Было весело

      Вся неделя была какой-то совсем не такой. В этой «войне» умерло целое войско из нервных клеток. И не одно точно, в этом Коля был уверен. Слишком затратно вышли все эти экзамены и тому подобная ересь. Хотя почему-то парень был уверен, во всех своих ответах, они определенно были верны. Скоро по датам подходил и последний экзамен. Но уже сил не было, чтобы испытать хоть какие-то волнения по этому поводу.       Он удивлялся тому, что другие, в отличие от него, были, как на иголках, чуть подрагивали и что-то перебирали в сумках у гардеробов этой школы. Но опять же, сил нет на то, чтобы что-то показать на лице, кроме спокойного безразличия и лютого пофигизма. Будь что будет, если и умереть, то лучше сейчас.       Множество аудиторий, одиноких деревянных парт, назойливо тикающие часы. Почему же сейчас это как-то и не волнует, экзамен написан подозрительно быстро и всё записано в нужные бланки ответов. Слишком правильно и идеально, аж блевать хочется от этого. Хотелось побыстрее свалить, но не домой.       С выходом на улицу дышать становится легче, пропадает то странное и непонятное чувство, которое даже невозможно описать.       Солнце ярко светит прямо в глаза и заставляет вечно жмуриться. Повсюду летали белые комья из тополиного пуха, на дорогах образовывались небольшие белые пушистые островки, словно сошли крохотные куски от облаков. Но это невозможно, так как облака это просто вода. Грязных и пыльноватых луж вокруг видеть хотелось меньше всего.       Парень набирает уже наизусть знакомый номер телефона и вслушивается в гудки. С каждой секундой они звучали всё более тревожно, назойливо и долго. А потом звонок сбрасывается, мол время вышло и иди ты вообще нахуй. Коля снова звонит, в надежде что «он просто немного занят». Он уже на грани нервного срыва, когда звонок опять сбрасывается. «Блять, где тебя там носит, живой ли вообще.»       А потом телефон мелко вибрировал с сообщением «Ебать, я руку почти не чувствую» и с души падает огромная гора из тревоги и паники. Коля что-то говорит в голосовом сообщение, но фразы почему-то выходят натянутыми, тон кажется немного надрывным и дрожащим. Поэтому он удаляет сообщение и печатает всё, что тогда хотел сказать. И он соглашается прийти снова туда, во всяком случае это лучше, чем прийти домой. Куда угодно, только не домой.       И снова эти грязные серые стены вестибюля. Почему-то сейчас они напоминали о том заброшенном кабинете и тех школьных посиделках в мае. Но тогда всё было каким-то менее мрачным и безнадежным. Во всяком случае часто кажется, что тогда было лучше, было весело и, вообще, пора включить ради этого типичные старческие фразочки «раньше было лучше». — Пиздец короче все эти ваши больницы, я заебался блять, пошло всё нахуй. — плюхается рядом недовольный и сонный Руслан. Он рассказывает что-то о твёрдых подушках, отсутствии штор и ярком свете прямо в ебало, хреновой еде и опять о подушках, на которых невозможно нормально спать и «даже на руке спать будет помягче». — хорошо хоть сижу там один и никакого долбоёба ещё не притащили ко мне.       Коля старается внимательно слушать парня, периодически что-то отвечая. Нет, ему было интересно это слушать, но мозг уже отказывался с самого утра переваривать любую информацию. Он вздрагивает от того, что его берут за руку. Чужая рука была какой-то очень холодной, даже снег, наверное, мог бы согреть её. — Ты точно не замёрз? — с опаской спрашивает Коля, вопросительно подняв одну бровь. Всё же Руслан был очень бледен, хоть и не дрожал. — Да всё нормально, не боись так. — Руслан закатывает глаза и почему-то усмехается, наверняка что-то хорошее вспомнил. Но всё равно, Сибирякова настораживает всё это, он пропускает мимо ушей все сказанные ему слова. Сейчас ему бы не свалиться и не уснуть от резко нахлынувшего и непонятного спокойствия. Конечно, это всё хорошо, но спать в больничном вестибюле говно, а не идея.       