Чёрный Предел(Переписан)

      Очнувшись, Эль обнаружила себя в болезненно знакомой обстановке. Спина ощущала под собой мягкие шкуры, но даже они не сглаживали твёрдости пролегающего ниже камня. Глубокая паника кольнула сердце, и девушка резко подскочила, занимая сидячие положение. Она не чувствовала слабости, однако во рту и в носу стоял горький запах неизвестных трав. Единственный знакомый привкус в растительном букете принадлежал чертополоху. Его лёгкий горьковатый травяной вкус был хорошо знаком Эль с самого детства. Бабушка Ингрид часто использовала его для приготовления различных зелий: от укрепляющих микстур, способных ускорить рост физических навыков, например, у какого-нибудь воина, и до противоядий. Ещё чертополох неплохо сочетался с морозной мириам и кое-какими другими ингредиентами, подходящими для создания зелий и настоек, что давали выпившему поразительную способность меньше мёрзнуть. Гости из тёплых краёв часто прибегали к подобным зельям, дабы легче переносить суровые условия севера. Как-то попробовав на вкус маленькую веточку чертополоха с мягкими, пушистыми, лиловыми соцветиями, Эль ощутила на себе и негативный эффект цветка. Ненадолго её накрыла всепоглощающая слабость, захотелось прилечь и закрыть глаза, ибо даже моргать было в тягость. Спустя считанные минуты неприятное ощущение прошло. Ингрид тогда объяснила, что чертополох, как сам по себе, так и в сочетании с другими ингредиентами, может использоваться для создания ядов, ослабляющих любое подвергнувшееся им существо. Чем больше концентрация данного растения и чем точнее выверена пропорция совмещения с другим ингредиентом, тем сильнее эффект. Получив бесценный опыт, Эль решила более никогда не пробовать растения на вкус — слишком уж велик был риск.       Приятные воспоминания вновь пробудили тоску по дому. Свобода была так близка! Теперь же Эль снова оказалась в двемерских руинах. Проклятый Ларентиан зачем-то похитил её. Ещё пара минут, и она была бы рядом с Мариусом, в полной безопасности. Неистово злясь, девушка прямо-таки чувствовала в себе готовность разорвать мера голыми руками. Где находится выход из Ральдбтхара, она теперь знала — нужды в бандите не было.       Окинув взором помещение, Эль обнаружила, что находиться не где-нибудь, а в комнате Ларентиана. «Почему здесь?» — пронеслось у неё в голове. Ответ нашёлся довольно быстро: наверняка данмер запер её, чтобы она не сбежала. Но зачем? Зачем она ему нужна теперь, когда вся шайка пала, а их попытка ограбления провалилась? Неужели из-за долга? Чем больше Эль размышляла на эту тему, тем больше вопросов рождалось в голове.       Самого бандита в комнате не обнаружилось. Не думая над тем, где его носит, Эль поднялась с жутко неудобной каменной кровати. На обеденном столе лежала её поясная сумка, а на стуле, рядом со столом, покоился тёплый плащ. Остальная одежда была при ней. Быстро натянув сапоги, Эль подошла к столу и проверила наличие золота в сумке. Не удивительно, что заветных трёх кошелей не обнаружилось. Гадкий данмер вытащил их и перепрятал. Искать на прежнем месте не имеет смысла. Он явно не дурак — в отличии от окаменевших дружков — и не будет возвращать краденое ею на то же место.       «И ему пора в Обливион», — зло подумала Эль, закрепляя сумку на талии. На удивление, кольца остались при ней. Увеличивающий магическую энергию сапфировый перстень обнимал средний палец девушки, а усыпанный изумрудами лежал в маленьком кармашке сумки. Эль была уверена, что для бандита они не представляют ценности, иначе он забрал бы их. Видно, монетки дороже колец, а это означало, что много за них не выручить. Теперь опять придётся искать ресурсы для побега.       Первым делом Эль решила проверить свою комнатку, полагая, что Ларентиан мог и там покопаться. Пусть она и неплохо спрятала свои ранние находки, проворный бандит мог обнаружить их. Кроме двемерского кинжала, в мешке не имелось ничего по-настоящему ценного, поэтому мер мог ничего не взять. Клинков ему и так хватает, разве что он присвоит его себе, дабы просто оставить её без оружия.       Бросившись к двери, Эль дёрнула створку на себя и поняла, что та заперта. Грязно выругавшись, девушка со злости пнула металлическую перегородку, отделяющую её от остального подземелья. Правда, всё было не так безнадёжно, ведь оставался ещё один вариант — расплавить замок. Мгновенно приняв решение и уже занеся руку, чтобы призвать в распоряжение пламя, Эль услышала щелчок замка, и через несколько секунд дверь открылась, явив стоящего по ту другую сторону Ларентиана. От вида противной серой рожи девушка вспыхнула гневом. На ладони уже сформировался шар пламени, готовый поразить цель.       Однако данмер оказался быстрее. Тенью метнувшись к Эль, он схватил её запястье, вынуждая отозвать магию.       — Чего тебе надо?! — вопросила она, не скрывая полыхающей пожаром в сердце ярости.       — Ты не рассказала, кто твои настоящие родители, — по-змеиному прошипел данмер и крепче сдавил запястье девушки.       — Поэтому ты меня похитил! — возмутилась Эль. — Как тебе удалось остаться незамеченным под носом у десятков легионеров? — этот вопрос живо интересовал её. Возможно, мер использовал зелье, дающее невидимость, или некие чары подобного рода.       — Не уходи от вопроса, — угрожающе бросил Ларентиан. — Твоя магическая сила имеет огромный потенциал, а внешностью ты отличаешься от обычной полукровки.       — Я всё сказала ещё в пещере под Вайтраном, — Эль была намерена придерживаться изначальной версии рассказанного. Ни в коем случае нельзя выдавать родителей. Пока последний бандит из шайки жив, она будет молчать.       — Ладно, допустим… — данмер выпустил её запястье из своей цепкой хватки.       Ненамеренно обратив внимание на его ладонь, Эль изумилась тому, что его длинные тощие пальцы оканчивались не просто пиками острых ногтей, а были чёрного цвета! Особенность данмеров? Эль никогда не обращала внимания на пальцы тёмных эльфов, да и вообще, единственными уроженцами Морровинда, которых она видела в своей жизни, были архимаг Савос Арен и мастер Школы Иллюзии, Древис Нелорен — оба из Коллегии Винтерхолда. Либо же Ларентиан действительно вампир. Иного объяснения его внешним особенностям у неё не находилось.       Немного помолчав, словно о чём-то думая, бандит-маг произнёс:       — Отложим этот разговор на потом.       — С чего такая милость? — спросила Эль, глядя в недобрые глаза Ларентиана. — Ты ведь не отпустишь меня, пока не услышишь то, что хочешь.       — Завтра приезжает Ален Дюфон. Вероятно, ему уже известно о неудачном грабеже. Как бы там ни было, он будет в гневе и потребует, чтобы я выплатил свой долг. Ты мне поможешь, — данмер замолчал, и Эль разобрала в его взгляде непреклонное требование.       — Ты по-прежнему хочешь, чтобы я спала с ним? — сорвался с её уст приправленный отвращением вопрос.       — Есть план получше. Он рискованный, но, если всё получится, о долге можно забыть, — заговорщицки ответил Ларентиан, и его губы сложились в предвкушающей улыбке.       Эль понимала, что колдун втягивает её в опасную авантюру. Что можно сделать, чтобы освободиться от долга? Ответ был слишком прост, чтобы долго над ним рассуждать.       — Ты хочешь убить Дюфона, — констатировала она, ощущая весь ужас сего заключения.       — Догадливая, — ухмыльнулся он. — Ты мне в этом поможешь. Алена всегда сопровождают несколько его приближенных защитников, поэтому нападать открыто мы не можем. Среди них есть и воины, и хорошие маги. Вдвоём мы не справимся со всеми. Вот для этого ты и нужна. Останешься наедине с ним и… убьёшь. Всё просто.       Эль слушала Ларентиана с приоткрытым от удивления ртом. Его план казался безумием и мог на любом этапе потерпеть поражение, как и попытка присвоить себе золото Империи.       — Ты понимаешь, насколько опасна твоя затея? Убью я Дюфона, а дальше что? Думаешь, его прихлебатели не заметят его отсутствия? — на одном дыхании выпалила Эль. Неудивительно, что их план по захвату сокровищ с треском провалился, а точнее, обратился камнем вместе с остальными бандитами.       — Свиту я возьму на себя, — заверил Ларентиан. — Я отвлеку их, дам поручения от имени Алена. Расправиться с ними поодиночке не составит труда.       — Не проще сразу заняться ими? — спросила Эль, искренне находя его план странным.       — Дай угадаю: хочешь узнать, где твоя подружка?       Расслышав всю уверенность в его вопросе и не видя причин врать, Эль кивнула. Больше собственной свободы она жаждала найти Агату и теперь ясно понимала, что шероховатый план Ларентиана — лучшая возможность быстро и наверняка получить информацию о том, где находится подруга и что с ней. Впрочем, на второй вопрос Эль и сама могла ответить, догадываясь о гнилой натуре бандитского босса.       — Хорошо, тогда будешь делать всё, что я скажу, — удовлетворённо кивнул данмер.       — Если делать так, как ты скажешь, боюсь, что мы влипнем в большие неприятности, — скептически высказала девушка, качая головой и складывая руки на груди.       — Я догадывался, что эти дуболомы проиграют, — фыркнул Ларентиан.       — Тогда почему не отговорил их? — спросила Эль, имея некоторые подозрения. В прошлый раз маг несколько негативно отзывался о приятелях-бандитах. Неужели он хотел их смерти? Но тогда, без их помощи, он никогда не погасит свой долг. Связующей нити между этими мыслями никак не удавалось разглядеть.       — Я хотел попытать удачу, готов был рискнуть всем ради лучшей жизни, — ответил Ларентиан и горько усмехнулся. Эль показалось, что он многое не договаривал, словно не хотел делиться тем, что зарыто глубоко в душе. Раз они теперь работают вместе, то она желала знать о мере как можно больше. Ради собственной безопасности, естественно.       — Расскажи мне всё, — требовательно попросила она.       — Сначала ты должна назвать мне своих настоящих родителей, — покачал головой Ларентиан, ясно давая понять, что ни слова не проронит, пока не получит от неё желаемое.       Испустив протяжный вздох, Эль страдальчески закатила глаза. Вот же заноза! Не поверил в её легенду о дочери ярловой прислуги, как остальные бандиты. С одной стороны, это был показатель наличия у мера хоть какого-то ума, что вселяло слабую надежду на успех составленного плана, с другой же, Ларентиан слишком дотошно пытался выяснить правду о её семье. Девушка искренне не понимала, зачем ему это. Подозревает, что она дочка Ингольфа, который устроил недавно их банде знатную трёпку? Если узнает правду, непременно захочет отомстить, и плакала тогда её свобода.       — Я тебе всё сказала, — твёрдо ответила Эль.       — Как же, — хохотнул Ларентиан. — Этими сказками будешь кормить кого-нибудь поглупее, вроде Урога.       — Тебе не жалко почивших друзей? — Эль почти не удивилась его ответу. С первых минут знакомства с ним она поняла, что данмер любит только себя, а к остальным относится как к недостойным внимания. Но, учитывая его высокое положение в бывшей банде, надо отметить, что он весьма умело скрывал свою неприязнь к главарю и остальным. Вновь Эль стало немного жаль окаменевших головорезов. Они жаждали начать новую, честную жизнь, где за их головы не будет значиться награды, хотели слиться с мирным населением. Вот только предпочли войти в эту жизнь кровавым путём, за что и поплатились.       Мысли непроизвольно вернулись в тот миг, когда она увидела Мариуса, стоящего на возвышенности и творящего столь губительные чары. Он избавил мир больше чем от дюжины преступников, и всё это далось ему так просто. Эль и помыслить не могла, что любимый способен на подобное. После такого он был больше похож на магистра магических искусств, а не на обычного купца. Где он научился таким могущественным чарам? В Коллегии Винтерхолда? А знают ли там вообще подобные таинства?       — Нисколько, — просто ответил Ларентиан и свёл чёрные брови к переносице.       — Потому что они другой крови? — несколько осторожно спросила Эль, видя, что мер злиться.       — Это неважно, — отрезал он, намекая, что хочет поставить точку в разговоре. — Иди к себе и не забудь подготовиться к приезду Алена Дюфона.       Последняя фраза пробудила в Эль очередной приступ отвращения. Не тая чувств, она скривилась, представляя себя в постели с мерзким бандитом. Новый план давал возможность не ложиться с ним, но даже просто соблазнять его, играть роль послушной девочки, жаждущей его, да даже просто прикасаться к нему — было тем ещё унижением. После предстоящего вечера она ещё долго будет смывать с себя следы его липких рук.       — Не кривись, — неожиданно добавил Ларентиан. — Знаю, о чём ты думаешь. Убей Дюфона до того, как он полезет тебе под юбку.       Странно было слышать от него подобное понимание, однако Эль заметила лёгкое облегчение на его тёмном лице. К слову, прежде она не замечала этого, но Ларентиан немного отличался от обычного данмера излишне тёмной кожей, которая была не просто серой, а, скорее, приближённой к угольному оттенку. В силу того, что девушка видела всего двух данмеров за всю свою жизнь, она прежде не стала заострять внимание на необычном оттенке кожи бандита.       — Не могу сказать, что сильно, но это меня устраивает, — выдохнула Эль, взаправду испытывая неподдельное облегчение.       Соглашаться на план Ларентиана всё ещё казалось безумием. При самом худшем раскладе, если что-то пойдёт не так, она может призвать на помощь дремору, а оставшееся при ней кольцо поможет сбалансировать затраты магической энергии и не потерять сознание, как было раньше.

***

      «Завтра» быстро перетекло в сегодня. Пребывая в волнении, Эль не находила себе места. Ненадёжный план Ларентиана прямо-таки выводил из себя, а запасного у них не имелось. Всеми силами она пыталась придумать путь отступления в случае провала, однако мысли не шли в голову. Что можно предпринять в закрытых подземных руинах, имея в напарниках недалёкого головореза и шанс призвать дремору? Почти ничего. Эль стремительно приходила к пониманию, что единственной возможностью спасти себе жизнь станет вызов исчадья Обливиона. Крайне опасная перспектива в случае, если она не сумеет подчинить себе его волю. Эль знала, что призванный демон вынужден подчиняться своему призывателю, однако случай с матерью сеял сомнения. Опытная могущественная колдунья-бретонка, в чьей крови магия течёт от рождения, не сумела совладать с тем Дагоновым гадом. О, как же страстно девушка хотела призвать именно того дремору и заставить ответить за унижение, что испытала Линда. Однако жажду мести остужало понимание того, что сейчас ей это не по силам. Эль лишь пообещала себе, что по возвращении домой займётся изучением колдовских искусств более тщательно, невзирая на отношение к этому отца.       За время, проведённое в Ральдбхаре, гуляя по его коридорам в поисках выхода, Эль как-то обнаружила небольшую комнату с полноценным бассейном, заполненным чистой водой. Ещё тогда она отметила в памяти сие помещение, посчитав его здешней купальней, и вот настало время им воспользоваться. Правда, крайне маловероятно, что это действительно был аналог двемерских бань. Как бы то ни было, гадать об истинном его предназначении желания сейчас не имелось.       По привычке запустив ладонь в воду, дабы узнать температуру, Эль досадно вздохнула. Каждый раз она упускала то, что больше не ощущала ни холода, ни тепла. Приобретённая после попытки призыва дреморы способность начинала раздражать. Девушка не чувствовала жара и хлада поглощаемой пищи, зимнего мороза, доносящегося с поверхности, и даже температуры воды, как сейчас. Несмотря на нордскую кровь, дарующую сильную устойчивость к холоду, ей вовсе не хотелось оказаться в ледяной воде и заполучить обморожение.       Сбросив сапоги, Эль коснулась стопами шершавой поверхности каменного пола. Странное наблюдение, но вместо чувствительности к температурам она приобрела способность остро ощущать любые неровности предметов, текстуры, из которых они были сделаны, и даже нечто большее — историю их появления. Последнее она никак не могла растолковать, смутно понимая на уровне самих чувств, словно это было частью её самой и частью мыслей. Эти способности казались чем-то ненормальным, не присущим обычному человеку или меру. Эль боялась, что весь этот набор странных свойств останется с ней навсегда. Бабушка Ингрид никогда не лечила подобное… девушка даже не знала, как назвать произошедшее с ней.       