***
Недельный лагерь становится неожиданностью. Это нечто, придуманное НССА. Рекламная акция для продвижения единства и разнообразия между командами колледжей. Кевин может сказать, что Мастер находит все это отвратительным, но все равно соглашается отправить Рико. Но в ночь перед тем, как он должен был уехать, Рико оказывается в медицинском отделении, и его рвет всем содержимым желудка в металлическую ванну. Пищевое отравление, — серьезно сообщают медсестры мастеру, который тут же кивает Танаке. (Кевин сразу же понимает, что утром у них будет новый повар). Затем он поворачивается к Кевину: — Ты займешь его место, — приказывает он ему. — Ты будешь представлять Воронов во всей этой чепухе, а потом вернешься в Гнездо. Понял? — Хай, Шуджин, — отвечает Кевин. На следующий день он с удивлением выходит на площадку поля Университета Южной Калифорнии. Хотя он уже много раз видел это место по телевизору (поскольку единственное, что им разрешено смотреть в Гнезде — это игры Экси), есть что-то уникальное в том, чтобы быть здесь лично. Здесь… светлее. Воздушнее. Что-то в нем поднимается при виде этого зрелища, волнение растет в животе. Он хочет взять клюшку в руки. Он хочет играть, он хочет… — Я чувствовал себя точно так же в первый раз. Кевин вскидывает голову, чтобы найти обладателя этого голоса. Парень среднего роста зубасто ухмыляется, выгоревшие на солнце волосы падают ему на лоб: — В ней есть что-то… что-то такое, да? — он оглядывает весь стадион. — Как будто она жива и ждет тебя. Зовет тебя присоединиться к ней. — Она? — повторяет Кевин. Парень смеется: — Ну, для меня это всегда было «она», но он, она, они — неважно, как ты чувствуешь, друг. Почти уверен, что площадка всегда будет приветствовать своих игроков, независимо от того, как они ее называют, — его глаза с теплотой возвращаются к лицу Кевина. — Но у меня такое чувство, что для тебя всегда будет что-то более особенное в ее виде, — он наклоняет голову. — Кевин Дэй, я прав? Кевин кивает и протягивает руку: — А ты? — Джереми Нокс, — парень ухмыляется и отвечает на рукопожатие твердым, но дружеским жестом. — Нападающий первого года Троянцев. Я очень надеюсь надрать задницу вашей команде в этом сезоне. Губы Кевина поднимаются против его воли: — Насколько я помню, вы пытались и потерпели неудачу в прошлом году. — Ай, Дэй! Прямое попадание! — Джереми кладет руки на сердце, как будто ранен. — Но знаешь, чего не было у троянцев в прошлом году? — Чего? — Меня! — ухмыляется Джереми, взволнованный. — Да ну? — ухмыляется Кевин в ответ. — Ну, если ты помнишь, в прошлом году у Воронов меня тоже не было, так что… посмотрим. — Игра началась! — Джереми ухмыляется, протягивая Кевину кулак. Кевин моргает на этот жест, а затем ударяет кулаком в ответ, что-то согревает его внутри. Джереми смеется: — Ты мне нравишься, Дэй! Пойдем, я познакомлю тебя с командой. Он обхватывает Кевина за плечи и начинает тащить его в сторону, где находятся некоторые из его товарищей по команде. Он представляет его так, будто они старые друзья, которые только что воссоединились после долгого перерыва — а не как вундеркинда, суперзвезду Экси, каким его знает весь мир. Это удивляет и восхищает Кевина, который никогда и ни от кого не получал такого приема. Джереми берет его в партнеры на разминку, крадет место рядом с ним за обедом и хватает его за локоть, когда они все отправляются на ужин. По вечерам он вытаскивает Кевина из его комнаты в общежитии, чтобы потусоваться с другими игроками в коридоре, учит его карточным играм, рассказывает о музыке, знаменитостях и других вещах, о которых он никогда не слышал. За завтраком он говорит Кевину все, что думает, горячо обсуждая прогнозы на сезон про в этом году. На следующий день они повторяют все сначала. Кевин быстро понимает, что Джереми болтливый, но позитивный. Он любознательный и смышленый. Что, будучи левшой, он слишком часто предпочитает эту сторону ворот, но блестяще владеет стратегией нападения. Каждый раз, когда он улыбается, у Кевина слегка подпрыгивает живот — а улыбается он часто. Но это также приятно, потому что Джереми нравится слушать, как Кевин рассказывает об истории Экси. Ему нравится слушать маленькие анекдоты о Кейли и его прогнозы на сезон НССА. На самом деле, кажется, что Джереми просто нравится слушать Кевина в целом. Что странно, потому что Кевину тоже очень нравится слушать Джереми. На самом деле, ему кажется, что он никогда в жизни не общался ни с кем так быстро. Просто в Джереми есть что-то такое легкое. Такое непринужденное и честное, обнадеживающее и ласковое. Что-то в Джереми зовет его, тянется к Кевину, идеально вписываясь в то место, о существовании которого он раньше и не подозревал. В последний вечер они все идут ужинать в какой-то ресторан, и Джереми наконец наклоняется и спрашивает: — Так… эти парни — твоя банда или что-то вроде того? Он кивает в сторону Фудзивары и Йошино, оба одеты в костюмы и стоят у стены возле единственного входа. — Ну… вроде того, — Кевин пожимает плечами. — Эм… Морияма вроде как… попросили их присматривать за мной. У Джереми открывается рот: — Чувак — у тебя есть телохранители? Как у Костнера? Или Шварц? Кевин не знает, кто или что означают последние две вещи, о которых сказал