — Начнем с еды — потому что я не знаю, как вы, но я умираю с голоду! Его манера открыта и приветлива, и новички охотно соглашаются. Старшие Вороны ничего не говорят. Кевин и Жан подыгрывают ему. Их отводят в другую комнату, где перед ними был устроен изысканный пир. Между всеми бумажными делами, экзаменами, примерками, речами и тренировками сегодня у Воронов даже не было времени на обед, поэтому вся команда проголодалась. Они набрасываются на еду, как стая голодных волков, разговаривая, смеясь и шутя между собой. Все становится еще шумнее, когда Энгл и Дженкинс привозят бочонок пива и подносы с рюмками. Старшекурсники подтаскивают первокурсников и уговаривают их глотать рюмку за рюмкой, все смеются, подбадривают и достигают самого определения веселья. Это праздник, которого они все ждали, — волнение и товарищество, которого они так ждали. Тем временем Кевин и Жан едят только легкие закуски, а их бокалы наполнены только водой. Это удача со стороны Жана, потому что, когда Кевин рядом с ним, он может тонко покачать головой на старших Воронов, которые оставляют их в покое, полагая, что они под защитой Рико. Это не так, но никто другой не должен об этом знать. А Рико, похоже, сейчас слишком занят утоплением себя в алкоголе, чтобы беспокоиться об этом. Вдобавок, между ними передается что-то в маленьких пакетиках, которые, как думает Рико, они не видят? Это заставляет его настроение меняться в мгновение ока? Это заставляет его возвращаться домой поздно ночью, истерически смеясь перед тем, как разразиться такой разрушительной вспышкой злобы, что Кевин и Жан едва могут справиться с последствиями? Нежелательные остатки времени, проведенного с Кейном, Карсоном и Судзуки? Нет, они ничего не говорят. Они ничего не говорят и ждут, часами напролет, пока Вороны веселятся. Их вечеринка продолжается до глубокой ночи, пока часы не пробьют полночь — час ведьм. Вот тогда-то и начинается настоящее веселье. Когда часы отбивают последний удар, смех и легкомыслие затихают в комнате. Старшекурсники встают как один. Это резкое движение пугает первокурсников, которые все еще находятся в середине разговора или действия. Они тоже застывают в странных полупозах и скрюченных позах, точно хищники, внезапно осознавшие, что в комнате появился хищник. Кевин сглатывает. Он знает, что сейчас произойдет. В мгновение ока каждый из первокурсников оказывается схваченным — в том числе и он. Сильные руки тащат его за собой, пока его — вместе с другими первокурсниками — не выбрасывают на площадку. Кевин видит там Жана, но Рико просто прислонился к стене, продолжая ухмыляться, потягивая пиво. Он единственный из первокурсников, кто не вышел с ними. Но Кевин не успевает обратить на это внимание, как клюшка с силой вонзается ему в живот. — Хотели стать Вороном, да, первокурсники? — Ричер ухмыляется им — только теперь его ухмылка маньячная и извращенная. — Тогда докажите это. Начинайте бегать. Так начинается кошмар. Это ритуал издевательства, который каждый год проводят старшие Вороны над новичками. Он призван научить их послушанию — чтобы они узнали свое место. Старшекурсники таким образом пытаются получить преимущество. Это также первый урок для новичков — быть готовыми. Ожидать, что в любое время ты будешь играть на максимуме своих возможностей. Это суровый урок. Кевин морщится, когда первокурсники вокруг него падают на пол или просто наклоняются, чтобы их вырвало. Старшекурсники безжалостны — они бросают нарушителя на пол так, что он оказывается покрыт собственной рвотой, окруженный гнилостным запахом. Это запускает даже его рвотный рефлекс, и ему приходится крепко зажмуривать глаза, когда он видит, что кто-то начинает рвать. Но даже зная, что это произойдет, учения все равно безжалостны к нему. Им приказывают бегать без остановки, блокировать мячи без защиты, выполнять бесполезные упражнения, например, балансировать клюшками на носу. В конце концов, это делается для того, чтобы унизить их, знает Кевин. И это еще не считая того, что они говорят. Девушек называют толстыми и уродливыми. Парней называют жалкими и слабыми. Они слишком низкие, слишком высокие, слишком уродливые — все они меньше, чем ничто, прежде чем стать Вороном. К счастью, Кевин слышал от Рико гораздо худшее, поэтому он просто опускает голову и не реагирует. Жан тоже, кажется, не радуется такому обращению. Однако другим не так повезло. К концу большинство из них рыдают и обливаются желчью. Все они в синяках и мокрые от пота. Это облегчение, когда старшекурсники, наконец, смеются, прежде чем вынести одно ведро воды и швабру на середину площадки и сказать первокурсникам: — Уберите здесь все до утренней тренировки. Кевин не может отделаться от мысли, что звук закрывающейся двери корта похож на звук захлопывающейся тюремной камеры. Некоторым не требуется много времени, чтобы принять решение. Они опускают голову, смотрят в пол, молча идут к двери и не оглядываются. Ни один из них не увидит Кевина утром. Остальные дрожат и трясутся, пока медленно не начинают тянуться к ведру. Кевин и Жан скажут им подождать там, пока они быстро пойдут искать другие принадлежности для уборки. Кевин будет тем, кто, глядя в стену, чтобы не встречаться с ними взглядом, посоветует им сложить грязную одежду на полу за пределами площадки, чтобы уменьшить беспорядок. Вместе они вычистят это место до блеска. Вместе они с позором соберут испачканную одежду и направятся в ванную комнату, чтобы постирать ее. Затем они вместе отправятся в общий душ, чтобы смыть с себя позор, чтобы достоинство смылось в пользу гигиены. Высушившись и раздевшись, они соберутся группой, потому что теперь они знают, что безопасность в количестве, чтобы вернуться в свои комнаты, мимо старшеклассников, которые подглядывают и подхихикивают, и добавляют еще больше обидных комментариев в их адрес в их уязвимом состоянии. В комнате Кевина и Жана они с благодарностью обнаруживают Рико, отключившегося и пускающего слюни на свою подушку. Они медленно смотрят друг на друга, прежде чем их взгляды разбегаются в стороны. Но хотя Кевин не может смотреть дальше груди Жана, он не может не протянуть руку, поймав руку Жана, прежде чем тот успел пройти мимо. Медленно, момент почти слишком хрупкий, чтобы сломаться, он притягивает Жана ближе к себе, пока тот не оказывается в его объятиях, рука скользит по его ребрам и крепко обнимает его: — Мы сделали это, — дышит он ему в ухо. — Мы наконец-то сделали это. Он чувствует, как руки Жана обхватывают его, обнимают его плечи — парень вырос еще на два дюйма выше него этим летом, — но он ничего не говорит. Когда он отстраняется, он не смотрит Кевину в глаза. Он просто опускается на свою койку, прислоняется спиной к стене и закрывает глаза. Кевин сглатывает, прежде чем опуститься на свою кровать. Он пытается игнорировать ощущение пустоты в груди. Пытается не обращать внимания на то, что вместо ликования испытывает чувство облегчения, когда наконец-то достигает цели, о которой так долго мечтал. Это не имеет смысла. Но, опять же, в Гнезде не так уж много вещей имеет смысл. Поэтому он не присматривается. Он просто хочет играть в Экси. А игра в Воронах, лучшей команде страны, — это все, что он когда-либо знал. Теперь, когда он наконец-то добился успеха, все должно наладиться. Должно… не так ли?