Тонкие пальцы коснулись завязки на белой льняной рубашке, и та быстро составила компанию сапогам. Затем Эль сняла топ, прикрывавший грудь. От кожаных брюк и белья она освободилась в последнюю очередь. Ощутив некоторую свободу, Эль улыбнулась. Ещё немного, и перед ней откроются двери Ральдбтхара, тогда она сможет вернуться домой. Безусловно, Эль не питала слепой веры в честность Ларентиана. Когда они останутся одни в руинах, при любом раскладе, у неё снова появится шанс сбежать. Почему она помогает ему? Ответ прост — надо разузнать об Агате непосредственно у самого Дюфона. Так будет намного проще и быстрее разыскать подругу. У Эль был заготовлен план, которым она намеревалась воспользоваться. Бандит сам расскажет ей об Агате и других девушках.       В бассейн вели несколько каменных ступеней. Преодолев их, Эль по грудь погрузилась в воду. Прозрачная субстанция приятно обнимала, приносила покой и даже немного удовольствия. Опустив веки, девушка постояла так несколько минут, вслушиваясь в тишину, нарушаемую лишь звуками паровых двигателей и шипением самого пара, что перемещается по золотисто-медным трубам под потолком. К слову, по стенам бассейна тоже проходили трубы, что навевало убеждение о всё-таки приемлемой температуре воды.       Не было слышно тупого ржания вечно поддатых головорезов, брани, от которой хотелось зажать уши и убежать, пошлых шуток и обсуждений бандитских дел. Эль радовалась, что всё это в прошлом, что она пережила самые тяжёлые дни и в каком-то смысле стала сильнее. Раньше она и подумать не могла, что однажды окажется в плену разбойников, да ещё по собственной глупости. Выстояв в непростое время, девушка ощутила всю свою силу, увидела свои слабые стороны и теперь пребывала в готовности действовать. Дома она серьёзно займётся изучением магии. Если бы не самонадеянность, то сейчас у неё было бы больше силы.       Эль была уверена, что скоро встретиться с Мариусом. Он точно видел её на поле битвы, взирая с вершины одной из небольших гор. Значит, он сообщит её родителям о случившемся, и они незамедлительно направятся в Ральдбтхар. Линда и Ингольф ничего не знали о Мариусе по его личной просьбе. Не объясняя почему, он не желал, чтобы они знали об их дружбе, а потом и большем, особенно Линда. Эль долго пыталась выспросить у него, с чего такая секретность, но имперец всегда уходил от ответа. Со временем она смирилась и перестала задавать вопросы, оставляя простор своим мыслям, которые однажды обязательно приведут её к верному ответу. В свете подобной таинственности, Эль понимала, насколько странным станет появление любимого на пороге родительского дома. Возможно, он не скажет правды, прикинется, что не знает её, придумает какую-нибудь историю, объясняющую то, как он их нашёл и как понял, что Эль — их дочка. По-прежнему не давали покоя и те его слова про их возможную родственность. С чего бы такому вообще быть? Множество предположений рождал разум Эль, когда она думала об этом, но ни одно из них не объясняло таинственного поведения любимого.       Магическая сила Мариуса вызывала ещё больше вопросов. В разгар сражения Эль не могла себе позволить тщательно подумать о даре имперца, зато сейчас представлялась отличная возможность для этого. Зелёные молнии, что превращают в камень… Эль принялась методично разбирать свои скудные знания о магии прочих школ, понимая, что это, вероятно, были не просто чары разрушения. Перебирая каждое заклинание, коих в теории она знала немало, девушка, увы, не находила ничего похожего. Стихия земли, управление твердью — маги из Коллегии Винтерхолда даже не слышали о таких чарах. Разве что заклятия, укрепляющие тело подобно камню подходили, но то было одно лишь название, а не прямая взаимосвязь. Неужели сила, дарованная даэдра? Эль содрогнулась от такого предположения, однако отрицать не стала, полная решимости добраться до истины. Конечно, она не желала, чтобы Мариус был замешан в играх с тёмной магией. А если он и правда служит Обливиону? Лучше знать это. Тогда это объясняет его нежелание показываться Ингольфу и Линде — они оба ненавидят даэдра, особенно отец.       Эль принялась перечислять всех известных даэдрических принцев, ища того, кто мог даровать похожую силу. Зелёный цвет быстро помог ей сузить круг до двух владык — Периайта и Хермеуса Моры. Чумной Лорд приносил в Нирн свой жуткий «порядок» посредством болезней и эпидемий и, согласно многим трактатам о нём, большой силой не обладал. Из книг девушка помнила некий зелёный дым, что туманит разум и делает вдохнувшего его одержимым. Мариус использовал молнии, да и на одержимого не походил. Поклонники Принца Эпидемий представляют из себя жалкое зрелище — марионеток, что в темноте прячутся по древним развалинам, полным зелёного дыма.       Остаётся Садовод Людей — огромная бесформенная масса с тысячами щупалец и жуткими жёлтыми очами, взирающими сквозь завесу на мир смертных. Вообразив даэдрического принца, Эль содрогнулась. Пожалуй, он был одним из самых жутких владык Обливиона. В Апокрифе — плане Князя Судеб — хранятся все знания, что существуют и когда-либо существовали в Аурбисе. Без сомнений, там есть колдовские чары, неизвестные в Нирне, а само измерение Хермеуса пронизано зелёной магией, зелёным цветом — там всё зелёное. Возможно, именно от этого принца Мариус получил силу.       