dj на сельской дискотеке

      андрей сидит за столом, тыкая в суп ложкой. аппетита нет от слова совсем. зато ебейшее желание курить не покидает с самого пробуждения. время обеденное, а педик-ваня не звонит.       съев от силы пару ложек, абдрашитов быстро говорит почти незаметное «спасибо» и выбегает на улицу. по пути открывает меню на телефоне и звонит марголдину. он снова берет трубку сразу. — андрей? привет, — невинное приветствие доносится из трубки. — привет? — передразнивает андрей, тут же продолжая с наездом. — ты хули не звонил, пидор ты кудрявый? — ой… — и это «ой» звучит так наигранно, что юноша, сам того не замечая, сжимает телефон сильнее. — из головы вылетело, представляешь? — а сам затягивается с какого-то мощного вейпа настолько сильно, что это аж в трубке слышится. — ты где? — максимально спокойно продолжает абдрашитов и удивляется своей невозмутимой интонации. только внутри понимает, что как только увидит ваню, миловидную морду он украсит ему сразу же. — подходи к клубу, — на заманчивой улыбке отвечает марголдин.       ну ничего, ванюш, щас тебе память быстро вернется.       андрей подходит к клубу весь красный и запыхавшийся от жары, злости и скорости, с которой он сюда мчал. кудрявую голову видно издалека. ваня стоит, опершись на стену, и, улыбаясь, смотрит в телефон. подойдя ближе, абдрашитов замечает на нем ту же уродскую синюю рубашку в клетку, светло-голубую футболку и… колхозный, мать его, красный галстук. он что, вообще не от мира сего?       у андрея появляется огромное желание подойти, взять марголдина за этот красный галстук, притянуть к себе и въебать неплохую пощечину. на деле, все происходит куда… лучше? хуже? интереснее?       абдрашитов толкает в грудь не заметившего его ваню, прижимая к стене, и крепко держит. а тот чуть телефон не роняет, испуганно смотрит на стоящего напротив парня, но узнав в нем андрея, тут же меняется в эмоциях: ухмыляется, смотрит из полуоткрытых век, всем видом показывает, что его это забавляет. абдрашитов едва заметно ахуевает, лишь сильнее сжимая футболку, и на столько, что ткань под пальцами трещит. ярость внутри кипит так сильно, что, кажется, сейчас вырвется наружу в виде какого-нибудь девятихвостого лиса из анимешки. — я тебе шутки шучу? — шипит он низким голосом.       ответа не следует. марголдин только улыбается сильнее. чего ему так радостно? ему сейчас ебало разбить готовы, а этот стоит и лыбу давит.       первая реакция андрею понравилась намного больше. он вытягивает руку, упирая ее в стену, а второй рукой хватает болтающийся галстук, наматывает несколько оборотов на кисть, притягивая к себе. петля на шее неприятно давит сзади, это становится видно по выражению лица вани. он хмурится, откашливается в себя, и абдрашитов вполне доволен. юноша все же дал бы ему по носу, чтоб не расслаблялся, но думает, что если уберет левую руку, марголдин выскользнет. хотя тот, вроде как, никуда и не собирается уходить. стоит на месте с прикрытыми глазами… стоп.       андрей ошарашенно отскакивает от вани. только сейчас он понимает, как это абсурдно и по-гейски выглядело со стороны. — фу, ты педик блять! — морщится абдрашитов, отряхивая о спортивки руки, что только что касались марголдина. — не педик я, — и улыбается так смазливо, что отвращение появляется снова. — это ты меня тут зажал.       становится только противнее. слова марголдина так неприятно пришлись андрею, что он бьет коленом по животу расслабившегося юношу. тот скручивается пополам и болезненно ноет. садится на траву, спиной падая на стену, вытягивает ноги, держится за живот. его взгляд не кажется больше легкомысленным, милым и добрым. он смотрит с таким же прищуром снизу-вверх. — я много твоих выходок терпел. и все они казались смешными и интересными. но это уже неприятно, — склоняет голову вбок, пожирая голубыми глазами и заставляя в этом море утопиться добровольно. андрей, хоть и стоит сейчас над развалившимся ваней, смотрит на него свысока, но чувствует себя побежденным. внутри что-то зажимается и становится стыдно. когда в последний раз он испытывал это чувство? в классе шестом, когда к директору повели второй раз за день за взрыв петарды в спортзале. — я не терпила. и себе цену знаю.       