Обитаемый остров

Эйн деловито рылся в верхнем ящике стола, размышляя, что Дитрих сам не подозревает, как его иногда хочется убить. Особенно после слов о том, что в него кто-то стрелял и куда-то попал. Вот вроде нелогично, но с другой стороны, разве есть логика в том, что лакричные палочки Дитрих прячет в самом дальнем углу? Так что убить мерзавца хочется правильно, его спасает только регенерация и то, что Эйна при взгляде на эту каланчу со светлой, будто выгоревшей на солнце макушкой, отчего-то коротит и мысли из головы, логичные, здравые мысли, испаряются напрочь. А убивать не глядя Эйн не привык. Первый глоток кофе, когда ты целый день от кого-то бегал, запыхавшись и вывалив язык, не сравнится по блаженству ни с чем другим. Разве что с кусочком хорошего бельгийского шоколада с легкой перчинкой аниса. Эйн даже застыл на мгновение, смакуя это сочетание, легко раскатывая по языку маслянистую сладость какао-бобов и масла, прикрыл глаза. За стенкой кабинета успокаивающе гудел душ и он позволил себе отвлечься еще на секунду уйти в воспоминания. Такой же мерный шум воды, капли щекотно скользят по запястью, внутренней стороне предплечья, к плечу и вниз по боку и кафель перед глазами изучен до самых тонких золотых на черном прожилок, затянутых конденсатом. И чужие пальцы поверх собственных слишком светлые на темном, так что Эйн залипает, уставившись на них, пропускает момент, когда блаженство, копившееся внизу живота, взрывается, затапливает горячо, и пар забивает глотку при попытке судорожно вздохнуть. Ноут требовательно пискнул и Эйн нехотя вынырнул из воспоминаний, раскрыл окно, просматривая протокол, и нахмурился. По виду их гостей и так было понятно, что их никто не звал, но анализ переговоров береговой полиции еще раз подтвердил, что никаких сигналов с их острова за последние полсуток вообще не поступало. А это было плохо. Это значит что кто-то поставил глушилку, либо непосредственно внутри станции, либо где-то рядом. Все это точно выходило за рамки ситуации «беспечный лаборант решил поиграть со зверюшками», но и на промышленный шпионаж тоже не походило. Насколько Эйн знал, сбежавшее поголовье относилось к заказам, а не к их собственным разработкам, да и заказ то был плевый. На всякий случай он пошерстил проводки бухгалтерии и, поколебавшись несколько секунд, быстро проглядел «бортовой журнал исследований». Конечно, по-хорошему следовало дождаться Дитриха, прежде чем лезть в его бумаги, но Эйн был из того несчастливого поколения ребят, которые совершенно не умеют сопротивляться собственным бесам, а особенно тому, что зовется любопытством. Закрывать вкладку с журналом он однако не стал, только задумчиво хмыкнул и полез в ящик стола за очередным батончиком. Под мерный шелест упаковок он просмотрел в перемотке запись с камер в лаборатории, совершенно не удивился минутному белому шуму где-то в три ночи и меланхолично промотал в ускоренном режиме вплоть до текущего момента, после чего перегрузил камеры и некоторое время мрачно смотрел на картинку разгрома, которая сменила пастораль предыдущего видео-ряда. В охранке явно были дыры и это было плохо, даже если кому-то понадобилось пробраться внутрь чтобы их проделать. Ноут разразился целой серией сигналов и Эйн тихо выругался, смахивая сообщения от Хорхе — от спокойного получаса вряд ли осталось больше десяти минут. Поэтому отвечал на поцелуй Дитриха он с полным погружением, до тонкого комариного звона в ушах, впрочем когда он оторвался, разглядывая начальство, сигналка от взламываемого замка на двери кабинета звучала уже в полный голос. — Пора, — вздохнул Эйн и дернул любовника на себя за воротник футболки, целуя еще, прикусывая нижнюю губу, возвращая подаренные минуты скорее торопливо и жадно чем нежно, и еле успел остановиться и принять благопристойный вид, прежде чем дверь таки распахнулась. И только поймав яростный взгляд на разбросанные по столу обертки от сладостей, понял, что благопристойный вид был не самым главным, что следовало сделать. — А у нас прорыв контура безопасности, — тут же наябедничал он, как будто кто-то из присутствующих об этом не знал. — И захват окружающих территорий. И совершенно невинным деловитым жестом смахнул ближайшее шуршащее свидетельство пищевого разгула в стоящее рядом со столом мусорное ведро, молчаливым кивком поблагодарив Дитриха, который только что незаметным тычком ноги его туда и подвинул.