Джереми, но он кивает, говоря о телохранителях: — Да, они, гм, присматривают за мной. — Даже когда ты вне дома? Например, в клубе? Кевин нахмурил брови: — Нет, мы не… Теперь глаза Джереми выпучиваются, а рот открывается: — Кевин Дэй! — шепотом кричит он. — Ты хочешь сказать, что никогда раньше не был в клубе? — Эм… нет? — отвечает Кевин. — А нам не очень-то… э-э… разрешают? — в конце он бесстрастно пожимает плечами, но чувствует, как его шея немного нагревается. — Ладно, значит так, — твердо говорит Джереми. — Мы вытащим тебя туда сегодня вечером, приятель. Просто подожди. Кевин хмурится: — Но Фудзивара и Йошино… — Предоставь детали мне, Дэй, — ухмыляется Джереми. — Я прикрою тебя. Кевин снова хмурится, но больше ничего не говорит. Он просто идет к комнате в общежитии, которую Джереми указал ему в тот вечер, и вежливо стучит в дверь. — Кевин! — Джереми ухмыляется, когда он открывает дверь. — Вот ты где, парень, заходи! Он крепко обнимает Кевина, прежде чем поприветствовать его. Йошино и Фудзивара идут следом, но Джереми останавливает их быстрым движением руки: — О! Привет, ребята, просто хотел спросить, не могли бы вы остаться здесь? То, что с нами в комнате находятся большие, страшные люди в костюмах, несколько сбивает впечатление. Мы просто посмотрим пару фильмов, понимаете? Ничего особенного. Обещаю, сможете забрать его после. Фудзивара и Йошино стоят молча. — Эм… если это поможет? — продолжает Джереми: — Я на верхнем этаже. Типо, здесь буквально некуда идти, и это единственный выход, так что… серьезно. Мы никуда не пойдем. Двое мужчин еще несколько секунд смотрят на его спокойное, дружелюбное лицо. Затем они занимают свои посты за его дверью. — Отлично, спасибо, братва! — говорит он им. — Хотите, я принесу вам попкорн или что-нибудь еще? Воды? Нет? Вы в порядке? Тогда хорошо. Он закрывает дверь и сразу же тянет Кевина в свою спальню. — Ладно, первая часть выполнена, — говорит ему Джереми, ухмыляясь. — Переходим ко второй. Сначала разденься, Кев. Кевин моргает на него: — Прости, что? — О! Прости, прости, я не очень хорошо объяснил, — краснеет Джереми. — Я просто имел в виду, что дам тебе клубную одежду, чтобы ты не так сильно выделялся. Тебе нужно будет переодеться. Он бросает Кевину пару потертых джинсов, а затем обтягивающую черную футболку: — Возможно, у тебя немного будет виден живот, потому что я на несколько дюймов ниже тебя, но я не думаю, что кто-то будет жаловаться, — подмигивает ему Джереми. При этой мысли Кевина охватывает легкая паника, но Джереми выжидающе смотрит на него, поэтому он пытается сглотнуть. — Но я думал, ты сказал, что мы просто будем смотреть кино, — говорит Кевин, послушно начиная раздеваться. Сначала он снимает футболку, аккуратно складывая ее в сторону, а затем берется за другую. Он выжидающе смотрит на Джереми, который выглядит задумчивым. — Что? — спрашивает Джереми, с опозданием, переводя взгляд с торса Кевина. — О, точно, — он усмехается. — Возможно, я немного преувеличил. Кевин делает паузу в расстегивании джинсов: — Подожди, так мы идем в клуб? Тогда как, черт возьми, мы собираемся… — О, не волнуйся, Дэй, — глаза Джереми блестят. — Я же говорил тебе, я справлюсь. Теперь поторопись и — святое дерьмо. Кевин, который только что закончил натягивать джинсы, которые плотно облегали его зад, хмурится: — Что? — Ничего себе, — Джереми качает головой. — Ты просто двенадцать из десяти, ты знаешь это? Как, черт. Фух. Здесь жарко? Или это из-за тебя? Живот Кевина переворачивается — сильно. Тепло разливается по телу, собираясь на лице, груди и в паху. Он не думает, что когда-либо раньше кто-то прямо хвалил его тело. Он не знает, что ответить. Поэтому он просто игнорирует его, продолжая одеваться. Он заканчивает застегивать джинсы и опускает подол футболки, прежде чем повернуться к Джереми: — Хорошо? — Слишком хорошо, — глаза Джереми сверкают, прежде чем он тянет Кевина обратно в гостиную. — Пойдем, Кев! Пора познакомиться с командой! Кев, думает он, пока Джереми тянет его за собой. Звучит приятно. Команда, как выясняется, состоит из Колина, Лайлы, Маркоса, Сары, Тревора и его девушки Мэйси. План состоит в том, чтобы Тревор и Мэйси остались и смотрели фильмы, смеялись и болтали, делая вид, что Кевин все еще там. Тем временем остальные пятеро высунутся из окна на крышу, а затем по пожарной лестнице с противоположной стороны здания спустятся на парковку. — Безумие, — шипит Кевин. — Это не сработает. — Конечно, нет, если ты будешь так думать, — Джереми легонько постукивает себя по лбу. — Мысли — это половина битвы, Кев. И, что удивительно, он прав. Кевин летит по шоссе на заднем сиденье Pontiac Grand Am Колина, с Джереми на коленях, и только после этого понимает, что все это происходит на самом деле. — Господи, да ты должен загнать эту штуку прямо в реку, Уильямс! — простонала Альварес рядом с ним. — Эта хреновина звучит так, будто она развалится в любую минуту! — Да не за что, блять, за бесплатную поездку, Альварес! — кричит ей в ответ Колин, прежде чем включить музыку погромче из своей автомагнитолы. Сара показывает ему средний палец, вызывая всеобщий гогот, когда он сворачивает с дороги и направляется в центр города. Джереми поворачивается, прижимается губами к