По телу прошла волна крупной дрожи. Эль распахнула глаза и устремила взор на воду, которая, казалось, под натиском впечатлений обрела зеленоватый оттенок. Сердце сжалось от глубокого разочарования и боли. «Мариус всегда был добрым, он не мог связаться с даэдра», — пронеслось в голове девушки подобно оправданию. Усилием воли она выбросила эти слова из разума, не желая более закрывать глаза на правду. Сила имперца, его познания в магии — теперь всё это находило объяснение. Эль горько закусила губу, не давая воли слезам. Хватит плакать, слёзы ничего не изменят. Она задавалась вопросом — сможет ли дальше любить слугу даэдра? Все они жестокие твари, что считают смертных пылью, а их последователи мало чем отличаются от своих тёмных господ.       Испустив вздох, полный тяжёлых мыслей и чувств, Эль потянулась к душистому мылу и куску ткани, которому предстояло стать мочалкой. В сундуках бандитов нашлось много средств гигиены и чистой одежды, которыми они почему-то не пользовались. Наверное, принципы не позволяли им мыться чаще, чем раз в месяц. Эль усмехнулась. Надо же, окаменелые головорезы приносили пользу, отвлекая её от печальных дум. Намылив кусок ткани, девушка принялась растирать кожу, вдыхая аромат лаванды. Увы, приятный запах фиолетового цветка не приносил удовольствия. Одна из причин, почему Эль любила ароматное мыло — запах цветов поднимал настроение. Но только не сейчас.       Машинально вычерчивая мыльные линии на коже и волосах, Эль незаметно для себя закончила омовение. Вернув отрез ткани на бортик бассейна, она вышла из воды. Остаётся посушиться. Девушка не спешила облачаться в одежду, сперва решив применить огненную магию, дабы высушить волосы. Подобрав полотенце, она поскорее обернула его вокруг тела. Дома, в Вайтране, ванная комната располагалась под полом первого этажа, но даже вместе с полным отсутствием окон и сквозняков в суровые морозные дни было слишком холодно, чтобы оставаться без одежды.       Послышался скрип открывающейся двери, который мгновенно вырвал Эль из мыслей о доме. Обернувшись, она увидела Ларентиана. Какая наглость! Как он посмел без разрешения войти к ней? Радовало только то, что она успела прикрыться.       — Что ты здесь забыл? — выпалила она, одной интонацией выказывая всё своё негодование.       — Принёс чистую одежду, — он протянул ей свёрток ткани. — Здесь платье и немного этой… как её там?.. Косметики вашей, женской. Ты должна быть неотразимой перед Дюфоном.       — Косметики? — с усмешкой на губах подивилась Эль. — Откуда она здесь, в руинах? Наследие двемеров? — нервы начинали потихоньку сдавать от перспективы предстать перед бандитским бароном.       — Не так давно мы ограбили торговцев. У них была красивая и дорогая женская одежда, духи и много прочего бабьего барахла, — пояснил Ларентиан и вздохнул. Выглядел он несколько растерянным, хоть и пытался прятать чувства за маской безразличия.       — Я не буду носить украденное, тем более окроплённое кровью несчастных торговцев, — возразила Эль и скрестила руки на груди.       — Мы не убивали их. Они успели сбежать, — покачал головой данмер.       — Всё равно, это краденное, — упрямо ответила Эль.       — Ты наденешь всё, что я тебе принёс, иначе пойдёшь голой. Я не позволю тебе прийти к Дюфону в этом, — он брезгливо кивнул на повседневную одежду девушки, и его глаза угрожающе сверкнули, выказывая всю серьёзность намерений.       Рывком выдернув из рук мера-колдуна свёрток, Эль одарила его жгучим презрением.       — А теперь проваливай, — прошипела она. Боги, как же этот остроухий прилипала её раздражал. Даже здесь, в купальне, он умудрился найти её и испортить настроение.       — Сначала мы поговорим, — покачал головой Ларентиан, пропуская мимо ушей оскорбления.       — Подождёшь, пока я переоденусь, — бросила Эль, пуще поражаясь наглости данмера. Впрочем, он же бандит со стажем. Чего ещё от него ожидать? Ни стыда, ни совести, ни понимая границ приличия. Если этот гад попытается распустить руки, то очень пожалеет. Она осыпет его огненным градом.       В ответ Ларентиан в привычной манере тенью метнулся к Эль и резко схватил её за плечи. Всё произошло в одно мгновение, девушка даже не успела понять, что произошло, и дать отпор. Острые когти неприятно впились в нежную кожу. Лицо мера склонилось над ней, оставляя всего несколько дюймов пустого пространства, которое словно окрасилось мраком. Глядя в чёрные глаза данмера, Эль видела в них темноту Обливиона — первая ассоциация, что пришла в голову. Его резкие черты лица всё больше наводили на размышления, что Ларентиан вампир. Уж слишком сильно веяло от него инфернальным миром.       — Только тронь меня — пожалеешь, — угрожающе прошипела Эль, превращаясь в дикую кошку, готовую разорвать своего противника — только не когтями, а огнём.       — Что ты можешь против меня?! — рассмеялся Ларентиан, глядя на неё свысока во всех смыслах этого слова. Только сейчас она заметила, что ростом он выше неё на голову при том, что сама Эль считала себя достаточно высокой для своей смешанной расы — чуть меньше шести футов. Во всём этот мер был странным.       — Лучше тебе не знать, — самоуверенно ответила Эль. Она, ясное дело, блефовала, понимая, что колдун сильнее её.       — Не смеши. В тебе большой потенциал, но сейчас ты жалкая, — покачал головой Ларентиан, не убирая с губ издевательской ухмылки. — Впрочем, если ты расскажешь мне, кто твои настоящие родители, я пощажу тебя.       — Если ты причинишь мне вред, я не стану тебе помогать с убийством Дюфона, — заявила Эль. Чем больше она находилась в тесном контакте с ним, тем противнее он ей становился. Как же она хотела избавиться от него! Может, к Дагону помощь? Расправиться с данмером здесь и сейчас, а бандитским боссом и его свитой займётся призванный дремора. Вот у него точно сил хватит положить всех.       