И кажется, что все звуки стихли, мир ушёл на дневной сон. Коля смотрит Руслану прямо в глаза, отчего последний немного настораживается. Он приобнимает его за плечи, стараясь прижать к себе как можно сильнее. Он чувствует весь этот сильный холод на себе, от чего хочется только посильнее согреть его. Пусть и тепло быстро испарится, так как Руслан уже не в том состоянии, чтоб поддерживать тепло всего своего тела. — Такими темпами ты меня задушишь. — шепчет Руслан, но не стремится вырываться из таких объятий. Он кладёт на его спину свои руки, сжимая их в замке́ и удивляется, с чего же вдруг его накатило такой резкой волной спокойствия. Уже ничего не страшило и не волновало, возможно это самое обычное осознание, что скоро всё закончится. «Конец жизни, я не хочу этого.» — Но мне это нравится. Ты тёплый. — Разве? — Если это было бы не так, то я бы не говорил этого.       И Коля чувствует, что Руслан опять уснул. В последнее время он вообще часто засыпает везде. Возможно это какая-то защитная реакция тела на скорую смерть. Но Коля бы соврал, если бы сказал, что его устраивает подобное. Ему так не хватало хоть на каплю больше приятного внимания. Но с другой стороны, он бы ни за что не сказал этого, потому что боялся, что всё прозвучит как-то слишком эгоистично. Но, блять, как же ему очень одиноко. Он скучает и чувствует, как морально гниёт.       Он смотрит на недавно уснувшего парня. Да уж, выглядел он неважно и очень помято. Даже с достаточно большим временем проведённым во сне синяки под глазами совсем не проходили, он был привычно бледен и немного осунулся. В волосах странно выглядывали неухоженные клоки, некоторые пряди волос торчали в разные стороны. Да и одежда тоже была не в лучшем состоянии, на ней виднелись желтоватые пятна от несмытой и запекшейся крови. Он давно наплевал на свой внешний вид, да и отнекивался со словами «всё равно скоро умирать, так что не страшно». И в такой момент, да и вообще в последнее время его глаза были совсем стеклянными, ничего не выражавшими, пустыми, утратившими свой яркий зелёный блеск, превратившись в наполовину мрачное и серое болото.       А ведь Коля несколько раз пытался расспросить о его состоянии, всё ли хорошо. Но в ответ на него, а точнее через него, смотрели серо-зелёные глаза и шёл ответ «не волнуйся, всё нормально». От него сильно пахло кровью и перекисью, он улыбался, но всё выглядело максимально фальшиво и показушно. На что Коля томно вздыхал и продолжал говорить, что очень любит его и не хочет терять. И ему было страшно за состояние Руслана, которое всё сильнее угасало. А Коля ненавидел это, ненавидел себя и всё вокруг. Ненавидел и чувствовал, что совсем не знает чем ему помочь, что делать.       Сибиряков просто приходил каждый день сюда, в надежде, что Руслан ничего с собой не сделает, часто звонил и что-то говорил, или вообще что-то бессмысленное начинал нести, когда Енисейский тихо или даже робко просил «просто говори чего-нибудь, неважно что». И с каждым днём парни гасли всё сильнее и сильнее, выглядели более помятыми и подавленными. Как же он заебался со всем этим и устал. Но он не скажет этого, чтобы не разочаровать никого, чтобы не заставлять людей сильнее грустить и нервничать за него. И Коля понимает, что это только начало. Начало ужасного кошмара и этапа сурового взросления.       Сибиряков прижимает к себе спящего, гладя его спутанные волосы, всматриваясь в жмурящееся временами лицо. Сейчас это единственное, что он может сделать. Один из немногих моментов, когда он кому очень нужен, прямо как воздух. Нет, как воздух не выйдет, не настолько и нужен он. «Живи вместо меня только, я прошу.» — проносится в голове эта фраза. Она и заставляет жить, хотя возможно, нет, не жить, а просто существовать. Существовать ради чего-то, наверное чтобы увидеть перед глазами смерть, но уже в старости.       За окном пошёл частый дождь, барабанящий по стеклу какой-то ритм забытой песни. Небо стало каким-то серым и окутанным тяжёлыми нависшими мрачными тучами. Мир не внушал ничего хорошего, а скорее говорил «это ваш последний день».       Коля чувствует, как рядом ворочается и немного ворчит проснувшийся Руслан. Он лениво потягивается и после спрашивает о времени. Коля включает телефон и отвечает, что примерно полдень, чуть побольше даже. — Ну я пойду тогда. Спасибо за то, что был рядом. И это, было весело. — Руслан быстро, мимолётно целует Колю в лоб и уходит. Его силуэт пропадает за больничными скрипящими дверьми.       Коля уже не видит смысл здесь оставаться и выходит на улицу. К сожалению, зонта рядом у него не было, да и не было особого смысла брать что-то изначально. Пришлось идти так. Насквозь промокнуть сейчас не так и страшно.       