в конце концов, абдрашитов садится напротив на корточки. — прости, это правда лишнее, — ух ты! а извинялся последний раз он в третьем классе. в памяти плохо отпечаталась эта ситуация, но что-то там точно было связано с ревущей классной руководительницей, разбитым шкафом и покалеченным одноклассником. — ты там это… как? — нормально. сигареты нужны или нет? — отряхиваясь, встает марголдин, нацепляя на себя эту уже привычную улыбку, будто бы и не лежал пару минут под клубом, скручиваясь от боли. — как видишь, — смущенно пожимает плечами андрей. ему хочется начать оправдываться, мол, никотиновая зависимость, он становится раздражительнее и злее, бла-бла-бла и вся хуйня, но до такого, по своим убеждениям, юноша еще не докатился.       едва заметно кивнув, ваня идет вперед, жестом позвав абдрашитова. спустя какое-то время, первый начинает диалог о деревенских буднях. андрей узнает для себя много нового, например, что сельские парни не пьют водку днями напролет, не пасут коров и коз, не встают по голосу петуха в пять утра, не катаются на тракторах и тем более не гоняют на своих убитых копейках. хотя насчет последних двух пунктов абдрашитова терзают сомнения. а также ваня невзначай добавил, что они друг за друга вступаются обязательно. его пацаны обидчиков марголдина готовы запугать, избить, закопать, откопать, заставить извиняться на коленях, потом снова избить, чтоб не втыкал, и, может быть, после всего случившегося бедных, провинившихся бедолаг отпустят.       андрей с неким удовольствием занимает позицию слушателя, хоть и пропускает много лишней информации мимо ушей. к вниманию со стороны марголдина он относится нейтрально — ну, есть и есть, что такого. тот довольно активно жестикулирует, выражает эмоции, отлично меняет интонацию. абдрашитова, наверняка, такой подачей можно было и к физике заинтересовать, поэтому он больше наблюдает, чем вслушивается в рассказ. — ну, вот, — кучерявый представляет небольшой кирпичный (вау) магазинчик. заходит в него, как к себе домой, здоровается с продавщицей и двумя знакомыми покупателями, проходит к кассе, заводя какой-то непринужденный разговор.       андрей в проходе жмется, стоит и смотрит, как марголдин легко и свободно рассказывает о прошедшей дискотеке женщине средних лет. абдрашитов слышит, как ваня представляет его, и только потом он подходит к ним. — выбирай. я ж не знаю какие ты куришь, — по-доброму поднимает уголок губ вверх ваня и вздыхает. — фиолетовый винстон, пожалуйста. — этот? — продавщица показывает пальцем на пачку сигарет сзади себя. — не-е-ет, — тянет андрей, вглядываясь в упаковку. — зачем мне тонкий? — задает риторический вопрос и улыбается. женщина показывает, наконец, на нужные сигареты. — обычный, да, это.       абдрашитов расплачивается, а после, упустив одну из важных процедур, задает вопрос: — а паспорт не нужно показывать? — ой, — махнула рукой продавщица, — какой паспорт. идите, молодые люди.       андрей удовлетворенно вздыхает и на выходе из магазина произносит: — не для этого я совершеннолетие ждал.       абдрашитову по прежнему стыдно. он зовет ваню с собой за клуб. тот довольно улыбается, плетется следом, продолжая вести рассказы (наверняка, приукрашенные и не очень правдивые) о том, как он со своими двадцатилетними-тридцатилетними друзьями накуривали рыб, угоняли машину у местного дурачка-пьяницы-наркошы и катались на ней до соседнего села, кидали привезенный сашей блаженским из города снюс, передержали на сорок минут больше положенного и после блевали в загребную яму. на этом замечательном конце марголдин и останавливается, ведь андрей, чуть ли не затыкая его, протягивает сигарету из новенькой пачки в неком примирительном жесте.       они курят одну за другой, сидя на скамейке и разглядывая пейзажи вдалеке. теперь ваня повествует о том, как он в четырнадцать набухивался на том пляжике: устраивал миленький пикник с мамой, а после жарил шашлыки и пил разбавленную водой водку с друзьями отца, как в лесу заблудился с дедом и наткнулся на медведя, на котором марголдину удалось покататься под четким надсмотром дедушки, как прыгнул в воду с плотика и ударился головой о дно (это многое объясняет), а потом его выгребали из воды полумертвого-полуживого. вроде бы и одни места, но ситуации настолько разные. а вообще… — а вообще, я в городе жить хочу, — выдает ваня, пожав плечами. — ну, в плане, устал я от села. закончу девятый класс и свалю к хуям.       