Одна рука Ларентиана отпустила плечо девушки, оставив розовые точки от пик ногтей. Даэдров колдун был близок, чтобы поранить её. Эль было подумала, что сказанные слова заставили его задуматься, когда рука мера неожиданно вернулась, приставив стальной клинок к её горлу.       — Говори, кто твои родители. Я не выпущу тебя отсюда, пока не узнаю правду, — на сей раз угроза стала во сто крат реальнее.       Эль не намеревалась сдаваться лишь потому, что к её горлу приставили кинжал. Мысленно взывая к стихии огня, она создала на ладони небольшую сферу пламени и, не раздумывая, запустила в Ларентиана. Полыхающий снаряд попал ему в живот, отбрасывая в противоположную часть комнаты. Чародей ударился спиной о стену, да с такой силой, что с неё посыпалась каменная пыль и мелкие обломки. Улучив момент уязвимости врага, Эль подняла с пола выроненный им стальной клинок, бросилась на лежащего мера, оседлала его и уже сама приставила кинжал к его шее.       — Тварюка, без меня ты сгинешь здесь, никогда не узнаешь участь своей подружки, — прошипел Ларентиан.       — Я сама справлюсь с Аленом и его свитой, — уверенно ответила Эль. — Ты мне не нужен, — она сильнее надавила лезвием на кожу, а затем резко полоснула кинжалом слева-направо. Из шеи Ларентиана хлынула кровь.       Осознав совершённое, девушка в ужасе бросила клинок и спрыгнула с бандита. Отскочив, она подобрала свои вещи и рванула к двери. Позади ещё был слышен его сдавленный хрип, однако скоро он истечёт кровью. Дёрнув дверь, Эль поняла, что та заперта, причём не ключом, а магией.       — Так просто не уйдёшь, мерзавка, — прошипел за спиной Ларентиан.       Сердце безумно колотилось от страха. Обернувшись, Эль увидела сидящего на полу данмера. Он обхватил рукой рану, словно пытаясь остановить кровотечение, однако, как бы он ни старался, исход казался неутешительным. Девушка с ужасом взирала на мера. Неужели он действительно на что-то способен в таком состоянии?       Ларентиан странно дёрнулся, отнял руку от шеи. Эль тут же посмотрела на рану и… не увидела её! Как это возможно? Он подобрал обагрённый клинок, встал на ноги, как ни в чём ни бывало, быстро подошёл к ней, схватил за руку и швырнул на каменный пол.       — Я тебе этого так просто не оставлю, — угрожающе прошипел мер и одним единственным рывком содрал с девушки полотенце. Холодная сталь коснулась шеи и принялась очерчивать линию, а затем остановилась на груди прямо в том месте, где бьётся сердце. Наконечник надавил на кожу, готовый войти промеж рёбер. — Признавайся, кто твои родители!       — Ты ведь не сделаешь этого. Не убьёшь меня, — выдохнула Эль, ощущая зарождение паники. Меньше всего она хотела, чтобы этот монстр под личиной данмера пронзил ей сердце. Попытка пошевелить рукой в призыве разрушительной магии пошла прахом — мер сильнее упёр острие клинка в грудную клетку.       — Ты права, жаль лишать жизни такую красоту, — глаза Ларентиана принялись бродить по телу Эль, с жадностью рассматривая каждый дюйм нежной бледной кожи, каждый изгиб. От сего пристального взора девушке стало не по себе. Ей казалось, на неё смотрит не данмер, а голодный зверь. С вызовом она заглянула в чёрные очи и обнаружила в них похоть, затмевала которую одна лишь ненависть. Ужасная смесь чувств, превращающая любое существо в безумца.       — Ладно, я расскажу правду, но сначала ты поведай мне свою историю, — кивнула Эль. Таиться дальше было опасно для жизни. Ларентиан, похоже, был твёрдо намерен навредить ей. Да, придётся рассказать ему про отца-наёмника и мать — могущественную ведьму.       — Зачем тебе знать, кто я? — искренние удивление отразилось на сером лице колдуна. Эль даже показалось, что до неё его историей никто не интересовался.       — Я хочу знать, кто ты, откуда, почему стал разбойником. Хочу понять, почему ты возненавидел меня, как только увидел, — перечислила Эль. Эти вопросы действительно занимали её. Она не любила неясность, а, учитывая, что им предстоит делать одно дело, необходимо как можно больше знать о своём напарнике. Как минимум, так будет спокойнее. Либо же это позволит предугадать, что ещё он может выкинуть в случае опасности.       — Польщён столь ярким интересом к своей личности, — хмыкнул Ларентиан. — Так и быть, развею загадочный туман,       Он отнял кинжал от груди девушки. Эль тут же отшатнулась, заняла сидячие положение и потянулась к полотенцу, когда руки её неожиданно сами пришли в движение, соединились на животе, а в следующее мгновение их обняла магическая верёвка.       — Хочу убедиться, что ты не нападёшь на меня, — пояснил данмер и гадко улыбнулся.       Эль сдержала порыв возмущения, но предпочла смолчать и лишь обожгла его взглядом. Она подвигала кистями рук, пытаясь призвать магию, однако ничего не получилось.       — Магические путы сдерживают твои чары. Пока твои руки связаны, волшебство тебе недоступно, — пояснил Ларентиан и самодовольно улыбнулся. Определённо, ему доставляло удовольствие такое её положение.       — Посмотрела бы я, как ты пытаешься пленить равного себе по силам. Уверена, у тебя ничего бы не получилось, — с презрением бросила Эль. Каков мерзавец! С большим удовольствием она понаблюдала бы, как бандит из кожи вон лезет в попытке справиться, например, с дреморой. Занятное зрелище получится. Девушка была уверена, что мер потерпит поражение. Только это и успокаивало.       — О, моя маленькая шлюшка, твои жалкие попытки оскорбить меня безуспешны. Поверь, я сильнее, чем ты думаешь. Даже твой мерзкий чёрт, которого ты и призывать-то толком не умеешь, меня не одолеет, — усмехнулся Ларентиан, а его чёрный взор вдруг стал серьёзным и холодным.       — Я не такая! — возразила Эль. Слова мера уязвили её гордость, и ей даже вдруг захотелось доказать ему свою порядочность, однако девушка осадила сей порыв, поняв, насколько глупо это будет выглядеть.       Колдун склонился над ней, цепкие пальцы впились в щёки Эль. Она не ощутила боли, но была уверена, что он крепко сжимал их.       — И поэтому ты легко согласилась спать с Дюфоном, поэтому ты сейчас сидишь предо мной голая и не краснеешь от стыда. Запомни, я решаю, какая ты. Если будешь слушаться меня, так и быть не стану трогать, — прошипел Ларентиан. Его рука резко толкнула девушку назад.       Приземлившись на спину, Эль одарила данмера прожигающим взглядом. Столько ненависти она не питала даже ко всем бандитам сразу. Как только Алену придёт конец, она расквитаться с мерзавцем. Девушка неистово жаждала высказать ему всё, что думает о нём. Понимание последствий останавливало, заставляло молчать. Связанными руками она потянулась к полотенцу, что смятой кучей лежало рядом, но Ларентиан схватил его и отшвырнул в дальний угол.       — Нагота тебе к лицу, — ухмыльнулся он, и Эль почувствовала себя куском мяса в лавке Анориата. Ей хотелось обхватить себя руками, отвернуться. Даэдров бандит специально связал ей руки, дабы беспрепятственно пялиться на неё. — А теперь перейдём к основной теме разговора, — Ларентиан заметно помрачнел, отчего Эль прямо-таки почувствовала, что история окажется недоброй. — Всё началось ещё до моего рождения. Моя мать Фисерра Садри жила вместе с младшими братом Ревином и сестрой Идесой в Квартале серых, в Виндхельме. Мама была самой старшей из них, и на её плечи пала забота о сестре и брате. У неё был талант к колдовским искусствам. Фисерра держала лавку, которой сейчас заправляет Ревин. Выручки едва хватало на жизнь, и когда Ревин подрос, она доверила магазин ему, а сама решила попытать удачу в Рифтене. Многие родичи говорили, как хорошо в славном южном городе, как легко там заработать. Мама отправилась туда. В первый же день приезда к ней пристал молодой рыжий пройдоха — кажется, его звали Бриньольф. Он расспросил Фисерру об её талантах, а затем предложил лёгкий заработок, который неплохо оплачивался. Позже мать узнала, что Бриньольф член Гильдии Воров — шайки грабителей, что обосновались под Рифтеном. Она не хотела воровать и вести подпольную жизнь, но у рыжего юнца был настолько хорошо подвешен язык, что он уговорил её стать членом гильдии — лечить раненых и варить всякие снадобья. Несколько лет Фисерра работала на них, копила деньги, отправляла их в Виндхельм, попутно постигая магические тайны. Всё шло гладко, пока не наступила та роковая ночь…       Данмер замолчал, лицо его сделалось мрачнее грозовой тучи, в глазах разгорелся огонь ненависти.       — Той ночью моя мать отправилась собирать травы, чтобы пополнить свои запасы — в её деле важно было располагать как можно большим количеством составляющих для зелий. Невозможно было предугадать, какой эликсир или яд понадобится ворам. В ходу были зелья невидимости, различные сонные микстуры и некоторые яды, парализующие жертву. Случалось так, что какому-нибудь вору требовалось зелье более экзотичное. Вот на такой случай Фисерра и держала запасы. Нашла свою беду она в берёзовом бору недалеко от Рифтена. Глубоко в зарослях она набрела на опушку, где располагался алтарь призывателей. Там мама увидела дремору в окружении тел самих колдунов. Очевидно, они не смогли подчинить его волю себе или сделали большую глупость — приняли что-то из его рук. Освобождённый демон, завидев Фисерру, стал предлагать ей совершенно безумные вещи. Этот урод нёс бред по своего господина, который хочет населить Нирн полукровками — детьми дремор и смертных. Он предложил ей стать матерью для такой полукровки, а взамен обещал исполнить любое её желание. Фисерра отказалась от столь абсурдного предложения и бросилась бежать, но тот даэдрический выродок догнал её и изнасиловал, потом прошептал над ней какое-то заклинание, и она понесла. Мама никак не могла избавиться от плода насилия, он действительно был заколдован, и оставалось лишь смириться и родить. Ей пришлось бросить «Гильдию воров», убраться подальше от глаз и поселиться в хижине, в лесах Морфала, где никто не сможет её найти. Там она родила чудовище — дитя, что на половину переняло черты насильника — рога, клыки, острые когти и его магическую силу. В порыве горя и гнева Фисерра хотела избавиться от полукровки, но любовь взяла верх. Она полюбила странного ребёнка. Но даже после всего этого Обливионская тварь не оставлял мою мать в покое. Он преследовал её годами, осыпал предложениями повторить, также настаивал на том, что даст ей всё. Она ничего не желала принимать из его мерзких рук, боялась, ненавидела. В итоге ей пришлось поселиться в самом Морфале. Среди людей она была в безопасности. Ребёнка Фисерра прятала от посторонних глаз. Рога выдавали его происхождение. Она работала в алхимической лавке, но денег имела немного, однако радовалась и этому. Достать её в городе дремора не мог. Шли годы, ребёнок рос, и всё сильнее проявлялись его истинные черты. Приходилось прятать рога под капюшоном, ногти регулярно спиливать, не улыбаться, чтобы никто не видел клыков. Но однажды тайна раскрылась.       