уху Кевина, заставляя его вздрогнуть, и шепчет: — Ты в порядке? Пара рюмок, которые они выпили перед уходом, немного затуманили Кевина, так что он просто кивает. — Хорошо, — усмехается Джереми. — Просто держись рядом, хорошо? Мы позаботимся о тебе. Они пробираются в клуб, потому что вышибала — троюродный брат Альварес. Он следует за Джереми к бару, который заказывает им еще одну порцию коктейлей, эти — в пробирках, которые светятся под черными лампами. Музыка настолько громкая, что он почти ничего не слышит, но это, похоже, никого не беспокоит. Они просто кричат и радуются еще громче, поют во всю мощь своих легких, когда звучат их любимые песни, и наклоняются поближе, чтобы пошептаться, когда им нужно, чтобы их услышали. Когда Джереми прислоняет свое бедро к его бедру или кладет руку на его предплечье, по ногам и рукам пробегают мурашки. Когда его губы касаются чувствительной раковины уха или его пальцы играют с волосками на шее Кевина, чтобы привлечь его внимание. Он учит Кевина, что он никогда не должен принимать уже открытый напиток, а если он его оставил, то нужно попросить друга присмотреть за ним или просто вылить. Он учит, что заказывать напитки в баре нужно быстро — не нужно листать меню. Он также усвоил, что если кто-то предлагает «свалить отсюда», он не имеет в виду это в буквальном смысле — на самом деле это означает «хочешь перепихнуться?». Последнее было особо неловким, когда кто-то предложим ему это и ему пришлось спрашивать Джереми, что это значит, в результате чего Джереми откинул голову назад и рассмеялся, прежде чем ответить. — Ну разве ты не милашка? — размышляет он. — Суперзвезда Кевин Дэй, не знающий, что такое перепихон. Что бы сказала Мулдани? — О, — моргает Кевин. На какую-то неловкую секунду он совсем забыл о ее существовании. — О, я… я не знаю, — он винит алкоголь, когда бормочет: — Не думаю, что она была бы против. — Открытые отношения? — спрашивает Джереми. Удивленный тем, что он вообще его слышит, Кевин качает головой, а затем пожимает плечами и шепчет: — Что-то вроде. Джереми не задает ему больше никаких вопросов. Он просто тянет его на танцпол, прямо в центр густой толпы. — Я не умею танцевать! — кричит ему Кевин. — Я тоже! — кричит Джереми в ответ. — Просто двигайся, Дэй! Почувствуй ритм музыки! На одну, последнюю, томительную секунду Кевин чувствует, как стыд и интровертная паника захлестывают его организм. Затем он закрывает глаза и просто отпускает себя. Он танцует. Он прыгает. Он раскачивается. Он запрокидывает голову назад и смеется так, как никогда в жизни. Это свобода в том смысле, который он никогда не испытывал. Здесь ничего не стоит на кону — ничего нельзя выиграть, или изучить, или достичь. Нет никакого смысла в сегодняшнем вечере, кроме веселья. Он еще даже не уехал из Калифорнии, а уже скучает по ней. После двух часов безостановочных танцев и смеха они все заваливаются обратно в машину. Они представляют собой мешанину конечностей, переплетенных друг с другом, и Кевину это нравится, нравится ощущение принадлежности. Они выкрикивают заказы Колину, который водит их по местному тако-хат, а сам ругается на них. В итоге они берут слишком много энчиладас и ролл чими, на который никто не претендует, но они не жалуются. Кевин просто ест рядом с ними, внезапно проголодавшись и с радостью принимая начос, которыми его кормит Джереми. Еще больше ему нравится, когда большой палец Джереми задерживается, нежно проводя по его нижней губе, прежде чем потянуться за очередным чипсом. Это напоминает ему о чем-то. Что-то отдается эхом в глубине его сознания, но мысль теряется так же быстро, как и приходит. Они хихикают и спотыкаются, когда подъезжают к парковке, но как только подходят к зданию, все переходят в режим скрытности. Они пробираются обратно по пожарной лестнице, прежде чем Колин использует палку, которую они там положили, чтобы постучать по окну. Забраться обратно в здание оказывается сложнее, поэтому Тревор, Мэйси и Колин помогают им вернуться, но каким-то образом им это удается. И наконец, Кевин прислоняется к дивану, рядом с Джереми, и смотрит фильмы, как он и обещал. И снова бедро Джереми плотно прижато к его бедру, тепло задерживается там. В какой-то момент их руки находят друг друга, пальцы переплетаются, а большой палец Джереми нежно поглаживает тыльную сторону его руки. В комнате темно и уютно, как будто там нет никого, кроме них двоих. Хотя сознание Кевина немного затуманено, алкоголь свободно течет в его жилах, он не уверен, что выдумывает, когда голова Джереми опускается ему на плечо. Кевин тут же поворачивается, закрывая глаза, когда его лоб встречается со лбом Джереми. Никто из них не обращает внимания на фильм. — Что бы ты делал, — Джереми шепчет медленно, нерешительно, дыхание теплое на лице Кевина, — …если тот, кто тебе нравится, уже занят другой? Дыхание Кевина сбивается в горле. Он на мгновение представляет себе, что у него есть это. Возможность быть с кем-то таким ярким и замечательным, как Джереми. С кем-то, кто заставляет его почувствовать себя кем-то другим, хотя бы на мгновение. Кем-то, кто растопит его заботы и тревоги, пока не останется только невероятное тепло. Но потом он думает о Тее. Он думает о Жане. Он думает о Рико. И он