Всё кругом кажется таким унылым и скучным, таким серым и странным. Кажется, что мир утратил все свои краски. Капли дождя отскакивали от луж, образуя небольшие пузырьки, что через пару секунд лопались. Дул лёгкий, но до противного прохладный ветер, он приносил с собой ещё больше воды. Поэтому миссия насквозь промокнуть спустя пару минут была успешно перевыполнена. Даже обувь была в вся в дождевой воде и отдавалась ужасным и назойливым чавканьем при каждом шаге.       Улицы вокруг были одиноки, даже проезжающих машин на дорогах не было. Да и вообще какой идиот пойдет в такой дождь наружу из уютных квартир спальных районов. Где-то вдали послышались тихие раскаты грома. Изредка, но всё чаще и чаще над головами, в небе, извилистой белой речкой сверкала молния. Погода в этот день явно не в хорошем расположении духа.       Но что ещё делать, кроме того, чтобы поспешить домой оставалось. Но туда совсем не хотелось, куда угодно, но не туда, лучше уж мокнуть под дождём. Но не смотря на свои желания и мысли, ноги плелись именно туда. Всё равно больше нет никаких вариантов, уже не было такого места, где ему было бы спокойно.       И снова знакомый с детства подъезд, лестничная клетка с облупившейся яркой синей краской, через неё была видна старая побелка, небольшие жжёные чёрные пятна под лестницами, над головой, со времён девяностых, наверное. И каждая тошнотворная трещина до боли знакома. Капли от мокрой одежды с характерным приглушённым стуком падали с одежды, головы оставляя под собой небольшие, совсем крохотные лужицы. Шаги быстро вели к не совсем, но всё-таки нужному месту.       В квартире было громко, были слышны какие-то крики, вместе с отборными матами. Коля прошмыгивает в комнату, в надежде что его не заметили. И это удаётся очень даже успешно. Вокруг всё кажется таким мрачным, будто даже мир тебя отвергает.       Вся мокрая одежда благополучно висит на двери вместе с надеждами Коли, чтоб они к завтрашнему дню нормально просохли, а то будет очень-очень обидно. Его не покидает какая-то странная тревога, но в последнее время она становится некой рутиной, частью жизни, поэтому и легко игнорируется. Даже не смотря на постоянно грохочущее в голове «так, что-то не так и это пугает меня».       Он сидит на краю своей кровати и смотрит в стенку, пытается найти всему разумное объяснение, почему же вся жизнь так резко пошла по наклонной. Ведь всё началось ровно в тот момент. Момент когда он решил зайти в пустынный кабинет, так как туда никто не ходил. Тогда он убегал от всех шумов, что были в коридорах. Тогда он увидел и его, Руслана, такого смертельно красивого человека, что удивлённо смотрел ему прямо в душу и держал между пальцами тлеющую сигарету. Но тогда первой мыслью Коли было «да блять, даже здесь что-ли люди бывают. Коль, ты просто гений, черт возьми».       А сейчас Сибиряков хотел вернуть свои слова обратно, ведь после того момента он почувствовал настоящее счастье, которое опьяняло своей огромной волной и от которой появлялась сильная зависимость. Зависимость, которая принесла свои проблемы прямо сейчас. Сейчас было просто больно.       Незаметно он засыпает. В этот раз, на удивление, ничего не снилось. Было просто пусто и черно́. Он проснулся уже под утро, когда в глаза ярко светило солнце. Коля включает телефон, чтобы посмотреть время. Но в глаза первое, что попадается это не цифры обозначающие часы и минуты, а сообщения. «Блять, Коля мне страшно сейчас просто пиздец. Мне кажется, что уже всё, пизда просто. Здесь так тихо и пугающе, аж дышать становится тяжелее» — это сообщение было отправлено почти в час ночи, чуть раньше, а сам контакт «был (а) в сети в 3:35». От этого сердце в очередной раз пропускает удар, мало ли что случилось.       Дрожащими пальцами он снова набирает номер. Но ему отвечают лишь спустя примерно десять минут. — Алло? — из трубки слышится женский, чуть потерянный голос. От этого пожалуй и Коля растерялся, но проверив номер, не заметил ни единой ошибки. — Можно пожалуйста позвать Руслана? — голос предательски сильно дрожит. — Извините, но он умер сегодня утром. — голос медленно отчеканивает каждый слог дрожащим тоном.