андрей будто по щелчку пальцев отмирает и уставляет полный непонимая взгляд. — а что так? — пускает пар через нос. — в деревне шляться надоело? — с усмешкой произносит он. — не то, чтобы надоело… — трет затылок марголдин и смотрит собеседнику в глаза. — меня не устраивают перспективы спиться в сорок лет и пойти на механика. — ну ты даешь конечно. а что так? — не без издевки продолжает абдрашитов.       ваня вздыхает и хмурит брови, склоняя голову вбок, а-ля «ты идиот?» — я музыкой хочу заниматься. а здесь у меня не получится раскрыть свой талант, — произносит он как очевидное и едва заметно улыбается, погружаясь в мысли о будущем. в то время андрею эта идея кажется абсурдной и смешной. ну какая музыка? какой певец получится из кучерявого колхозника-педика? юноша не хочет признавать и думать о том, что, наверняка, весьма хороший.       они встречают закат и замечают, что новенькая пачка оказалась почти пустой. две оставшиеся сигареты безумно мозолят глаза. андрею о стену убиться хочется, но он только сдержанно выдыхает и протягивает последнюю кучерявому, снова слушая его уже полюбившиеся истории.       абдрашитов и не замечает, как солнце опускаетсят за горизонт, окрашивая небо в ярко-малиновый. вернее, мало осознает, что времени уже начало десятого. странно то, что ему не звонят ни бабушка, ни дедушка, ни родной отец. предположений есть два: или родственнички выпили, или им похуй на местоположение своего восемнадцатилетнего чада. — а у тебя какие планы? — неожиданно для обоих спрашивает ваня, ещё и уставившись на андрея как баран на новые ворота.       хотя под описание барана больше подходит андрей. какие планы? ему бы егэ сдать и в какой-нибудь политех поступить. это можно назвать планом? или аттестат получить со слабенькими тройками? это план? с такими целями на жизнь краше будет только спиться или сторчаться в левой подворотне и сдохнуть там же. но об этом лучше умолчать, а то ваня еще подумает что-нибудь не то. — знаешь, если много планировать, то можно разочароваться в жизни и в окружающих людях, если что-то пойдет не по твоему плану. обычно так и случается. поэтому я не хочу загадывать наперед. — ты просто не знаешь что хочешь от жизни. — нет. — да. — да, — смиряется абдрашитов с тяжелым вздохом и упирается локтями на колени, кладя голову на раскрытые ладони, чем вызывает добрую усмешку у вани. — я не знаю какие экзамены буду сдавать. я не знаю как их сдам, ведь тупой как пробка. я не знаю куда я поступлю со своими баллами. я не знаю что мне нравится. я не знаю с чем свяжу свою жизнь. я не знаю где буду работать. я не знаю будет ли у меня семья. я не знаю, что…       марголдин кладет руку ему на плечо. по-дружески, поддерживая, показывая близость. абдрашитов даже замолкает на секунду от неожиданности, чувствуя тепло ладони, лежавшей на плече. андрей в другой ситуации с другим человеком скинул бы эту руку, одарив ненавидящим взглядом и покрыв парочкой матерных слов. а здесь нет. сидит, не двигается, утыкается в ладони еще сильнее. ему самому это странно, ведь он терпеть не мог близость. андрей в целом много чего ненавидит. и проще назвать то, что он любит — то есть, ничего. андрей даже маму любил на половину. ну, на ту добрую, ласковую и дающую советы. с другой стороной он просто-напросто не знаком.       а ваню абдрашитов ненавидит, но меньше всех.       поэтому расслабляется и продолжает молчать.       сам марголдин напряжение андрея чувствует и решает предпринять самое тупое, что может случиться за сегодня: он начинает поглаживать и ободряюще прихлопывать спину юноши.       у абдрашитова от прикосновений мурашки пошли, которые он списывает на поднявшийся ветер. извините, не каждый день ты психуешь левому (далеко нет) колхознику, а после тот начинает тебя поддерживающе поглаживать, вызывая тонну чувств.       сидеть на одном месте холодно, поэтому те отправляются бродить по селу. вонючие комары начинают прилипать к голой коже и жужжать над ухом. андрей в тонкой, прокуренной и растянутой черной футболке с принтом какой-то метал-группы пытается отбиться от этих тварей всеми различными способами. ваня улыбается, сворачивает куда-то, а абдрашитов только за ним и плетется, в надежде на то, что тот уведет его куда подальше и спрячет от надоедливых и настойчивых комаров.       