Ларентиан замолчал. Гневный блеск в его глазах сменился каким-то горьким. Тяжело вздохнув, он сжал кулаки и повернулся к Эль спиной. Теперь она видела лишь гордую осанку, спрятанную под фиолетовой мантией. Оставаясь в таком положении, данмер заговорил вновь:       — Кто-то узнал, что ребёнок от мерзкого порождения Обливиона, и доложил об этом Дозорным Стендарра. Они нашли Фисерру и убили её на глазах у сына. Его они тоже пытались уничтожить, но он унаследовал силу демона и смог обратить в прах всех дозорных. В возрасте пятнадцати лет он бежал из Морфала. Ревин и Идесса не приняли его, испугались, прогнали. Он поселился в заброшенном доме близ Виндхельма, где его никто не видел и не знал о нём. Чтобы выжить, он стал воровать, затем убивать своих жертв, которые видели его. Он стал изгоем, вынужденным заниматься преступными делами на протяжении своего века, — немного помолчав, Ларентиан повернулся к Эль лицом. Лицо являло гнев, смешанный с горем и сожалением.       — Это ты? Ты тот ребёнок, — заключила девушка. Сострадание к бандиту вновь заняло место в сердце. История, рассказанная им, замораживала кровь.       — Да, я. Много лет я скитался по Скайриму в поисках лучшей жизни и однажды повстречал Урога. Тогда он ещё служил в Легионе и не знал, как я выживаю. Он предложил мне место в Мрачном Замке. Генералу Туллию требовался хороший боевой маг, и я подходил под все критерии. Я начал работать, был счастлив, что моя жизнь наладилась. Потом Марбаз попала в немилость генерала. Впрочем, дальше ты знаешь.       — Как тебя приняли? Ты говорил, что был похож на дремору, — удивилась Эль, не находя в его внешности очевидных признаков родства с демоном.       — Устав от подпольной жизни, я стал думать, как выкрутиться, как начать новую нормальную жизнь. Мне пришла идея спилить рога. Когда я избавился от них, то стал больше походить на обычного данмера. Этого было достаточно, чтобы влиться в общество при условии, что я буду регулярно срезать когти и не улыбаться. Всё равно я выделялся, даже среди сородичей, но никто не обращал на это внимания, ведь я маг, а они порой странные и нелюдимые. Меня обходили стороной, держались от меня подальше, но это было терпимо. Так я в своём странствии добрался до Солитьюда и встретил Урога, — мер тяжело вздохнул, и Эль поймала его пристальный взгляд, полный не только боли, но и каких-то подозрений.       — Ты хочешь отомстить тому дреморе? — девушка пристально поглядела на бандита, а в голове зародился план.       — Найти мерзавца и уничтожить его — цель моей жизни! — зарычал Ларентиан, а его лицо исказила такая яркая ненависть, что на секунду он стал похож на истинного демона из недр Обливиона.       Теперь Эль понимала, откуда у него невероятная для смертного физическая сила, поразительные колдовские навыки, жестокость и странное поведение. Сын дреморы. Ей на мгновение стало жутко, но она прогнала это чувство. Страх ей не помощник.       — Знаешь, моя мать тоже стала жертвой дреморы. Он напал на неё, однако её спасли, а его самого — изгнали обратно в Обливион, — коротко рассказала Эль, по-прежнему не желая говорить о родителях. Конечно, она этими словами выдала собственную ложь, однако теперь это было необходимо для дела.       — Давно это было?       — Не знаю, мама не называла дату, — пожала плечами Эль.       — Так и знал, что твоя мать ведьма, а не ярлова служанка, — ухмыльнулся Ларентиан. — Кто твой отец?       — Норд, он жив и живёт с нами, — ответила Эль, опуская подробности в надежде, что мера устроит такой ответ.       — Аха-ха, норд! — рассмеялся он, наполняя пространство эхом заливистого смеха, полного инфернальных нот. — Ты сама веришь в то, что говоришь?       — Хочешь сказать, что и мой отец — дремора? — Эль одарила Ларентиана скептическим взглядом. Это звучало в той же мере смешно, в какой и оскорбительно. — Это невозможно.       — Почему?       — Как минимум потому что я очень похожа на отца.       Ларентиан склонился над ней. Его рука коснулась её висков, длинные пальцы заправили пряди волос за острые ушки, а затем обрисовали их контур. Спустившись по щеке, указательный палец мера коснулся её губ, и Эль, сама того не осознавая, разомкнула их, пуская перст в рот, ощущая его на своих клыках. Только сейчас, почувствовав чужое прикосновение к ним, девушка поняла, насколько они, на самом деле, выдающиеся.       Вскоре Ларентиан оставил в покое лицо девушки. Довольно нагло очертив ладонями изгибы её фигуры ниже, тем самым вызвав очередной приступ отвращения, данмер взял Эль за руку и продемонстрировал ей её же ногти. С ужасом Эль смотрела на пикообразные отростки — один в один такие же, как у Ларентиана.       — Нужны ещё доказательства? — ухмыльнулся он, похоже, довольный тем, что его предположение оказалось верным.       — Мой отец норд! — повторила Эль.       — Скоро ты будешь думать иначе, — самодовольно хмыкнул Ларентиан. — Понимаю, это больно, но такова истина. Хочешь найти его?       — Я хочу отомстить дреморе, что опозорил мою мать, — бросила Эль, продолжая злиться. — Предлагаю вместе найти этих тварей и заставить заплатить за содеянное, — её губы сложились в мстительной улыбке.       — Мне нравится твоё предложение, — кивнул Ларентиан. — Но сначала разберёмся с Дюфоном, — вопреки всем прочим чувствам, в его глазах заиграли воодушевление и надежда.