понимает, что у него никогда, никогда не будет этого. Это фантазия. Сказка. Прекрасный сон, который должен закончиться. Он не позволит Рико уничтожить Джереми так же, как он уничтожил Дэнни. Неважно, насколько сильно это убивает Кевина внутри. У него уходит несколько попыток, чтобы слова сложились на языке, и даже тогда они становятся хриплыми и отрывистыми, когда он шепчет в ответ: — …тогда ты должен отпустить его. Джереми поднимает голову, чтобы заглянуть в глаза Кевину. Кевин не знает, что он там находит, но печаль мгновенно заполняет их. Он не задает Кевину никаких вопросов — тех, на которые, как он знает, он не смог бы ответить, даже если бы у него были ответы. Он просто берет лицо Кевина в ладони, наклоняет его голову и целует в лоб. Когда Кевин вернется в самолет, он будет вспоминать эти несколько дней свободы, и его сердце будет сильно болеть. Это похоже на упущенный шанс. Как будто он отпустил то, что уже никогда не найдет. Но он не жалеет об этом. Он готов отпустить Джереми тысячу раз, лишь бы уберечь его от опасности. Чтобы он не попал под прицел искаженного взгляда Рико. Поэтому, когда Рико спрашивает его по возвращении «Есть там кто-нибудь интересный?», Кевин тут же фыркает и отвечает: — Конечно, нет. Рико поднимает бровь. — Там не было других Воронов, не так ли? — надменно продолжает Кевин. Рико криво усмехается. Тем временем Жан настороженно наблюдает за ним из угла. Кевин знает, что Жану не нравится это высокомерное отношение, которое он все больше и больше перенимает — но Кевин делает это только потому, что Рико это нравится. Легко быть уверенным в себе, когда ты в лучшей команде. Когда ты буквально лучший из лучших. Кроме того, слой гордости — это именно то, что ему нужно, чтобы скрыть постоянный страх. Он думает о том, чтобы рассказать Жану о произошедшем в Калифорнии, лишь однажды, когда лихорадочный сон еще свеж в его памяти. Когда он еще чувствует вкус горько-сладких желаний на своих губах. Но в конце концов он решает оставить всю эту выходку при себе — крошечный секрет, который он зарывает глубоко в сердце, чтобы мечтать о нем, когда холод и темнота Гнезда становятся слишком тяжелыми. Потому что он знает, что если произнесет эти слова вслух, то это сделает все происходящее реальностью. И в этот момент слишком жестоко сталкиваться с тем фактом, что, если бы все пошло по-другому, это могла бы быть его жизнь. Это могли быть его товарищи по команде, его друзья. Что в другом мире он никогда бы не записался в Вороны — вместо этого он мог бы присоединиться к Троянцам. И тогда ему бы не пришлось отталкивать Джереми.***
Кевину холодно, когда он выходит на балкон в ресторане Eden's, но ему все равно. Безлюдное место — это передышка от шума внутри, где Кевину есть где спрятаться от трахающихся-взглядом за столом Нила и Эндрю. (На самом деле, сейчас это, вероятно, больше, чем просто трахающийся-взгляд, что заставляет Кевина в тысячный раз поблагодарить себя за то, что он не говорит по-русски). Аарон, Ники и (на удивление) Кейтлин на танцполе, напиваются и небрежно общаются с остальной толпой, а Кевину просто хочется оказаться где-нибудь в другом месте. Он прихлебывает свой напиток, потому что пытается сократить количество потребляемого алкоголя, но это оставляет его одиноким и измученным. Он не хочет выходить на улицу. Он хочет быть дома, в своей постели. Он не знает, зачем согласился приехать сюда. Ну, может быть, он знает, зачем. Просто причина настолько жалкая, что он не может произнести ее вслух. Телефон начинает звонить, выводя его из меланхоличного ступора. Вытащив его из кармана, он ругается, увидев, что звонит Жан. Черт, он забыл об их еженедельном телефонном разговоре. Он делает глубокий вдох, прежде чем нарисовать на лице улыбку: — Привет… чё как? — Чё как? — повторяет Жан. — Я никогда в жизни не слышал от тебя этой фразы. Кто ты такой и что ты сделал с Кевином Дэем? Кевин смеется, хотя для его собственных ушей это звучит устало. — Ты где-то гуляешь? — спрашивает Джереми. — Я слышу музыку. Вы в Эдеме? — Да, — подтверждает Кевин. — Мы здесь уже несколько часов. Джереми колеблется, прежде чем продолжить теплым тоном: — Ну, это хорошо, что ты тусуешься! Знаешь, многие люди склонны затыкать себе рот после… после разрыва отношений с партнером… так что это здорово, что ты нашел время, чтобы развлечься и расслабиться! — Да, точно, — Кевин ухмыляется, используя свою лучшую улыбку для прессы, его голос звучит с чрезмерным энтузиазмом. — Абсолютно. Просто развлекаюсь. Именно то, что доктор прописал. Определенно. Возникает еще одна небольшая пауза, прежде чем Жан резко спрашивает: — Ты пил? — Только второй напиток, — подтверждает он, и это не ложь. Но все равно Жан отвечает молчанием. Кевин нервно переминается с ноги на ногу, не зная, чем заполнить образовавшуюся тишину. К счастью, на помощь приходит Джереми. — Точно! Итак, — говорит он, неловко вклиниваясь в разговор, — я уже рассказывал вам о новой программе по плаванию, которую мы испытываем? Это новая форма тренировок, которая, как мы надеемся, поможет повысить выносливость нашей команды… Кевин позволил себе увлечься искренностью другого человека, позволяя ему продолжать разговоры о команде, о прогрессе Жана, об их работе в