марголдин с приглашающим жестом пропускает андрея через забор и, подталкивая в спину, ведет к красивой деревянной беседке.       абдрашитов не видит всей ее красы снаружи из-за подступившей темноты, зато разглядывает беседку внутри. две покрытые каким-то оранжевым лаком лавочки по обе стороны от стола вдоль такого же цвета стен. на столике стоит пепельница, декоративный фонарь (единственный там источник света), а все углы украшены искусственной зеленью с розовыми цветами. уютно.       ваня по-хозяйски садится на одну из скамеек, достает откуда-то пачку сигарет, оставляет себе, протягивает одну андрею и поджигает спиральку, отпугивающую комаров. — это мы где вообще? — после долгого молчания отзывается абдрашитов, оглядываясь и поджигая сигарету. — у меня, — пожимает плечами ваня.       ну да, где ж еще. не в чужой же двор он его приведет. хотя, кто этого марголдина знает? — я бы тебе на ночь предложил остаться, но ты вряд ли согласишься. — а родители? — батя с мамой уехали в город к друзьям.       едва заметно кивнув, андрей стряхивает пепел в пепельницу, делает короткие затяжки. какое-то ужасное напряжение витает в воздухе, хоть и до этого двое разговорились и незаметно для себя провели целый день вместе.       андрею от этого осознания как-то тяжело на душе становится. ему непривычно кому-то уделять столько времени. только, конечно, уже завтра он этого ваню забудет. да, да, да, конечно.       абдрашитов, кажется, рассматривает каждую деталь образа вани. кудрявые волосы, торчащие в разные стороны, мягкие черты лица, голубые глаза, успокаивающий, как бальзам на душу, голос. красный галстук висит в районе живота, поскольку марголдин ослабил его еще на входе в свой участок.       занимательную историю про курение косяка в сельской школе прерывает звонок телефона. — да, пап? — уставшим голосом произносит андрей. — сын, ты дома появишься сегодня или тебя не ждать? — голос, на удивление, добрый, хоть и звучит трезво. наверняка вечером пили и не до конца протрезвели. — да, да, конечно ждать. я приду скоро, — на одном дыхании выпаливает юноша и даже приподнимается со скамьи. только после паузы он осознает, что пути к себе не знает и поэтому добавляет: — наверное.       ваня с интересом наблюдает за диалогом отца и сына, подперев подбородок рукой. заметив, как андрей договорил, он с доброй улыбкой спрашивает: — ты дорогу найдешь? — ещё и смотрит так выжидающе, пожирая всего и полностью. — не, тут конечно две-дорожки-три-пенька, но фонарей по всему селу от силы полтора. — предлагаешь такси? — с надеждой задает риторический вопрос абдрашитов, сам в то же время понимая абсурдность сказанного. марголдин заливисто смеется. — ну не-е-е, — он машет рукой, отворачиваясь. — дядь толик в это время уже пьяный, — андрей начинает смеяться следом.       оба нехотя выходят из беседки, плетутся по темным, едва протоптанным улочкам. абдрашитов прячет руки в карманы спортивных штанов — как никак, июньскими ночами холодно, и даже сигарета в зубах нисколько не греет организм.       ваня всю дорогу молчит, и андрей этому вполне рад. он наконец-то может насладиться тишиной, которую изредка разрушали просьбы достать сигарету из пачки.       абдрашитов почему-то чувствует легкость и спокойствие. ему довольно приятно находиться рядом с марголдиным, по крайней мере, он его больше не раздражает. естественно, ему спокойно еще и потому, что одному идти страшно, а с деревенским «мачо» и авторитетом (естественно, андрей так не считает!) шкала страха спадает до минус пяти. нет, андрей ни в коем случае не ссыкун! просто ночью в плохо знакомой окрестности длинноволосому нефору стоит беречь свое очко. ну, мало ли… — э, вань, ты хули с педиками водиться стал? — донесся грубый и хриплый голос. справа стоит реальный лысый мужик в спортивном костюме, с километровыми подворотами на спортивках (ей богу, у физрука андрея точно такие же штаны. были. в классе шестом. потому что на физ-ре последний раз он в двенадцать лет и появлялся) и в черной подогнутой шапке.       андрей в это время стоит сзади вани, разглядывая землю под ногами. вот это камушки! какая трава зеленая! а… — э-э-э, коль, — марголдин, невинно улыбнувшись, поднимает руки в капитулирующем жесте. — нормальный он, не нефор, — и в подтверждение своих слов обходит абдрашитова сзади и кладет руку ему на плечо.       что? этот черт кудрявый за него заступился?