молодежной программе, о планах, которые они строят на предстоящий день рождения Жана в апреле… И вдруг он слышит резкий, затяжной вздох. — Черт, — тихо шепчет Жан. — Что? — повторяет Джереми, явно сбитый с толку. — Что случилось? Возникает небольшая пауза, прежде чем Жан тихо говорит: — …с днем рождения, mon ami. — О! — восклицает Джереми. — Вот черт, у тебя день рождения, Дэй? О! Неудивительно, что ты отрываешься на вечеринке! Вау, я не могу поверить, что мы — Боже, мы худшие — нам так жаль, Кев! С днем рождения! Надеюсь, ты отлично отпразднуешь! Он так искренен, такой честный и раскаивающийся, что Кевин не может сдержаться, чтобы не сказать ему, что они первые, кто признал это. Что еще ни один человек не поздравил его с днем рождения. Никто даже не упомянул об этом. Его глаза внезапно начинают слезиться, и он поспешно вытирает их, а затем ухмыляется еще шире и говорит: — Спасибо. Да, это… мы отлично проводим время, спасибо. Просто…все… все здесь просто замечательно. Ага. Просто замечательно. Наступает еще одно короткое молчание, прежде чем Жан фыркает: — Два напитка, ага, конечно. — Ну, знаешь… — Кевин подыгрывает ему. — Два в переводе на собачьи года, — он смеется, прежде чем снова сглотнуть. — Вообще-то, меня зовут, так что я должен… — Конечно! — мгновенно откликается Джереми. — Возвращайся, именинник! Выпей за нас! — Естественно, — соглашается Кевин. — Спокойной ночи, ребята. Они оба прощаются, прежде чем повесить трубку. И как только Кевин отключается, его улыбка спадает. Отрезвленный, он тяжело сглатывает, прежде чем сделать еще один глоток своего напитка. Затем он вздыхает и, прислонившись к перилам, смотрит, как проползает ночь. С гребаным днем рождения, Кевин Дэй.***
Сердце Кевина подпрыгивает в горле, когда он видит, как Жан спотыкается в очередном дверном проеме. — Жан, пожалуйста, — шипит он в двенадцатый раз. — Пожалуйста, давай просто вернемся в нашу комнату, и мы сможем… — Non, — отмахивается Жан, тыча пальцем в Кевина. — Non, я не пойду! Мне уже все равно, эти глупые люди и их глупые правила — мне плевать! Они могут… они все могут просто… просто пойти и трахнуть себя! — Да, я знаю, — отвечает Кевин, безумно оглядываясь вокруг и благодаря свои счастливые звезды за то, что они до сих пор ни с кем не столкнулись. — Но ты все равно мог бы сказать это в нашей комнате, где безопасно и… — Здесь нигде не безопасно, — прерывает его Жан. — Разве ты не понимаешь? Неважно, есть они здесь или нет. Мы уже мертвы, — он саркастически смеется. — Мы просто отбываем пожизненное заключение, пока ждем. Кевин тяжело сглатывает. Рико и Мастер уехали в какую-то рекламную поездку — редкая возможность, когда они не берут с собой Кевина. Он с нетерпением ждал этого перерыва — провести некоторое время с Жаном без жестокости Рико, нависшей над ними. Но перед их отъездом Жан получил двойное наказание от Мастера и Рико — наказание за то, что его партнер ушел на прошлой неделе, хотя Жан тут ни при чем. Кевин провел большую часть прошлой ночи, перевязывая и просто поддерживая его сквозь беззвучные слезы. Сегодня, однако, Жан, похоже, жаждет смерти. Он проник в тайник Рико с алкоголем (который Кевину придется попытаться каким-то заменить до его возвращения) и в одиночку выпил почти полбутылки водки. Это еще один показатель его отчаяния, того, насколько хрупким сегодня является состояние разума Жана — и это пугает Кевина. — Ты никогда не мечтал сбежать? — спрашивает его Жан. Кевин моргает. Быть без Рико? Без Морияма? Без Экси? На что вообще похож этот мир? — Куда бы мы пошли? — спрашивает он, не в силах представить себе это. — Что бы мы делали? — Разве это имеет значение? — переспрашивает Жан, почти в истерике. — Куда угодно! Что угодно! Мы бы сделали все, что захотим, Кевин! Но Кевин уже качает головой: — Они бы нашли нас. Это было бы неважно, они бы убили нас… — Может быть, это было бы нормально, — шепчет Жан. Кровь Кевина холодеет: — Нет, нет, я не могу сделать это без тебя… — он тянется к Жану, в его голосе ужас. — Пожалуйста, Жан. Не делай этого. Пожалуйста, пожалуйста… — Может быть, все было бы не так плохо, если бы мы были вместе, — возражает Жан. — Может быть, они сделали бы это быстро. И подумай — мы были бы свободны, всего на несколько мгновений. Пока они нас не поймают. — Жан, нет, — настаивает Кевин, обхватив лицо Жана ладонями и прислонившись к нему лбом. — Это того не стоит. Мы… мы просто должны хорошо играть. Если… если мы будем играть хорошо, то Мастер… — …Не убьет нас? — прерывает его Жан. — Ради тебя? Может быть. Ради меня? Не уверен. Он закрывает глаза, руки больно впиваются в руки Кевина, и он шепчет: — С каждым днем он становится все хуже, Кевин. Ты видишь это, да? Желудок Кевина сжимается. Он знает, что он имеет в виду Рико. — У него… у него просто стресс, — заикается он, но Жан тут же разражается противным смехом. — Не лги. Себе, может быть — но не мне. Не тогда, когда ты видишь это каждый день своими глазами. Не тогда, когда ты видишь, что именно происходит. Кевин открывает рот, но тут же закрывает. Потому что он знает, что Жан прав. Когда Кевин ничего не отвечает ему, Жан просто с отвращением хмыкает, прежде чем вырваться из объятий Кевина. Он продолжает свой путь по коридору. Когда он открывает следующую дверь, Кевин начинает паниковать. — Черт, черт, черт, нет, Жан! — кричит он. — Нет, мы должны убираться отсюда, сейчас же! — Почему? — спрашивает Жан. — Его же здесь нет, да? Он не узнает. Он небрежно сталкивает растение со стола Мастера, и каким-то чудом рефлексы Кевина спасают его. Он аккуратно ставит растение обратно на угол, и только для того, чтобы посмотреть, как Жан сбивает другую стопку бумаг. — Ты серьезно? — он бросается к нему и начинает собирать бумаги. — Из-за тебя мы оба погибнем! — Я буквально только что сказал тебе, Дэй… — Да, да, что мы уже мертвы. Ну, не стоит торопиться, Жан! Я бы хотел пожить еще немного, если это возможно, спасибо! Жан пожимает плечами, прежде чем подойти и сесть в кресло Мастера за его столом, поворачиваясь и вращаясь, прежде чем открыть ящик: — Скучно. Конечно, скучно. Удивительно, что этому человеку не хватает креативности. Знаешь, что у него есть одинаковые ручки одного цвета? Смотри, их тут штук двадцать, все идеально выстроены. Разумеется, черные — comme son âme. — И что? Просто оставь! — умоляет Кевин. — Почему? — надувается Жан. — Почему он должен иметь все свои красивые ручки, аккуратно уложенные в ряд, когда он может испоганить мою жизнь, как захочет? — он начинает тянуться к ручкам. — Я собираюсь сломать каждую и разлить чернила по всему его красивому, чистому столу. — Нет! — огрызается Кевин, потянувшись к рукам Жана. — Ладно, серьезно, хватит! Мы уходим отсюда сейчас же! — Non, я не хочу! Я хочу сломать их, я хочу… Они борются, перебирая конечностями, дергая и пинаясь, пока колено Жана не ударяется обо что-то, и они оба замирают, когда из-под стола высовывается потайной ящик. — Господи, у людей действительно есть такие? — хмурится Жан. — Что в нем? — Нет! Положи на место, положи все на место — черт, Жан… — Кевин, здесь твое имя. — Ладно, неважно, — лепечет Кевин, не обращая внимания. — Просто положи его обратно и… — Эм, Кевин. Я правда думаю, что ты должен это прочитать. — Ладно! — Кевин огрызается, выхватывая бумагу из рук Жана. — Если это заставит тебя двигаться быстрее, тогда я… Но его слова обрываются, когда его взгляд останавливается на словах «помоги моему сыну». Когда Кевин начинает читать, его сердцебиение громко отдается в его ушах. Дорогой Тецу, Ну что ж — должно быть, со мной что-то случилось, если ты читаешь это. Мысль о том, что меня не будет рядом, чтобы увидеть, как растет мой малыш, честно говоря, разрушительна, но я должна нести ответственность. Я не позволю ему расти одному, понимаешь. Я всегда знала, что смогу вырастить Кевина одна, и если бы я была там, ты знаешь, я бы так и сделала, без сомнения. Он — лучшая часть моей жизни — я никогда не думала о нем как о бремени, которое нужно нести, а как о даре. О чуде, даже. Я не уверена, что… ну, чувствовал ли он то же самое в то время. Тогда я не могла рисковать. Теперь это больше не вариант. Надеюсь, тебе никогда не придется читать это и что-то предпринимать. Но если меня не станет раньше, чем я смогу объяснить это Кевину, пожалуйста, сделай то, что я не смогла. Пожалуйста, найди Дэвида и расскажи ему о Кевине. Пусть он знает, что это его папа. Я знаю, что он поступит правильно. Надеюсь, к тому времени его проект с Лисами будет идти достаточно гладко, и присоединить Кевина будет не слишком сложно, но я знаю, что Дэвид найдет способ. Он всегда думал, что не будет хорошим отцом. Я всегда думала, что он ошибается. В каком-то смысле я жалею, что не рассказала ему о Кевине с самого начала. В каком-то смысле я думаю, что была немного эгоистичной, держа такую радость при себе. В конце концов, на земле нет большего сокровища, чем мой мальчик. Даже Экси не сравнится с тем, как сильно я люблю этого ребенка. У меня сердце болит от мысли, что я буду без него. Надеюсь, он будет помнить меня. Пожалуйста, Тецу, позаботься о нем. Помоги им обоим освоиться. Они будут нуждаться в твоей поддержке, пока все выясняют. С моим уходом все и так будет непросто. Но ты всегда был таким хорошим другом — я знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы помочь моему сыну. С любовью, Кейли Кевин читает слова снова и снова. Он — лучшая часть моей жизни. В конце концов, на земле нет большего сокровища, чем мой мальчик. Даже Экси не сравнится с тем, как сильно я люблю этого ребенка. Надеюсь, он будет помнить меня. Он падает на колени, дрожащими руками сжимает бумагу, жадно впитывая почерк матери — вихревые петли, торопливые наброски, уверенные линии. Он почти слышит ее голос у себя в ухе, густой ирландский говор внезапно возвращается, ясный как день. Жан осторожно опускается на колени рядом с ним, более трезвый, чем он был всю ночь. — Кевин? — осторожно спрашивает он. Кевин тяжело вздыхает. — Кев? Mon ami? — Это моя мама, — задыхается Кевин. — Пишет письмо Мастеру. Она говорит… она говорит, что у меня есть отец. — Ну, oui, да, технически он есть у всех, но… — Она говорила, что он умер. — О, — неловко отвечает Жан. — Я так понимаю… я так понимаю, что это не так? — Это Дэвид Ваймак, — выпаливает Кевин. Брови Жана взлетают вверх: — Тренер Лисов? Кевин кивает. Он знает все о Лисах. С самого первого дня Мастер внушал им, какие они неудачники. Что команда — посмешище, состоящее из недисциплинированных, диких и никчемных подобрышей, соскобленных со дна человеческой бочки. Их тренер — полный и абсолютный идиот, стремящийся довести этот вид спорта до краха. Честно, Кевин в этом не уверен. Видеозаписи показывают Дэвида Ваймака как страстного человека, который громко и много ругается. Но он также кажется умным, работающим с тем, что у него есть, чтобы создавать полуприличные игры — ну, когда команда действительно собирается с силами, то есть. Он также широко улыбается и защищает своих игроков до последнего вздоха, независимо от того, как они играют. Очевидно, что они никогда не смогут сравниться с Воронами, но иногда, только в собственных мыслях, Кевин задается вопросом, каково это — играть за него. Он понятия не имеет, что думать о нем как об отце. Единственный раз, когда он встретил этого человека, был после конференции. Мастер был занят разговором с кем-то, а Кевин ждал неподалеку, когда тот просто подошел. — Кевин Дэй? — спросил он хрипловато. Кевин кивнул. — Дэвид Ваймак, — мужчина крепко взял его за руку и пожал ее. — Мы с твоей мамой… мы давно были знакомы. Еще со времен колледжа, — он слегка ухмыльнулся. — Она была яростной штучкой. Полная страсти и готовая во что бы то ни стало сделать из Экси нечто важное, — он огляделся вокруг. — Когда я представляю, что она бы об этом подумала, это заставляет меня качать головой. Он повернулся и посмотрел Кевину в глаза: — Независимо от того, во что превратился этот цирк, она бы гордилась тобой, парень. Ты талантливый, носишься тут с такими же глазами, как у нее. Кевин втянул воздух. Ты — позор для своей матери, — услышал он голос Мастера, повторяющийся снова и снова, когда он промахивался или неудачно играл. Ты позоришь ее имя — полное и абсолютное разочарование. Ты недостоин ее наследия. — Вы так думаете? — пробурчал он, и слова сорвались с его губ, не подумав. Его глаза тут же метнулись в сторону, но Мастер, к счастью, был все еще занят. Ваймак проследил за его взглядом, его челюсть сжалась, когда он понял, куда тот ведет. Когда он снова повернулся к Кевину, его взгляд был решительным, он наклонился поближе и прошептал: — Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, Дэй, найди меня. Понял? — Что? — спросил Кевин, пораженный. — Неважно, что это будет, — твердо сказал ему Ваймак. Он протянул ему карточку с номером телефона. Затем он бросил жесткий взгляд на Мастера, после чего прорычал: — Кейли бы этого хотела. Затем он покинул Кевина, не сказав больше ни слова. Как ни странно, тогда Кевин не придал значения этому предложению. Однако теперь Кевин задается вопросом, как много знает Ваймак. Как много Кейли рассказала ему о Морияма. Или, может быть, сколько он выяснил сам. Он мысленно представляет себе этого человека и начинает видеть его — рост. Цвет кожи. Волосы. Ему интересно, разглядывал ли Ваймак его когда-нибудь и задумывался ли. — Что ж, — хмурится Жан, — одно ясно. Талант в Экси у тебя не от него. У него дерьмовая команда. Кевин начинает смеяться. Он смеется до боли в боках, до задыхания, пока его дыхание не становится прерывистым. Пока слезы не текут по его лицу. Когда они начинают капать с его подбородка, тогда он понимает, что больше не смеется. — Она… она хотела, чтобы я… чтобы я жил с ним, — задыхается он, с трудом выговаривая слова. — Я бы н-никогда н-не был здесь. Я был бы с моим… моим… па… — кажется, что он едва дышит, когда произносит, почти истерично: — К-как она не знала? О-она должна была знать, да? Иначе она бы никогда… она бы никогда… она бы никогда не оставила меня с… с… Жан подхватывает его на руки, крепко прижимает к своей груди, гладя по голове Кевина: — Конечно, нет, mon caneton, — тихо шепчет он. — Твоя maman… ей солгали. Она бы никогда не оставила тебя здесь, если бы знала, — он делает паузу, прежде чем добавить: — Она любила тебя. Это только заставляет Кевина плакать еще сильнее. В конце концов, Жан помогает ему навести порядок в кабинете, возвращая письмо в ящик, потому что они ничего не могут с ним поделать. Мастер не должен знать, что его видели, и поймет, если оно исчезнет. Дэвид Ваймак не поверит ему без доказательств, и не факт, что у него будет возможность их предъявить. И все это в любом случае не имеет значения, потому что Кевин слишком глубоко связан с Морияма. Он знает их секреты, он вырос в их доме, он был под их крышей, одет и накормлен ими в течение многих лет. Выхода нет, и он это знает. Когда они возвращаются в свою комнату, Жан забирается на него сверху и просто обнимает. Ощущение того, что он прижимает Кевина к себе, вдавливает его в матрас, помогает Кевину заземлиться. Это облегчение и комфорт, за которые он бессовестно цепляется, когда его мир рушится вокруг него. Хотя он знает, что этого никогда не произойдет, он пытается представить себе жизнь, в которой он живет вне Гнезда. Где Ваймак — его папа и принимает Кевина с распростертыми объятиями. Но как только он думает о том, чтобы поиграть с ним в Экси, мечта рушится. Экси означает Морияма. Пока Кевин жив, он знает, что его судьба будет неразрывно связана с их судьбой. Выхода нет, и он это знает.***
— Шевелись, Баранофф! Ты недостаточно высоко поднимаешь локти! — Отвали, Дэй! — огрызается Нина. — Тебе нужно больше шевелить бедрами, Томпсон, если ты хочешь передать мяч таким образом! — Господи, Дэй, я все понял, ясно? — рычит Брайан в ответ. — Кросс, подними свои… — …Руки выше, полное разгибание, я знаю, — заканчивает за него Робин, лицо мрачное. — Хеммик, я говорил тебе это тысячу раз, не опускай левое плечо, когда будешь… — Господи, Кев! — стонет Ники, поворачиваясь к нему лицом. — Какая муха тебя укусила сегодня? Просто успокойся. — Нет, я не могу просто «успокоиться», потому что ты делаешь это неправильно, — безжалостно говорит ему Кевин. — Из-за твоих неудачных пасов другая команда завладевает мячом и забивает нам. Так мы проигрываем. Так что если хочешь выиграть, научись правильно пасовать. Ники стонет, а затем показывает ему средний палец. Раздражение пробегает по его телу, горячее и жгучее. С того момента, как он вышел на поле, все вокруг стало казаться ему неправильным. Его раздражают все — включая его самого. Но сегодня они выглядят так по-детски. Как будто с его глаз сорвали занавес, и он видит, как плохо они играют. Насколько они не синхронизированы. Они должны работать лучше. Они могут сделать лучше — если только послушают его. Он поворачивается к другой цели: — Бойд… — Да, я остановлю тебя прямо здесь, чувак, — зевает Мэтт. — Мне все равно. Кевин вздрагивает: — Что значит «тебе все равно»? Это наш последний год и… — И мы хорошо его провели, — пожимает плечами Мэтт. — Так что просто расслабься, чувак. У команды все хорошо. Давай повеселимся, ладно? Кевин заикается, почти лишившись дара речи. Как он может — как он смеет — как он может просто посмотреть вокруг и решить, что этого достаточно? Что это — это проявление абсолютной посредственности, пассивного безразличия — достаточно хорошо для него? Это неприемлемо. Полное расточительство. Он чувствует, как буря нарастает в его груди, как язык становится острым, а гнев вырывается на поверхность, словно действующий вулкан, готовый вот-вот взорваться. Но Нил добирается до него первым. — Дэй! Иди сюда! Кевин хмуро смотрит на него, какое-то мятежное чувство заставляет его колебаться, маленький акт восстания. Но это длится недолго — капитан приказал ему подойти, и ноги предают его, повинуясь призыву. Он немного ненавидит себя, когда бежит трусцой рядом с Нилом: — Что? Нил хватается за решетку его шлема и тащит его еще дальше в сторону, прежде чем тихо шипит: — Прекрати. — Почему? — тут же огрызается в ответ Кевин. — Они растрачивают свой потенциал. Они были бы намного лучше, если бы просто выкладывались по полной, а не халтурили на тренировках. — Кто сказал, что они не выкладываются на полную? — возражает Нил. — Они люди. Возможно, это лучшее, что каждый из них может сделать сегодня. — Тогда этого недостаточно! — злобно отвечает Кевин. Нил смотрит ему прямо в глаза: — Они не Вороны, Кев. Смысл не в том, чтобы выматывать их. То, что нас заставили пройти эту подготовку, не означает, что другие тоже должны. Мы, говорит он. Как будто две недели, которые он пережил, были чем-то близким к годам тренировок, через которые пришлось пройти Кевину. Прекрати, говорит он себе. Нил не должен был быть там, с самого начала. Если бы ты что-то сказал, возможно, он бы вообще не пережил этого. Не должен был быть там? мстительно отвечает другой голос. По мнению Рико, он должен был быть там все время. Может быть, тогда бы он все понял. Он бы прекрасно понял, что ты имеешь в виду. Заткнись, заткнись! Кевин сжимает челюсти и поворачивает голову в сторону, плотно закрывая рот, чтобы не проронить какую-нибудь глупость. Нил вздыхает: — Видишь, это как раз то, о чем говорил Ваймак. Ты слишком зацикливаешься на себе. Тебе нужно думать о других, Кев — нужно понимать, откуда они… Кевин вскидывает голову: — Откуда ты это знаешь? — его глаза расширяются. — Он сказал тебе? Нил вздрагивает, прежде чем его лицо становится мрачным и решительным: — Да, — честно отвечает он. — Мы говорили об этом, потому что… Он запинается. Кевин ждет. Нил снова вздыхает: — …потому что я капитан. Это моя работа — пытаться понять, что чувствуют все, чтобы я мог их правильно мотивировать — включая тебя. Кевин делает шаг назад, отшатываясь, как будто его ударили. Точно. Значит, поскольку Нил — капитан, Ваймак будет с ним разговаривать. Он даст ему информацию об игроках, позволит залезть им в голову. Но не Кевину. Нет, это не роль Кевина. Это не его работа. Он просто должен играть в игру. Бросать мяч, когда ему прикажут. Бить по воротам, потому что он умеет бить. Играть в игру, улыбаться в камеру и говорить, что все идеально. Правильно. Ну и хрен с ним. Он смотрит, как Нил держится, явно ожидая, что Кевин набросится на него. Потому что, очевидно, именно этого все и ждут. Избалованного, эгоистичного Кевина Дэя, который закатывает истерику, если не получает своего. Вместо этого Кевин ничего не говорит. Он расстегивает шлем и снимает его с головы. Глаза Нила расширяются: — Кев, что ты делаешь? Кевин игнорирует его, спокойно снимая каждую из своих перчаток. Паника начинает просачиваться на лицо Нила: — Серьезно, Дей, это не смешно, прекрати… Он отпускает клюшку, засовывая ее под мышку, прежде чем бросить на Нила последний взгляд. Затем он делает то, чего никогда раньше не делал. Он уходит посреди тренировки.